Жан Батист Симеон Шарден (1699—1779)

Жан Батист Симеон Шарден (1699—1779)

живописец картина жанровый шарден

Биография Жан Батист Симеон Шарден (фр. Jean Baptiste Simeon Chardin; 1699—1779) — французский живописец, который сознательно избегал торжественных и пасторально-мифологических сюжетов, свойственных искусству XVIII века. Основным предметом его натюрмортов и жанровых сцен является повседневная домашняя жизнь парижских обывателей, переданная в спокойной, задушевной, реалистической манере. Большой интерес представляют пастельные портреты, исполненные Шарденом на склоне лет.

Ученик П.-Ж. Каза и Ноэля Куапеля, Шарден родился и всю жизнь провёл в парижском квартале Сен-Жермен-де-Пре. Нет никаких свидетельств о том, что он вообще бывал за пределами французской столицы. Помогая Куапелю исполнять аксессуары в его картинах, приобрёл необычайное искусство изображать неодушевленные предметы всякого рода и решился посвятить себя исключительно их воспроизведению. В начале своей самостоятельной деятельности писал плоды, овощи, цветы, хозяйственные принадлежности, охотничьи атрибуты с таким мастерством, что любители искусства принимали его картины за работы знаменитых фламандских и голландских художников, и только с 1739 года расширил круг своих сюжетов сценами домашнего быта небогатых людей и портретами.

Он рано стал известен парижской публике как превосходный мастер натюрморта. Бытовой жанр и натюрморт органически связаны в его искусстве как аспекты целостного и поэтически глубокого восприятия реальности. Вслед за голландцами французский жанрист умел выразить очарование интерьера и тех предметов домашнего обихода, которые окружают человека. Для своих композиций Шарден выбирал самые обычные предметы — кухонный бак для воды, старые кастрюли, овощи, глиняный кувшин, и лишь изредка в его натюрмортах можно увидеть величественные атрибуты наук и искусств.

Достоинство этих картин — не в драгоценности вещей, которую так любили голландцы, а в их одухотворенной поэтической жизни, в уравновешенности построения, создающих образ гармонического бытия.

В совершенстве владея знанием цветовых отношений, Шарден тонко чувствовал взаимосвязь предметов и своеобразие их структуры. Дидро восхищался тем умением, с которым художник заставляет ощутить движение соков под кожицей плода. В цвете предмета Шарден видел множество оттенков и маленькими мазками передавал их. Из подобных оттенков соткан его белый цвет. Необычайно многочисленны серые и коричневые тона, которыми владел Шарден. Пронизывающие полотно лучи света придают предмету ясность и чёткость.

В 1730-х гг. Шарден обратился к жанровой живописи, к повседневным семейным и домашним сценам, полным любви и покоя, удивительной образной и колористической цельности («Молитва перед обедом», 1744). В жанровых сценах Шарден воссоздал спокойный, размеренный уклад повседневной жизни — то в самые заурядные, но лирически возвышенные моменты, то в эпизодах, имеющих нравственное внутреннее значение.

" Натюрморт с атрибутами искусств" исполнен по заказу Екатерины II в 1766 г.

Картины жанровой живописи, отличающиеся наивной простотой содержания, силой и гармоничностью красок, мягкостью и сочностью кисти, ещё более, чем прежние работы Шардена, выдвинули его из ряда современных ему художников и укрепили за ним одно из видных мест в истории французской живописи. В 1728 г. он был сопричислен к парижской академии художеств, в 1743 г. избран в её советники, в 1750 г. принял на себя должность её казначея; кроме того, с 1765 г. он состоял членом руанской академии наук, словесности и изящных искусств.

В произведениях разных лет и разных жанров, таких, как «Прачка» (1737), «Банка с оливками» (1760) или «Атрибуты искусств» (1765), Шарден всегда остается превосходным рисовальщиком и колористом, художником «тихой жизни», поэтом повседневности; его пристальный и нежный взгляд одухотворяет самые обыденные предметы. В последние годы жизни Шарден обратился к пастели и создал несколько великолепных портретов (автопортрет, 1775), в которых проявил присущую ему эмоциональную тонкость, но также способность к психологическому анализу.

Много для распространения славы Шардена сделали энциклопедисты, которые противопоставляли его «буржуазное» искусство «оторвавшимся от народа» придворным художникам — мастерам эротических и пасторальных виньеток в духе рококо. Дидро сравнивал его мастерство с колдовством: «О, Шарден, это не белая, красная и черная краски, которые ты растираешь на своей палитре, но сама сущность предметов; ты берешь воздух и свет на кончик своей кисти и накладываешь их на холст!»

" Приблизьтесь — все смешается, станет плоским и исчезнет…" — говорит о них Дидро. Он прав: на малом расстоянии живопись Шардена превращается в хаотическую мозаику разноцветных мазков, перекрещивающихся штрихов, неожиданных пастозных прочерков. «Говорят, что у него особая, собственная техника и что он столько же пользуется пальцем, сколько кистью, — рассказывает тот же Дидро. — Не знаю, так ли это. Верно только то, что я никогда не знал ни одного человека, который видел бы, как он работает» .

Но эта «особая, собственная техника», чем бы она ни достигалась, была великим завоеванием Шардена. Чтобы добиться нужного тона, художник не составлял его механически, смешивая краски на палитре, — он клал на полотно мелкие мазки разных цветов, которые на известном расстоянии от картины сливались. Происходило оптическое смешение цветов, и зритель видел тот тон, который и искал художник, но раздельность мазков обогащала его живой вибрацией, неуловимыми переливами, легкой воздушностью.

Можно представить себе, какие возможности открывала такая живопись для сюжетных картин, в которые вместе с человеческими фигурами входили движение, жест, настроение. Казалось бы, Шарден не открывает этими картинами ничего принципиально нового для французской живописи: еще в ХVII веке братья Ленэны писали сцены из жизни ремесленников и крестьян, а одновременно с самим Шарденом то же делают Жора, Лепренс и такие знаменитые мастера, как Фрагонар и Грез. И тем не менее современники единодушно называют именно его «изобретателем редкого и особого жанра». Они отнюдь не безоговорочно одобряют этот жанр: натюрморты Шардена встречали гораздо более восторженный прием. Но если ведущие критики порой и относились к его бытовым картинам сдержанно, то у публики эти полотна явно пользовались прочной симпатией: их непрерывно гравировали, многие по нескольку раз, и если художнику случалось написать повторение какой-либо картины с небольшими изменениями, то новый вариант тотчас же находил себе граверов. Этот постоянный спрос на воспроизведения картин служил безошибочным доказательством их широкой популярности. Так уже при жизни Шарден занял в глазах зрителей особое место среди мастеров бытового жанра и сохранил его за собой до наших дней. И это было справедливой закономерностью.

Быть может, главное, что отличает бытовые картины Шардена — это достоверность. Простота, а тем более простонародность персонажей у его соперников выглядела маскарадным переодеванием: пастушки Фрагонара, крестьяне Греза были условными театральными фигурами. Шарден же никогда не изменяет своей честной и трезвой реалистической манере. Современники недаром замечали, что нет такой женщины третьего сословия, которая не узнала бы на его картинах своего лица, своего образа жизни. Персонажи Шардена не занимаются кокетливой любовной игрой и не разыгрывают назидательных сцен, — не подозревая о присутствии наблюдателя, они поглощены своими повседневными делами. Прачки стирают и развешивают белье, а их малыши сосредоточенно пускают из соломинок мыльные пузыри; матери учат дочерей рукоделию или отправляют сыновей в школу; служанки чистят овощи, шьют или приносят с рынка тяжелые корзины; экономки за столом подсчитывают расходы. В едва намеченных скромных интерьерах течет размеренная и тихая жизнь, не знающая ни драм, ни резких перемен, ни даже волнения. Но она полна особенной скрытой прелести: эти люди бесхитростны и сердечны, их отношения неизменно теплы и естественны, они как бы окружены атмосферой уюта, доброжелательности, ласковой искренности.

Эта поэтическая атмосфера самых будничных сцен особенно замечательна. Свой реализм, унаследованный от прошлого столетия, Шарден обогащает всем, что принес в живопись ХV111 век. Ни проникновенный лиризм Ватто, ни изысканная декоративность Буше не прошли мимо него бесследно: ни на минуту не теряя самобытности своего «я», он не забывает и о творческом опыте своих современников и предшественников. Пусть его путь был намечен еще Ленэнами, художник далеко опередил своих предшественников, чьи полотна кажутся рядом с его картинами суровыми, неподвижными, почти отчужденными в своей строгости. Шарден приносит в домашние сцены открытия ХV111 века: интимную лирику, непосредственность, свободное изящество, непринужденную простоту. Крестьяне Ленэнов были значительнее и сильнее, но в женщинах и детях Шардена несравненно больше теплоты и обаяния.

Такое же обаяние непринужденной интимности Шарден сообщает своему живописному языку. Его композиции при полной естественности стройны и уравновешенны. Они всегда легки: Шарден не загромождает полотно предметами или фигурами, он любит свободное пространство, ясные и спокойные ритмы, сдержанную живость движения. Героиням художника свойственно непроизвольное мягкое изящество, — достаточно вспомнить тончайшие нюансы в наклоне фигуры, повороте головы молодой матери из эрмитажной «Молитвы перед обедом». Даже служанки в грубоватых платьях, опираясь на стол или наклоняясь к фонтану, оказываются как бы очерченными гибким и чистым силуэтом, плавными гармоничными линиями.

Нет ничего удивительного, что эти картины производили большое впечатление на самых рафинированных любителей. Шарден имеет непрерывный успех у коронованных коллекционеров — императрицы русской, короля шведского, принца Лихтенштейнского, — у европейской знати и крупнейших финансистов. Но восторг перед художником в самых высших аристократических кругах не должен вводить в заблуждение. Шарден всю свою жизнь с непоколебимым постоянством остается поэтом и живописцем третьего сословия, его скромного и тихого быта, его несложной и ясной жизненной философии, уюта его домашнего очага и теплоты семейных уз. И если аристократия восхищенно смотрит на такие картины, это лишь доказывает, что отношение к третьему сословию и всему с ним связанному радикально изменилось. То, что еще вчера считалось низким и недостойным, сегодня увлекает своей новизной. Герцоги стараются залучить в свои гостиные мещанина Руссо и разночинца Дидро, Мария-Антуанетта строит в Малом Трианоне деревенские хижины, а графы и короли с энтузиазмом коллекционируют картины Шардена, — все это звенья одной цепи. Самим строем и направленностью своей живописи Шарден утверждает то новое, что широко распространится во французском искусстве лишь во второй половине столетия, — эстетическую ценность жизни своего простого современника, человека третьего сословия. Одним из первых он завоевывает для живописи новые сферы и раскрывает перед ней новые горизонты, совершая эти открытия со скромной естественностью человека, который не отдает себе отчета в значительности своей роли.

Несомненно, появление во французской живописи таких удивительных новаторов, как Шарден, нельзя объяснить, не обратившись к тем необычайно важным сдвигам, которые происходят в это время в духовной жизни страны. Этот период и связанное с ним мощное движение мысли получили название Просвещения.

Картина «Слепой»

В картине «Слепой «очень четко отображена проблема инвалидности. Шарден пытается донести до зрителей все то горе и беду главного персонажа картины. В отличие от картины Грёза «Паралитик, за которым ухаживают его дети «, в которой отображена забота и уход за инвалидом, в картине Шардена эта беда касается только его самого. Он одинок и беспомощен, просит подаяния у прохожих. Еще большей беспомощности придает слепому собака-проводник, которая преданно лежит возле своего хозяина. Она является его единственным верным другом. Это говорит о том, что за слепым даже некому присмотреть.