Морфологический строй табасаранского языка: Проблема лит. 
нормы

Настоящая диссертация посвящена комплексному исследованию морфологической структуры табасаранского литературного языка. В ней дается структурно-функциональная характеристика всех словоизменительных форм изменяющихся частей речи, а также определяются разряды и грамматические особенности слов, относящихся к так называемым неизменяющимся классам. Особое внимание в диссертации уделяется вопросам упорядочения и систематизации отдельных правил, фактов и категорий языка. Такой подход к исследованию материала диссертации прежде всего обусловлен все еще продолжающимися спорами вокруг проблем кодификации табасаранского языка. Решение подобных проблем представляет немаловажный интерес и для общего языкознания, поскольку процессы нормализации различных языков в определенной мере могут быть сходными.

Как показывают материалы ряда исследований1, языки, распространенные в различных регионах мира и принадлежащие к различным генетическим семьям, подвержены нормализационным процессам, имеющим значительную степень общности, обладающим огромной социальной ролью и приводящим к существенным социально-культурным следствиям. В частности, создается сравнительно устойчивая и в то же время подвижная система языковых средств, способная обслуживать разнообразные культурные сферы.

Источники табасаранского языка дают в этом плане весьма существенный материал для научных поисков в данном направлении, поскольку формирование современного табасаранского языка в большей мере было.

1 См., например, Языковая норма: Типология нормализационных процессов. М., 1996 / под редакцией В. Я. Порхомовского и Н. Н. Семенюк. обусловлено длительными и сложными процессами как диалектной дифференциации, так и интеграции, которые с разной степенью интенсивности и попеременно отражались в языке, создавая его чрезвычайно своеобразную фонетико-морфологическую структуру, привлекавшую к себе внимание ряда лингвистов-кавказоведов.

Важно отметить в этой связи и то обстоятельство, что устойчивость морфологических норм становится необходимым условием для развития и нормального функционирования табасаранского языка.

При исследовании проблем, связанных с нормированием литературного языка, далеко не последнее место принадлежит (наряду с фонетическими и синтаксическими) явлениям морфологического уровня. Эту особенность нормирования подчеркивал в свое время А. С. Чикобава: 'Добиваться единых норм в интересах развития литературного языка необходимо, поскольку вопрос касается явлений фонетических (орфографических), морфологических, синтаксических: пестрота в этой сфере лишает литературный язык единства и монолитностиразнобой здесь не признак богатства, а свидетельство неупорядоченности норм литературного языка' (Чикобава 1971: 10).

Изучение и всесторонний научный анализ морфологической системы современного литературного языка актуальны как для создания более полной грамматики табасаранского языка, так и для составления сравнительной грамматики дагестанских языков. Разработка названных вопросов представляет определенный интерес также и для решения общетипологических проблем, поскольку в системах именного и глагольного словоизменения табасаранского языка проявляются типичные черты полисинтетизма. Актуальность диссертационной темы и необходимость ее разработки подсказаны и тем, что рассматриваемые здесь проблемы до сего времени не стали объектом специального монографического исследования.

Отсутствие такого рода научных исследований и научно обоснованных выводов приводит к тому, что в школьных учебниках и программах по табасаранскому языку допускаются фактические ошибки и противоречивые трактовки отдельных морфологических явлений. Различного рода отклонения от норм литературного языка допускаются также в текстах художественной литературы и средствах массовой информации. Естественно, актуальность темы диссертации определяется в том числе и этими факторами, а также возможностями применения полученных результатов в практике преподавания табасаранского языка в вузе, колледже и школе.

Цель и задачи исследования

Основной целью диссертационной работы является всесторонний системный анализ морфологического строя и установление внутренних закономерностей ряда морфологических подсистем и определение перспектив и динамики дальнейшего развития современного табасаранского литературного языка, а также наметившихся в нем различных функциональных стилей.

В соответствии с этим в исследовании предполагается решение следующих задач:

1) описание системы лексико-грамматических разрядов слов и присущих им категориальных значений;

2) определение характера и специфики основных морфологических категорий (класса, числа, падежа, лица, наклонения, времени, аспекта, залога, переходности — непереходности и др.) и средств их выражения;

3) анализ основ различных частей речи и определение функционально-семантического содержания корневых и аффиксальных морфем;

4) выявление процессов трансформации некоторых морфологических категорий и динамики их дальнейшего развития.

С выполнением упомянутых задач тесно связано решение и более конкретных вопросов, среди которых:

1) характеристика способов образования именных и глагольных лексем;

2) вопрос’о категории послелога, обнаруживающей тенденцию к возмещению флексий локативов;

3) обоснование более приемлемого решения вопроса об основной (словарной) форме глагола;

4) постановка и решение вопроса о структуре сложных отыменных и отглагольных образований, нахождение лингвистически корректного объяснения неоднозначных подходов к морфемной сегментации именных и вербальных основ, а также словоформ, содержащих, помимо корня, классно-числовые элементы;

5) определение словои формообразовательных функций классных экспонентов в структуре различных частей речи;

6) пересмотр традиционной квалификации отдельных серий местных падежей в плане их выведения за рамки падежной парадигмы;

7) квалификация способов выражения аспектуальных и залоговых отношений в глагольных словоформах.

Научная новизна работы видится в том, что в ней впервые определяются важнейшее функциональное назначение и статус младописьменного табасаранского литературного языка в качестве общенационального достояния. Системному анализу подвергнут морфологический строй, предпринята попытка всестороннего исследования и обобщения в структурно-функциональном аспекте проблемы именной и глагольной деривации и парадигматики. В диссертации сделана первая попытка выяснения роли и правил размещения некоторых постпозитивных экспонентов глагольной основы, например, тех, которые, выполняя роль классных показателей, утратили материальную близость с традиционно выделяемыми классно-числовыми определителями.

Кроме того, в проведенном исследовании рассматриваются именные и глагольные корневые морфемы с точки зрения их структуры и сочетаемости с классными показателями в различных позициях сложных вербальных образований, а также определены критерии, по которым в каждом конкретном случае могут быть разграничены словообразовательные и словоизменительные аффиксы. Подробному описанию и анализу подвергнуты также служебные части речи и междометия, которые в подобного рода трудах обычно остаются без особого внимания.

Практическая ценность исследования вытекает из того, что в нем морфологическая система современного табасаранского литературного языка описана в перспективе его дальнейшего развития. В этой связи основные положения диссертации, проанализированный языковой материал, результаты, полученные при изучении данной проблемы, могут быть использованы при прогнозировании процессов дальнейшего развития других дагестанских литературных языков, найдут прямой выход в практическую работу по составлению более расширенной нормативной грамматики, школьных и вузовских учебных пособий. Результаты исследования могут быть внедрены в учебный процесс и в виде спецкурсов по проблемам нормирования языка. Содержащиеся в диссертации положения и выводы найдут применение не только в учебных заведениях Дагестана, но и при государственной регламентации вопросов языковой жизни.

Теоретическая значимость диссертации заключается прежде всего в реализации возможностей синхронно-диахронического метода при изучении морфологических категорий на материале младописьменного литературного языка с точки зрения его словои морфообразовательных особенностей. Кроме того, результаты настоящего исследования могут служить научной и материальной базой при сравнительно-историческом и типологическом изучении других близкородственных табасаранскому языков.

Методы и источники исследования. Обозначенные выше цель и задачи в принципе определили методику исследования. Изучение и разносторонний анализ морфологических категорий, парадигматического и деривационного строения именных и глагольных словоформ и их грамматическая характеристика осуществлялись на основе синхронного (отчасти и диахронного) анализа материала. Использовался также описательный метод, привлекались типологические аналогии, которые делают более прозрачными описываемые лингвистические процессы в современном табасаранском языке.

Диссертация построена на материале современного литературного языка, базирующегося на южном диалекте. Соответственно в ней использована художественная, учебная и справочная литература, а также изданные тексты произведений устного народного творчества. В случаях, когда это представлялось необходимым, привлекались для сравнения данные отдельных говоров северного диалекта, а также генетически родственных других дагестанских языков.

Публикации и апробация работы. По теме диссертации автором опубликованы две монографии «Морфология табасаранского языка» (1986: 9,5 п.л.) и «Грамматические классы слов табасаранского языка» (1995: 14,5 п.л.). Вопросы диссертационного исследования нашли отражение в подготовленных автором к изданию Русско-табасаранском словаре и нормативной табасаранской грамматике (разделы «Глагол». «Наречие». «Служебные части речи». «Междометие», в 16 учебниках и учебно-методических пособиях, а также в различных статьях, тезисах докладов и программах для школ и вузов общим объемом свыше 150 п.л. (см. список публикаций).

Основные положения диссертационной работы неоднократно докладывались на различных научно-практических конференциях по проблемам иберийско-кавказских языков (Сухуми, 1977; Махачкала, 1981; Грозный,.

1983; Махачкала, 1993). Автор выступал на научных сессиях ИЯЛИ ДНЦ РАН, Дагестанского государственного университета, Дагестанского государственного педагогического университета, Дагестанского' научно-исследовательского института педагогики им. А.А.Тахо-Годи, Института повышения квалификации педагогических кадров Дагестана, на заседаниях кафедры дагестанских языков Даггосуниверситета. Статьи и сообщения по теме диссертационного исследования публиковались и в республиканских журналах.

Диссертация обсуждена и одобрена на расширенном заседании кафедры дагестанских языков ДГУ с участием научных сотрудников ИЯЛИ ДНЦ РАН и ДГПУ.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и списка сокращений.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проведенный нами общий обзор морфологического строя современного табасаранского литературного языка не имеет, конечно, своей задачей дать исчерпывающие ответы на все неизбежно возникающие вопросы по теме нашего исследования. Это и понятно, так как на фоне определенных успехов в изучении табасаранского языка в целом достижения в изучении его литературного, нормированного варианта представляются менее значительными по сравнению с исследованиями, проведенными на диалектном уровне.

Разыскания в области исследования литературного языка отсутствуют ввиду незавершенности самого процесса становления литературной нормы, хотя ряд трудов в определенной мере, безусловно, продвинули изучение современного литературного языка (Жирков, Ханмагомедов, Магометов, В. Загиров, Курбанов и др.). Вместе с тем, отдельные идеи, иногда выдвигавшиеся табасарановедами, выходят за рамки закономерностей, характерных природе языка в целом, в силу чего в настоящей работе привлечены к анализу лишь наиболее достоверные факты. Это тем более важно, если учесть существенную роль лингвистических данных в обновлении, развитии и прогнозировании литературных норм, которые, как известно, меняются без резких скачков, без потрясений и в течение столетий.

Вопросы регламентации грамматических норм решаются на уровне лексико-гра.мматических классов слов (частей речи) литературного языка, в котором процесс окончательного становления не только нормированных вариантов, но и некоторых частей речи все еще продолжается и в наши дни.

Исходя из аргументированных и научно-приемлимых критериев, общую классификацию частей речи современного табасаранского языка целесообразно представить в следующем виде:

I. Знаменательные части речи: 1) имя существительное, 2) имя прилагательное, 3) имя числительное, 4) местоимение, 5) глагол, 6) наречие.

II. Служебные части речи: 1) послелоги, 2) союзы, 3) частицы.

III. Междометия.

Все части речи по своей внутренней специфике и отношению друг к другу образуются в самостоятельные группы и в то же время каждая из них выделяется своей особой семантико-грамматической сущностью и определенной противопоставленностью другим группам.

Имя существительное как часть речи характеризуется категориальным значением предметности в своей статике, различными лексико-семантическими вариантами, развитой системой словои формообразовательных моделей. Оно обладает семасиологической категорией класса, грамматическими категориями числа и падежа.

По лексико-семантическому признаку существительные дифференцируются на собственные и нарицательные (апеллятивы).

Категория 'одушевленность/неодушевленность' в табасаранских именах существительных эксплицитно не выражена. Однако, на семантическом уровне эта понятийная категория отчасти реализуется в противоположности 'личность/не-личность', реализуемой постановкой вопроса фуж? 'кто?' только для наименования человека и вопроса фу? 'что?' - для названий всех остальных живых существ, предметов и явлений.

Имплицитностью характеризуется и семантика пола (рода) в имени существительном. Противопоставление мужского и женского пола может быть выражено лексически (в особенности это касается терминов родства: адаьи 'отец' ~ баб 'мать', сижараба 'тесть' ~ сижарбаб 'теща' и др.). Окончания мужского и женского рода дифференцируются в фамилиях и отчествах наов (а), -ев (а), -ин{а), -овичУ-овна, -евич/-евна, и т. д., построенных по модели русского языка: Сеидов — Сеидова, Мусаев — Мусаева, Рамазанович — Рамазановна и т. д. Отдельные названия лиц, животных и птиц, для характерисики соответствующего денотата по биологическому полу сочетаются со словами-определениями жили 'мужской/самец', хпи 'женский/самка'.

Значение существительного как части речи и его удельный вес в общей схеме лексико-грамматической классификации определяются и тем обстоятельством, что примерно половина всех аффиксов табасаранского языка входит в деривационный потенциал именно этой части речи. Проблема структурного многообразия состава слова и наличие 'принципа двух основ' вынуждают рассматривать многие аспекты морфологического строя языка на основе анализа конкретных лексем и их форм на морфемном уровне, что существенно облегчает задачу описания соответствующих словоизменительных и словообразовательных процессов. Такой подход приобретает особое значение при решении вопроса, считать ли ту или иную грамматическую категорию словоизменительной или словообразовательной (особенно, если исходить из того, что сама проблема разграничения словообразования и словоизменения в табасаранском языке по своей сути достаточно сложна и пока еще далека от разрешения).

Деривация чаще, чем в других частях речи, проявляется в именах существительных и глаголах, в которых аффиксы характеризуются в целом не только полисентичностью, но и полифункциональностью. В частности, ряд глагольных аффиксов выражает одновременно два и более принципиально различных грамматических значения. При этом частям речи табасаранского языка присуща определенная последовательность расположения словообразовательных и словоизменительных аффиксов в рамках словоформы.

Субстантивные словообразовательные аффиксы рассматриваются как с точки зрения их этимологии и степени продуктивности, так и с точки зрения экспрессивно-эмоциональной окрашенности. Этимологически все они дифференцируются на исконно табасаранские и на заимствованные. К первой группе относятся продуктивные суффиксывал, -шин, -жви, -шив] малопродуктивныебях, -бякъ, -аьх (-ях), -рюх, -ац (-яц), -накъ, -акъ и непродуктивныеал, -ин, а ко второй — -бан, -баз, -кар, -дар, -ни, -лугъ, -лу, -суз.

В процессе утраты и переосмысления отдельными аффиксами в составе словоформы своих первоначальных функций-как результат реинтер-претации форманта подчас и классные показатели выполняют словообразовательную роль: д-исру-р 'ловец', б-исру-б 'кусачая (о собаке)', ип1ру-р 'обжора', ип1ру-б 'еда'.

В системе табасаранского языка для определения именного класса взят принцип группирования имен по личности и вещи, на основе чего в нем выделяются два класса субстантивов:

1) первый именной класс — 'класс человека, личности';

2) второй именной класс — 'класс вещи, не-человека, не-личности'.

В современном языке именные классы дифференцируются и как категория семасиологическая, и как категория грамматическая. Такая многоплановость данной категории определена прежде всего ее способностью функционировать не только в сфере формальной морфологии в виде грамматической категории согласуемых частей речи (глаголов, числительных, местоимений, отчасти и прилагательных), но и в сфере семантической в качестве наиболее фундаментального признака именной лексики. Для данной категории характерны также и синтаксические особенности. Более того, все три классификации (семасиологическая, морфологическая и синтаксическая) нерасторжимо взаимосвязаны.

Исходя из своеобразных признаков, проявляющихся в каждой отдельно взятой классификации, все аспекты — семасиологический, морфологический и синтаксический — правомерно было бы рассматривать самостоятельно, независимо друг от друга. Однако есть факторы, осложняющие это положение, например, существующая между ними корреляционная связь, тесные взаимоотношения, которые измеряются тем, что ведущие принципы именной классификации целиком и полностью базируются на возможностях, которыми располагают для этого части речи, представляющие данную категорию.

Прослеживающаяся ныне в табасаранском языке тенденция изменения категории именных классов в целом может быть определена как нейтрализация классных противопоставлений, чего не приходится говорить о категориях числа и падежа, весьма живо действующих в современном языке.

Грамматическая категория числа является общей для многих частей речи. Она охватывает почти все имена существительные, которые по своей форме и значению имеют единственное и множественное число. Ныне в системе имен существительных вполне последовательно прослеживается противопоставление понятий единичности и множественности имен.

Единственное число не имеет специального морфологического признака. Формой единственного числа имен существительных является основа, которая содержит значение единственности предмета, явления и вещества (хал 'дом', хаз 'белка', мархъ 'дождь', чиг 'роса', никк 'молоко', гъызил 'золото') или выражает единство, цельность совокупности однородных предметов, веществ или явлений (инсаният 'человечество', мал-гъара 'скот, живность', гъямгъяш 'барахло, мусор', варис-мирас 'родня', палат 'платье, одежда').

Формы множественного числа образуются при помощи различных аффиксов: -ар у имен с согласным исходом, -йир у имен с гласным исходом: к! ул 'голова' - к1ул-ар, жил 'земля' - жил-ар, гьар 'дерево' - гьар-ар дада 'мать' - дад-йир, хюни 'корова' - хюн-йир, далдабу 'барабан' - далдаб-йир, юокю 'цветок' - юок-йир, тепе 'холм, сопка' - теп-йир. В некоторых существительных под влиянием корневых переднерядных уъ (ю), э (е) -ар > эр (ер): уъл 'хлеб' - уъл-ер, гьюл 'море' - гъюл-ер, кюл 'ветка' - юол-ер, сес 'голос' - сес-ер, пеъ 'курица' - пе-эр, шейъ 'вещь' - шей-эр, кеф 'наслаждение' - кеф-ер. В заимствованиях из азербайджанского языка множественное число образуется при помощилар, -лер: дагъ 'гора' - дагъ-лар, багъ 'сад' -багъ-лар, чюл 'степь' - чюл-лер, сел 'поток' - сел-лер. В ряде существительных под влиянием гортанных уъ (ю) и аъ (я) -ар > -аър: бяъ 'вопль' - бя-аър, нюрх 'полба' - нюрх-яр, люкъ 'коршун' - люкьяр, мяхъв 'дуб' - мяхъв-яр, мяляхъв 'червь' - мялхъв-яр.

В табасаранском языке основными, исходными принципами склонения имен существительных правомерно считать, во-первых, противопоставление прямой и косвенной основ субстантивов и, во-вторых, объединение падежных единиц как с формальной, так и с функциональной точки зрения в группы грамматических (абстрактных, несерийных) и местных (пространственных, серийных) падежей. Картина. образования падежной системы имен существительных в целом характеризуется наличием в ней 'принципа двух основ' - прямой и косвенной: первая из них совпадает с номинативом, а вторая вычленяется в остальных падежных формах. Косвенная основа образуется от прямой при помощи соответствующих аффиксов, причем этот процесс иногда сопровождается чередованием гласных.

Известно, что система склонения в табасаранском языке является одной из наиболее многопадежных. В определении количественного состава падежей мы исходим из традиции, согласно которой ныне в нем насчитывается 46 падежей, из которых 4 падежа — именительный (номинатив), активный (эргатив), родительный (генитив) и дательный (датив) — основные и 42 падежа — местные, представленные семью сериями по 6 падежей в каждой из них. Таким образом, наблюдается двухсистемная градация падежей, которая базируется на двух функционально противоположных типах — несерийных (основных, грамматических, абстрактных) и серийных (местных, локальных, пространственных) падежах.

Именительный падеж (номинатив, абсолютив) представляет собой прямую основу единственного числа. Эта же форма используется и для образования множественного числа. Номинатив противостоит всем другим не только по признаку отсутствия в нем сегментных аффиксов, но и по своему значению и грамматической роли как падеж подлежащего в двусоставных предложениях, хотя данная его функция не является единственной.

Форма эргатива в табасаранском языке в целом совпадает с косвенной основой: он образуется от формы номинатива при помощи аффиксов, которые условно можно подразделить на вокалические, состоящие из одного лишь гласного, и консонантные, содержащие в своем составе согласный: -и, -у, -ди, -йи, -ри, -ни, -ли, -ну, -ру. В соответствии с этим выделяются девять типов косвенных основ.

Некоторые исследователи (П. К. Услар, А. Дирр, К. Боуда, Л. И. Жирков), считая невозможным установить определенные правила образования падежных форм по тому или иному типу эргатива, подробно не останавливались на данном вопросе и ограничивались лишь соответствующими примерами, считая, что тип образования эргативного падежа каждого слова в отдельности может указать только словарь. Между тем для эргатива, который совпадает с косвенной основой, в грамматической системе современного табасаранского языка все же можно установить отдельные характерные признаки некоторых групп лексем с точки зрения образования падежных групп каждого типа.

Посредством формантаи (I тип) эргатив образуют: I) двухи трехсложные слова с конечным закрытым слогом (с редукцией гласного в финальном слоге): сурсул 'рожь' - сурслы, хумурзаг 'арбуз'.

— хумурзги, лакан 'платок' - лакчи, гъютТрахъим 'еж' - гъютТрахьми, чвул 'осень' - нвли;

2) односложные слова с конечным согласным без редукции гласного: к1ул 'голова' - к! ули, ул 'глаз' -ули, цал 'стена' - цали.

3) односложное слово с конечным гласныма: ц1а 'огонь' - ц! и.

4) заимствования в сочетании с табасаранским суффиксомвал ('-ость'): инсанвал 'человечность' - инсанвали, шадвал 'радость' - шадвали, аыикълувал 'увлеченность' - аыикьлували;

Посредством формантау (II тип) эргатив образуют:

1) односложные имена с согласным исходом: т1уб 'палец' - т1убу, ук! 'трава' - ук1у;

2) абстрактные имена с суффиксомшин: манишин 'теплота' - манишну, ц1арушин 'пестрота' - ц1аруьину, а также масдар: бик1уб 'письмо' - бик1бу, гъягъюб 'хождение' - гъягъбу.

Посредством формантади (III тип) эргатив образуют:

1) односложные имена с согласным исходом, и ряд имен с финальными, -у, -уъ (ю): руб 'игла' - рубди, никк 'молоко' - никкди, гъван 'камень' -гъванди, хюни 'корова' - хюнди, гату 'кот, кошка' - гатди, кююо 'цветок' -кюкди;

2) субстантивированные адъективы, нумеративы, прономинальные слова и причастия в классе вещей: уьруб 'красный' - уърубди, сабпиб 'первый' - сабпибди, ихьуб 'наш' - ихьубди, гьафиб 'пришедший' - гъафибди.

3) заимствования: ударникди, законди, романдибагъди 'сад', дагъди 'гора', кас 'человек' - касди;

Посредством формантаийи (IV тип) эргатив образуется:

1) из корнеслов с вокалическим исходом: ара 'промежуток' - арайи, хю 'мука' - хюйи, дада 'мать' - дадайи, хунча 'поднос с трапезой' школа — шко-лайи, парта — партайи.

При образовании эргатива формантри (V тип) характеризует людей с точки зрения их экспрессивно-эмоциональной оценки: гуч1бях 'трус' -гучШяхри, шуршях 'слюнтяй' - шуршяхри, авам 'невежда' - авамри, езид 'ябедник' - езидри.

Посредством формантали (VI тип) эргатив образуется путем его присоединения к консонантному исходу ряда имен: къаб 'ствол дерева, растения' - къабли, ч! амчч 'муха' - ч1амччли, пеъ 'курица' - пеъли.

Посредством формантани (VII тип) эргатив. образуется от нескольких имен, обозначающих непарные части тела: рижв 'хвост' -рижвни, ушв 'рот' - ушвни, дюд 'глотка' - дюдни.

Посредствомформантану (VIII тип) эргатив образуют имена абстрактного значения, причем в косвенных падежаху > -афикир 'мысль' -фыкирну (ген. фикирнан, дат. фикирназ и т. д., где у > а): къувват 'сила' -кьувватпубахт 'счастье' - бахтну.

Посредством аффиксару (IX тип) эргатив образуют некоторые односложные имена, в котором также v > а: гъиб 'бусинка' - гьибру, ч! уд 'блоха' - ч1удру.

Перечисленные форманты и их рефлексы в целом ряде случаев восходят к пралезгинскому состоянию, в котором они '. являлись своего рода классификаторами, хотя точно сферу употребления каждого из них определить не удается' (Алексеев 1985: 36). Видимо такая их функциональная неопределенность наталкивает ряд исследователей табасаранского языка на мысль возводить показатели косвенной основы к классным экспонентам. Вместе с тем увязыватьру, -ди, -ри, -ли, -ийи с формантами грамматических классов не представляется очевидным, т.к. разбиение имен в зависимости от косвенных основ не совпадает с классным,. нет и материального тождества между аффиксами косвенной основы и классными показателями.

Генитив образуется от косвенной основы при помощи аффиксан. При этом в аффиксахну, -ру элементу > -а, что характерно и для остальных падежей. Этот же аффикс используется и при определениях-прилагательных (относительных, притяжательных): гъула-н 'сельский', рукъа-н 'железный', хили-н 'ручной', чучч-у-н 'сестры'. Все это указывает на процесс контаминации генитива с формами адъектива. Иными словами, форма генитива пробретает некоторые признаки атрибутива.

Некоторое количество слов в современном табасаранском языке демонстрирует в своем составе исторический суффиксн, который достаточно убедительно увязывается с показателем генитива. Механизм образования лексем с данным аффиксом можно представить себе в виде перехода от определительного словосочетания к самостоятельному употреблению определения. Этот способ образования новых имен обнаруживается как в недрах диалектов, так и в литературном языке, ср. раккин 'дверь' при ракк 'створка двери'.

Датив образуется тоже от косвенной основы посредством аффиксаз (в диалектахс). Форма датива по своим морфологическим признакам порой приближается и к форме направительного падежа (адитива).

Местные падежи, или локативы характеризуются сериальностью образования от косвенной основы. От падежей покоя (эссивов) образуются падежи исходные (аблативы) с показателеман, падежи сопроводительные (комитативы) с показателемди и падежи направительные (лативы) с показателемна. От основы аблативов, в свою очередь, образуются падежи удаления (адитивы) с показателеманди, а от основы лативов — падежи приближения с показателемна. Каждая из серий выражает особый характер локализации предмета в пространстве относительно другого предмета:

I серия — внутри, в. (показательъ);

II серия — около, возле, у, при, перед. (показательгъ).

III серия — на вертикали, на боковой, пологой поверхности. (показательк);

IV серия — позади, за. (показательхъ);

V серия — внизу, под. (показателькк);

VI серия — между, среди. (показательгъ);

VII серия — наверху, над, на. (показательил).

Реконструкция пралезгинского показателяъ- (-'-) для современного табасаранского языка не представляет особого труда, т. е. в нем он сохраняет исходное значение. Е. А. Бокарев (1960а: 49) характеризовал данный падеж с точки зрения образования как 'местный падеж на согласный'. В последующих исследованиях (Ханмагомедов 1958а:20) предлагается реконструировать (-ъ-) (-а'- т. е. -аъ), что лучше согласуется с общей схемой строения форм локализации: косвенная основа с гласным исходом + согласный = показатель локализации.

Примеры наличия окаменелых форманотов локатива (-ъ) в составе имен существительных достаточно многочисленны, хотя и здесь возможны случаи контаминации с другими формами. Наиболее бесспорным случаем подобной мотивации являются, видимо, топонимы — имена, употребляющиеся за весьма редким исключением лишь в форме локативов.

Формантыгъ ихъ- (-ф-), наряду с исконным значением 'у, около' в табасаранском языке получает и ряд вторичных значений: принадлежности, (узухь 'у меня', адашди-хъ 'у отца', баба-хъ 'у матери'), совместности (iадашди-хъ), инструмента (.гаркЫи-хъ-ди) и т. д.

Система числительных табасаранского языка включает следующие простые единицы: са-(-б, -д, -р), кью-(-б, -д, -р),. йиц1у-(-б, -д, -р), къа-(-б, -д, -р), варэю. Образование остальных числительных осуществляется с помощью комбинаций перечисленных лексем. Возможно, в табасаранском языке имелись числительные, обозначавшие, например, следующий после сотен разряд, однако, в современном языке бытует лишь заимствованное слово агъзур 'тысяча'.

Как видно, простыми являются все числительные первого десятка. Числительные второго десятка строятся по модели 'десять + единица первого десятка'. В современном языке эта модель реализуется по типу осно-восложения, т. е. 10+1: йиц1и-са-б, йиц1и-къю-б.

Образование числительных свыше двадцати в современном табасаранском дает два четко выраженных ареала: южный с вигезимальной системой и северный с децимальной. В прототабасаранском языке была, видимо, представлена вигезимальная система, сохранившаяся и ныне в говорах аулов Хив, Кандик, Лака, Хоредж.

Названия десятков строятся по модели: 3×10, 4×10, 5×10, 6×10, 7×10 и т. д.

Формула строения остальных числительных от 21 до 99 представляется в виде къа (-б, -д, -р)+на (союз) + са (-б, -д, -р) '21', сумч1у (-р) +на +хъуб '35', лъуц1у (-р-)+на+ургуб (-д, -р) '57' и т. д.

Эта же формула используется и для числительных, больших 100. Число сотен при этом выражалось сложением единицы первого десятка с лексемой варэю 'сто': къюд варж '200', шубуд варж '300', юкъудварж-на ягъч1вур-на саб '441'.

Количественные числительные и исторически имели классное изменение с морфемами: -р (I класс), -б (II класс), -д (III класс — форма былого IV класса), занимавшие постпозицию.

В соответствии с общей тенденцией нейтрализации классных противопоставлений форма IV класса используется лишь при счете отрезков времени: кыод йигъ, ьиубуд йис., заменяясь в остальных случаях формами II (-6) и I (-р) классов.

Порядковые числительные строятся описательно при помощи причастия гъапи > -пи 'сказать': сабпи 'первый', хьубпи 'пятый', сарпи, хъурпи (кл. человека).

Для прономинальной системы характерна оппозиция инклюзива — эксклюзива личных местоимений первого лица множественного числа, трех степеней дальности среди указательных местоимений, выполнение последними роли 3-го лица.

Довольно распространенным в табасаранском языке является синкретизм абсолютива и эргатива личных местоимений. В целом факт неразличения данных падежей у личных местоимений, весьма характерный для эргативных языков, — на наш взгляд, одно из свидетельств номинативи-зации их структуры. Вторичность этого явления может быть подтверждена данными личного согласования в языке, ср. (узу уву) агуразаву 'я тебя ищу', (уву узу) агуравазу 'ты меня ищешь', где личные аффиксы сохраняют исконное различие.

Особую основу имеет генитив личных местоимений: йиз 'мой', яв 'твой', ихъ 'наш' (инкл.), ич 'наш' (экскл.), ичв 'ваш'.

Дифференцируются два возвратных местоимения, относящиеся, соответственно, к 1-му/2-му лицам (жвув 'я сам', 'ты сам') и к 3-му (учв 'он сам'), а также мн. чиб 'они сами'. В прошлом, видимо, первое относилось к именам 1-П классов, второе — к именам Ш-1У классов. Перераспределение в употреблении данных местоимений могло быть вызвано сокращением числа классов.

Глагол табасаранского языка обозначая действие или его состояние и имея особые грамматические формы для выражения сказуемого, представляет собой одну из наиболее развитых и сложных частей речи. Эта сложность обусловлена наличием в нем многочисленных грамматических категорий и форм, чрезвычайно различных по степени своей грамматикализо-ванности и широте охвата его глагольного словаря. Именно грамматическая система глагола, его словоизменительные категории 'оживляют действие', названное лексической основой глагола в самых общих чертах.

Глагольная система характеризуется широко развитой структурой внутренней флексии, наличием мосдарной, долженствовательной (целевой) каузативной, причастных, деепричастных форм и форм выражающие намерение. Различаются вопросительные, отрицательные, запретительные, реверсивные и редуплицированные формы. В глагольную словоформу включаются показатели грамматических классов, превербы, перфектные префиксы.

Глагол имеет оригинальную систему грамматических классов, грамматических категорий наклонения, времени, числа, лица. При образовании временных аналитических форм широко используется вспомогательные вербальные слова. Каждая грамматическая категория и категориальная форма по своему определяют и дополняют лексическое содержание личного глагола.

По морфологической структуре глаголы подразделяются на простые, сложные и составные (аналитические). Вербальная деривация связана с префиксацией, инфиксацией, суффиксацией и словосложением.

Выраженное данной частью речи действие в известном смысле можно рассматривать как атрибут, постоянный признак предмета. Однако его динамичность, процессуальность не раскрывают сущности названия признака, передаваемого другими частями речи — адъективами, имеющими статический признак. Вербальная лексема в языке противопоставлена и частям речи, выражающим признак предмета, противопоставлена она и другим лексико-грамматическим классам слов.

В то же время вид (аспект) и залог (диатезис) как грамматические категории в глаголе четко не различаются, т. к. проблема вида в языке до сих пор однозначно не решена. Вместе с тем вид в глагольной словоформе выступает не изолированно, а в сочетании с категорией времени. Выражая темпоральные значения с оттенками динамичности и статичности, предельности и непредельности действия, категория вида в то же время не пронизывает всего содержания глагола, не охватывает всей системы временных и специфических форм современного табасаранского языка. Категория вида в нем выражается на лексико-морфологическом уровне и характеризуется ярко-выраженными особыми чертами.

Вопрос о категории залога также, как и категории аспекта, несмотря на имеющуюся по этой проблеме литературу (Услар. П.К., Дирр А., Жирков Л. И., Гаджиев М. М., Ханмагомедов Б. Г-К, Магометов A.A. и др.), все еще остается запутанной, не до конца ясной, а по этому дискуссионной стороной языка.

Суть и сложность проблемы заключается в том, что залоговые отношения в современном табасаранском языке устанавливаются и определяются не морфологическими признаками, не деривационными аффиксами, а лишь лексическим значением на уровне всего синтаксиченского целого.

Однако несмотря на то, что категория залога в данном языке не имеет морфологического рисунка, нельзя отрицать существование в отношениях субъекта и глагольного действия или состояния каких либо смысловых оттенков, определяемых лексико-семантическими критериями по известному в кавказоведении принципу синкретизма.

Имя прилагательное в табасаранском языке как знаменательная часть речи обозначает статический признак и выделяется достаточно отчетливо. Вместе с тем некоторые явления позволяют судить о сравнительно позднем формировании данной части речи. К числу таких явлений, в первую очередь, можно отнести отсутствие в табасаранском языке относительных прилагательных. Как известно, роль последних обычно выполняет здесь форма генитива соответствующего имени существительного, ср.: гъвандин цкт 'каменная стена', рукъан. арчал 'железная изгородь'. Реже в роли определения может выступать абсолютный падеж: баб марчч 'овцематка'. Имеются основания полагать, что и качественные прилагательные в табасаранском языке — явление относительно новое. На это указывает, например, отсутствие в нем некоторых 'полноправных' прилагательных, ср. ац1у 'полный', причастие глагола ац1уз 'наполнить'.

Функционируя в роли определения, табасаранские адъективы не склоняются. Лишь при самостоятельном их употреблении возникает необходимость в падежном словоизменении. При этом падежный показатель аффи-гируется не непосредственно к основе, а к аффиксам субстантивациир, -б, мн. ч. -бар.

Среди наречий одной из доминирующих групп являются наречия места, представленные в современном табасаранском языке двумя разновидностями: первую составляют падежные формы локативных единиц, генетически родственных падежным показателям и глагольным префиксамвторую образуют отместоименные наречия. Наречия времени нередко являются застывшими падежными формами от имен-названий отрезков времени.

Служебные части речи и междометия также характеризуются отдельными индивидуальными особенностями. Они представляют оппозицию знаменательным частям речи по своей семантике и функциям в словосочетаниях и предложениях: семантика служебных частей речи заключается в выражении различных отношений между понятиями, а также между самостоятельными (автономными) смысловыми компонентами высказывания. Служебные части речи в табасаранском языке не имеют форм словоизменения.

Междометие в табасаранском языке, представляя оппозицию знаменательным и служебным частям речи, является особой морфологической категорией, объединяющей слова, служащие сигналами различных чувств или волеизъявления, но не называющих ни того ни другого. Междометия дифференцируются на эмоциональные и побудительные, а по происхождению — на первообразные и производные. К междометиям тяготеют и звукоподражательные слова.