Лирика и малая проза Андрея Белого в контексте культуры рубежа ХIХ-ХХ веков

В день настоящий российское литературоведение охотномится к преодолению прошлых упущений в отношении долгое время находившихся «в тени» изучения имен, к выявлению бывших до недавнего времени бледныминиц жизни и деятельности ныне и модных, и признанных авторов, все же продолжающих оставаться мало доступными широкой читательской аудитории в силу сложности восприятия художественного текста, отмеченного высокой степенью литературности, или же принадлежностью к так называемой интеллектуальной экспериментальной прозе, обусловленной притяжением к внутренней форме произведения огромного спектра близлежащих и вполне отдаленных от искусства литературы областей научного и эстетического знания.

Долгое время имя Андрея Белого не входило в круг устойчивых интересов отечественных литературоведов, тогда как зарубежные коллеги оказались более проворными и, как следствие, удачливыми в результатах исследований, сформировав гораздо раньше целую отрасль занимающихся подчас дотошным форсированием различных аспектов многопланового наследия Белого.1 О степени и достоинствах исследований, как и в большинстве случаев движения мысли в литературоведческой или в любой другой науке, можно спорить, соглашаясь с выводами или развенчивая их несостоятельность. Но трудно избежать признания затраченных «чужеземных» усилий на поприще изучения художественного мастерства Белого.

1 См., например, материалы научных сборников: Andre] Bely. Centenary Papers by Boris Christa. Amsterdam, 1980; Newsletter — The Andrej Belyj Society Newsletter, nn.1−5. Riverside, 1982;1986; nn.6−1 1, Texas, 1983;1990; Andrej Bely: Spirit of Symbollsm. Ed. by John Halmstad. IthacaLondon, 1987; Andrej Bely. A Critical Review. Ed. by Gierald Janecek. Lexington, Kentucky, 1978. Также обширное исследование: Frederic Kozlic. L’influence de l’antroposophie sur Andrei Bielyi, Pari s, 1981. И им же.

В значительном деле издания и переиздания некоторых произведений автора нужно, как это ни парадоксально, также отдать должное отношение западным литературоведам, сумевшим предоставить на суд читателей мало или трудно доступные произведения и редакции писателя раньше, чем это случилось на родине Белого. Так, издание рассказов Белого, разбросанных по периодической печати современного автору времени, было впервые с большей или с меньшей степенью полноты осуществленно в 1979 году американским исследователем Роналдом Петерсоном 2, тогда как в России собрание рассказов появилось на волне всеобщей реанимации наследия Белого издательством «Республика» лишь в 1995 году з. То же можно сказать о наиболее полном Собрании стихотворений Белого, остающимся лучшим и одним из полных на сегодняшний день комментированным изданием, которое вышло в Мюнхене под редакцией Джона Мальмстада в 1982;1984 годах 4. Тому же Мальмстаду принадлежат публикации бывших архивным достоянием материалов вхождения и связи Андрея Белого с антропософским обществом 5, являвшемся в России того времени своеобразным и вполне объяснимым координатором настроений.

Можно сказать, что на родине возвращение творчества Андрея Белого к читателю ознаменовано выходом в 1966 году тома «Стихотворений и поэм» Андрея Белого, составленного Т. Ю. Хмельницкой, подготовленное издание с предисловием и примечаниями: Андрей Белый. Воспоминания о Штейнере, La Presse Libre, Paris, 1982. м.: Андрей Белый. Рассказы. Wilhelm Fink Verlag, 1979. Ред. и комм. Р. Петерсона, перу которого принадлежит и едва ли не первое исследование, посвященное анализу рассказов. См.: Peterson R. Andrej Bely’s Short Prose. Birmingham, 1930.

ЗСм.: Андрей Белый. Серебряный голубь. Рассказы. М&bdquo- 1995;^См.: Андрей Белый. Стихотворения: В 3 т. Munchen: Wilhelm Fink Verlag, 19 821 984.

5 См.: Андрей Белый и антропософия. — Материал к биографии (интимный). Переписка с М. К. Морозовой. Публикация Дж. Мальмстада // Минувшее. Исторический альманах. Париж, 1988, вып. 6, 8, 9. её же перу принадлежит исчерпывающая для того времени и опыта знания наследия поэта вступительная статья «Поэзия Андрея Белого» 6, остающаяся до сегодняшнего дня одним из лучших, на наш взгляд, комментариев эволюции поэтического творчества писателя. В 1981 году в издательстве «Наука» в серии «Литературные памятники» вышел в свет роман Белого «Петербург» 7 с научным комментарием и объёмными примечаниями к тексту Л. К. Долгополова 8.

Эпоха же возрождения одного из повергнутых в забвение на довольно существенный промежуток времени имён крупнейшего представителя русской школы символизма, одного из главных её теоретиков и практиков, оказывающихся в числе вновь открываемых авторов мирового масштаба, знаменуется концом 80-ых годов, временем проявления в нашей стране всевозможных «оттепелей» на политическом и идеологическом фронтах и появления едва ли не единственной работы монографического характера, посвящённой творческой эволюции писателя до 1914 года 9, а также первого сборника, включающего статьи, воспоминания и публикации о Белом, не обязательно научного характера 10.

Безусловно, отечественная филологическая наука по изучению творчества Белого не может быть заключена строго между отмеченными датами исследований и только представленными.

6Андрей Белый, Стихотворения и поэмы. М.-Л., 1966. Хотя нужно отметить, что первый сборник стихотворений поэта после его смерти появился в 1940 году, но носил скорее чисто репрезентативный характер. См.: Андрей Белый. Стихотворения. Л., 1940.

Впервые роман появился в альманахах издательства «Сирин» за 1914 год. Сокращённый вариант «Петербурга» был напечатан в Берлине в 1922 году и до русского читателя не дошёл. «Три последующих переиздания этого сокращённого варианта (1928, 1934, 1978), осуществлённые уже советскими издательствами, справедливо воспринимаются как нечто архаичное и труднодоступное». (См.: Долгополов Л. Андрей Белый и его роман «Петербург». Л., 1988. С. 52.).

ЗСм.: Дологополов Л. К. Творческая история и историко-литературное значение романа Белого «Петербург» //Белый А. Петербург. Л, 1981.^м.: Долгополов Л. Андрей Белый и его роман «Петербург». М., 1988.

10 См.: Андрей Белый. Проблемы творчества. М.1988. именами их авторов. Так, безусловно, бестактностью было бы не упомянуть имя одного из последовательных и успешных учёных, а также и репрезентаторов в последние годы неизвестных страниц творчества Белого 12 — А. В. Лаврова, перу которого принадлежит ныне широкоизвестная, с воодушевлением и многими цитируемая статья «Мифотворчество аргонавтов» а также ряд статей о творчестве писателя, отметивших собой страницы академического, и в силу этого не всегда легко доступного, ежегодника «Памятники культуры» К.

Удивление, вызванное более тесным знакомством с творческой лабораторией писателя, присуще не только рядовому любителю российской словесности, но, пожалуй, и в первую очередь, изучающим вопросы истории и теории литературы, узревшим богатейшие возможности выхода на неисчерпаемое поле тем и проблем как литертуроведческого плана, так и сопряженных с литературо-веде-нием культурно-исторических дисциплин: область эстетики, истории искусства, философии и др.

Поэтому вполне оправдано и, сказали бы мы, закономерно отражение в отечественных публикациях последних лет разнообразия вектора исследовательской мысли, основывающейся на богатстве литературного наследия Белого и ведущей поиск на разных направпСм.: Лавров А. В. Андрей Белый в 1900;е годы. М&bdquo- 1995.

12Репринтное издание Собрания стихотворений берлинской редакции 19 221 923 годов вышло под редакцией и с обширными примечаниями и вступительной статьёй Лаврова. См.: Андрей Белый. Стихотворения. М., 1988. Комментированное издание Собрания стихотворений 1914 года, находившегося до наших дней на архивных полках, также осуществлено Лавровым. См.: Андрей Белый. Собрание стихотворений 19 М. М., 1997. Комментированное издание литературных мемуаров Белого в 3-ёх томах подготовлено тоже Лавровым.

13Лавров А. В. Мифотворчество аргонавтов.//В сб.: Миф — ФольклорЛитература. М., 1983.

14 См., например: Лавров А. В. Юношеская художественная проза Андрея Белого.// В кн.: Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. Ежегодник. 1980. Л., 1981. лениях, подчас не обязательно литературоведческих, но в любом случае способных обогатить избранным ими ракурсом видения и ведения проблемы и литературоведческий анализ 15.

Представленная вниманию работа ни в коем случае не претендует на восполнение всех существующих пробелов в постановке проблемных вопросов, касающихся творчества писателя. Целью данного исследования является попытка рассмотрения творческой эволюции писателя, заключённой на этот раз в невеликом пространстве двух редакций стихотворного сборника «Золото в лазури» 1904 и 1923 годов, рассмотренной и с привлечением к анализу произведений малой прозы, а также двух романов писателя (в соответствии с задачей выявления эволюции одного из центральных образов «Золота в лазури» 1904 года — образа Солнца, символизирующего Вечную Женственность, в образ, обладающий качественно иной лунной природой — «Золото в лазури» 1923).

Предпочтительнее оказывается говорить о «Золоте в лазури» 1904 года — произведении, созданном под знаком синтеза музыкального и живописного начал — как о конкретном примере отражения в литературе преломленной «зиждительной» для символизма идее художественного синтеза.

Яркое воплощение в первых стихотворных циклах нашла довлеющая во времени идея художественного синтеза искусств, которой соответствует не только структурная композиция сборника, но которой подчинена и структура образа, обладающего сложной и неоднородной (синтетической) природой.

Через определение степени и качества свершённости и удачливости предпринятого Белым в художественном целом.

15 См.: Пискунов В. М., Пискунова С. Н. Культурологическая утопия А. Белого // Вопросы литературы, 1995, 3- Бонецкая Н. К. Русская антропософия и сборника парафразирования — пересоздания средствами литературымузыкальных и художественных произведений, бывших особо значимыми для эпохи, показать своеобразие индивидуального стиля автора и, по возможности, увидеть данную редакцию в отношении к последующему творчетву писателя, то есть в перспективе развития.

Конкретность и анализ в этой области художественного синтеза — научное завоевание более позднего времени конца 80-х и в особенности 90-х годов, времени успешного развития сферы эстетической мысли, к которой литературоведение, увлечённое эпохой Серебряного века, имеет самое непосредственное касательство и вхождение 1б. Несомненно, что во многих работах, где исследуется новым поколением учёных важная и очень не простая проблема цвето-световой специфики, определённым стимулом является идея взаимосвязанности и взаимозависимости цвета и света, цвета и звука, цвета и слова 17.

В литературоведении в последние годы также существует настойчивая и, думается, справедливая тенденция обращения к синтезу и взаимодействию искусств в рамках литературы, но с привлечением к анализу литературного текста различных музыкальных и изобразительных произведений или же принципов их организации 18, что является существенным обогащением понимасофиология // Вопросы философии, 1995, 7- Эткинд А. Проза и поэзия. Белый В его кн.: Хлыст. Секты, литература и революция. М., 1998.

1бСм.: Мазаев А. И. Проблема синтеза искусств в эстетике русского символизма. М., 1992. Не относящиеся впрямую к времени «рубежа веков», но, без сомнения, оказывающиеся подспорьем, работы: Стачинскнй В. И.

Феномен парадоксальной двойственности в музыке и других видах искусств. М., 1993; Дьякова Т. А. Пародирование как эстетический стимул обновления культурных художественных традиций. М., 1993.

17 См.: Гудина С. Проблема цвета в эстетике. Л., 1987; Ковешникова Е. В.

Эстетическая значимость цвета. М., 1982; Мостепаненко Е. И. Свет как эстетический феномен. Л., 1986; Пиралишвили Л. С. Цвет как эстетический феномен. Тбилиси, 1991; Миронова Л. Н. Учение о цвете. Минск, 1993.

18 См.: Минералова И. Г. Художественный синтез в русской литературе 20 века. В работе, например, проанализированы «музыкообразующие» факторы симфонического цикла" А. Белого. См. также: Новикова Т. Л. ния традиций и новаторства и составляющей частью культурно-исторического (поставленного в контекст времени) литературного процесса.

Художественное пространство редакции 1923 года строится уже по другим, отличным от всеобщего синтеза, принципам, вследствие чего претерпевает изменение не только форма, но и содержание сборника стихов.

С другой стороны, целесообразно объяснять произошедшую трансформацию сборника «Золото в лазури», обращаясь к одному из основных образов, созидавших художественное пространство первой редакции, — женскому образу Бирюзовой Вечности, или же Души Мира, изменение природы которого прослеживается более или менее отчётливо во временной дистанции 1904;1923 годов. Редакция 1923 года имеет в своём составе не солнечный образ Вечной Женственности, а обладает скорее противоположным лунным колоритом. При объяснении изменения одного из центральных не только для творчества Белого, но и для эпохи в целом образа учтён контекстный материал «рубежа веков» .

В комментировании возможен изъян порывистого обращения к личности Андрея Белого. Жест извиняем не обязательно пристрастным отношением к фигуре автора, а скорее тем, что, по словам большинства современников писателя, иногда считавших, что «Белый выше и значительнее своих книг» 19, да и по более открытому чтению его произведений живущими на заре XXI столетия, чувствуется, что Белый, как никто другой, не мыслим в отдельности от всего им созданного. Симптоматичность его жизни и творчества несёт.

Изобразительное искусство в раннем творчестве А. Блока. МГУ, 1993; Завадская Е. В, 1К ркШга роегтэ Андрея Белого // В сб.: Андрей Белый. Проблемы творчества. М., 1988; Усиенко Л. Импрессионизм в русской литературе. Ростов-на-Дону, 1988.

Оренбург И. Портреты русских писателей. Берлин, 1922.С. 61. на себе отпечаток противоречивой картины порубежного времени, определяющей жизнь отдельного человека, но и — определяемой в некоторых ключевых моментах жизнью этого отдельного человека. Погрешность соединения Белого (Бугаева)-человека и Белого-художника — минимальна, оттого что — о чём бы не писал Белый, он писал о себе самом.

Актуальность проделанной работы определяется своеобразным освещением творческой эволюции писателя не в безотносительности, а в отношении к идеям времени. Иными словами, формирование личности Белого-художника поставлено в контекст эпохи «рубежа веков» одновременно с определением специфичности индивидуального стиля автора и выявлением степени значимости личности Белого-писателя для литературного процесса в целом. Актуальным оказывается и постановка вопроса о художественном синтезе «рубежа веков» и о «Золоте в лазури» как о своеобразном воплощении этого синтеза, поскольку история данного сборника лишний раз подтверждает богатые возможности ещё формирующегося в то время художественного стиля писателя и в то же самое времявозможности интерпретации культурно-исторических явлений «рубежа веков» как уникальных и в своём роде неповторимых в присущей им способности высокого художественного искуса.

Новизна представленного вниманию исследования заключается, во-первых, в использовании, сообразно нашим целям, текстов писателя, не удостоившихся до настоящего момента должного изучения, как, например, «лирические отрывки в прозе» первой редакции «Золота в лазури». Во-вторых, в постановке вопроса о трансформации и значимости женского образа Души Мира, являющегося для творчества Андрея Белого в некотором смысле архетипичным, равно как и для всего литературного процесса «рубежа веков», приобретающего чёткость очертаний только в целом культурно-историческом контексте. И, в-третьих, проблема синтеза искусств, зазвучавшая с особой силой уже к концу XIX столетия в России, а в Европе и, в частности, во Франции гораздо раньше, выводится, или же соотносится нами с наметившимся интересом к традициям восточного искусства, представлявшего для европейцев возможность иного видения явлений окружающей жизни в соответствии с присущей восточному мышлению иной логикой восприятия мира.

Работа была апробирована. Некоторые положения данного диссертационного исследования были изложены в докладах выступлений на Пуришевских чтениях: «Новое в творчестве А. Белого. „Горная владычица“ (VIII Пуришевские чтения. М&bdquo- 1996) — „Дефект перевирания“, или карнавал Андрея Белого» (IX Пуришевские чтения. М., 1997), а также на межвузовской конференции по литературной сказке: «Волшебная сказка „Куст“ А. Белого» (Литературная сказка. М., 1997).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В завершение проделанной работы подведём некоторые итога данного диссертационного исследования.

В основу нашей работы положена идея сравнения двух редакций сборника стихов Андрея Белого «Золото в лазури» 1904 и 1923 годов, осуществлённая в первую очередь при помощи общей последовательной характеристики художественного целого двух редакций, выявляющих эволюцию творческого стиля Белого, которую наряду с другими причинами и факторами можно объяснять изменением одного из центральных образов «Золота в лазури» 1904 годаженского образа Мировой души, или Вечной Женственности, определявшего «заревые» настроения участников аргонавтического кружка в первые годы начала века, но весьма быстро начавшего вполне обоснованно и закономерно проявлять свою другую природу.

Небезосновательным оказывается видеть в эволюции данного женского образа, прослеженной на материале избранных произведений писателя, расположенных в пространстве лет, отделяющих две редакции легендарного сборника стихов, и определённый рычаг в изменении художественного целого «Золота в лазури» 1923 года и, возможно, своего рода зависимость идеологической мотивации Белым, кат: и болт. тттттством других представителей творческой элиты, внутреннего ядра своих творений.

Первая редакция «Золота в лазури» рассмотрена под знаком художественного синтеза, постановка вопроса о котором даже в безотносительности к произведению А. Белого расценивается как очень важная, способная более точно высветить и оттенить отдельные аспекты литературного процесса, являющегося отражением общей культурно-исторической обстановки времени «рубежа веков» .

Вопрос о синтезе искусств рассмотрен в непосредственной связи с раздвижением в контексте эпохи «рубежа веков» границ не просто между отдельными видами искусств, но с раздвижением границ между разнонациональными культурами. Так, проявленный интенсивный интерес западной художественной традицией к традициям восточной художественной культуры и наоборот способствовал своеобразному усилению звучания вопроса о синтезе искусств.

Восточная художественная традиция, в частности, традиция японского графического искусства, обнаружившая себя в Европе в XIX веке и немногим позже в России, открывала новые возможности видения и отображения разнообразных явлений жизни. Поэтому «ориентализм» в искусстве и литературе Запада и, в том числе, России объясняется открытым стремлением западной «слышащей» культуры к органичному восприятию многообразия мира, возможного не без участия восточных «созерцательных» приёмов, охотно внедряемых в художественную технику искусства и литературы.

Для русской культуры этот затронутый аспект «ориентализма» имеет особое значение, если учитывать уже задолго до начала века, ознаменованного поражением в русско-японской войне, широко озвученную проблему Востока-Запада, в решении которой России отводилось особое место.

Вопрос о синтезе искусств, а также, с одной стороны, определяющий его, а, с другой — зависимый от него вопрос о взаимодействиях и взаимовлияниях различных культурных традиций имеют большое будущее в плане плодотворного изучения явлений различного толка и характера в русской литературе, не теряющих, а выигрывающих в определении своей внутренней сущности, будучи рассмотренными сквозь призму вопроса о художественном синтезе.

Обращённость в ходе работы не только к литературным текстам А. Белого и его современников, но и к своеобразным памятникам художественной и музыкальной жизни эпохи (напр., графика Бердслея, полотна Мунка, Ропса, Сеона, Сомова, Борисова-Мусатова или проквведения музыки: «Саломея» Штрауса, «Пер Понт» Грига.), позволила в свою очередь не только придать объёмность звучанию некоторых проблемных вопросов, как, например, вопрос о трансформации у Белого важнейшего, в некотором смысле архетипичного для целой эпохи образа — Вечно Женственного, но и выявить своеобразие решения затронутой проблемы отдельной творческой личностью, в данных исторических координатах места и времени.

Рассмотренная редакция «Золота в лазури» 1904 года выявила яркую ориентацию Белого на довлеющую во времени идею синтеза искусств, под знаком которого написан и сконструирован пррвый сборник стихов поэта. Присутствие в «Золоте в лазури» «Лирических отрывков в прозе», включённых автором в художественное целое произведения, говорит и о внутрилитературном синтезе — синтезе жанров поэтического и прозаического внутри данной редакции.

В написании стихотворений и в распределении последних по разделам Белый руководствовался ориентацией на музыкальную форму симфонии, которую автор считал высшей всецело гармонизирующей формой искусства. Сборник сконструирован в соответствии с «симфоническим» принципом распределения стихотворений по разделам. Композиция «Золота в лазури» соответствует частям классической симфонии: первый раздел «Золото в лазури» — быстрая определяющая все последующие коллизии произведения часть сонатного allegroвторой раздел «Прежде и теперь» — медленная часть, являющаяся лирическим центромтретий раздел «Образы» -быстрое скерцои, наконец, финальная часть — «Багряница в терниях». Живописный фон разделов полностью соответствует своему «музыкальному» выражению, ни в чём не противореча «симфоническому» принципу создания произведения.

В «Золоте в лазури» 1904 года мы присутствуем при реализации феномена парафразирования автором средствами литературы произведений музыки и искусства, ведущего к созданию оригинальнейшего произведения литературы и способствующего становлению индивидуального творческого почерка Белого-художника, являющегося в то же самое время отражением вектора художественных устремлений эпохи. Первая редакция «Золота в лазури» остаётся одной из самых ярких страниц литературного процесса времени «рубежа веков», а также незабвенным этапом в творческой судьбе самого автора. I.

Берлинская редакция «Золота в лазури» 1923 года знаменательна радикальным отходом Белого от прежних позиций художественного синтеза, оказавшихся на поверку жизненной практикой несостоятельными. Структура сборника ничего общего не имеет со своим прообразом, которым является редакция 1904 года. Линия развития «я» лирического героя на этот раз подчиняет себе все сюжетные линии произведения. Полностью исчезли «побочные» образы первой редакции, наподобие образов кентавров, позаимствованных прежде из полотен Бёклина и Штуканет также и полуромантических персонажей Сомова и Борисова-Мусатова, призванных прежде разнообразить звучание разделов первой редакции, по-особому украсив художественное просранство сборника, и осуществить одновременно и «романтическое утверждение», и «сатирическое осмеяние» тем «Золота в лазури», путём создания иронического переосмысления тем, прозвучавших, к примеру, в первом разделе, вследствие чего «получалось двойное видение вещей в аспектах идеальном и комическом» з70.

Берлинская редакция «видит вещи» исключительно в одном.

370Вольпе Ц. Вступительная статья // В кн.: Белый А. Стихотворения. М., 19⁰. аспекте: постепенно сгущающихся, усиливающих впечатление трагичности и безысходности человеческого бытия красок. Звучащие в полном объёме в данной редакции нотки окончательного разочарования лирического героя в чувстве предызбранности, а также обострённое чувство оставленности, отдельности от всего окружающего мира — свидетельство похорон и поминок созидательных некогда идей прежнего «Золота в лазури» .

Редакция «Золота в лазури» 1923 года создавалась Белым параллельно с «Берлинским песенником», настроения которого пронизаны острым чувством покинутости героя (в то время произошёл окончательный разрыв с Асей Тургеневой, не пожелавшей более продолжать совместный путь) и щемящей душу безысходности от.

•V надвигающихся не просто в действительности, но в действительности сознания Белого противоречий. Мочульский сравнивал стихи «Берлинского песенника» с криком насмерть раненого зверя, что вполне применимо и в отношении характеристики основного тона и «Золота в лазури» 1923 года в особенности заключительного раздела «Не тот». Отход Белого от прежних позиций синтеза сказался в художественном целом редакции 1923 года продемонстрированной возможностью качественно иного синтеза стихового и собственно музыкального (что хорошо просматривается в «Берлинском песеннике», имевшем непосредственное. отношение и параллели к редакции 1923 года), связанным с созданием новой внутренней формы.

Обращение Белого вновь к фатальному для него «Золоту в лазури», пародирование им собственных прежних идеалов, путём перекомпоновки, переделки отдельных стихотворений и целых разделов, вследствие чего претерпевает изменение и содержание с. 14. сборника, объясняется изменением природы прежде зиждительного для первой редакции «солнечного» образа Души мира, или Вечной Женственности, обнаружившего с известной долей постепенности и всё же довольно быстро противоположную лунную природу, в полной мере явленную в берлинской редакции «Золота в лазури» .

Солнце в первой редакции являлось символом образа Христа, но оно же символизировало и образ Вечной Женственности, будучи ориентированным на образа из Апокалипсиса — Жену, облечённую в солнце. Трактовка литературного образа Вечной Женственности оказывается не однозначной. Наряду с эклектикой в восприятии данного женского образа, не разрешаемой, а напротив усугбляемой философскими и богословскими толкованиями образа, существовали и некоторые внешние факторы культурно-исторической обстановки того времени, которые могли обусловить сказавшееся понимание образа как обнаруживавшего противоположную прежней природу.

Выявление в творчестве Белого своеобразия эволюцирг прежде софийного женского образа («Золото в лазури» 1904), превратившегося в «кровавый красный рог месяца» («Золото в лазури» 1923), осуществлено в ходе обращения к произведениям, расположенным между 1904;1923 годами. Так, в рассказе «Куст» (1906) в ещё «золотолазурном» образе Царевны-Лебедь уже проявляются устрашающрге героя, черты: героиня заявляет, что онадуша не его (героя Иванушки), а страшного оборотня Куста. В «Горной влаычрще» (1907) в образе героини отчётливо проступает указание на её принадлежность к лунному миру. В рассказе «Адам» (1908) в образе кухарки" ''преподана опасность вымирания человечества. В образе Матрёны из «Серебряного голубя» сосредоточено женское «любострастие», пррггягр1вающее к себе героя и являющееся в конечном рггоге прргчршой гибели последнего. Логртческим завершением разврггия череды женских образов служртт образ Софьи Петровны Лихутиной. вырождающейся в злой дух-фантом и являющей собой онтологическую опасность для всего человечества.

В таком восприятии женского образа Вечной Женственности А. Белым можно выделить следущие моменты, обусловливающие закономерное, и не только для творческой лаборатории А. Белого, но также и для большинства других его современников, вырождение Души мира в Софью Лихутину или, как у Блока, некогда Прекрасной Дамы в Коломбину.

1. «Личный» фактор: развитие и формирование личности Белого, в том числе и Белого-художника, происходило в соответствии с оказанным на него сильным влиянием окружавших его женщин. Действительно, влияние матери Белого — А. Д. Бугаевой — на формирование личности сына неоспоримо, как неоспоримым оказывается воздействие на Белого Л. Д. Блок, Н. И. Петровской и любимой Аси Тургеневой, с которыми одинаково по разным причинам не сложились у Белого отношения, искавшего, по словам Берберовой, в каждой женщине «мамочку» .

2. Изначально природа женского образа Вечной Женственности, которому истово поклонялись увлечённые философией Вл. Соловьёва аргонавты, была в достаточной степени двойственна, чему найдём подтверждение в высказываниях и самого мыслителя.

3. Исторический выход на авансцену культурной и политической жизни женщины, составившей едва ли не впервые нечто вроде конкуренции для мужчины на самых различных фронтах действительности, а также общественные катаклизмы начала века — революции и войны, — всё это обусловило «метонимический» перенос на женский образ черт «уничтожения», «разрушеш1я», «хаоса», означавших в целом потерю жизненного равновесия.

4. Представление в женском образе своеобразной угрозы часто совпадает с представлением угрозы с Востока как стихийной всё сметающей и дезорганизующей на своём пути силытакой женский образ часто является восточным образом (как, например, образ Саломеи или насыщенный восточными чертами образ Софьи Лихутиной).

Проведённый в работе сопоставительный анализ свидетельствует о творческой эволюции Белого, поэта и прозаика, чьё творчество в начале XX века явилось яркой эмблемой, отражающей существенные изменения, происходившие в целом культурно историческом контексте эпохи и во многом определявшие последующее развитие русской литературы. Рассмотренные в нашем диссертационном исследовании вопросы являются плодотворными и значимыми для понимания общих положений и дешифровки культурно-исторического и вместе с тем литературного процесса, в котором А. Белому по праву принадлежит одно из высоких мест.