О мифологических сюжетах эпоса «Манас»

Значительную часть мифологических сюжетов эпоса «Манас» составляют повествования о животных, названия которых во многих случаях употребляется в качестве сравнений. Например, только в эпосе «Эр тоштюк», который с некоторой оговоркой можно отнести к циклу эпопеи «Манас», в качестве образа сравнений выступают 57 названий представителей животного мира. Общее число их сравнений в тексте около 140.

Одним их мифологических животных, описанных в эпосе «Манас», является Алп кара куш, огромная, сказочная птица, которая часто приходит на помощь богатырям критические моменты. В «Манасе» образ Алпкаракуш в большинстве случаев сравнивается с другими птицами или богатырь уподобляется этой огромной птице, чтобы показать тем самым его мощь, силу, грозный вид.

Относя птицу Алпкаракуш к мифическим образом, И. Мамыров отмечает, что подобный образ мифической птицы имеется у монголов — Гаруд, у алтайцев — Кашкереде, в Иранском эпосе «Шах наме» — симруг.

Далее он отмечает, что открытое в Забайкалье А. П. Окладниковым наскальное изображение хищной птицы является изображением беркута, которому поклонялись буряты. Изображение это, по мнению Мамырова, якобы совпадает с описанием Алпкаракуша в «Манасе». Следы начетания хищных птиц сохранились до начало ХХ века в этнонимии киргизов. Так, например, известны этионим Жагалмай и Тамга целого ряда кыргызских племен правого крыла. В большинстве вариантов «жагалмай тамга» представляла собой изображение летящей птицы. В 1953 году С. М. Абрамзон зафиксировал такую тамгу и Приисыккуле на стремени.

В родоплеменной структуре киргизов зарегистрированы еще такие генионимы, как жору, кара куш, кара кунас и др. Эти названия, вероятно, остались в этнонимии как отголосок мифических времен. Это неплохо показано в книге Д. С. Дугарова «Об исторических корнях белого шаманства».

Как отмечено выше, в «Манасе» содержится немало сведений о мифических животных, некоторые из них очень красочно живописуются. Обычно сведения о мифических животных даются при описании правдоподобных явлений и событий.

Для наглядности сравним эпические сады с их фауной и флорой, и реально созданные в свое время сады Бабура и его потомков, а также других монголов. Бабур изучил множество животных и птиц. Заманчиво, например, сопоставить описанное им животное сийрас с эпическим саяс. Очень возможно, что в текст киргизского эпоса могли попасть и измененном виде увиденные сказителями разных времен в реальной жизни животные и растения.

Киргизские сказители могли быть знакомы и с литературными источниками своего времени. В том числе и с работой Бабура. Еще больше нарастает сходство планировки эпического сада с садами великих Монголов, которые считаются шедеврами мирового садового искусства. При сравнении монгольского сада и сада Алооке из «Манаса» нетрудно увидеть сходство в бассейнах и планировке вообще. Такой метод сравнения позволяет говорить, что реальность, сказительский вымысел и миф соединились в единое целое в грандиозном киргизском эпосе. С позиции историка и этнографа его вправе констатировать, что в мифологических сюжетах, которыми столь обильно насыщен «Манас», в той или иной мере можно разглядеть исторические события и этнографические реалии.

Вообще, если рассматривать эпос в целом, то почти все герои его наделены сказочными чертами. Прежде всего, мифологическими покровами окутан образ самого Манаса — главного героя киргизского героического эпоса. Классическим примером того является эпизод «Как Манас видел сны»; а затем устроен той, чтобы истолковать их. Трудно найти сюжет, где образ Манаса был бы подан без сказочной отрасли. Не лишены мифологических черт и образы сподвижников Манаса.

В эпосе «Манас» встречаются сведения и о мифических животных, перечисленных в одном поэтическом ряду с чудовищами Модьми. Следует заметить, что при всей сказочности и невероятности подобных названий, они заслуживают пристального внимания лингвистов, ибо некоторые из них могут быть расшифрованы с помощью языковых построений. Возьмем, например, название чудовища «алаткак». Издатели «Манаса» истолковывают это слово как «Сказочное животное». Однако высказали и любопытное предположение, что слово алаткак, возможно уходит своими корнями к древне-тюркскому адих-аюу, т. е. медведь. Думается, что можно этимологизировать и отдельные другие наименование животных. По крайней мере, можно объяснить появление названия реальных животных в эпосе, но наделенных мифическими качествами. Например, упоминаемое в эпосе животное борсо переводится как кенгуру. Некоторые названия животных из эпоса иноязычны. Например, керик переводилось как «носорог». Если учесть, что лексический пласт «Манас» еще далеко не полностью изучен, то становиться вполне очевидным, сколь актуально исследование мифологической терминологии эпоса.

У киргизов немало легенд, преданий и сказок, в которых персонажами являются собаки. Один из популярных персонажей в легендах и преданиях, вообще в фольклоре, в том числе в «Манасе» — Кумайык. По толкованию К. К. Юдахина, эта сказочная собака (от которой никакой зверь не может укрыться; рождена она хищной птицы грифа); куш торосу — буудайык, ит торосу кумайык (поговорка). Кумайык — кличка собаки богатыря Манаса. Как видим, в приведенной в словаре поговорке упоминается буудайык — название сказочной хищней птицы, что также является предметом рассмотрения мифологии. Согласно эпосу, Кумайыка, ставщего в будущем верной собакой-другом, находит сам Манас на перевале Куш-Булак, возвращаясь с охоты.

Это соответствует этнографическим материалам, согласно которым, по понятию киргизов, покровитель собак называется Кумайык. Рождается он якобы от мифологической хищной птицы, голова которой похожа на голову беркута, туловища его как у льва. Своего детеныша-щенка оставляет она обычно на пустынном горном перевале или на безлюдном дороге. Родившийся щенок вначале очень слаб и невелик — примерно с человеческий кулак. Если в течение трех дней после рождения его найдет человек, щенок станет Кумайыком, и для своего хозяина на охоте будет брать любого зверя — от архара до барса и тигра. Если же в течение трех дней щенка не увидит человек, он становится якобы плешивым грифом или орлом. Человек, нашедший Кумайыка, в течение семи дней не должен спать, ухаживать за щенком, иначе Кумайык бесследно исчезает.

Находка щенка была такой радостью, что в честь этого события было решено зарезать белую кобылицу, которая жеребилась семь лет подряд. В описании этих событий имеется ряд этнографических деталей.

Зарезав белую кобылицу, в ее брюшной и реберный жир окунают мордочку щенка, соблюдается все обряды жертвоприношения и имя наречения. После этого вышел вопрос, кому доверить ухаживать за щенком, присматривать за ним должна только женщина, чистая и непорочная. При этом она должна хорошо владеть копьем, превосходно стрелять из лука. Выбор падает на Каныкей, будущего невесту Манаса. Вручая щенка Каныкей, на которой хочется жениться Манас, сподвижники его Ажыбай и Бакай строго-настрого предупреждают ее, что через шесть месяцев она должна сделать из щенка настоящего Кумайык. Согласившись на это трудное дело, Каныкей начала растить щенка. Следует отметить, что персонаж, подобный мифическому Кумайыку, имеется и в фольклоре других тюркоязычных народов и прежде всего казахов. По поверью казахов, кумай — мифическая птица, которая гнездится там, где не ступает нога человеческая. Из ее яйца и выводится щенок, которого называют «щенок кумайа», по другому варианту, собаки кумай вводится из яиц пестрого гуся.

У одного из народов Южной Сибири — хакасов известна сказка о Кубай-Хусе. Следует отметить поразительное сходство повествования хакасов об этой мифической собаке с киргизскими версиями. Следует отметить, что киргизские сказания о Кумайыке и Хакасские Кубай-Хусе имеет очень близкие параллели. У киргизов есть сказка «Жадный отец». В ней Кумайыка находит и выхаживает мальчик-сирота. И судьба его впоследствии складывается счастливо. Нами обнаружена такая же легенда у хакасов под названием «Кокетей», где однако повествуется о Кубай-Хусе. Попутно заметим, что Кокетей и в Манасе, и в хакаской легенде называется богатым человеком. Как видим, и это животное их фольклора киргизов имеет аналоги у родственных им народов. Примечательно, что среди них хакасы, с которыми киргизы находились в тесном этнокультурном общности.

В «Манасе» помимо эпизодов, связанных с животными, имеется немало и других сведений об оборотничестве. Следует отметить, что эти мифологические сюжеты в какой-то мере соприкасаются с теми или иными реальными фактами.

Киргизы спокон веков жили в соседстве с этносами, многие их которых в религиозных воззрениях придерживались буддизма. К тому же в результате археологических изысканий на территории Кыргызстана неоднократно находили памятники буддизма. В политических странах присутствуют чилтены — мифические существа. Чилтен следует рассматривать под углом зрения мусульманской мифологии. Чилтен относят к категории духов и мифологии народов Средней Азии, в том числе киргизов. Термин чилтен восходит к персидско-таджикскому языку и переводится как «сорок человек». Однако в киргизском фольклоре встречается не только сорок человек-кырк чилтен, но и семь челтенов-жети чилтен. Наличие чильтенов в эпосе «Манас» говорит о том, что в фольклоре киргизов они отражены в результате их этнокультурных контактов с народами Средней Азии. В эпосе «Манас» многие фантастические поступки его персонажей связаны с чилтенами.

К мусульманской мифологии относят исследователи бурак или ал-Бурак, от арабского — блеснуть, сверкнуть. В эпосе «Манас» встречается сведения о «бурак ат» вероятно восходящий к арабскому слову бурак.

В киргизском языке «бурак» или «бурак ат» истолковывается как «конь в полном убранстве, приготовленный для подарка на поминках». Однако, мифичность или сказочность коня бурак в киргизской мифологии более реалистичны.

В мусульманской же мифологии бурак представляет как верховное животное, на котором Мухаммед в сопровождении Джабриила совершил якобы ночное путешествие из Мекки в Иерусалим. Его описывают как белую лошадь с длинной спиной и длинными ушами. На ногах были белые крылья, чтобы он быстро скакал. Позднее бурак описывался как крылатый конь.

Как явствует из этих примеров бурак — это мифологический конь. Вероятно, народы Средней Азии, в том числе киргизы, заимствовали эти мифические рассказы о бураке у арабов, с принятием мусульманства, что и запечатлел в своих строках эпос «Манас». Однако, у киргизов на наш взгляд мифы о бураке трансформирован по своему. В киргизской мифологии он занимает не значительное место, нежели у других народов принявших ислам, т. е. можно отметить поверхностное усвоение. В настоящее время бурак можно встретить лишь в строках фольклорных произведений.

В «Манасе» имеется мифы, вернее мифологические персонажи, которые известны и в устном творчестве других трюко-монгольских народов Центральной Азии. В киргизском фольклоре одним из таких персонажей является желмогуз, или существо подобное желмогузу.

Хотя К. К. Юдахин переводит желмогуз как «баба-яга», но судья по характеристике этого чудовища, это более сложное существо. Подобный образ, правда, под иными названиями, но именно с таким же приметами широко встречается в фольклоре и мифологии алтайцев и народов Южной Сибири.

Другими персонажами «Манас» распространенными в мифологии и фольклоре различных народов мира, является одноглазый макси малгун. Легенда об одноглазом великане имела широкое хождение в данном эпосе народов Средней Азии, в частности, огузо-туркменском цикле литературы «Огуз Наме».

Из имеющихся у народов мифа об одноглазом существе, самыми архосичными являются киргизские версии мифа.

Говоря о мифических сведениях эпоса «Манас», имеющих международные параллели, вероятно следует упомянуть и о мифических существах, называвшихся Италии. Женщины у этого народа были нормальные красивые люди, а мужья их — собаки, а по некоторым версиямпсоглавы.

Интересно, что, как и в «Манасе», так и в фольклоре других народов, миф о циклоне связан с рассказами о псоглавых. Например, обратимся к сказке алтайцев об одноглазом людоеде, «первая часть котором в общих чертах совпадает с киргизским и казахским фольклорным сюжетам о циклоне. Зато вторая часть сказки излагает версию, близкую к киргизской эпической, — о посещении страны, в которой мужьями красивых женщин являются мужчина-собака. Врагом этих людей и был одноглазый людоед по имени Киргис. Эта сказка тесно связана с киргизским мотивом в эпосе и по содержанию, и по названию мифических существ, и по имени людоеда в алтайском сказке.

Безусловно, трудно определить истоки подобных сказаний. Как заметил С. М. Абрамзон «этот фольклорный мотив, широко распространенный в середине века и отличный у монголов, а в наше время — у алтайцев и киргизов всходит к глубокой древности и возникает, по-видимому, с одной стороны в Греции, а с другой — на дальнем Востоке. Весьма возможно, что этот мотив проник в киргизский эпос очень давно, связь же его с дальневосточным мифотворчеством может считаться более чем вероятной». По крайней мере, фольклорный мотив о псоголовых был широко распространена на Востоке, о чем говорит тот факт, что на эту тему создавались картины.

Следует отметить, что этот мифический персонаж присутствует и в других жанрах киргизского фольклора, в том числе в эпических произведениях так называемой малой формы. Издатели эпоса «Манас» по варианту С. Орозбакова отмечают, что этот мотив встречается в киргизской повествовательной сказке, и что якобы сказитель С. Орозбаков использовал сказочный сюжет о псоголовых в эпосе «Манас».

киргизский манас байтерек кошой.