Мы давно вынашивали идею создать учебник по журналистским расследованиям. Потребность в нем очевидна: столько темных углов в нашей захламленной действительности, что умелому обращению с осветительными приборами и вениками, выметающими сор из избы, желательно научить как можно большее число граждан из тех, кто не без гордости именует свою профессию второй древнейшей, а себя — разгребателями грязи. Научить хотя бы для того, чтобы, занимаясь журналистским расследованием, они не скатывались в опасно пограничную первую древнейшую, а, занимаясь разгребанием, не увеличивали бы количество этой самой грязи.
С другой стороны, без журналистского расследования — одной из фигур высшего пилотажа — и газета становится пресной и телевидению не хватает соли и перца. Но вот беда: количество этой соли с перцем в наших СМИ вроде бы растет, но со страниц газет, с телевизионных экранов резко и неприятно пахнет от них сливом, заказухой, подтасовкой и откровенным непрофессионализмом. «Расследованием» именуют все подряд: публикацию подслушанных телефонных разговоров, всенародную демонстрацию бандитской видеозаписи, подборку подметных писем, свалку компромата, добытого усилиями конкурирующего ведомства, — словом, все, что не проверено, не осмыслено, не требует ни ума, ни усилий, а нуждается лишь во взволнованной обаятельности тембра или легкости журналистского пера, чтобы придать куче лежалого товара съедобный вид. Занимающиеся этим журналисты напоминают мне буфетчицу из буфета «для начальства» в доперестроечном «Останкино» лет двадцать тому назад. Когда у нескольких начальников обнаружили признаки бытового сифилиса, выяснилось, что для придания вчерашним бутербродам наружной свежести буфетчица «обновляла» их, облизывая перед тем как выставить на витрину.
Как отличить суррогат от настоящего расследования?
Что нужно уметь и знать, чтобы провести настоящее расследование?
Что есть цель расследования — правда? истина? торжество справедливости? удовлетворение собственной неуемной любознательности?
Где в расследовании проходит грань между можно и нельзя, между Законом и беззаконием, между профессией и скотством?
Можно было бы, наверное, просто перевести на русский несколько книг с английского или французского, но, при всем уважении к опыту и труду коллег из-за рубежа, мы отдаем себе отчет, что их опыт, прекрасный сам по себе, в наших условиях трудноприменим — как техника бега на длинные дистанции при заплыве вольным стилем.
Пока это так. И когда сталкиваешься с уверенностью наших зарубежных коллег в универсальности их опыта, приходится рассказывать им, что во всех словарях их «Law» переводится на русский язык словом «Закон». Но тот, кто поверит словарям, может легко обмануться. Под словом «law» они могут понимать что-то сколь угодно незначительное, ну, скажем, «Правила уличного движения». Мы же, говоря «закон», непременно имеем в виду нечто грандиозное, например, Десять заповедей. Но они свои правила будут выполнять, а мы — заповеди — нарушать. Все десять.
Поэтому надо в первую очередь пользоваться своим, российским, тяжелым и неблагодарным, трудно нажитым опытом. Основная часть этой книги написана питерской журналисткой, членом Гильдии судебных репортеров Юлией Шум. В основе — ее лекции по журналистским расследованиям, читанные на журфаке Петербургского университета. Мы также включили в книгу несколько материалов, собранных нами для все еще не законченной «Хрестоматии журналистских расследований». Мы просили авторов прокомментировать свои старые расследования с точки зрения того, что удалось, что не получилось, чем их опыт может быть интересен и полезен вам, идущим вслед.
