Социальная роль и речевое поведение. На базе английского и русского языках

Наиболее характерной синтаксической особенностью устной (разговорной) речи является наличие эллиптических оборотов. Опущение отдельных частей предложения английского языка является нормой диалогической речи, поскольку сама ситуация общения не требует упоминания опущенного. Полные предложения в устном типе английской речи могут иногда рассматриваться как своего рода нарушение нормы. Они могут быть использованы в особых целях, например, для выражения в диалогической английской речи раздражения, подчеркнуто-официального тона, вежливого, но настойчивого приказания, скрытой угрозы и пр.

Рассмотрим наиболее распространенные группы эвфемизмов современного английского языка.

Большая группа эвфемизмов создана по принципу вежливости. В эту группу, как правило, входят слова и выражения, смягчающие различные виды дискриминации.

1. Эвфемизмы, смягчающие возрастную дискриминацию. Возник даже термин ageism притеснение людей определенного возраста. C тем, чтобы не обидеть, например, людей почтенного возраста, в языке последних десятилетий появилось слово middlescence (по аналогии с adolescence) период жизни от 40 до 65 лет. Период жизни от 65 лет и далее стали называть third age. Избегается употребление слова old старый, вместо него распространены такие эвфемизмы, как senior, mature и seasoned.

2. Эвфемизмы, смягчающие имущественную дискриминацию. Причиной создания таких эвфемизмов часто является стремление чиновников различного ранга сгладить проблемы имущественного неравенства людей. Как пишет Г. Д. Томахин, «слово the poor бедные в печати было заменено на the needy, the ill-provided необеспеченные, затем на the deprived лишенные благ, затем на the socially deprived социально обездоленные, the underprivileged малопривилегированные, а позже на the disadvantages попавшие в менее благоприятные обстоятельства и. наконец, на low-income people малообеспеченные» [27, с. 13 -21].

3. Эвфемизмы, исключающие дискриминацию людей с физическими и умственными недостатками. Почти каждый недостаток сглаживают определенные эвфемизмы: слово cripple калека заменяют эвфемизмы differently abled, physically different или handicapable, fat толстый заменяется на big-boned, differently sized, вместо bald лысый используется эвфемизм hair-disadvantaged, вместо deaf глухой — aurally inconvenienced, вместо blind слепой — unseeing. Умственно отсталых людей называют learning disable, special, mentally challenged people.

4. Эвфемизмы, смягчающие расовую и этническую дискриминацию. Такие слова являются в основном названиями различных расовых и национальных групп, подчеркивающими их самобытность и равноправный статус. Слово black чернокожий заменяется эвфемизмом member of the African diaspora — представитель африканской диаспоры, Indian индеец — словом indigenous person местный житель.

Второй слой эвфемистической лексики основан на принципе табуирования и направлен на уменьшение суеверного страха перед какими-либо явлениями (болезнь, смерть и т. д.) Например, moonchild человек рожденный под созвездием Рака заменило слово cancer, вызывающее ассоциации с болезнью, hospice, первоначально обозначающее приют или гостиницу, теперь обозначает больницу для неизлечимых больных. На смену insane asylum больница для душевнобольных пришло слово mental hospital, смерть пациента в больнице передают эвфемизмы terminal episode, therapeutic misadventure или negative patient care outcome.

Заметно усилилась тенденция к образованию новых эвфемизмов, поднимающих престиж отдельных профессий. Так, парикмахера стали называть hairstylist или beautician. Служащие кладбища традиционно были известны как undertakers, в последние годы их стали называть morticians, а затем funeral directors. Слово garbage collector сборщик мусора заменяется на sanitation engineer, а эвфемизм environmental hygienist — не что иное, как название дворника (a janitor).

Еще одна группа эвфемистической лексики — это эвфемизмы, отвлекающие внимание от негативных явлений действительности. Эту группу представляется целесообразным разделить еще на несколько подгрупп:

1. Эвфемизмы, служащие прикрытием агрессивных военных действий. Значительная часть таких слов проникла в язык еще в 60-е годы ХХ века во время войны во Вьетнаме. Слова involvement вовлечение и conflict конфликт заменили agression агрессия и war война, уничтожение вооруженного сопротивления стали называть pacification умиротворение, вместо слова bomb бомба употреблялось слово device устройство, а вместо bombing бомбардировка — limited air strike ограниченный воздушный удар или air support воздушная поддержка. Эвфемизм strategic hamlet стратегическая деревушка заменил concentration camp концентрационный лагерь. Наконец, убитых стали называть body-count или inoperative combat personnel.

2. Эвфемизмы, связанные с негативными последствиями в социально-экономической сфере. В течение ХХ века economic crisis экономический кризис было вытеснено slump падение, slump было заменено на depression депрессия, что вызвало новый эвфемизм recession отступление. Более современные термины в значении экономический кризис включают period of economic adjustment период стабилизации экономики, period of negative economic growth период отрицательного экономического роста, meaningful downturn значительный спад. Чтобы смягчить негативный эффект слов firing laying off увольнение возникли эвфемизмы downsizing, rightsizing, redundancy elimination. Название самой социальной структуры — «капитализм» приобрело за последние десятилетия ряд новых заменителей несомненно эвфемистического характера: the system of free enterprising система свободного предпринимательства, open society открытое общество, economic humanism экономический гуманизм.

3. Эвфемизмы, связанные с преступностью. Эвфемизм correctional facilities исправительное учреждение сменил слово prison тюрьма, correctional officers или custodial officers офицеры охраны заменяют прежнее выражение prison guards тюремные надзиратели. Самих заключенных теперь называют clients of correctional system клиенты системы исправительных учреждений, guests гости или people enjoying temporarily hospitality from the state люди, пользующиеся временным гостеприимством у государства.

Для полного и объективного анализа политически корректной лексики было проанализировано 20 текстов, в результате сплошной выборки найдено 20 искомых терминов. Источниками примеров послужили такие газеты и журналы, как The Economist, November 29 — December 5, 1997; The Gazette, February 15, 2001; The Dallas Morning News, June 29, 2000; The New York Times, February 22, 2001; Newsweek, July 3, 2000; Newsweek, August 6, 2001; The Washington Post, July 5, 2000.

При анализе тематической группы «расовая и этническая принадлежность» можно обнаружить такие примеры:

1. «A population boom among African-Americans, Asian-Americans and Hispanics in the 1990s has made Prince George’s County Maryland1s most diverse county» (The Gazette) — Бум рождаемости среди афро-американцев, азиатов и испанцев в 1990х годах сделал Мэриленд наиболее многообразной страной.

2. «This fall the college has opened a new Access Center in Hyattsville, the geographic heart of the county’s Latino population» (The Gazette) — Этой осенью колледж открыл новый доступный центр в Ньитсвилле, географическом центре проживания латино.

3. «Now the nation`s largest minority, Latinos are the prize in the defining battle of politics in the new millenium» (Newsweek) — Сейчас национальное большинство, латино — это новая сила в политической борьбе в новом тысячелетии.

В данных примерах наблюдается использование политически корректных терминов Afro-American и Asian-American наряду с некорректным Hispanics. Однако, далее употребляется корректный термин Latino, в связи с чем проявляется некая двойственность. Видимо слова Hispanic и Hispanics, как термины, официально введенные Бюро Переписей США (US Census Department) все еще более предпочтительны для газетных и журнальных публикаций, что подтверждается следующими примерами:

4. «And the result seemed to confirm the doomsayer’s predictions: enrollment of African-American, Hispanic and Native American students plunged at Berkeley, while the Asian-American population continued to rise» (Newsweek) — И результат казалось, подтвердил предсказания фаталиста: регистрация афро-американцы, испаноговорящие и индейские студенты завязли в Беркли, в то время как азиатско-американское население продолжало увеличиваться.

5. «Among Americans who have some kind of face-to-face contact with the police each year, blacks and Hispanics are only 70 percent as whites to have these contacts» (The Economist) — Среди американцев, у которых есть столкновения с полицией каждый год, афроамериканцы и выходцы из Латинской Америки — только 70 процентов от тех белых, которые тоже имеют подобные контакты.

Как поясняет The American Heritage Dictionary «среди терминов Latino, Chicano и Spanish American, Нispanic — наиболее общий, который охватывает всех испаноязычных граждан и подчеркивает роль языка как связующего звена между различными народами.»

Следующая группа слов, часто встречающихся в газетных и журнальных статьях — это слова, обозначающие людей с какими-либо недостатками:

1. «The money will be used to provide before-and-after-care educational and social services for children under eight and students with disabilities». (The Gazette) — Деньги обычно применялись для до и после образовательного и социального обеспечения для детей старше восьми лет и студентов с различными недостатками.

2. «On Wednesday at the Vocational Guidance Services in Cleveland Mr. Bush unveiled a five-year $ 145 million proposal to improve transportation access for the disabled». (The Dallas Morning News) — В среду в Профессионально-технической службе в Кливленде г. Буш предстаил пятилетнее предложение по улучшению доступа транспортировки для инвалидов, стоимостью $ 145 миллионов Судя по последнему примеру, слово the disabled (инвалид) вполне допустимо, хотя некоторые считают его не совсем корректным по отношению к людям с физическими недостатками. Выражение students with disabilities (политкоректно — инвалид, недееспособные студенты) носит несколько смягченный характер по сравнению с the disabled.

Нередко можно наблюдать замену слова целым выражением, как в данном примере:

3. «That there is a new awareness, a new consciousness, a new commitment to better treatment of those disadvantaged by mental or physical impairments does not establish that an absence of state statutory correctives was a constitutional violation». (The New York Times) — То, что это новое понимание, новое сознание, новое обязательство к лучшей обработке ставивших в невыгодное положение умственными или физическими ухудшениями не устанавливает, что отсутствие государственных установленных законом коррективов было конституционным нарушением.

Выражение those disadvantaged by mental or physical impairments, безусловно, носит эвфемистический оттенок и является перифразом слишком прямолинейных the disabled или the impaired.

4. «I would prefer to see a much more focused effort on reducing class size for kids that have special needs, or disadvantaged areas», Professor Lazear said." (The New-York Times)

Я бы предпочел увидеть более направленные усилия по восстановлению размеров классов для детей со специальными нуждами, или площадь для неимущих.

В примере 4 речь идет о детях с девиантным поведением, но вместо обычного disruptive children (ребёнок, нарушающий дисциплину) интервьюируемый использует корректное выражение kids that have special needs (дети, требующие особый подход).

Тенденция к корректированию обнаруживается и в словах, обозначающих людей преклонного возраста.

1. «While most area churches assist people who might need support from the others, such as the homeless, senior citizens, single parents or drug/alcohol abusers, there has not been any unifying body to coordinate these efforts efficiently"(The Gazette) — Пока большинство церковных приходов поддерживают людей, которые возможно нуждаются в поддержке других, например бездомные, пенсионеры, родители-одиночки и наркоманы/алкоголики, не существует никакого координационного центра для регулирования данной деятельности.

2. «The plan also includes a catastrophic — coverage provision that would pay any prescription drug costs above $ 6000 in a year for any senior, regardless of income."(The Washington Post) — План также включает катастрофическое покрытие, которое будет выплачено по рецепту, превышающему 6000 долларов в год, любому, кто остался без дохода.

3. «Japanese toy makers now see senior citizens as their most dinamic market.» (Newsweek) — Японские производители игрушек сейчас воспринимают горожан как наиболее динамичный рынок.

4. «For Ms Jose there is no moral dilemma in breaking the law to bring people from Mexico — most of them elderly or needing medical care — to their tribal hospital in Sells.» (The Dallas Morning News) — Для Мистера Хосе не существует моральной дилеммы — нарушить закон или нет — привести людей в Мехико — многие из них пожилые или нуждаются в медицинском уходе — в их племенной госпиталь в Селе В первых трех примерах употребляется термин senior, что подчеркивает уважение к людям преклонного возраста со стороны государства и общества. Слово elderly престарелые, еще в недалеком прошлом являвшееся эвфемизмом, потеряло свою эвфемистическую способность и, согласно The Official Politically Correct Dictionary относится к разряду некорректных.

В качестве примеров эллиптических оборотов, закрепленных в английском языке как типичные нормы непосредственного живого повседневного общения, можно привести следующие выражения: See you tomorrow (Увидимся завтра).; Pity you didn’t come (Жаль, что ты не пришел); Happy to meet you (Рад встретить тебя); Ready?(Правда?)

Опущение подлежащего английского языка (часто вместе с глаголом-связкой), именной части сказуемого или вспомогательного глагола является наиболее употребительной формой эллипса английской разговорной речи. Например:

Ellie:. .. Are you very rich?

Capitain Shotover: No. Living from hand to mouth.

Элли: Вы достаточно богаты?

Капитан Шоторни: Нет. Перебиваюсь до конца месяца.

(B. Shaw. Heartbreak House.)

Или:

Augustus: Tush! Where are the others?

The clerk: At the front.

Augustus: Quite right. Most proper. Why aren’t уоu at the front?

The clerk: Over age. Fifty seven.

Август: Шшш! Где остальные?

Клерк: Впереди.

Август: Очень хорошо. Весьма характерно. Почему Вы не впереди?

Клерк: Из-за возраста. Пятьдесят семь

(B. S h a w. Augustus Does His Bit.)

Воронежские исследователи Ю. Таранцей и Т. Ф. Ухина отмечают такие особенности английского коммуникативного поведения как непременное соблюдение этикетных норм, фатичность, принцип невмешательства в личную жизнь собеседника, подчеркнутая вежливость [33, c.56].

Посмотрим теперь, как особенности национального характера и языка отражаются в рассматриваемых нами директивных высказываниях.

Начнем с чисто языковых особенностей. Доминантная форма выражения директива — императивные конструкции. В русском языке мы чаще всего можем встретить в этих конструкциях глаголы в повелительном наклонении:

Поезжайте, голубчик, поезжайте, милый! (Нилус) Давайте в меня бросайте (Носов) Обратим внимание, что эти примеры не звучат категорично как команды или приказания, скорее это призыв к адресату в надежде, что он согласится с тем, что это действие нужно совершить по тем или иным основаниям, а может быть лишь потому, что его об этом просят, и он не видит причины отказать просящему.

Возможно, однако, употребление и других глагольных форм — чаще всего это инфинитивы:

Сидеть тут, и никаких разговоров! (Носов) Лежать тут и не мешать действиям полиции, пока не будет закончен обыск (Носов).

Возможно в разговорной речи также встретить формы прошедшего времени изъявительного наклонения:

Ну, теперь пошел за нами, разиня! (Нилус) Встречаются примеры и с глаголами в будущем времени, употребленными в функции императива:

Хорошо, в таком случае, ты пойдешь в изолятор, и врач назначит тебе диету (Полетаев) Ну ладно, на вот тебе… сбегаешь…(Полетаев) Высказывания с глаголами, употребленными в прошедшем и будущем времени имеют ограниченное употребление, а именно — устный неформальный дискурс; высказывания с инфинитивами стилистически нейтральны и широко употребляются как в устных, так и в письменных текстах (инструкции, общественные указатели), они имеют не стилистическую, а скорее коннотативную окраску — звучат более категорично, безапелляционно, чем директивы с глаголами в повелительном наклонении (то же самое, кстати, можно сказать и о высказываниях с глаголами в прошедшем времени, употребляющихся в разговорной речи); их основная сфера использования — команды, приказания, то есть такие ситуации, где, как полагает говорящий, коммуникативный контекст «вынудит» адресата исполнить желательное для говорящего действия (нет нужды говорить, что здесь вступают в силу факторы социальной мифологии). Поскольку в русском языке имеется эта весьма категоричная директивная форма, собственно глаголы в повелительном наклонении воспринимаются как нейтральный способ выражения директивной интенции (чего нельзя сказать об английских директивах).

Часто в значении императива могут использоваться отглагольные наречия типа: долой, марш, пусть, стоп:

А сейчас — марш! (Носов) Пусть он внимательно осмотрит свой мотор (Нилус).

В английском языке таких отступлений от единой формы императивных конструкций в изученном корпусе примеров не встречается — во всех случаях используется так называемый «голый» инфинитив (без частицы to) (который британцы обычно используют лишь при разговоре «без всех и всяческих масок», так как в их среде он обладает явно выраженной категоричной, «невежливой» коннотацией):

Answer me, I tell you!(Chesterton). -Отвечай мне, я тебе говорю (Честертон) Наш тезис о большей стандартности и меньшем количестве форм в английском языке получает в данном случае свое подтверждение.

Еще одно важное отличие английских директивов от русских — очень активное использование модальных глаголов в них. Приведем несколько пар примеров из параллельных текстов:

Впрочем, вот и удобный случай: помолишься за нас, грешных, слишком мы уж, сидя здесь, нагрешили (Достоевский)

However, it’s a good opportunity: you can pray for us sinners, we’ve sat around sinning too much.

… а потому хоть и благодарны вам за дорогу, но вас уже не попросим входить вместе (Достоевский)

… and therefore, though we thank you for showing us the way, we cannot invite you to go in with us.

В этих двух примерах мы видим, что переводчик учитывает некатегоричность русских императивных форм и передает их в английском тексте не с помощью глаголов в повелительном наклонении, но через более «мягкие» конструкции с модальными глаголами.

Не надо, Дмитрий Иванович, не надо (Толстой).

Don’t Dmitri Ivanovich, you must not.

You must not be later (Conan Doyle).

Только не опаздывайте Тhen may I ask you to swear by whatever gods or saints your religion involves that you will not reveal that I am now going to tell you… (Chesterton)

Тогда поклянитесь Богом и святыми, ну — всеми, в кого вы верите, что вы не откроете никому того, что я вам скажу.

Здесь уже русский переводчик учитывает тот факт, что для русского дискурса нехарактерно без особых причин чрезмерное «смягчение» директивных форм, и поэтому буквальный перевод (…могу ли я просить вас поклясться…) звучал бы для его соотечественников чересчур неестественно.

May I smoke? (Chesterton)

Paзрешите закурить Как указывалось выше, тексты аналитического языка имеют большую среднюю длину, являются более распространенными, нежели тексты языка синтетического. Посмотрим, насколько эта тенденция будет проявляться в английских и русских директивах. Согласно подсчетам, проведенным с использованием нашего корпуса примеров, средняя длина английских директивов — 10,95 лексемы, средняя длина русских директивов — 7,3 лексемы, то есть английские директивы в среднем на 33,3% длиннее русских. Полученные результаты наглядно демонстрируют верность утверждения о большей длине текстов в аналитических языках. Сравним несколько высказываний, взятых из параллельных текстов:

Will you take a little supper? The pate de foie gras is not good here, but I can recommend the game (Chesterton).

Не желаете ли закусить? Pate de foie gras здесь не очень хорош, но дичь превосходна.

Как видим, английское высказывание несколько более пространно за счет большей специфичности (take a little supper vs. закусить) и большей степени субъективности, большей осторожности в оценке (I can recommend the game vs. дичь превосходна). Здесь мы видим, как отмечавшиеся нами особенности национального характера (пунктуальность и индивидуализм-субъективизм, соблюдение «личного пространства» англичан и отсутствие этих черт в ярко выраженном виде у русских) находят свое отражение в речи. Мы, таким образом, еще раз убеждаемся в одинаково сильном влиянии на речь как сугубо языковых, так и социально-культурных факторов.

This morning I received this letter, which you will perhaps read for yourself (Conan Doyle).

Утром я получила вот это письмо. Прочитайте его.

Опять мы видим ту же английскую точность (this morning) и деликатность в отношении собеседника (you will perhaps read for yourself) и значительно меньшее внимание к этой «церемонности» в русском речевом этикете (Прочитайте его).

Следующий пример еще более ярко демонстрирует стремление англичан к уходу от прямой просьбы, к смягчению в максимально возможной степени ее императивности через использование модальных глаголов и условного наклонения:

If your friend would be good enough to stop, he might be of inestimable service to me (Conan Doyle).

Русский перевод, хотя и не использует императивной формы, являет просьбу не в таком завуалированном виде:

Если ваш друг останется, он окажет мне неоценимую услугу.

Впрочем, все сказанное нисколько не имеет целью утверждать будто бы английские директивы не могут быть выражены столь категорично, как русские:

Just tell us the truth (Conan Doyle).

Расскажите все как было.

Try one of mine [cigarettes] (Сhesterton).

Прошу.

Очень категорично звучат пассивные конструкции, нехарактерные для устных русских директивов:

I won’t be argued with (Conan Doyle)

Надоело мне с тобой пререкаться.

Тем не менее, общая тенденция такова, что для носителей английского языка характерно стремление избегать, где это возможно, императивных конструкций и заменять их неимперативными.

Еще одна характерная черта английских директивов — стремление во многих случаях вербально выразить объективную мотивацию предлагаемого действия, чтобы усилить иллокутивную силу высказывания, и одновременно снизить его видимую императивность, показать его менее волюнтаристским, представить дело так, что ожидаемое от адресата действие не есть исполнение воли автора высказывания, а необходимая реакция на объективное состояние дел (и этот прием можно назвать «мифологизированием текста»).

Для коммуникации в русской социальной среде такой прием не очень характерен, поэтому переводчики иногда даже выпускают часть оригинального высказывания, содержащего эту ссылку-мотивацию:

Let me recommend this book — one of the most remarkable ever penned (Conan Doyle).

Рекомендую почитать в мое отсутствие эту книгу.

Чаще все же высказывания переводятся целиком, но чтобы сделать их более приемлемыми для русского читателя, переводчики придают им более категоричный и лаконичный вид:

Then we had better go down for it is a little past the hour (Conan Doyle).

Тогда идемте. Уже седьмой час.

If we are to go to Norwood, it would perhaps be as well to start at once (Conan Doyle).

Если нам предстоит ехать в Норвуд, так не лучше ли отправиться немедленно.

Некоторые особенности русских директивов можно выявить из анализа русских примеров и их переводов на английский язык, выполненных переводчиками-англичанами. Так, например, для русских директивов весьма характерно использование безличных конструкций:

Надо встать (Толстой).

You will have to rise.

Чтоб голосу твоего не слышно было (Толстой).

Don’t let me hear anymore of it.

Часто в русских директивных высказываниях используются неопределенно-личные и определенно-личные конструкции:

Приказали просить (Толстой).

Will you please come in?

А еще чайку не угодно? (Толстой)

Won’t you take some more tea?

И опять при переводе на английский язык заметно стремление избежать малейшей неопределенности относительно субъекта и объекта действия.

Если рассматривать эти примеры с точки зрения влияния национального характера на язык и речевое поведение, то они могут свидетельствовать о недостаточном внимании к формальным средствам выражения и менее высокой степени озабоченности проблемами индивидуализма и соблюдения «личного пространства», разграничения сферы деятельности и т. д., чем та, что наблюдается у членов англоязычной социальной среды. Отражение этой особенности английской культуры заметно даже в формальных чертах языка, ибо в английском языке невозможны предложения безличные, и довольно редко употребляются в устном дискурсе предложения неопределенно-личные (с подлежащим it или they, последнее характерно разве лишь для пословиц, да «лимериков»).

С другой стороны, приведенные примеры русских директивов иллюстрируют стремление повысить авторитетность высказывания ссылкой на некую конкретную (Кушать зовут) или безличную инстанцию (Надо встать), тогда как у англичан эта авторитетность достигается скорее сообщением объективных обстоятельств (Dinner is ready) или компенсируется непосредственным обращением к адресату (You will have to rise)

Использование большого количества разнообразных междометий, союзов и частиц, таких как да, и, а, ну, же, -ка и пр., а также частые повторы сказуемого, обстоятельства образа действия или обращения делает русские директивы более эмоциональными и усиливает их иллокутивную силу. Для английских директивов этот прием характерен в значительно меньшей степени:

А вот в эти врата, и прямо леском…(Достоевский)

Out the gate here, and straight through the woods…

Посмотрите-ка, посмотрите, в какой они долине роз проживают! (Достоевский)

Just look, what a vale of roses they live in!

Да встаньте же, сядьте, прошу вас очень (Достоевский).

Do get up from your knees and sit down, I beg you.

Как видим, английские наречия well, then, now, глагол to do могут употребляться в той же усилительной функции, однако даже в переводных текстах они употребляются реже, чем их русские эквиваленты, в оригинальных же текстах их использование еще менее частотно.

Выводы по второй главе По итогам второй главы мы пришли к выводу, что принцип вежливости, или, иначе, принцип такта, часто играет решающую роль в оформлении высказывания, в отборе средств в речевом общении. В прагматической теории речевого общения вежливость рассматривается как универсальный принцип, который в практике речевого взаимодействия играет значительную регулирующую роль. Принцип вежливости определяется как особая стратегия речевого поведения, направленная на «предотвращение конфликтных ситуаций».

В ходе анализа языкового материала было выявлено, что важными факторами коммуникативной ситуации, влияющими на выбор языковых форм являются: фактор адресата, статусно-ролевое равенство/неравенство партнеров по коммуникации, а также дистанция общения между ними.

Тем не менее, принцип вежливости не всегда эксплицирован в просьбах, поэтому необходимо привлечение контекста для полного анализа.

Язык, как известно, теснейшим образом связан с менталитетом, культурой, традициями его носителей, поэтому многие процессы и явления, происходящие в обществе, находят отражение в системе языка. Английский язык, как один из наиболее динамично развивающихся языков мира, претерпел за последние десятилетия значительные изменения, которые во многом определены изменениями в общественной сфере.

Заключение

1. На основе изученного материала мы можем сделать вывод, что основная функция речи — коммуникативная, т. е. человеческая речь возникает в ответ на необходимость вступить в общение с кем-либо или сообщить что-либо, через речь происходит контакт говорящего и слушающего. Интерес к коммуникационному аспекту речи — это интерес к речи как форме поведения человека, в которой обнаруживаются проявления его характера, его отношения с другими людьми, его жизненные позиции. В этом смысле можно говорить о речевых поступках, понимаемых как действие в речевой сфере: словом можно обидеть, приласкать, ввести в заблуждение; можно вести словесный бой, играть словами и проч. Особенности речевой коммуникации могут определять тип людей — молчун, болтун, брюзга.

2. В работе мы показали, что разные формы общественного поведения человека социологи и социопсихологи называют его социальными (или функциональными) ролями, тем самым расширяя обыденное понимание этого слова. Термином «социальный статус» обозначается соотносительная (по оси «выше—ниже») позиция в социальной системе, определяемая по ряду признаков, специфичных для данной системы. Мы считаем, что существенным компонентом социальной роли является ожидание: то, чего ожидают окружающие от поведения индивида, они вправе требовать от него, он же обязан в своем поведении соответствовать этим ожиданиям.

3. Мы установили, что будучи существом общественным, человек не только действует, ведет себя, но и говорит в соответствии с ролью, иначе говоря, его речевое поведение впрямую связано с ролевым поведением. Один и тот же человек, находясь в разных ситуациях общения, обязательно ориентируется в обстановке, «прочитывает» признаки и роли своего партнера по общению и выбирает в свою речь именно то, что наиболее уместно, приемлемо в данном случае. Исследователи выделяют симметричную ситуацию общения, когда вступают в контакт равные по служебному положению, возрасту, одним словом по общественному статусу, партнеры, и асимметричную ситуацию, когда общаются неравные (по возрасту, положению) собеседники. В общем виде такие статусные отношения можно обозначить следующим образом: начальник — подчиненный, учитель — ученик, родитель — ребенок и т. п.

4. Таким образом, мы пришли к выводу, что важнейшим структурным компонентом любой коммуникативной ситуации является обратная связь. Отсутствие реакции на высказывание говорящего приводит к разрушению коммуникации: не получая ответа на заданный вопрос, человек чувствует себя задетым и обычно либо добивается ответа, либо прекращает разговор. Реакция со стороны слушающего, в виде ярко выраженного интереса к говорящему, составляет общий фон, на котором только и может развертываться разговор.

5. Мы можем сделать вывод, что к психологическим компонентам следует в первую очередь отнести намерение и цель высказывания (что, зачем и почему хочет сказать говорящий). Коммуникативное намерение (коммуникативная интенция) — желание вступить в общение с другим лицом. Так, намерение предложить выпить кофе отличается от намерения выпить кофе наличием коммуникативной интенции. Часто высказывание напрямую определяет цель общения.

6. Мы полагаем, что коммуникативный процесс эффективен, когда в речи заложены определенные коммуникативные качества, такие как: правильность, точность, чистота, логичность, богатство и разнообразие средств, выразительность, уместность и др. Они обеспечивают целесообразность функционирования языка в коммуникативном процессе. Целесообразность — это способность речевой культуры высказывания обеспечить достижение коммуникативных целей.

Азнабаева Л. А. Принципы речевого поведения адресата в конвенциональном общении. — Уфа, 1998.

Ануфриев Е. А. Социальный статус и активность личности. — М., 2007 — 372 с.

Бахтин М. М. Проблемы речевых жанров. М., 1979.

Беликов В.И., Крысин Л. П. Социолингвистика. М., 2000

Богданов В. В. Речевое общение: прагматические и семантические аспекты. Л., 1990.

Виноградов В.А., Коваль А. И., Порхомовский В. Я. Социолингвистическая типология. — В кн.: Западная Африка. М., 2004 — 374 с.

Гойхман О.Я., Надеина Т. М. Основы речевой коммуникации. М., 1997.

Головин Б. Н. Основы культуры речи. М.: Высшая школа, 1989.

Голуб И. Б. Стилистика русского языка. М.: «Айрис Пресс», 2001.

Грайс Г. П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. — Вып. 16: Лингвистическая прагматика. — М., 2005.

Дейк Т. А. Ван. Язык. Познание. Коммуникация. — М., 2009.

Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность.М., 1987.

Кожина М. Н. Стилистика русского языка. М., 2003.

Колтунова М. В. Ритуальные речевые действия в социальном общении. // Stylistika 2002.

Кон И. С. Личность как субъект общественных отношений. — М., 2005.

Крысин Л. П. Речевое общение и социальные роли говорящих // Социо-лингвистические исследования. М., 1976. С. 42—52.

Крысин Л. П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. — М., 2009 — 273 с.

Ларина Т. В. Категория вежливости в английской и русской коммуникативных культурах. — М., 2008.

Майерс Д. Социальная психология. СПб., 1997.

Макаров М. Л. Основы теории дискурса. — М., 2003.

Мечковская Н. Б. Социальная лингвистика. М., 1996

Обозов Н.Н., Обозова А. Н. Три подхода к исследованию психологической совместимости // Райгородский Д. Я. Психология семьи: Учебное пособие для факультетов психологии, социологии, экономики и журналистики. Самара: Издательский дом БАХРАХ-М, 2004.

Овшиева Н. Л. О стереотипном речевом поведении .// Вестник ОГУ 148, № 6, 2002.

Одарюк И.В. К вопросу о стереотипах поведения//Личность, речь и юридическая практика. — Межвуз. сб. науч. тр. — Ростов-на-Дону: ДЮИ, 2008. — С. 136−137.

Одарюк И.В. О роли речевого стереотипа в речевом поведении авторов публицистических текстов//Личность, речь и юридическая практика. — Межвуз. сб. науч. тр. — Ростов-на-Дону: ДЮИ, 2007. — С. 124−129.

Парсонс Т. Система координат действия, общая теория систем действия: культура, личность, социальные системы. — М., 2004 — 184 с.

Плотинский Ю. М. Теоретические и эмпирические модели социальных процессов. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2008.

Профессиональная риторика: Проблемы и перспективы. Материалы пятой междунар. науч. конф. по риторике, Воронеж, 29−31 января 2001 г. — Воронеж: ВГУ, 2007. С.96−97.

Прохоров Ю. Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль в межкультурной коммуникации.// Функциональные исследования: Сборник статей по лингвистике. — М., 1997. — Вып.

4.

Розенталь Д. Э. Практическая стилистика современного русского языка. М., 2007. — 284 с.

Сидоров Е. В. Онтология дискурса. Изд.

2. 2009. С.

232.

Социальная и функциональная дифференциация литературных языков. Отв. ред. М. М. Гухман. М., 2007 — 194с.

Стернин И. А. Коммуникативное поведение и национальная культура // Дискурс: Новое в лингвистике. Вестник ВГУ. Серия 1, Гуманитарные науки.

Воронеж. 1996, № 2. — С. 45 — 64.

Стернин И. А. Русское коммуникативное поведение // Проблема национальной идентичности в литературе и гуманитарных науках XX века. — Воронеж, 2000. — С. 95 -128.

Сусов И. П. Личность как субъект языкового общения //Личностные аспекты языкового общения. Тверь, 1989. С.

16.

Тимофеев В. П. Личность и языковая среда. Шадринск.

1971.

Токарева Н. И. Этнокультурные стереотипы коммуникативного поведения. Автореф. дисс. докт. филол. Наук. — Минск, 1999.

Хорни Карен (совместно с Fromm, Sullivan, Homey). Theories of personality, N. Y. — L., 2007

Швейцер А. Д. Современная социолингвистика. Теория. Проблемы. Методы. — М., 2006 — 382с.

Ширяев Е. Н. Типы норм и вопрос о культурно-речевых оценках // Культурно-речевая ситуация в современной России. — Екатиренбург, 2000. С. 13 -21.

Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис // Под ред. А. В. Толстых. — М.: Прогресс, 2006. — 342 с.

Языковая личность и риторический этос // Риторическая культура в современном обществе. Тез. четвертой междунар. конф. по риторике, Москва, 26−28 января 2000 г. — М., 2009. 63 с.

Список английской прессы

1. Newsweek, August 6, 2001;

2. Newsweek, July 3, 2000;

3. The Dallas Morning News, June 29, 2000;

4. The Economist, November 29 — December 5, 1997;

5. The Gazette, February 15, 2001;

6. The New York Times, February 22, 2001;

7. The Washington Post, July 5, 2000.

Интернет источники

1.

http://krugosvet.ru/

2.

http://www.philology.ru/linguistics1/.htm

3.

http://russkiyyazik.ru/775/

Словари

ABBYY Lingvo х3

Крысин Л. П. Просторечие. — В кн.: Л. П. Крысин. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. М., 1989

Формановская Н. И. Речевой этикет и культура общения М.- Высш.

шк. 2000 (1989) с. 159