Конец XX — начало XXI века

Многие исследователи вкладывают в понятие харизмы негативный смысл, утверждая при этом, что харизматическое лидерство особенно характерно либо для тоталитарных, либо для авторитарных политических режимов.

Последние годы XX в. политический класс России жил предощущением угроз и неизбежности перемен. Харизматическое лидерство как основа стабильного и более или менее авторитарного политического режима возникает в результате взаимодействия общественной потребности в «вожде-спасителе» и лидера, способного удовлетворять эту потребность. При этом разнообразие харизматических ожиданий населения и личностные качества лидера определяют многообразие конкретных форм харизматического лидерства.

«Конечно, основным претендентом на роль харизматического лидера в России в политической элите является В. Жириновский».

Опыт электоральных исследований показывает, что меньшинство иногда голосует за необычного политика только для того, чтобы выразить свою оппозиционность ко всем основным участникам предвыборной борьбы. В такую форму поддержки В. Жириновского вылилось, например, протестное голосование 1993 г. Но большинство населения, голосуя в условиях относительно демократических процедур за нового лидера, ждет от него не максимума оппозиционности и политических эскапад, а решения тех жизненных проблем, которые старые лидеры не смогли или не захотели решать. Люди устали от лидеров, неспособных управлять страной или пытающихся в признаках активности править ею. Они хотели видеть во главе России не «царя» и не «вождя», а руководителя дееспособной власти, власти четкой, последовательной и результативной.

«По степени „приобщения“ к харизме рассматриваемые нами политики выстраиваются в четко структурированную последовательность: Г. Зюганов > Г. Явлинский > В. Путин. Именно здесь особенно заметно различие между представлениями избирателей о лидерах, образующих полюса этой цепочки. Примечательно, что взгляды избирателей на анализируемых нами лидеров фактически совпадают еще в одной точке: все они не идентифицируют сейчас своих избранников с классическим „персоналистским“ типом лидера. Этот тип политика: заботливого и человечного, привлекательного, способного убеждать был особенно популярен у нас в стране в конце 80-х годов как реакция на период политических мумий на высшем уровне руководства страны и безликих чинуш — на всех остальных уровнях. Основная масса избирателей ориентировалась тогда на личность лидера, на его человеческие качества, которые, как считалось, служат залогом всех остальных достоинств, в том числе и функциональных, собственно лидерских качеств. Но десятилетний опыт жизни в новых условиях показал, что подобный тип лидера распространен в стабильном, развитом обществе, и что еще чаще — в рекламной продукции о таком обществе. Поэтому нет ничего удивительного в том, что люди разных политических взглядов не связывают сегодня своих надежд с „персоналистским“ типом лидера».

Результаты исследования показывают, что в российском обществе сегодня нет доминантной потребности в харизматическом лидере. Но нельзя сказать с уверенностью, что она не возникнет завтра.

«В конце прошлого года прошло широко разрекламированное теле-радио-Интернет общение В. Путина с населением страны. Президент напрямую, без посредствующих звеньев разговаривал с народом, узнавал о конкретных проблемах конкретных людей. Событие получило разную оценку, но мы о нем упоминаем только потому, что оно соответствует модели поведения не рационального, а харизматического лидера. Для такого лидерства нужна именно непосредственная связь с народом. И чем чаще будут проходить „мероприятия“, укрепляющие, демонстрирующие такую связь, тем больше поводов будет у массового сознания „вспоминать“ традиционный для россиян тип лидерства».