Механизмы вертикальной мобильности молодежи в сфере политического управления

2009 год Указом Президента Российской Федерации от 18 сентября 2008 года N 1383 объявлен Годом молодежи. Во многом, это связано с тем. что государство воспринимает молодежь как стратегический ресурс для развития страны, сопоставимый с запасами полезных ископаемых, разработками промышленности или достижениями культуры.

В соответствии со Стратегией государственной молодёжной политики в Российской Федерации, утверждённой распоряжением Правительства Российской Федерации от 18 декабря 2006 года N 1760-р к категории молодёжи в России относятся граждане от 14 до 30 лет. Сегодня молодёжь России — это 39,6 миллиона молодых граждан, 27% от общей численности населения страны.

Молодежь как социальная группа испытывает специфические трудности, решение которых требует специального подхода. К вопросам, волнующим молодежь относятся такие проблемы, как приобретение жилья, получение образования и многое другое. Но без преувеличения основным вопросом для молодежи является вопрос самореализации и эффективного использования своего творческого потенциала. Избранная нами тема диссертации, в том числе, ориентирована на решение данной проблемы.

Осознавая необходимость поддержки молодежных начинаний, государство, тем не менее, старается не поощрять социальное иждивенчество. Этот баланс далеко не всегда удается выдержать, в связи с чем, молодежная политика и молодежные программы часто носят показательный характер, не несут реальной практической пользы. Молодые люди остаются один на один с решением собственных вопросов.

Статус «молодежь» воспринимается многими, и в первую очередь государственными структурами, как ущербный [42]. Таким образом, вопрос поиска механизмов преодоления молодыми людьми собственного «молодежного» статуса и перехода вверх по «социальной лестнице» является для данной социальной категории одним из самых актуальных.

Вопрос вертикальной социальной мобильности, понимаемой как изменение индивидом или группой места, занимаемого в социальной структуре, перемещение из одного социального слоя в другой, является актуальным не только для молодежи. Данный вопрос — проблема повышения социальной мобильности с целью эффективного использования человеческого капитала нашей страны — обозначается в выступлениях государственных деятелей самого высокого уровня [134]. Но для анализа нами выбрана именно молодежь, как наиболее мобильная в социальном отношении категория граждан. Именно на ее примере мы сможем выявить механизмы социальной мобильности, применимые, с учетом специфики, к остальным группам российского социума.

Для анализа нами выбрана вертикальная мобильность в сфере политического управления. Под сферой политического управления мы понимаем совокупность институциональных и внеинституциональных социальных позиций, связанных с получением, удержанием и использованием властных политических полномочий. В первую очередь к сфере политического управления относятся служащие государственных и муниципальных структур. Но не все государственных и муниципальных чиновников являются политиками. К сфере политического управления могут быть отнесены лишь те, кто принимает участие в выработке политических решений.

Также, к сфере политического управления относятся представители общественных объединений, участников публичной политики. Это члены политических партий, общественно-политических объединений, в том числе и молодежных. Степень активности и роль в выработке политических решений определяет степень принадлежности каждого члена данных организаций к сфере политического управления.

К третьей группе, входящей в сферу политического управления, относятся представители бизнеса, участники непубличной политики, разрабатывающие и влияющие на политические решения в собственных интересах.

Все вышеуказанные позиции могут быть институционально определены и быть признаны относящимися к сфере политического управления по формальным признакам. Но нельзя упускать из виду также неинституциолизированных участников политического управления: политических аналитиков, экспертов, журналистов, лидеров общественного мнения, часто не относящихся формально ни к одной из трех приведенных социальных групп. Все они относятся к политическим «ортодоксальным» или «еретическим» социальным сетям [62], о чем пойдет речь ниже, и высшей ступенью имеют институциолизацию в рамках государственных структур управления.

Сфера политического управления является стратегически важной для государства в целом и каждого региона в отдельности. От того, какие люди будут занимать должности в органах государственной власти, руководить общественно-политическими и коммерческими организациями напрямую зависит эффективность развития нашей страны и косвенно — развитие всех сфер общественной жизни. Эффективный отбор кадров является залогом долгосрочного стабильного развития любой общественной структуры, и сфера политического управления здесь не исключение.

С другой стороны, для современной молодежи сфера политического управления является в настоящий момент одной из самых привлекательных. Опросы общественного мнения, проведенные Всероссийским Центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ) показывают, что в 1997 году престижность профессий оценивалась молодыми людьми, как правило, по возможности получения высоких доходов. Десять лет спустя — в 2007 году — престиж все больше ассоциируется со словами «профессионализм» и «власть». Число тех, кто среди престижных профессий упомянул работу в области государственной власти, возросло за десять лет с 10% до 17%. Но тех, кто стремится просто стать «руководителем», снизилось с 10% до 6%.

Можно констатировать, что престиж работников «властной вертикали» за последние годы заметно вырос, актуализируя вопрос попадания в политический класс.

В то же время необходимо отметить, что в условиях разворачивающегося экономического кризиса изменение своего социального положения для большинства людей становится делом весьма затруднительным. В период социально-экономических трансформаций, резко растёт разграничение населения, происходит всё усиливающаяся социально-статусная дифференциация, затрагиваются ключевые интересы как отдельных людей, так и целых групп, может пропс чодить формирование новых социальных структур, образовываться новый состав региональных, политических и предпринимательских элит.

Изменения в предпочтениях по выбору профессии свидетельствует о происходящих общественных переменах. За последние годы изменились функции и статус целого ряда социальных групп. У немалой части тех из них, которые ранее относили себя к «среднему классу», в новых условиях статус понизился, у некоторых — повысился. Талантливые, одаренные личности, несомненно, появляются во всех социальных слоях и социальных классах. Если не существует барьеров для социального продвижения, можно ожидать большую социальную мобильность, когда личность быстро поднимается по социальной лестнице и получает более высокий статус. Престижность статусной группы, рассматриваемая как основа стратификации общества, обладает одной важной чертой: она особенно остро ощущается молодежью.

Специалисты по социологии молодежи фиксируют рождение мифов о молодежи, мифов, прежде всего, негативно представляющих жизнь и идеалы нынешнего молодого поколения. Это создает определенные препятствия для грамотной работы с молодежной средой. Для прогнозирования политики необходимо знание реальной картины интересов, ценностных ориентации, жизненных планов и поведения различных слоев, когорт нынешнего молодого поколения россиян. В настоящей работе мы сосредоточим наше внимание на молодежи, вовлеченной или заинтересованной в участии в политической сфере, что также обусловливает высокую актуальное ib избранной темы диссертации.

Стремительно обновляется и «омолаживается» состав политической и экономической элит общества. Осмысливая роль и значение молодежи в новых условиях, мы понимаем, что новые молодые кадры несут в общественные, и в том числе государственные, структуры определенные перемены, новые технологии, свой взгляд на мир. Журнал Economist пишет: «Зачем фокусироваться на этих подростках и тех, кому около двадцати? Потому что они — первое молодое поколение, которое может изменить мир и изменяет его. Впервые в истории дети более грамотны, приспособлены и образованы, чем их родители, во всем, что касается важных для общества нововведений» [цит. по 102: 141].

Но следует отдавать себе отчет в том. что молодежь — не только потенциал перемен, но и возможный фактор социальной нестабильности. Именно молодежь становилась основной движущей силой революций, вплоть до последней волны «цветных» переворотов в странах «ближнего» зарубежья. Неэффективная молодежная политика, закрытие каналов социальной мобильности для представителей молодого поколения может окончиться плачевно для самого, казалось бы, устойчивого политического режима. С этой точки зрения, вопрос канализации молодежной активности через включение наиболее эффективных молодых менеджеров в сферу политического управления становится вопросом поддержания социальной стабильности в государстве.

По данным социологических опросов ВЦИОМ, современная молодёжь от 18 до 35 лет скептически оценивает перспективы своего карьерного роста. Так, опросы показывают, что молодежь считает, что в творческих профессиях достичь успеха несколько легче, чем в бизнесе, сфере управления и политике: 24% молодёжи полагают, что успех наиболее вероятен в творческих профессияхв сферах бизнеса и управления по 14%, и лишь 7% - в политике. Тем не менее, это не снижает престижности данной профессии в глазах молодых людей. Опросы показывают, чго интерес к работе в органах власти со стороны молодежи свойственен в настоящий момент в большей степени той ее части, которая вообще не работает: т. е. школьникам, студентам или, что является распространенной практикой, активистам общественных организаций, официально не оформляющим сотрудников на работу. Подобные настроения в обществе также подчеркивают актуальность выбранной нами темы.

В целом социальная мобильность в обществе — противоречивый процесс. Если сложное общество позволяет индивидам относительно свободно миновать барьеры между социальными классами и слоями, то это вовсе не означает, что всякий индивид, обладающий талантами и мотивацией, может безболезненно и легко двигаться по ступеням лестницы социального восхождения.

В оценках возможностей карьерного роста наиболее оптимистично настроена молодёжь Москвы и Санкт-Петербурга, наиболее пессимистичномолодые жители малых городов и сёл. Самыми популярными среди молодежи способами достижения карьерных успехов являются наличие нужных связей (59%), высокая квалификация (54%) и богатые родители (39%).

Степень разработанности темы.

Тема социальной мобильности молодёжи находит отражение в работах отечественных и зарубежных авторов, в которых рассматриваются проблемы развития, анализируются основные философские, историко-политические, экономические, социальные и правовые аспекты теории и практики этого явления.

Начало исследованиям проблем социальной мобильности, когда мобильность рассматривается как свойство присущее логике развития социальных структур и динамике социальных процессов, положили труды американского социолога российского происхождения П. Сорокина [129]. Именно он ввел в оборот ключевые понятия, характеризующие пространственную ориентацию и охват мобильности: она была представлена как вертикальная и горизонтальная, индивидуальная и коллективная. Сорокин одним из первых подметил тот факт, что общества, в которых получает распространение мобильность на индивидуальной основе, менее чем общества коллективной мобильности, склонны к социальным потрясениям.

Следующий этап изучения мобильности связан с именами американских социологов С. Липсета и Р. Бендикса. В классической работе «Социальная мобильность в индустриальном обществе» они впервые связали в единый комплекс структурные характеристики мобильности и понятие индустриального общества [182]. Отмечались, в частности, социальные тенденции, сопровождающие становление современных производственных отношений: рост городов и сокращение сельского населения, рост среднего класса, развитие системы образования, делающего доступными для выходцев из низов любые, сколь угодно высокие социальные позиции.

Подобный оптимизм разделяли далеко не все коллеги американских социологов в других странах. Р. Будон, к примеру, сделал предметом изучения социальные преграды, затрудняющие получение высшего образования выходцами из низов [156]. В его исследованиях раскрывается влияние на мобильность социального происхождения, а также особенностей устроения системы образования. Р. Будон ввёл в оборот понятие мобильности «нетто», являющейся производной от совокупной работы базовых социальных институтов. В дальнейшем заданный им критический ракурс зрения получил развитие в работах других французских социологовП. Бурдье и Д. Берто [187].

Критическая школа изучения мобильности получила дополнительные доказательства своих положений в исследованиях американских социологов Д. Фетермана и Р. Хаузера [ 170]. Последние установили, что мобильность имеет устойчивые формы, не зависящие от конъюнктурных колебаний. Эти формы были названы «базовой» мобильностью, отражающей специфику социального устройства в конкретном обществе.

Систематическое изучение вертикальной мобильности развернулось в США в 1960;70-х годах. Большинство социологов в качестве эмпирического индикатора анализа восхождения и нисхождения избрали профессию. Одной из самых значительных работ этого периода является опубликованное в 1964 году исследование Элтона Ф. Джексона и Гарри Д. Крокета [176]. Результаты этой работы свидетельствовали о росте мобильности в рамках двух поколений.

До сих пор остаётся действенным «траекторный» подход к стратификационным процессам, который проповедовался, начиная с «Новой кэмбриджской группы» в лице Р. Блэкберна, К. Прэнди, А. Стюарта [171- 172- 188- 194]. Они на примере стран Запада доказали, что перспективы социального продвижения оцениваются как важный элемент нынешнего положения индивидов, при этом особая роль придается влиянию образования. В концептуальном плане социальную мобильность как «обратную сторону» неравенства рассматривал М. Бьютл [155].

В советское время мобильность присутствовала в различных измерениях социального пространства и, более того, служила одним из способов легитимации существовавшего тогда общественного устройства. Однако сам термин находился под запретом, поскольку предполагал целое древо понятий, несовместимых с идеологическими основаниями социализма. Вертикальная мобильность, к примеру, постулировала наличие в обществе вертикального измерения и, следовательно, такие формы неравенства, которые в советские времена не признавались.

Заменой термину мобильность в советской социологии служило понятие «перемещения». В нем коренилось признание того факта, что общество не может быть статичным н что даже тот жесткий контроль над перемещениями, которые был свойствен развитому социализму, не был в состоянии полностью его регламентировать. Использование термина альтернативного тому, который был принят в зарубежной социологии, формулировало специфику понимания данного предмета в советской наукемобильность рассматривалась в телеологической перспективе, в соотношении с теми целями, которые ставило перед собой советское государство.

Несмотря на ограничения идеологического характера, советские социологи находили возможности для изучения социальных потоков, формирующих слои и классы советского общества. Некоторые важные аспекты перемещений стали предметом рассмотрения в работах Т. Н. Заславской, выявлявшей мотивы и последствия потоков миграции в сельской местности [88- 56- 89]. Схожими сюжетами занимался Ю. В. Арутюнян [10]. О. И. Шкаратан поставил в центр своих исследований процессы, оказывающие влияние на формирование различных групп советской интеллигенции [17- 18- 150].

Л.А. Гордон и Э. В. Клопов занимались изучением социального состава рабочего класса, характером и содержанием труда советских рабочих. В центре их внимания находилась мобильность рабочего места — изменения, сопутствующих автоматизации производства [34]. В работах Ф. Р. Филиппова мобильность изучалась как процесс формирования социального состава рабочего класса. Кроме того, ряд работ этого автора был посвящен социологии образования, анализу мобильности в рамках жизненного цикла [140- 141]. В соавторстве М. Н. Руткевич и Ф. Р. Филиппов опубликовали труд, в котором впервые за многие годы делалась попытка сформулировать теоретические основы изучения мобильности в СССР [119].

Профессиональные устремления молодежи подробно изучались в работах В. Н. Шубкина [152]. В схожем ключе анализировал мобильность М. Х. Титма, в центре исследований которого находилась молодежь, советское студенчество. В 80-ые годы М. Х. Титма стал одним из зачинателей крупного панельного проекта, ставившего целью изучить пути советской молодежи по мере вступления во взрослую жизнь [137]. В работах А. Г. Здравомыслова и В. А. Ядова мобильность рассматривалась не столько как перемещения в пространстве, сколько как изменения общественного сознания, возникновения новых типов отношения к труду [145].

После того, как в конце 80-х годов прошлого столетия в советской, а затем российской социологии запреты на изучение мобильности были сняты, изучение этого предмета вошло в новую фазу. В этот период внимание ученых привлекли три аспекта темы.

Первый был представлен в исследованиях, посвященных советскому периоду. В анализ советской системы вводились факты, свидетельствующие о массовых нисходящих перемещениях в советскую эпоху. Активно изучалось, к примеру, влияние на советское общество массовых репрессий 30−50 годов. В работах Л. А. Гордона насилие по социальному признаку выставлялось одной из ключевых характеристик, раскрывавших репрессивную природу советского строя [33]. В статьях С. Г. Кордонского предметом изучения стали дифференцирующие институты советского общества и, прежде всего, институт прописки, позволявший контролировать или блокировать массовые перемещения в стране [67].

Вторым аспектом изучения мобильности стала ее структура и последствия, проявившие себя в первой половине 90-х годов. В работах Т. И. Заславской, Л. А. Беляевой, Л. А. Гордона, З. Т. Голенковой, В. И. Ильина, Г. Г. Силласте, Н. Е. Тихоновой, О. И. Шкаратана [14- 30- 32- 36- 55- 149 и др.] изучалось влияние реформ на уровень социальной дифференциации в российском обществе. Отмечалось, в частности, что реформы запустили процесс поляризации социальных групп и слоев, в рамках которого мобильность имела не только индивидуальный, но и групповой характер. Эти процессы привели к возникновению так называемого андеркласса — группы маргинализированных индивидов, слабо адаптированных к рыночным условиям труда. На другом полюсе, благодаря приватизации, возникла группа богатых собственников средств производства, а также средний слой, успешно приспособившийся к ситуации динамичных изменений.

О мобильности ценностей, характеризующих становление среднего класса, писали Т. М. Малева и Г. Г. Дилигенский [2- 49]. Радикальные изменения в постсоветский период позволили М. Чернышу говорить о становлении в России классового общества, характеризующегося высокой степенью социальной поляризации, постепенным окультуриванием социальных различий [146]. Механизмы дифференциации, приводившие к расслоению внутри профессиональных групп, изучались в трудах В. А. Мансурова [86]. Влияние мобильности на культуру рассматривалось в работах Л. Г. Ионина [61].

Третий аспект изучения мобильности заключался в методологии исследования. Здесь следует отметить работы Н. И. Лапина, В. В. Радаева, В. В. Семеновой, настоявших на расширении методологии изучения мобильности за счёт включения в него качественных методов и, прежде всего, биографического [74- 107- 120].

Указанные исследования заложили теоретическую базу настоящего исследования. В то же время, необходимо отметить, что на примере молодежной среды мы разрабатываем новые подходы к анализу механизмов социальной мобильности, которые не встречались в приведенных работах.

Цель исследования: выявление механизмов вертикальной мобильности молодежи в сфере политического управления в Российской Федерации второй половине 2000;х годов.

Цель исследования определила следующие задачи, которые были поставлены и затем последовательно решены в данной диссертации.

1. Раскрыть основные подходы к изучению социальной стратификации общества.

2. Проанализировать различные теоретические подходы к изучению социальной мобильности.

3. Исследовать возможности применения теории социальных сетей к анализу механизмов социальной мобильности в сфере политического управления в современной России.

4. Изучить общие принципы формирования социальных сетей посредством интеграции ее участников на единых ценностных и когнитивных основаниях.

5. Выявить современное положение молодежи на рынке труда и существующие каналы для ее вертикальной мобильности в сфере политического управления.

6. На примере работы молодежных общественно-политических проектов провести анализ процесса формирования социальных сетей и их функционирования как механизмов вертикальной мобильности молодежи.

Объект исследования: молодежь — граждане России от 14 до 30 лет, проживающие в административных центрах субъектов Российской Федерации.

Предмет исследования: механизмы вертикальной мобильности молодежи в сфере политического управления.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем: систематизированы основные теоретические модели социальной стратификации и социальной мобильности;

• проведено обоснование использования теории социальных сетей для анализа процессов социальной мобильности;

• исследовано современное положение молодежи на рынке труда и возможности для инфильтрации молодежи в сферу политического управлениявыделены каналы социальной мобильности, наиболее характерные для интеграции молодежи в сферу политического управления;

• на примере молодежных общественно-политических организаций исследована д инамика интеграционных процессов социальных сетей и их функционирование в качестве «социальных лифтов».

Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования.

Комплексный анализ проблематики диссертационного исследования предполагает использование широкого спектра общенаучных, политологических и других методов. Общая методология исследования базируется на теории социальных сетей, теории систем, конкретно-историческом подходе, теориях коммуникации, политической социализации молодежи и социальной структуры, а также на деятельностной концепции.

Поставленные задачи обусловили необходимость использования теории социальных сетей в качестве центрального подхода, позволив рассматривать объект исследования как целостность, систему с сетевой структурой.

Эмпирическая база исследования.

В качестве источников информации были использованы:

1. Официальные документы, служащие нормативной базой для организации работы государственных органов, организации избирательного процесса, реализации молодежной политики.

2. Федеральные статистические данные по вопросам политической активности молодежи.

3. Материалы монографий, научно-практических конференций, научные статьи, учебные пособия, материалы, информация глобальной информационной сети общего пользования Интернет, содержащая данные, затрагивающие тематику диссертационного исследования.

4. Материалы, собранные автором в результате проведения глубинных интервью с экспертами в области молодежной политики: руководителем Государственного комитета Российской Федерации по делам молодёжипервым заместителем председателя Комитета Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации по делам молодежиглавным консультантом APEX Consulting, вице-президентом Лиги политических наук, Председателем Совета Ассамблеи политических экспертов и консультантовректором Негосударственного Образовательного Учреждения «Национальный Институт Высшая Школа Управления" — начальником управления общественных связей и информации Центральной избирательной комиссии Российской Федерациичленом Общественной Палаты Российской Федерациипредседателем Фонда «Исследование проблем демократии».

5. В качестве информационной базы выступают также данные, полученные автором в результате включенного наблюдения работы ряда общероссийских молодежных общественно-политических организаций в 2005;2009 годах и проведенное в среде их активистов анкетирование.

Научно-теоретическая и практическая значимость работы заключается в глубоком анализе роли интеграционных механизмов социальных сетей для вертикальной мобильности. Проблема формирования рекрутинга новых членов в сферу политического управления является остро дискуссионной, и выявленный в результате диссертационного исследования механизм инфильтрации новых членов в данную сферу представляют теоретическую и практическую значимость. Данные результатов анализа механизмов вертикальной мобильности молодежи в сфере политического управления могут быть использованы политическими партиями, коммерческими организациями, государственными структурами на федеральном, региональном и муниципальном уровнях при разработке и реализации программ по работе с молодежью, а также способствовать эффективному использованию человеческого капитала молодых людей. Материалы исследования могут быть использованы при разработке спецкурсов по специальностям «Политология». «Современная государственная молодежная политика в Российской Федерации» «Государственное и муниципальное управление», «Социальные сети в современной политике», «Государственное управление и политика».

Теоретическая значимость работы заключается в том, что проведен анализ основных подходов к изучению социальной мобильности и социальной стратификации общества. Механизмы социальной мобильности молодежи в сфере политического управления в современной России проанализированы с использованием теории социальных сетей, что позволило учесть сложность и скрытость современного процесса рекрутинга новых членов в политический класс и формирования политики.

Были выявлены современное положение молодежи на рынке труда и существующие каналы для ее вертикальной мобильности в сфере политического управления. Изучены общие принципы формирования социальных сетей. И на примере работы молодежных общественно-политических проектов изучен процесс функционирования социальных сетей в качестве механизмов вертикальной мобильности молодежи в сфере политического управления.

Практическая значимость данного исследования заключается в выявлении механизмов вертикальной мобильности молодежи в сфере политического управления. В современных условиях отсутствия централизованной системы отбора и продвижения молодых кадров, поиск путей вертикального продвижения является одной из главных задач молодежи. Данные результатов анализа процесса образования, и консолидации социальных сетей и их работы в качестве механизмов вертикальной мобильности могут быть использованы и учтены политическими партиями, коммерческими организациями, государственными структурами на федеральном, региональном и муниципальном уровнях при разработке и реализации программ по работе с молодежью, а также способствовать эффективному использованию человеческого капитала молодых людей.

Материалы исследования могут быть использованы при разработке спецкурсов по специальностям «Политология», «Современная государственная молодежная политика в Российской Федерации» «Государственное и муниципальное управление», «Социальные сети в современной политике», «Государственное управление и политика».

Положения, выносимые на защиту:

1. В условиях отсутствия государственной системы поиска и отбора кадров для сферы политического управления, наиболее эффективным механизмом вертикальной мобильности молодежи в данной сфере является продвижение посредством социальных сетей.

2. Самым доступным каналом вертикальной мобильности молодежи в сфере политического управления являются молодежные общественно-политические организации.

3. Формальное членство в организации не гарантирует вертикального восхождения индивида.

4. Социальное восхождение посредством социальной сети может быть обеспечено исключительно посредством глубокой интеграции индивида в социальную сеть на онтологическом, ценностном и операциональном уровнях, чему должны способствовать соответствующие интегративные процедуры.

5. Качественные показатели социальной сети как механизма вертикальной мобильности определяются объемом циркулирующего в ее рамках социального капитала.

Апробация основных положений и результатов исследования состоялась на заседании кафедры политологии Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена.

Материалы диссертационного исследования также нашли свое отражение в педагогической практике и научно-исследовательской деятельности диссертанта. Полученные в ходе работы результаты исследования были апробированы на: научно-практической конференции «Герценовские чтения» (Санкт-Петербург 2004, 2008 гг.) — международной научной конференции «Вызовы глобализации в начале ХХТ века». 14−15 апреля 2006 года, СевероЗападная академия государственной службы, Санкт-Петербург.

По теме диссертации опубликовано 4 печатных работы общим объемом 1,7 печатных листа.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка.

Выводы из третьей главы.

Молодежь — общественно-исторический и социокультурный феномен, представляющий большую биосоциальную возрастную группу, которая обладает определенной мерой субъектности и потенциалом развития, возможность реализации которых зависит как от конкретно-исторических условий общественного развития макроуровня социальной действительности, так и от типа общественного устройства отдельно взятого государства.

Перед молодым поколением стоит целый ряд вызовов, корректирующих их жизненные стратегии и, в том числе, поведение на рынке труда. Данные проблемы, в первую очередь, связаны с вопросами демографии, эмиграции, образования. Все они остро ставят перед молодыми людьми вопрос о смене статуса и социального положения.

Роль каналов социальной мобильности играют: образовательные учреждения, армия, церковь, заключение брака, политические, профессиональные организации, а также организации по созданию материальных ценностей.

Однако сами по себе эти каналы не гарантируют социального восхождения. Существует ряд внеинституциональных факторов, требующихся для социального восхождения. Это свидетельствует о том, что параллельно с институтами, «каналами» вертикальной мобильности действуют неинституциональные механизмы — социальные сети, определяющие возможности инфильтрации для каждого из включенных в социальные процессы индивида. Степень интеграции социальной сети, объем циркулирующего внутри нее социального капитала, количество и качество социальных связей, доступных членам социальной сети становится определяющим для направления социальной мобильности.

Существовавшая в советское время система работы с молодежью была основана на единой организации — Всесоюзном Ленинском.

Коммунистическом союзе молодёжи (ВЛКСМ) — и показывала свою эффективность, обеспечивая высокую вертикальную мобильность для молодых людей. В современной России существует более 400 молодежных организаций, ни одна из которых не смогла достичь масштабов ВЛКСМ. Однако перед собой подобные задачи ставит узкий круг организаций. Молодежной общественной организацией, работающей в большей части регионов России, ориентированной на сферу политического управления и не зависящей ни от какой политической партии является Молодежное движение «НАШИ».

Основной предпосылкой создания Движения стал «оранжевый» переворот в Украине 2004 года, породивший три ключевых фактора:

— сети бизнес элиты страны оказались заинтересованы в легитимном укреплении стабильности политического режима;

— властные сети осознали, что борьба против сетевых «цветных» технологий административными или репрессивными мерами не будет эффективной;

— сети повседневности консолидировались на основе идеи противодействия реализации «оранжевого» сценария в России в 2008 году.

Стечение данных обстоятельств привело к возникновению в ряде регионов России инициативных групп — прообраза социальной сети Движения «НАШИ». Начиная с зарождения инициативных групп происходил процесс интеграции на онтологическом, ценностном и операциональном уровнях. В качестве интеграторов выступали совместные мероприятия (еженедельные собрания активистов, собрания руководителей направлений работы или руководителей региональных отделений, массовые акции) — «релизеры» (средства узнавания «своего»: одежда с символикой, значки) — когнитивные аспекты интеграции (Манифест и тексты идеологического содержания).

Результатом сложившейся социальной сети стало возникновение на ее основе иерархической структуры Движения «НАШИ», позже — системы организации Года молодежи в Российской Федерации. Также, социальная сеть послужила эффективным каналом вертикальной социальной мобильности в сфере политического управления, понимаемого как совокупность институциональных и виеинституциональных социальных позиций, связанных с получением, удержанием и использованием властных политических полномочий.

Заключение

.

Эффективная бюрократия — почти синоним эффективного государства. Если чиновники неэффективны, некомпетентны и плохо мотивированы, масштабные «провалы» государства становятся практически неизбежными. Польский исследователь Я. Коханович, оценивая место государственных служащих, писал: «подобно флагу, национальному гимну, военной униформе или Президентской резиденции, они являются символом, через который воспринимаются государство и вся нация. Граждане, которые должны общаться с неэффективными или коррумпированными чиновниками, не будут уважать государство, и тогда связи, соединяющие общество воедино, ослабнут» [180].

В своей работе «Экономика и общество» М. Вебер анализирует качественные характеристики идеальной бюрократии [197]. Бюрократия, по его мнению, должна быть рациональна, высокопрофессиональна и аполитична. Бюрократ не должен быть прислужником тех, кто на иерархической лестнице стоит выше, и должен работать, руководствуясь интересами дела, независимо от смены власти. Все это должно обеспечиваться рядом факторов и специальных процедур. Среди них: рекрутирование на основе открытых конкурсов, внутреннее продвижение по иерархической лестнице на основании меритократических критериев, деполитизация карьеры и функциональных обязанностей, профессионализация деятельности, конкурентоспособное вознаграждение и определенные социальные гарантии.

Все перечисленные правила и особенности имеют одну главную цель: они направлены на то, чтобы государственные служащие были в высшей степени профессиональными экспертами и идентифицировали себя с государством, а не с конкретными идеологиями, политиками или лоббистскими группами. М. Вебер неоднократно подчеркивал, что для бюрократии необходимы «измеримые правила», и она действует «не взирая на лица». «Чем более совершенной становится бюрократия, тем она более.

139 дегуманизирована", тем полнее она устраняет из официальных дел любовь, ненависть и все чисто личностные, иррациональные и эмоциональные элементы, которые исключают расчет" [197]. Рациональная демократия нуждается в рациональной бюрократии, функционирующей как хорошо отлаженная машина, и наоборот.

Американские исследователи П. Эванс и Дж. Роч с помощью специальных экспертных процедур предложили набор показателей того, в какой мере функционирование системы политического управления в разных странах приближается к сконструированному М. Вебером идеальному типу. Исследователи доказали, что чем лучше в стране организована государственная служба, тем выше оказывались показатели ее экономического роста и тем выше международная репутация ее бюрократии [168- 190]. Они рассматривали специальные процедуры входа на государственную службу (меритократическое и конкурентное рекрутирование, в отличие от политически или личностно мотивированных решений о найме) и обеспечение чиновникам долговременной и предсказуемой карьеры в администрации (ведущее к заполнению средних и высших должностей в организационной иерархии преимущественно через внутреннее продвижение).

Однако политическая культура каждой отдельной страны накладывает свои отпечатки на принципы рекрутирования новых членов в различные социальные группы. Агрегированные данные государственной статистики свидетельствуют о том, что темп обновления состава чиновников в России во второй половине 1990;х годов был незначительным. Основной «оборот» кадров происходил на низших должностях, в то время как кадровый состав на высших этажах оставался неизменным [28- 159].

Такая практика может создавать отрицательные стимулы к накоплению специфического человеческого капитала в государственном аппарате, вызывая неоправданную и непреодолимую сегментацию коллективов на молодежь, занимающую низшие этажи бюрократической иерархии, и пожилых, монополизировавших высшие позиции. При этом естественно предположить, что «кадровая политика» здесь имеет сильную личностную направленность, обусловленную формированием внутренне цементированных команд или кланов, связанных клиентарными связями, т. е. отношениями преданности и покровительства между рядовыми и вышестоящими сотрудниками [11- 177]. В конечном счете все э то негативно сказывается на эффективности сферы политического управления, противопоставляя и текущие, и долгосрочные интересы отдельных групп внутри государства.

В том виде, как картина функционирования бюрократии складывается на основе агрегированных данных государственной статистики, она представляется принципиально «антивеберовской». Об этом свидетельствуют данныме специального обследования молодых чиновников, ^ проведенного в 2001;2002 годах и охватившего лиц в возрасте до 35 лет, работающих на должностях государственных, или муниципальных служащих с < в федеральных, областных и городских органах управления [84], а также интервьюирования руководителей среднего уровня в тех же федеральных министерствах, в которых проводилось анкетирование молодых специалистов [94].

Особенности процедур и критериев отбора входят в список важнейших характеристик, отличающих, согласно М. Веберу, бюрократический способ управления от патримониального. Значительная роль конкурентного входа на государственную службу отмечается в описаниях того, как функционирует эта система в отдельных странах, добившихся особых экономических успехов [167- 169]. Этому можно привести, по меньшей мере, три объяснения. Во-первых, тщательный отбор обеспечивает селекцию наиболее квалифицированных и производительных работников. Поскольку издержки увольнения в этой сфере высоки, то исправление ошибок, совершенных при найме, очень затруднено. Во-вторых, наличие объективных процедур отбора обеспечивает нанятому чиновнику определенную автономию от руководителей, препятствует созданию замкнутых кланов, создает почву для лучшего взаимного контроля. Все это стимулирует чиновников ориентироваться преимущественно на интересы общества и государства, нежели на интересы начальства. В-третьих, конкурсный отбор при входе помогает реализовать и такое важное условие, как равный доступ на государственную службу, что не только обеспечивает социальную справедливость, но и увеличивает возможности нахождения наилучших кандидатов.

В итоге, как и во многих других социальных ситуациях, исходный отбор акторов для тех или иных функций влияет на качество их исполнения гораздо сильнее, чем какие-либо иные воздействия на уже отобранных исполнителей — их обучение, стимулирование и т. п.

Нацелены ли существующие сегодня в России процедуры отбора на селекцию наиболее перспективных сотрудников или же происходит систематическая аккумуляция «худших», т. е. наименее квалифицированных и производительных?

Абсолютно преобладающей формой отбора кандидатов на должность в настоящее время является собеседование, через которое при приеме на работу проходят почти 94% всех опрошенных молодых чиновников. Очевидно, что «разрешающая способность» собеседования как фильтра при селекции лучших кандидатов крайне мала. Это весьма субъективная процедура, а в приложении к отбору чиновников низшего ранга (в условиях острого дефицита соискателей) она к тому же может быть и абсолютно формальной.

К более формализованным процедурам можно отнести конкурс и тестирование. Масштабы их использования незначительны: в каждом из этих испытаний участвовали примерно по 4% наших респондентов. Но все же характерно, что чем выше «входная» должность, тем выше степень охвата ими. Например, в конкурсе участвовали лишь 2% специалистов 2-й категории, но уже 7% принятых на должность главного специалиста. Были протестированы лишь 3% специалистов 2-й категории, но уже 9% вновь принятых главных специалистов и 12% консультантов. Эта тенденция сохраняется, если взять и такой показатель, как участие хотя бы в одной из четырех процедур, повышающих меритократически ориентированную селективность отбора. Среди специалистов 2-й категории таковых было 6%, а, например, среди главных специалистов — 16%.

Еще один способ снижения неопределенности при приеме на работу — это рекомендации от лиц, пользующихся уважением и доверием нанимателя, или прием на работу тех, с кем наниматель уже знаком. Однако эти процедуры создают опасность формирования родственно-дружеской, а не деловой среды.

Данные опроса показывают тот факт, что личные рекомендации (45% случаев) или личное знакомство с будущим работником (еще 40% всех случаев) являются доминирующими каналами получения работодателями информации о будущих работниках. Менее 20% молодых чиновников пришли в организацию, не будучи предварительно представленными будущему работодателю. Таким образом, предварительно полученная или собранная работодателем информация явилась в большинстве случаев основой для найма на работу.

Если рекомендатель основывает свою рекомендацию на знании профессиональных достоинств рекомендуемого, то это снижает неопределенность по поводу качеств нанимаемого на работу, сокращая тем самым трансакционные издержки найма (например, издержки на скрининг или на обучение). Для этого рекомендатель должен хорошо знать рекомендуемого по работе. Но те рекомендации, по которым приходят на работу молодые чиновники, вряд ли выполняют вышеупомянутую функцию. Об этом свидетельствует состав рекомендателей (табл. 4), среди которых более 30% составляют знакомые и знакомые знакомых, 28% - родственники и знакомые родственников: понятно, что эти люди (в отличие, например, от преподавателя вуза или научного руководителя, чьими рекомендациями воспользовались только 8% респондентов) вряд ли могут объективно оценить деловые качества претендента на должность.

Итак, многие факты свидетельствуют о том, что процедуры «входа» работника в государственные и муниципальные администрации чаще всего неэффективны с точки зрения отбора претендентов «по заслугам» и вряд ли его обеспечивают. В большей степени они приспособлены к заполнению вакансий лояльными начальству работниками.

Позиция большинства руководителей, как показали проведенные интервью, препятствует развитию процедур меритократического отбора в сферу политического управления. Они критикуют практику конкурсного отбора за медленность, негибкость, дороговизну и к тому же не верят, что по конкурсу будет отобран именно тот сотрудник, который нужен на данном рабочем месте.

Приходится признать, что в сопротивлении руководителей практике конкурсного отбора есть серьезные рациональные основания. Дело в том, что в стране не развита общая инфраструктура кадрового рекрутирования и мобильности: отсутствуют надежно, зафиксированные «кредитные истории» соискателей рабочих мест, нет культуры рекомендаций и доверия рекомендателям, нет достоверных рейтингов профессиональных учебных заведений. Иными словами, работодатель, решившийся на сравнение соискателей по официально предоставляемым ими сведениям, оказывается в мире ложных сигналов.

Поэтому внедрение механизмов меритократического отбора — очень сложная задача, для решения которой необходима комплексная реформа всей кадровой работы. Если все же эту работу удастся выполнить и механизмы меритократического отбора будут внедрены в систему государственной службы, то в выигрыше окажется не только общество, получающее более квалифицированных и свободных от непосредственного административного давления чиновников, но и сами вновь нанимаемые чиновники. Возрастет престиж их работы, их автономия, возможности мобильности в сфере государственного управления, их социальная защищенность.

Рассмотренная в третей главе практика Движения «НАШИ» демонстрирует пример иной модели рекрутирования новых членов сферы политического управления. Производимый, на стадии консолидации социальной сети комиссаров, отбор по меритократическим принципам эффективности работы, позволяет повысить качество отбираемых сотрудников.

Как мы говорили выше, степень взаимопроникновения двух «социальных тел» — иерархий и сетей — весьма велика. Иерархическая структура использует сетевые элементы в качестве средства стабилизациив свою очередь, сетевая структура при определенных обстоятельствах может трансформироваться в структуру иерархическую, заменив собой рухнувшую в результате когнитивного кризиса иерархию. Таким образом, эти две формы социальной интеграции дополняют друг друга, обеспечивая сохранение социальной реальности, компонентами которой являются.

Поскольку такие каналы вертикальной мобильности как образование, церковь и армия в современной России в значительной степени утратили свою ценность, а продвижение посредством брака или породнения с высокопоставленным родственником является сравнительно закрытым каналом, недоступным для большинства молодых людей, открытыми и доступными для использования остаются политические организации и организации по созданию материальных ценностей. Продвижение в сферу политического управления посредством общественно-политических организация является более предпочтительным, поскольку путь через бизнес-среду содержит больше издержек, так как создает необходимость конвертации финансового капитала в политический.

В условиях отсутствия государственной системы поиска и отбора кадров для сферы политического управления, основным механизмом вертикальной мобильности молодежи в дайной сфере является продвижение посредством социальных сетей, формирующихся на базе общественных организаций: внутри и вокруг них. Формальное членство не является критерием продвижения. Новые члены социальной сети проходят неформальный отбор, интегрируясь или не интегрируясь по различным уровням (онтологическом, ценностном, операциональном). В случае если в социальной сети циркулирует обширный социальный капитал, способный содействовать социальному восхождению, новые члены сети проходят жесткий меритократический отбор, являющийся альтернативой клиентелистской модели социальных продвижений.