Мечеть Марджани

Казанская государственная консерватория (академия) им. Н. Г. Жиганова Реферат по истории культуры татарского народа на тему: Мечеть Марджани Выполнила: студентка 1 курса

Фортепианного факультета Исхакова А.Ф.

Проверил: Шарафутдинов И.Н.

Казань, 2011

1. Введение

2. Предыстория

3. Строение мечети

4. Архитектурное решение

5. Шигабутдин Марджани

6. Заключение

7. Использованная литература Введение Религия — немаловажный фактор, определяющий духовную жизнь сегодняшнего Татарстана. Религиозная обстановка в многонациональной и многоконфессиональной Республике Татарстан в той или иной степени отражает последствия коренных изменений в государственном и политическом строе, которые произошли за последнее десятилетие и существенным образом затронули сферу государственно-церковных отношений, деятельности религиозных организаций на всей территории бывшего СССР. Государственно-церковные отношения в Татарстане строятся в строгом соответствии с принципом свободы совести, включающем в себя такие понятия, как равенство всех религий перед законом; право граждан исповедовать любую религию или не придерживаться никакой религии; светский характер государства; отделение от него религиозных и иных, созданных по мировоззренческому признаку, объединений. В республике происходит дальнейшая демократизация государственно-церковных отношений, не осталось никаких неправомерных ограничений в деятельности религиозных организаций.

Наверное, трудно найти в России регион с таким разнообразием мирно сосуществующих представителей религиозных верований. Это и мусульмане, и христиане (в числе которых — православные, старообрядцы, католики, протестанты различного толка), а также иудеи, кришнаиты, бахаисты… Такое религиозное многообразие и мирное сосуществование различных конфессий во многом уникально, его изучение и, главное, сохранение — важная государственная задача. Важная еще и потому, что в последние годы — в русле демократических преобразований общества, разрушения прежней идеологической системы — влияние религии на общество возросло.

В последние годы в республике идет интенсивный процесс возвращения культовых зданий верующим, в чем видится восстановление исторической справедливости. Начиная с 1988 года религиозным мусульманским и православным организациям передано более 50 культовых зданий — памятников истории и культуры: Азимовская, Соборная, Султановская, Закабанная, Апанаевская, Бурнаевская, Ново-Слободская «Иске-Таш» мечети в городе Казани, мечети в Аксубаевском, Арском, Кукморском и других районах республики; Петропавловский собор, Софийская надвратная церковь Богородицкого монастыря, Варваринская, Тихвинская, Богоявленская, Старообрядческие церкви, Ивановский монастырь в Казани, церкви и монастыри в Зеленодольском, Елабужском, Чистопольском и других районах. Только в 1996 году в столице республики верующим были переданы следующие культовые здания (помимо упомянутых): синагога, лютеранская кирха, католическая часовня. Органы государственной власти и управления в столице республики и на местах положительно решают вопросы передачи культовых зданий религиозным организациям с соблюдением установленного порядка. В настоящее время в большинстве городов и районов республики этот вопрос решен практически полностью. Наиболее традиционными для Татарстана религиозными конфессиями являются ислам и православие. Они оказывают наибольшее влияние на общественно-политическую обстановку в республике. За многие годы сосуществования между ними сложились нормальные, доверительные отношения. Ислам в Татарстане имеет более чем тысячелетнюю историю. На основании дошедших до нас документов установлено время официального принятия предками казанских татар — волжскими булгарами ислама — 922 год. Ислам в Татарстане — суннитский, ханафитского масхаба, одной из черт которого является терпимость и взаимоуживаемость с другими религиями.

Предыстория

30 августа 1552 года русская армия под предводительством молодого царя Ивана IV, завершив окружение Казани, приступила к осаде. После более чем месячного штурма, 2 октября того же года, сражение было окончено. Казань была полностью разграблена, насильственная христианизация татарского народа. Однако, даже после покорения Казани местные жители твердо держались своих обычаев, языка и веры. В Татарской слободе существовали тайные молельные дома, а в отдаленных татарских деревнях сохранились мечети. Политика насильственной христианизации особенно обострилась в годы правления в Казанской епархии Луки Конашевича (1738−1755). В 1742 году в Казани случился сильный пожар. Сгорели православный собор, несколько церквей и почти половина всех зданий города. Поскольку Татарская слобода не пострадала от огня, вину за пожар свалили на татар. И на основе доноса Конашевича императрица Елизавета Петровна подписала указ о разрушении всех мечетей на территории Казанской губернии. По этому указу было разрушено 418 мечетей из 536 существовавших в Казанском крае.

Мечеть «Аль-Марджани» явилась лучом света, пробившегося сквозь тьму, которая на протяжении двух веков царствовала в Казани, отняв у верующих мусульман их религию. Запрет на ислам, введенный русским царизмом после завоевания Казанского ханства, выразился в полном исчезновении местной исламской архитектуры. Источником надежды, глотком воздуха, милостью Всевышнего, чем-то священным и незыблемым оказалась мечеть, построенная по разрешению «бабушки-императрицы», как ласково называли мусульмане императрицу Екатерину II. Эта мечеть была, действительно, неким даром, чудом для казанских татар. Не могло быть более желанного и долгожданного события для них. Именно поэтому с этой мечетью связана особая история, татарский народ и не только Казани относится к ней с особым трепетом.

Мечеть Марджани, как ее называют сегодня, стала одной из первых мечетей, возведенных в Казани после ее завоевания Иваном Грозным, поэтому такое почтение не удивляет. Построенная в трудные времена, эта мечеть пережила смену наставников, революцию, Великую Отечественную войну и нелегкое для всех религиозных строений советское время. Казалось бы, умирая, она вновь воскресала благодаря какому-то чуду. Возникнув на перепутье религиозных взглядов, она как будто закаленная или хранимая какими-то силами сверху, оставалась светилом и хранителем покоя многих мусульман.

Строительство мечети Когда-то давно, а именно в 1767 г., совсем не просто было получено разрешение на строительство мечети Марджани, которую можно считать родоначальницей всех мечетей Казани. Эта дата связана с визитом императрицы в Казань Екатерины II. Просвещенной царице устроили пышный прием, и она благосклонно выслушала прошение, в котором татары сетовали на отсутствие мечетей из-за пожара в 1749 и несправедливых действий местных властей, которые лишили их естественных прав справлять свои религиозные обряды. Прошение было удовлетворено, и даже по высоте здания строителей не ограничили. Так был заложен первый камень в возрождение ислама в Поволжье, мечеть Эфенди (так первоначально называлась Марджани) стала этим камнем. Символом веротерпимости и воссоединения татарских мусульман засиял золотой полумесяц над белоснежным зданием, вознесшимся в самом центре Старотатарской слободы на берегу озера Кабан.

Двухэтажное кирпичное здание мечети в первом, после 1552 г. официально зарегистрированном мусульманском приходе г. Казани построено в 1766—1770 гг. на средства прихожан. Ш. Марджани называет их количество — 62 человека, который собрали для строительства 5000 рублей. Марджани писал: «Когда в 1766 году императрица Катерина прибыла в Казань, мусульмане обратились к ней с просьбой о строительстве мечети. Царица удовлетворила их просьбу. После этого начался сбор необходимых материалов и само строительство. Люди, начавшие строительство и приложившие много сил для возведения мечети — это мулла Габдрашит сын Юсуфа из Каргалы, мулла Абубакир сын Ибрагима, Муртаза сын Юсуфа сына Каныша, Ибрагим сын Ядкара сына Нияза и другие. Мулла Габдрашит с целью сбора средств на строительство доезжал до самой Астрахани…» Мечеть была построена местными татарскими мастерами по проекту «архитектурии поручика» В. Кафтырева, архитектора, осуществлявшего после пугачевского штурма перестройку сгоревшего верхнего и уцелевшего нижнего города по генеральному плану и «образцовым проектам», единым для всей Российской империи. Сии «образцовые проекты», придавшие такой блеск фасадам Воскресенской и соседних с ней улиц, столкнулись в Татарской слободе с рядом проблем. Например, строившиеся испокон веку на углах кварталов мечети высочайше было повелено строить на площадях подобно церквям. Как бы то ни было, мечеть Марджани с ее булгарско-татaрским декором и резным каменным орнаментом стала истинным украшением Казани. Минарет мечети расположен на ее зеленой четырехскатной крыше в духе истинно татарского зодчества — так же располагались минареты на многочисленных деревянных сельских и городских мечетях Поволжья и Сибири.

Первым муллой являлся Абубакир Ибрагимов — авторитетный для своего времени религиозный деятель. Он был в числе первых казыев (заседателей) Оренбургского Магометанского Духовного Собрания, неоднократно переизбирался на эту должность. После смерти А. Ибрагимова, в 1793 г. имам-хатибом 1-й соборной мечети стал Ибрагим Хузяш (ум. 1825) — видный ученый богослов. Его перу принадлежит ряд книг теософского характера. С 1825 по 1848 гг. на должности имам-хатиба мечети находились муллы — Мустафа Хафиз и Сагит Хамидов.

После них духовным наставником прихода 6 марта 1850 г. стал выдающийся просветитель и ученый Шигабутдин Марджани. Им написано множество научных трудов, в том числе и знаменитая книга «Мустафад ал-Ахбар:». После смерти Ш. Марджани в 1889 г., главой прихода был избран его сын Мухаметбурганутдин Марджани (1856−1916). К сожалению, из-за долгой болезни, он практически не участвовал в делах своей махалли, пустил их на самотек. Поэтому в конце XIX века ею практически руководил муэдзин мечети Хайрутдин Исхаков, отличавшийся тяжелым характером и совершенно не обращавший внимания на нужды приходского медресе. Прихожане, крайне обеспокоенные такой ситуацией, выбрала 22 июня 1899 г. в помощники М. Б. Марджани молодого, энергичного ахуна Сафиуллу Абдуллина. Последним священнослужителем, избранным на должность имам-хатиба 1-й соборной мечети в дореволюционный период, стал 6 июля 1917 г. Ш. Б. Марджани — Абдулхамид Мухаметбурганутдинович Марджани (р. 1886).

Архитектурное решение.

В архитектурных формах мечети угадывается рука талантливого петербургского мастера. Об этом говорят и внешний облик здания, и умение сочетать национальные мотивы со стилистическим направлением времени, а также выдержанность и умеренность. К сожалению, архитектор-автор столь значительного произведения нам точно не известен. Существует предположение об участии в строительстве Кафтырева, изменившего тогда генеральный план под регулярную застройку и планировку улиц. Но по этому поводу существуют сомнения, так как некоторые письменные источники утверждают о начале строительства до приезда архитектора. Остается неизменным одно — стиль, созданный мастером уникален, как и сама мечеть, как и ее нелегкая судьба, олицетворяющая красоту, чистоту одновременно с силой и нерушимостью характера народа.

Когда-то мечеть была много меньше размерами и стройнее пропорциями, нежели сегодня. Увеличение размеров — вынужденный шаг из-за постоянно увеличившегося населения в слободе. Строительство мечети способствовало расцвету в Казани мусульманской учености и образованности, строительству новых, куда больших по размеру мечетей. Но мечеть Эфенди (Господская — первоначальное название Марджани) все же оставалась неиссякаемым источником вдохновения и веры для жителей, она как идеал вечной красоты внешней и духовной, их воссоединения, как олицетворение единства и мира для мусульман. Ее облик был спокоен без излишеств, хотя черты господствующего стиля барокко совершенно не приглушены и вполне угадываются.

В 1861 году коммерции советник Ибрагим Губайдуллович Юнусов (1806 1886) возвел вокруг мечети вместо прежней деревянной — кирпичную ограду и сделал к северной стороне здания кирпичный пристрой с лестницей, удлинил здание на одну оконную ось по фасаду. В 1863 году он же расширил и увеличил михраб, прорубил в нем окно.

Со временем минарет все-таки подвергли неизгладимым изменениям — высоту его снизили, но это было как проявление веротерпимости мусульманского народа. Да и покрытие мечети, представлявшее собой доселе килевидную форму, как у Петропавловского собора, заменили на скатную, закрыв тем самым почти полностью нижний восьмигранный ярус минарета. Тем самым сложность конструкции в виде крестовых сводов потеряла смысл. В 1885 году казанский второй гильдии купец Зайнулла Усманов перестроил минарет, а в 1887 году на средства купцов Валиуллы Гизетуллина (1837−1916) и Мифтахутдина Валишина (1811−1904) круговой балкон минарета был обнесен ажурным металлическим парапетом.

Фасады мечети в мусульманской архитектуре считаются уникальными. Они основаны на приеме проникновения зодчим в суть национальной мусульманской культуры. Естественно, что без самих верующих это было бы невозможно. Перед зодчим как бы приоткрылась тайная завеса мудрости и красоты ислама, и он попытался довести ее до всего мира в виде совершенно непреклонной и загадочной мечети. Включение народных декоративных мотивов в язык стиля барокко делает эту архитектуру доступной и понятной. Мы не увидим строгой симметрии, ритм отклонен от четкой геометрии. И если основные пропорции укладываются в закономерность, то каждый отдельный элемент отличается от следующего: размерами, деталями, декоративной обработкой; что придает архитектурному облику особое восприятие. Достигнутая простота скрывает кропотливую и тончайшую работу мастеров. Именно этим сложным приемом формируется рукотворность и гармония фасадов.

Даже непрофессионал может заметить некое сходство с собором Петра и Павла: цветочные и растительные мотивы. Знакомые нам по татарским вышивкам изображения разнообразных цветов — к примеру, тюльпанов нашли свое отображение в барокко.

Как внешние, так и внутренние убранства покрыты лепным орнаментом, сочетающим в себе стилевые особенности барочного архитектурного декора и татарского национального искусства. Несмотря на значительные размеры залов, их интерьер воспринимается как вполне интимное пространство, огражденное от внешней суеты и шума. Обстановка идеально подходит для того, чтобы каждый, кто войдет в мечеть, ощутил атмосферу чистоты, защищенности, изолированности от полного забот внешнего мира и духовности.

Мечеть представляет собой двухэтажное здание с «Т» — образным пристроем с северной стороны. Вход в мечеть расположен с южной стороны правого крыла этого пристроя. Функционально мечеть разделена на хозяйственный первый этаж и основной второй с анфиладными молельными залами. Помещения мечети перекрыты сводами. В залах второго этажа своды покрыты пышными лепными и позолоченными орнаментами растительного характера, сочетающими мотивы барочного декора и татарского декоративно-прикладного искусства. Узорная лепнина на стенах окрашена в голубой, зеленый и золотистый цвета. В правой части стены, разделяющей залы, расположена дверь на внутристенную лестницу, ведущую па минарет. Винтовая лестница внутри минарета ведет на верхний ярус с выходом на круговой балкон для муэдзина. Три яруса минарета практически лишены декора и относятся к периоду эклектизма. Высокие арочные оконные проемы второго лажа обрамлены барочными наличниками, углы и простенки выделены спаренными и одинарными пилястрами, в ионические капители которых вплетены стилизованные элементы татарского декоративного искусства.

Шигабутдин Марджани Начальное образование Ш. Марджани получил в медресе своего отца, в деревне Ташкичу. Это медресе в свое время было довольно известным в Казанском крае. Не случайно Абдуссалям ибн Урай, учитель Батырши, стоявшего во главе освободительного движения татаро-башкирских крестьян в XVIII в., был мударрисом этого медресе. Историк А. П. Чулошников, сообщает этот факт, ссылаясь на «Мустафад ал-ахбар…», и указывает, что в этой школе происходило «уже усовершенствование и углубление» знаний Батырши. Как отмечает Марджани, в этой школе учениками Абдуссаляма были написаны и переписаны немало оригинальных книг, в том числе и по истории.

Ш. Марджани не ограничивался изучением предметов, преподаваемых в медресе, он часто засиживался в домашней библиотеке, прилагая немалые усилия для понимания арабских и персидских книг.

Склонность серьезно размышлять о прочитанном, стремление выяснить истинное положение вещей замечается у Ш. Марджани с юношеских лет. Так, биографы отмечают, что уже в 15 лет он задавал учителям такие вопросы, ответить на которые было далеко не просто. В поисках удовлетворительного ответа он читает произведения различных авторов и, обнаруживая расхождения в толковании одних и тех же положений, стремится доискаться истины. Исследователи отмечают у него критическое отношение к первоисточникам уже с ранних лет.

С 17 лет Ш. Марджани принимает участие в преподавании в медресе своего отца и, будучи неудовлетворенным учебником по морфологии персидского языка, сам берется за его составление.

В эти же годы он проявляет интерес к исследованию древностей, читает надписи на надмогильных камнях, находящихся невдалеке от родной деревни.

Отмечая своеобразие конкретно-исторической обстановки, в которой пришлось работать Ш. Марджани после возвращения из Средней Азии, известный теоретик литературы Дж. Валиди писал: «Как показывает история, в каждой нации в самом начале ее зарождения религия, наука и культура тесно переплетены, выступают вместе, даже в одном понятии. Вся наука как бы вытекает, выкристаллизовывается, формируется из религии. Религиозный характер носит и самопробуждение. Так сложилось и у нас. Ш. Марджани, как и другие представители татарского духовенства, был питомцем Бухары. Однако он своими знаниями, мышлением стоял особняком от них, более того, он разрушал их узкие традиционные рамки относительно науки, за что те восстали против него» .

Более обобщенно аналогичная мысль о той исторической обстановке была высказана и другими. «До середины XIX столетия, — писал Г. Ибрагимов, — во всем татарском мире господствовала старая идеология, созданная татарским феодализмом… Вся культура, все просвещение были в руках старого духовенства» .

И, разумеется, предводители этого духовенства или, иначе говоря, тогдашние ученые круги как Казани, так и Уфы, будучи послушным орудием в руках местных влиятельных богачей, должны были определить дальнейшую судьбу Ш. Марджани.

Как красочно описывает Ш. Марджани в своем «Му-стафад ал-ахбар…», они устраивают ему по приезде из Бухары экзамены, выдержав которые, 6 марта 1850 г. на основании указа № 2011 он назначается настоятелем 1-й Казанской мечети и главным преподавателем медресе при ней.

Путь, пройденный Ш. Марджани в Казани, был очень нелегок во всех отношениях, не исключая личной жизни, осложненной дрязгами провинциального города, где всеми делами, касающимися татарской общины, правил один из самых влиятельных богачей Ибрагим Юнусов, известный во всей губернии как Узун Ибрай (Длинный Ибрай). Он был в близких отношениях с представителями царской власти в Петербурге. Без его санкционирования ни одно начинание, ни одно мероприятие, связанное с жизнью татарской общины, не претворялось в жизнь. Являясь практически полновластным хозяином татарской общины в Казани, Ибрагим Юнусов любил играть роль мецената и стремился окружить себя талантливыми людьми. Назначение Ш. Марджани настоятелем 1-й Казанской мечети и главным преподавателем медресе при ней было осуществлено с его одобрения. Однако гордый и независимый Ш. Марджани, считающий образованность и ум выше богатства, не подчиняется причудам этого самодура, решительно пресекает его вмешательства в учебные дела. Ш. Марджани очень скоро убеждается в беспочвенности своих надежд на реализацию при существующем строе принципов справедливой организации учебного процесса, которые он вынашивал еще в Бухаре и которые ему были дороги. Не желая поступиться ими, ученый встал в резкую оппозицию к правящей элите, во главе которой был вышеуказанный Ибрагим Юнусов, представлявший интересы феодально-клерикальной верхушки Казани. В результате он под различными предлогами был два раза (в 1854 и 1874 гг.) лишен должности.

Характеризуя личность Ш. Марджани, следует отметить присущие ему высокие гражданские качества. Как гуманист он постоянно стремился помочь человеку труда. В этом он видел и основную цель науки. Ш. Марджани отличался беззаветной преданностью науке, безоговорочно принося в жертву ей личное. Ученому были свойственны также непоколебимая стойкость идеалов, верность избранному пути и высокая принципиальность. Последние качества он высоко ценил у других, например, у Курсави. Для него превыше всего были истина и справедливость, и чуждо угодничество в любых его проявлениях. На замечания отца о необходимости придерживаться мнения большинства, чтобы не нажить себе врагов и неприятностей, Ш. Марджани отвечал: «Большинство» имеется и на «суконном» (так называлось местечко в Казани, где располагался суконный рынок. — М. Ю.), но превыше всего истина, честность и благородство" .

Многочисленные воспоминания современников позволяют представить Ш. Маржани со стороны, так сказать, чисто человеческой. Эта была натура прямая, с избытком наделенная самыми притягательными качествами. И, естественно, человеку с такой принципиальностью и честностью, выступившему против вековых предрассудков, очень трудно было работать в условиях дореволюционной России.

Немалую роль в травле Ш. Марджани и в лишении его должности сыграли мусульманское духовное собрание и его глава муфтий Салимгирей Тевкелев. Расследование доносов и жалоб на Ш. Марджани было поручено муфтием ярому врагу Ш. Марджани имаму села Кышкар Исмагилу Утямышеву. Тот в свою очередь завербовал к себе в помощники муллу Абдуллу, автора «Джару-ды» -пасквиля на «Назурат ал-хак…». Подписывая 10 сентября 1874 г. свое решение об отстранении Ш. Марджани от должности сроком на шесть месяцев, муфтий считал, что «…оно ослабит гордость и упрямство Марджани» .

Труды Ш. Марджани и Р. Фахрутдинова показывают подлинное лицо Мусульманского духовного собрания и его главы — муфтия, опровергая фальсификации современных буржуазных авторов, приписывающих этому органу роль национального лидера российских мусульман. Например, давая характеристику Салимгирею Тевке-леву, занимавшему этот пост в течение 20 лет (с 1865 по 1885), Ш. Марджани писал: «Хотя он был человеком миролюбивым, но из-за своей невежественности и нерешительности обыкновенно прислушивался к чужому мнению и, будучи человеком беспринципным, не мог совершить ничего, достойного внимания. То немногое, что он иногда предпринимал, не доводил до конца, зачастую аннулируя свои же решения. Несмотря на свое богатство, важность и знание языка (имеется в виду русского.- М. Ю.), он не оправдал возложенных на него надежд». По мнению Ш. Марджани, не только большой ошибкой, но и преступлением было то, что люди, не сведущие ни в мусульманской культуре, ни в его юриспруденции, имеют возможность занимать и удерживать за собой подобные посты.

Несмотря на все препятствия, чинимые реакционным духовенством и невежественными богатеями, Ш. Марджани не отступает от намеченного пути, работает над своими произведениями, в которых бичует схоластическую нечисть. Быстро и верно определил он задачи, стоящие перед татарской нацией. Будущее своего народа историк видел в подрастающем поколении и поэтому всеми доступными средствами добивался изменения характера его воспитания, освобождения просветительских учреждений от влияния невежественных толстосумов. Немало усилий потратил он на реформу школьного дела и внедрение преподавания светских наук, упорядочение работы в медресе. Ш. Марджани применял в своем преподавании считавшийся лучшим в то время в Европе и Америке метод, по которому ученикам давали самостоятельно мыслить. После окончания занятий Ш. Марджани любил проводить беседы, в которых касался в основном научных проблем — исторических, философских. Известно также, что Ш. Марджани вне программы преподавал своим ученикам математику. Это отмечал также и X. Фаизханов в своих письмах. Его увлечение математикой, астрономией и географией, основательное знание этих предметов подчеркивают и советские исследователи. Впервые в истории местной педагогики Ш. Марджани вводит правила внутреннего распорядка для учеников своего медресе. Его энергию не сломило ни отсутствие общего языка с шакирдами, которые, чтобы не отстать от своих коллег в других медресе, отдавали предпочтение традиционным схоластическим дисциплинам, ни недостаток пособий, который он восполнял из собственной библиотеки.

Особо следует отметить отношение Марджани к русскому языку и к русской культуре. Не секрет, что тяжелый гнет и насильственная христианизация породили у татар национальную замкнутость и предвзятое отношение ко многому, что исходило от русских, в том числе и к их культуре. Деятельность Ш. Марджани, как и других татарских просветителей, «объективно была направлена против русификаторской, колониальной политики царского самодержавия, против национального угнетения, ибо эта политика наряду с религиозным фанатизмом сдерживала культурное развитие нации и просвещение масс». Поэтому не случайно, Н. И. Ильминский в своем письме к Победоносцеву, перечисляя вероятные кандидатуры на пост муфтия, указал на недопустимость занятия его Ш. Марджани. Совершенно прав был В. В. Бартольд, когда писал, что «представители русской власти нередко видели главную опасность для русского господства именно в прогрессивных элементах мусульманского общества, оказывали поддержку мусульманам-староверам, считая только их верными подданными России, и принимали от них доносы против их прогрессивных единоверцев» .

Ш. Марджани осуждал подавление национальных свобод со стороны царского самодержавия. Он сочувственно относился к освободительной борьбе дагестанского народа во главе с Шамилем. Однако утверждение X. Хисматуллина о том, что Ш. Марджани переписывался с вождем дагестанского освободительного движения Шамилем, не соответствует действительности. Ш. Марджани подчеркивает, что встречаться или же переписываться с Шамилем ему не приходилось. В автографе второго тома «Мустафад ал-ахбар…» имеется биография Шамиля, а также описывается выступление татарского населения во главе с Ишбулатом против «подвигов» Луки Канашевича по насильственной христианизации нерусского населения, приводятся различные факты национального и колониального гнета царизма по отношению к народам Среднего Поволжья, из’ятые царской цензурой при опубликовании книги.

Но в то же время в отличие от феодально-клерикальной прослойки татарского общества и фанатичного духовенства Ш. Марджани видел закономерность сближения и взаимодействия культур, разных по своим национальным истокам и традициям. И поэтому он был далек от противопоставления татар русским, а наоборот, выступая за преодоление национальных барьеров, пропагандировал необходимость изучения татарами русского языка и русских законов, поскольку татары живут бок о бок с русскими. И самое главное, в своих произведениях он доказал эту необходимость, приведя ряд веских аргументов.

Например, в «Мукаддима…», он, подобно своему предшественнику Г. Утыз-Имяни, считавшему знание русского языка 41-й заповедью (истинный верующий должен соблюдать 40 заповедей, зафиксированных в мусульманской богословской литературе), писал, что «необходимо знать три вещи — язык, письмо и законы государства, где живешь». В «Вафийат ал-аслаф…» Марджани неоднократно возвращался к этому вопросу, бичевал противников изучения русского языка, выступавших также против нововведений, которые пытался претворить в жизнь его ученик и единомышленник Ху-саин Фаизханов. Своим ученикам Марджани постоянно говорил, что «чем глубже копаешь золотоносную гору, тем больше добываешь руды. Русский язык подобен этой горе» .

Наряду с пропагандой русского языка он выступал за чистоту татарского языка, считал недопустимым смешивать при разговоре различные языки, что привело бы в какой-то мере, по его мнению, к порче языка и потере национальной самобытности народа.

Подводя итог изложенному, можно сделать вывод, что Ш. Марджани окончательно сложился как ученый-историк в казанский период своей жизни под влиянием петербургских и местных ориенталистов и историков. Хотя в Средней Азии, а также после возвращения на родину его и занимали мировоззренческие вопросы и проблемы общемусульманской культуры, в последний период его жизни интересы исторической науки, особенно проблемы национальной истории взяли верх над всеми остальными. Подготовке исторических сочинений и изданию их он отдает все свои силы, пытаясь продолжать работу даже тогда, когда болезнь почти лишает его возможности писать.

Жизнь Ш. Марджани была многогранной, он много путешествовал как по России, так и за границей, посещал библиотеки, встречался с интересными людьми. Благотворной для его творчества оказалась также его переписка со своими учениками.

Такова совокупность социально-экономических, политических и культурных факторов, под влиянием которых сформировалось мировоззрение Ш. Марджани-историка.

мечеть казань марджани мусульманский Заключение Мечеть Марджани один из интереснейших памятников татарской культовой архитектуры конца XVIII—XIX вв. С созданием ее после более чем 200-летнего перерыва возродилась монументальная культовая архитектура татар традиционного объемно-планировочного построения.

Эта мечеть появилась там, где она была особенно нужна, где ждали ее уже давно. Не удивительно, что этим местом стала Казань — город уникальный по культовой архитектуре ислама, один из крупнейших центров мусульманской цивилизации. Тысячелетние традиции, сформировавшиеся еще в Волжской Булгарии, способствовали возникновению в городе уникального мусульманского сообщества. Современный архитектурный облик Казани немыслим без высоких минаретов старинных мечетей и медресе. И мечеть Марджани — одна из страрейших — это еще один из прекраснейших памятников архитектуры, гордость всей Казани, и, кроме того, своего рода символ веротерпимости.

Данное событие было великой радостью для татар и не могло остаться без особого внимания. Глубокий символический смысл и предвосхищение чего-то святого закладывались как первооснова, фундамент строительства. Большие пожертвования и подношения оказались очень кстати, да и место под строительства как будто специально дожидалось именно возведения этой мечети. Участок можно назвать лакомым кусочком — в центре Старотатарской слободы. Мечеть стояла на высоком мысу, образованным обрывистым берегом озера Кабан и склоном оврага.

Белоснежное здание с изящным минаретом и золотым полумесяцем величественно возвышается на территории Старотатарской слободы на высоком берегу озера Кабан. И только следы реставрации могут выдать истинный возраст постройки. Сегодня очень многое изменилось в облике мечети, он отличается от первоначального, но кажется, что стены пропитаны атмосферой несломленного духа и чистой верой.

Внешнее и внутреннее оформление мечети основано на объединении народных декоративных мотивов и элементов барочного стиля. Причем, это объединение настолько органично, что создается впечатление, будто архитектор сумел проникнуть в самое сердце национальной мусульманской культуры, познать мудрость и красоту ислама.

Вслед за Марджани над Казанью вознеслись минареты других мечетей, но Марджани по-прежнему является одной из самых почитаемых мечетей республики, своеобразной визитной карточкой Татарстана.

Сегодня мечеть носит имя религиозного деятеля и просветителя Шигабутдина Марджани, бывшего имам-хатибом мечети в 1850—1889 годах. Его вклад в развитие культурной и религиозной жизни татарского народа трудно переоценить.

Истоки формирования исторических взглядов Марджани можно найти как в восточной, так и в западной культуре. Если влияние первой было сильным и непосредственным, что видно из содержания сочинений Ш. Марджани, то влияние второй было опосредствованным, оно менее ярко выражено и в основном вытекает лишь из контекстов его трудов.

Основным историческим трудом Марджани является шеститомная биографическая хроника «Вафийат аль-аслаф ва тахийат аль-ахлаф». Она представляет собой одновременно единственный труд классической мусульманской историографии у булгар и работу, содержащую биографии булгарских правителей и улемов. Марджани так же оставил другие работы по истории Булгарии — это «Китаб гилалат аз-заман фи тарих Булгар ва Казан» («Завеса времени по истории Булгара и Казани»), «Китаб кашф ал-гата ани-л-абсар би аглат Таварих Булгар ва аказибиха ас-сариха ли-зави-л-итибар» («Снятие пелены с глаз относительно ошибок по истории Булгара и ее явных искажениях»), «Мустафад аль ахбар фи ахвал Казан ва Булгар» («Кладезь сведений о делах Казани и Булгара») и др.

Каюм Насыри Аль Булгари высоко оценил деятельность Шигабутдина Марджани Аль Булгари: «Я говорю о самом ученом муже Булгарской земли… Человек этот — предводитель ученых Шигабутдин Марджани» .

Видя эту мечеть снаружи или находясь внутри, мы, сами того не осознавая, попадаем под влияние некой ауры, словно все, кто молились в этих стенах, оставили свой незримый след. Сегодня мы совершенно не задумываемся о тяжелой судьбе этой мечети. Но имеем честь лицезреть ее, созданную буквально сердцем и душой многих людей: архитекторов, строителей, имамов, прихожан, покровителей и жертвователей. Она, как символ нерушимой веры и силы духа людей, постоянно предавала им новые силы и помогала противостоять ударам судьбы. Ежедневно в мечеть приезжают из самых отдаленных районов, чтобы напитаться ее духовностью. Ее посещают самые мудрые и обремененные тяжестью лет мусульмане как признание многовековой истории мечети Марджани.

Мечеть Марджани занимает особое место в культурном достоянии не только Татарстана, но и всего мусульманского мира. Это уникальный памятник архитектуры 18 века, сочетающий в себе стилевые национальные особенности и формы провинциального барокко. Это достояние времен и источник вечной духовой силы.

Сегодня мечеть носит имя религиозного деятеля и просветителя Шигабутдина Марджани, бывшего имам-хатибом мечети в 1850—1889 годах. Его вклад в развитие культурной и религиозной жизни татарского народа трудно переоценить.

Использованная литература

1. Наталья Филипенко. Курсовая по дисциплине «Программный туризм» на тему: Религиозный туризм в Татарстане.

2. Анастасия Кутергина. Мечеть Марджани. www. expertiza-kazan.ru

3. Мечеть Марджани. www.tatar.ru

4. www. e-islam.ru/islamtat/mechet/kazan/mardjani

5. Ирина Марыкова. Мечети Казани www.tattravel.ru

6. Сайт мечети Марджани www.mardjani.narod.ru

7. al-bulgary.narod.ru

8. Реферат «Шигабутдин Марджани» www.5ballov.ru

9. Р. Бикбулатов, Р.Мустафин. Казань и ее слободы