Своеобразное соотношение вымысла и реальности как главный элемент поэтики Салтыкова-Щедрина

В сказках Салтыкова зайцы изучают «статистические таблицы, при министерстве внутренних дел издаваемые», и пишут корреспонденции в газеты; медведи ездят в командировки, получают прогонные деньги и стремятся попасть на «скрижали Истории»; птицы разговаривают о капиталисте-железнодорожнике Губошлепове; рыбы толкуют о конституции и даже ведут диспуты о социализме. В этом-то и состоит поэтическая прелесть и неотразимая художественная убедительность салтыковских сказок, что как бы ни «очеловечивал» сатирик свои зоологические картины, какие бы сложные социальные роли ни поручал он своим «хвостатым», героям, последние всегда сохраняют за собой основные свои натуральные свойства.

Коняга — это доподлинно верный образ забитой крестьянской лошади; медведь, волк, лиса, заяц, щука, ерш, карась, орел, ястреб, ворон, чиж — все это не просто условные, вымышленные обозначения, не внешние иллюстрации, а поэтические образы, живо воспроизводящие облик, повадки, свойства представителей животного мира, призванного волею художника дать едкую пародию на общественные отношения буржуазно-помещичьего государства. В результате — перед нами не голая, прямолинейно тенденциозная аллегория, а высшее мастерство художественного иносказания, сохраняющее реальность сопоставляемых образов.

В своих сказках Салтыков воплотил не только повседневные проявления общественной жизни, социальной борьбы, административного произвола, но и сложные процессы общественной мысли своего времени. И если принять во внимание всю эту сложность поставленных писателем задач, то нельзя не восхищаться тем мастерством, с каким представил Салтыков большие коллизии эпохи в миниатюрных картинах сказок, с каким он заставил своих незадачливых героев — волков и зайцев, щук и карасей — разыграть на этой ограниченной сцене сложные сюжеты социальных комедий и трагедий.

Фантастическая и вымышленная живопись в сатире обычно совмещает в себе и функцию осмеяния. Фантазия сатирика развивает те или иные черты социальных типов в соответствии с их господствующей тенденцией и находит для них какой-либо изобличающий эквивалент в мире, стоящем за пределами человеческой природы. Возникают поэтические аллегории, место людей занимают куклы и звери, разыгрывающие социальные комедии и трагедии. Фантастическая костюмировка в одно и то же время и ярко оттеняет отрицательные черты типов, и выставляет их в смешном виде. Социальный тип, действия которого приравнены к действиям низшего организма или примитивного механизма, вызывает смех.

В зеркале сатиры фантастический образ пародирует реальный человеческий образ, а смысл всякой сатирической пародии как раз и заключается в том, чтобы развенчать оригинал посредством смеха. При этом, чем выше официальное положение обличаемого социального типа, чем значительнее его претензии на место в обществе и чем, следовательно, резче контраст между ним и его фантастическим эквивалентом, тем громче, убийственнее, беспощаднее смех, вызываемый юмористической фантастикой.

Своеобразие персонажей в щедринской сатире заключается в их противоречивой, двойственной функции. Они одновременно являются и объектом обличения, и своеобразным орудием обличения, передают настроения Салтыкова, образуют в совокупности его лирическое «я». Поэтому многие диалоги рассказчика — это большей частью драматизированные монологи Салтыкова, способ наглядного, объективированного в образной форме, доведения взглядов и настроений писателя до читателя.

Русскую действительность своего времени Щедрин нередко изображал в форме повествования о прошлом (яркий образец — «История одного города») или о зарубежных странах. В «Сказках» эти иносказательные приемы нашли свое применение, видоизменяясь соответственно жанру. Иногда сказка начинается указанием, что речь будет идти о старом времени, хотя весь смысл дальнейшего повествования относится к современности. Например: «Нынче этого нет, а было такое время…» («Праздный разговор»); «В старые годы, при царе Горохе это было…» («Дурак»).

Несмотря на высокое мастерство Салтыкова в проведении своих намерений в среду читателей, эзоповская реально-вымышленная форма наносила некоторый ущерб как замыслам писателя, так и читателю. Писатель не все мог высказать так, как хотел бы; умалчивал, недоговаривал, затемнял свою мысль оговорками. Читатель не всегда мог правильно постичь смысл «тайного письма», а для многих читателей, принадлежащих к широким слоям общества, эзоповская манера вообще оказывалась малодоступной или вовсе недоступной. Вот почему, отмечая некоторые преимущества принудительной манеры, Салтыков с течением времени все более и более сетовал на то, что эта манера ограничивает доступность его мысли. Это диктовало сатирику новые шаги в области художественной формы. В позднейшие годы литературной деятельности он все больше идет по пути сближения своих иносказательных приемов с народной сказкой как формой сатиры, наиболее доступной для массового читателя. Соображения цензурного порядка не играли решающей роли в генезисе щедринской сказки. Вместе с тем последняя, попутно со своим основным назначением, позволяла сатирику наиболее успешно преодолевать отрицательные последствия эзоповского иносказания. В данном случае сатирик достиг такой формы, в которой его творческая мысль, оставаясь на высоте художественного совершенства и доступности, в то же время одерживала максимальную победу в борьбе с цензурными трудностями.

Таким образом, литературный стиль Салтыкова-Щедрина сложился в процессе постоянного преодоления тех препятствий, которые встречала передовая мысль его времени на своем пути. Сатирик выработал мощное художественное оружие, благодаря которому ему удавалось даже в годы глухой реакции воздействовать на общественное мнение не только гневным словом обличения, но и пропагандой демократических и социалистических идеалов. Это была победа гения, наделенного огромной творческой силой и в совершенстве владевшего искусством сатиры.

Сказки Щедрина предстают не просто как социально-политические или нравственно-сатирические фантасмагории, но и как философские притчи, надежда которых не в сооружении идеальной страны с молочными реками и кисельными берегами. Заметим, в фольклоре гармоническое пространство всегда как ограниченно, так и труднодоступно.

Художественные начала сказок Щедрина оказываются подчиненными их этическому пафосу.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Известно, что первые сказки Салтыкова-Щедрина были написаны в 1869 г. Их проблематика вызвана к жизни социальными условиями послереформенной России. Задачу писателя можно определить как просветительско-агитационную. С этим связана и формальная установка на простоту слога и доступность широкой массе народа языка и содержания сказок.

В основе сюжетов сказок Салтыкова-Щедрина лежит гротескная ситуация, но за ней всегда угадываются реальные общественные отношения, под видом сказки показана действительность. Гротескно-гиперболические образы героев по сути дела представляют собой почти лубочно выполненные метафоры действительных социально-психологических типов России того времени.

Таким образом, своеобразное соотношение вымысла и реальности можно назвать главным элементом поэтики Салтыкова-Щедрина. Это относится не только к сочетанию гротескного и реального, но и к сочетанию сказочного и реального. В сказках встречаются реальные люди, названия газет, отсылки к злободневным социально-политическим темам. Наряду с этим встречаются и ситуации стилизованные, пародирующие реальность. В частности, пародируются идеологические штампы и типичные для них языковые формы. Во всем этом можно увидеть гоголевские традиции.

Салтыков-Щедрин всегда шел в авангарде освободительного движения своего времени. Его наследие — яркое свидетельство единства общественной актуальности содержания, высокой идейности творческих замыслов и совершенства их художественного исполнения, выдающийся образец борьбы за общественные идеалы могучим оружием революционной эстетики. Вся литературная деятельность Щедрина — пример того искусства, которое, не переставая быть искусством, смело вторгается непосредственно в социально-политическую жизнь и полностью посвящает себя борьбе за ее преобразование.

Азарова Н. М. Текст. Пособие по русской литературе XIX века. Ч 2. М.: Век книги, 2002. 304 с.

Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса.

М., 1990. с. 338.

Бушмин А.С. Салтыков-Щедрин. Искусство сатиры.

М.: Современник, 1976. 253 с.

Все шедевры мировой литературы в кратком изложении// Сюжеты и характеры. Русская литература XIX века: Энциклопедическое издание.

М.: Олимп; Изд. ACT, 1996. 832 с.

Дмитренко С. Ф. Щедрин: незнакомый мир знакомых книг.

М.: Изд. МГУ, 1998. 96 с.

Дунаев М. М. Вера в горниле сомнений// Православие и русская литература в XVII—XX вв.еках.

М.: Изд. Совет Русской Православной Церкви, 2003. — 1056 с.

Житкова Л. Н. История и теория русской литературы критики XIX века.

Екатеринбург: Изд. Урал ун-та, 2004. 160 с.

История русской литературы XI—XIX вв.еков// Под ред. Коровина В. И., Якушина Н.И.- М.: ООО Торгово-изд. дом Русское слово-РС, 2001. 592 с.

Критика 70-х гг. XIX века / Сост., вступ. ст., преамбулы и примеч. С. Ф. Дмитренко.

М.: ООО Изд. Олимп: ООО Изд. АСТ, 2002. 458 с.

М.Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современниках.

М.: Высшая школа, 1957. 219 с.

М.Е. Салтыков-Щедрин и русская сатира XVIII—XX вв.еков.

М.: Наследие, 1998. 320 с.

Салтыков-Щедрин М. История одного города. Господа Головлевы. Сказки.

М.: Русское слово, 1997. 720 с.

Дмитренко С. Ф. Щедрин: незнакомый мир знакомых книг.

М.: Изд. МГУ, 1998. С. 55

Там же, С. 56

М.Е. Салтыков-Щедрин и русская сатира XVIII—XX вв.еков.

М.: Наследие, 1998. С. 128

Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса.

М., 1990. С. 338

Салтыков-Щедрин М. История одного города. Господа Головлевы. Сказки.

М.: Русское слово, 1997. С. 320

Дмитренко С. Ф. Щедрин: незнакомый мир знакомых книг.

М.: Изд. МГУ, 1998. С. 61

Салтыков-Щедрин М. История одного города. Господа Головлевы. Сказки.

М.: Русское слово, 1997. С. 190

Бушмин А.С. Салтыков-Щедрин. Искусство сатиры.

М.: Современник, 1976. С. 204

Дмитренко С. Ф. Щедрин: незнакомый мир знакомых книг.

М.: Изд. МГУ, 1998. С. 65

Бушмин А.С. Салтыков-Щедрин. Искусство сатиры.

М.: Современник, 1976. С. 251