Заключение. 
Мода эпохи рококо на полотнах Ватто

Переступая порог XVIII века, мы словно сталкиваемся с какой-то новой породой людей — так различны они своим внешним обликом, манерой, поведением от образов, запечатленных художниками предыдущего столетия.

В искусстве XVII века преобладают яркие, могучие индивидуальности — будь то сам художник или созданные им творения, сохранившие героическое звучание образов Возрождения. Подобно персонажам Шекспира, люди, которых мы видим на полотнах Рембрандта, Рубенса и Пуссена, поражают своей внутренней духовной силой, своей кипучей активностью, своей способностью к страстному переживанию. Все это исчезает в XVIII столетии под нивелирующим воздействием придворно-аристократической культуры. Кузнецова И. А. Красота человека в искусстве. Стр. 28−33.

Французский мастер Ватто первым уловил этот новый идеал эпохи, запечатлев его в своих картинах и в бесчисленных рисунках, которые он делал с натуры, чтобы затем перенести в живописные композиции. Как никто до него, Ватто умел схватить подвижную игру физиономии, почти незаметные оттенки чувств, беглый взгляд, скользнувшую и вдруг потухшую улыбку. Мы никогда не увидим в его искусстве ни сильных жестов, ни сильных страстей, у него все — намек, все — обещание, все — игра, порой — грустное воспоминание или мечтательная рассеянность.

Антуан Ватто был одним из величайших мастеров французского искусства XVIII века, художник тонкого поэтического чувства и большого живописного дарования. Мечтательный и меланхоличный мастер «галантных празднеств», он внес в изображение жизни светского общества подлинную поэзию и глубину чувств, а в трактовку любовных сцен и беспечных увеселений оттенок какой-то тоски и неудовлетворенности. Очень часто в его картинах встречается образ одинокого мечтателя, меланхолического и грустного, погруженного в раздумье и удалившегося от шумного веселья, от суетного тщеславия толпы. Это — подлинный герой Ватто. Болезненный, одинокий и замкнутый, он и сам чуждался общества и увеселений и смотрел на них глазами стороннего наблюдателя, одновременно и восхищаясь праздничной красочностью толпы, утонченным изяществом кавалеров и дам и угадывая за этой блестящей поверхностью пустое равнодушие или глубокие человеческие страдания. Произведения его всегда овеяны лирической грустью. Мы не найдем в них бурного веселья, резких и звучных красок. Колорит Ватто строится на тонких и нежных нюансах тонов, его привлекают блеклые краски, приглушенные.

Костюмы персонажей картин Ватто не всегда реалистичны и отражают свою эпоху (если говорить о театральных композициях), зато наброски говорят об удивительной точности передачи натуры, вниманию к деталям одежд и прически.

Новые черты женской красоты, открытые Ватто, стали характерными для всего искусства XVIII века, хотя никто из последующих мастеров не достигал здесь такой поэтичности и такой психологической тонкости, как замечательный мастер «галантных празднеств».

Недостаток индивидуальности и жизненной силы часто заставляет воспринимать эти изысканные грациозные фигурки лишь с чисто внешней декоративной стороны. Кузнецова И. А. Красота человека в искусстве. М.: Искусство, 1969. Стр. 28−29.

Этой утере интереса к человеческой личности, которая становится характерной для многих модных художников XVIII века, представляющих наиболее поверхностную и фривольную сторону уже вырождающегося аристократического искусства, можно противопоставить другие искания, где ясно проступает развитие той самой линии увлеченного анализа человеческих чувств, которая на заре XVIII века была начата в творчестве Ватто.