Проблема сатирического и комического наряду с вопросами героического и типического стала одной из важнейших в российском художественном процессе 20−30-х годов. Но решение ее приняло крайние формы выражения — писатели более радикальных ориентаций (из круга бывших «пролеткультульцев — рапповцы в «центре» и на «местах») требовали изображения только героического, революционно-положительного (на этой основе поощрялся лозунг «долой Щедриных»), другие же (Маяковский, Ильф, Петров, М. Кольцов, А. Платонов, М. Булгаков и т. д.) видели в «новой» действительности массу конфликтов и противоречий и нередко обращались к их исследованию, в жанрах социальной, нравственной, психологической сатиры и юмора. Этими обстоятельствами объясняется актуальность исследования жанрового и родового своеобразия в литературном развитии 20−30-х годов, в том числе жанров сатиры и юмора.
В первые годы после революции получили высокую оценку произведения М. Горького, К. Федина, А. Толстого, Л. Леонова, Б. Лавренева, Л. Сейфулиной, А. Безыменского, А. Малышкина, Д. Бедного, А. Веселого и др. в работах 1 А. Воронского, Н. Берковского, Л. Гроссмана, Д. Горбова, В. Правдухина, В. Фриче и др. Проблемы сатиры и юмора затрагивались в них лишь в незначительной степени. Внимание было сконцентрировано на утверждении нового и прогнозированию особенностей, идейно-эстетических параметров будущей литературы. При этом критики вольно или невольно демонстрировали свою недальновидность и излишнюю политизированность в вопросах литературы и искусства. Таким образом, «благодаря.
1 Воронский А. На стыке. — М., 1923; Берковский Н. Текущая литература. Статьи критические и теоретические. — М., 1930; Гроссман Л. Борьба за стиль. -М., 1927; Горбов Д. Статьи о литературе. — М., 1929; Правдухин В Литературная современностьФриче В. Заметки о современной литературе. -М, 1928. своевременной" критике создавалась модель будущей литературы, в которой поддерживалась определенная категория авторов, произведения которых неизменно получали высокую оценку. Например, широко пропагандировалось творчество Д. Фурманова, А. Малышкина, А. Серафимовича, Д. Бедного, Э. Багрицкого, В. Кириллова, М. Герасимова и др., и постепенно «отодвигались на второй план» произведения А. Ахматовой, М. Булгакова, Б. Пильняка, И. Бабеля, М. Зощенко, Б. Пастернака, Ильфа, Петрова, М. Пришвина, целого круга авторов из группы так называемых «попутчиков». Война на время прервала теоретическое и критическое осмысление литературного процесса 20−30-х годов. А после войны в науке о и литературе и искусстве, как и в самих литературе и искусстве, появились иные ориентиры.
Во второй половине XX века, начиная с середины 50-х годов, активизировалось внимание к послеоктябрьской литературе, об этом свидетельствуют монографические работы А. Бушмина «О ранней советской прозе» (1953 г.), М. Кузнецова «Советский роман» (1963 г.), позднее появились книги В. Баранова «Сюжетно-композиционные особенности советского романа 20-х годов» (1972 г.), Г. Белой «Закономерности стилевого развития советской прозы» (1977 г.), М. Бузник «Русская советская повесть 20−30-х годов» (1975 г.) и др. Важно отметить, что эти работы сыграли определенную роль в осмыслении литературной ситуации 20−30-х годов XX века в целом — в контексте анализа общих вопросов литературоведения. Однако в исследованиях общественно-политической и идеологической ситуации начального периода новой отечественной литературы и искусства 50−60-х годов все еще давали о себе знать рецидивы вульгарного социологизма.
В первое послеоктябрьское десятилетие наряду с другими художественными направлениями и жанровыми категориями стала активно развиваться сатира. Во-первых, к этому времени сатира имела огромный опыт и традиции, которые восходят к древнерусской повести («Повесть о Ерше Ершовиче», «Шемякин суд», «Повесть о куре и лисице») и литературе XVIII — XIX в.в. (Д.Фонвизин, М.-Е.Салтыков-Щедрин,) — во-вторых, развитие сатиры в 20-е годы XX века было связано и с общими установками необходимости и актуальности сатирических произведений в новой, пролетарской литературе. Однако единого мнения и подхода к развитию сатирических произведений в советской литературе не было, отсюда ряд злободневных работ, в которых ключевым был вопрос: нужна ли сатира новому обществу? Для данного исследования большой интерес представляет дискуссия, развернувшаяся вокруг этого вопроса в печати. Известные критики того времени И. Нусинов и В. Блюм рассуждали о том, возродится ли сатира («Возродится ли сатира», 1929 г.). А. Лежнев убедительно отстаивал свою позицию, считая, что сатира имеет право на существование в новом обществе («На пути к возрождению сатиры», 1929 г.).
Можно с уверенностью утверждать, что со временем от дискуссионных выступлений литературоведы и критики перешли к разработке важнейших теоретических проблем сатиры, стала изучаться специфика сатиры и юмора, природа комического проявления, принципы сатирической типизации и др. вопросы, это подтверждают известные работы1.
1 Эльсберг Я. Наследие Гоголя и Щедрина и советская сатира. — М., 1954; Вопросы теории сатиры. — М., 1954; О советской комедии. — JL, 1954; Ершов Л. Советская сатирическая литература. — Л., 1955; Советская сатирическая проза 20-х годов. — М.-Л., 1960; Чаплыгин Ю. Смех в наступлении. — М., 1960; Гуральник У. Смех — оружие сильных. — М.1962; Журбина Е. Искусство фельетона. — М., 1965; Вулис А. В лаборатории смеха. — М., 1966; Молдавский Д. Русская народная сатира. — Л., 1967; Макарян А. О сатире. -М., 1967;Эвентов И. Лирика и сатира. — Л., 1968; Лук А. О чувстве юмора и остроумии. — М., 1968; Озмитель Е. О сатире и юморе. — Л., 1973; Дземидок Б. О комическом. — М., 1974; Сатирические жанры советской литературы. -Л., 1977; Сатира и современность. — М., 1978; Товарищ смех. — Л., 1981 и др.
В силу того, что новая литература, в том числе и жанры сатиры и юмора, в национальных литературах только зарождались, (произведения Али Шогенцукова, П. Кешокова, X. Бедного, Т. Керашева, А. Хаткова, М. Паранука и др.), то не было еще ее критического осмысления, и выступления (Т. Керашева, А. Хаткова) на I съезде писателей и ашугов Адыгеи (1936) касались только общих, в основном идеологических проблем новописьменной литературы. Такое положение наблюдалось и в других новописьменных северокавказских литературных системах. Здесь следует отметить, что сатира и юмор имеют, кроме общих их особенностей, и такие, которые связаны с ментальными и психологическими характеристиками горских народов. Появление сатирического и юмористического в произведениях того периода связано с тем, что среди переводных произведений было немало произведений Гоголя, Щедрина, Крылова, Некрасова, Маяковского, Бедного. По аналогии с последним появился свой Бедный, по имени Халид (Халид Бедный). Для молодых национальных театральных коллективов переводились комедии Фонвизина, Гоголя и др. Несомненным является тот факт, что сатирическая проза 20−30-х активно изучалась в советское время, и работ в этой области, как уже сказано выше, достаточно. Однако большинство из них не могут отвечать современным подходам к проведению исследования, т. к. со временем в литературе и искусстве того периода реализовался идеологический постулат, к осуществлению которого призывал А. Воронский в статье «Из современных литературных настроений»: «.Надо точнее идеологически определяться и понять простую истину сегодняшнего дня: мы вступаем в полосу гражданских битв в области идеологической. На войне по-военному». 1 Идеология одержала верх в этой борьбе, поэтому творчество любого.
1 Воронский А. Из современных литературных настроений // Правда. — 1922. — 28 июня. — С.4 писателя, сатирика в том числе, рассматривалось сквозь идеологическую призму.
Сатирическая направленность произведений часто оказывалась несовместимой с общей идейной линией литературы. Обратимся к мысли А. Старкова, посвященной сатире М. Зощенко 20-х годов. Анализируя раннее творчество писателя, критик приходит к неутешительному выводу: «В двадцатые годы Зощенко ещё не встал на путь четкой идейной позиции и поэтому ранние его рассказы — это прежде всего поиски новой формы"1. В своей работе критик не пытается «разглядеть» сатиру Зощенко, хотя наличие ее очевидно, зато он отмечает «идеологическую бесцветность» рассказов писателя. Такая зависимость литературной критики от официальной политики отрицательно сказывалась на всем литературном процессе. В фундаментальных работах по вопросам изучения сатиры и юмора также обнаруживаются следы этого негативного влияния. Так, Е. Журбина, говоря о фельетонисте Дорошевиче, «короле сатиры», убеждена в том, что «мелкотемье писателя» связано с его «неустойчивой идейной позицией». Нельзя согласиться с мнением критика, поскольку неверной является замена искусства политикой.
Однако нельзя сказать, что критика 20-х годов отвергала сатиру, она лишь стремилась направить её в «нужное русло», чтобы с помощью сатирического обличения выявить «пережитки прошлого», поэтому столь популярным стало творчество Демьяна Бедного, «разоблачающего буржуазию» в своих агитках, фельетонах, используя басенную аллегорию и народный фольклор.
Демьян Бедный, автор больших сатирических циклов стихов «Муть революции», «В Шейдемании», «Желтые вообще», «Выметенный мусор», «Либерал», «Сверхлиберал», «Гулимджан», в своих обличениях опирался на.
1 Старков А. От «Синебрюхова» к «Голубой книге» // Вопросы литературы. -1964.-№ 11.-С.66 факты «известной политики», производил их отбор, создавая сатирические образы, демонстрируя свойственное ему мастерство словесной обработки. Его сатира «на врагов революции» была востребована, она, как считали критики того времени, носила действенный, боевой, а не иллюстративный характер.
Следует отметить, что именно в 20-е годы сатира активно развивалась в творчестве М. Зощенко, М. Булгакова, поэтов-обэриутов и сатириконцев, однако судьба их произведений оказалась связанной с литературным процессом второй половины XX века, т.к. именно в этот период они были напечатаны. Так, в свое время «не увидели свет» «Собачье сердце» М. Булгакова, повесть «Ленинград» и роман «Пятое путешествие Лемюэля Гулливера» М. Козырева, повесть «Баклажаны» и трагикомическое сочинение «Жизнеописание Степана Александровича Лососикова» С. Заяицкого и др.
Возвращение «забытых» сатирических произведений во второй половине XX века сопровождалось дискуссиями о необходимости все той же сатиры в советское время. Например, литературовед-критик В. Фролов, автор ряда книг о сатире, и в 60-е годы продолжал настаивать, что творчество В. Маяковского — единственный достойный объект для исследования сатиры, а творчество Булгакова, Зощенко, Эрдмана и прочих — это не сатира, а пасквиль. И лишь в конце 80-х В. Фролов признает свою несправедливую оценку произведений названных авторов.
Это не случайно, поскольку именно к концу 80-х годов существенно изменилось содержание литературного процесса, и потребовалась переоценка ценностей. Возникла необходимость создания сложной и противоречивой картины литературного развития 20−30-х годов. Этот период отличался творческой активностью, поисками новых путей развития, он оказался «. чрезвычайно богатым как художественными силами, так и интенсивностью борьбы и глубиной поставленных проблем».1.
Важно и то, что 20-е годы — это годы формирования советской литературы и входящих в неё национальных литератур, в том числе северокавказских. Сатира явилась активной, действенной, значимой частью молодой литературы при создании и развитии нового искусства. Особую значимость в сатирическом направлении имели жанры «малой прозы». Возникнув в годы гражданской войны, сатирические повести именно в 2030;е годы переживают наиболее интенсивный этап своего развития. Это время напряженных творческих поисков в области комедийной формы, когда формировались идейно-эстетические основы и разновидности жанра. Поэтому в данной работе изучение сатиры 20−30-х годов ведется в трех направлениях: первый — исследование жанровых особенностей сатирической повести и выявление её разновидностейвторой — изучение особенностей развития сатиры этого периода в контексте северокавказских литературтретий — приемы и принципы типизации сатирической повести, природа и структура конфликта, специфика сюжетостроения, способы и средства выражения авторской позиции.
Проблема жанрового развития в 20−30-е годы волновала многих, к её исследованию обратились М. Бахтин, Б. Жирмунский, Г. Гуковский и др. Сложность решения данной проблемы заключалась в том, что целые литературные школы и группы наряду с известными теоретиками взялись за её решение, что и способствовало возникновению противоречий в литературных кругах.
Формалисты призывали отделить внешнюю форму от содержания, превратив его в самостоятельную сущность. Противоположной точки зрения придерживался литературовед В. Переверзев, создавший свою школу по.
1 Полонский Вяч. Литературное движение революционной эпохи // Печать и революция. — 1927. — № 7. — С.80 изучению вопросов теории литературы. «Переверзевцы» всецело подчиняли литературное развитие социально-экономическим закономерностям, делая упор на содержание и игнорируя вопросы формы. Несмотря на односторонность подхода к проблеме жанра, положительным в этом «литературном споре» было то, что и формалисты, и переверзевцы были далеки «от идеологического момента», за что и подвергались критике.
Нельзя не отметить и то, что в этот период над созданием жанровой теории активно работали такие литературоведы как И. Брайнина, И. Нусинов, В. Блюм, стремившиеся доказать, что, например, «сам по себе роман или новелла, взятые вне классовой практики, не составляют жанра», ибо в новой литературе важно создавать «пролетарские жанры». Конечно, данная теория обнаруживает полную несостоятельность из-за отсутствия научной обоснованности и практической значимости, но в литературной ситуации того времени мнение этих теоретиков сыграло не последнюю роль.
Споры о жанровом своеобразии затрагивали не менее значимую проблему комического и сатирического. Мы находим широкий диапазон мнений по данному вопросу: от полного отрицания сатиры до использования «несмешной сатиры».
Исследователь Л. Ершов в своей работе «Советская сатирическая проза 20-х годов» создал хронологическую таблицу развития жанра повести, где определенное место занимала и сатирическая повесть, в которой он выделил жанровые разновидности: повести-хроники, авантюрно-приключенческие, психологические и т. д. Такое видовое деление позволило шире и глубже изучать сатиру, использовать данный научный подход и при изучении русской и многонациональной литературы. Следовательно, актуальность работы видится в изучении сатиры в русской и северокавказской литературе 20−30-х годов XX века, а также в выявлении их взаимодействия на жанрово-стилистическом и идейно-художественном уровне.
Научная новизна диссертации заключается в том, что впервые в современном литературоведении ставится проблема типологического взаимодействия сатиры в русской и северокавказской литературе 20−30-х годов XX века.
Объектом анализа является концепция типологического взаимодействия литератур в контексте сатирической направленности произведений.
Материалом исследования послужили произведения русских писателей (А.Толстого, Вс. Иванова, Ф. Гладкова, Б. Лавренева, В. Катаева, М. Зощенко, Ю. Олеши, М. Булгакова, Б. Житкова, Я. Окунева, М. Козырева) и адыгских писателей (И.Цея, Х. Ашинова, С. Панеша, А. Шогенцукова, Х. Бештокова, Х. Теунова, А. Шортанова).
Цель исследования — выявление типологических и жанрово-стилистических особенностей сатирических произведений в русской и северокавказских литературах — определила задачи:
1. Определить особенности развития сатирической прозы в русской литературе, выявить традиции, влияние на сатирические произведения в некоторых литературах Северного Кавказа.
2. В ходе комплексного анализа произведений выделить отличительные признаки и проявления сатиры.
3. Проследить жанровую эволюцию произведений 20−30-х годов XX века, в которых сатира является главным смыслообразующим компонентом.
Методологической и теоретической основой диссертации послужили работы отечественных исследователей В. Блюма, В. Бузник, А. Воронского, А. Вулиса, Д. Горбова, У. Гуральник, Б. Дземидок, Л. Ершова, Е. Журбиной, А. Лежнева, А. Макарян, Я. Эльсберга, в том числе северокавказских ученых А. Гутова, У. Далгата, Р. Мамия, У. Панеша, К. Султанова, Ш. Шаззо, К. Шаззо, Х.Хапсирокова.
Методы исследования. В работе используются принципы историко-литературного и сравнительно-типологического изучения литературных произведений, а также системный подход, позволяющий выделить сатирические особенности в произведениях.
На защиту выносятся следующие основные положения:
1. Сатирические произведения 20−30-х годов XX века имеют глубокие традиции и свои существенные отличия, обусловленные социально-историческими и национально-культурными явлениями в обществе.
2. Сатирические произведения северокавказских поэтов и писателей имеют национальную фольклорную основу.
3. Произведения северокавказской сатирической прозы и поэзии имеют отличительные признаки, сложившиеся в ходе синтеза устно-поэтического и художественного творчества.
Практическая значимость диссертационной работы состоит в том, что полученные результаты исследования могут быть использованы при изучении истории литературы народов Северного Кавказа, при разработке программ, спецкурсов, спецсеминаров, а также в дальнейших исследованиях вопросов взаимодействия русской и северокавказской литератур.
Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на заседании кафедры литературы и журналистики Адыгейского государственного университета, на ежегодных научных конференциях в АГУ и Майкопском государственном технологическом университете (МГТУ) и отражены в основных публикациях.
Структура работы. Данная диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка.
Заключение
.
В сложном процессе формирования новых художественных, литературных закономерностей в новое (советское время), их жанровых и стилевых образований судьбы сатиры и юмора оказались наиболее драматичными. Тому были соответствующие обстоятельства и причины. Одна из важнейших — революция 1917 года, произведшая гигантский переворот не только в сфере социальных отношений, якобы устранивший условия и средства угнетения человека человеком и вызвавший торжество справедливого, равного и свободного пребывания личности в обновленном обществе. Эти социальные перемены активно способствовали формированию новых духовных и эстетических ценностей. Второе обстоятельство — какими они должны быть и должны ли были они существенно отличаться от всех прежних, известных до сих пор в мировой художественной практике? Этот вопрос стал краеугольным камнем дискуссий между разными литературно-эстетическими течениями в русском художественном процессе 20−30-х годов. Одним из главных моментов в этих дискуссиях был вопрос о герое времени как объекте художественного изображения. По мнению РАППовского (РАПП — Российская ассоциация пролетарских писателей) толка литературных групп, кружков и направлений главным героем должен быть революционер, сознательный, передовой пролетарий из рабочего класса. Герои, не соответствующие типовому клише, должны были пройти процесс переделки (воззрений, психологии, поступков)-в этот период даже появилось выражение «переделка огромного человеческого материала» (А. Фадеев). Так думали многие из вождей новой пролетарской творческой интеллигенции. Так думали и идеологи художественного творчества от большевиков (JI. Троцкий, В. Ленин, Н. Бухарин, Леопольд Авербах и др.). Из этого следовал тезис: у героя новой литературы крупных изъянов быть не может, а если имеются недостатки, то они незначительные (такие как например: некрасивый, тщедушный, физически слабый и т. д.). Герой, имеющий «недостатки» в мировоззрении, недопонимание сущности происходящих процессов (крестьянин с мелкопоместным уклоном, интеллигент с либеральными идеями т.д.) должен пройти через серьезную социально-психологическую переделку.
Легко можно представить себе положение сатиры и сатириков в чудовищно заидеологизированном духовно-творческом движении общества. В литературных делах сатире оставалось «мало места», «важнее было» показать «революционное переустройство» пролетарского сознания. Поэтому в новое время тяжело было «работать» подлинным сатирикам — М. Светлову, Н. Уткину, М. Кольцову, Евг. Петрову и Илье Ильфу, М. Зощенко, совсем было трудно в «новом литпроцессе» А. Платонову, М. Булгакову. Легче в него «вживались» поэты, которым была разрешена большая свобода творчества (Демьян Бедный, отчасти Вл. Маяковского и т. д.).
Однако следует отметить, что у «новой русской сатиры» были серьезные и глубинные, наследственные традиции в классической русской литературе — вся древняя и средневековая литература богата сатирическими и юмористическими произведениями, а что касается «классического» XIX века, то в ней имеются произведения самого высокого уровня — Фонвизина, Гоголя, Салтыкова-Щедрина, многих других. У самой «новой русской классики» были уже накоплены значительные художественно-эстетические достижения — в произведениях Ф. Сологуба, М. Горького, А. Серафимовича, И. Бунина, А. Толстого, С. Черного, А. Блока, Вл. Маяковского. Следовательно, за «опытом» далеко ходить было не нужно. Тем не менее, в полный голос сатира не зазвучала, хотя были весьма и весьма убедительные образцы сатирического изображения действительности — в том числе и «новой». Наиболее развитыми (из сатирических жанров) были поэтические произведения (Вл. Маяковский, Д. Бедный и др.), в прозе значительных успехов добились повесть и рассказ — М. Булгакова («Роковые яйца», 1924, «Собачье сердце», 1925), М. Зощенко («Страшная ночь» и «О чем пел соловей», 1927), М. Казакова («Повесть о карлике Максе, балаганном артисте», 1926, «Абрам Нашатырь, содержатель гостиницы», 1927), JI. Леонова «Записки Ковякина», Ю. Олеша «Зависть», А. Толстого «Рукопись, найденная под кроватью», «В Париже» и др. В этих произведениях нет открытой сатиры на новую действительность, а предметы, становящиеся объектом критики, подаются как незначительные явления в условиях «обновленных» социальных отношений.
Следует подчеркнуть мысль о том, что несмотря на «сдерживающую» политику, проводимую властями в отношении сатиры и сатириков, писателями были выработаны определенные и достаточно результативные принципы сатирического осмысления новых порядков — за фасадом утверждения идей новой власти четко просматривалась культура острой сатиры, как например в «Золотом теленке», «Двенадцати стульях», а также в известных произведениях А. Платонова, М. Зощенко, М. Булгакова, других. То есть, «новая русская классика» уже в 20−30-х годов выработала традиции, способные существенно повлиять на формировавшиеся на тот момент молодые национальные литературы.
В этом процессе, наиболее значительно воздействие русской классики (произведения С.- Щедрина, Гоголя, Фонвизина, др.) на сатиру адыгских (и всех северо-кавказских) авторов. Произведения русских авторов в переводе молодых писателей И. Цея, Т. Керашева, А. Хаткова, С. Сиюхова, кабардинских писателей появились в печати и на сцене Адыгеи, Черкесии, Кабардино-Балкарии. Значительное количество произведений русской классики (особенно драматургии) было переведено на карачаевский, балкарский, ингушский, чеченский, осетинский, дагестанские языки. Это заложило основы развития новой художественной сатиры в молодых литературах.
Однако, необходимо отметить, что национальные писатели и «в новое время» следовали традициям собственного фольклора, в котором достаточно легкой сатиры и юмора. Он содержит в себе яркий национальный колоритведь известно, что-то, что может быть смешным и безобидным для одного народа, может оказаться весьма оскорбительным для другого. В горском (кавказском) крае всегда было небезопасно шутить по всякому поводусдержанный, аскетический горец даже неосторожный взгляд может воспринять как обиду, как оскорбление (см. кавказские произведения М. Лермонтова, А. Пушкина, Л. Толстого). В «Моем Дагестане» Р. Гамзатова немало «острого смеха», но подается он в очень осторожной, «корректной» форме. В повестях Ахмедхана Абу-Бакара (особенно в повести «Снежные люди»), сатира доведена до уровня едкого сарказма, «оглушительного смеха». Однако, ни герои, ни читатели повести не испытывают чувства оскорбления и унижения, потому что ситуации, в которые оказываются незадачливые герои, сами по себе, «природно» смешны и нелепы. Они необходимы для развенчания идей ложной мужской чести, что характерно для горского быта (см. статью К. Шаззо «Новые рубежи», «Проблемы адыгейской литературы и фольклора», Майкоп, 1988, с.3−25).
В северокавказских литературах (в том числе и адыгских) в начальный этап их становления сатирические жанры, как и другие, развивались под влиянием национального фольклора. Так в произведениях X. Теунова, А. Шортанова, Т. Керашева, А. Хаткова,-И. Цея, М. Паранука, А. Евтыха 20−3 Ох годов четко просматриваются «фольклорные следы», особенно это заметно в их сюжетостроении, тематике, стилистике и в жанровом построении. Писатели часто берут за основу сказочный сюжет, вкладывая в него современное содержание (И. Цей, М. Паранук, А. Шортанов, др.). Авторы могут «точно» выдерживать «линии» известного устно-поэтического сюжета, но могут и достаточно свободно импровизировать, для достижения тех или иных литературных целей. Так материал «осовременивал» традиционный сюжет.
Однако, следование народному опыту не стало панацеей от всех «неожиданных ситуаций» в сатирическом художественном творчестве адыгских и других северокавказских писателей. В этом процессе имел место последовательный и осознанный ориентир национальных писателей на опыт мировой и русской сатирической классики, особенно на опыт Н. В. Гоголя, Фонвизина, А. Островского (см. А. Шортанов. «Театральное искусство Кабардино-Балкарии», Нальчик, 1962). Близок к традициям русской классики был И. Цей, до революции 1917 года создавший ряд произведений прозы и драматургии. Опыт современных авторов (особенно М. Горького) для И. Цея был непосредственным идейно и композиционно организующим началом в его произведениях (драмы «Большая болезнь», «Хищники» и др.). Через семейно-бытовой конфликт И. Цей вскрывал социальные и психологические корни характеров и психологических типов, подобно тому, как это делали в своих пьесах А. Островский, М. Горький и другие. Интересен тот факт, что в произведениях национальных писателей 20−30-х годов не прослеживаются следы влияния драматургии JI. Андреева или А. Блока (символистской поэтики). Это означает, что они предпочли следовать опыту реалистическому, социально, идеологически обогащенному, что ознаменовало ту эпоху.
Определенное влияние современной русской прозы заметно в прозе Т. Керашева, А. Хаткова, И. Цея, А. Шортанова, А. Кешокова — как исторической, так и относящихся к новой, советско-пролетарской тематике. В романе Т. Керашева «Шамбуль» («Дорога к счастью») просматриваются некоторые особенности шолоховской «Поднятой целины» (Дед ЩукарьХаляхо и др.). В романе И. Цея «ХацукХадж», построенном как живое драматургическое повествование, обозначились традиции русского социального романа нового времени (Мамин-Сибиряк, М. Горький и др.). Цей Ибрагим и К. Ахметуков «приспосабливали» инонациональную традицию к раскрытию национального характера. Эту особенность блистательно реализовывали А. Шортанов, А. Кешоков, X. Теунов (в более позднее время).
Традиции русской поэтической классики и современной сатиры (Вл. Маяковский, Д. Бедный, М. Светлов, И. Уткин и др.) удачно используются в произведениях А. Хаткова («Живи, человек», стихи), М. Паранука («Ураза», «Будь бдительным», позднее в поэме «Песнь счастливых», исторической хронике «Борись за дело Ильича, пока стучится сердце» — многие из этих произведений поэта были опубликованы на русском языке в книге «Песнь счастливых», Краснодар, 1967, «Земля моих отцов», Майкоп, 1956). Политическая сатира Вл. Маяковского, Д. Бедного и др. организовывала поэтическое мышление многих молодых авторов.
Процесс становления жанров сатиры и юмора шел в национальных литературах, менее активно, нежели процесс становления других литературных жанров. На это имелись определенные причины, но с течением времени, с приобретением национальными авторами более высокого уровня художественного мышления, укреплялись художественные позиции жанров сатиры и юмора, что особо отмечено в современном литературном процессе (как утверждает критика — в произведениях X. Бештокова, Н. Куека, М. Емиж, др.).
Сегодня сатира и юмор составляют значительный пласт в адыгских и других национальных литературах Северного Кавказа, традиции мировой и русской классики они осваивают на более высоком уровне.
