Повинности калмыцкого народа как источник по изучению социально-демографической ситуации Калмыцкой степи Астраханской губернии

В данной статье рассматриваются сводные годовые отчеты Ордынского отделения Астраханской палаты государственных имуществ и Управления калмыцким народом, начиная с 1848 по 1892 гг. Автор на основе большого фактического материала в своей работе дал подробный анализ отбывания повинностей калмыков, которые имели силу de jure. Они содержат данные об уплате податей, взимавшихся администрацией, установленных законодательными актами — Положением об управлении калмыцким народом 1834 года и Положением по управлению калмыцким народом от 23 апреля 1847 года. Разница между законодательными актами состояла в определении размера повинностей. В этой связи следует отметить, что отчеты не могут быть источником для исследования тех повинностей, которые были вне компетенции калмыцкого управления. Администрацию в первую очередь интересовали итоги сборов оклада и недоимок по каждому виду повинностей в отдельности и в целом по степи. Проведенный анализ свидетельствует о том, что отчеты в силу своей специфичности дают далеко неполное представление о повинностях, находившихся под контролем администрации, не говоря уже о тех, которые были вне ее компетенции. Они представляют бухгалтерский отчет по итогам ежегодного сбора недоимок по каждому виду повинностей в отдельности и в совокупности. Так называемая статистика окладного и неокладного податного сословия носит условный характер Ключевые слова: ОРДЫНСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ АСТРАХАНСКОЙ ПАЛАТЫ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ИМУЩЕСТВ, УПРАВЛЕНИЕ КАЛМЫЦКИМ НАРОДОМ, СВОДНЫЕ ГОДОВЫЕ ОТЧЕТЫ, ПОВИННОСТИ, ПОКИБИТОЧНЫЙ СБОР, ОКЛАДНЫЕ И НЕОКЛАДНЫЕ КИБИТКИ, НЕДОИМКИ Сводные годовые отчеты являются основным видом отчетной делопроизводственной документации, известных в практике управления как отчеты того или иного учреждения. Отчеты являются также важным историческим источником, раскрывающим политическое, социально-экономическое и культурное развитие Калмыцкой степи Астраханской губернии. калмыцкий народ повинность астраханский Одним из средств выражения феодальной зависимости калмыков-простолюдинов вплоть до отмены «обязательных отношений» 16 марта 1892 г. являлось отбывание повинностей. Податная система калмыков привлекала внимание различных авторов [1, с. 90?113; 2; 3; 4; 5]. Однако сводные годовые отчеты с точки зрения отбывания повинностей не подвергались специальному источниковедческому анализу.

В общегодовых отчетах Ордынского отделения Астраханской палаты государственных имуществ (далее АПГИ) и Управления калмыцким народом (далее УКН), начиная с 1848 по 1892 гг. нашли отражение те из повинностей, которые имели силу de jure. Они содержат данные об уплате податей, взимавшихся администрацией, установленных законодательными актами — Положением об управлении калмыцким народом 1834 года и Положением по управлению калмыцким народом от 23 апреля 1847 года. Разница между законодательными актами состояла в определении размера повинностей. В этой связи следует отметить, что отчеты не могут быть источником для исследования тех повинностей, которые были вне компетенции калмыцкого управления. Администрацию в первую очередь интересовали итоги сборов оклада и недоимок по каждому виду повинностей в отдельности и в целом по степи. Особое внимание уделялось итоговым годовым бухгалтерским отчетам по итоговым окладам, сбору недоимок и некоторым замечаниям главных попечителей о ходе исполнения повинностей. Соответственно каждому виду податей к отчетам прилагались ведомости о поступлении сбора на содержание калмыцкого управления, о сборе албана или дохода владельческого, состоящих под опекою улусов, о сборе на общественные надобности, на исправление некоторых натуральных повинностей. В период с 1857?1861 гг. появляется «ведомость о поступлении сбора с калмыков, не имеющих родовых (аймачных) зайсангов, в общественный калмыцкий капитал». Чуть позже с 1860-х годов в отчеты вводится сводная ведомость о состоянии недоимок по разным сборам с каждого улуса в отдельности и в целом по Калмыцкой степи. Более или менее систематически сведения об уплате податей крещеными калмыками начинают помещаться в отчетах в 1880-х годов. До этого времени учет повинностей крещеных простолюдинов, не пожелавших быть зачисленными в разряд государственных крестьян, не учитывался. Возможно, что это было по причине малочисленности указанных калмыков, отдельных сведений о них в отчетах не отражалось.

Общеизвестным является тот факт, что повинности, находившиеся под контролем администрации взимались с кибитки простолюдина. Отсюда не случайно присутствие в отчетах графы, учитывающей «число окладных кибиток» во всех отчетных ведомостях, касавшихся как отбывания повинностей, так и демографической статистики.

Согласно Положению 1834 и 1847 гг. кибитка простолюдина отождествлялась с понятием семьи и взимание денежных и натуральных податей должно было производиться в равной мере с каждой кибитки или семейства. Поэтому никто из сословия простолюдинов не освобождался от повинностей, и по закону каждая семья-кибитка должна была в равной степени отбывать причитавшиеся с нее повинности.

Но, судя по содержанию отчетов податное сословие делилось на окладное и неокладное. Взнос производился исключительно кибитками простолюдинов, положенных в оклад, а так называемые неокладные кибитки не участвовали в выполнении повинностей. Следовательно возникает вопрос, что составляло основу и содержание подобной градации, и чем она была вызвана. По всей вероятности, она являлась отражением взимания податей.

Так в отчете Ордынского отделения за 1862 г. сообщается, что калмыки, не имевшие собственного скотоводства оплачивают подати посредством рабочего найма, и далее, при распределении натуральных повинностей простолюдины стремятся скрыть фактический размер своего скотоводства [6]. Отсюда следует, что признаками платежеспособности той или иной кибитки простолюдина являлось наличие рабочей силы и ее экономическая состоятельность.

В первую очередь полноту и достоверность данных сведений определяли и гарантировали фискальные цели администрации. Именно фискальный интерес способствовал ведению постоянного и текущего отчета податного сословия. Учет осуществлялся различными средствами, в число которых входило прямое запрещение любому калмыку-простолюдину отлучаться за пределы своего хотона без специального разрешения (билета или свидетельства). Кроме того, сборщики податей (демчеи) обязывались представлять вместе с собранными ими сборами именные списки по каждому аймаку и улусу в целом. В последних указывался поименный и возрастной состав каждой семьи, количество принадлежавшего ей скота, основное занятие и сумма внесенного оклада.

Время от времени проводились поверки и переписи населения с одновременным выяснением размеров скотоводческого хозяйства каждой кибитки простолюдина в отдельности. В практике сбора повинностей названные переписи приобретали особое значение, так как их результаты служили исходными данными при начислении и взносе повинностей в последующие годы. Само собой разумеется, что недочеты переписей отрицательно сказывались на статистике окладных кибиток.

Немаловажную роль играла существовавшая круговая порука при распределении и исполнении повинностей. Она обеспечивала заинтересованность каждого члена в том, чтобы сосед не уклонялся от отбывания повинностей и не скрывал свою хозяйственную состоятельность.

Одновременно вышеперечисленные обстоятельства, особенно фискальные цели администрации, побуждали податное сословие представлять заниженные данные.

Определенное влияние на достоверность оказывали такие факторы, как взыскание повинностей с тех кибиток, которые по истечению ряда лет после переписи (или включение в оклад) становились неплатежеспособными. В таком случае полагавшаяся с них подать продолжала взыскиваться с общества или зачислялась в недоимку. Так по предварительным сведениям главного попечителя на конец 1874 г. из 23 244 кибиток, ранее зачисленных в оклад по переписи 1868 г. около 1404 кибиток убыло в результате оспенной эпидемии в 1872?1873 гг. Кроме того имелось большое число семейств, в которых остались вдовы и сироты. Поэтому не случайно Управлением калмыцким народом ставился вопрос «освободить народ от платежа за вымершие кибитки и положить в оклад те, которые имеют „скотоводство или мужскую рабочую силу, а прочих исключить из оклада“, то есть ставился вопрос о новой переписи» [7].

Изложенный случай наглядно свидетельствует о практиковавшемся завышении показателей окладного населения, так как в его число включались как «мертвые», так и неплатежеспособные кибитки. Вместе с тем отчеты не позволяют установить в каких случаях неплатежеспособное население (то есть кибитки, не имевшие хозяйства и кормильцев) зачислялось в разряд окладных. Несомненно, что в неокладных кибитках со временем появлялась рабочая сила и с точки зрения администрации она становилась вполне платежеспособной, но с какого времени она включалась в состав окладного населения неизвестно.

Далее часто в пределах одного и того же отчета наблюдается несовпадение одноименных показателей или даже такие случаи, когда общее количество окладных кибиток превышает численность населения простолюдинов. Имеют место и такие факты как повторение данных на протяжении нескольких лет. С одной стороны подобные случаи говорят о том, что при составлении разных ведомостей использовались не всегда одни и те же источники, с другой — исключалась возможность обращения к данным одной ведомости в пределах одного года или нескольких лет. Иначе говоря, в каждом конкретном случае требуется сопоставление сведений между отдельными ведомостями за один исследуемый год и за предшествовавшее и последовавшее время.

Таким образом, рассмотренные нами отдельные моменты показывают определенную условность статистики окладного населения, представленной в отчетных ведомостях. Несомненно, особенности последней сказывались на ежегодном исчислении оклада недоимок по каждому улусу в отдельности и в целом по Калмыцкой степи и в свою очередь обусловливали их достоверность и полноту.

Однако такие свойства как условность, неполнота, а порой формальный характер отчетных сведений, отражавших отбывание повинностей не являются обоснованием для отрицательного к ним отношения.

В качестве источника отчеты дают общее и далеко неконкретное представление об исполнении повинностей податным сословием. Это объясняется тем, что Ордынское управление и Управление калмыцким народом интересовали прежде всего финансовый итог сборов по каждому виду податей. Поэтому отчеты не отражают таких вопросов как принцип раскладки натуральной повинности, злоупотребления и различного рода отступления от закона при взимании и оплате повинностей и т. д. Но при всех недочетах, они показывают следующее:

Во-первых, установленный размер покибиточного оклада Положением 1834 г. не изменялся, то есть до отмены «обязательных отношений» в 1892 г. он равнялся 8 руб. 15 коп. серебром, из которых предназначалось на содержание управления 7 руб. 58 коп. в улусах казенных, а во владельческих 44 коп.; в доход улусовладельцев 7 руб.14 коп. и в пользу аймачных зайсангов 57 коп., а в случае отсутствия их 57 коп. шли в счет сумм общественного калмыцкого капитала.

Во-вторых, что касается натуральной повинности, то ее содержание и форма подвергались изменениям. Так, в начале 1860-х годов Министерству государственных имуществ было разрешено простолюдинам отбывать названную повинность как денежно, так и натурально; в 1868 г. с введением полицейской службы каждый улус обязывался для нее назначать ежегодно по 100 конных и вооруженных калмыков взамен наряда 200 человек, которые ранее предназначались для службы на кордонную линию, занимаемую Астраханским казачьим войском.

Изменения объяснялись рядом обстоятельств, которые, кстати сказать, не нашли непосредственного отражения в разделе отчетов «Натуральные повинности». Но как свидетельствуют другие разделы отчетов, они были связаны с растущим обеднением и увеличением числа калмыков простолюдинов, не имеющих хозяйства и лишенных возможности поставить, например, подводу, кибитку, скот или лично отбывать повинности. По всей вероятности, были и другие причины, которые в отчетах не раскрываются.

По расчетам Управления калмыцким народом стоимость натуральной повинности для каждой окладной кибитки в 1870?1880 гг. обходилась в среднем в 3?4 рубля серебром в год [8].

Таким образом, общая сумма ежегодного сбора с семьи простолюдина составляла в среднем 12 руб., а в отдельные годы достигала 17 рублей [9].

Отчеты не дают никаких статистических сведений об окладных кибитках простолюдинах, которые практически отбывали и не отбывали повинности. Они содержат лишь суммарные данные положенного оклада, его ежегодный взнос и недоимку по взносам за предшествующие и отчетный год. Однако, судя по отдельным замечаниям главных попечителей и их заключениям можно сказать, что окладное население простолюдин разделялось на имевшее и неимевшее скотоводство, то есть по хозяйственной состоятельности. Те, которые являлись обладателями хозяйства, достаточного для собственного содержания и отбывания повинностей оплачивали подати посредством продажи скота. Поэтому такие явления, как например, заболевания скота, суровые зимы, колебание рыночных цен и торговый спрос влияли на успешность оплаты и сбора повинностей. Так, после тяжелой зимы 1875/1876 гг. и в связи с застоем в торговые в течении 1877 г. в Малодербетовском улусе в доход улуса владельца с 7947 окладных кибиток поступило всего 16 207 руб.74 коп. (в счет недоимок предшествующих лет — 770 руб и оклада 1877 г. — 15 437 руб. 74 коп.), в то время как положено было собрать 5671 руб. 58 коп.

Подобные меры фактически являлись безрезультатными и Управление калмыцким народом начиная с 1860-х годов ставит вопрос об изменении кибиточной системы взимания податей и уменьшении размеров денежных повинностей, т. к. они являлись несоразмерными с общим материальным благосостоянием калмыцкого народа.

К моменту отмены «обязательных отношений» на начало 1892 г. общий недобор составил: на содержание управления — 840 241 руб. 51 коп. и с калмыков, не имеющих аймачных зайсангов в пользу общественного калмыцкого капитала 24 342 руб. 49 ¾ коп. [10].

Проведенный анализ раздела отчетов «Повинности» позволяет нам сделать вывод о том, что отчеты в силу своей специфичности содержат далеко неполные сведения, касавшиеся отбывания повинностей. Фактически в них нашли отражение те из них, которые находились в ведении администрации, т. е. Ордынского отделения АПГИ и УКН. Они представляют бухгалтерский отчет по итогам ежегодного сбора недоимок по каждому виду повинностей в отдельности и в совокупности. Так называемая статистика окладного и неокладного податного сословия носит условный характер. Степень ее достоверности и полнота были обусловлены общим состоянием демографической статистики; недочеты последней нашли конкретное выражение в первой. При непосредственном обращении к ней следует обязательно сопоставлять одноименные показатели как в пределах одного отчета, так с предшествующими и последующими годами. Следует учитывать, что кибитки простолюдинов, числившихся как окладные, заключали в себе как наличные, так и мертвые кибитки. В целом отчеты раскрывают лишь отдельные стороны и дают далеко неполное представление о повинностях, находившихся под контролем администрации, не говоря уже о тех, которые были вне ее компетенции.

Библиографический список

• 1. Бурчинова Л. С. Повинности калмыцкого крестьянства в период утверждения капитализма в России (60-е и начало 90-х годов XIX в.) // Социально-экономическое и политическое положение крестьянства в дооктябрьский период. — Элиста, 1989. — 117 с.
• 2. Батыров В.В. Налоги и повинности калмыков-простолюдинов в конце XVIII и в XIX вв. // Вестник института. — № 17. — Элиста, 2002. — С. 143−149.
• 3. Батыров В. В. Социальная структура калмыцкого общества, налоги и повинности // История Калмыкии с древнейших времен до наших дней: в 3-х т. — Элиста, 2009. — Т. 1. — С. 559−571.
• 4. Лиджиева И. В. Финансово-хозяйственная деятельность органов местного самоуправления Калмыцкой степи в XIX в. // Вестник Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН. — 2015. — № 1. — С. 16−21.
• 5. Лиджиева И. В. Финансово-хозяйственная деятельность органов местного самоуправления Калмыцкой степи в XIX в. // Генезис: исторические исследования. — 2015. — № 6. — С. 362?392.
• 6. Национальный архив Республики Калмыкия (НАРК). Ф. 6. Оп. 1. Д. 166. Л. 39 об.?40 об.
• 7. НА РК. Ф. 9. Оп. 1. Д. 20. Л. 46?47 об.
• 8. НАРК. Ф. 6. Оп. 1. Д. 87. Л.12?12 об.
• 9. НАРК. Ф. 6. Оп. 1. Д. 99. Л.7 об.
• 10. НАРК. Ф. 9, Оп. 1. Д. 109. Л. 71 об.-72.