Цензурная политика Российской империи (от Екатерины II до Александра III)

Исполняя волю Александра II по ужесточению курса в отношении печати, министр А. Е. Тимашев весной 1872 г. представил в Госсовет проект нового закона, который устанавливал приоритет министерского «усмотрения» при определении состава преступления печати, его право на чрезвычайные меры в чрезвычайной ситуации. Начало контрреформы цензуры было положено.

Только с приходом в феврале 1880 г. к власти М. Т. Лорис-Меликова наступили перемены в духе правительственного либерализма, которые Валуев воспринял как «нечто вроде заговора против нормального порядка законодательства и администрации».

Созданные в октябре 1880 г. Особое совещание для пересмотра уголовных законов по делам печати и комиссия для подготовки новых законов о печати были, по указанию царя, возглавлены Валуевым. Но, хотя он и заявлял, что ведет дело совсем иначе, чем того желал Лорис-Меликов, в подготовленном его комиссией проекте административно-карательная система уступала место судебно-карательной системе. Однако после 1 марта появился манифест Александра III от 29 апреля 1881 г. с призывом навести «порядок», что означало конец либерального курса. В мае Лорис-Меликова сменил Н. П.

Игнатьев.

В разработанном Игнатьевым проекте закона о цензуре и печати предполагалось усилить роль официальной прессы — «Правительственного вестника» и «Сельского вестника». Печать должна была окончательно лишиться незначительных льгот 1865 г. В мае 1882 г. Игнатьев был заменен гр. Д. А. Толстым, который и завершил его дело.

Русская журналистика описываемого десятилетия продолжала дискуссию о свободе печати и вела ее параллельно попыткам правительства найти то или иное, в зависимости от политического, момента, разрешение цензурного вопроса. В «Отечественных записках», редактировавшихся после смерти в 1878 г. Н. А. Некрасова М Е. Салтыковым-Щедриным, ей были посвящены «внутренние обозрения» Г 3. Елисеева, Н. К. Михайловского, С. Н. Кривенко. Елисеев по-прежнему признает суд высшей инстанцией для печати.

Традиции «Колокола» и «Свободного слова» в 70-е и в 80-е гг. продолжили «Вперед!», «Общее дело», «Община», «Начало», «Земля и воля» и «Народная воля».

В полифонии столичной прессы, активно обсуждавшей в дни Лорис-Меликова проблему свободы печати, выделялись голоса двух петербургских газет — «Страны» Л. Полонского и «Порядка» М. Стасюлевича. Они выразили надежду на взаимодействие власти и прессы, отстаивали свободу слова, подчиненного только суду, выступали за реформу цензуры сверху.

Среди других столичных изданий, поддержавших в эти годы требование свободы печати, была «Неделя» П. А. Гайдебурова и «Новая газета» В. И. Модестова. Идею свободы печати разделяло и земское либеральное движение, позиции которого отражали столичные журнал «Русская мысль» и газета «Земство». Немалые усилия в борьбе за свободу печати приложил видный деятель либерализма А. И. Кошелев.

1872−1882 гг. стали временем последней широкой мобилизации литературных сил на защиту свободы печати. Заметно выделяются три периода в тактике борьбы за нее: 1872−1880, характерные эпизодической критикой закона 1865 г. и поправок к нему; февраль 1880 — март 1881 — отмечен усилением тональности этой критики, более настойчивым требованием отмены всех ограничений свободы печати, кроме суда; март 1881−1862 — постепенное свертывание дискуссии о свободе печати в связи с завершением правительством контрреформы закона о печати.

В целом журнальная дискуссия о свободе печати являлась серьезным фактором общественно-политической жизни пореформенной России. Мнение прессы не могло полностью игнорироваться правительством, хотя и пренебрегавшим ее «темными намеками». За пятнадцать лет после цензурной реформы власти дважды принимались за пересмотр законов о печати для решения, по лаконичному замечанию министра Л. С. Макова, одного вопроса «Администрация или суд». В значительной мере он был инициирован журналистикой. Результатом ее воздействия на правительство было и то, что оно не осмелилось посягнуть на само существование частной прессы.

Заключение

Исходя из вышеизложенного, можно прийти к следующим выводам. Цензура появилась вместе с появлением книгопечатания для осуществления контроля государства над книжным делом. Петровский указ 5 октября 1720 г. о запрещении печатать церковные книги без цензуры Духовной коллегии, можно условно считать первым законом о печати. В последующие десятилетия был принят длинный ряд различных предписаний цензурного свойства, направленных к ограничению светской и духовной литературы.

Особый надзор осуществлялся за появлением в печати сведений об императорских особах. В 1723 г. было предписано наблюдать, чтобы портреты императора и императрицы писались только искусными мастерами, «безобразные же отбирать и посылать в Синод». Елизавета Петровна, вступив на престол, подвергла просмотру все книга, напечатанные во времена правления Анны Иоановны. В 1748 г. вышел указ о том, чтобы «книги российские иностранные, в которых упоминаются в бывшие два правления известные персоны» предоставлять на просмотр в Академию наук, а в 1750 г. было опубликовано запрещение ввозить из-за границы подобные книги. После непонравившегося Елизавете сообщения о ее времяпровождении, было запрещено печатать в газетах «артикулы, касающиеся до исторических фамилий без высочайшей апробации».

Институт цензуры создавался в России постепенно в условиях господства церкви в духовной жизни общества. В начале XVIII в. контроль церкви над светским книгоиздательством был утрачен, и ее попытки выступить против какого-нибудь издания были проявлением того скрытого протеста, который она попыталась оказывать реформам Петра I. Однако в 30−50 гг. XVIII столетия духовная цензура активизировалась. Известны факты, когда подготовленное к печати произведение так и не увидело свет или вышло из печати в урезанном и искаженном виде: десять лет пролежала переведенная А.

Кантемиром книга французского мыслителя Б. Фонтенеля «Разговоры о множестве миров» из-за того, что эту «богомерзкую книгу» отказался печатать директор Санкт-Петербургской типографии М. П. Абрамов; «Опыт о человеке» английского писателя А. Попа вышел не в первоначальном переводе Н. Н. Поповского, а с исправлениями Синода (эти исправления издатели хитроумно выделили другим шрифтом) и т. д. В 1734 г. Академия наук планировала издание древнерусских летописей, но Синод не дал разрешения на это, сославшись на «многие лжи в рукописях».

В XVIII в. происходит осознание преобразующей роли книги в культуре России. С книгой в руках русские люди знакомились с основами наук, изучали военное дело и морское ремесло, создавали корабли и строили города, путешествовали и открывали для себя другие страны, языки и народы, наслаждались искусством и литературой.

В результате просветительской деятельности, прежде всего Академии наук и Московского университета, заметно возрос интерес к печатной продукции и существовавшие в то время казенные типографии были не в состоянии удовлетворить потребности общества.

В 1771 г. в Петербурге Екатериной II была разрешена первая «вольная» типография, с правом печатать книги «на всех иностранных языках, кроме российского». Первым право на издание книг на иностранных языках в собственной типографии получил И. М. Гартунг. В 1776 г. подобные привилегии получили книгопродавцы И. И. Вейтбрехт и И. К. Шнор, печатавшие уже и русские книги. И. К. Шнор создал самую крупную в Петербурге типографию, печатавшую помимо художественной и научную литературу по многим отраслям знаний.

Указ 1783 г. предоставлял право заводить частные типографии во всех городах России. В «вольных» типографиях запрещалось печатать лишь религиозные книги, а наблюдение за светскими изданиями вменялось в обязанность Академии наук и Управе Благочиния, которые должны были обязательно предварительно просматривать все печатающиеся издания «чтоб ничего в них противного Законам Божьим и гражданским или же с явным соблазнам клонящегося издаваемо не было».

В Москве и Петербурге после указа возник целый ряд «вольных» типографий — М. К. Овчинникова, П. И.

Богдановича, И. Я. Сытина, В. А. Плавильщикова и др. Всего в 80−90-ые годы в обеих столицах существовало 15−17 частных типографий.

Период «вольного» книгопечатания длился 13 лет, с 1783 по 1796 г.

Реакцию, омрачившую последние десять лет царствования Екатерины II, обычно объясняют страхом, который внушила всей Европе Французская революция. Но гонения Н. И. Новикова начались за четыре года до революции.

В 1790 г. был сослан в Сибирь А. Н. Радищев за книгу «Путешествие из Петербурга в Москву». С 1793 г. по 1796 г.

в тюрьме находились 11 книготорговцев за найденные у них «недозволенные книги».

16 сентября 1796 г., еще при жизни Екатерины II, был отменен указ о «вольных» типографиях, «в прекращение разных неудобств, которые встречаются от свободного и неограниченного печатания книг». Кроме того, в Петербурге, Москве, Риге, Одессе и при таможне Радзивиловской, учреждалась новая цензура «как для одобрения к печатанию книг внутри империи, так и для осмотра привозимых из-за границы».

Страх перед европейским вольнодумством достиг апогея в годы царствования Павла. В 1798 г. организованы цензуры во всех портах для просмотра всех привозимых книг, а в 1800 г. был совершенно запрещен ввоз иностранной литературы, «т. к. через вывозимые из-за границы разные книги наносится разврат веры, гражданского закона и благонравия». Внутри страны все цензуры подчинились петербургской, и только ей предоставлялось право «одобрять» издания книг. Таким образом, в XVIII в. было положено начало цензуре, как совершенно самостоятельному ведомству, на которое возложена обязанность разрешать или запрещать как книги, выходившие в России, так и книги, ввозимые из-за границы.

Цензура с этого времени стала составной и неотъемлемой частью государственного устройства, в том числе системы власти, частью жизни общества и различных, протекавших в нем и переплетавшихся в целый ряд «гордиевых узлов» процессов, в особенности идеологического и литературного. Последствия ее почти двухсотпятидесятилетнего существования в России, с XVIII по XX вв., внешне не очень заметные и вроде бы уже несуществующие, сказываются до сих пор. Одним из таких внешне несуществующих, уже преодоленных еще в начале 1990;х последствий является соблазн прибегнуть к цензуре, в ее уже новой, модернизированной и неузнаваемой сразу форме.

Список литературы

Антонова Т. В. Борьба за свободу печати в России 1862−1882 гг. М. 1992.

Березина В. Г. Белинский В.Т. о газете и ее месте в русской периодической печати 1830−1840 годов // Вестник МГУ. Сер.: Журналистика. — 1983. — N б.

Гринченко Н. А. Организация цензуры в России в I четверти XIX века. // Книжное дело в России в XIX — начале XX века. Сб. науч. тр. СПб., 2000

Вып. 10.

Громова Л. П. Герцен о русской журналистике 1840-х годов. // Вестник ЛГУ. — 1988. — Сер.

2. — N1.

Дацюк Б. Д. Русская журналистика 30-х годов ХIХ века. — М., 1948.

Дементьев А. Очерки истории русской журналистики 1840−1850. — М.-Л. 1951.

Евгеньев-Максимов В. Е. Очерки истории русской журналистики и критики. — Л., 1950.

Евгеньев-Максимов В. Е. Очерки истории русской журналистики и критики. — Л., 1950.

Кременская И.К. Революционно-демократическая критика и публицистика 40−60-х годов XIX века. — М., 1987.

Мотольская Д.К. Н. Г. Чернышевский — историк русской журналистики конца 20-х — начала 30-х гг. XIX в. //Ученые записки Ленинградского педагогического института. — Т.

909. — Л., 1966.

Николаев П. А. Русская журналистика 30-х — 60-х гг. Х1Х века в оценке А. И. Герцена. // Вестник Московского ун-та. Сер.: История, филология. — 1959. — № 1.

Энгельгардт Н. Очерк истории русской цензуры в связи с развитием печати (1703 — 1903). — М., 1993.

Энгельгардт Н. Очерк истории русской цензуры в связи с развитием печати (1703 — 1903). — М., 1993.

Березина В. Г. Русская журналистика во второй четверти XIX в. (1840-е годы). — Л., 1969; Дацюк Б. Д. Русская журналистика 30-х годов ХIХ века. — М., 1948

Дементьев А. Очерки истории русской журналистики 1840−1850. — М.-Л. 1951

Евгеньев-Максимов В. Е. Очерки истории русской журналистики и критики. — Л., 1950; Кременская И. К. Революционно-демократическая критика и публицистика 40−60-х годов XIX века. — М., 1987.

Березина В. Г. Белинский В.Т. о газете и ее месте в русской периодической печати 1830−1840 годов // Вестник МГУ. Сер.: Журналистика. — 1983.

— N б; Громова Л. П. Герцен о русской журналистике 1840-х годов. // Вестник ЛГУ. — 1988. — Сер.

2. — N1; Мотольская Д. К. Н. Г. Чернышевский — историк русской журналистики конца 20-х — начала 30-х гг. XIX в. //Ученые записки Ленинградского педагогического института. — Т.

909. — Л., 1966; Николаев П. А. Русская журналистика 30-х — 60-х гг. Х1Х века в оценке А. И. Герцена. // Вестник Московского ун-та. Сер.: История, филология. — 1959. — № 1.

Энгельгардт Н. Указ. соч. С. 26.

Энгельгардт Н. Указ. соч. С. 26.

Энгельгардт Н. Указ. соч. С. 26.

Евгеньев-Максимов В. Е. Очерки истории русской журналистики и критики. — Л., 1950. С. 32.

Евгеньев-Максимов В. Е. Указ. соч. С. 35.

Там же. С. 38.

Энгельгардт Н. Указ. соч. С. 31.

Гринченко Н. А. Организация цензуры в России в I четверти XIX века. // Книжное дело в России в XIX — начале XX века. Сб. науч. тр. СПб., 2000

Вып. 10. С. 11.

Энгельгардт Н. Указ. соч. С. 10.

Там же. С. 11.

См. Энгельгардт Н. Указ. соч. С. 13.

Антонова Т. В. Борьба за свободу печати в России 1862−1882 гг. М. 1992. С. 13.

Там же. С. 15.

Антонова Т. В. Указ. соч. С. 16.

Антонова Т. В. Указ. соч. С. 21.

Антонова Т. В. Указ. соч. С. 25.

Антонова Т. В. Указ. соч. С. 28.