Проблемы фольклорного генезиса некоторых литературных жанров, вопросы литературно-фольклорных взаимосвязей давно обсуждаются в равной степени и фольклористами, и литературоведами. Несмотря на то, что различия между фольклором и литературой все более осознаются как различия между двумя поэтическими системами, двумя различными способами восприятия мира, двумя интерпретациями действительности, не приходится сомневаться в том, что фольклор и литература образуют в сущности единое пространство словесного искусства.
Общепризнанно, что традиционным литературам средневековья (к которым принадлежит и монгольская литература XIX в.) свойственны подчинение устойчивому канону, выработанному в фольклорной стихии, культ старых образцов, неизменный набор тем, сюжетов, жанров, типов героев. Соответственно принято считать, что для этих литератур, в отличие от литератур Нового времени, характерны своего рода «недоверие» к оригинальному, индивидуальному творчеству, преобладание принципов подражания и уподобления, так называемая «эстетика тождества», ориентирующая автора и читателя на уже известное, а не на что-то новое. Однако, по-видимому, сочетание узнавания и познавания, привычного и неизвестного, традиционного и новаторского является законом бытования любой литературы в любое время. Только специфика этого сочетания, содержание его компонентов меняются от эпохи к эпохе. В устной и книжной словесности господствует прежде всего поэтика слова. И потому в фольклоре и литературе ценится не новаторство в теме, сюжете, характере персонажа или жанра, а новаторство именно в слове. Со своеобразием риторических фигур и стилистических приемов, необычностью соотношения словесного выражения и того или иного традиционного мотива связываются художественные достоинства произведения и мера авторской оригинальности. Устное народное поэтическое творчество являлось архетипической базой литературы, своеобразным каноном, который предписывал особый механизм обновления, основанный на поэтике слова. Приведенные выше соображения говорят об актуальности темы исследования, посвященного важным проблемам взаимоотношения фольклора и литературы, в частности диалектики притяжения-отталкивания фольклорных и литературных форм на материале монгольской словесности XIX в. По справедливому замечанию С. Ю. Неклюдова, «литературно-фольклорные взаимосвязи практически на всех этапах развития монгольской литературы были чрезвычайно продуктивными, многое определяющими в облике как книжной, так и устной словесности. Писатели использовали фольклорные мотивы, конструктивные и стилистические приемы устного творчества, отстоявшуюся в фольклоре символику и метафорику» (Неклюдов, с.62−63). И литература, и фольклор были взаимопроницаемы, поскольку характер художественного изображения во многом един и устное народное творчество так же легко входило в произведения литературы письменной, как и в отдельных случаях (когда фольклорные темы и сюжеты получали литературное воплощение и обработку сообразно нормам литературного языка) переходили обратно в устную стихию.
Проблема литературно-фольклорных связей, получившая статус самостоятельной области научного исследования в 30−50-е гг. в работах Н. П. Андреева, М. К. Азадовского, В. И. Чичерова и др., подлежит интенсивному и многоаспектному изучению. Взаимодействие литературы и фольклора рассматривается как в теоретико-методологическом, так и в историко-литературном плане.
Многообразны направления теоретического осмысления соотношения «фольклор — литература». В поле исследовательского зрения — вопросы методологии изучения литературно-фольклорных связей (В.П. Аникин, П. Г. Богатырев, Б. П. Гончаров, С. Жукас, Е. А. Костюхин, С, Г, Лазутин, Д. Н. Медриш, С.Ю. Неклюдов), исторические типы У фольклоризма (П.С. Выходцев, А.И. Лазарев), формы взаимодействия народно-поэтического творчества с литературой в зависимости от ее «возраста», особенности фольклоризма младописьменных литератур (У.Б. Далгат, В.Т. Петров), родо-жанровый аспект фольклорно-литературных соответствий (Е.И. Маркова, И.П. Смирнов), те же соответствия в области поэтики, семиотический подход к проблеме (Г.А. Левинтон), проблемы сравнительно-типологического характера литературно-фольклорных взаимосвязей (П.А. Гринцер, Е. М. Мелетинский, Б.Л. Рифтин). В задачи настоящего исследования не входит разработка теоретических положений проблемы «фольклор и литература», но представляется необходимым акцентировать некоторые теоретические предпосылки дальнейшего анализа, опираясь при этом на вышеобозначенные труды.
Способы выражения фольклоризма литературного произведения многообразны: от явных фольклорных заимствований до едва уловимых знаков-символов и типологических соответствий. Основополагающие законы словотворчества пришли в литературу из фольклора. Наличие в литературном тексте фольклорных заимствований и фольклоризм не одно и то же. Фольклоризм выражается через заимствования. Фольклорные же заимствования не всегда свидетельствуют о фольклоризме, оставаясь фактом языка, являясь составляющими внешней стилизации или будучи органичными для художественной системы произведения. Растворение фольклора в литературе или наоборот (внешняя стилизация) не дают факта взаимодействия двух систем словесного творчества. Фольклоризм предполагает рождение нового смысла, не существующего ни в фольклоре, ни в литературе отдельно, а только на их пересечении.
В книге Д. Н. Медриша «Фольклоризм Пушкина. Вопросы поэтики» приводится рассуждение, которое можно принять в качестве определения понятия «фольклоризм литературы»: «Под фольклоризмом писателя имеется в виду не всякое соприкосновение его с устной поэзией и не всякое упоминание о народно-поэтическом творчестве в его произведениях, а обращение писателя к фольклору в художественных целях, то есть отражение, осмысление, использование литературой фольклора в идейно-эстетическом плане» (Медриш, с. 3−4). Это определение сходно с выводом Б. Н. Путилова: «Подлинный фольклоризм начинается там, где народная песня входит в творчество писателя не внешне механически, но оказывается органически сплавленной с содержанием и стилем произведения, когда она становится, с одной стороны, нераздельной частью того жизненного материала, который составляет основу книги, а с другой — ее важным стилеобразующим началом» (Путилов, с. 12−13). В силу идейно-тематического и стилевого «вхождения» в литературное произведение народно-поэтическое начало неотрывно от художественной сущности этого произведения. Фольклористический аспект анализа определяется литературным феноменом — концепцией художественного произведения. С другой стороны, фольклорные элементы, вкрапленные в ткань литературного повествования, способны не только к литературному функционированию, но и саморазвитию (вступают в силу законы жанра), и теперь уже сфера литературы и критерии литературоведческого анализа находятся в области фольклора и фольклористики. В объекте анализа никаких «этапов», конечно, не существует, — есть единство, в котором порой очень нелегко выделить моменты взаимоперехода литературного и фольклорного содержания.
Наименее исследованной представляется проблема фольклоризма литературы в плане влияния отдельных фольклорных жанров на литературное творчество. Между тем именно через жанр прочитывается фольклорное содержание. Фольклоризм литературного произведения, как правило, жанрово организован.
В анализе фольклоризма ведущее место принадлежит учету контекста. Легко распознаваемые фольклорные включения, как правило, имеют смысловые поддержки, создающие в своем взаимодействии своеобразную ипостась произведения, именуемую фольклоризмом. Эти «поддержки» (образы, мотивы, стилистические фигуры, композиционные конструкции) чаще обладают типологическим характером соотнесенности с фольклором и потому не узнаваемы «в лицо».
В извлеченном из контекста виде они не представляют собой ничего народно-поэтического. Их фольклорность существует только в данномтекстовом месте и времени, т. е. создается литературой, она так же уникальна, как данная художественная ситуация.
Видои смыслоизменеие фольклорного жанра при вхождении в литературу, наряду с образованием единиц фольклоризма, свидетельсивует о качественной новизне феномена фольклоризма. Семантико-эстетическая весомость категории жанра в фольклое обуславливает «утяжеление» смысла фольклорного заимствования признании его жанровой «прародины». В свою очередь само произведение (т.е. контекст) уточняет жанровую природу заимствования. Этот процесс обусловлен характером жанровой системы самого фольклора: мотивы, образы и проч. Поэтические единицы далеко не всегда имеют однозначную и незыблемую закрепленность. Происходят жанровые трансформации, которые обусловлены «столкновением» концепции литературного произведения и того типа мировоззрения, который отражен в фольклорном жанре-заимствовании. Будучи целостностью, литературное произведение «покрывает» все разнообразие народно-поэтических включений, выдвигая своего «ведущего» фольклоризма — доминирующий жанр, соответствующий идейно-художественному строю данного произведения. Такое явление можно условно обозначить как жанровое «стяжение» .
Анализ фольклорной традиции в литературе дает возможность выявления индивидуально-авторского своеобразия в обращении с этой традицией, но и для углубления и уточнения информации о жанровых «амплуа». Подчеркивая необходимость усиления фольклористического аспекта в анализе литературно-фольклорных взаимодействий, С.Г.
Лазутин отмечает: «Все включенные в литературу фольклорные произведения, конечно, представляют для фольклористики большой интерес. Но важны не только случаи дословного, буквального цитирования тех или иных фольклорных произведений. Не меньшее значение для науки о народной поэзии имеют и факты творческой переработки писателями тех или иных фольклорных произведений. Это нередко помогает нам глубже понять особенности содержания и художественной формы фольклорных жанров, подметить в них какие-то новые стороны и грани». (Лазутин, с. 107).
При восприятии фольклорной традиции обращают на себя внимание не только общеизвестные характеристики жанра, но и те, чье присутствие в самом фольклоре можно определить как потенциальное. Следует также иметь в виду замечание Д. Н. Медриша: «<.> переходя в иную, литературную художественную систему, фольклорное построение трансформируется, не лишаясь при этом своего народно-поэтического ореола, причем фольклорный образ воспроизводится не в застывшем виде, в нем пробуждается поэтическая память, он обретает историческую глубину, многранность. Фольклорная традиция предстает здесь в своем движении, развитииболее того, это развитие в намеченной народной поэзией направлении застыл, канонизировался» (Медриш, с. 114). Литературные интепретации фольклорного материала в ряде случаев могут выступать в роли косвенных свидетельств тех или иных фольклористических знаний. Основной метод исследования сравнительно-типологическое сопоставление литературной и фольклорной трактовки образно-поэтической системы произведения.
Основной гипотезой работы является представление о том, что обращение различных монгольских авторов к фольклорным источникам, по-видимому, имеет существенную эстетическую основу, большую, чем творческая воля того или иного художника. Обрядовая, песенная, сказочная традиции — это еще и необходимость, иначе не существовало бы столь многочисленных и несхожих случаев обращения к ним. Можно предположить, что обращение к истокам усной словесности обусловлено причиной, подобной в самых общих чертах причине обращения древнерусской литературы к фольклорным жанрам. «Если система жанров фольклора была системой цельной и законченной, была способна в какой-то мере полно удовлетворять потребности народа, в массе своей неграмотного, то система жанров литературы древней Руси была неполной, она не могла существовать самостоятельно и удовлетворять все потребности общества в словесном искусстве. Система литературных жанров дополнялась фольклором» (Лихачев, с.11) В отношениях литературы и фольклора, по-видимому, прослеживается общеэстетическая закономерность дополнения, не обязательно вызванная недоразвитием литературы.
Прежде чем перейти к обсуждению проблемы фольклорно-литературных взаимосвязей в монгольской словесности XIX в., необходимо наметить общие черты развития литературного процесса в данный период.
В начале XIX в. монгольская словесность оставалась верной сложившимся ранее традициям. Затянувшееся монгольское средневековье в немалой степени регламентировало формы и содержание монгольской культуры. По-прежнему создавались исторические хроники, в которые включались отрывки из сочинений предыдущих веков, различные литературные фрагменты и легенды, стихотворные афоризмы.
Известно несколько таких сочинений: анонимная (вероятно, ордосская) «Синяя книга» («Хохе дэвтэр»), датируемая рубежом ХУШ-XIX вв., излагающая события от сотворения мира до царствования монгольских государей и их потомков, халхаские «Золотые четки» («Алтан эрихэ», 1817) Арья-пандиты Гамбо и «Драгоценные четки» («Эрдэнийн эрихэ», 1835) Ишбалдана, уратская летопись «Хрустальное зерцало» («Болор толи», .1837) Джамбадордже и, наконец, одна из наиболее значительных — «Драгоценные четки» («Эрдэнийн эрихэ», 1842 или около 1860) халхаского тайджи Галдана.
Все эти произведения в целом характеризуются активным использованием тибетских и китайских источников, большинство из них уделяют много места распространению буддизма в Восточной Азии и в Монголииодновременно изложение событий становится все более деловитым и малохудожественным. В соответствии с тенденциями, обнаружившимися еще в предыдущий период, пути историографии и художественной литературы решительно расходятся, хотя отмечаются отдельные попытки использования в повествовании эпических образов и сюжетов.
Продолжается циркуляция по монголоязычному миру произведений рукописной народной литературы: эпических сказаний (прежде всего отдельных глав и сводов Гэсэриады), историй о хождениях в загробный мир (о Молон-тойне, Нарану гэрэл, Чойджи дагини), сборников «обрамленной прозы» и текстов, сопровождающих различные (в т.ч. и шаманские) обряды.
В духовной жизни общества все большую роль играет буддизм, которому покровительствуют и монгольские феодалы, и цинское правительство. В сознании монголов религиозная, культурная и литературная ориентация на Тибет и Индию противопоставлялась китаизации и в этом качестве стала фактором сохранения национальной самобытности. В развитии словесности значительную роль продолжает играть тибетский язык, на котором пишутся различные труды, в том числе и по филологиииногда с помощью тибетского алфавита даже записываются литературные произведения, сочинения на монгольском языке. Много внимания уделяется также переводам тибетской литературы, перерабатываются и переводятся индо-тибетские рассказы из различных буддийских сочинений, появляются трактаты по теории поэзии, составляются грамматики монгольского классического языка, словари (одним из образцовых признан тибетско-монгольский словарь, составленный ламой Агвандандаром) — различные комментарии.
Одним словом, в истоках монгольской литературы XIX в. лежат не только многочисленные летописи, высокоразвитые фольклорные жанры, но и богатая переводная литература.
В Монголии существовали тибето-монгольское литературное двуязычие и китайско-монгольское. Монгольская традиционная литература, вовлеченная в индо-тибетский культурный мир еще в ХШ-XIУ вв. (время утверждения в Монголии буддизма), сохранила элементы буддийского влияния вплоть до конца XIX века. Этому во многом способствовала переводческая деятельность монголов. «Через перевод в Монголию приходили произведения индийской и тибетской повествовательной прозы от «обрамленной повести» до Рамаяны. Переводная литература не только знакомила с новыми идеями и темами, но и с образцами новых композиционных форм и жанровых разновидностей. Этим путем появлялись в монгольской литературе «Жизнеописания лунной кукушки» и сказание о Бигаржимид-ханездесь протекал активный процесс циклизации малых прозаических рассказов, осуществлялся синтез национальной сказочной традиции с заимствованной (Цендина 1985, с. 64). Многие из этих произведений распространялись в Монголии в переработанных и адаптированных вариантах и благодаря тесным связям с местным народным поэтическим творчеством, воспринимались читателями и слушателями как оригинальные.
В XVIII—XIX вв. оживают монголо-китайские культурные связи. Монгольские переводчики сделали больше других для ознакомления своих читателей с китайской повествовательной литературой, имеющей в целом яркий демократический характер. Благодаря наличию этих переводов монгольская литература, всегда сохранявшаяся самобытность оказалась включенной в орбиту общедальневосточных, а отчасти и юговосточных литературных взаимосвязей, что не могло не сказаться и на развитии самой монгольской литературы.
Так, творчество основоположника монгольского романа Инжиннаша возникло из синтеза двух культур. В своих романах Инжиннаш обнаруживает глубокое знание китайской культуры, философии, литературы. В романах «Одноэтажный павильон», «Палата красных слез» можно найти десятки имен китайских философов, художников, поэтов древности и средневековья. В «Одноэтажном павильоне» Инжиннаш приводит целые отрывки из «Четверокнижия» «Трактата о чае», драмы «Западный Флигель». Кроме того, в роман вошли переводы стихов великого танского поэта Ли Бо и Су Ши. С другой стороны, в его творчестве значительное место занимает и родная монгольская словесность. В частности, знаменитый памятник ХШ в. «Сокровенное сказание монголов» лег в основу первого монгольского исторического романа «Синяя книга», начатого еще его отцом Ванчинбалом. «Синяя книга» сохраняет последовательность, логику развития событий, подчиняя сюжет хронологическому принципу построения, т. е. оставляя в рамках канона агиографической традиции. Однако творческая фантазия поэта позволила Инжиннашу стать новатором и в области исторической прозы и превратить сухую форму и лапидарный стиль летописи в увлекательный роман.
Сохраняя многие черты культуры средневековья, XIX в. принес в монгольскую литературу струю просветительства. Просветительство в литературе было связано с решением общенациональных задач антиманьчжурской освободительной борьбы монгольского народа.
Просветительские тенденции присущи и поэзии. И основным признаком движения просветительства в Монголии явилось формирование романа как жанра.
В этот период происходит снижение героев с высоты, авторы прибегают к иносказанию-аллегории.
В монгольской литературе XIX в., который носит в основном отличительный антиклерикальный характер, появляется новый жанр -«уг"("слово»), выросший из дидактики буддийских сочинений и сказки о животных.
В этом жанре писали такие представители монгольской литературы XIX в., как Хуульчи Сандак, Агванхайдав, Хишигбат, Дорж-Мэйрэн, Гэндэн-Мэйрэн.
Уги Хульчиг Сандака «Слово тающего снега», «Слово сторожевой собаки», «Слово антилопы, попавшей в плен» построены в форме диалогов, монологов и во многом сохраняют черты фольклора, сказки.
Одно из известных произведений Агванхайдава так и называется «Сказка о баране, козле и быке» или притча Гэндэн Мэйрэна «О собачке, кошке и мышке». Интересно, что положительные герои у этого автора описаны в образе животных, отрицательные в образе лам.
Автор аллегорических стихов Хишигбат прославился как талантливый поэт-импровизатор. Хишигбат открыто сочувствовал дунгуйланскому движению, которое было особенно активным на его родине — в Ордосе. Наиболее известные: «Высокое синее небо», «Иноходь двух коней», в котором лама твердит о пустоте и бренности всего земного, мирянин же восхищается красотой мира.
Большую часть литературного наследия Дорж-Мэйрэна (1838−1943) составили сатирические сказки. Просветитель принимал деятельное участие в становлении и развитии науки и культуры монгольского народа, а после победы народной революции прослыл образованным человеком.
Современником Дорж-Мэйрэна был Гэлэгбалсан, снискавший не меньшую популярность и любовь народа своим талантом сказителя и блестящим поэтическим даром. Гэлэгбалсан ходил с караваном, собирал старинные сутры, изучал их, а потом пересказывал другим. Постепенно осваивал искусство сказителя. Знание современной литературы и фольклора помогли Гэлэгбалсану стать хорошим еролчином.
Выходец из Ордоса замечательный поэт Данзанванжил был ламой и жил в монастыре Гунгийн зуу. Самое известное его произведение «Золотое поучение гэгэна из монастыря Гунгийн зуу». В основу сочинения вошли наблюдения поэта во время его путешествий по стране. В этом произведении можно найти много сведений о событиях общественно-политической жизни Монголии эпохи маньчжурской династии.
Язык Данзанванжила метафоричен, в его стихах много пословиц, «Золотое поучение» Данзанванжила относится к лучшим образцам литературы демократического направления.
Свидетельством колоссальных преобразований, происходящих в литературном процессе XIX в. явилось и творчество выдающегося поэта Данзанванжил Равджи, реформатора монгольской поэзии. Большинством стихотворений Равджа продолжил традиционный жанр монгольской поэзии — сургал. Однако живым разговорным языком, гражданским звучанием и духом сопротивления стихи Равджи коренным образом отличаются от поэзии его предшественников, впервые в истории монгольской литературы в творчестве Равджи появляется любовная лирика, стихи, воспевающие красоту женщины.
Но Равджа был не только новатором в поэзии. Творчески переработав известное тибетское сочинение Лувсандамбижалцана 'Лунная кукушка" он создал оригинальную монгольскую пьесу в духе «намтар» (биография) поучительного характера на буддийский сюжет. Равджа сам ставил этот спектакль в Гоби по этой пьесе перед зрителями. На женских ролях в спектакле были заняты и женщины, что само по себе уже было прогрессивно.
Таким образом, творчество перечисленных авторов XIX в. объединяет ряд общих черт — обличительное начало, направленность против человеческих пороков, алчности лам, обращение к простому человеку, к народу, т. е. демократичность, гражданственность. В монгольской литературе XIX в. перестраивается жанровая система, происходит постепенное «обмирщение» художественной словесности, в ней появляется индивидуально-авторское начало, осваивается новая тематика, все сильнее звучат социальные мотивы.
Этот период развития монгольской классической литературы продолжается вплоть до победы народной революции.
Богатое литературное наследие монгольских книжников XIX века представляет огромный интерес для исследования как литературоведов, так и фольклористов.
Целью настоящей работы является определение места и значения фольклорных традиций в развитии монгольской словесности XIX.
В соответствии с поставленной целью представляется необходимым решение следующих задач: выявить фольклорные прототипы в становлении и развитии дидактического жанра «уг» — изучить пути трансформации и адаптирования фольклорных образов и сюжетов на литературной почверассмотреть ряд эстетических уровней (изображения, повествования), на основе которых проходило заимствование фольклорных элементовопределить роль инонациональных фольклорных традиций, типологически сходных с монгольской словесностьювыявить преемственность между традиционными жанрами устной поэзии и авторскими сочинениямипоказать отражение эпических традиций в становлении романной формы.
Источниками исследования послужили материалы монгольского фонда Рукописного отдела Санкт-Петербургского филиала Института Востоковедения РАН, монгольского фонда Отдела памятников письменности ИМБиТ СО РАН, публикации фольклорных и литературных памятников на старописьменном и современном монгольском языках, изданных в Республике Монголия и Автономном районе Внутренняя Монголия КНР.
Степень изученности темы. Общая проблемная ситуация диссертационной работы определяется результатами монголоведных — и шире — востоковедных литературоведческих и фольклористических исследований российской и зарубежной академической науки.
В монографии С. Ю. Неклюдова «Героический эпос монгольских народов. Устные и литературные традиции» (Неклюдов, 1984) рассматривается эпическое творчество монгольских народов в его трех основных направлениях: устный эпос, книжный эпос, средневековая эпическая литература. Автором представлен репрезентативный объем фактологического материала, концептуальный анализ которого дает общую картину характера взаимосвязей фольклорных и литературных традиций в эпической словесности монголоязычных народов.
В работе Л. К. Герасимович прослеживается влияние фольклора на становление и развитие новейшей монгольской литературы, в частности затрагивается проблема генетической связи «угов» Хуульчи Сандака и сатирического жанра. Автор резонно замечает, что «традиции устного народного творчества, главным образом героического эпоса и бытовой сказки, сыграли особую роль в процессе становления образа положительного героя современной монгольской литературы» (Герасимович, 1965, с. 11). В статье, посвященной фольклорным традициям в литературе МНР, Л. К. Герасимович считает, что жанр «уг» явился предтечей монгольской басни, поскольку в них используются иносказание и аллегория. (Герасимович, 1960, с. 326). Автор не обходит стороной и творчество Д. Равджи, указывая на светские мотивы в лирике поэта. (Герасимович, 1986, с.45). Обстоятельная работа Г. И. Михайлова «Литературное наследство монголов» (Михайлов, 1969) представляет собой почти полную картину словесного творчества монголов — от мифов, легенд и преданий до образцов средневековой литературы, в том числе дается беглый анализ произведений XIX в. Будучи литературоведом, больше специализирующимся в области эпосоведения, значительное место в своей работе он уделяет вопросам мифологического генезиса монгольского эпоса. В исследовательское поле зрения Л. Г. Скородумовой входит многогранное творчество основоположника монгольского романа В. Инжиннаша. В своих изысканиях Л. Г. Скородумова характеризует творчество романиста с точки зрения синтеза богатых национальных и инокультурных (дальневосточных) традиций. (Скородумова, 1981; 1986). В контексте исследований Л. Г. Скородумовой несомненный интерес представляют статьи синолога Б. Л. Рифтина, посвященных обоюдным связям устных и литературных традиций эпического творчества восточных монголов на примере жанра «бэнсэн улигер» («книжных сказов»). Этот специфический жанр складывается на основе монгольского эпического фольклора и традиций китайской литературы (преимущественно исторических и авантюрных романов) и является продуктом высокоразвитого сказительского искусства. (Рифтин, 1981; 1985). В русле индо-тибето-монгольских литературных связей, так или иначе затронувших развитие всего литературного процесса монгольских народов находятся работы А. Д. Цендиной. Так, статья «Сказочные циклы в монгольской литературе ХУП-Х1Х вв.» посвящена анализу сюжетов из широко известных индийских книг сказок жанра «обрамленной повести» -" Панчатантра", «Двадцати пяти рассказов Веталы», «Рассказов тридцати двух деревянных человечков», «Шукасапати». (Цендина, 1985).
В самой Монголии исследование проблем фольклорно-литературного синтеза является более продуктивным. У истоков изучения данной проблематики находятся фундаментальные труды акад. Ц. Дамдинсурэна, начатые им в 1950;е годы. Публикация «Ста образцов монгольской литературы» послужила импульсом для большинства исследователей монгольского фольклора и литературы (Зуун билиг,.
1959). Огромное значение для мирового монголоведения имеет трехтомный «Обзор монгольской литературы», хронологически охватывающий все этапы развития словесного искусства монгольских народов, редактором и автором большинства которого являлся Ц. Дамдинсурэн. В настоящем диссертационном исследовании особый интерес представляют второй и третий тома данного издания. Во втором томе дается обзор монгольской и тибетоязычной дидактической литературы, третий же том полностоью охватывает творчество монгольских литератров XIX в.(Тойм, 1968; 1976).
Последователи и ученики Ц. Дамдинсурэна Д. Ёндон и Л. Хурэлбатор в своих работах дают тщательный анализ памятников монгольской и тибетской литератур в свете анализа сказочных сюжетов, заимствованных из индийской литературы художественных приемов и стилевых особенностей. Творчество авторов, писавших произведения в жанре «уг», нашло отражение в двух статьях Д. Ёндона (Ёндон, 1976; 1982). Содержание монгольской литературы XIX в., проблема анонимности и авторства, жанровая харктеристика, поэтическая структура разрабатывается в исследованиях Д. Цэнда, П. Хорлоо, Г. Жамсранжава, Д. Цэрэнсоднома. Художественный мир поэзии Д. Равджи является объектом специального исследования Д. Цагаан.(Цагаан, 1981).
Из зарубежных европейских исследований монгольской словесности XIX в. заметно выделяется монографическая работа В. Хайссига «История монгольской литературы (Х1Х-начало XX вв.)» в двух томах (Heissig, 1972). Фундаментальность данного труда не подлежит никакому сомнению, поскольку это наиболее полное обобщающее рассмотрение монгольских эпических традиций и памятников XIX в. Здесь дается почти исчерпывающий по охвату материала обзор и анализ монгольских произведений этого периода.
Элемент новизны диссертации заключается в том, что она представляет попытку обобщающего и комплексного исследования фольклорно-литературного синтеза в творчестве монгольских авторов XIX в.- впервые рассматриваются проблемы генезиса и эволюции жанровой системы устной и книжной словесности. Во внимание принимается целый литературный пласт, представляющий собой некое единство с точки зрения реализации в нем фольклорной традиции.
Теоретическое и практическое значение работы заключается в том, что наблюдения и выводы, представленные в диссертации, вносят определенный вклад в развитие некоторых аспектов проблемы фольклорно-литературных взаимосвязей на материале монгольской словесности XIX в. Немаловажен и тот факт, что исследование ориентировано на произведения, жанровый облик которых не воссоздан в должной мере вследствие недоучета специфики их фольклорного начала. Раскрытие этой специфики может способствовать большей адекватности критического анализа произведений подобного рода. Материал диссертации может быть использован в практике вузовского преподавания как фольклора монгольских народов, так и монгольской и дореволюционной бурятской литературы, на занятиях спецсеминаров, при составлении учебных программ и методических рекомендаций.
Основные положения диссертации прошли апробацию в рамках теоретического семинара «Литературные связи народов Центральной и Восточной Азии. Современность и классическое наследие» при Институте мировой литературы РАН (Москва, 1989) и отражены в докладах на пяти научных конференциях: «Национальная интеллигенция и духовенство: история и современность» (Улан-Удэ, 1994) — «Цыбиковские чтения-7» (Улан-Удэ, 1998) — «Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии» (Улан-Удэ, 2000) — научно-практических конференциях в Бурятском государственном университете (Улан-Удэ, 1999, 2000) и в семи публикациях.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Литературно-фольклорные взаимосвязи в монгольской словесности XIX в., на рубеже перехода от средневековья к новому времени были чрезвычайно интенсивными, многое определяющими в облике как книжной, так и устной словесности. Авторы использовали фольклорные мотивы, сюжеты, конструктивные и стилистические приемы устного творчества, отстоявшуюся в фольклоре поэтику и систему символов. И литература, и фольклор были взаимопроницаемы, поскольку характер художественного изображения во многом един, и устное народное творчество так же легко входило в произведения литературы письменной, как и в отдельных случаях (когда фольклорные темы и сюжеты получали литературное воплощение и обработку сообразно нормам литературного языка) переходили обратно в устную стихию.
В рамках диссертационного исследования невозможно охватить все области распространения фольклорно-литературных взаимоотношений на примере монгольской словесности в рассматриваемый период. Тем не менее, можно предварительно наметить контуры соотношения традиций устной и книжной культуры в методологическом аспекте проблемы.
Диахронические отношения устной и письменной традиций, обусловленные различной природой их текстов, в определенном смысле парадоксальны. С самой общей историко-литературной точки зрения фольклор, конечно, предшествует книжной словесности, порождает ее, составляет ее прошлое. Устные источники литературы как предмет научного анализа по своей природе реконструктивны и не могут быть иными. Проникающий в устную традицию письменный текст перестает быть литературным (смещаются тематические акценты, меняется форма и жанр, утрачивается авторство и т. д.). И наоборот: попав в литературу, фольклорные произведения (чаще — их фрагменты или отдельные элементы) получают многообразные семантические переогласовки, переходят в другой стилистический регистр, обретают иные жанровые амплуа.
Кроме того, любой носитель культурной традиции гораздо в большей степени, чем это принято думать владеет «фольклорным» знанием, получая его из памяти детства, речевого обихода, насыщенного фразеологическими и провербиальными (пословичными) формами, из отзвуков устных текстов, эхо которых неминуемо достигает каждого.
Соответственно, по отношению к литературному тексту, проблема его фольклоризма может стоять даже при отсутствии какого-либо устного прототипа.
На материале монгольской словесности XIX в. мы проследили пути трансформации и адаптирования фольклорных образов и сюжетов на литературной почве (совокупность текстов, составляющих дидактический жанр «уг») — рассмотрели ряд эстетических уровней (изображения, повествования), на основе которых проходило заимствование фольклорных элементов.
Кроме того, в контексте общего развития монгольской литературы, а именно в плане межнациональных литературных ишире культурных связей Монголии мы попытались определить роль инонациональных фольклорных традиций и литературных традиций, типологически сходных с монгольской словесностью (влияние индо-тибетской и дальневосточной традиций).
В ходе обсуждения проблем фольклорно-литературных связей была выявлена преемственность между традиционными жанрами устной поэзии и авторскими сочинениями (прежде всего это жанры благопожеланий (ерол) и поучений (сургал).
И, наконец, в третьей главе, посвященной творчеству В. Инжиннаша, мы попытались сделать акцент на исследование фольклорных традиций в становлении романной формы. Кроме того, были уяснены черты общности и различия «Синей книги» В. Инжиннаша и величайшего памятника раннемонгольской эпической литературы «Сокровенного сказания».
Дальнейшее исследование проблемы соотношения фольклора и литературы, фольклоризма литературы имеет значение как для фольклористики, так и для литературоведения. Фольклористический аспект анализа литературных традиций в монгольской словесности позволяет наблюдать эстетическую динамику характеристик жанра, представить его моделирующе-художественную специфику на фоне современного литературного мышления. Литературоведческая сторона проблемы дает ключ к более глубокому и главное — адекватному проникновению в смысл литератруных произведений, проявляющих ориентацию на традиции фольклора, а также к осознанию почти неуловимой для современного восприятия степени условности реализма, становящейся «осязаемой» в соотнесении с архаическими формами отражения мира.
