Актуальность темы
исследования.
Данное диссертационное исследование посвящено эволюции великокняжеских и царских парадных головных уборов ХП-ХУП вв. За это время репрезентативный головной убор пережил множество трансформаций формы, приобретал и утрачивал особую символическую нагрузку, выполнялся с использованием различных ювелирных техник. Периоды усиления сначала княжеской, а затем царской власти, когда вся ее полнота сосредотачивалась в руках одного лица, отражались на репрезентативной атрибутике. Символом подобной сильной власти служил драгоценный головной убор, называемый венцом. Это был парадный убор государя, отнюдь не всегда рассматриваемый в качестве инсигнии — предмета используемого при передаче высшей власти. В периоды ослабления единоличной власти, при разделении ее между несколькими властителями, как это было, например, в период феодальной раздробленности, венец как символ власти утрачивал свое значение, приоритет приобретали другие княжеские атрибуты, такие как меч, крест, цепь или пояс. Однако с образованием Московского государства и усилением централизованной власти к головному убору возвращается роль символа власти. Таким незыблемым символом становится шапка Мономаха, используемая не только как парадный головной убор, но и как венец, то есть атрибут передачи власти. Форма шапки Мономаха послужила прообразом многих репрезентативных царских шапок включая венцы ХУП века.
В данной работе впервые охватывается столь широкий временной период, впервые подробно рассматриваются венцы русских государей начиная с домонгольского времени и кончая головными уборами первых представителей династии Романовых. Всего в работе приводится двадцать восемь головных уборов, одиннадцать из которых относятся к домонгольскому периоду, три иностранных венца даются в качестве сопоставления с русскими образцами, четырнадцать головных уборов начиная с шапки Мономаха представляют парадную атрибутику русских царей с периода становления централизованного Москов5 ского государства до образования Российской империи, семь из них реконструируются на основе документальных источников.
Особое внимание убеляется классификации головных уборов. Рассматриваются термины «стемма», «диадема» и «скиадий», относящиеся к византийским и русским домонгольским головным уборам. Отмечается подмена понятий «венец» и «царская шапка» в случае с шапкой Мономаха. Приводятся следующие категории репрезентативных головных уборов: два «венца» — головных убора используемых в церемонии возведения на престол и целый ряд «парадных шапок» — драгоценных головных уборов используемых царями для торжественных выходов и приемов, а также матерчатые шапки декорированные накладными запонами, относящиеся к царскому воинскому парадному облачению.
Возникновение и бытование парадных головных уборов русских государей представляет несомненный интерес как с точки зрения изучения культурного наследия нашей страны, так и с точки зрения историко-культурной ситуации, менявшейся на протяжении столетий со времени возникновения русского государства до императорского периода России. Историография.
Ученые XIX века, такие как П. Строев и И. Забелин, документально воссоздавшие атмосферу царского быта в ХУП веке, упоминали в своих работах и о царских головных уборах. Н. П. Кондаков, на основе изобразительного материала, рассматривал княжеский головной убор Х1-ХП вв. Кроме того, касался он и атрибуции шапки Мономаха. Но эти два исследования никак не связаны между собой. Таким образом, изучения всей группы парадных головных уборов русских государей, на протяжении пяти столетий, с ХП по ХУП века, учеными XIX века проведено не было. Не проводилось изучения всего комплекса царских венцов и современными учеными. Искусствоведы разбирали в своих работах лишь отдельные памятники из ареала регалий. Так, Г. Н. Бочаров, реконструировал великокняжеские диадемы домонгольского периода и высказал свою гипотезу относительно шапки Мономаха, никак не сопоставляя эти головные уборы.
Изучение домогольских парадных головных уборов шло по двум, почти не пересекающимся направлениям. Одни ученые, в их числе Н. П. Кондаков и 6.
А.А.Арциховский, изучали княжескую атрибутику по изобразительному материалу, другие — опирались в основном на вещественный материал, который дают киотцеобразные детали диадем. Причем Б. А. Рыбаков и Т. И. Макарова относили княжеские диадемы к женскому облачению, а Г. Н. Бочаров и П. П. Толочко считали киевские драгоценные уборы домонгольскими инсигниями русских князей и давали реконструкцию подобных регалий. Сопоставления изобразительного материала с вещественными источниками практически не предпринималось.
Другим парадным головным убором, привлекавшем внимание исследователей, является шапка Мономаха. Вообще, шапке Мономаха повезло больше остальных царских венцов. Интерес к ней не ослабевает издавна. Н. П. Кондаков в своих трудах «Русские клады» и «Памятники художественного искусства на Афоне» подчеркивал византийский характер Мономахо-ва венца. Крупную работу по изучению и датировке венца под названием «К вопросу о шапке Мономаха» издал в 1897 году А.Спицын. На долгие годы этот труд стал основополагающим. Только в 70 — 90 годы нынешнего столетия интерес к древнему символу российской государственности вспыхнул с новой силой. Были высказаны новые предположения по данному вопросу. Проблему происхождения и датировки шапки Мономаха затрагивали в своих исследованиях A.B.Банк в работе «Новые черты в византийском прикладном искусстве XIV—XV вв.», вошедшей в книгу «Моравска школа пъено добы.», изданную в Белграде в 1972 годуМ. Крамаровский — в статье «Шапка Мономаха: Византия или Восток?», опубликованной в Сообщениях Государственного Эрмитажа в 1982 году, Г. Бочаров — в сообщении «Сделано в Москве», изложенном на страницах журнала «Родина» за 1992 год, И. Бобровницкая, занимающаяся шапкой Мономаха в последнее время. В каждой из названных работ рассматривается своя версия происхождения, датировки и орнаментации памятника. Вопрос бытования и значения Мономахова венца поднимается М. Бычковой в статье «Шапка Мономаха. Сказание о венце» (журнал Родина", 1992 г.) и монографии «Московские самодержцы. История возведения на престол. Обряды и регалии», 1995 года. 7.
Еще одним памятником, попавшим в поле зрения исследователей, стала шапка Первого наряда Михаила Романова, упоминающаяся среди других инсигний этого государя в статье М. Мартыновой «К вопросу об атрибуции регалий царя Михаила Федоровича», опубликованной в альманахе «Памятники культуры. Новые открытия» за 1983 год. Автор возвращался к этой теме в своей статье о царских венцах ХУП века (в печати).
Вообще, данная статья является единственным серьезным исследованием царских венцов ХУП века, так как до ее выхода в свет такие памятники как шапка Казанская, шапка Алтабасная, шапка Мономаха Второго наряда и алмазные венцы царей Ивана и Петра описывались лишь в общих работах об Оружейной палате, в путеводителях, где давалась их краткое описание и справка о происхождении. М. В. Мартынова вводит в научный оборот сведения о неизвестных ранее венцах «царьградской работы», а также освещает некоторые моменты бытования царских венцов при дворе. Однако, автор не касается изменения формы царских венцов, произошедшей в ХУП веке, не останавливается на сложившейся с воцарением новой династии историко-культурной ситуации, потребовавшей идеологического пересмотра традиционной формы царского венца.
Работы, охватывающей весь комплекс царских головных уборов из коллекции Оружейной палаты, восстанавливающей ныне утраченные диадемы и венцы русских государей, рассматривающей происхождение, декорирование, бытование и эволюцию этих произведений прикладного и ювелирного искусства до сих пор не было. Цель работы.
В свете вышеизложенного, представляется интересным обобщить достижения предшествующих исследователей этого круга памятников. Дать исторически выверенную концепцию развития формы парадного национального венца русских государей ХП-ХУП вв. Проследить тенденции, определяющие форму этих репрезентативных головных уборов, меняющиеся на протяжении веков. Установить исторические и культурные причины, содействовавшие возникновению национальной русской формы парадного царского венца. Посмот8 реть трансформацию с течением времени ювелирной техники исполнения венцов, возможно, уточнить время и место их производства. Методика исследования.
В данном междисциплинарном исследовании применен комплексный подход к материалу, с привлечением не только самих памятников, но и изобразительных, документальных источников и трудов авторов Х1Х-ХХ вв.
Сохранившиеся описи царской казны, ценности которой впоследствии вошли в состав музея «Оружейная палата», дают обширный материал для анализа и исследования. Это «Опись Большого государева наряда в Государевой Большой казне» 1642 года, «Опись казны царя Феодора Алексеевича после его кончины» 1682 года, «Опись казны и вещам и всякому платью после смерти государя царя и великого князя Иоанна Алексеевича» 1696 года, «Опись Оружейной палаты 1702 года», «Опись Московской Оружейной палаты 1808 года» .
Остановимся более подробно на первом из перечисленных документов. В Описи 1642 года представлены шесть существовавших на тот момент царских парадных головных уборов, три из которых дошли до наших дней. Это Шапка Мономаха, шапка Казанская и шапка царя Михаила Федоровича, остальные царские шапки того времени можно изучать теперь только по сохранившимся описаниям. Опись условно делится на две части. В основную часть входят вещи находившиеся в царской казне на 1627 год, так как, по-видимому, в следующем, 1628 году, была составлена предшествовавшая нашей, но не сохранившаяся опись, из которой эта основная часть и была переписана, как говорится в самом документе, «слово в слово». За основной частью следуют записи, дописанные уже после 1628 года, последняя из которых относится к 1646 году. Такое четкое повременное деление текста позволяет разграничить датировку включенных в опись памятников на существовавшие в государевой казне до 1627 года (описанные в основной части) и созданные после этого рубежа (значащиеся в приписках), что несомненно облегчает работу исследователя.
Следующая опись, 1682 года, представляет монолитный текст, в который также входит перечень царских головных уборов. Этот документ по9 зволяет проследить динамику относительно предыдущей описи: он дополнен описаниями вещей созданных после 1642 года, и не фиксирует изделия, не существовавшие уже к 1682 году, то есть к моменту составления данной описи. Анализируя документ, можно представить себе значимость того или иного царского головного убора по тому месту, которое он занимает в тексте: наиболее значимые вещи вынесены в отдельный подраздел, остальные записаны по принципу убывания их значимости и функциональной пригодности, наиболее важные и часто носимые царские шапки значатся в начале перечня, менее употребляемые или совсем не носимые — в конце.
Научное описание царских головных уборов, включая просчет камней и оценку, было сделано в 1840 году при подготовке издания «Древности Российского государства». Более подробного исследования всего комплекса царских регалий с привлечением такого количества материалов XVII — XVIII вв., помимо «Древностей.», не проводилось. Исследователи, затрагивающие тему царских венцов, часто опирались в своих работах на сведения, почерпнутые в этом издании. Даже текст такой подробной описи Московской Оружейной палаты, которая была составлена в 1884 году и явилась основой для всех последующих, был в сокращенном виде заимствован из «Древностей .». И сегодня все путеводители по Оружейной палате так или иначе используют эти описания. Но сведения, приводимые в «Древностях.», не полны, а выводы, к которым иногда приходили их составители, не всегда точны.
В настоящее время, для более эффективного научного исследования изучаемых нами памятников, определения их места в истории русской культуры и роли в политических событиях, необходимо, кроме указанных выше источников, привлечь целый ряд не менее интересных документов, таких, как «Вносные» или «Выходные» книги, из которых можно почерпнуть сведения о царских шапках, а так же «Дела» о венчаниях и «Чины» царских венчаний.
Кроме того, необходимо использовать изобразительные источники рассматриваемого периода: иконы, гравюры, миниатюры, на которых представлены русские правители в парадных головных уборах, что позволяет определить их общую тенденцию развития формы и стиля. Большое подспорье в изучении царского быта, церемониала, обрядов оказали работы крупных.
10 ученых XIX века, таких как М. А. Андреева, Д. Ф. Беляев, Е. В. Барсов, И. Забелин, Н. П. Кондаков, Х. М. Лопарев, В. В. Савва, П. Строев, С. М. Соловьев. В диссертационном исследовании были использованы исследования современных ученых: М. Е. Бычковой, Г. Н. Бочарова, И. А. Бобровницкой, Г. И. Вздор-нова, М. Крамаровского, М. В. Мартыновой, М.М.Постниковой-Лосевой, А. В. Черницова, посвященные истории и развитию декоративного искусства интересующего нас периода.
Основным источником изучения стали сами произведения прикладного искусства из коллекции регалий Оружейной палаты — царские шапки и венцы. В процессе работы над головными уборами домонгольского периода использовались диадемы из украинского музея исторических драгоценностей и Русского музея, а так же отдельные парадные головные уборы зарубежных собраний.
Анализ и систематизация фактического материала дают возможность осветить проблему происхождения, эволюции и значения головного убора государя на разных этапах русской истории, определить пути развития формы и символики венцов на базе исследования историко-культурной ситуации на русских землях ХП-ХУП веков.
Научная новизна работы заключается прежде всего в том, что впервые проводится комплексное исследование, как существующих, так и реконструируемых по изобразительным и письменным источникам, парадных головных уборов русских государей за длительный период — с ХП по ХУП век. Это позволяет проследить эволюцию формы, символики, ювелирной техники исполнения великокняжеских и царских венцов, меняющуюся с течением времени под воздействием определенной исторической ситуации. Впервые дается полная реконструкция и обоснование формы домонгольских княжеских уборов, а также рассматривается коренное изменение формы царских шапок в ХУП веке, с воцарением династии Романовых.
Такое исследование позволяет по-новому решить многие проблемы историко-культурных связей Руси с художественным опытом других стран, конкретнее построить картину развития русского средневекового ювелирного искусства, и дает возможность подойти к более широкому исследованию вопроса о происхождении монархической власти в России.
Практическое значение работы состоит в том, что она вводит в научный оборот наиболее полный комплекс сведений о великокняжеских и царских головных уборах ХП-ХУП веков, рассматривает все концепции их происхождения, обосновывает идеологию смену формы царских венцов первыми Романовыми в связи с разработкой новых представлений о царской власти и сложившейся на тот момент историко-культурной ситуацией.
Выводы по изменению формы и символики венцов ХУП в.
Всего, в годы правления представителей династии Романовых, начиная с Михаила Федоровичи и кончая Иваном и Петром, было заказано и создано одиннадцать репрезентативных головных уборов, как сохранившихся в коллекции Оружейной палаты, так и прослеживающихся по документам и изобразительному материалу. Шесть из них имели характерную «романовскую» трехъярусную форму, и были сделаны во время царствования трех первых Романовых — Михаила Федоровича, Алексея Михайловича и Федора Алексеевича. Четыре полусферические шапки были сделаны при братьях Иване и Петре, когда произошел возврат к форме шапки Мономаха, а две матерчатые, по-видимому, были воинскими царскими шапками.
С приходом к власти династии Романовых произошло переосмысление парадной царской атрибутика вообще и головных уборов в частности. Первые представители новой династии стремясь легитимизировать идею о византийской преемственности заказывали практически целый комплекс регалий в Константинополе: это предметы Большого наряда царя Михаила Федоровича и парадное облачение его сына — царя Алексея Михайловича. Видимо, в рамках этих заказов греческими мастерами были исполнены и «царьградские венцы» 162 830 и 1672 годов. Программным произведением можно считать первый, из изготовленный для новой династии головных уборов, — Грамотинский венец 1624 года. Его четко читающаяся трехъярусная форма, послужила образцом для созданных впоследствии царских шапок 1627 и 1633 годов. О единстве идеи, заложенной в форму, и идентичности техники изготовления всех трех головных.
282 уборов говорит тот факт, что все три заказа были выполнены практически одной группой иностранных мастеров. Трехъярусный объем царских репрезентативных головных уборов первых представителей династии Романовых наводит на мысль об овеществленной идеи византийского наследия, о центральном атрибуте власти «царства нашего государя» — о Третьем Риме — духовной концепции, секуляризованной в ХУП веке, именно с приходом к власти новой династии. Вспомним обыгрывание Игнатием Римским-Корсаковым созвучия «Романов — Ромейский», увязывание расцвета Третьего Рима с процветанием на троне Романовых. В рамках «богоизбранности» этой династии трехъярусный объем головного убора введенного ее первыми представителями читается достаточно однозначно, особенно если вспомнить, что увенчивался он миниатюрной стеммой — символом власти византийских императоров. Подобных трехъярусных венцов Византия не знала. Это единственная идейно осознанная форма царского головного убора не привнесенная извне, а возросшая на русской почве. В этом заключается уникальность ситуации — декларация византийской преемственности обозначалась не путем механического копирования византийского императорского венца, а путем творческой переработки бытовавшей при русском дворе политической доктрины, выразившейся в головном уборе трехъярусной формы. Таким был и трехъярусный алмазный венец 1679 года, царя Федора Алексеевича, последний из головных уборов новой идейно обоснованной формы. С утратой сильной централизованной «романовской» власти, с приходом нестабильности и борьбы боярских группировок за власть у трона царей Ивана и Петра, произошел возврат к старинной, незыблимой, ставшей практически символической, форме основного царского головного убора — к форме шапки Мономаха. Венцы обоих братьев тяготеют к полусфере. Утратив программную «трехъобъемность» алмазные шапки Ивана и Петра Алексеевичей все-таки продолжали нести «императорскую идею» династии Романовых — они были декорированы алмазными запонами в виде двуглавых орлов под коронами Двуглавый орел — один из древнейших в истории человечества символов власти, верховенства, силы и мудрости. Он известен уже в странах Древнего Востока: VI в. до н.э. датируются цилиндрический печати Халдеи (Южная Месопотамия), имевшие это изображение90. Подробно изучением генезиса изобра.
283 жения двуглавого орла как государственного символа занимается A. J1. Хорош-кевич91. Она отмечает, что в Западной Европе с XI-ХП вв. двуглавый орел стал служить символом как светской (входил в герб германских императоров, сицилийских, чешских королей, изображался на монетах Палермо, Савойи, Нидерландов), так и духовной власти — символом Бог Отца (орел с распростертыми крыльями расположен в алтаре кирхи Оддер близ Орхуса, датируемой 12 251 230 гг.)92. В Византии, пишет А. Л. Хорошкевич, двуглавый орел также выступал как религиозный и светский символ. Он изображался на церковных знаменах, в том числе вселенского патриарха и Патмосского монастыря ХП века. Однако, как считает исследователь, двуглавые орлы Византии не входили в государственную атрибутику, так как ни на монетах, ни на печатях ни в Комни-новское (1081−1185), ни в Палеологовское (1261−1453) время они не помещались. Однако, А. Л. Хорошкевич отмечает, что при последних Комнинах двуглавые орлы изображались на императорских одеждах, а при последних Палеоло-гах орлы встречаются в миниатюрах, что все же делает их атрибутом императорской символики.
В православные страны византийского мира, церковно подчиненные Константинополю, двуглавый орел, по-видимому, «перелетел» со знамени вселенского патриарха, и стал символом государственности. А. Л. Хорошкевич указывает на первое русское изображение двуглавого орла, помещенного на декоративной плитке ХП-ХШ вв. в Василеве на Днестре. Следует отметит целый ряд относящихся к этому же времени изображений, правда не двуглавых, а одноглавых орлов. Это птицы из сцены вознесения на небо Александра Македонского, присутствующей в резьбе Дмитровского собора во Владимире, и на дробницах Сахновской диадемы (правда, называемые чаще грифонами) — орлы, чередующиеся со львами на пилястрах Юрьева собора в Юрьеве-Польском и входящие в декор Рождественского собора в Суздалеодноглавые крылатые хищники с новгородских печатей XV века, как считает А. Л. Хорошкевич однотипных печатям московских великих князей (исследователь ссылается ня Яжелбицкий договор московского великого князя Василия П с Новгородом в 1456 году, по которому было узаконено использование Новгородом великокняжеской печати93). Все это позволяет говорить о достаточно ранней традиции использования на Руси изо.
284 бражения орла в качестве того или иного символа. Так что появление двуглавого орла, на печати Ивана Ш 1497 года, как атрибута государственной власти, легло на подготовленную предшествующими столетиями почву. Вопрос о том, под чьим влиянием Иван Ш поместил это изображение на государственную печать, волнует исследователей до сих пор. По традиционно сложившейся гипотезе, высказанной еще Н. М. Карамзиным, появление двуглавого орла связывается с женитьбой Ивана Ш на Софье Палеолог, то есть с так называемом «византийским наследством». Слабым местом этой гипотезы является достаточно большой временной промежуток между женитьбой в 1472 году и созданием печати в 90-х годах XV века. Существует и другое мнение по поводу появления двуглавого орла на печати Ивана Ш. Согласно этой гипотезы, которой придерживается и А. Л. Хорошкевич, орел был заимствован у Священной Римской Империи94. Этот символ в качестве государственного герба был принят Фридрихом Ш в 1442 году, отцом императора Максимилиана, с которым Иван Ш поддерживал дипломатические контакты, лелея надежду на передел сопредельных с Русью территорий. «Божией милостью», а не волей императора, государь Иван Ш, отстаивал свое право на независимость от кого бы то ни было, ссылаясь на «братство» с греческими царями. Для общения, в том числе переписки, с императором Максимилианом «на равных» требовалась атрибутика не уступающая императорской. Так появилась печать, на которой с одной стороны было конное изображение великого князя, а на дугой — пресловутый двуглавый орел. Подобной версии появления на великокняжеской печати геральдической птицы придерживается и В.А.Кучкин95, с той лишь разницей, что по включенным в великокняжеский титул, воспроизведенный на печати, землям, а также по дате написания грамоты, к которой была привешена данная золотая печать, исследователь датирует ее 1490 годом. Именно в это время, 16 марта 1490 года, как отмечает В. А. Кучкин, брат Софьи Палеолог, Андрей, привозит на Русь мастеров из Рима, Милана, Венеции, которые могли сделать золотую печать такого уровня исполнения, с полным титулом Ивана Ш, с элементами западного оформления, какими были круговая надпись, конное изображения великого князя в виде рыцаря в маске, с плюмажем на западный манер, и двуглавый орел, напоминающий орла дома Габсбургов (заимствовавших, как нам представляет.
285 ся, двуглавого орла все из той же из Византии несколько раньше, чем это случилось с русским правителем). Поводом для изготовления этой золотой печати послужило оформленное в виде грамоты заключение союза между императором Священной Римской Империи и русским великим князем.
В дальнейшем, печати с изображением двуглавых орлов использовали все цари начиная с Ивана IV, чья золотая печать 1562 года, по мнению А. Л. Хорошкевич, служила образцом для последующих царских печатей, включая печати Алексея Михайловича и Федора Алексеевича, но с добавлением присоединенных за это время к короне земель. Изначальная мотивация принятия двуглавого орла как государственного символа отошла на второй план, и державная птица стала ассоциироваться с властью равной императорской, вне зависимости была ли она заимствована из Византии или от Священной Римской Империи, хотя византийская версия должна была превалировать, если вспомнить напряженное отношение к латинству, обострившееся в ХУ1-ХУП вв.
Как уже говорилось выше, Федор Алексеевич, выл венчан на царство, по императорском обряду, с произнесением Символа веры, переоблачением и причащением в алтаре. Но только в парадные алмазные шапки его преемников, по-видимому, впервые, были включены двуглавые орлы — символ императорской власти. В описании венца самого Федора Алексеевича декоративных элементов в виде орлов не прослеживается, в нем лишь дан просчет камней укрепленных в различных запонах этого головного убора. В декоре же алмазных шапок его наследников — Ивана и Петра и сейчас можно видеть алмазных двуглавых орлов под коронами.
Петр I, с его прозападной ориентацией, прервал естественный ход ра-зития русской традиций. В 1721(24) году, к императорской коронации, для его супруги Екатерины, был создан принципиально новый головной убор — императорская корона западноевропейского образца. Так закончилась более чем трех вековая история царских репрезентативных шапок-венцов.
Заключение
.
Форма парадных головных уборов русских государей прошла долгий путь эволюции от «зубчатых» диадем великих князей до Алмазных шапок царей Иоанна и Петра.
Килевидные дробницы, составляющие великокняжеские диадемы, декорировались орнаментальными и мифологическими сюжетами, сценами Деисуса. В целом парадный великокняжеский головной убор домонгольского периода сложился по византийским влиянием и представлял собой тип кесар-ского скиадия: шапочки-скуфьи с драгоценным декором по околу, наиболее ярко выраженным на очелье. Именно такой головной убор, а не матерчатую шапку с меховым отворотом, дает комплексное изучение вещественного и изобразительного материала. Простая же «княжеская шапка» с матерчатой тульей и меховым или матерчатым отворотом, в зависимости от времени года, хорошо прослеживающаяся по изобразительному материалу и связанная, на наш взгляд, с именами первых русских святых Бориса и Глеба, представляет собой не парадный, а повседневный княжеский головной убор, а также атрибут младших князей или княжичей.
Парадный княжеский убор типа скиадия украшался золотыми дробницами, декорированными композициями, имевшими сакральное значение — функцию символа-оберега, как показывает вещественный материал и ювелирные предпочтения домонгольского периода, в технике перегородчатой эмали, секрет которой был утрачен во время татаро-монгольского нашествия. В этот период исчезают и сами княжеские венцы-скиадии, насильственно прерывается развитие ювелирного искусства, сложившегося в домонгольское время.
Миновав этап раздробленности, когда великокняжеский головной убор не играл первостепенного значения, и особо ценимыми предметами облачения были цепи, пояса и кресты, на которые сместился и сакральный акцент, с образованием единого государства приоритетный характер приобретает убор, называемый «шапкой Мономаха» .
Полусферическая форма шапки, близкая к восточной тюбетейке-восьмиклинке, возможно, сложилась под влиянием татаро-монгольского ига. Основной элемент декора шапки — скань, носит восточный, отчасти византийский характер. Орнаментика находит аналогии в среднеазиатском, византийском, а также московском искусстве. Однако некоторые конструктивные особенности древнейшей части венца ставят перед исследователями вопрос не только о времени и месте его создания, но и о первоначальной форме данного головного убора. Несмотря на пристальное внимание, обращенное к шапке Мономаха вот уже добрую сотню лет, исследователи не приблизились к ответам на поставленные вопросы.
Отметим, что полусферическая форма шапки Мономаха надолго определила формообразующие тенденции парадных царских головных уборов, которые, так или иначе, брали легендарную шапку за первооснову.
Ситуация изменилась с приходом к власти новой династии. Романовы попытались ввести в обиход парадный убор нового образца, который должен был символизировать легитимность и незыблемость царской власти. С этой доктриной мы связываем появление «Грамотинского» венца невиданной на Руси доселе высокой трехъярусной формы. Этот венец на ряду с шапкой Мономаха, о чем не упоминалось раньше, был использован в церемонии венчания на царство сына Алексея Михайловича — Федора.
Грамотинскому венцу предшествует трехъярусная Казанская шапка, но ее «многоэтажность» иллюзорна, впечатление ярусности создается за счет накладного декора. Тулья шапки одинарная высокая, украшена глубокой резьбой по фону залитому густой «черной массой». Казанская шапка единственная в коллекции регалий Оружейной палаты, основным элементом декора которой является не изученная до сих пор техника, визуально похожая на чернь Шапка Казанская, равно как и шапка Мономаха, возможно из-за своего восточного происхождения, не несут ни в форме, ни в декоре особой символической нагрузки, вроде функции защиты-оберега, как это было с домонгольскими вен-цами-скиадиями. Сакральный характер приобретает другой атрибут царского облачения — бармы — не входящие в рамки нашего исследования. С воцарением династии Романовых с их трехъярусными венцами форма царский парадного.
307 головного убора вновь обретает символическую нагрузку, связанную с императорскими амбициями представителей правящего дома.
Грамотинский венец (1624), как мы помним, «построен» из трех объемов — тульи и двойного навершия завершающегося миниатюрной стеммой. К этой же серии головных уборов трехъярусной формы относятся «Телепнев-ская» шапка Первого наряда (1627), и «Стрешневская» шапка (1633), выполненные, как показывают документы, практически одной группой иностранных мастеров. Логично предположить, что эти головные уборы были декорированы сходными ювелирными приемами. Из трех шапок сохранилась только шапка Первого наряда царя Михаила Федоровича. Она является прекрасным образцом ювелирного искусства 1 -ой половины ХУП века. Драгоценные камни в ее запонах и дробницах обрамлены ажурным литьем растительного характера, расцвеченным полихромной эмалью. Это и листья с цветами, и плоды граната, и растительные побеги. Взяв за основу декор шапки Первого наряда можно представить, как выглядели «Грамотинский» венец и «Стрешневская» шапка.
Помимо шапок, «сработанных» в Москве, по документам прослеживается парадный венец царя Михаила Федоровича, заказанный в Царьграде в 1628 году. Это «корона золота с каменьем дорогим» была привезена в Москву Ф. Кантакузиным «в дарех» в 1630 году. Она была исполнена по образу и подобию короны «какову носил благоверный великий царь Константин», то есть, вероятно в ее декор входила императорская стемма, вроде той, что увенчивала царские шапки 1624, 1627 и 1633 годов.
Документальные источники скудно отражают парадное облачение преемника Михаила Романова — царя Алексея Михайловича. По косвенным документальным данным нам удалось проследить лишь два его головных убора. Это фигурирующая в «выходах» с 1661 года шапка «с изумрудом на объяри» и «Константинопольский венец» 1672 года. Последний прослеживается и по изобразительному материалу. Алексей Михайлович на знаменитом прижизненном портрете, написанном в 70-е годы ХУП века изображен в трехъярусном головном уборе, ставшим образцом при написании портретов его сыновей. Вероят.
308 нее всего, это и есть «Константинопольский венец», привезенный в Москву греком Исайей Астафьевым в 1672 году.
Царь Феодор Алексеевич имел похожий убор, также состоящий из трех объемов, но его шапка была укращена накладными запонами-городками. Этот головной убор прослеживается и по материалам описей. Это «шапка Царская Золота», 1679 года — Алмазная шапка Феодора Алексеевича, разобранная во время царствования его братьев Иоанна и Петра, детали которой были использованы при создании Алтабасной шапки для первого и Алмазной шапки для второго.
Драгоценные камни в запонах «с финифтью греческого дела», украшающие Алтабасную и Алмазную шапки, снятые с парадного убора Феодора Алексеевича, предстают в эмалевом обрамлении из цветов, листьев и плодов граната. Несмотря на внешнее сходство, запоны этих шапок совершенно отличаются от запон «Телепневской» шапки 1627 года. Ажурные накладки шапки Первого наряда были исполнены западными мастерами, а детали Алтабасной и Алмазной шапок, как подчеркивается во многих описях «греческого дела». Объединяет эти запоны лишь техника в которой они сделаны — поли-хромная эмаль. Можно сделать вывод, что доминантой декора всей группы трехъярусных «Романовских» шапок является высокохудожественная многоцветная эмаль.
Трехъярусный объем царских репрезентативных головных уборов первых представителей династии Романовых ассоциируется с принявшей конкретные формы идеей византийского наследия — концепцией Третьего Рима, разрабатываемой для светского употребления именно в ХУП веке. Об этом свидетельствует идеологическая работа, проведенная Игнатием Римским-Корсаковым. Вспомним как он обыгрывал созвучие «Романов — Ромейский», увязывая расцвет Третьего Рима с процветанием на троне Романовых. Но декларируя преемственность от Византии, Романовы создали принципиально новую форму парадного царского венца, ведь в самой Восточной империи трехъярусных венцов не было. Это идейно осознанная, символическая форма царского головного убора не привнесена извне, а взрощена на русской почве. В этом заключается уникальность ситуации — идея «византийского наследия» обознача.
309 лась не путем механического копирования византийского императорского венца, а путем творческой переработки бытовавшей при русском дворе политической доктрины, выразившейся в головном уборе трехъярусной формы со стем-мообразным навершием.
Исконно русская традиция раскрывается в венце 1624 года и царских шапках второй и третьей четверти ХУП века, вытянутая трехъярусная форма которых была введена первым царем династии Романовых — Михаилом Федоровичем и просуществовала при его сыне Алексее и внуке Феодоре.
Эта форма находит аналогии с архитектурой и предметами прикладного искусства. С воцарением на российском престоле Ивана и Петра произошел возврат к полусферической форме шапки Мономаха, являющейся символом царской власти. Однако, ее форма сложилась под влиянием татаро-монгольского ига.
Поэтому, полусферическая форма царских шапок не может быть признана исконно русской, равно как и форма княжеских диадем домонгольского времени, заимствованная у византийских императоров.
На русской почве, при царском дворе, возникла только форма парадных уборов, разработанная при первых Романовых, которая была призвана символизировать власть новой династии, а значит не должна была повторять форму головных уборов предшествующих государей. Романовы ввели новую, гармонично вошедшую в царский быт, трехъярусную парадную шапку.
Однако, во время возведения на престол болезненного Ивана и малолетнего Петра власть сосредоточилась в руках боярства, что в немалой степени способствовало возврату к традиционной форме шапки Мономаха — исконного символа царской власти. Высокий трехъярусный венец, связанный с первыми представителями династии Романовых был заменен незыблемой общепринятой регалией, служившей русским царям на протяжении двухсот летшапкой Мономаха. Не просто заменен, а уничтожен, как и многие другие царские шапки подобной формы. В настоящее время мы имеем лишь один образец высокого трехъярусного убора — это шапка Первого наряда царя Михаила Федоровича, почти не пострадавшая за все это время. С ее навершия был снят.
310 лишь алмазный крест на новую шапку Иоанна Алексеевича, а через некоторое время навершие было украшено изумрудом, снятым с Алтабасной шапки В таком виде шапка Первого наряда существует и сейчас.
За годы царствования Ивана и Петра были созданы полусферические, как и шапка Мономаха, парадные головные уборы: шапка Мономаха Второго наряда и Алмазные шапки братьев, которые открывают новый этап в ювелирном искусстве. Впервые основой декора становятся сами драгоценные камни, из которых складываются и фон и орнаменты, которые смотрятся единой драгоценной массой.
Естественный процесс развития формы царских шапок был прерван Петром I с принятием титула императора, и введением императорской короны западного образца. Эволюция царских парадных головных уборов была завершена.
