Во-первых, открыто практикуется «государственный» этнонационализм. Наиболее ярким его проявлением является первая в истории современной России открыто санкционированная верховной властью государства дискриминационная кампания в отношении этнических грузин. В более завуалированном виде — кампания по «чистке рынков от нелегальных мигрантов», которая на практике оборачивается проверками по этническому признаку, этно-ксенофобной пропагандистской кампанией в СМИ и, как результат — подогреванием националистических настроений в обществе.
Во-вторых, под лозунгами борьбы с ксенофобией и экстремизмом идет активная ревизия антиэкстремистского законодательства, в результате которого последовательное применение его становится практически невозможным. Зато существенно расширяется поле судебного и административного произвола в отношении политической оппозиции. Одновременно на фоне поощрения (скрытого или открытого) праворадикалов идет шельмование так называемого «либерального» крыла политической оппозиции, обвинения его в экстремизме и фашизме, что размывает и без того размытые представления россиян о реальном содержании этих терминов.
Феномен экстремизма широко обсуждается в социальной и политической литературе в последнее десятилетие и рассматривается как массовое явление, выражающееся в пренебрежении к действующим в обществе правилам и нормам поведения или в отрицании их, как правило, сопровождающееся насилием.
В поисках объяснений причин роста экстремизма в молодежной среде ученые выявили следующие тенденции, имеющие глобальный характер, — рост проявлений экстремизма наблюдается в крупных городах. Так, в самых бедных районах России проявлений экстремизма меньше. Таким образом, можно предположить, что социокультурная среда с высокой степенью омассовления обладает большим «экстремистским потенциалом».
Последние события во Франции, России, Австралии и т. п. также демонстрируют, что причины молодежного экстремизма нельзя объяснить исключительно действием экономических, этнических, политических или социальных факторов. Все чаще звучит мнение, что, по сути, беспорядки — это бунт детей, которые оказались предоставлены сами себе.
«Внесистемными» радикальные политические действия становятся, когда выходят за рамки устоявшегося «национального консенсуса» и ставят под сомнение неприкосновенность принципов сложившегося общественно-экономического устройства, его культурных оснований и традиций страны. Причем, главными действующими лицами «внесистемной» оппозиции становятся маргинальные по отношению к мейнстриму политики и граждане. Если «системные» радикалы для прихода во власть и реализации своей политики готовы опираться на законы, мораль, действующие конституционные принципы, соблюдение основных международных обязательств своей страны, гарантии институтам собственности и демократии, то «внесистемные» радикалы готовы выйти за эти рамки и не скрывают этого, а скорее даже эстетизируют, пропагандируют и культивируют. Именно поэтому в данном случае точнее использовать понятие «экстремизм», а «внесистемность» считать одним из его важнейших маркеров.
Другим важным маркером экстремизма как социокультурного феномена выступает интолерантность — нетерпимость. Экстремисты крайне бескомпромиссно проводят границы между «своими» и «чужими» в обществе, более того институционализируется постоянное воспроизводство символов принадлежности к «МЫ» и «ОНИ», и политика опирается на данное контрастное деление общества. Экстремист в политике — это «внесистемный радикал», характеризующийся социокультурной нетерпимостью. Данное понимание политического экстремизма было положено в основание его эмпирического изучения.
Процессы этнической идентификации сегодня идут в русле процессов глобализации и информатизации общества. Значимыми дискурсами, воздействующих на самоидентификацию провинциальной, как и столичной молодежи выступает репрезентация в СМИ, деятельность правительства, силовых ведомств и, наконец, реакции на не всегда толерантные повседневные взаимодействия.
Субкультурная идентичность становится одним из существенных моментов этнического разногласия, и может стать поводом возникновения этнических конфликтов. Субкультура задает ценностные и поведенческие установки, которые влияют на конструирование ксенофобной или толерантной картины мира. В этом контексте можно говорить о большей или меньшей нормативно предписанной склонности разных субкультур к проявлениям ксенофобии, принятии любых других идентичностей или жесткого разделения на «своих» и «чужих».
Несмотря на сильное влияние публичных ксенофобных дискурсов, мы всё же выстраиваем систему межэтнических отношений в зависимости от ценностной, стилевой идентичности, культурного опыта, индивидуальных практик.
Некоторые специалисты говорят о широком распространении расистских настроений в обществе и отсутствии толерантности по отношению к «иным» культурам и религиям, усугубленное трудным социальным и экономическим положением основной части населения. Однако есть и ряд исследований, в которых говорится о постепенном изменении этих настроений. С одной стороны, идет размывание национальной идентичности, а с другой — полное равнодушие к экстремистским действиям националистов-радикалов. Хотя этническая индифферентность, как и гиперидентичность (национальный фанатизм) среди молодежи проявляются редко. В связи с чем встает серия вопросов: не являемся ли мы наблюдателями более общих процессов глобализации, когда этносы отрываются от традиций, а поведение предков уже не рассматривается как модель? Не размывается ли национальная идентичность, особенно среди молодого поколения?
Думается, что теперь, когда эпоха нестабильности сменилась устойчивым отсутствием политического выбора, молодежь быстро отреагировала на этот процесс политической апатией и размыванием собственной национальной идентичности. Так, с 1996 г. в странах Европейского союза регулярно проводятся опросы на тему: насколько вы чувствуете себя принадлежащим к национальности своей страны, а насколько просто европейцем? Число тех, кто преимущественно ощущает себя прежде европейцем, а уж потом немцем, итальянцем, французом и так далее, постоянно растет, особенно среди молодежи. Если тенденция продолжится, к 2030 г. более 2/3 жителей объединенной Европы будут называть себя просто европейцами.
На наш взгляд, эти тенденции лежат в русле общих симптомов когнитивного капитализма, а в целом — процессов глобализации. Результаты нашего исследования подтверждают, что аналогичный процесс происходит и в России.
Итак, мы рассмотрели важную для современной России проблему определения понятий «нация», «национализм», «этническая идентичность». Нами отмечается, что в переломные периоды, когда процветает идеологическая неразбериха, неустойчивая деятельность политических партий, их несформированность в условиях отсутствия мобилизационной национальной идеи, особенно резко звучит вопрос о роли национальных идентичностей. Причем академические дебаты о нациях, национальном пространстве, русском национализме не утихают, а становятся всё сильнее.
Заключение
Итак, в науке сложились, во-первых, натуралистическое (эссенциалистское) понимание «нации», во-вторых, оценочное употребление понятия «национализм» и, в-третьих, использование термина «нация» для обозначения одновременно и этнокультурной, и гражданско-государственной общности множества индивидов и коллективов.
Уже в начале ХХ века в науке сложилось довольно четкое представление о существовании некой «души народа». Носителем «народного духа» являлся этнофор, реакции которого на внешние возбудители формировали модель этнического сознания и этнического поведения.
Многими видными специалистами-политологами делались и делаются заявления, что в современном мире идеология и нации исчезают (Даниэл Белл, Р. Арон, С.М. Липсет). Однако мы убеждены, что пока существует человеческое общество, пока в мире есть разнообразие условий, политических систем, культур, цивилизаций (и это «пока» будет всегда) — до тех пор сохранятся идеологические и национальные различия и инакомыслие. Но идеология не должна насаждаться извне или использоваться как предлог для конфронтации. Сейчас мир, а особенно отдельные страны особенно нуждаются в идеях и идеалах. Пусть это будет национализм или синтез различных политических идеологий, приспособленный к национальным реалиям страны.
Установлено, что этническая идентичность — результат эмоционально-когнитивного процесса осознания этнической принадлежности, отождествления себя с представителями своего этноса и обособление от других этносов, глубоко личностно значимое переживание своей этнической принадлежности. Этничность — приписываемая обществом категория, на основе объективных критериев.
Этническая идентичность — результат самокатегоризации, достигаемый индивидом в итоге конструирования образа окружающего мира и своего места в нём. Истинная этническая идентичность человека может не совпадать с официально-предъявляемой или приписываемой этнической принадлежностью. Этническая идентичность не тождественна этническому самосознанию, т.к. включает в себя и слой этнического бессознательного.
Этническая идентификация — это процесс, благодаря которому реализуется этническое отождествление. Этническая идентичность — это результат и итог процесса идентификации. В структуре этнической идентичности выделяют два основных компонента: когнитивный (знания и представления, этническая осведомленность) и эмоционально-ценностный (переживание тождественности с этнической общностью, удовлетворенность собственной этнической принадлежностью, желание принадлежать к своей этнической группе).
Проблема становления этнической идентичности, а также характер воздействия национально-религиозного самоопределения на идентичность в целом остается малоизученной как в рамках социологии и политологии, так и культурологи, антропологии и психологии.
Изменение ситуации в современном мире приводит к деформации классического понятия национализма. Однако, мы убедились на примере России, что не смотря ни на что в настоящее время огромную важность приобретает формирование синтетической идеологии, объединивший, может быть, непримиримые ранее политические доктрины. Это неизбежно и должно быть осуществлено как можно скорее, поскольку всё острее встаёт вопрос о том, каков вектор движения России: в сторону реформ и построения демократии, формирующей гражданское общество, или же против них.
К сожалению, в отечественных СМИ, да и в общественном сознании доминируют эссенциалистские навыки мышления и соответствующие способы производства знания об этнических, национальных, расовых и т. п. различиях. Всё это способствует (вос)
производству в обществе предубеждений и нетерпимости. Процесс становления идеологий XXI века должен учитывать все аспекты многонационального государства, в связи, с чем возрастает необходимость формирования этнокультурной компетентности и развития этнокультурной терпимости.
Главное всегда следует помнить, что вопрос о том, из чего складывается общность, называемая нацией (какие исторические и культурные факторы делают некоторое множество людей национальной общностью), не следует смешивать с вопросом о том, согласно какой форме власти и авторитета эта общность должна управляться.
Литература
Андерсон Б. Воображаемые сообщества: Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001. — 296 с.
Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991. — 352 с.
Геллнер Э. Пришествие национализма: Мифы нации и класса // Нации и национализм: Сборник. М., 2002.
Дробижева Л. Российская, этническая и республиканская идентичность: конкуренция или совместимость // Центр и региональные идентичности в России / В. Гельман, Т. Хольф (ред.). СПб.; М., 2003. С. 47−76.
Иванов Е. Различая национализм: проблемы метода как проблемы практики // Логос. 2006. № 2. С.78−83.
Иванова С. Ю. Патриотизм, национализм, глобализм: социокультурные, исторические и антропологические аспекты. Ставрополь, 2004. 430 с.
Кагиян С. Г. Нации, этносы и национализм: социально-философский анализ этно-национального дискурса. Автореф. .докт.
филос.наук. Нижний Новгород, 2004 — 45 с.
Калхун К. Национализм. М., 2006. 375 с.
Кац А. Л. Культурный национализм в практиках этнического взаимодействия: региональный аспект. Автореф… канд. соц. наук. Саратов, 2005. 25 с.
Кокшаров Н. В. Культура. Национализм. М., 2007. 319 с.
Кон Г. Азбука национализма // Проблемы Восточной Европы. 1989. № 25−26. С.240−254.
Коротеева В. В. Теории национализма в зарубежных социальных науках. М., 1999. 324 с.
Кустарев А. Нация: кризис проекта и понятия// Pro et contra. 2007. № 3 (май-июнь). С.66−72.
Ливен А. Национализм в совр.
мире // Свободная мысль. 2005. № 4. с.
27.
Малахов В. С. Национализм. Автореф… докт. филос. наук. М., 2003. 46 с.
Малахов В. С. Национализм как политическая идеология. М., 2005. 325 с.
Миллер А. Нация как рамка политической жизни // Pro et contra. 2007. № 3 (май-июнь). С.6−20.
Нация и империя в русской мысли начала XX века. М.: СКИМЕНЪ, 2004. («Русские думы»).
Прохода В.А., Рязанцев В. В. Межэтнические отношения: взгляды студентов МГУ // Вестник МГУ. Сер.
18. Социология и политология. 2007. № 1. С.105−115.
Разлогов К. Э. Множественная идентичность в условиях глобализации // Материалы VII Конгресса этнографов и антропологов России. «Многоэтничные общества и государства». Саранск, 2007. С.11−14.
Русский национализм в политическом пространстве (исследования по национализму в России)" / составитель Марлен Ларюэль. М.: Франко-российский центр гуманитарных и общественных наук, 2007. 356 с.
Севастьянов А. А. Время быть русским! Третья сила. Русский национализм на авансцене истории. М., 2004. 451 с.
Смит Э. Национализм и модернизм. Критический обзор современных теорий наций и национализма. М., 2004.
Тишков В. А. Забыть о нации: Постнационалистическое понимание национализма // Вопросы философии. 1998. № 8. С. 6 — 13.
Тишков В. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии. М.: Наука, 2003. 372 с.
Тишков В. А. От «дружбы народов» к дружному народу // Материалы VII Конгресса этнографов и антропологов России. «Многоэтничные общества и государства». Саранск, 2007. С.5−11.
Тишков В.А., Шнирельман В. А. Национализм в мировой истории. М.: Наука, 2007. 601 с.
Тишков В. Что есть Россия и российский народ // Pro et contra. 2007. № 3 (май-июнь). С.21−41.
Целищева В. Г. Особенности этнической идентичности молодежи малочисленных народов дальневосточного региона // Социс. 2007. № 1. С.122−128.
Элез А. Этнология и национализм // Свободная мысль. 2006. № 11−12. С.95−110.
Южанин М.А. О социокультурной адаптации в иноэтнической среде: концептуальные подходы к анализу // Социс. 2007. № 5. С.71−78.
Язык мой… Проблема этнической и религиозной нетерпимости в российских СМИ. М.: Центр «Панорама», 2002. 213 с.
См.: Мнацаканян М. О. Национализм: идеальный тип и формы проявлений // Полис. 2007. — № 6. — С.
43.
См.: Кузнецов А. М. Этническое и национальное в политологическом дискурсе // Полис. 2007. — № 6. — С.
54.
См.: Кильдюшов О. Русский национализм как проблема российской общественности // Логос. — 2006. — № 2. — С.
67.
Малахов В. С. Национализм как политическая идеология. М., 2005. — С.
47.
Смит Э. Национализм и модернизм. Критический обзор современных теорий наций и национализма. М., 2004. — С.
19.
Коротеева В. В. Теории национализма в зарубежных социальных науках. М., 1999. — С.
9.
Геллнер Э. Нации и национализм. М., 19 991. — С.
5.
Кон Г. Азбука национализма // Проблемы Восточной Европы. 1989. № 25−26. С.
242.
См.: Чернышевский И. Русский национализм: несостоявшееся пришествие // Отечественные записки. — 2002. — № 3. — С.
154.
См.: Андерсон Б. Воображаемые сообщества: Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001. — С.
34.
См.: Геллнер Э. Нации и национализм. — С.
23.
См.: Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. СПб., 1998. — С.
56.
Чернышевский И. Русский национализм: несостоявшееся пришествие // Отечественные записки. — 2002. — № 3. — С.
156.
Там же.
Цит. по: Иванов Е. Различая национализм: проблема метода как проблема практики // Логос. — 2006. — № 2. — С.
34.
См.: Малахов В. С. Национализм как политическая идеология. М., 2005. — С. 32.
Малахов В. С. Национализм. Автореф… докт. филос. наук. М., 2003. — С.
6.
Там же. — С.
7.
Миллер А. Нация как рамка политической жизни // Pro et contra. 2007. № 3 (май-июнь). С.
7.
См.: Тишков В. А., Шнирельман В. А. Национализм в мировой истории. М.: Наука, 2007. С. 20, 574.
Тишков В. А. Забыть о нации: Постнационалистическое понимание национализма // Вопросы философии. 1998. № 8. С.
6.
Тишков В. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии. М.: Наука, 2003. С. 151, 168.
См.: Ачкасов В. А. Этнополитология. Учебник. СПб., 2005. -С. 133.
Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. С.
5.
См.: Ачкасов В. А. Этнополитология. Учебник. СПб., 2005. — С.
138.
См.: Там же. — С.
177.
См.: Иванов Е. Различая национализм: проблема метода как проблема практики // Логос. 2006. № 2.
См.: Тишков В. А., Шнирельман В. А. Национализм в мировой истории. М.: Наука, 2007. С.
570.
Там же. С.
566.
Там же. С.
576.
Там же. С.
582.
Там же. С.
576.
См.: Земскова Е. Круглый стол «Национализм в имперской России: идеологические модели и дискурсивные практики» // НЛО. 2002. № 57.
Кильдюшов О. Русский национализм как проблема российской общественности // Логос. 2006. № 2. С.
46.
См.: Язык мой… Проблема этнической и религиозной нетерпимости в российских СМИ. М.: Центр «Панорама», 2002. С. 21.
См.: Мониторинг перемен: основные тенденции // Вестник общественного мнения. 2007. № 6 (92). Ноябрь-декабрь. С.
7.
www.regnum.ru/news/736 704.html
См.: Язык мой… Проблема этнической и религиозной нетерпимости в российских СМИ. М., 2002. С.4−5.
См.: Кунсткамера // Наука и жизнь. 2007. № 5. С.
35.
