Военная публицистика К. Симонова

Эта закономерность неожиданного, обычность необычного, нормальность ненормального и заставляет людей пересмотреть все сложившиеся представления, найти для себя новые критерии ценности человека, выработать какие-то иные принципы для определения того, что справедливо и несправедливо, нравственно и безнравственно, гуманно и негуманно.

Симонов сражался в рядах армии, могущество которой было неотделимо от ее морально-политического единства. И поэтому акцент в его прозе военного времени — именно на этом единстве. Конечно, и в то время бывали у Симонова образы офицеров, вызывавших критику и осуждение. В повести «Дни и ночи» такая тенденция получила наиболее яркое выражение.

В письмах Симонова есть одна очень важная самооценка — он относит себя к тем литераторам, которые вполне сознательно стремятся «написать войну правдиво и буднично, как великий и страшный труд». Симонов учился у Л. Н. Толстого главному — принципам изображения войны и человека на войне.

Толстой учит Симонова не судить человека, исходя из того, каким он кажется, и особенно из того, каким он хочет казаться. Он учил обнаруживать внутренние достоинства русского солдата под любой внешностью, учил проникать в его душевную сложность, к скрытым побудительным причинам его поступков. Толстой учит Симонова проверять ценность человека его поведением в самой драматической ситуации — перед лицом смерти. Убежден, что не только от жизненных впечатлений, но и от Толстого пришла к Симонову философская проблематика, выраженная им впоследствии в многозначности заглавия «Живые и мертвые».

Однако бесспорно, что новый тип войны, новый характер внутриармейских отношений скорректировали толстовские традиции и подсказали Симонову жизнеутверждающее, по преимуществу позитивное направление его художественных поисков. Сам К. М. Симонов в рассказе «Пехотинцы» так определяет свой взгляд на изображение войны: «На войне рассказывают о войне по-разному, иногда волнуясь, иногда приходя в ярость. Но чаще всего бывалые люди говорят о самом невероятном так, как Ткаленко, спокойно, точно, сухо, словно ведя протокол». Протоколирование невероятного — так зачастую можно определить стилистику симоновской прозы, а ее психологические истоки отлично объясняются фразой того же рассуждения о комбате Ткаленко: «Это значит, что они все давно обдумали и решили и поставили перед собой отныне единственную и простую цель — убивать врага».

Рассказывая о людях, верных одной-единственной цели, а поэтому ясных, сильных и цельных, К. М. Симонов подчас как бы заимствует у них свои принципы повествования, выражающие убежденность и силу духа. Так и возникает то художественное единство, которое, может быть, не всегда достигалось Симоновым, но в «Пехотинцах» было успешно осуществлено.

Рассказ «Пехотинцы» показался Симонову одним из самых трудных в работе, но это, несомненно, один из его лучших военных рассказов по глубине психологизма, по силе образного обобщения. Наконец, в этом рассказе, напечатанном в «Красной звезде» уже в конце войны, 25 сентября 1944 года, мы встречаемся с убедительным художественным утверждением гуманизма солдата, одним из самых глубоких нравственно-философских выводов К. Симонова. А скорее всего — самым важным и для Симонова, и для всех людей его поколения в то суровое военное время.

Все стилистические особенности Симоновапрозаика лучше всего проявились в повести «Дни и ночи». В этом произведении со всей тщательностью выписана неразделимость личного и социального, частных и общих судеб. Сабуров, сражаясь и добывая победу, в то же время добывает счастье для Ани. Иногда в горячке боя ему даже некогда подумать о ней, но стоит только получить возможность хоть на какое-то время отвлечься от своих воинских дел, как мысль об Ане и осознанная жажда счастья становятся для Сабурова целью жизни, неотделимой от главного — от победы, от Родины.

Стремление к многогранности, емкости изображения приводит к тому, что в повести бытоописание органично сочетается с прямыми эмоциональными оценками событий и героев. Авторский лиризм часто вторгается в раздумья Сабурова. Так, например, посреди описания одного из боевых эпизодов, можно прочитать: «Он не знал, что происходило южнее и севернее, хотя, судя по канонаде, кругом повсюду шел бой, — но одно он твердо знал и еще тверже чувствовал: эти три дома, разломанные окна, разбитые квартиры, он, его солдаты, убитые и живые, женщина с тремя детьми в подвале — все это вместе взятое была Россия, и он, Сабуров, защищал ее».

Здесь, кажется, впервые так отчетливо прозвучала мысль о единстве «живых и мертвых», которой суждено было на десятилетия стать главной в творчестве Симонова.

Взволнованная, чуть ли не поэтическая интонация подобных строк напоминает, что Симонов первоначально собирался писать поэму о защитниках Сталинграда, а потом оставил свою мысль и обратился к прозе. И ему действительно удалось, сохраняя свое взволнованное отношение к теме, создать повесть, которая справедливо оценивается как одно из первых аналитических произведений о войне. Но анализ человеческих характеров не помешал прямому эмоциональному и даже агитационному воздействию повести, которое в ту пору Симонов убежденно считал главной задачей литературы. Повесть Симонова, несомненно, одно из тех произведений военных лет, которые успели принять участие в Великой Отечественной войне, были могущественным средством патриотического воодушевления, яростно сражались за победу.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Характеризуя в целом военные очерки К. Симонова, следует отметить, что все они отличаются большим вниманием к военным деталям, автор пишет о новых военных задачах и их решении, о боевом мастерстве, отваге и героизме воинов. При этом прямо говорит о трудностях боев, о великих испытаниях, выпавших на долю русского народа.

Глубокое стремление правдиво показать не только внешние события, но и раскрыть душу русского человека на войне унаследовал К. Симонов у великих представителей русской классической литературы. Не случайно в очерках К. Симонова, написанных в годы Великой отечественной войны, так ясно звучит пафос русских национальных традиций (очерки «Русское сердце», «Русская душа»). При этом, будучи выразителем своего времени, К. Симонов показывал, что в поведении защитника Отечества проявляются как черты русского национального характера, так и новые черты, приобретенные человеком, воспитанным в советском обществе.

Очерк для К. Симонова во время войны являлся важнейшим видом литературного оружия. При всем тематическом разнообразии, богатстве и разносторонности жизненного материала, широте охвата действительности, отличающих очерки Симонова, в них ясно виден тот основной круг идей, который определяет содержание его военного творчества и является общим для всей литературы Великой отечественной войны. Очерки К. Симонова проникнуты идеями уважения к родной стране, непоколебимой верности патриотическому долгу, безграничной самоотверженности в борьбе за правое дело. В творчестве Симонова-военного корреспондента нашло свое отражение морально-политическое единство русского народа, высокая сознательность, чувство личной ответственности за судьбу государства, проявившиеся в самые тяжелые для Отечества годы.

Симонов один из первых в советской литературе предпринял попытку показать не только самоотверженность и героизм воинов, но и трагизм военных поражений, окружения 1941 г.

Вера в победу — лейтмотив творчества К. Симонова — покоится на глубоком знании народной души, на понимании справедливого характера войны, которую ведет Советский Союз, на твердом убеждении в правильной линии политики партии и советского правительства.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Симонов К. Письма о войне. 1943;1979. — М./Художественная литература/1990. — С.

234.

Симонов К. Собрание сочинений в шести томах. Т.

1. М./Художественная литература/ 1966 .

Симонов К. От Халхин-Гола до Берлина. — М.:/ ДОСААФ/1973; 139с.

Симонов К. Военная лирика. — М.: Советская Россия, 1968. 421с.

Симонов К., Эренбург И. В одной газете. Репортажи и статьи. 1941−1945. М. /Военная литература/1979 — 171с.

Верт А. Россия в войне 1941−1945. — М. /Политиздат/1967 — 343с.

Ивлева Д. Д. История русской журналистики ХVIII — нач. ХХ в.М. /2004/ - 398с.

Качкаева А. Г. Трансформация российского ТВ в Сб. «Телевизионная журналистика» Издательство МГУ. 5-е издание. 2006 — 152с.

Песков В. Камень под Могилевом//Константин Симонов в воспоминаниях современников: Сборник. — М., 1984. — 692с.

Слова, пришедшие из боя. — М./Книга/ 1980. — 294с.

Финк Л. Константин Симонов. Творческий путь. — М.: /Советский писатель/ 1979 — 342с.

Цвик В. Л. Телевизионная журналистика. История, теория, практика. М/Аспект-Пресс/ 2005; 384с.

Качкаева А. Г. Трансформация российского ТВ в Сб. «Телевизионная журналистика» Издательство МГУ. 5-е издание. 2006

Симонов К. Военная лирика. — М.: Советская Россия, 1968. — С.3−4.

Финк Л. Константин Симонов. Творческий путь. — М.: /Советский писатель/ 1979 С.29−30

Симонов К. Письма о войне. 1943;1979. — М./Художественная литература/1990. — С.

80.

Симонов К. ., Эренбург И. В одной газете.

Репортажи и статьи. 1941−1945. М. / Военная литература/1979.

С. 7.

Верт А. Россия в войне 1941−1945. — М. /Политиздат/1967. С. 295.

Симонов К. Письма о войне. 1943;1979. — М. /Художественная литература/1990. — С.599

Там же. С.

233.

См. Слова, пришедшие из боя. Статьи, Диалоги. Письма. Вып.2 /Сост. А.Г. КоганМ./ Книга/1985. — С.86

Симонов К. От Халхин-Гола до Берлина. — М.:/ ДОСААФ/1973. — С.46

Слова, пришедшие из боя. Статьи, Диалоги. Письма. Вып.2 /Сост. А.Г. КоганМ./ Книга/1985. — С.86

Там же С.

181.

Песков В. Камень под Могилевом//Константин Симонов в воспоминаниях современников: Сборник. — М., 1984. — С.

601.

Слова, пришедшие из боя. — М./Книга/ 1980. — С.

184.

Там же. С.

181.

Симонов К. Письма о войне. 1943;1979. — М./Художественная литература/1990. — С.

234.

Симонов К. Собрание сочинений в шести томах. Т.

1. М./Художественная литература/ 1966.

Симонов К. Письма о войне. 1943;1979. — М./Художественная литература/1990. — С.608−609

Там же.

Симонов К. От Халхин-Гола до Берлина. — М.:/ ДОСААФ/1973. — С.8