Особенности проявления лжи как субъективной приемлемости в общении студентов

Введение

Проблема приемлемости лжи является новой проблемой для теории и практики отечественной психологии. Рассматриваются как зарубежные, так и отечественные подходы в изучении данной проблемы. Современные исследования показывают, что существует достаточно большой диапазон оценок людьми допустимости лжи в различных сферах жизнедеятельности человека.

В повседневной жизни человек постоянно сталкивается с ситуациями, когда решает дилемму — сказать ему то, что он действительно думает или нет, и его внешнее поведение не всегда соответствует субъективному отношению к действительности, но когда и в какой степени это ложь, как рассматривать подобное действие с моральной точки зрения. Даже умышленное умолчание в каких-то ситуациях, например, относительно мнения о другом человеке, может иметь те же последствия, что и ложь, но, в зависимости от обстоятельств, это может называться тактом, дипломатичностью, а может квалифицироваться как хитрость и лицемерие.

Таким образом, называть ложь её именем в современном обществе принято только когда она преследует социально неодобряемую цель, в результате достижения которой кому-либо наносится ущерб, или же лжец избежит наказания, порицания.

Проблемы приемлемости лжи и её место в межличностном общении у студентов — это два самостоятельных блока одной большой и современной проблемы. Каждый из них нуждается в отдельном изучении и выявлении путей решения поставленных проблем. В нашей работе мы провели сравнительный анализ между студентами трех курсов, сделав акцент в большей степени на вопросы, касающиеся проблем приемлемости лжи в целом.

Объект исследования — феномен лжи.

Предмет исследования — субъективная приемлемость лжи.

Цель исследования заключается в сравнении особенностей проявления лжи как субъективной приемлемости в общении студентов.

Задачи исследования:

а) ознакомиться с научной литературой по теме дипломного проекта;

б) на основании анализа психолого-педагогической литературы раскрыть понятие «лжи» и «общения»;

в) проанализировать отечественные и зарубежные теоретические подходы к проблеме лжи;

г) сформировать и исследовать выборку испытуемых разного возраста, и подобрать научно обоснованный психодиагностический инструментарий для исследования выделенной проблемы;

д) провести сравнительный анализ полученных данных;

е) сделать заключение, подвести итог, сопоставив поставленные задачи и результаты.

Гипотеза: мы полагаем, что ложь имеет место в межличностном общении как субъективная приемлемость.

Методы исследования: «Методика диагностики субъективного контроля Дж. Роттера», «Методика диагностики самооценки мотивации одобрения (шкала лживости) Д. Маслоу и Д. Крауна» и «Опросник Басса-Дарки».

Структура работы: введение, в котором раскрыта актуальность темы дипломного проекта, предмет и объект, цели и задачи, гипотеза; теоретическая часть, раскрывающая сущность поставленной проблемы и практическая (исследовательская) часть, содержащая результаты исследования и их обработку, заключение, список литературы и приложения.

1. Проблема субъективной приемлемости лжи в межличностном общении студентов Теоретическая часть нашего проекта посвящена изучению лжи и общению в общих чертах, а также межличностному общению студентов.

1.1. Основные понятия и характеристики лжи Ложью обычно называют умышленную передачу сведений, не соответствующих действительности. Наиболее распространённое в европейской культуре определение указанного феномена восходит к Блаженному Августину: «Ложь — это сказанное с желанием сказать ложь». Цель лгущего — с помощью вербальных или невербальных средств коммуникации дезинформировать партнёра, ввести его в заблуждение относительно истинного положения дел в обсуждаемой области. В ситуации общения ложь является выражением намерения одного из собеседников исказить «правду-истину». Ложь имеет отношение, прежде всего к истинным составляющим знания о мире как самого лгуна, так и понимающего лживое высказывание субъекта. Она направлена на такую коррекцию референтного компонента модели мира понимающего, которая противоречит действительности.

С позиции психологии понимания ложными оказываются не только те сообщения, в которых извращаются факты. Для квалификации лжи как психологической категории достаточно, чтобы один из партнёров по общению, высказывая какие-либо суждение, думал, что он лжёт, т. е. считал, что умышленно искажает факты. Это утверждение может показаться парадоксальным, но человек может лгать, сообщая собеседнику истину. Для того чтобы лгать, необязательно знать факты — было бы желание исказить их!

В.С. Соловьёв: «Ложь — в отличие от заблуждения и ошибки — обозначает сознательное и потому нравственно предосудительное противоречие истины». Это типично русское понимание лжи, включающее её в область рассмотрения не теории, а нравственной философии. В последней, по мнению В. С. Соловьёва, одной из важнейших является такая проблема: «В нравственной философии имеет значение вопрос о лжи необходимой, т. е. о том, позволительно или непозволительно делать сознательно несогласные с фактической действительностью заявления в крайних случаях, например для спасения чьей-нибудь жизни».

Определение Митчела спорно, поскольку оно предполагает, что бессознательное и непреднамеренное введение в заблуждение другие также следует классифицировать как обман. Вслед за Крауссом многие исследователи определяют обман как «акт, преследующий цель сформировать у другого лица убеждение или понимание, которое сам лжец считает ошибочным».

Ложь является преднамеренным актом. Человек, не сообщающий истину по ошибке, не лжёт.

Согласно этому определению, саркастические замечания также не являются ложью. Действительно, человек, намеренно делающий саркастические замечание, не сообщает истины, но такая форма ложного высказывания не преследует цель сформировать ложное убеждение у другого человека. Напротив, обманщик хочет, чтобы его обман был раскрыт, и пытается продемонстрировать другим факт обмана либо выражением лица, либо изменением тона голоса.

Определение Краусса нельзя считать вполне удовлетворительным. Оно игнорирует один важный аспект обмана, на который обращает внимание Экман. Экман утверждает, что люди лгут только в том случае, если они не информируют окружающих заранее о своём намерении солгать. Поэтому фокусники не лгут во время своих представлений, поскольку зрители ожидают, что будут обмануты. В связи с этим Экман определяет обман как «намеренное решение ввести в заблуждение того, кому адресована информация, без какого-либо предупреждения о своём намерении сделать это».

Олдерт Фрай определяет обман как «успешную или безуспешную намеренную попытку, совершаемую без предупреждения, сформировать у другого человека убеждение, которое коммуникатор считает неверным».

По мнению Экмана ложь, или обман определяется как действие, которым один человек вводит в заблуждение другого, делая это умышленно, без предварительного уведомления о своих целях и без отчётливо выраженной со стороны жертвы просьбы не раскрывать правды.

Ложь — это процесс когнитивный, ментальный. Это не то, что может происходить в вакууме.

Введение

в заблуждение или дезинформация собеседника — процесс сознательный. Это поведение, которое человек выбирает сознательно. Обманывая, человек добивается определённой цели — получает личную выгоду, избегает каких-либо неприятных последствий или защищает себя или кого-то другого в ситуации, которая кажется ему непредсказуемой.

Чем больше, по мнению человека, стоит на кону, тем сильнее соблазн солгать.

Решение обмануть принимает исключительно сам обманщик. И решение это сознательное и обдуманное. Человека практически никогда не принуждают ко лжи, за исключением экстремальных обстоятельств. Человек лжёт только потому, что испытывает в этом потребность.

Присутствие обмана предполагает, что говорящий испытывает определённую потребность в изменении восприятия истины. Для жертвы обмана, то есть слушателя, причины лжи могут иметь жизненно важное значение для процесса принятия решений относительно конкретной проблемы, а также для оценки характера и авторитетности собеседника.

В научной литературе обсуждаются как личностные, так и ситуативные детерминанты порождения лжи в коммуникативных системах. Психологические исследования показывают, что чаще лгут субъекты с малой устойчивостью к стрессу, повышенной тревожностью, невротичностью, а также склонные к совершению антисоциальных поступков. Кроме того, у экстерналов наблюдается более выраженная тенденция лгать в различных ситуациях, чем у интерналов.

Наряду с личностными особенностями субъектов общения существенную роль в порождении и понимании лжи играют ситуативные факторы. Важным параметром социальной обстановки является степень нормативной или ситуативной поддержки, которая предоставляется лжецу.

В человеческом общении иронию, метафору, шутку и т. п. нельзя считать ложью: это правдивое описание действительности, не имеющее целью фальсифицировать истину. Цель такого описания — раскрыть особенности объекта, а не увести от него в сторону. Сказка не является ложью потому, что сказочник никогда не скрывает, что рассказывает не о реальном мире, а о выдуманном. И потому даже дети понимают, что любая сказка — правда, а не ложь. Однако сказка — это правда особого рода: она характеризует истинность знаний рассказчика и слушателя, относящихся не к реальному миру, а к существующей в их сознании модели мира. Таким образом, так же как при научной квалификации неправды, в процессе психологического анализа лжи следует различать референтные и концептные аспекты лживого сообщения: отношение сказанного (или показанного) к действительности и к особенностям её отражения в психике субъектов общения.

Оговорка — простейший способ невзначай выдать ту правду, которую зачастую иначе и не скажешь.

По мнению Олдерта Фрая существует три способа распознавания лжи. Первый из них состоит в наблюдении за невербальным поведением людей (их телодвижениями, наличием или отсутствием улыбки, отведением взгляда, выстой голоса, скоростью речи, заиканием и т. д.). Второй способ заключается в анализе содержания речи, иными словами, в анализе того, что было сказано. Третий способ представляет собой исследование физиологических реакций (кровяного давления, частоты пульса, потливости ладоней и т. д.).

Взаимосвязь между обманом и невербальным поведением носит сложный характер, поскольку различные типы людей демонстрируют различные формы поведения, когда они лгут. Более того, поведение лжеца зависит от ситуации, в которой ложь имеет место.

Для анализа вербального поведения и физиологических реакций необходимо, чтобы индивидуум, подозреваемый во лжи, что-то сказал. Однако вербальные реакции не требуются для анализа невербального поведения индивидуума, и такой анализ может быть проведён, даже если индивидуум решает не произносить ни слова.

Обман окружающих людей является неотъемлемой составляющей повседневных социальных взаимодействий.

В целом люди — довольно хорошие обманщики, но не слишком хорошие разоблачители обмана. Одна из причин, по которой людям не удаётся распознавать обман, заключается в том, что они не располагают достаточными знаниями о том, как застигнуть обманщика врасплох. Однако это не единственная причина. Ложь также часто остаётся нераскрытой, потому что наблюдатель не заинтересован в разоблачении лжеца. Третья причина состоит в том, что некоторые люди являются очень искусными лжецами, так что их ложь очень трудно разоблачить.

Что касается мотивации, то порой ложь остаётся нераскрытой, потому что наблюдатели не хотят разоблачать эту ложь и потому что отнюдь не в интересах узнать правду.

Иногда люди не хотят распознавать ложь, поскольку не знают, что бы они сделали, если бы узнали правду.

Тем не менее, мы не всегда должны винить себя за неточные суждения при попытке распознать ложь. Иногда ложь не распознаётся потому что она нераспознаваема, — то есть в случаях, когда лжец не выдаёт никакой информации. Это особенно часто касается тех категорий лжецов, для которых с когнитивной точки зрения лгать не составляет труда и которые не испытывают никаких эмоций, когда лгут. Такие люди — очень хорошие лжецы, и их ложь крайне трудно, если вообще возможно, распознать.

Наиболее исчерпывающим проведённым на сегодняшний день анализом данных, посвящённых обману в естественной обстановке, является работа Беллы Де Пауло и её коллег. Исследование показало, что ложь является заурядным повседневным событием.

Хотя люди склонны реже лгать своим близким, существует два исключения. Во-первых, люди относительно часто лгут своим интимным партнёрам, не являющимся их супругами (в каждом третьем социальном взаимодействии). Одно из возможных объяснений состоит в том, что люди не уверены, что их «истинное я достойно любви в такой степени, чтобы привлечь и удержать партнёров, а потому они преподносят им себя такими, какими они хотели бы являться, а не такими, какими они фактически являются. Во-вторых, студенты часто лгут своим матерям (почти в половине разговоров с ними). Возможное объяснение этого факта состоит в том, что они всё ещё зависят от своих матерей (например, в финансовом отношении), и им иногда приходится лгать, чтобы обеспечить себе средства к жизни. Другое объяснение состоит в том, что для них всё ещё не безразлично, что мать подумает о них (например, в употреблении спиртных напитков и курении).

То, как часто люди лгут, также зависит от ситуации.

Люди лгут по различным причинам. Во-первых, они делают это для того, чтобы произвести на других положительное впечатление или защитить себя от чувства неловкости и неодобрения окружающих. Во-вторых, люди лгут для того, чтобы получить преимущество. В-третьих, люди лгут, чтобы избежать наказания. Все приведённые выше примеры являются примерами самоориентированной лжи (ориентированной на себя), направленной на то, чтобы представить лжеца в более положительном свете или получить преимущество.

Кроме того, люди лгут, чтобы представить других в более выгодном свете, или сообщают ложь, стремясь помочь другим. Это ложь, ориентированная на других. Около 25% всей сообщаемой людьми лжи подпадает под эту категорию. Достаточно большая доля лжи, ориентированной на других, говорится людям, с которым лжец чувствует свою близость.

В-пятых, люди прибегают к «социальной лжи». Они лгут ради сохранения социальных отношений. Общение между людьми стало бы дискомфортным и неоправданно жестоким, а фундамент социальных взаимодействий легко мог бы оказаться разрушен, если бы люди всё время говорили друг другу правду. Если люди будут время от времени делать друг другу комплименты, социальным взаимоотношениям это пойдёт лишь на пользу. Неискренние, но лестные замечания могут способствовать развитию взаимоотношений. Социальная ложь служит как собственным интересам лжеца, как и интересам других. Например, лжец может быть доволен собой, если ему удалось угодить другим людям, или же он может солгать, чтобы избежать неприятной ситуации или обсуждения.

Существуют два возможных объяснения того, почему люди склонны недооценивать количество сообщаемой ими самоориентированной лжи. Возможно, что люди либо не хотят, либо не готовы признать, что они часто прибегают к самоориентированной лжи. С другой стороны, возможно, что люди не осознают того, как часто они используют самоориентированную ложь. Возможно, люди считают, что они не должны говорить самоориентированную ложь, а потому не хотят думать о ней и пытаются забыть инциденты, в которых они сообщали такую ложь.

Помимо различий между самориентированной ложью и ложью, ориентированной на других, обычно проводится различение между явной (откровенной, грубой) ложью, преувеличением, и тонкой ложью.

Явная ложь (также называемая фальсификацией) — это полная ложь — ложь, при которой сообщаемая информация совершенно отлична или диаметрально противоположна истине. Исследование Де Пауло показало, что большинство случаев лжи (65%) относятся к явной лжи. Аналогичное процентное отношение (67%) явной лжи получено в исследовании Бэкбаера и Сисверда.

Преувеличение — это ложь, при которой сообщаемый факты или информация превосходят истинные данные.

Тонкая ложь предполагает буквальное сообщение истины, но направленное на то, чтобы ввести кого-либо в заблуждение. Другой тип тонкой лжи включает сокрытие информации путём уклонения от ответа на вопросы или упущения имеющих отношение к делу деталей [32, с.7−23].

Некоторые психологи «подготовили перечень типов социальных мотиваций, лежащих в основе „белой лжи“, который включает в себя спасение слушателя от замешательства, избегание конфликта или гиперконтроля и представление положительного имиджа „я“. Несмотря на то, что эти мотивы имеют смысл создания, сохранения или восстановления положительной самооценки, они представляются слишком „социально приемлемыми“. Конечно, многие могут вспомнить случаи, когда люди обманывали или лгали, чтобы быть, например, скромными, или пытались создать непостоянство в определённых отношениях».

Другое различие может быть проведено при обращении внимания на сложность и последствия лжи. Некоторые виды лжи сложнее совершить, чем другие. Например, ложь является более сложной, когда у другого человека есть некоторые свидетельства в пользу того, что данный человек, вполне возможно, лжёт. Совершить ложь легче, когда у лжеца есть возможность подготовить свою ложь.

Кроме того, последствия изобличения во лжи далеко не всегда одинаковы. Лжецы демонстрируют различные формы поведения, когда совершаемая ими ложь является сложной и когда они является простой, кроме того, их поведение также различается в зависимости от того, насколько для них важно то, что они ставят на карту.

Хотя не было обнаружено гендерных различий, касающихся частоты сообщения лжи, был отмечен факт, что мужчинам и женщинам более свойственны различные типы лжи. Мужчины чаще прибегают к самоориентированной лжи, тогда как женщины — ко лжи, ориентированной на других, особенно при общении с другими женщинами. В разговорах между двумя женщинам почти половина сообщаемой лжи относилась к категории ориентированной на других.

Саарни продемонстрировал тот факт, что склонность женщин чаще использовать ложь, ориентированную на других, присутствует уже в раннем детском возрасте. Дети в возрасте от семи до одиннадцати лет получали подарки, которые им нравились (например, конфеты, деньги) в качестве вознаграждения за помощь взрослым. Вскоре после этого их снова просили помочь, но на этот раз их вознаграждали подарками, которые не представляли для них интереса и подходили скорее детям более младшего возраста. Девочки выражали своё разочарование в меньшей степени, чем мальчики, и реагировали с большим энтузиазмом, когда им вручался неинтересный подарок.

Был также продемонстрирован тот факт, что в процессе взаимодействия с другими людьми женщины, как правило, более открыты, доверительны и склонны выражать эмоциональную поддержку, чем мужчины. В результате как женщины, так и мужчины более положительно отзываются в разговорах с женщинами, чем с мужчинами. Рейс, Сенчак и Соломон предложили несколько объяснений этого феномена. Однако тот факт, что женщины используют больше лжи, ориентированной на других, чем мужчины, — то есть склонны к более частым и более лестным комплиментам, а также избегают говорить вещи, которые могут задеть другого человека, — также может являться одной из причин вышеупомянутого феномена.

Наконец, существуют свидетельства того, что мужчины и женщины по-разному ведут себя, когда лгут. Говоря ложь, женщины чувствуют себя несколько более дискомфортно, чем мужчины.

Дети начинают говорить ложь, ориентированную на других, в самом раннем возрасте. Дети также замечают, что окружающие (например, их родители) говорят такую ложь, и начинают подражать их поведению.

Мы также в самом раннем возрасте приучаемся лгать, чтобы избежать наказания. Чем старше дети, тем меньше вероятность того, что они признаются в своём проступке.

Результаты исследований свидетельствуют о том, что различные типы людей по-разному ведут себя при совершении обмана. Фрай выделяет четыре различных типа людей, которые назову манипуляторами, актёрами, общительными людьми и адапторами.

Манипуляторы — это люди, набирающие высокие оценки по шкалам макиавеллизма или социальной приспособленности, — они часто используют самоориентированную ложь, склонны настаивать на своей лжи, когда их слова оспаривают, вынуждая сказать правду, не чувствуя себя дискомфортно, когда лгут, не находят лгать сложным с когнитивной точки зрения, относятся к окружающим цинично, мало заботятся об общепринятых моральных нормах и открыто признают, что они готовы лгать, обманывать и манипулировать людьми, чтобы получить то, что хотят.

В сфере межличностных отношений манипуляторы коварны, но отнюдь не глупы. Они не эксплуатируют других, если жертва может отомстить, и не обманывают, если им грозит разоблачение. В разговорах они склонны доминировать, однако при этом кажутся ненапряжёнными, способными и уверенными в себе. Как правило, их любят больше, чем людей, не так хорошо владеющих навыками манипуляции, и предпочитают в качестве партнёров.

Актёры — некоторые люди более искусны в регулировании своих вербальных и невербальных форм поведения, чем другие. Эту способность описывают следующие четыре конструкта: эмоциональный контроль, социальный контроль, исполнительность и социальная экспрессивность.

Эмоциональный контроль означает способность регулировать свои эмоциональные сигналы и невербальные проявления (то есть способность скрывать свои истинные чувства — например, умение сохранять невозмутимый вид, даже будучи расстроенными). Социальный контроль включает способности к ролевой игре, контроль над вербальным поведением и навыки самопрезентации. Если актёрская игра описывает способности к ролевой игре, то социальная экспрессивность включает навыки вербального выражения своих чувств и владения речью. Очевидно, что обладание всеми этими навыками помогает обманывать других. По сравнению с не-актёрами, актёры упорнее настаивают на своей лжи, когда она подвергается сомнению, чувствуют себя более комфортно, когда лгут, и делают это с большей лёгкостью.

Общительные люди — учитывая факт, что ложь совершается в контексте повседневных социальных взаимодействий, разумно предположить, что те, кто находит большее удовольствие в социальных взаимодействиях, являются более искусными лжецами. Социальная жизнь особенно привлекает экстравертов и общительных индивидов. С другой стороны, некоторые люди, как правило, сдержанно ведут себя на людях. Это происходит либо потому, что они предпочитают оставаться в обществе самих себя и сосредоточиваться на собственных мыслях и переживаниях, касающихся только их лично, либо потому, что они склонны к социальной тревожности (то есть испытывают дискомфорт в присутствии других) или застенчивы (в частности, чувствуют неловкость и напряжение в обществе других). Различия в степени социальной вовлечённости оказывают влияние на уровень развития навыков обмана. Общительные люди лгут чаще, чем замкнутые, чувствуют себя более комфортно, когда лгут и дольше настаивают на своей лжи.

Адапторы (приспособленцы) — люди, испытывающие тревожность и неуверенность в социальных взаимодействиях, не обязательно избегают лжи. Некоторые индивиды с высоким общественным самосознанием и ориентированные на других справляются со своей неуверенностью особыми способами, а именно путём собственной адаптации к другим людям. Эти «адапторы» испытывают сильную мотивацию производить положительное впечатление на других.

Общепринятое представление о том, что лгать всегда плохо, с очевидностью не соответствует действительности. Общение между людьми стало бы дискомфортным и неоправданно жестоким, а фундамент социальных взаимодействий легко мог бы быть разрушен, если бы люди всё время говорили друг другу правду. Мы лжём даже тем, с кем чувствуем близость. Мы часто лжём в начале романтических отношений и делаем много неискренних комплиментов людям, которые нам нравятся. Считается, что социально замкнутые люди несколько неловко чувствуют себя в социальных ситуациях, возможно, благодаря тому факту, что они честны [32, с.24−32].

Следует учесть тот факт, что мы не способны не лгать. Иногда ложь бывает осознанной, и мы добровольно искажаем истину, надеясь обмануть другого. Но таких случаев всё же меньшинство. Большей частью обман — акт рефлекторный, инстинктивный, призванный нас защищать. Одним словом, мы (часто спонтанно) обманываем для того, чтобы защитить свои отношения с другими людьми. В широком смысле мы лжём, потому что боимся потерять любовь другого человека. Те же, кто предпочитает говорить всё, что думает, настолько уверены в себе, что их не сдерживает страх лишиться любви другого.

На каждую правду всегда найдётся своя ложь. Только научившись произносить вслух всё, что нам приходит в голову, мы можем познать себя и других. Избавляться от мыслей и соображений, которые нас беспокоят — это единственный способ создать подлинные отношения с другими людьми.

Когда человек лжёт, он переживает три разных процесса, связанных с эмоциями, сложностью содержания и контролем. Каждый процесс (подход) может повлиять на поведение лжеца, с акцентом на разных аспектах лжи и сопряжённого с ней поведения. Граница между ними — искусственная. Лжецы могут прибегать ко всем трём подходам, и последние нельзя рассматривать в отрыве друг от друга.

Эмоциональный подход основывается на том, что ложь может привести к трём разным эмоциям. Три наиболее частых типа эмоций, связанных с ней, — это вина, страх и эмоциональный подъём. Сила этих эмоций зависит от личности лжеца и от обстоятельств, в которых приходится лгать. Некоторые люди испытывают во время лжи меньше вины, чем другие. Как было замечено ранее, для людей-манипуляторов ложь — нормальный и приемлемый путь достижения своей цели, поэтому они, вероятно, не будут испытывать чувства вины, когда лгут.

Лжец не будет испытывать вину и в том случае, если считает что лгать — законно.

Сила страха, переживаемого лжецом, также зависит от ряда обстоятельств. Во-первых, это определяется тем, кому лгут. Если обманщику кажется, что собеседник опытен в распознании лжи, он будет испытывать больший страх, чем если он считает, что собеседника легко надуть. Во-вторых, важно мнение лжеца о своём умении врать. Некоторые люди врут умело и понимают это. Они по собственному опыту знают, что обмануть других легко. Это повышает их самоуверенность во время лжи и уменьшает чувство страха. Наконец, обманщик испытывает больший страх, если ставки высоки, то есть если раскрытие обмана будет иметь серьёзные последствия. Негативные последствия для президента, говорящего неправду своему народу, куда выше, чем для ребёнка, который отрицает, что взял пирожное.

Эмоциональный подъём, сопровождающий ложь, возрастает, если известно, что собеседника нелегко обмануть. Другими усиливающим фактором является наличие посторонних наблюдателей.

Чувство вины, страх и эмоциональный подъём могут влиять на поведение лжеца. Вина выражается в отведении взгляда, так как обманщик не решается глядеть прямо в глаза собеседнику, говоря откровенную ложь. Страх и возбуждение проявляются признаками стресса — жесты множатся, человек чаще запинается и ошибается (заикается, повторяет или пропускает слова), тон его голоса становится выше. Чем сильнее эмоция, тем выше вероятность, что один из этих сигналов выдаст ложь.

Мыслительные процессы могут независимо от эмоций оказывать своё влияние во время обмана, что и является подходом, основанным на сложности содержания. Ложь может быть сложной когнитивной задачей. Человек вынужден выдумывать правдоподобные ответы, которые нельзя было бы обернуть против него; ложь должна согласовываться со всем, что знает или может узнать собеседник, — необходимо избегать ошибок. Более того, лжец должен помнить всё, что говорил ранее, чтобы сказать то же самое, когда его попросят повторить.

Замедление движений рук обусловлено тем, что большая умственная загруженность влечёт за собой затихание языка тела и снижение двигательной активности. Отведение взора (обычно — в неподвижную точку) имеет место потому, что человек отвлекается, если смотрит на собеседника. Влияние сложности содержания на взгляд и движения легко проверить.

Очевидно, что ложь не всегда является сложной в когнитивном отношении задачей. Иногда солгать легче, чем сказать правду.

Обманщики могут опасаться, что проявления эмоций или логической сложности разоблачат их, и поэтому подавляют такие проявления, чтобы избежать подобного исхода. Это и есть подход контроля поведения. Лжец может беспокоиться о том, что будет выглядеть неискренним, и будет прилагать усилие, чтобы произвести впечатление искреннего человека, даже в большей степени, чем когда говорит правду.

Лжецы прилагают больше усилий к тому, чтобы вести себя «нормально» или выглядеть честными, чем те, кто говорит правду. Однако это непросто. Приходится сдерживать свои нервы, скрывать признаки напряжённого мышления, не забывать о нормах своего обычного поведения и уметь вести себя так, как хочется.

Такой подход предполагает, что некоторые элементы поведения выдадут лжеца, несмотря на все его усилия. Наиболее вероятно, это будут те элементы поведения, которые сложнее всего контролировать. Мимикой управлять легче, чем телом (сюда входят направление взгляда и улыбка и не входят значительно хуже контролируемые мельчайшие проявления эмоций). При помощи мимики люди могут давать понять, что они заинтересованы в общении, что им хорошо или грустно, что они поняли сказанное или хотят что-то сказать. Высокий коммуникативный потенциал лица подразумевает, что люди натренированы в его использовании, а, следовательно — и в контроле над ним. С другой стороны, тело — это менее значимый в общении канал, на который реже обращают внимание и реагируют. Поэтому мы менее тренированы в управлении своими движениями. Показателен случай, когда, пытаясь контролировать своё поведение, лжец демонстрирует паттерны запланированности, отрепетированности и низкой спонтанности. Голос, так же как и лицо, наделён большими коммуникативными возможностями и важен как канал, который анализируют другие люди. В частности, повышая голос, мы подчёркиваем сказанное или даём, понять, что наше дело — серьёзное и мы желаем услышать ответ на свой вопрос. Поэтому он должен был бы являться управляемым каналом. Однако, контролировать тон голоса куда сложнее, чем мимику, так как им в минуты сильного стресса управляет вегетативная нервная система.

Метод, основанный на стремлении к контролю поведения, предполагает, что обманщик будет демонстрировать поведение, которое, с одной стороны, будет выглядеть запланированным или ригидным (подобным поведению перед объективом), а с другой стороны, «слишком гладким». Это в особенности касается их движений и речи. Лжецы стараются по возможности избегать жестикуляции и говорят «гладко» с относительно малым количеством запинок, ошибок и пауз.

Подход, сопровождающийся контролем, снижает двигательную активность вследствие чрезмерного контроля, а подход, основанный на сложности содержания, вызывает снижение подвижности как следствие «выключения» языка тела. Под воздействием эмоционального фактора и фактора сложности содержания человек чаще запинается и ошибается в монологе, что обусловлено, соответственно, нервным и когнитивным напряжением, а подход, основанный на стремлении к контролю, предполагает, что лжец попытается избежать подобных речевых огрехов.

Эмоциональный фактор и фактор сложности содержания выражаются и в более частом отведении взгляда — следствием нервной и когнитивной перегрузки. Фактор стремления к контролю заставляет лжеца хорошо контролировать направление взгляда, поэтому данный признак не всегда указывает на разницу между лжецами и говорящими правду.

Во-первых, эти подходы предполагают, что признаки эмоций, сложности содержания и чрезмерного контроля могут быть симптомами лжи. Ни в одном из случаев нельзя утверждать, что эти признаки безусловно означают ложь.

Во-вторых, признаки эмоций, сложности содержания и попыток контроля поведения могут стать видимыми только в том случае, если лжец испытывает эмоции или трудности с содержанием. То есть если обманщик не чувствует вины, страха или возбуждения (или других эмоций), а сфабриковать ложь несложно, поведенческие симптомы лжи, как правило, не проявляются [32, с.38−46].

По мнению Экмана «чаще всего обмануть не удаётся именно потому, что признаки скрываемых эмоций всё-таки прорываются наружу. И чем более сильные и разнообразные эмоции приходится скрывать обманывающему человеку, тем более вероятности, что ложь будет обнаружена. Необходимость прибегнуть к прямому искажению действительности может возникнуть и в том случае, если лжеца явно уличают в том, что он что-то недоговаривает. Такой обман особенно необходим при сокрытии эмоций. И если мимолётное чувство скрыть легко, то с эмоциями, нахлынувшими внезапно, особенно если они достаточно сильны, дело обстоит гораздо сложнее. Кроме того, ужас скрыть сложнее, чем беспокойство, а гнев — сложнее, чем досаду. Чем сильнее чувство, тем больше вероятности, что какие-то его признаки могут проявиться, несмотря на все попытки скрыть это. Одним из способов сокрытия переживаемых чувств является имитация эмоций, не испытываемых на самом деле. И порой такая имитация действительно помогает скрыть истинные чувства».

При интерпретации едва различимых выражений, прежде всего, необходимо установить, являются ли они следствием испытываемых слабых эмоций, зарождающихся более сильных эмоций или признаками эмоций, которые человек хочет скрыть. Если есть едва различимые выражения являются отголосками скрываемых страха, гнева или отвращения, верификатор должен исключить вероятность того, что это реакция на саму ситуацию верификации и они не являются доказательством обмана в расследуемом случае.

Вероятно, микровыражения, едва различимые выражения или, быть может, даже выражения угрозы окажутся весьма важными при установлении близких отношений и взаимовыгодного сотрудничества. Путь к успеху заключается в том, что доверять, по крайней мере, отчасти, означает быть восприимчивым к чувствам другого человека, особенно в том, что касается эмоций, которые имеют отношение к разоблачению, или не соответствуют демонстрируемым чувствам.

Мы живём, считая, что существует некая глубинная эмоциональная правда, что большинство людей не могут или не будут обманывать нас по поводу того, что они чувствуют. Если бы эмоциональное притворство давалось так же легко, как интеллектуальное, если бы выражения лица и мимику можно было маскировать и подделывать с такой же простотой, как слова, наша эмоциональная жизнь стала бы беднее и сдержаннее, чем она есть сейчас.

ложь межличностный общение студент

1.2. Понятие общения и его сущность В реальном общении даны не только межличностные отношения людей, то есть выявляются не только их эмоциональные привязанности, неприязнь и прочее, но в ткань общения воплощаются и общественные, то есть безличные по своей природе, отношения. Многообразные отношения человека не охватываются только межличностным контактом: положение человека за узкими рамками межличностных связей, в более широкой социальной системе, где его место определяется не ожиданиями взаимодействующих с ним индивидов, также требует определенного «построения» системы его связей, а этот процесс и может быть реализован тоже только в общении. Вне общения просто не мыслимо человеческое общество. Общение выступает в нем как способ цементирования индивидов и вместе с тем как способ развития самих этих индивидов. Именно отсюда и вытекает существование общения одновременно и как реальности общественных отношений, и как реальности межличностных отношений. По-видимому, это и дало возможность Сент-Экзюпери нарисовать поэтический образ общения как «единственной роскоши, которая есть у человека».

Общение принято рассматривать как «взаимодействие двух или более людей, состоящее в обмене между ними информацией познавательного и/или аффективно-оценочного характера. Обычно общение включено в практическое взаимодействие людей (совместный труд, учение, коллективная игра и т. д.), обеспечивает планирование, осуществление и контролирование их деятельности. Вместе с тем общение удовлетворяет особую потребность человека в контакте с другими людьми. Удовлетворение этой потребности, появившейся в процессе общественно-исторического развития людей, связано с возникновением чувства радости. Стремление к общению нередко занимает значительное и порой ведущее место среди мотивов, побуждающих людей к совместной практической деятельности. Процесс общения может обособляться от других форм деятельности и приобретать относительную самостоятельность.

В других случаях общение понимается как определенная сторона деятельности: оно включено в любую деятельность, есть ее элемент, в то время как саму деятельность можно рассматривать как условие общения.

Следует учесть мнение В. В. Знакова, которое отражает существующие в современной отечественной психологии представления о категории общения: «Общением я буду называть такую форму взаимодействия субъектов, которая изначально мотивируется их стремлением выявить психические качества друг друга и в ходе которой формируются межличностные отношения между ними… Под совместной деятельностью далее будут подразумеваться ситуации, в которых межличностное общение людей подчинено общей цели — решению конкретной задачи».

Общение — это активный процесс, который предполагает облечение мыслей в удобную для понимания форму и их прием, и передачу в виде сообщений.

Зародившаяся мысль может так и остаться в вашей голове навсегда. Но если мысль нужно высказать, она должна быть облечена в такую форму, которая позволит другому человеку однозначно её понять. Никто не в состоянии залезть в ваш мозг и просмотреть его, как утреннюю газету, чтобы извлечь оттуда парочку идей.

Поскольку общение — процесс двунаправленный, нужно помнить, что обмен информацией имеет две составляющие:

* кодирование сообщения отправителем (говорящим) — облечение мысли, которую вы хотите высказать, в слова;

* декодирование сообщения получателем (слушателем) — интерпретация слов и извлечение из них смысла.

Общаясь, вы принимаете и передаёте данные одновременно. Мозг способен обрабатывать информацию в четыре раза быстрее, чем требуется времени для восприятия её на слух, поэтому остаётся достаточно много времени для подготовки соответствующего отклика. Передав информацию, вы можете сделать вывод о том, насколько правильно вас поняли, только после реакции получателя на ваше сообщение.

«Специфика общения определяется тем, что в его процессе субъективный мир одного человека раскрывается для другого. В общении человек самоопределяется и самопредъявляется, обнаруживая свои индивидуальные особенности. По форме воздействий можно судить о коммуникативных умениях и чертах характера человека, по специфике организации речевого сообщения — об общей культуре и грамотности.

Подлинно человеческое общение невозможно без участия сознания и разума. Наряду с содержанием общения выделяются его средства, коими являются язык и речь.

Понятие общения близко соотносится с понятием коммуникаций.

Акт общения анализируется и оценивается по следующим компонентам: адресант — субъект общения, адресат — кому направлено сообщение, сообщение — передаваемое содержание, код — средства передачи сообщения, канал связи, и результат — что достигнуто в итоге общения.

В отечественной психологии существует несколько подходов к пониманию общения. Предпочтительным представляется исходить из принципа неразрывного единства общения и деятельности, а не сводить общение к одной из его сторон — либо к обмену информацией, либо к взаимодействию, к влиянию одной общающейся стороны на другую, либо к процессу межличностной перцепции".

Общение есть способ самовыражения человеческого Я: человеческая сущность проявляется лишь в общении, которое даёт возможность человеку выявить все грани своей личности, сделать их значимыми для других, самоутвердиться в собственной ценности. «Дефицит» общения порождает различные комплексы, сомнения, делает жизнь неполноценной.

Чтобы осмыслить нравственный смысл процесса общения, важно выявить его ценностные ориентиры — те морально значимые факторы, которые определяют его основные содержательные характеристики.

Идеальное общение неотделимо, например, от таких моральных ценностей, как свобода, справедливость, равенство, любовь. При этом равенство в общении нельзя понимать абстрактно — это, прежде всего, равенство человеческого достоинства субъектов общения, ориентация на поддержание чести и достоинства человека. Общение, ориентированное на эти ценности, можно назвать гуманистическим.

Нравственное общение как элемент моральной практики подразделяется на два вида:

1) Собственно сфера моральных отношений, когда нравственные нормы, принципы и мотивы являются исходной целью и побуждением для поступка человека (любовь, дружба, ненависть, презрение, доверие, уважение и т. д.).

2) Второй вид нравственного общения характеризует его в том случае, когда оно реализуется не в моральной сфере, а через другие формы общения (социально-экономические, политические, национальные, трудовые, семейные и т. д.).

При этом фиксируются лишь результаты определенных действий субъекта в различных сферах деятельности, удовлетворенность или неудовлетворенность их результатами.

Также общение понимается как важнейшее условие присвоения индивидом достижений исторического развития человечества, будь то на микроуровне, в непосредственном окружении, или на макроуровне, во всей системе социальных связей.

Принятие тезиса о такой органической связи общения с деятельностью диктует некоторые вполне определенные нормативы изучения общения, в частности на уровне экспериментального исследования. Один из таких нормативов состоит в требовании исследовать общение не только и не столько с точки зрения его формы, сколько с точки зрения его содержания. Это требование расходится с традицией исследования коммуникативного процесса, типичной для западной социальной психологии. Как правило, коммуникация изучается здесь преимущественно при посредстве лабораторного эксперимента — именно с точки зрения формы, когда анализу подвергаются либо средства коммуникации, либо тип контакта, либо его частота, либо структура, как единичного коммуникативного акта, так и коммуникативных сетей. Если общение понимается как сторона деятельности, как своеобразный способ ее организации, то анализа одной лишь формы этого процесса недостаточно. Здесь может быть приведена аналогия с исследованием самой деятельности. Сущность принципа деятельности в том и состоит, что в отличие от традиционной психологии деятельность тоже рассматривается не просто со стороны формы (то есть не просто констатируется активность индивида), но со стороны ее содержания (то есть выявляется именно предмет, на который эта активность направлена). Деятельность, понятая как предметная деятельность, не может быть изучена вне характеристики ее предмета. Подобно этому суть общения раскрывается лишь в том случае, когда не просто констатируется сам факт общения и даже не способ общения, но его содержание. В реальной практической деятельности человека главным вопросом является вопрос не о том, каким образом общается субъект, а по поводу чего он общается. Здесь вновь уместна аналогия с изучением деятельности; если там важен анализ предмета деятельности, то здесь важен в равной степени анализ предмета общения. Ни та, ни другая постановки проблемы не даются легко для системы психологического знания: всегда психология шлифовала свой инструментарий лишь для анализа механизма, пусть не деятельности, но активности, пусть не общения, но коммуникации. Анализ содержательных моментов того и другого явлений, можно сказать, не обеспечен методически. Но это не может стать основанием для отказа от постановки вопроса, предписанной как соображениями теории, так и общеметодологическими принципами.

Социологический аспект общения предполагает изучение внутренней динамики структуры общества и ее взаимосвязи с процессами общения.

Любое общение, будучи социально или личностно ориентированным, отражается на социологическом уровне, если в этом общение актуализируются общественно значимые отношения между людьми. Общение существует в различных формах активного воздействия человека на природу и тем самым выступает как целый пучок разнонаправленных факторов социальной жизни индивида и группы. Само существование и функционирование социальной структуры в целом и составляющих её социальных групп является возможным не только за счёт стабильности системы коммуникации, но и за счёт стабильности системы личностных по форме существования, общественных по природе отношений, реализуемых в общении.

Диалектическое взаимодействие личности и общества невозможно без общения, общественные и межличностные отношения раскрываются и реализуются в общении. Оно существует одновременно как реальность общественных отношений и как реальность межличностных отношений.

В рамках информационного аспекта общения происходит расширение круга психологических проблем, связанных с передачей и восприятием сообщений. Информационные потоки в каналах коммуникации являются животворящей силой человеческого общения и общественного прогресса. Информация заключает в себе результаты познания людьми всего, что их окружает, общечеловеческий опыт, в котором соединены индивидуальные достижения всех времен и народов. Она представляет собой общечеловеческое наследие, которое с помощью средств коммуникации передается от поколения к поколению, создавая для каждого из них новые условия жизни и развития.

Информационные функции общения можно трактовать как своеобразный механизм наследования способов адаптивного поведения человека и передачи видового опыта. Поэтому информация приобретает наибольшую ценность в любой сфере человеческой деятельности, а статус знающего человека растет в наших глазах до гения. Информация кодируется в каналах связи в виде знаков и их комплексов (сообщений, слов, жестов и др.), за которыми за креплены определенные значения. Системы знаков образуют естественные и условные языки, с помощью которых и совершается процесс общения.

Б.Ломов выделяет в общении три функции: информационно-коммуникативную (заключается в любом обмене информацией), регуляционно-коммуникативную (регуляция поведения и регуляция совместной деятельности в процессе взаимодействия и аффективно-коммуникативную) регуляция эмоциональной сферы человека.

Информационно-коммуникативная функция охватывает процессы формирования, передачи и приёма информации, её реализация имеет несколько уровней: на первом осуществляется выравнивание различий в исходной информированности людей, которые вступают в психологический контакт; второй уровень предусматривает передачу информации и принятие решений (здесь общение реализует цели информирование, обучение и др.); третий уровень связан со стремлением человека понять других (общение, направленное на формирование оценок достигнутых результатов).

Вторая функция — регуляционно-коммуникативная — заключается в регуляции поведения. Благодаря общению человек осуществляет регуляцию не только собственного поведения, но и поведения других людей, и реагирует на их действия, то есть происходит процесс взаимного налаживания действий.

При таких условиях проявляются феномены, свойственные совместной деятельности, в частности, совместимость людей, их сработанность, осуществляется взаимная стимуляция и коррекция поведения. Эту функцию выполняют такие феномены, как имитация, внушение и др.

Третья функция — аффективно-коммуникативная — характеризует эмоциональную сферу человека, в которой выявляется отношение индивида к окружающей среде, в том числе и социальное.

Можно привести другую, немного подобную предыдущей, классификацию — четырех элементную модель (А. Реан), в которой общение образует: когнитивно-информационный (приём и передача информации), регулятивно-поведенческий (заостряет внимание на особенностях поведения субъектов, на взаимной регуляции их действий), аффективно-эмпатический (описывает общение как процесс обмена и регуляции на эмоциональном уровне) и социально-перцептивний компоненты (процесс взаимного восприятия, понимания и познания субъектов).

Рассмотрим характеристики каждой из выделенных сторон общения.

1. Коммуникативная сторона общения.

Когда говорят о коммуникации в узком смысле слова, то, прежде всего, имеют ввиду тот факт, что в ходе совместной деятельности люди обмениваются между собой различными представлениями, идеями, интересами, настроениями, чувствами, установками и пр. Все это можно рассматривать как информацию, и тогда сам процесс коммуникации может быть понят как процесс обмена информацией. Отсюда можно сделать следующий заманчивый шаг и интерпретировать весь процесс человеческой коммуникации в терминах теории информации. Однако такой подход нельзя рассматривать как методологически корректный, ибо в нём опускаются некоторые важнейшие характеристики именно человеческой коммуникации, которая не сводится только к процессу передачи информации. Не говоря уже о том, что при таком подходе фиксируется в основном лишь одно направление потока информации, а именно от коммуникатора к реципиенту (введение понятия «обратной связи» не изменяет сути дела), здесь возникает и ещё одно существенное упущение. При всяком рассмотрении человеческой коммуникации с точки зрения теории информации фиксируется лишь формальная сторона дела: как информация передаётся, в то время как в условиях человеческого общения информация не только передаётся, но и формируется, уточняется, развивается. Поэтому, не исключая возможности применения некоторых положений теории информации при описании коммуникативной стороны общения, необходимо чётко расставить все акценты и выявить специфику даже в самом процессе обмена информацией, который, действительно, имеет место и в случае коммуникации между двумя людьми.

Во-первых, общение нельзя рассматривать как отправление информации какой-то передающей системой или как приём её другой системой потому, что в отличие от простого «движения информации» между двумя устройствами здесь мы имеем дело с отношением двух индивидов, каждый из которых является активным субъектом: взаимное информирование их предполагает налаживание совместной деятельности. Это значит, что каждый участник коммуникативного процесса предполагает активность также и в своём партнере, он не может рассматривать его как некий объект. Другой участник предстает тоже как субъект, и отсюда следует, что, направляя ему информацию, на него необходимо ориентироваться, то есть анализировать его мотивы, цели, установки (кроме, разумеется анализа и своих собственных целей, мотивов, установок). Но в этом случае нужно предполагать, что в ответ на посланную информацию будет получена новая информация, исходящая от другого партнера. Поэтому в коммуникативном процессе и происходит не простое «движение информации». Но как минимум активный обмен ею. Главная «прибавка» в специфически человеческом обмене информацией заключается в том, что здесь особую роль играет для каждого участника общения значимость информации. Эту значимость информация приобретает потому, что люди не просто «обмениваются» значениями, но и стремятся при этом выработать общий смысл. Это возможно лишь при условии, что информация не просто принята, но и понята, осмыслена. Поэтому в каждом коммуникативном процессе реально даны в единстве деятельность, общение и познание.