А. И. Герцен

Международный банковский институт Кафедра гуманитарных и социальных дисциплин Реферат по философии Тема: А. И. Герцен Исполнитель: студентка гр. 52ФК-32.

Кукушкина Анна Андреевна Руководитель: кандидат философских наук, доцент Быданов Виктор Евгеньевич Санкт-Петербург 2013.

Введение

Александр Герцен уделял много внимания своим философским работам, главной темой которых является понимание Запада и западного образа жизни. Его волновал Запад, как своего рода мировая цивилизация, развивающаяся в определенном направлении. В конечном счете, ключевая проблема для Герцена был в том, каким образом и в каком направлении Россия должна развиваться.

Герцен — основоположник народничества и революционный демократ, всегда страстно осуждал крепостничество и самодержавие в России, призвал к утилизации старого мира. Герцен являлся сторонником атеистической позиции. Социальные и этические взгляды Герцена проникнуты антропоцентризмом, уважением к человеческой индивидуальности, к торжеству свободного человека.

Герцен — ближайший наследник декабристов и один из учителей, революционеров-разночинцев. Это был трудный путь идейного развития, он характеризовался противоречиями, обусловленными исторической обстановкой тех лет в России и на Западе, но это был процесс непрерывного идеологического роста. Герцен с пристрастием познавал научные знания о законах природы и общества. Его работа всегда была неразрывно связана с передовыми устремлениями русского общества, с освободительной борьбой народа против самодержавия и крепостничества.

1. Биография Александр Герцен родился 25 марта (6 апреля) в 1812 году в семье богатого и родовитого дворянина Ивана Яковлева и немки Луизы Гааг. Яковлевы состояли в дальнем родстве с правящей королевской семьей Романовых. Среди предков Ивана известные бояре, воеводы, а его дед был доносчиком при императрице Екатерине I. Брак родителей Герцена не был оформлен, и мальчик был «приемным ребенком», «воспитанником» Яковлева, который придумал фамилию своему сынуГерцен (от немецкого слова Herz — сердце). Эта ситуация не была редкой среди знати того времени.

Яковлев любил своего сына, но его воспитанием почти не занимался, и имея замечательные способности, одаренный мальчик свободно развивался, жадно поглощая книги из отцовской библиотеки, пытливо изучая окружающую его жизнь. Истории о пожаре Москвы, Бородинская битва были, по словам Герцена, его «колыбельными песнями» и именно они научили его любить народ и родину.

В юности Герцен получил обычное дворянское воспитание на дому, основанное на чтении произведений иностранной литературы, в основном конца XVIII века. Французские романы, комедии Бомарше, Коцебу, произведения Гете, Шиллера с ранних лет пробудили в мальчике сентиментальные и романтические тона. Регулярных занятий не было, но учителя — французы и немцы — довели до мальчика твердое знание иностранных языков. Благодаря знакомству с Шиллером, Герцен был полон свободолюбивых устремлений, на развитие которых повлиял учитель русского слова Протопопов, приносивший Герцену тетради со стихами Пушкина, «Ода на свободу», «Кинжал», «Думы», Рылеева и т. д., а также Бушо, участник Французской революции.

В произведениях 30-х гг. («О месте человека в природе», 1832, и др.), которые свидетельствуют о знакомстве Герцена с вопросами естествознания, обнаруживается его стремление осмыслить единство природы и человека, материи и сознания, эмпирического опыта и рационального мышления.

Еще в детстве Герцен познакомился и подружился с Огаревым. По его воспоминаниям, сильное впечатление на мальчиков произвела новость о восстании декабристов. Под его впечатлением у них зарождаются первые, еще туманные мечты о революционной деятельности; во время прогулки на Воробьевых горах, друзья поклялись бороться за свободу. После этого случая они стали единомышленниками на всю жизнь.

Уже в 1829—1830 годах Герцен написал философскую статью о Шиллеровом Валленштейне. В этот период жизни Герцена его идеалом были Карл Моор, а затем Поза.

Юношеская любовь к свободе укрепилась в годы учебы в Московском университете, куда он поступил в 1829 году на факультет математики и физики. В университете вокруг Герцена и Огарева сгруппировался круг хороших молодых людей, которые серьезно занимались политикой и социологией. Идеи свободы, равенства, братства, образования, идеи равноправия, в том числе женского, занимали всё внимание Герцена. В глазах начальства Герцен прослыл смелым вольнодумцем, очень опасным для общества. Уже в первых статьях студента («О месте человека в природе», 1832, и др.) и в очерке «Хоффман» (1833−1834, опубл. в 1836) появился философский стиль написания.

В 1833 году Герцен окончил с серебряной медалью университет и стал работать в Московской экспедиции Кремлевского строения, и из-за достаточного количества свободного времени для творчества, Герцен планирует издание журнала.

9 июля 1834 был арестован Огарев, пойманный в круге молодых людей, которые пели песни Соколовского, «наполненные гнусными и злоумышленными выражениями против верноподданнической присяги». Затем, в ночь с 20 на 21 июля был арестован после обыска в доме Яковлева и Герцен. 31 марта 1835 всем пойманным был объявлен приговор, в котором Герцена отправляют в ссылку служить в Пермскую губернию. Благодаря своему молодому, крепкому здоровью, Герцен легко пережил одиночество тюремного заключения, считая несправедливым свое гонение, но всё же вспоминает об этом как о времени личного роста и духовнoго укрепления. Во время пребывания в тюрьме он писал, изучал итальянский язык, читал о житии святых. В тюрьме начинается полоса мистических настроений, поддержанных в особенности глубокою любовью к Наталии Александровне Захарьиной. Герцен начинает переписываться с ней из тюрьмы и передает ей один из его первых литературных произведенийлегенду о Феодоре. В тюрьме он также делает наброски рассказа «Германский путешественник», где описывается история о мнимой встрече с Гёте, и это уже отражение другого настроения пути Герцена, его художественного призвания. В годы изгнания Герцен столкнулся лицом к лицу с мерзкой бюрократической чиновничьей средой, и жизнью порабощенного народа.

28 апреля Герцен приехал в Пермь, но вскоре был переведен в Вятку, куда он прибыл 19 мая 1835. 1 июня он был назначен переводчиком губернского управления. Статистический комитет учреждения в провинции открыл возможность Герцену начать более значимую работу, и Герцен представил себя в обществе состоятельным и образованным молодым человеком из столицы, тем самым сгладив тягости воинской повинности: его принимают везде, он посещает епископа, с которым говорит о православии и католицизме, его приглашают быть почетным гостем на экзамене в школе и т. д. Но вскоре вокруг Герцена формируется круг молодежи, которые оценили его за горевший в нем энтузиазм к миру мысли и чувства, и в свою очередь, он находит в лице изгнанного архитектора — художника А. Витберга человека, перед авторитетом сердца и высоким идеализмом, которого он восхищается. Во время ссылки в Вятке, Герцен продолжает переписываться со своей кузиной, Н. А. Захарьиной, которая впоследствии стала его женой. В Вятке Герцен закончил статью о Гофмане, опубликованной в № 10 «Телескопа» за 1836, переработал «Германского путешественника» и легенду о св. Феодоре, пишет «Вторую встречу» или «Человек в венгерке». Работы которые не дошли до нас: мистический рассказ «Там», «Третья встреча» или «Швед» (o Витберге).

Когда с 1838 году в Вятке, как и в других провинциях, появились «Губернские Ведoмости» Герцен был, естественно, их редактором и организатором. Он поместил здесь начало монографии о вятских инородцах и несколько других этнографических материалов. Он также должен был принять участие в устройстве Вятской публичной библиотеки и даже говорить торжественную речь о её открытии. Это было накануне его отъезда из Вятки. Освобождение от службы было неожиданным. Во время путешествия в 1837 году, наследника престола, впоследствии императора Александра II, по поручению Тюфяева, Герценом была организована выставка по местным краям, в которой он достиг хорошего результата. 18 мая Наследник посетил выставку, и она ему очень понравилась, и по настоянию сопровождающих будущего императора Жуковского и Арсеньева, о заслугах молодого организатора выставки было доложено министру внутренних дел.

15 ноября того же года Герцена переводят во Владимир на Клязьме. Его жизнь здесь стала продолжением жизни в Вятке. Герцен стал главным редактором газеты «Губернские Ведомости», вел оживленную переписку с Наташей, которую он увез тайно из Москвы и и женился 10 мая 1838; этот момент был подробно описан в «Былом и думах». Письма этого периода у Герцена полны выражения совершенной гармонии и душевного счастья. «Это был период романтизма в моей жизни, — резюмирует позднее Герцен вятскo-владимирский период: — мистический идеализм, полный поэзии, любовь, всепоглощающее и всенаправляющее чувство.» .

16 июля 1839 с Герцен был освобожден из-под надзора полиции. Осенью он приезжает в Москву и встречается с людьми, которые в скором времени сольются в знаменитый круг западников сороковых годов. В конце 1839 в Санкт-Петербурге Герцен суетится о возведении в чин, который давал право дворянства, и это ему удалось. 29 февраля 1840 Герцену присвоено звание коллежского асессора в Министерстве внутренних дел и тем самым приобретает право на то, чтобы жить везде.

В конце марта он, его жена и первенец навсегда уехали из Владимира. Жизнь Герцена за 1834−40 года в провинции прошла не зря. Со своей стороны Герцен взял огромный запас большого жизненного опыта и наблюдений провинциальной жизни общества, впоследствии, обработанного для своих литературных работ и, наконец, просто жил молодой, но очаровательно красивой жизнью, поскольку она была проникнута высокими духовными интересами с чувством братства и горячей чистой любовью.

В середине мая 1840 Герцен прибыл на службу в Санкт-Петербург, но был немного отвлечен от службы, его занимало другое — наблюдения, чтение и литературные произведения. В 1840 году Герцен вернулся в Москву. Здесь он столкнулся со знаменитым гегелевским кружком Станкевича и Белинского, которые защищали мысль о полной рациональности всей действительности. Увлечение философией Гегеля достигло предела, понимание гегельянства было односторонним, с чисто русской прямотой. Герцен также увлекся Гегелем, но тщательное изучение его работ, дало результат полностью обратный тем, которые сделали сторонники разумной действительности. Между тем, в русском обществе процветает, наряду с идеями немецкой философии, социалистические идеи Прудона, Кабе, Фурье, Луи Блана; они имели влияние на группы литературных кругов того времени. Большинство приятелей Станкевича приблизились к Герцену и Огареву, формируя лагерь западников, другие присоединились к лагерю славянофилов, во главе с Хомяковым и Киреевским. Несмотря на взаимное непонимание и споры, у обеих сторон во взглядах было много общего и, прежде всего, по мнению Герцена, общим было «чувство безграничной любви, охватывающее всё существование любви к русск. народу, к русск. складу ума». Противники, «как двуликий Янус, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно». «Со слезами на глазах», обнимаясь друг с другом, разошлись недавние друзья, а теперь принципиальные противники, в разные стороны.

В 1842 году он смог получить разрешение на выезд в Москву. Годы жизни в Москве (1842−1847) были важным и плодотворным этапом его духовного роста и литературной деятельнoсти. За эти годы Герцен написал несколько больших философских произведений, таких как повести «Сорока-воровка», «Доктор Крупов» и роман «Кто виноват? «, в котором главной темой является осуждение рабства в России.

6 мая 1846 умер И. А. Яковлев и Герцен стал наследником крупного состояния. Принимая наследие, Герцен освободил всех крепостных Яковлева, несколько десятков семей. Сумма наследства давала возможность выехать заграницу. После долгих хлопот Герцен добился освобождения из-под полицейского надзора и возможности получить загранпаспорт, который был выдан ему 9 декабря 1846. Герцену вместе с женой и тремя детьми был предоставлен отпуск в течение 6 месяцев для поездки в Италию и Германию для лечения жены. О Париже, куда на самом деле собирался Герцен, в паспорте не было упомянуто.

В 1847 году Герцен с семьей покинул Россию и начал свое долгое путешествие по Европе. Наблюдая жизнь западных стран, он записывает свои личные впечатления в свои историко-философские исследования («Письма из Франции и Италии «, 1847−1852, «С того берега », 1847−1850, и др.).

В 1848 году Герцен принял участие, однако, пока только теоретическое, в парижской революции, подружился с Прудоном и другими видными деятелями революции и европейского радикализма. Впоследствии он был другом Гарибальди и другими и одно время с Прудоном издавал газету «Ami du peuple»; к тому времени пребывания Герцена в Париже относится и печальная история увлечения его жены поэтом Гервегом. По просьбе полиции, Герцен был вынужден покинуть Францию??, и переехать в Швейцарию, где он прижился. В эти годы Герцен переживал мучительный идейный кризис. Он видел жестокую расправу буржуазных правительств с обманутыми народными массами, «отвратительное торжество» победителей, пережил разгром революционных надежд. Он понимал, что без новой революции нет дороги к народному, счастью, но не видел силы, способной возглавить борьбу. А рабочий класс в то время не был ещё такой силой в России.

Но и в годы духовного кризиса Герцена не покидала вера в великое будущее России. Позднее он выступил как идеолог «крестьянского» утопического социализма, считал, что Россия после уничтожения крепостного права, минуя капиталистический путь развития, через развитие крестьянских общин, придёт к социализму. В крестьянской общине он видел «ячейку социализма», в крестьянине — прирождённого социалиста, «человека будущего».

В 1852 Герцен поселился в Лондоне. К этому времени его воспринимали как первую фигуру русской эмиграции.

Нoвый государь Александр II встречен был исключительными надеждами на перемену правительственнoй внутренней пoлитики, и уже 10 марта 1855 Герцен пишет новoму Гoсударю открытoе письмo, вскoре распрoстранившееся и в России и производившее большое впечатление. Oно несло в себе призыв, вo имя любви к нарoду русскoму, дать свoбоду слoву, освoбодить крестьян и отменить телесные нaказания. В то же время у Герцена возникает мысль, и он энергично принимается за ее исполнение — издавать периодические сборники статей, посвященных русскому освобождению. Сборники получили название литературного альманаха декабристов — «Полярная Звезда» — и носили обложку с виньеткой, изображавшей профили пяти казненных декабристов. Эпиграфом был пушкинский стих: «Да здравствует разум». Первая книжка вышла 20 июля (1 августа) 1855 г. и затем «Полярная Звезда» выходила по 1862 г. почти ежегодно. В «Полярной звезде» печатались статьи Герцена и отрывки из его «Былого и дум», такие запрещённые царской цензурой произведения, как письмо Белинского к Гоголю, «Вольность» и «Деревня» Пушкина, стихи Лермонтова, вольнолюбивые произведения Огарёва, к тому времени приехавшего в Лондон. Также вместе со своим другом Огаревым Герцен стал издавать революционную газету «Колокол», который приобрёл огромное влияние, сыграв исключительную роль в революционной истории России. Герцену присылалось сo всех кoнцов страны мнoжество различных материалoв, разoблачавших язвы и урoдства русскoй жизни.

В 1869 г. вышла еще одна книжка «Полярной звезды». Во вступительной статье Герцен яркими чертами рисовал нравственный ужас минувшего и призывал к объединению и труду для утверждения освободительных начал. Подчеркивая, что он остается социалистом, Герцен тем не менее стремился создать широкое поле для всех оттенков и направлений свободной русской мысли и приглашал к сотрудничеству «европейцев и панславистов, умеренных и неумеренных, осторожных и неосторожных». Гвоздем «Полярной Звезды» были всегда статьи и заметки самого Герцена, очень много места отводилось запретной литературе минувшего царствования (произведения Пушкина, Лермонтова, Рылеева, письма Белинского и многое другое), материалам о декабристах и других нецензурных в то время эпизодах русской истории. Огарев вел отдел «Русские вопросы», подписываясь первое время буквами P. Ч.

Герцена порадовало сочувствие его изданию со стороны Гюго, Маццини, Мишле и Прудона; вскоре стали приходить известия о восторге, с каким встретили читатели «Полярную Звезду» и в России. Ранее Герцен раздаривал свои издания ящиками, лишь бы везли в Россию. В мае месяце 1856 г. вся масса книг пошла в продажу потоком, в России книжки «Полярной Звезды» перепродавались по 15—20 руб. С половины 1857 г. издержки вольной русской типографии стали окупаться. В 1858 г. в Лондоне открывается уже вторая русско-польская типография Свентославского и в то же время русские типографии появляются и в Германии. «Наш станoк чувствовал себя дедом», — с чувствoм гордости и удoвлетворения вспоминал потом Герцен. Кроме успеха изданий Герцена, о новом времени говорили ему все новые и новые лица, появлявшиеся в Лондоне из России. С удвоенной энергией Герцен принялся за работу и, оставив всякие утопические надежды, неутомимо выставлял на вид только немногие общественно-политические требования, как минимум, соответствующий уровню общественного сознания и моменту: освобождение крестьян, свободу печати, преобразование суда и отмену телесных наказаний. Рядом с «Полярной Звездой» Герцен начал в сборниках под названием «Голоса из России» печатать более интересные материалы и статьи, присылаемые из России. В Лондоне им кроме того выпущены: русское издание книги «С того берега»; два тома «Исторического сборника» (1859 и 1861 гг.); «14 декабря 1825 г. и Император Николай».

В 1865 Герцен покинул Англию и отправился в длительное путешествие по Европе, стремясь развеяться после очередной семейной драмы. В это время Герцен отдалился от революционеров, в особенности от русских радикалов. Споря с Бакуниным, призывавшим к разрушению государства, он писал: «Нельзя людей освобождать в наружной жизни больше, чем они освобождены внутри». Эти слова воспринимаются как духовное завещание Герцена.

Осенью 1869 Герцен поселился в Париже: он предвидел быстрый рост революционной волны во Франции. Эти опасения не обманули его, вскоре вспыхнули события, которые привели к появлению Парижской Коммуны. Но дожить до этого первого опыта диктатуры пролетариата Герцен не смог: он заболел воспалением легких и умер 21 января 1870 в Париже и был похоронен на кладбище Пер-Лашез. Впоследствии прах Герцена был перевезен в Ниццу. На его могиле установлен памятник изображающий Герцена во весь рост: в глубокой задумчивости, скрестив руки на груди, он стоит обращенный лицом к России, полный веры в ее светлое будущее.

2. Социальнофилософские взгляды А. И. Герцена в его работах.

2.1 Литературное наследие Герцена В литературном наследии Герцена завершенные беллестрические, философские или социологических работы составляют небольшую и не самую ценную часть. Все остальное —свободный, сознательно ломающий все установленные литературные формы, рассказ-исповедь о себе и своей эпохе. «Это не столько записки, сколько исповедь», — писал сам Герцен в предисловии к своей самой главной работе — «Былому и думам», которую он писал и перерабатывал 15 лет .В этой форме письма, в свободном рассказе о своем опыте в отношении любого встретившегося факта в жизни, написаны многие книги Герцена. Отсюда его стремление облечь свою работу в виде «письма» («Письма из Франции и Италии», «Письма к будущему другу», «Письма к старому товарищу» и т. д.), записок («Записки д-ра Крупова»), автобиографических рассказов («Былое и думы»); отсюда же тесное единство литературных работ Герцена и его переписки и многочисленных дневников: личные письма и дневники его легко и непосредственно переходят в литературные работы. Предпосылкой этой манеры Герцена является его поразительная и редкая в литературе искренность. В этой искренности можно отметить оттенок старого барства, сознание своей «избранности», признание важности и общественного интереса своих личных переживаний. Тем не менее, риск фальшивых нот, связанных с этим, Герцен преодолел с глубокой серьезностью и страстью по отношению к основным проблемам жизни.

В русской литературе, никто кроме Толстого не сказал так беспощадно о себе и своих близких, как Герцен. Но история Толстого была проникнута нравоучительными тенденциями. У Герцена этих тенденций не было никогда. Гегелевская диалектика и фейербаховский материализм освободили Г. навсегда от попыток стать в позу морального проповедника. Его художественный рассказ не преследует другой цели, как показать и понять жизнь как она есть.

И в этом oн достигает удивитeльнoй силы. «Все эти дни, — писал Тургенев, — я находился под впечатлением той части, „Былого и дум“ Герцена, в которой он рассказывает историю своей жены, ее смерть и т. д. Все это написано слезами, кровью: это — горит и жжет. Так писать умел он один из русских». Эту характеристику следует отнести не только к указанной части «Былого и дум» и не только к «Былому и думам». Сила чувств и сила изобразительных средств Герцена в том, что «горят и жгут» не только страницы посвященные его личным переживаниям. Его художественные характеристики людей, событий и целых эпох в некоторых случаях непревосходимы по глубине проникновения, тонкости восприятия, меткости удара. Он достигал той же выразительности, когда его рукой водила ненависть к Николаю I, Наполеону III, русскому крепостнику и европейскому мещанину, или любовь к декабристам, к Белинскому, к Орсини, к народной массе, творившей революцию 1848. Эта сила оставляла его только тогда, когда он переставал понимать движущие силы и психологию того или иного общественного движения: это в равной степени относится к деятелям 60-х гг. в России (Чернышевский, Добролюбов, молодая эмиграция) и деятелям марксистского социализма в Европе.

Бесстрастная история, сухие факты, логическое сравнение идей, систем, тенденций — были глубоко чужды литературному стилю Герцена. Переживший очень тяжелую личную жизнь, ставший близким свидетелем и участником драматических моментов в мировой истории, Герцен воспринимает жизнь как постоянно развивающуюся драму, иногда прерываемую комическими эпизодами и часто переходящую в безнадежную трагедию. Его художественная сила заключалась в том, что он переносил на свои страницы куски этой драмы, также как их преподносила жизнь, не смазывая и не сглаживая, не стесняясь на той же странице плакать и восхищаться, бичевать и весело смеяться, любить и возмущаться. Его работы полны исторических портретов, сцен и эпизодов.

Что-то здесь может показаться шуткой, но это не так. Его эпизоды, сцены и анекдоты неизменно переходят в социальные характеристики быта, уклада правительственной и общественной жизни. Страстное отношение к основным проблемам жизни и общества, широта кругозора и образования, впитавшее в себя Вольтера и Гегеля, Фейербаха и Сен-Симона, совершенное понимание революционных движений своего времени, знакомство со всеми лидерами демократического движения, блестящее остроумие и большой литературный талант сделали то, что в своих работах Герцен оставил нам не только философские, социологические и политические конструкции, но и непревзойденную художественную летопись жизни исканий, падений и взлетов, побед и поражений своего поколения, поколения, родившегося накануне падения Наполеона I и сошедшего со сцены накануне Парижской коммуны. Великое и малое, трагическое и комическое в персонажах тех дней закреплено художественным пером Герцена на поразительно написанном фоне крепостной России. Большое разнообразие стран, событий, людей, культурных традиций, среди которых жил Герцен, повлияло на его стиль и язык. Стилистика и язык Герцена далеко отходит от простых школьных правил. Он не боится ломать фразу, вставлять в нее французские, немецкие, итальянские выражения и слова, руссифицировать последние, прервать изложение какого-либо факта длинным рассуждением «по поводу», а теоретическое рассуждение — анекдотом из времен Екатерины II или отрывком из беседы с Прудоном. Язык его произведений такой же, как и в его личных письмах, и чувствуется, что это — живой, естественный разговорный язык, который не трудно шлифовать, прежде чем положить на бумагу. За этим стилем и языком стоит большая и несомненно барская культура, осложненная пристальным изучением немецкой философии и живым общением с редакциями и политическими клубами 1848 г. Это сочетание сильно обогатило словарь Герцена и дало ему смелость и свободу распоряжаться этим словарем вне всяких образцов.

А это, в свою очередь, усиливает впечатление искренности, правдивости, разнообразия и тяжести повествования Герцена. «Язык его, — писал Тургенев, — до безумия неправильный, приводит меня в восторг: живое тело…». По блеску, остроумию, страсти, разнообразию приемов, свободе и остроте обсуждения самых разнообразных и глубоких вопросов человеческой жизни и историихудожественные страницы Герцена находятся на высших достижениях мировой литературы.

2.2 Социальные взгляды Герцена Революционная деятельность Александра Ивановича Герцена и его яркое литературно-философское творчество, одна из самых славных страниц в истории русского освободительного движения и русской демократической культуры.

А. И. Герцен, наряду с Н. П. Огаревым и В. Г. Белинским, выступил во второй четверти XIX века как великий мыслитель и материалист, революционер и демократ, пламенный борец против самодержавия и крепостничества.

К философским произведениям Герцена как правило включают следующие: «Дилетантизм в науке», 1842−1843, «Письма об изучении природы», 1845−1846, «С того берега» 1847−1850, «Роберт Оуэн» (1860, вошло как глава в «Былое и думы»), «Письма к противнику», 1864, «К старому товарищу», 1869, «Письмо к сыну — А.И.Герцену» (о свободе и вере), 1876. Более того, чисто философским темам посвящены только первые два из вышеперечисленных произведения, в остальных на первый план поставлены социальные и этические вопросы .

Тем не менее, философский аспект творчества Герцена Чрезвычайно интересен для рассмотрения. Большое влияние на него оказали социалистические идеи Сен-Симона, образовательные идеи Руссо, философские взгляды Шиллера, научные работы Гете, Гегеля, Фейербаха и Прудона, среди русских философов можно выделить Хомякова, хотя отношение Герцена к славянофилам в разные периоды было разным.

Философская концепция Герцена сосредоточена главным образом на социальной стороне общества, но ни в коем случае эта сторона не обособляется от остальных сторон мира. Для Герцена проблемами, на которых он, по словам Зеньковского, сосредоточил все свое внимание, стала тема личности и социально-этическая тема.

Вне зависимости от позиции, которой придерживался Герцен в философии, его место в русской культуре значительно и как истинный гражданин и человек всю жизнь отдавший людям, он не мог не вызывать одинакового уважения у людей, придерживающихся подчас достаточно полярных взглядов. Известна оценка, данная Герцену В. И. Лениным, который в своей работе «Памяти Герцена» писал: «Он усвоил диалектику Гегеля. Он понял, что она представляет из себя „алгебру революции“. Он пошел дальше Гегеля, к материализму, вслед за Фейербахом. Первое из „Писем об изучении природы“ — „Эмпирия и идеализм“, — написанное в 1844 году, показывает нам мыслителя, который, даже теперь, головой выше бездны современных естествоиспытателей-эмпириков и тьмы тем нынешних философов, идеалистов и полуидеалистов. Герцен вплотную подошел к диалектическому материализму и остановился перед — историческим материализмом. Эта „остановка“ и вызвала духовный крах Герцена после поражения революции 1848 года».

Как видно, Ленин использует биографию и историю философских поисков Герцена, чтобы подчеркнуть неизбежность перехода от идеализма к материализму в его философии.

В свою очередь, Н. О. Лосский, оспаривает Ленина в своей «Истории русской философии», указывая, что «слова Ленина выражают типичную для большевиков тенденцию рассматривать как материалиста любого автора, признающего наличие тесной связи между психическим и физическими процессами», а между тем «у Герцена можно обнаружить лишь отрицательное отношение к религии, к идее личного бога и личного бессмертия. Его взгляды нельзя отождествлять с классическим материализмом, согласно которому психические процессы пассивны и всецело зависят от материальных процессов».

В.В. Зеньковский особое внимание уделяет религиозным исканиям Герцена. И, в свою очередь, объясняет «духовную драму» Герцена его секуляризмом, потерей истинной веры.

Центральной проблемой жизни и творчества Герцена была историческая общность и различность судеб России и Западной Европы. Она приобрела острый смысл, когда, с одной стороны, в Западной Европе укрепился капитализм и народились социалистические идеи, а с другой — в России появился кризис феодально-крепостнического строя и встал вопрос о «выборе пути». Герцен с неповторимым своеобразием показал, что вокруг проблемы «Россия и Запад» группируется весь круг вопросов будущего развития России.

История цивилизации представляется Герцену как история цивилизации меньшинства, цивилизации аристократии. Большинство служит лишь бесформенной почвой, на которой лишь изредка взрастают благородные всходы, — «я не жалею о двадцати поколениях немцев, потраченных на то, чтобы сделать возможным Гете, и радуюсь, что псковский оброк дал возможность воспитать Пушкина». В остальное время эта почва лишь кормит паразитов, — «каннибал, который ест своего невольника, помещик, который берет страшный процент с земли, фабрикант, который богатеет за счет своего работника — составляют только видоизменения одного и того же людоедства».

«Если один человек себя рассматривает как блюдо, а другой хочет его съесть — пусть ест; они стоят того, — один, чтоб быть людоедом, другой, чтоб быть кушаньем», — с горькой иронией заключает Герцен. И вместе с тем Герцен не хочет просто винить во всех бедах человечества аристократию, понятие вины здесь вообще неприменимо: «ни богатый не отвечает за богатство, найденное им в колыбели, ни бедный за бедность, оба они оскорблены несправедливостью, фатализмом».

Таким образом, Герцен развивает мысль о том, что главным источником всех бед является слепое следование традициям, заглушение в себе голоса своей совести, своего «я». Он говорит: «Наша жизнь — постоянное бегство от себя, точно угрызения совести преследуют, пугают нас. Как только человек становится на свои ноги, он начинает кричать, чтоб не слыхать речей, раздающихся внутри; ему грустно, он бежит рассеяться, ему нечего делать — он выдумывает занятие; от ненависти к одиночеству — он дружится со всеми, все читает, интересуется чужими делами, наконец, женится на скорую руку. Тут гавань, семейный мир и семейная война не дадут много места мысли; семейному человеку как-то неприлично много думать, он не должен быть настолько празден». В приведенном выше отрывке видна одна из основных идей социальной философии Герцена, — неприятие и глубокое отвращение к мещанству. Герцен достаточно едко иронизирует, задевая при этом довольно чувствительную точку: мало что так угнетает человека, как сознание никчемности и бессмысленности собственной жизни.

Герцен, безусловно, принадлежит к числу экзистенциальных мыслителей, так как он очень остро ощущает внутренний трагизм возможности утраты человеком смысла собственного существования, осознания факта его отсутствия. В особенности данная проблема проявляется в определенные эпохи, когда поводом является разочарование в определенных процессах, имеющих место в обществе. Его герой говорит (глава «Перед грозой»): «Я не знаю в истории такого удушливого времени; была борьба, страдания и прежде, но была еще какая-нибудь замена, можно было погибнуть — по крайней мере, с верой, — нам не за что умирать и не для чего жить… самое время наслаждаться жизнью!».

Герцен в своих философских исканиях о цели жизни приходит к определенному противоречию между необходимостью жить сегодняшним днем и необходимостью жить ради будущего. Это противоречие ему так и не удалось удовлетворительно разрешить. В. В. Зеньковский объясняет драму Герцена его секуляризмом и по этому поводу пишет: «Расхождение реального бытия и сферы ценностей остается все же непримиренным у Герцена; выход из этого невыносимого дуализма, возможный лишь на почве религии, остается закрытым для него. Не проститься с натурализмом, с учением о слепоте природы, ни расстаться с категорическими императивами морального сознания не хотел Герцен, и это обрекало его на бесплодное стояние у бездны».

3. Философские рассуждения Герцена.

3.1 Размышления о будущем России.

Капиталистическое развитие России в тех конкретных условиях было неизбежно, но гуманист и народолюбец, Герцен искал для России какой-то третий путь, который позволил бы ей освободиться от крепостничества и вместе с тем избежать капитализма и господства буржуазии.

В идейных спорах 40-х годов Герцен выступал как один из вождей западников, которые, в противовес славянофилам, отстаивали прогрессивность вхождения России в «европейский мир». В 50-е годы Герцен вроде бы меняет фронт: он говорит об особом пути и особом предназначении России. Его публицистика как бы перекликается с прославленными строками Тютчева: «Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить! У ней особенная стать — в Россию можно только верить».

Но Герцен был далек от тютчевского «поэтического» славянофильства, от воспевания старины и отсталости, чем занимались официальные монархические славянофилы.

Он видел особое призвание России присоединиться к западным идеям социализма с национальными фондами России крестьянской общины и показать миру возможность нового общества без эксплуатации человека человеком.

С народными основами русской крестьянской общины и показать миру возможность нового общества без эксплуатации человека человеком.

Залогом русской социальной революции Герцен считал крестьянскую общину, отсутствие развитой частной собственности крестьян на землю, традиции коллективизма, взаимопомощи, артельности в русском народе. Русских рабочих по психологическому складу он считал теми же крестьянами и полагал, что они принципиально отличны от западноевропейских. На стихийный общинный социализм возлагал Герцен свои надежды, противопоставляя его как крепостничеству, так и капитализму.

Герцен не мог не видеть многие проявления тенденций капиталистического развития России. Любопытно, что он иногда называл «обуржуазивание» дворянства или соединение феодальной эксплуатации крестьян с капиталистической, «началом распространения политической экономии». Для Герцена политическая экономия его времени ассоциировалась с именем Мальтюса и представлялась антигуманной наукой об обогащении немногих за счет многих, о способах эксплуатации труда капиталом.

Внедрение «принципов политической экономии» в России он считал гибельным для народа и надеялся, что ему будет противостоять община, поскольку «ее экономический принцип — полная противоположность положению Мальтюса: она предоставляет каждому без исключения место за своим столом». Жестокому, антигуманному капитализму Герцен стремился противопоставить патриархальную гуманность русского сельского «мира», где все бедны, но с голоду человек не умрет, если у соседей есть чем поделиться с ним. Герцен бесчисленное число раз объяснял, что он понимает под русским социализмом. В одном из самых ярких мест он говорит; «Мы русским социализмом называем тот социализм, который идет от земли и крестьянского быта, от фактического надела и существующего передела полей, от общинного владения и общинного управления, — и идет вместе с работничьей артелью навстречу той экономической справедливости, к которой стремится социализм вообще и которую подтверждает наука». В этой статье Герцен в нескольких ярких фразах показывает пути зарождения и формирования социалистических идей в России и место в этом процессе Чернышевского, который тогда был уже в Сибири, на каторге.

Из цитаты видно, что Герцен считал главным «социалистическим» элементом общины отсутствие безусловной частной собственности на землю. Также он указывает, что принципы социализма подтверждаются наукой, но конечно же не буржуазной политической экономией его времени. Теория, которая действительно стремилась соединить науку с социализмом, уже существовала, но Герцен не мог принять ее основных положений.

Герцену казалось, что, став Россия социалистической страной, то она избежит капитализма и порождаемых им столкновений. Предсказывая торжество социализма, мыслитель писал о его конце: «Социализм разовьется во всех фазах своих до крайних последствий, до нелепостей. Тогда снова вырвется из титанической груди революционного меньшинства крик отрицания, и снова начнется смертельная борьба, в которой социализм займет место нынешнего консерватизма и будет побежден грядущей, неизвестной нам революцией.

После крестьянской реформы 1861 года Герцен приходит к пониманию того, что России не удастся миновать капитализма, но не отказывается от мысли о том, что Россия совершит иначе переход к социализму, чем другие народы. Он считал, что не может быть одной общей формулы осуществления социалистического идеала. Отличительной чертой герценовского социализма было то, что он предпочитал такой социалистический переворот, который бы не допускал кровавых средств. Однако он понимал, что и насильственный переворот может быть неизбежным, и все же считал, что лучше не допускать подготовки к насилию. Он был против установки Бакунина на немедленный бунт и выступал за сохранение государства.

3.2 Проблемы, мешающие развитию России.

Круг проблем, рассматриваемый Герценом, определялся прежде всего потребностями экономического развития России, поэтому важное место имела критика системы крепостнических отношений. Он справедливо утверждал, что «весь русский вопрос, по крайней мере, в настоящее время, заключается в вопросе о крепостном праве». Крепостническую эксплуатацию Герцен рассматривал как кражу помещиком труда крестьянина. Он решительно отвергал стремление крепостников доказать, что оброк необременителен для крестьянина. Сравнивая оброчные имения крупных помещиков с положением барщинных крестьян мелкопоместных дворян, он отмечал, что оброчные крестьяне лишь «менее бедные и несчастливые».

Раскрывая противоречия крепостнических отношений, Герцен показал, что существуют две различные, противоположные друг другу России: Россия крепостного народа и Россия помещиков с их самодержавным правительством. Между этими Россиями не может быть примирения. Противопоставив Россию крестьян помещичьей, дворянской России с ее политическим строем, направленным на охрану господства и привилегий дворян, Герцен открыто встал на сторону крестьянской, народной России.

Он показал обострение противоречий между крестьянами и помещиками, вызванное усилением стремления помещиков к наживе и превращение крепостного крестьянина «в разрабатываемую собственность».

Но и жестокая эксплуатация крестьян не могла, по мнению Герцена, предотвратить разорение помещиков, вывести помещичье хозяйство из кризиса. Герцен отмечает исключительно большую задолженность помещичьих имений предреформенной России. Он доказывал бесперспективность крепостнического хозяйства помещиков. Герцен разоблачал жестокие формы крепостнической эксплуатации в России. Он писал, что по другую сторону официальной России были уже «не люди, а материал, ревизские души, продажные, купленные, всемилостивейше пожалованные, приписанные к фабрике, экономические, податные, но не признанные человеческими». Русский помещик был для Герцена собственником не столько земли, сколько крестьян, крепостником, близким к рабовладельцу. В своеобразном характере русского крепостничества Герцен видел историческую почву, благоприятствующую особому — некапиталистическому развитию России к социализму.

4. «Былое и думы «как выражение общественных отношений Рассказ о своей жизни стал частью великого революционного дела Герцена. Вершина его художественного творчества, «Былое и думы» стали великой летописью общественной жизни и революционной борьбы в России и Западной Европе на протяжении нескольких десятилетий. «Былое и думы» запечатлели облик Герцена, все пережитое и передуманное им, его искания и борьбу, его кипящую страсть революционера, его яркую мечту о свободной родине.

Записки Герцена были одной из тех книг, по которым изучали русский язык Маркс и Энгельс. К «Былому и думам», как и к публицистическим статьям и философским работам Герцена, обращался В. И. Ленин. В красочных картинах и образах «былого», в глубоких раздумьях писателя-философа, то печальных, то призывно страстных, перед нами проходит та сложная и противоречивая «духовная драма Герцена», которая, как указывал В. И. Ленин, была «порождением и отражением» целой «всемирно исторической эпохи».

«Поэт и художник, — писал Герцен в „Былом и думах“, — в истинных своих произведениях всегда народен. Что бы он ни делал, какую бы он ни имел цель и мысль в своем творчестве, он выражает, волею или неволею, какие-нибудь стихии народного характера…». Эти слова целиком относятся к художественной автобиографии Герцена, которую можно назвать книгой о русском народе, его жизни, его истории, его настоящем и будущем. Это — подлинная «энциклопедия русской жизни» середины прошлого столетия. Идейное содержание «Былого и дум» исключительно велико и многосторонне. Нет ни одного важного момента в развитии передовой русской мысли того времени, который бы не был описан в повествовании Герцена.

Жизнь передового русского общества после поражения восстания декабристов, идейная борьба 40-х годов, поиски правильной революционной теории, появление в русском освободительном движении разночинной интеллигенции, ее место в общественно-политической борьбе 60-х годов — каждая из этих сторон русской действительности освещена в «Былом и думах» в тесной связи с рассказом о жизни и духовном развитии самого Герцена, его неустанной борьбе с самодержавием. Самая яркая фигура 40-х и 50-х годов, Герцен, по словам Горького, «воплощает в себе эту эпоху поразительно полно, цельно, со всеми ее недостатками и со всем незабвенно хорошим».

Чувство глубокой любви к России пронизывает страницы «Былого и дум» и согревает воспоминания великого патриота о далекой родине; оно сохраняется Герценом даже в рассказах о самых мрачных днях его прошлого По словам самого писателя, в «Былом и думах» «при ненависти к деспотизму сквозь каждую строку видна любовь к народу» (письмо к И. С. Тургеневу, 18 января 1857 г.).

Глубоким, проницательным взглядом смотрел Герцен и на жизнь Западной Европы «перед революцией и после нее», видел кровавую расправу реакции с восставшим народом, торжество сытого, ограниченного буржуа-мещанина, лицемерие буржуазной демократии, прикрываемое громкой либеральной фразой, и рост массового движения революционного пролетариата «Былое и думы» показывают борьбу Герцена в огне революционных событий Запада, лондонский период его эмиграции, идейное развитие великого демократа в направлении к научному социализму.

Герцен говорил, что «Чем кровнее, чем сильнее вживется художник в скорби и вопросы современности — тем сильнее они выразятся под его кистью» (письмо к М. П. Боткину, 5 марта 1859 г.). Именно активное участие Герцена в революционно-освободительном движении, в напряженных исканиях передовой русской общественной мысли и явилось источником величайшей художественной силы «Былого и дум» и всего литературного творчества писателя.

Через свой личный жизненный опыт Герцен стремился познать закономерности исторического развития искандеровских воспоминаний исходил из тонкого, необычайно глубокого понимания происходящих событий и самой эпохи. В социальной действительности своего времени Герцен пытливо ищет силы, обусловившие наблюдаемые им явления. Этот глубокий историзм «Былого и дум» — величайшее завоевание художественных мемуаров во всей мировой литературе. Исторические конфликты и события здесь перестали служить лишь фоном автобиографического рассказа.

Стремление рассказать о своей жизни, своих впечатлениях, мыслях, чувствах всегда сопутствовало художественным замыслам и начинаниям Герцена. По словам еще молодого Герцена, для него не было «статей, более исполненных жизни и которые бы было приятнее писать», чем воспоминания (письмо к Н. А. Захарьиной, 27 июля 1837 г.). Но ранние очерки и наброски автобиографического характера не могли удовлетворить его — и не только потому, что он был не в состоянии рассказать тогда о своем участии в революционно-освободительной борьбе передового русского общества связи с непреодолимыми цензурными препятствиями.

Узость и ограниченность социальной базы, на которую опирался опыт революционной деятельности Герцена как в 30-е годы, непосредственно после разгрома декабристского движения, так и в 40-е, лишали его возможности рассматривать свою биографию в широком плане борьбы с деспотическим самодержавно-крепостническим строем. Автобиографические начинания молодого Герцена даже в лучших своих страницах неизбежно оставались в рамках художественной исповеди дворянского революционера. Перед Герценом-писателем не возникала тогда проблема выразить в рассказе о своей жизни освободительные устремления всего народа, проблема того «отражения истории», которое он сам впоследствии будет усматривать в «Былом и думах». Уровень развития революционного движения в России в 30-х и 40-х годах не позволял Герцену в борьбе передовых сил тогдашнего русского общества видеть в полной мере проявление освободительной борьбы самого народа.

Сложная творческая история «Былого и дум» отразила противоречивый путь Герцена-мыслителя и революционера в годы перелома его мировоззрения, завершившегося полной победой демократа над колебаниями в сторону либерализма.

Герцен начал писать свои мемуары в лондонском одиночестве 1852 года. Поводом, первым толчком, побудившим его оглянуться на свое былое, явилась наболевшая потребность рассказать «страшную историю последних лет жизни». Ранние замыслы записок ограничивались трагическими событиями семейной жизни Герцена. Мемуары были тогда его «надгробным памятником», в них он хотел запечатлеть все «слышанное и виденное» им, все «наболевшее и выстраданное».

В конце первой недели работы перо писателя выводит лаконичный и волнующий заголовок будущего труда — «Былое и думы». В эпиграфе одного из ранних предисловий к мемуарам Герцен написал: «Под сими строками покоится прах сорокалетней жизни, окончившейся прежде смерти». Но случилось иначе, и книга Герцена стала не «надгробием» былому, а памятником его борьбы и больших идейных побед.

«Кровью и слезами» Герцен рассказал о Западной Европе 40−60-х годов, в частности о революционных событиях во Франции в 1848 году. Один из значительных разделов мемуаров составили художественные портреты «горных вершин» европейского освободительного движения и очерки о жизни и борьбе лондонской эмиграции — пестрой «вольницы пятидесятых годов».

В серии очерков о русских общественных и политических деятелях автор «Былого и дум» запечатлел жизнь русской революционной эмиграции 50−60-х годов. История создания Вольной русской типографии и знаменитой газеты Герцена — Огарева «Колокол» переплеталась в этих очерках с выразительными художественными характеристиками и портретными зарисовками современников Герцена.

Заключительные части «Былого и дум» отразили глубокий перелом, который произошел в мировоззрении Герцена в 60-х годах. Он увидал революционный народ в самой России и «безбоязненно встал на сторону революционной демократии против либерализма». Расставаясь со своими записками, Герцен сумел передать в них предчувствие новой исторической эпохи. Последние строки мемуаров писались незадолго до писем «К старому товарищу» (1869), получивших в статье Ленина «Памяти Герцена» высокую оценку как свидетельство нового, высшего этапа в развитии мировоззрения Герцена Заключительные части и главы мемуаров ярко показывают, что Герцен приближался к пониманию исторической роли западноевропейского рабочего класса. Кончая рассказ о «былом» и настоящем, Герцен смело заглянул в будущие судьбы России и Европы.

В 1866 году, в предисловии к четвертому, заключительному, тому отдельного издания «Былого и дум», Герцен предельно четко формулировал свое понимание в основном уже написанных им мемуаров: «Былое и думы» — не историческая монография, а отражение истории в человеке, случайно попавшемся на ее дороге".

Знаменательно, что это классическое определение созрело в сознании Герцена в завершающий период его длительной работы над мемуарами. Разумеется, оно применимо к «Былому и думам» и в целом, но сознательная установка писателя на «отражение истории» в своей биографии тесно связана главным образом с последними частями и главами мемуаров, содержанием которых явилась, прежде всего, общественная жизнь Герцена. Изменилось также само соотношение воспоминаний и непосредственных откликов на современность. Теперь «былое» в значительной степени сменяется в записках настоящим, воспоминания уступают место злободневным «думам» и размышлениям.

герценовский социализм революционный философский.

Заключение

.

В большом и многостороннем опыте Герцена как писателя и борца нашли отражение значительные исторические процессы — переход к новому этапу в развитии русской революции. Одна из самых значительных фигур среди благородных революционеров, Герцен в результате долгих и мучительных поисков идеологических исканий пришел в лагерь Чернышевского и Добролюбова и закончил свою карьеру как выдающийся деятель революционного крестьянской демократии.

В. И. Ленин назвал Герцена одним из предшественников русской революционной социал-демократии. В статье «Памяти Герцена», написанной в 1912 году, Ленин с исключительной четкостью и полнотой определил место Герцена в истории русского революционного движения и общественной мысли, ведущие тенденции мировоззрения писателя, что в его взглядах и деятельности принадлежали народу.

Замечательный художник-реалист, автор всемирно-известных мемуаров и ряда других произведений, Герцен был крупнейшим журналистом, основателем вольной русской прессы за рубежом. Тонкий и проницательный критик и теоретик искусства, он оставил глубокий след в развитии русской и мировой эстетики.

В литературной борьбе своего времени Герцен играл важную роль как один из самых демократических русских писателей 40−60-х годов. В его взглядах на искусство и литературу отразились самые прогрессивные традиции русской критической и эстетической мысли, традиции Пушкина, декабристов, Белинского, эстетические принципы русской революционной демократии 60-х годов. Герцен горячо и последовательно отстаивал принципы передового реалистического искусства, справедливо усматривал в правдивом, обличительном слове художника-реалиста могучее средство революционной борьбы.