В диссертации рассматривается литературное наследие русского поэта XX века Николая Владимировича Стефановича. Стефанович практически неизвестен как читателям, так и исследователям русской поэзии прошлого века. Поэтому главной целью работы является введение этого имени в научный и, в перспективе, в читательский обиход. И здесь сразу возникают две смежные проблемы: проблема нового факта в науке и проблема второстепенных авторов в истории литературы.
Первая проблема в основном заключается в том, что когда в литературный обиход вводится новое, почти неизвестное имя, всегда существует опасность его неточной оценки. В самом деле, без особого труда можно ошибиться, увидев в дилетанте Пушкина, возвести новоявленного гения на воображаемый пьедестал, откуда время потом сбросит его и справедливо покроет пеленой забвения. Но существует и другая крайность — пройти мимо действительно интересных явлений, пусть и не первостепенных, но, тем не менее, заслуживающих внимания. Ведь многие произведения литературы нельзя назвать забытыми хотя бы потому, что они просто не прочитаны. Такого рода тексты находятся не в забвении, но в гораздо более страшном положении — безвестности. Нередко авторы не изданы целиком или все еще ждут научных и комментированных изданий. Некоторые же почти совсем неизвестны. К таковым можно отнести и Стефановича.
Литературоведческая наука, как и любая другая, может двигаться двумя принципиально различными, но, тем не менее, внутренне едиными путями: интенсивным и экстенсивным. Ни один них не является путем к неоспоримой истине. Несмотря на это, в литературоведении явно преобладают работы «интенсивного» характера, посвященные уже достаточно хорошо изученным авторам и проблемам.
Безусловно, интенсификация литературоведческих исследований позволяет развиваться новым направлениям в современной филологии, ставит новые ориентиры перед наукой о тексте. Но вместе с тем, наука нуждается и в новых фактах, которые могли бы расширить набор анализируемых текстов, увеличить сферу приложения литературоведческой теории. Несмотря на очевидную экстенсивность, путь этот имеет и явно позитивный смысл. Речь здесь идет не о перегрузке истории русской литературы второстепенными фактами, о простом расширении кругозора. Данная проблема ставилась в науке достаточно давно и соотносилась чаще всего с понятием «ценности», «значимости» того или иного литературного факта для истории литературы.
Еще Ю. Тынянов писал об опасности построения «истории генералов», когда изучаются лишь крупные, наиболее представительные имена и тексты: «Теория ценности в литературной науке вызвала опасность изучения главных, но и отдельных явлений и приводит историю литературы в вид «истории генералов». Слепой отпор «истории генералов» вызвал в свою очередь интерес к изучению массовой литературы, но без ясного теоретического осознания методов ее изучения и характера ее значения"1.
О связи теории литературы с историей и фактическим ее наполнением писал Б. М. Эйхенбаум: «Мы видим не все факты сразу, не всегда видим одни и те же и не всегда нуждаемся в раскрытии одних и тех же соотношений. Но все, что мы знаем или можем знать, связывается в нашем представлении тем или другим смысловым знаком — превращается из случайности в факт известного значения. Смена проблем и смысловых знаков приводит к перегруппировке традиционного материала и к вводу.
1 Тынянов Ю Н. О литературной эволюции // Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М&bdquo- 1977. С 270 новых фактов, выпадавших из прежней системы в силу ее естественной ограниченности. Включение нового ряда фактов (под знаком того или иного соотношения) является как бы их открытием, поскольку существование вне системы («случайность»), с научной точки зрения, равносильно небытию. ."2.
В таком «небытии» находится до сих пор и творчество Стефановича. Конечно, о полной неизвестности Стефановича говорить вряд ли корректно. На рубеже 80−90-х гг. в периодике было опубликовано достаточно большое количество его текстов: все Л три поэмы и около 40 стихотворений (для автора, намеревавшегося опубликовать из своего наследия около 120 стихотворений, это достаточно большое количество: примерно треть). Внимания к себе эти публикации не привлекли, отзывов на них не последовало, даже несмотря на то, что Стефановича представлял такой уважаемый и авторитетный ученый, как С.Г.Бочаров4, и такой известный человек, как Е.Е.Евтушенко5. «Неуспех» можно объяснять по-разному, но ясно одно: фактом литературной жизни (в том смысле, в каком этот термин понимает Б. М. Эйхенбаум в вышеприведенном отрывке) поэзия Стефановича не стала.
Интересная и глубокая поэзия Стефановича остается по существу непрочитанной. Отсюда вытекает актуальность настоящего исследования.
Введение
в научный обиход этого имени должно создать предпосылку для «открытия» автора, должно познакомить с творчеством Стефановича не только узкую группу почитателей его таланта, но и более или менее широкий круг читателей и исследователей.
2 Эйхенбаум Б. М. Литературный быт // Эйхенбаум Б. М. О литературе. М&bdquo- 1987. С. 428.
3 Об истории публикаций наследия Стефановича см. ниже, в Главе 1.
4 Новый мир. 1988. № 11. С.155−159.
5 Огонек. 1988. № 26. С. 9.
Очевидна и новизна настоящей работы обусловлена тем, что литературное наследие Стефановича никогда не было предметом исследования. Все имеющиеся публикации его произведений носят исключительно популярный характер.
Цель работы состоит во всестороннем рассмотрении и описании литературного наследия Н. В. Стефановича. Основное внимание уделено анализу следующих аспектов: текстологии, поэтики и интертекстуальных связей. Этим определяются основные задачи исследования:
Во-первых, изучение архива поэта. Необходимо установить основной текст сборника стихотворений и сборника поэм, извлечь из рукописей тексты, не вошедшие в итоговые редакции и подробно рассмотреть историю текстов. Архив Стефановича, хранящийся в РГАЛИ (ф. 2893), никогда и никем специально не изучался. Практически каждый текст многократно переделывался автором. Здесь и варианты, и различные редакции, и слияния нескольких текстов в один, и разделение одного на несколько самостоятельных. Этот обширный и разнообразный материал лег в основу первой главы диссертации.
Во-вторых, раскрытие специфики поэтического мира Стефановича, который описывается во второй главе исследования.
Наконец, соотнесение творчества Стефановича с историческим и поэтическим контекстом. Эти проблемы рассматриваются в заключительной, третьей главе работы, акцентирующей внимание на проблемах интертекстуальности.
Исходя из задач исследования, его метод можно определить как историко-литературный с привлечением структурно-типологического и интертекстуального.
Материал, изучаемый в диссертации, — это художественные произведения Н. В. Стефановича и круг текстов, интертекстуально соотнесенных с наследием поэта в первую очередь это творчество Лермонтова, Блока, Анненского и др.). Привлекается для анализа только оригинальное творчество Стефановича. Его переводы с различных языков, которые делались в основном по подстрочнику и не оказали заметного влияния на художественный мир поэта, не рассматриваются.
Практический результат работы — научно подготовленный сборник стихотворений и поэм с приложением всех текстов, не включенных в него автором и извлеченных нами из рукописей. Полный текст сборника стихотворений и сборника поэм приведен в Приложении. Там же можно найти статью-эссе «У времени в плену» и стихотворения, не включенные поэтом в итоговое собрание. Объем настоящего исследования не позволил включить в Приложение ранние стихотворения и статьи, относящиеся к середине 1920;х — началу 1930;хгг. Эти тексты представляют собой исключительно специальный интерес и могут стать предметом дальнейших исследований.
Теоретическая значимость заключается в осмыслении историко-литературных и интертекстуальных проблем на фактически неизвестном материале, что позволяет по-новому взглянуть на постсимволистскую эпоху в развитии русской поэзии.
Второстепенность" Стефановича не должна пугать исследователя. Рассмотрение творчества писателей, относимых к периферии литературы, является органической и неотъемлемой частью литературоведения. Создавая фон, на котором протекает творчество литературных «генералов», эти авторы зачастую очень точно характеризуют свою эпоху. В их творчестве и в их жизни отражаются наиболее острые и актуальные процессы времени, процессы как социальные, так и внутрилитературные. В XX веке было много поэтов, оставшихся в тени крупных личностей, но которых продолжают читать и о которых продолжают писать. Прежде всего, это целая плеяда второстепенных авторов серебряного века. Затем поэты, которых можно назвать «осколками серебряного века» (термин В. Шенталинского6) — это авторы, продолжившие традиции начала века, и поэтому выпавшие из литературного процесса советской эпохи. К ним может быть отнесен и Стефанович.
Биографические сведения о Н. В. Стефановиче крайне скудны: он был замкнут и нелюдим. Самым близким ему человеком была его сестра, Людмила Владимировна, которая любовно собирала и хранила архив брата, а впоследствии передала его в ЦГАЛИ. Ей принадлежит и краткая биографическая заметка о Стефановиче. Вот она (орфография и пунктуация приближены к современной норме)7:
Биография Н. Стефановича.
Родился Николай Владимирович 24 декабря 1911 г. (старого стиля) в г. Варшаве, в семье служащих. В Москве жил с 1915 года. Детство у него было очень трудное. 1/1−16 г. скоропостижно умер отец (46 лет), мать и сестры работали, и он бывал целыми днями один. Одиночество переносил очень тяжело. Годы были холодные и голодные.
Учился Н.В. в средней школе, где директором была Н. И. Сац. Там были прекрасные преподаватели литературы (А.В.Чичерин и В.В.Литвинов). Общение с такими педагогами еще более способствовало его увлечению литературой. С детских лет много читал и писал стихи.
После окончания 8-ми классов твердо решил посвятить себя литературе. В 1928 году поступил в Литературный Институт (Высшие Государственные Литературные Курсы), был принят на 2-й курс К тому времени у него было несколько работ: о Тютчеве (которую он сдал при поступлении), о Лермонтове, о Фете, о «Пиковой Даме».
В связи с работой о Тютчеве он познакомился с Г. И. Чулковым. Узнав, что Г. И. работал над Тютчевым, послал ему свою работу. Чулков тепло отозвался, и Н.В. стал посещать его дом, приобщился к литературной среде, впитывал беседы и споры. Г. И. подчас заставлял его читать свои стихи.
Когда Н.В. был на 3-м курсе Лит. Курсов, в 1930 г. — курсы закрыли. Тогда начались его, и еще многих студентов, поиски чего-то подходящего. Какое-то время работал у проф. М. А. Цявловского над подготовкой 6-томного издания сочинений А. С. Пушкина. Имея склонность к музыке, по совету друзей, держал экзамен в Государственный музыкальный драматический техникум им. Глазунова.
6 См.: Шенталинский В. Осколки серебряного века // Новый мир. 1998. № 6. С. 176−183.
7 Текст заметки приводится по материалам личного архива ПЕ.Бухаркина.
Был принят на выбор — рояль и вокал. Выбрал пение. Проучился год, выступал на вечерах. Но решил приобрести вторую специальность. В 1934 г. поступил в театральное училище при театре им. Вахтангова, в том же году был принят во вспомогательный состав, а затем зачислен в труппу театра.
Все это время писал стихи. Очень много читал. Стихи и чтение его страсть с детских лет.
В 1940 г. по предложению РЗД написал поэму на сугубо медицинскую тему «Крылатые враги» (о вреде мух), которая была опубликована отдельной книжкой. В 1940 г. написал сценку в стихах для мосэстрады «Митя виноват», которая исполнялась с эстрады и была опубликовала в альманахе «Эстрада» в 1941 году.
Ночью 24 июля 1941 года, когда театр Вахтангова был разбомблен и разрушен, дежурил в здании театра (по ПВО) — был сильно контужен волной и стал инвалидом 1-й группы. Эвакуировался в г. Пермь, вместе с матерью и сестрой, где печатал свои стихи в местной газете «Звезда». Состояние здоровья было критическое (гемоглобин упал до 18−20%), нервная система была в крайне плохом состоянии.
Несмотря на состояние своего здоровья, под сильным «напором» (как он выражался) — им было написано большое количество стихов, поэма. Вернувшись в Москву из эвакуации в 1944 году в полуразрушенную квартиру, печатал стихи в газете «Медицинский работник» и в журнале «Красноармеец». В 1947 г., по предложению Комитета по делам искусств, написал стихотворный текст совместно с Городецким для оратории «Герои бессмертны» (музыка Е.К.Голубева). Оратория исполнялась, выдержала три издания, а также исполнялась в 1985 году. В 1947 г. был издан перевод с немецкого неопубликованного романса Танеева «Находка» на текст Гете. Собственные стихи Н.В. были напечатаны в «Дне поэзии» за 70 и 76 гг. и посмертно в альманахе «Поэзия» № 29 за 1981 г.
По возвращении в Москву в 1944 г. по состоянию здоровья Н.В. вернуться на работу в театр не смог.
Жизнь была необычайно трудной.
Друзья-поэты, знавшие Н.В. как поэта, знавшие и любившие его стихи, рекомендовали ему попробовать себя в качестве поэта-переводчика. И с весны 1954 г. непрерывно и систематически работал для Гослитиздата, где переводы его принимались положительно. Участвовал в около 60-ти книгах.
Кроме Гослитиздата переводы Н.В. публиковались в Северном Осетинском Книжном Издательстве, в сборниках стихов, издававшихся в Бухаресте, а также в журналах «Иностранная литература», «Советская женщина», «Народная Румыния», «Индия». Над переводами работал очень тщательно.
В Профкоме Гослитиздата состоял с 1964 года.
У него также были незаурядные режиссерские способности. Отдыхая в Д/О «Плесково» он создал там из обслуживающего персонала драмкружок. Показывал постановки каждый заезд Имеются отзывы профессионалов. Отдыхая в Щелыкове, провел вечер Блока, читал поэму («При свечах»). Проводил литературные викторины. Все — как любитель.
Он был чужд роскоши, всяких излишеств, новых вещей. Был необычайно скромен. Свои стихи читать не любил, предлагал стихи кого-либо из поэтов — наизусть знал множество. Но любил шутку, юмор, любил и ценил. Хорошо танцевал. Его конек было танго.
Умер он почти внезапно. Днем гулял (4.IV.-79г.), ночью стало плохо, давление 300, взяли в больницу, снизили до 160, сказали «днями выпишем», читал в палате стихи А. К. Толстого, и — с каждым днем слабел, a 14. IV-79r. в 2 ч. дня его не стало.
В заметке Людмилы Владимировны ничего не сказано об одном факте, который, тем не менее, необходимо признать одним из главнейших в жизни Стефановича — о знакомстве и переписке с Б. Л. Пастернаком (1952—1958гг)8. Пастернак в это время становится путеводной звездой Николая Владимировича, его кумиром и идеалом. Связь оказалась по счастью не односторонней, и Пастернак живо заинтересовался творчеством своего почитателя. Какое впечатление на него произвели стихи Стефановича можно судить по его отзывам, сделанным в дарственных надписях на своих переводах, которые он посылал Николаю Владимировичу. Вот они:
Николаю Владимировичу Стефановичу, поэту, человеку близкого мне, огромного и чудесного мира, и его милой сестре Людмиле Владимировне на счастье.
20 ноября 1953 г.
Б.Пастернак9.
Дорогому Николаю Владимировичу Стефановичу ко дню его ангела 19 декабря 1953 г. с пожеланием здоровья и счастья и с предсказанием, что он когда-нибудь прогремит и прославится.
Б.Пастернак10.
Пастернак был не единственным, кто ценил творчество Стефановича. Среди его почитателей были Д. Самойлов, С. Наровчатов, Б. Слуцкий, С. Шервинский, Е. Евтушенко, Н. Глазков, Г. Чулков, А.Чичерин. С последним его связывала.
8 Переписка Стефановича с Пастернаком опубликована: Выбор. 1989. январь-март. № 7. С. 268−294.
9 На книге: Шекспир В. Избранные произведения. М., 1953.
10 На книге: Гете И В. Фауст. М., 1953 многолетняя личная дружба. А. В. Чичерин оставил небольшое мемуарное эссе о Стефановиче и статью о его поэзии (единственное на сегодняшний день исследование, также до сих пор не опубликованное).
Л.В.Стефанович дала внешнюю канву биографии своего брата. Попробуем проследить его творческую биографию.
Первые опыты Стефановича-поэта относятся к середине 20-х гг. Начиная с 1925 года он записывает в маленький блокнотик свои стихотворения, перемежаемые прозаическими отрывками. По-видимому, в это же время создается большое количество черновиков, не дошедших до нас, впоследствии обработанных и перепечатанных набело Л. В. Стефанович (машинописи сохранились, в них около 100 текстов). Эти опыты в основном относятся к 1928 году. Сборник, составленный из них, посвящен тенору Н. Н. Озерову, с которым Стефанович был в это время знаком и чье творчество высоко ценил. Этот ранний период творчества можно назвать ученическим. Будущему поэту в это время всего 17 лет, он находится под сильным влиянием Блока и Лермонтова.
Парадоксально, но во время учебы в Литинституте Стефанович пишет очень мало стихов. В это время он создает эссеистические работы «О „Пиковой даме“ Чайковского» и «Лермонтов». Новый всплеск творчества — 1938 год. В это время поэт постепенно начинает освобождаться от подражательности и обретает свой голос, свою неповторимую манеру письма. Однако в полной мере эти свойства реализуются во время Великой Отечественной войны, в период эвакуации в Пермь, где Стефанович был с 1942 по 1944 год (об этом пишет и сестра поэта в вьппепр иве денной биографии).
В это время поэт создает весь основной корпус своей лирики и поэму «Страстная неделя». По-видимому там же, в Перми, рождается замысел книги стихов, в которой должны соединиться лучшие тексты и которая должна иметь свою структурную и сюжетную логику. С этого времени начинает разворачиваться замысел сборника, реализовавшийся в нескольких его редакциях (1943; 1965; 1975, 1976 и 1979? гг.). Над сборником Стефанович работал до конца жизни. Все дальнейшее творчество, так или иначе, касалось этого замысла, который постепенно расширялся, трансформировался и обретал композиционную стройность и цельность.
Из замыслов, сопутствовавших сборнику, можно назвать еще четыре поэмы («Страстная неделя» (1946) — «Во мрак и в пустоту» (1946—1979?гг.) — «Блудный сын» (до 1965 — 1979? гг.) — «Около нуля» (до 1965)) и философско-литературное эссе «У времени в плену» (1973).
Жизнь Стефановича после войны достаточно однообразна. Переводческая деятельность отнимала большую часть времени, выхода к читателю практически не было, поэт «варился в собственном соку». Поэтому новые стихи, создаваемые очень скупо и нерегулярно, особенно в 60-х — нач.70-х гг., в основном продолжают линию творчества, заданную замыслом сборника. Новым всплеском мог бы стать конец 70-х гг., когда одна за другой создаются редакции сборника, и пишется относительно много нового. Но смерть оборвала этот порыв.
Еще один факт биографии Стефановича — своеобразный камень преткновения. И, по-видимому, именно он стал одной из самых веских причин, по которым творчество поэта до сих пор не опубликовано и не открыто для читателя.
В последние годы открылись многие архивы, прежде бывшие закрытыми, и из них хлынул лавинный поток информации, не всегда проверенной и достоверной. Мы стали узнавать «правду» о процессах 30-х годов. Такую «правду» мы узнали и о роли.
Стефановича в одном из процессов 1930;х гг. Это был процесс Н. Андреевской и.
Д.Жуковского, проходивший в 1936;38 гг. Об этом написал в своей статье «Осколки серебряного века» В. Шенталинский11. В выражениях, не допускающих возражений, он говорит о Стефановиче, как о предателе и доносчике, виновном в гибели своих 12 товарищей. Между тем заметим, что эти утверждения базируются целиком на документах, которые были созданы теми самыми органами, которые погубили Андреевскую и Жуковского, и не только их. Только сейчас мы начинаем осознавать, что государственная система была построена так, что любой человек в любой момент мог стать ее жертвой. Потенциальной жертвой был каждый, и поэтому разобраться в происходившем очень трудно, почти невозможно.
Что же происходило на самом деле в случае Стефановича? Ответить на этот вопрос достаточно трудно. Под давлением каких обстоятельств Стефанович проявил слабость и подписал злополучные бумаги — мы не знаем. В какой ситуации он оказался после своего вынужденного «предательства» — можем догадаться, ибо она ярко отразилась в его творчестве. В поэзии, которая находится как бы вне времени, над временем, время отразилось совершенно неожиданным образом. Дело в том, что через сборник стихотворений отчетливо проходит линия, связанная с мотивом предательства. Прежде всего, это, конечно же, предательство Иуды (с особой силой этот мотив отразился в поэме «Страстная неделя»). Мотивы предательства встречаются и в других контекстах (об этом подробнее будет сказано в Главе 2). Не стремясь выступать на защиту Стефановича, укажем лишь на тот факт, что Николай.
11 Шенталинский В. Осколки серебряного века // Новый мир. 1998. № 6. С. 176−183.
12 Ср.: «Он [Стефанович] испугался предстать перед глазами друзей, которых предал» (Новый мир. 1998. № 6. С. 181). Или: «.он страшно вилял, стараясь и чекистам угодить, и перед друзьями обелиться, мямлил.» (там же).
Владимирович сполна заплатил за свое «предательство» (что бы ни стояло на самом деле за этим словом) тяжкими душевными страданиями и муками. Болезненность, с которой Стефанович переживал этот факт своей биографии, роднит его с Достоевским и его героями: тот же максимализм, то же неприятие действительности, то же борение Бога и дьявола в душе. Вся поэзия Николая Владимировича — как натянутый нерв, готовый порваться в любой момент, и это видно не только в теме «предательства», но и в проведении других основных тем через сборник: тем детства, любви, смерти, апокалипсиса.
В этом смысле Стефанович — дитя своего времени, обожженное самим этим временем, породившим его. Понимание этого приходит постепенно. И постепенно приходит понимание того, что Стефанович, несмотря ни на что, должен прийти к I читателю.
Настоящее исследование представляет собой первое научное описание литературного наследия Николая Владимировича Стефановича. Творчество Стефановича — пример сохранения поэтической традиции начала XX века в постсимволистский период, и поэтому представляет собой уникальный поэтический материал. Интерес к нему, как мы постарались показать, вполне закономерен. Высокая оценка литературного дарования поэта Б. Л. Пастернаком и целым рядом известных и уважаемых людей, глубина и неоднозначность поэтической индивидуальности Стефановича, его неповторимый поэтический голос — вот немногие из тех причин, которые должны привлечь исследователя к его имени. Совершенная неизученность творчества Стефановича обусловила специфику исследования. Оно стало неким общим взглядом на его наследие, попыткой охватить общие закономерности художественного мира поэта, его мировоззрения. В ходе исследования были рассмотрены основные проблемы, связанные с текстологией, поэтикой и интертекстом поэзии Стефановича. Именно ош1, с нашей точки зрения, являются наиболее значимыми для понимания специфики его поэтической индивидуальности. В результате текстологического исследования:
1. установлен основной текст сборника стихотворений и сборника поэм;
2. извлечены из рукописей все тексты, не вошедшие в итоговое собрание;
3. создана полная история текста итоговой редакции сборника, описаны все варианты всех текстов, вошедших в сборник;
4. рассмотрены механизмы и причины многократных изменений, вносившихся в текст сборников.— 265 — В ходе рассмотрения лирического и поэмного творчества Стефановича выявлены основные особенности поэтики. Во-первых, тяготение к сплошной циклизацрш творчества, проявившееся в композиционно-тематической и сюжетной организации сборника стихотворений и непосредственно связанного с ним сборника поэм. И, как следствие этого, взаимообусловленность отдехьных стихотворений внутри разделов и, шире, в рамках всего творчества поэта. Во-вторых, глубокая внутренняя сосредоточенность поэтической эмоции Стефановича, ощущаемая в реализации самых различных тем: детства, смерти, любви, веры, апокалипсиса. Наконец, раздвоенность поэтического сознания, вследствие которой поэтический мир Стефановича реализуется как бршарная оппозиция (детство — взрослость, жизнь — смерть, любовь — отсутствие любви), а идеалом, целью движения становится снятие этой оппозиции. Не случайно, что сборник стихотворений (с безысходным апокалиптическим финалом) и сборник поэм (с идеальным притчевым финалом) бьши, по-видимому, равнозначны для поэта. Сама личность Стефановича, во многом остающаяся загадочной и непонятной, производит впечатление раздвоенности, внутреннего надрьша. При рассмотрении интертекстуальных связей творчества Стефановича основное внимание было обращено на соотнесение его поэзии как с историческим, так и с культурным контекстом. Показана глубокая укорененность поэта в русскую и мировую классическую литературу и культуру (философию, музьпсу, историю…). На примере связи с личностью и творчеством А. Блока выявлены общие закономерности соотношения поэтического мира Стефановича с «чужим словом».— 266 — Однако намеченные в работе направления исследования наследия Стефановича далеко не исчерпьшают всего спектра проблематики, который может быть затронут в связи с этой поэзией. Необходимо тщательное изучение вопросов связи Стефановича с традицией русской религиозной философии, а также с общемировой религиозно философской мыслью (не случайно среди авторов, щетируемых в статье «У времени в плену», находим имена Ницше и Платона). Дальнейшего пристального внимания требуют особенности поэтической и стиховой речи Стефановича, вопросы его стиля. Затронутая проблема автобиографичности требует дальнейшего исследования и новых архивных разысканий, на основе которых можно будет сделать более конкретные вьшоды. Все эти проблемы нуждаются в подробном и тщательном изучении, для которого должно, наконец, прийти время. И если такое время наступит, то мы будем считать, что главная задача, которую мы ставили перед собой в этом исследовании, вьшолнена.— 267 —.
