Особенности октябристской печати

В середине 1905 года «Книжный вестник» сообщил: «Московские фабриканты и заводчики решили издавать свой печатный орган, который служил бы интересам фабрично-заводской промышленности и способствовал бы сближению рабочих с фабрикантами» .

Журнал не назвал этот орган, но, судя по цели, которую это издание перед собой ставило, и определенному вниманию к рабочей теме, это могла быть «Народная газета», которую П. П. Рябушинский издавал с января 1906 года. Газета просуществовала 9 месяцев и была закрыта правительством. С конца 1906 года на средства Рябушинского начинает издаваться еще одна газета — «Утро», которая была закрыта 1 апреля 1907 года «ввиду вредного направления''. ''Московский генерал губернатор воспретил жительство в Москве и Московской губернии банкиру П. П. Рябушинскому, фактическому собственнику газеты «Утро» , — информировал своих читателей «Книжный вестник». Правда, это запрещение было быстро отменено.

В конце 1906 г. «Союз 17 октября» (октябристы) начал издавать свой центральный орган — ежедневную газету «Голос Москвы». В задачу партии входило создание органа периодики, «который не только проводил и пропагандировал бы общие капиталистические идеи в духе защиты интересов нашей отечественной промышленности и торговли и общего экономического блага России, но и главным образом служил бы противовесом крайне левой прессе в ее агитационных происках среди рабочих масс» .

" Голос Москвы" издавался «Московским товариществом для издания книг и газет», которое имело капитал около 400 тыс. рублей, но главные средства на газету давали братья Гучковы — крупные фабриканты.А. И. Гучков являлся одним из лидеров октябристов, а его брат Н. И. Гучков — московский городской голова. Но поставить газету должным образом московская буржуазия не смогла. К 1909 г. влияние А. И. Гучкова в «Союзе 17 октября» стало падать, многие московские промышленники от газеты отошли, и на издание стало не хватать денег. Кроме всего прочего, в Москве появился сильный конкурент — политический орган партии мирного обновления газета «Утро России», финансировавшаяся П. П. Рябушинским, М. М. Ковалевским, И. Х. Озеровым, Н. И. Худековым и др. Орган мирнообновленцев выступил с резкой критикой октябристов, их лидера и «Голоса Москвы». «Что за жалкая газета! — восклицало „Утро России“. — Какой пошлостью веет от оригинальных статей! Какая масса перепечаток из „Нового времени“, часто без указания источника. И патентованное невежество». В 1912 году дело дошло даже до дуэли между редакторами этих газет.

К 1912 г. «Голос Москвы» совсем пришел в упадок. Подписчиков перехватило «Утро России» .

С конца 1905 года октябристы — это проправительственная партия, заключившая позднее торжественный договор со Столыпиным о взаимной лояльности. Они полагали, что столыпинская реформа подготавливает на российской почве миллионы и миллионы крестьян-собственников, а это открывает перед сельским хозяйством, и в равной степени перед индивидуальной инициативой, широкое поле деятельности. И то и другое, по их мнению, будет процветать и должно обеспечить устойчивость политического режима.

Впрочем, реальное положение вещей в стране оказалось несколько иным. Отмечая, что правительство не спешит прислушиваться к их рекомендациям, октябристская печать винила в этом прежде всего премьера, не желая понять того обстоятельства, что тот не всегда свободен в принятии тех или иных политических решений. Видя, что П. Столыпин не идет по предложенному «Голосом Москвы» пути законодательных «контрреформ» все чаще в открытую на страницах газеты начинает критиковаться его внутриполитический курс. Тон в этом задавал, естественно, сам редактор Гучков. Наглядно это можно увидеть в крайне непоследовательной оценке газетой аграрного законодательства П. Столыпина, «как вынимающего краеугольный камень из-под всего политического здания монархии Российской» и устанавливающего в Российской Империи «тот самый порядок, который служит в Западной Европе фундаментом парламентско-республиканского строя» .

В статьях «Голоса Москвы» обращалось внимание на то, что не только аграрное законодательство, но и «вся послереволюционная устроительная работа» правительства ведет к «подрыву исторической идеи», а значит — и к новой революции. Хотя сами преобразования сельскохозяйственного быта крестьян благожелательно оценивались газетой. Критика шла в рамках оценки правительственного курса в целом, и основной ее удар приходился на то, как в современной им России строились взаимоотношения Верховной власти со своими подданными. То есть напрямую это касалось судьбы политических институтов сформированных в стране под давлением первой русской революции.

Весной 1911 года А. И. Гучков покидает пост председателя III Государственной Думы в знак протеста против негибкой, непоследовательной политики премьера, после безуспешных попыток «подвигнуть последнего на открытый бой с камарильей» .

Комментируя гибель премьера-реформатора, лидер октябристов отметил: «В сущности, Столыпин умер политически задолго до своей физической смерти» .

В 1910 году «Голос Москвы» писал о политике П. Столыпина следующее: «Поставив свое выживание выше важнейших интересов нации, режим лишился последних остатков легитимности. Он продолжает управлять единственным известным ему способом — силой, относясь к стране как к какой-то завоеванной территории. Более того, в своих отчаянных попытках сохранить контроль над ситуацией правительство позволило себе попасть в полную зависимость от той единственной общественной группы, которая полностью поддерживала его самодержавные претензии». Речь шла о наиболее реакционных элементах помещичьей знати — о тех живущих в прошлом «аграриях», которые «боялись всего, что не они сами» и были открыто враждебны ко всем формам современной жизни. Эти защищавшие существующий порядок силы настолько глубоко проникли в административную структуру самодержавия, что царская бюрократия была «плоть от плоти и кровь от крови умирающей аристократии». В совокупности эти «аграрно-бюрократические круги» образовывали «могущественную корпорацию властителей», занимавших позиции в высочайших сферах старого режима, способных сорвать любые попытки реформ и способствовавших тому, чтобы вся государственная структура «окаменевала, окостеневала, превращалась в нечто совершенно неподвижное». Нельзя было рассчитывать, чтобы царское правительство реформировало само себя или создало параллельно с существующим государством условия для формирования нации; в России не могло быть правового государства, и Столыпин (несмотря на все его благие намерения) был «далеко не Бисмарк» .

Октябристы были так глубоко потрясены беспорядками 1905 года, что в первую очередь их интересовали порядок и стабильность. Октябристская печать под руководством своего духовного вождя Александра Гучкова выступала в своих статьях за примирение с царской властью, за то, чтобы сохранить — в модернизированной форме — modus vivendi, с давних времен существовавший между купечеством и государством.

А. Гучков в одной из статей в «Голосе Москвы» писал, что две новые организации — «Союз 17 октября» и Санкт-Петербургский Совет съездов промышленности и торговли — «представляют собой акт веры в Государя и являются чем-то вроде исторической азартной игры, ставка в которой — надежда на то, что царский режим сдержит свое обещание осуществить необходимые реформы». Октябристская печать вдохновлялась опытом имперской Германии бисмарковского образца; будущее буржуазии виделось ей как эволюция ее в мощную корпоративную элиту, которая будет действовать в тесном союзе с модернизированной бюрократией, в рамках политической структуры, основанной на принципах правового государства.

Начинавшийся период освещался в октябристской печати как переходный: старые формы ломались, но приходившие им на смену новые находились еще в зачаточном состоянии. В социальном аспекте, например, «сословная структура… рухнула, однако классовые группировки только начинают формироваться, существуя скорее как теоретические концепции, а не как живые реальности». Соответственно текущий момент отличался дезориентацией и непоследовательностью; он был эпохой «без идеалов, без высоких целей, без доминирующих идей», и именно его переходный характер во многом стал причиной всплеска насилия в 1905 году. Но все это было частью «исторически естественного процесса», которому был уготован счастливый исход — при условии, что История сможет беспрепятственно себя осуществить. В этом смысле силы порядка осмелились противопоставить себя Истории, и поэтому целенаправленное народное сопротивление узурпаторам было исторически оправдано. Совершенно не нужно было опасаться возникшего конфликта, ибо «новые силы возникают лишь посредством борьбы». Более того, в процессе «созревания» общества должна была измениться сама природа насилия. С развитием классов и классового сознания конфликт должен был утратить стихийный анархический характер и приобретать все более организованную и целенаправленную форму.

Реальную опасность для России представляли не попытки общества постепенно продвигаться вперед, а решимость сил порядка оказывать им сопротивление. Если страна долгое время вынуждена будет топтаться на месте, оставаясь на опасной промежуточной стадии движения от традиционных общественных форм к формам современным, всегда будет оставаться опасность бурного и неконтролируемого высвобождения накопившегося недовольства. Однако правящий режим близоруко проводил обструкционистскую политику, создававшую именно такую ситуацию. Власть имущие осознавали, что возникновение новых классов влекло за собой образование независимых сил, способных бросить им вызов. Поэтому правительство продолжало пытаться укрепить старый сословный порядок и делало все возможное для того, чтобы воспрепятствовать процессу развития современных профессиональных групп и классов — рабочего класса, свободных профессий, буржуазии — или же ассимилировать этот процесс. Подобные усилия были, однако, обречены на провал, ибо «реакция, абсолютно такая же бескультурная, как и анархия», в свою очередь должна была вызвать сопротивление со стороны тех групп, развитие которых она пыталась подавить. Революционный процесс был обречен на новый виток, который должен прийти к «своему собственному 1905 году» — к новому этапу «борьбы, которая, возможно, начнется завтра, — борьбы между старыми и новыми основами русской жизни» .

Ближайшей задачей, по мнению октябристов, было застраховаться от повторения ошибок 1905 года, когда наступит «второй 1905 год». Необходимо было сплотить прогрессивные силы; следовательно, нужно было оказывать поддержку всем современным формам организации и сотрудничества (профсоюзам, сельским кооперативам, синдикатам и трестам, лицам свободных профессий). Необходимо было также обеспечить более высокий уровень руководства обществом — с этой целью важно было подвергнуть фундаментальной перестройке все либеральное движение. Необходимо было найти новых лидеров и новые принципы, соответствующие начинающейся эпохе классов и классового сознания. Ключ ко всему этому находился в руках у буржуазии.