Н. А Бердяев «Самопознание»

У них очень затруднено общение в русском смысле слова. Соприкосновение душ почти невозможно. Всегда остается дистанция. Французы не коммюнотарны, не ходят друг к другу для бесконечных разговоров и споров".

ГЛАВА XI МОЯ ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ. ИСПОВЕДАНИЕ ВЕРЫ. МИР ЭСХАТОЛОГИИ. ВРЕМЯ И ВЕЧНОСТЬ

" Углубление моего философского познания привело меня к идее объективации, которую я считаю для себя основной и которую обыкновенно плохо понимают. Я не верю в твердость и прочность так называемого «объективного» мира, мира природы и истории. Объективной реальности не существует, это лишь иллюзия сознания, существует лишь объективация реальности, порожденная известной направленностью духа. Объективированный мир не есть подлинный реальный мир, это есть лишь состояние подлинного реального мира, которое может быть изменено. Объект есть. порождение субъекта.

Лишь субъект экзистенциален, лишь в субъекте познается реальность. Это совсем не есть субъективный идеализм, как склонны будут утверждать по шаблонным классификациям. Моя философия есть философия духа. Дух же для меня есть свобода, творческий акт, личность, общение любви. Я утверждаю примат свободы над бытием. Бытие вторично, есть уже детерминация, необходимость, есть уже объект. Монашеский аскетизм был соглашательством с миром и его эсхатологизм пассивно-послушный.

Я же исповедую активно-творческий эсхатологизм, который призывает к преображению мира"

" Я всегда имел особенный интерес к проблемам философии истории. Меня даже часто называют историософом. И этим я в традиции русской мысли, которая всегда была историософической. Я проникнут темой истории, я читал много книг по истории, но я всегда испытывал нравственное страдание при чтении исторических книг, до того история представлялась мне преступной.

В истории все не удается и вместе с тем история имеет смысл. Но смысл истории лежит за ее пределами и предполагает ее конец. Конец истории не есть историческое событие. Конец времени не есть событие во времени. Конец мира произойдет не в будущем, которое есть часть нашего разорванного времени. Конец мира есть конец времени. Времени больше не будет. Время есть знак падшести мира.

Конец мира есть преодоление времени космического и исторического, времени объективированного, он происходит во времени экзистенциальном. И конец всегда близок, мы переживаем его потрясение"

«Я не сомневался в существовании Бога, не в этом мое мучение. Человеку не удалось убить Бога. Но я часто ощущал уход Бога из мира, богооставленность мира и человека, мою собственную богооставленность. Богооставленность же человеческих обществ и цивилизаций есть основной опыт эпохи, в которую мне пришлось жить. Мы живем в эпоху торжества фатума. Я много размышлял о способах борьбы против воинствующего безбожия, о противодействии его соблазнам. Я переживаю жизнь как мистерию Духа».

ГЛАВА XII О САМОПОЗНАНИИ И ЕГО ПРЕДЕЛАХ.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

О СЕБЕ

" Я хотел заключить мыслью, для меня жизненно очень важной. Вот что я считаю существенным достижением моего духовного пути. Я окончательно преодолел в себе соблазны, связанные с историческим величием, со славой царств, с волей к могуществу. В этих соблазнах я никогда не мог стать вполне самим собой. Я сделал усилие освободить свой культ человеческого творчества от этих элементов и направить его в другую сторону. И я философски осмыслил для себя эту тему.

Только осмысливая ее, я пришел к философии, которая меня вполне выражает. Очень важно для меня, что я никого не хочу посылать в ад. Не только творческая мысль, но и творческая страсть, страстная воля и страстное чувство должны расковать затверделое сознание и расплавить представший этому сознанию объективный мир. Я удержался в жизни, ни на что не опираясь, кроме искания божественной истины. Мое главное достижение в том, что я основал дело своей жизни на свободе".

ТЯЖЕЛЫЕ ГОДЫ (Добавление 1940−46 годов) Эти годы были трудными и мучительными годами моей жизни не только внешне, но и внутренне. Это было время внутренней духовной борьбы, противоречий, сомнений, вопрошаний. никогда не достиг равновесия между мечтой и действительностью. С этим связана дисгармоничность моей жизни. Должен повторить, что я никогда не принадлежал к типу мягко-пассивных мечтателей с преобладанием чувства над мыслью и волей. Для понимания моего характера, а значит, и моего чувства жизни важно понять мое отношение к тому, что называют «счастливыми мгновениями жизни». Я никогда не верил в счастье в условиях этого мира, но счастливые мгновения считал возможными. Беда в том, что я никогда не мог по-настоящему воспользоваться счастливыми мгновениями. И это по той причине, что я не мог испытать удовлетворения ни от чего, что не вечно, что есть дробная часть времени.

Радость все-таки нужна человеку, иначе нельзя выдержать жизни. Возможна ли еще для меня радость?"?

«Я продолжаю думать, что изменения и улучшения в России могут произойти лишь от внутренних процессов в русском народе. Так я думал и 25 лет тому назад и очень расходился с большей частью эмиграции».

2. Мое мнение о концепции книги Н. А. Бердяева «Самопознание»

Жанр своей лучшей — и последней — книги «Самопознание» Бердяев определил как «Опыт философской автобиографии». Перед нами проходит непростая жизнь философа, мы узнаем о его детстве, юности, становлении творческого пути. Автор ярко описывает своих современников — представителей русского «серебряного века» (А. Белого, Д. Мережковского, З. Гиппиус, Вяч. Иванова и др.), а также тех, с кем ему пришлось столкнуться в годы вынужденной эмиграции во Франции — писателейА. Жида, А. Мальро.

Но все же, по моему мнению, главное в этой книге — сосредоточенность автора на себе ради цели самопознания, а не ради самолюбования. Пропуская мир через себя, Бердяев ищет ответы на самые главные вопросы своей жизни. Философ через познание себя на личности пытается осмыслить истоки своего творчества («объяснить связь моего типа философского миросозерцания с типом моей душевной и духовной структуры»).

Обратимся к концепции книги Бердяева. Начнем с концепции понятии «свобода», которая, как я считаю, проходит красной нитью через произведение. В нашем случае — это понятие «свобода». По Бердяеву, «нельзя мыслить свободу статически, нужно мыслить ее динамически» (С.66). Он не отождествлял ее, как это делали традиционно, ни со «свободой воли», ни со «свободой выбора»: «Свобода есть моя независимость и определенность моей личности изнутри, и свобода есть моя творческая сила, не выбор между поставленным передо мной добром и злом, а мое созидание добра и зла».

Признавая право личности на свободу, Бердяев пишет, что «элементы рабства всегда были сильны в семье, и они не исчезли и до настоящего времени. Семья есть иерархическое учреждение, основанное на господстве и подчинении. Здесь мне лично видится противоречие его философской концепции: Берядевхристианский философ, хорошо знакомый со Священным Писанием. В Новом Завете есть отрывок, в котором сказано, что мужья должны настолько сильно любить своих жен, как Христос полюбил Церковь и предал Себя за нее (Еф. 5:25). То есть, именно в союзе мужчины и женщины церковь видит и преданность, и жертвенность, и свободу выбора спутника на всю жизнь.

Разделяю мнение автора о роли, характере истории. «История — не только откровение Бога, но и ответное откровение человека Богу… Поэтому история есть такая страшная, такая сложная трагедия».

Для Бердяева Россия была не просто географическим понятием и даже не только синонимом отечества. Он видел в России прежде всего духовное явление, которое не могут убить никакие материальные и политические катастрофы. Несмотря на то, что философ восхищается учением Карла Маркса, считает его «великим мыслителем», он предвидел, что российский социализм срамиться к тотальному контролю над человеческой жизнью. Как вы уже говорили выше, это было совершенно неприемлемо для Бердяева, считавшего свободу наивысшей ценностью.

Я разделяю позицию автора о том, что свобода и творчество неразрывно связаны между собой. По признанию самого Бердяева тема творчества является для него центральной. У Бердяева творчество — это деятельность, направленная вовне, выходящая не только за рамки индивида, вернее личности, но и за граница «этого мира».

В заключении хочу сказать, что, несмотря не некоторое саркастическое отношении Бердяева к романтизму, сам он, по духу, был настоящим романтиков, где-то наивным, и оставался им до конца своей жизни. Ко всем темам Бердяев подходит всегда очень лично, как бы все меряя, все оценивая с личной точки зрения.

Заключение

Философская позиция Бердяева чрезвычайно трудна для последовательного изложения. Его философия — личной духовный опыт мыслителя, извилистый и причудливый путь духовной эволюции. Но в течение достаточно долгой жизни — Бердяев прожил 74 года — при частой смене объектов философствования, различных теоретических влияниях и воздействиях, постоянно неизменной оставалась главная установка мыслителя: в центре его построений всегда находился человек, личность, индивид. В этом смысле, философию Бердяева с полным правом можно назвать антропоцентрической. Возможно, именно поэтому философское наследие Бердяева столь близко современному человеку, «отстаивающему» свою самоценность и независимость в мире глобальных перемен.

Излагать концепцию идеи Бердяева в рамках одного реферата очень трудно — и не столько потому, что у него много противоречий, метаний, исканий, догадок и опровержений самого себя, а потому, что его мышление, по его собственному признанию, «афористично» и фрагментарно.

Список литературы

Бердяев Н. А. Самопозниние.

М.:Дем, 1990.-336 с.