Авторитаризм Сталина. 
Начальный этап Великой Отечественной войны: предпосылки, блокада Ленинграда

Одной из главных причин катастрофического начала войны явились просчёты сталинского руководства, приведшие к неожиданности нападения и запоздалому введению в действие вооруженных сил страны.

Сталин готовился к войне, но, понимая, что страна еще не готова к ней, он стремился оттянуть ее начало хотя бы на год. Этого времени, по мнению Сталина, будет достаточно для завершения перевооружения страны, что полностью отобьет у Гитлера охоту нападать.

В своих «Воспоминаниях и размышлениях» Жуков отмечал:

«Сопоставляя и анализируя все разговоры, которые велись И. В. Сталиным в моем присутствии в кругу близких ему людей, я пришел к твердому убеждению: над ним тяготела опасность войны с фашистской Германией и все его помыслы и действия были пронизаны одним желанием — избежать войны или оттянуть сроки ее начала и уверенностью в том, что ему это удастся».

Свою уверенность в том, что в 1941 г. нападения можно не ожидать Сталин подкреплял двумя доводами:

• · во-первых — Германия увязла в войне с Англией, а Гитлер всегда выступал против войны на два фронта;
• · во-вторых — СССР удалось исключить союзника Германии Японию, подписав с ней 13 апреля 1941 г. пакт о ненападении.

Жуков отмечал, что с этого момента Сталин поставил цель ни в коем случае не провоцировать Германию:

«Он полагал, что, если мы будем вести крайне осторожную политику и не давать повода немцам к развязыванию войны, будем выполнять взятые на себя обязательства, войны можно избежать или, в крайнем случае, оттянуть ее».

В течение 1939;41 гг. Сталин проводил свою «политику умиротворения» Гитлера, идя навстречу всем просьбам германских «коллег».

Такая позиция пагубно сказывалась на обороноспособности страны Когда Германия попросила разрешить провести в приграничных территориях поиски захоронений немецких солдат времен I Мировой войны, Сталин дал разрешение, хотя военные понимали, что они будут использованы в разведывательных целях.

Пограничникам был дан строжайший приказ не поддаваться на провокации, и даже когда немецкие самолёты стали нарушать воздушное пространство СССР, Сталин запретил их сбивать, довольствуясь объяснениями Шуленбурга:

«Германский посол заверил нас от имени Гитлера, что у них сейчас в авиации очень много молодежи, которая профессионально слабо подготовлена. Молодые летчики плохо ориентируются в воздухе. Поэтому посол просил нас не обращать особого внимания на их блуждающие самолеты». В 1941 г. Германия начала нарушать свои торговые обязательства, Сталин же приказал своевременно осуществлять советские поставки в Германию, и последние эшелоны были отправлены 21 июня 1941 г.

Даже когда Гитлер начал перебрасывать свои войска с Запада на Восток, Сталин отказался проводить мобилизацию и перебросить к границам дополнительные части, опасаясь этим спровоцировать Германию Он удовольствовался объяснением Гитлера, что немецкие войска перебрасываются к советским границам, чтобы вывести их из-под ударов английской авиации и защитить румынскую нефть от высадившихся в Греции английских войск.

Сталин неоднократно получал из Англии, США, Югославии и др. стран предупреждения о готовящемся нападении, но упорно отказывался им верить.

Германская разведка разработала целый план дезинформации Москвы, подбрасывая данные, то — о полном отсутствии в Германии каких-либо приготовлений, то — сроки нападения на СССР.

Вначале говорили о весне 1941 г., затем — о середине мая, что было вполне точно, но из-за белградского восстания Гитлер перенес срок нападения на 22 июня 1941 г.

В итоге все сроки проходили, а нападения не следовало, и Сталин подобные предупреждения стал рассматривать как «провокационные» и направленные на стравливание Германии и СССР.

14 июня 1941 г. по поводу этих «провокаций» в Москве было опубликовано печально известное Сообщение ТАСС.

В нём говорилось, что распространяемые иностранной, особенно английской, печатью заявления о приближающейся войне между Советским Союзом и Германией не имеют никаких оснований, так как не только Советский Союз, но и Германия неуклонно соблюдают условия советско-германского договора о ненападении.

И что, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на Советский Союз, лишены всякой почвы.

Недоверие к предупреждениям, исходившим из иностранных источников, повлияло и на отношение к донесениям советских разведчиков.

12 июня разведчик в Швейцарии Шандор Радо и 15 июня — Рихард Зорге из Японии предупреждали, что нападение состоится на рассвете 22 июня, но Сталин и на этот раз не поверил.

Все донесения на этот счёт расценивались как дезинформация и провокация.

21 июня 1941 г. глава НКВД Л. Берия докладывал Сталину:

«Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня „дезой“ о якобы готовящемся Гитлером нападении на СССР. Он сообщил, что это „нападение“ начнется завтра. То же радировал и генерал-майор Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев… Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помин Ваше мудрое предначертание: в 1941 г. Гитлер на нас не нападет».

В итоге, Директива № 1 о приведении войск в боевую готовность была подписана только в 0.30 22 июня, и во многих частях её получили только после начала военных действий.

Подобная запоздалость привела к неготовности советских войск к боевым действиям:

• · дивизии остались укомплектованными по штату мирного времени (8 тыс. человек) против немецких — 14−16 тыс. человек;
• · техника и вооружение находились в парках и консервациях;
• · на выходные многие офицеры получили увольнительные и к началу войны отсутствовали в частях (21 июня в стране был выпускной вечер);
• · только 25% выделенных для защиты границ войск успели занять свои позиции.

О растерянности наших частей в первые часы войны свидетельствуют воспоминания немецких связистов штаба армий «Центр», перехвативших 22 июня разговор советских радиостанций.

Пограничники запрашивали:

«Нас обстреливают, что мы должны делать?».

А в ответ:

«Вы, должно быть, нездоровы. И почему ваше сообщение не закодировано?».

Сама Директива № 1 была противоречива и отражала настойчивое стремление Сталина избежать войны:

«1. В течении 22−23.6.1941 г. возможно внезапное нападение немцев… Нападение может начаться с провокационных действий.2. Задача наших войск — не поддаваться на провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения…».

В 7.15 утра 22 июня была передана Директива № 2, которая ярко показывает отсутствие у Сталина чувства реальности и его надежду на предотвращение разрастания конфликта:

«Всеми силами и средствами обрушится на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить».

Только к полудню, получив точную информацию о разразившейся катастрофе, Сталин приступил к необходимым мобилизационным мерам.5.

Однако, несмотря на то, что советская армия терпела поражения, ей удалось все же остановить Германские войска на подходе к Ленинграду.