Пабло Пикассо «Девочка на шаре»

Выразительность линейного ритма и плоскостного цветового пятна нарочито обедненного, словно вылинявшего, сизо-синего тона, ориентированы не столько на собственно изобразительные, наглядно-зримые ценности, сколько уводят от них в сферу умозрения, рассчитаны на суггестивное воздействие, типичное для знаково-символической образности.

Выбор круга допустимых ассоциаций, связанных с образом-знаком девочки на шаре, как и содержательное наполнение предложенного выше состава его качественных характеристик, в огромной степени определяется контрастным ему, так же наделенным чертами знаковой природы, образом атлета. Сконцентрированные в нем непоколебимая устойчивость, неподвижность, материальная тяжесть, массивность, сила и мощь зрелой мужественности в той же степени обязаны своей образной насыщенностью и форсированной напряженностью сопоставлением с полярным ему образом девочки, что и она ему. Куб, на котором он сидит, обращен углом к зрителю и к плоскости картины. Помимо образного родства с героем, по отношению к которому выполняет роль «реализованной метафоры», он демонстрирует также момент открытой экспансии, агрессивного напора со стороны формы, ее материальной предметности. В самой фигуре атлета заострение формального начала, его демонстративность выступают не менее ярко, обнаруживаясь через внесение в логику движения человеческого тела некоторого элемента деструкции (еще до кубизма) — нарушения, сдвига: в позе наставника девочки, ее покровителя и опоры, присутствует пространственный разворот, близкий египетскому канону — спина почти в фас, ноги и голова в профиль. «В специальной затрудненности движения, призванного соотнестись одновременно и с поверхностью, и с глубинной осью картины, угадывается художественный эксперимент, создание предпосылки для своего рода испытания антропоморфной пластики на искажение, разлом, с целью проникнуть в ее внутреннее, постичь его глубинную структуру». С этой точки зрения, прямолинейная правильность куба, его оголенных плоскостей и острых граней, воспринимается как знаково-символическое воплощение структурного ядра не только всевозможных проявлений органической живой телесности, но и онтологически понятой формы как таковой.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении хотелось бы добавить, что все же главным впечатлением от работы является знаменитый контраст: лёгкая и хрупкая, почти прозрачная фигурка девочки, напоминающая «пламя свечи, молодой побег или надломленную ветку», и скалоподобная, монументальная фигура атлета застывшего как изваяние. Контраст движения и неподвижности, сильного и слабого… И сколько в ней любви, сколько единства в этих двоих. все эти акробаты, клоуны, неприкаянные странники, путешественники, живущие одним днем, по — своему счастливые. Они удивительны. Дружба, любовь и бесконечная дорога…

«Образы актеров в творчестве Пикассо, как правило, внеиндивидуальны и поэтому допускают соприкосновение с олицетворениями самых общих идей. Классический мотив в его маньеристической интерпретации, будучи включенным в ассоциативно-семантический ряд, близкий картине Пикассо, подчеркивает в сидящем атлете положительность, основательность, собранность… В девочке становится явственнее родственность не просто воздуху, но ветру, ее захваченность и подчиненность внеличной стихии, свойственная ей неосознанность действия; текучесть, зыбкость, преходящесть бытия, отраженная в блуждающей улыбке, где радость незаметно переходит в грусть, невольно вызывая в памяти строки Лоренцо Великолепного о том, «как прекрасна юность, вечно от нас бегущая».

В «Девочке на шаре» «знаковость» образа и «вещественность» формы нарождающегося авангарда еще не подавили целиком и полностью непосредственной жизненности, присущей самой простой и самой существенной, первоосновной (девочка — это ребенок и женщина вместе) человеческой реальности. «Остранив» эту реальность, лишив ее подлинной «плоти и крови», сублимировав до состояния образа символа, новые средства выражения обострили ее восприятие, превратив его в переживание чистой одухотворенности. Они заставили жизнь с трудом пробиваться сквозь отчужденность оголенной архитектоники пятен, объемов и линий, сделаться «дыханием жизни», осаждающимся на твердых краях формы, и еще более побудили скользить по ним, легко веять и трепетать вокруг, наподобие волнующе нежной ауры, едва касающейся — неуловимо и томительно — самых потаенных струн внутреннего мира зрителя, там, где живут предчувствия и воспоминания.

http://www.pablo-ruiz-picasso.ru/

Бабин А.А. О «Девочке на шаре» Пикассо.// Сб. Античность. Средние века. Новое время. Проблемы искусства. М., «Наука», 1977.

Вальтер Инго Ф. Пикассо, Малая серия искусств, Арт-родник, М, 2004.

Художественная галерея // Пабло Пикассо / АРТ — СПб, № 16, 2005.

Эренбург И. // Пабло Пикассо / Искусство. Минск, Пион. 1998. С. 244−248.

Вальтер Инго Ф. Пикассо, Малая серия искусств, Арт-родник, М, 2004. с. 62.

Художественная галерея // Пабло Пикассо / АРТ — СПб, № 16, 2005. с. 72 — 73.

http://www.pablo-ruiz-picasso.ru/

Бабин А.А.О «Девочке на шаре» Пикассо.// Сб. Античность. Средние века. Новое время. Проблемы искусства. М., «Наука», 1977. С. 254.