Актуальность темы
Первая половина 1920;х гг. в истории Российской академии наук — время поиска форм взаимодействия с новой советской властью и становления ее «первенствующего значения» в системе государственных научных институтов. Большую роль в этом признании сыграла готовность Академии наук1 оказывать «ученые услуги» по исследованию страны. Этой работой занимались, прежде всего, Комиссия по изучению естественных производительных сил России (КЕПС), организованная еще в 1915 г., и Комиссия по изучению племенного состава населения России (КИПС), созданная в 1917 г. С 1924 г. Академия наук стала выполнять и региональные заказы по исследованию союзных и автономных республик: Якутии, Таджикистана, Казахстана и др. Работы комиссий, созданных для проведения исследовательских работ в регионах, координировал Особый комитет по изучению союзных и автономных республик (ОКИСАР). В 1927 г. правительство передало в ведение Академии наук изучение Монголии, до этого почти два года (март 1925 г. — январь 1927 г.), проводимое Комиссией Совнаркома (СНК) СССР по научному исследованию Монголии. Для этой цели в 1927 г. в структуре Академии наук была создана специальная Монгольская комиссия. Таким образом, говоря современным языком, Академия наук получила государственный заказ на изучение Монголии. Включение в сферу исследований Академии наук территории другого государства предопределило особенности функционирования этой Комиссии, что выражалось, в первую очередь, в контроле за ее деятельностью со стороны Наркоминдел (НКИД). Цели и задачи Комиссии, а также ее значение в аспекте советско-монгольских отношений менялись в зависимости от социально-политической ситуации в обеих странах и международной обстановки в регионе.
1 Здесь и далее имеется в виду Российская академия на>к. В исследуемый период она имела название и РАН (до 1925 г.) и АН СССР (с 1925;1991).
Вопросы истории организации академической науки в последнее время все больше привлекают внимание исследователей. Во многом это связано с поиском исторических аналогий с современными проблемами взаимоотношения науки и власти. Анализ целей и задач, формулируемых и решаемых академическим сообществом в процессе организации и проведения работ по изучению Монголии, дает возможность на конкретном примере проследить характер и механизм взаимодействия науки и власти, определить формы и методы воздействия государства на научную и научно-организационную деятельность Академии наук, проводимого с целью переориентации исследовательских программ на решение народнохозяйственных проблем, а также изучить феномен использования государством, научного сообщества для решения своих внешнеполитических задач.
Актуальность темы
обусловлена также особым вниманием, которое в. настоящее время уделяется проблемам взаимоотношения нашей страны со своими восточными соседями. Россию и Монголию объединяет не только общая граница, но и общность исторических судеб на протяжении большей части XX века. Важное значение тема настоящей работы приобретает в связи с изменением политической конъюнктуры и характера выстраиваемых международных, в том числе российско-монгольских отношений. В 1920;х — 1930;х гг. был накоплен уникальный опыт сотрудничества двух стран в самых разных отраслях знания, ставший основой для дальнейшей работы по исследованию Монголии, ее природных особенностей, истории и культуры. Изучение этого опыта особенно актуально сейчас, когда контакты ученых России и Монголии вновь стали носить деловой и конструктивный характер.
Диссертационное исследование является первой попыткой проанализировать научно-организационную деятельность Академии наук по изучению Монголии в 1920;х — 1930;х гг. и тем самым восполнить имеющуюся лакуну как в истории Академии наук, так и в истории взаимоотношений России и Монголии. Впервые вводимый в научный оборот большой блок архивных документов позволяет провести историко-научную реконструкцию деятельности Академии наук в Монголии в рамках и методами социальной истории науки.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1923 г. по 1941 г. Начало периода связано, в первую очередь, с утверждением правительством Монголо-Тибетской экспедиции П. К. Козлова, сыгравшей важную роль в организационном оформлении изучения Монголии, сначала как Комиссии СНК по научному исследованию Монголии (1925;1927 гг.), затем как Монгольской комиссии АН (1927;1953). Исследование ограничивается 1941 г., когда деятельность Монгольской комиссии АН в связи с началом Великой Отечественной войны была на несколько лет прервана. Подобный хронологический подход дает возможность сфокусировать анализ научно-организационной деятельности Академии наук по исследованию Монголии на фоне активно принимаемых правительством мер по «советизации» науки, превращению академического сообщества в государственно-бюрократическую организацию по обслуживанию потребностей народного хозяйства.
В данных хронологических рамках научно-организационная деятельность Академии наук по изучению Монголии рассматривается в связи с Монголо-Тибетской экспедицией РГО под руководством П. К. Козлова (1-я глава, 1923;1924 гг.), деятельностью Комиссии СНК СССР по научному исследованию Монголии (2-я глава, 1925;1927 гг.) и Монгольской комиссии АН (3-я глава, 1927;1941 гг.).
В свою очередь, деятельность Монгольской комиссии разделяется на три этапа. Первый этап: 1927;1929 гг. — до подписания официального Договора между Академией наук и Ученым комитетом (Учкомом) Монголии о проведении совместных научных исследований. Эти годы характеризуются самой интенсивной экспедиционной деятельностью Комиссии, в которой, в основном, принимали участие академические учреждения.
Второй этап: 1930;1934 гг. — деятельность Монгольской комиссии в рамках Договора 1929 г. В этот период коренным образом изменяется основная цель Монгольской комиссии: от всестороннего изучения Монголии к исследованиям, направленным на развитие и укрепление народного хозяйства. Экспедиционная деятельность Комиссии сокращается, в 1933 г. в Монголию был направлен только один отряд.
Основной особенностью третьего этапа: 1935;1941 гг. — является отсутствие, по независящим от Монгольской комиссии причинам, экспедиционных исследований, несмотря на пролонгированный.
Президиумом АН в 1935 г. Договор с Учкомом Монголии. Деятельность Комиссии была сосредоточена на издании экспедиционных результатов предыдущих лет.
Изучение функционирования Монгольской комиссии АН в послевоенный период, на наш взгляд, уместно выделить в отдельное исследование в связи изменением организационных начал ее деятельности: из общеакадемической, подчиненной Президиуму АН, в 1946 г. она была переведена в состав Отделения Геолого-географических наук, а в ее основная функция — организация и координирование исследовательских работ в Монголии — перестала быть актуальной для академических институтов, начавших контактировать с Учкомом без ее посредничества. Но, самое главное, изменилась геополитическая обстановка в регионе и международный статус Монголии (в 1946 г. она де-юре получила независимость от Китая), советско-монгольское сотрудничество приобрело характер отношений «старший брат — младший брат».
Цель работы — изучить научно-организационную деятельность.
Академии наук по исследованию Монголии в 1923;1941 гг. в социально-политическом контексте того времени. Поставленная цель определила следующие задачи исследования:
— выявить научно-организационные предпосылки и внешнеполитические мотивы организации изучения Монголии Академией наук в начале 1920;х гг.;
— определить место и значение Монголо-Тибетской экспедиции П. К. Козлова 1923;1926 гг. в организации изучения Монголии Академией наук;
— рассмотреть организационные формы и направления исследовательской работы Академии наук в Монголии и опыт ее сотрудничества с Монгольским Ученым комитетом;
— проанализировать зависимость целей и задач изучения Монголии Академией наук от социально-политической обстановки в обеих странах и от влияния государственного администрирования деятельности Академии наук в исследуемый период и причины прекращения экспедиционной деятельности Монгольской комиссии;
— определить место Монгольской комиссии в системе учреждений Академии наук.
Методы исследования. Анализ деятельности Академии наук в Монголии в 1923;1924 гг. проведен с учетом современной методологии исследований в области социальной истории науки, т. е. в рамках поликонтекстуального подхода, основанного на обработке большого массива архивных материалов, с акцентом на изучении вопросов взаимоотношения науки и власти во всем их спектре — от конфронтации до сотрудничества, противоречий внутри научного сообщества, влияния социо-политического аспекта и идеологических установок на реализацию научных программ.
Источниковая база. В проведенном исследовании использован широкий круг опубликованных и архивных материалов.
Неопубликованные источники по теме исследования отложились в нескольких фондах разных архивов. При изучении научно-организационной деятельности Академии наук по исследованию Монголии большое значение имело выявление и введение в научный оборот архивных материалов, отложившихся в следующих архивах: Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), Санкт-Петербургский филиал Архива РАН (ПФА РАН), Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ), Архив Русского географического общества (РГО). Кроме того, автор получил возможность, благодаря любезности сотрудника ИВ РАН Е. В. Бойковой, ознакомиться с документами по теме исследования, хранящимися в Центральном национальном архиве Монголии в Улан-Баторе (Ф.23. Оп.1 Д. 57, 113, 199).
Методика изучение источников основана на возможно более полном исследовании фондов, что позволило выделить повторяющуюся информацию, провести тщательный отбор фактов и сведений. Копии одних и тех же документов — постановлений государственных органов, протоколов заседаний разнообразных комиссий, писем и т. п. — могли быть обнаружены в фондах центрального (ГАРФ), ведомственного архивов (АВП РФ), а также архивах учреждений (ПФА РАН, РГО), что позволяло то или иное событие рассмотреть в более широком контексте. Большая часть используемых в работе неопубликованных источников ранее исследователями не изучалась или использовалась лишь частично при разработке других проблем.
Особенно информативные документы для освещения деятельности Монголо-Тибетской экспедиции П. К. Козлова содержатся в ГАРФ, в делах Отдела научных учреждений (ОНУ) СНК СССР (Ф.5446. Оп.37. Д. 10, 11.) и Комиссии по содействию работам АН СССР (Ф.8429. Оп.1−6.). Здесь находится переписка руководителей РГО и П. К. Козлова с управделами СНК Н. П. Горбуновым по организации экспедиции, ее проблемам, планы и отчеты о деятельности. Важное значение для определения роли экспедиции П. К. Козлова в организации изучения Монголии Академией наук имела стенограмма заседания Комиссии СНК по рассмотрению отчетов экспедиции от 31 января 1925 г. (Ф.5446. Оп.37. Д. 10). Дополнительная информация о деятельности экспедиции находится в ПФА РАН (Ф.2. Оп. 1−1924, 1−1926), где отложилась переписка руководителей РГО и Академии наук с СНК СССР по вопросу организации и деятельности экспедиции и участии в ее работе сотрудников Академии наук, а также в АВП РФ (Ф.183. Оп.4.), Российском государственном архиве экономики (Ф.4372. Оп.1. Д. 126), Российском государственном архиве социально-политической истории (Ф.17. Оп.З. Д. 384, 395- Ф.76. Оп.З. Д. 293, 362). Большой интерес для исследования представляет доклад Ю. М. Шокальского Совету РГО от 13 марта 1923 г. о конфликте с Академией наук по вопросу организации экспедиции П. К. Козлова (Ф.1. Оп. 1−1923. Д.9).
Самый значительный комплекс документов по созданию и деятельности Комиссии СНК по научному исследованию Монголии также сосредоточен в ГАРФ (Ф.5446. Оп.37. Д.33−34 и Ф.8429. Оп.1−4). Среди использованных документов выписки из протоколов заседаний СНК, Совета по труду и обороне (СТО), Наркомфина, переписка Н. П. Горбунова по научно-организационным вопросам с С. Ф. Ольденбургом, ОНУ СНК, НКИД, протоколы заседаний Комиссии, планы, сметы и отчеты экспедиций. Документы по деятельности Комиссии СНК находятся также в ПФА РАН (Ф.339. Оп.1−1925, 1−926). В основном это переписка Академии наук с Н. П. Горбуновым, протоколы заседаний Комиссии, планы экспедиций и пояснительные записки к ним.
Основной корпус неопубликованных источников по деятельности Монгольской комиссии АН исследуемого периода находится в ПФА РАН, в отдельно выделенном фонде № 339 «Монгольская комиссия», состоящем из трех описей. В данной работе использовались дела 1-й описи с 1925 по 1941 гг., в которых собрана переписка Монгольской комиссии с Президиумом АН, Учкомом Монголии, планы и отчеты о деятельности экспедиций и Комиссии, протоколы заседаний Комиссии.
Документы АВП РФ (фонды Референтуры по Монголии (Ф.111) и Посольства СССР в Монголии (Ф.183), содержащие политические и экономические отчеты и переписку сотрудников советского посольства в Монголии с НКИД, Учкомом, Академией наук, в которых содержится оценка исследовательской деятельности Академии наук в Монголии) помогли анализу значимости работ Академии наук в Мрнголии во внешнеполитическом аспекте.
Среди опубликованных источников важное место для исследования занимают годовые Отчеты Академии наук, а также отчеты руководителей и членов экспедиций, работавших в Монголии, опубликованные в серийных изданиях Академии наук: «Северная Монголия», «Материалы Комиссии, но исследованию Монгольской и Танну-Тувинской народных республик и Бурят-Монгольской АССР», «Труды Монгольской комиссии», выходивших с 1926 по 1957 гг.3.
Ценные дополнительные сведения по организации исследований Монголии Академией наук находятся в дневниках Монголо-Тибетской экспедиции П.К.Козлова4, в подготовке к изданию которых участвовал диссертант5. Дневники содержат обширные сведения политического, социально-бытового и культурного характера, впечатления от встреч с советскими и монгольскими государственными деятелями, учеными, руководителями Академии наук и Учкома Монголии, помогающие реконструировать события по организации Комиссии СНК по изучению Монголии.
В качестве источников настоящего исследования привлекались публикации документов по истории Академии наук6, Политбюро ЦК.
7 8.
ВКП (б), по советско-монгольским научным связям и советско-монгольским.
2 Отчеты о деятельности ЛН СССР за 1923;1934 гг. — Л., 1924;1935.
3 Северная Монголия. Вып. 1−3. — Л., 1926;1928; Материалы Комиссии по исследованию Монгольской и Танну-Тувинской народных республик и Бурят-Монгольской АССР. Вып. 1−15. — Л., 1929;1931; Труды Монгольской комиссии. Вып. 1−69. — М.- Л., 1932;1957.
4 Архив музея П. К. Козлова (Санкт-Петербург). Ф.1. Оп.З. Д 64−68.
5 Козлов Г1.К. Дневники Монголо-Тибетской экспедиции 1923;1926 гг. — СПб, 2003. — Научное наследие. T.30.
6 Уставы Академии наук СССР. 1724−1974. — М., 1974; Документы по истории Академии наук СССР. 19 171 925 гг. / Отв. ред. Б.ВЛевшин. — J1., 1986; Документы по истории Академии наук СССР. 1926;1934 гг. / Отв. ред. Б.ВЛевшин. — Л.: Наука, 1988; Международные научные связи Академии наук СССР. 1917;1941. -М., 1992.
7 Сталинское Политбюро в 30-е годы. Сборник документов / Сост. О. В. Хлевнюк и др. — М, 1995; Академия наук в решениях Политбюро ЦК РКП (б) — ВКП (б) — КПСС. 1922;1952 / Сост. В.ДЕсаков. — М., 2000; Политбюро ЦК РКП (б) — ВКП (б). Повестки дня заседаний. 1919;1952. Каталог. Т. I. 1919;1929. — М., 2000; Монголии Тухай БХК (б)Н-ын Баричт Бичигт (1920;1952). Баричтын эчхтгэл. I боть. 1920;1932. Улаанбаагар, 2002. «.
8 Монгол-зовлолтийн сойл шинждэх ухаан, техникийн харилцаа. Баримт Бичгийн эчхтгэл. 1921;1960.1 боть. Улаанбаатар, 2000. отношениям9, а также материалы периодической печати: журналы «Новый Восток», «Научный работник», «Хозяйство Монголии», «Жизнь Бурятии».
Рассмотрев источниковую базу исследований, необходимо сделать вывод, что полнота использованных источников позволяет обеспечить объективное освещение проблемы, выстроить ценностную иерархию изучаемых исторических событий, отделить общие и закономерные явления от частных и случайных.
Историографический обзор и степень научной* разработанности темы. В' связис заявленной актуальностью данной темы исследования, рассматриваемой в контексте истории Академии наук и российско-монгольских отношений, в историографическом разделе рассмотрен обзор литературы по этим двум направлениям.
Первые статьи о вкладе Академии наук в изучение Монголии стали появляться уже во второй половине 1920;х гг.10 В публикации В. П. Гирченко после краткого перечисления работ Академии наук на территории4Монголии и Бурятии с XVIII в. до начала 1920;х гг. указывается на необходимость продолжения этих исследований, особенно В' Бурят-Монголии, как автономной республике СССР,' для чего автор предлагает организовать специальную' экспедицию, подобную экспедиции по изучению Якутской республики. В* статье А. Д. Симукова отмечена роль Монголо-Тибетской экспедиции П. К. Козлова в привлечении внимания российских и иностранных ученых к изучению Монголии и дан обзор российских экспедиций в Монголии с 1923 г. по 1929 г. по материал Учкома, где автор работал с 1926 г.
Однако в дальнейшем тема изучения Монголии Академией наук не нашла должного развития и приобрела черты узкой контекстуальности аргумента в вопросе о расширении международных связей Академии наук.
9 Советско-монгольские отношения. 1921;1974. Документы и материалы. T.I. 1921;1940. М.-Улаанбаатар, 1975.
10 Гнрченко В. Г1. Роль Академии наук в деле изучения Бурятии и Монголии // Жизнь Бурятии. 1925. № 5−6. С.11−17- Симу ков А. Д. Роль СССР в деле исследования Монголии // Хозяйство Монголии. 1929. № 5. С.43−52. или ее экспедиционной деятельности и. В указанных публикациях, содержащих богатый фактический материал, информация об этих исследованиях носит констатирующий характер, ограничиваясь кратким перечислением экспедиций в Монголию и их количественных результатов. При этом даже в таком фундаментальном труде, как «Материалы к истории Академии наук СССР» (1950), имеются неточности в освещении этого вопроса. Так, например, создание Комиссии СНК по научному исследованию.
1 7.
Монголии отнесено к 1923 г. (вместо 1925 г.), а организация Монгольской комиссии АН к 1932 г. (вместо 1927 г.)13.
В работах по истории организации советской науки или совсем не упоминается изучение Монголии, или одной-двумя фразами говорится о создании в 1925 г. Комиссии СНК по научному исследованию Монголии и в 1927 г. Монгольской комиссии АН, или ее месте в структуре Академии наук. Так, в монографии В. Д. Есакова указывается только то, что Монгольская комиссия в 1932 г. вошла в состав Географической ассоциации'4. В работе.
A.В.Кольцова, посвященной деятельности Академии наук в 1926;1932 гг., отмечена плодотворность контактов Академии наук и Ученого комитета Монголии, кратко перечислены экспедиции, посланные в Монголию и Танну-Туву в 1926;1928 г., и сказано об их большом вкладе в изучение производительных сил МНР, быта и культуры монгольского народа15. В другой монографии А. В. Кольцова, о ленинградских учреждениях Академии наук в 1934;1945 г., указано, что при Президиуме АН под руководством.
B.Л.Комарова работала Монгольская комиссия, которая занималась изучением природных ресурсов МНР, систематизируя данные экспедиционных исследований, проводившихся на ее территории.
11 Материалы к истории Академии на>к СССР (1917;1947) / Под ред. С. И. Вавилова. — N1 -Л, 1950; Комков Г. Д, Левшин Б В, Семенов Л К. Академия наук СССР. Краткий исторический очерк. — М., 1974; История исследований полезных ископаемых экспедициями Академии наук СССР. — М, 1966.
12 Материалы к истории Академии на>к СССР (1917;1947). — С.44.
13 Там же. С. 111.
14 Есаков В. Д Советская на>ка в годы первой пятилетки. — М., 1971. — С.210.
15 Кольцов, А В. Развитие академии на>к как высшего научного учреждения СССР. 1926;1932 гг. — Л, 1982. -С.132−133.
Деятельность комиссия имела своей целью оказание помощи МНР в подъеме ее экономики и культуры16.
В российской монголоведческой литературе, при всем многообразии.
1 п затрагиваемых проблем, к вопросу о деятельности Академии наук в Монголии обращались довольно редко. В основном он рассматривался в аспекте крепнувших межгосударственных научных связей. Здесь следует отметить работы Р. Л. Балдаева, И. Н. Киселева, Ш. Б.Чимитдоржиева18, в которых рассмотрены разные аспекты научного сотрудничества СССР и Монголии и особо отмечается важное значение организации совместных экспедиций. В последнем, на сегодняшний день, издании «Истории Монгольской народной республики» также говорится о важности сотрудничества между Академией наук и Учкомом.19 Следует заметить, что в перечисленных работах изложение материала носит также фактический характер, с выраженным идеологическим подходом и подчеркиванием позитивности советских инициатив в Монголии.
Изучению Монголии с XIII в. до середины XX в. российскими и иностранными учеными, путешественниками и миссионерами посвящена монография Э. М. Мурзаева и статья.
Н.П.Шастиной. В числе других исследований в этих работах уделено внимание и экспедициям Академии наук. Но в этих работах, в силу их обзорной специфики, не рассмотрены причины организации и особенности изучения Монголии Академией наук.
Информация о деятельности Академии наук в Монголии находится и в публикациях, посвященных ученым, участвовавшим в этих исследованиях. При этом, как правило, анализируется работа отдельных ученых и значение.
16 Кольцов А. В. Ленинградские учреждения Академии наук СССР в 1934;1945 гг. — Л., 1997. -С.73.
17 См.: International Bibliography on Mongolian Studies. IV. Russia. (Библиография по российскому монголоведению (1946;1998)/Сост. Е. В. Бонкова. — Ulaanbaatar, 2002.
18 Балдаев Р. Л. К вопросу о сотрудничестве СССР и МНР в области науки (1921 — 1940) // Культурные и научные связи между СССР и МНР. — M., 1981. — С.19−43- Балдаев Р. Л., Чимитдоржиев Ш. Б. Сотрудничество СССР и МНР в области науки на социалистическом этапе развития МНР // Там же. -С.132−160- Киселев И. Н. Советско-монгольское научное сотрудничество (на примере АН СССР и АН МНР) //50 лет Народной революции в Монголии. — М., 1971. С.163−179.
19 История Монгольской народной республики. Изд-е третье, перераб. и доп. — М., 1983. — С.409.
20 Мурзаев Э. М. Географические исследования Монгольской народной республики. — М.-Л., 1948; Шастина Н. П. История изучения Монгольской народной республики // Монгольская народная республика. — М., 1952. — С.15−55. произведенных ими исследований в Монголии для соответствующей отрасли знания. В этом ряду особо следует отметить публикации о Ж. Ц. Жамцарано, в которых рассматривается не только его научная, но и организаторская деятельность по созданию Ученого комитета, по развитию.
22 * связей с Академией наук .
В начале 2000;х гг. к анализу деятельности Академии наук в Монголии обратился В. В. Митин. В его трудах акцентируется внимание на послевоенных годах работы Монгольской комиссии и результатах конкретных направлений исследований23.
Отдельная информация работе академических учреждений t или отдельных ученых имеется в исследованиях российско-монгольских отношений на региональном уровне24, особенно в монографии Е.И.Даревской25.
В последние два десятилетия появился ряд глубоких работ, основанных на анализе большого комплекса архивных документов, ставших доступными лишь недавно, касающихся внутриполитических проблем, Монголии, ее отношений с Россией, анализу событий в 1920;1930;х гг.26 Причем в работах.
21 Глазовская М. А., Парфенова Е. И., Перельман А. И. Борис Борисович Полынов. 1877−1952. — М., 1977; Всесоюзная научная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения БЛ.Владимирцова. Тезисы докладов. — М., 1984; Алпатов В. М. Николай-Николас Поппе. — М., 1996; Решетов A.M. Интеграция наук в научной деятельности и трудах С. А. Теплоухова // Интеграция археологических и этнографических исследований. Сборник научных трудов. — Омск, 2003. — С.17−21.
22 Цыбен Жамцарано. Жизнь и деятельность. Доклады и тезисы научной конференции, посвященной 110-летию Ц. Ж. Жамцарано. — Улан-Удэ, 1991; Решетов A.M. Наука и политика в судьбе ЦЖ. Жамцарано // Orient. Альманах. Вып.2−3. — СПб., 1998. — С.5−55- Он же. О переписке Ц. Ж. Жамцарано с С. Ф. Ольденбургом и Б. Я. Владимирцовым // Там же. — С.56−89.
23 Митин В. В. О деятельности Монгольской комиссии АН СССР // Российское монголоведение. Бюллетень V. — M, 2001. — С.195−207- Он же. Географические исследования в послевоенных планах Монгольской комиссии АН СССР // ИИЕТ им. С. И. Вавилова. Годичная конференция. 2002. — М., 2002. С. 442−444- Он же. Экономические исследования в деятельности Монгольской комиссии АН СССР // ИИЕТ им. С. И. Вавилова. Годичная конференция. 2003. — М., 2003. — С.193−195.
24 Кузьмин Ю. В. Монголия и «монгольский вопрос» в общественно-политической жизни России (конец XIX.
— 30-е годы XX в.). — Иркутск, 1997; Лиштованный Е. И. Исторические взаимоотношения Сибири и Монголии: культура и общество (XIX в. — 30-е гг. XX в.). — Улан-Удэ, 1998; Единархова Н. Е. Русские в Монголии: основные этапы и формы экономической деятельности (1861 — 1921 гг.). — Иркутск, 2003.
25 Даревская Е. М. Сибирь и Монголия. Очерки русско-монгольских связей в конце XIX — начале XX веков. -Иркутск, 1994; Она же. Три портрета-три судьбы. Исторические очерки. — Улан-Батор, 1997.
26 Рошин С. К. Политическая история Монголии. 1921;1940 гг. — М., 1999; Baabar В. History of Mongolia. -Cambridge, 1999; Белов E.A. Россия и Монголия (1911;1919 гг.). — М., 1999; Лузянин С. Г. Россия — Монголия.
— Китай в первой половине XX в. — М., 2000; Дамдисурэн С. О внешнеполитических факторах независимости Монголии // Россия в свете диалога евразийских цивилизаций. Материалы международной научной конференции. Звенигород, 2−5 июня 2001 г. — М., 2002. — С.87−102- Батсайхан О. К вопросу о возможности альтернативного пути развития Монголии в 1920;1930;е годы // Россия и Монголия: новый монгольских авторов за последнее время произошли значительные изменения: от резкой критики деятельности СССР в Монголии до более взвешенных подходов, учитывающих влияние на развитие политической ситуации в Монголии в этот период не только внешних, но и внутренних причин. Но, к сожалению, научные связи* как один из факторов внешнеполитической деятельности в этих трудах не рассматриваются. Не затронут этот аспект и в ставших уже классическими исследованиях истории.
ЛО.
Монголии Р. Рупена и О. Латимора .
При всем обилии современных зарубежных публикаций по истории Монголии29 в них также практически не затрагиваются историко-научные аспекты, что видно, к примеру, из материалов двух последних Конгрессов монголоведов, проходивших в Улан-Баторе в 1997 г. и в 2002 г. 30.
Таким образом, настоящая работа призвана восполнить существующий пробел в изучении истории как Академии наук, так и российско-монгольских отношений в аспекте научных связей между двумя странами. взгляд на историю взаимоотношений в XX веке. — Москва, 2001. — С.82−96- Батбаяр Ц. Монголо-советские отношения в 1930;е годы // Там же. — С.133−143- Дэмбрэл К. Влияние международной среды на развитие Монголии: сравнительный анализ в историческом контексте XX в. — Иркутск, 2002. 11 Rupen R. Mongols of Twentieth Century. — Blumington, 1964.
2S Lattimore O. Nomads and Commissars. Mongolia Revisited. — N.Y., 1962.
29 International Bibliography on Mongolian Studies. Vol. 1. — Ulaanbaatar, 1997. (Mongolica. An International.
Annual of Mongol Studies. Vol. 8 (29). 1997. A Special Issue, Dedicated to the 10 year Anniversary of the JAMS).
См. также: Гольман М. И. Монголоведение на Западе (центры, кадры, общества). 1950;е гг. — начало 1999;х гг.-М., 1998.
30 A Special Issue Containing the Papers of 17th International Congress of Mongolists (12−16 August, 1997, Ulaanbaatar) // Mongolica. Vol. 10 (31). 2000; Summaries of Congress Papers. The 8th International Congress of Mongolists (5−11 August 2002, Ulaanbaatar), — Ulaanbaatar, 2002. См. также: Гольман М. И. Изучение истории Монголии на Западе (XVII-XX). — М., 1988.
Заключение
.
Научно-организационной деятельности Академия наук всегда придавала важное значение в своем диалоге с государством, которое являлось и основным заказчиком, и основным источником финансирования научной работы. История создания Комиссии СНК по исследованию Монголии и большая часть деятельности Монгольской комиссии, как показывает проведенное исследование, — пример плодотворной организаторской деятельности Академии наук в поисках путей сотрудничества с властью.
К началу 1920;х годов в Академии наук сложился круг авторитетных ученых, представителей разных отраслей знания, заинтересованных в исследовательской работе на территории Монголии. Здесь следует прежде всего отметить академиков В. Л. Комарова, А. Е. Ферсмана, а также П. П. Сушкина, Б. Я. Владимирцова и др. К их числу можно отнести и непременного секретаря Академии наук, академика С. Ф. Ольденбурга. Как буддолог, он интересовался историей и религией Монголии. Кроме того, как директор Азиатского музея, он был заинтересован в расширении деятельности его сотрудников в этом регионе.
Интерес к изучению Монголии со стороны академического сообщества в начале 1920;х гг. был обусловлен потребностью в продолжении исследования сопредельной территории и необходимостью систематизации ранее собранных материалов. Активные исследовательские работы в приграничных с Монголией территориях и в самой Монголии начал проводить в 1923 г. Геологический и Минералогический музей, который разработал перспективный план проведения этих работ.
Причины организации исследования Монголии тесно связаны также с геополитическими задачами советского правительства в центрально-азиатском регионе и с внутренними проблемами самой Монголии, прежде всего с оказанием помощи Ученому комитету Монголии в изучении природных ресурсов страны. С просьбой о такой помощи Ученый комитет обратился к Академии наук в сентябре 1922 г. Но оказать помощь и приступить к всестороннему изучению Монголии Академия наук смогла лишь летом 1924 г. Поводом для организации этих исследований послужили археологические раскопки Монголо-Тибетской экспедиции РГО под руководством П. К. Козлова в горах Ноин-Ула, севернее Урги.
Деятельность Монголо-Тибетской экспедиция П. К. Козлова побудило правительство обратить внимание на исследовательские работы российских ученых в Монголии, рассматривая их как один из факторов усиления советского влияния в Монголии. Экспедиция П. К. Козлова сыграла роль своего рода катализатора, ускорившего процесс официального оформления организации работ российских ученых в Монголии и привлечения к ним Академии наук.
В процессе формирования организационных форм и направлений исследования Монголии Академией наук были сформулированы основные цели и задачи проведения исследовательской работы со стороны Академии наук. При этом акцент делался на создание академического зарубежного Института по изучению Монголии. И хотя эта идея оказалась нереализованной, ее обсуждение было важным для определения целей, задач, приоритетных направлений и организационных форм научной работы Академии наук в Монголии, а также взаимодействия с Ученым комитетом Монголии. В силу особой значимости этого региона во внешней политике советского государства исследования Монголии были взяты под правительственный патронаж, для чего была учреждена Комиссии СНК по научному исследованию Монголии.
Создание Комиссии СНК по научному исследованию Монголии и привлечение к ее деятельности Академии наук — пример взаимодействия науки и государства, когда каждая из сторон смогла использовать сложившуюся ситуация с выгодой для себя: государство — усилить свое политико-идеологическое влияние в Монголии с помощью научного сообщества, научное сообщества — получить от государства финансирование для своей исследовательской деятельности.
К концу 1926 г. в Комиссии СНК по научному исследованию Монголии в основном сложились направления исследований, круг специалистов, форма взаимодействия с Ученым комитетом Монголии, система организации экспедиций и контроль за их деятельностью со стороны правительственных структур. Учитывая также, что главным экспертом правительства в деле изучения Монголии стала Академия наук, необходимость держать Комиссию по организации этих работ при правительстве отпала. Постановлением от 15 января 1927 г. Комиссия СНК по научному исследованию Монголии и Танну-Тувы была ликвидирована и в дальнейшем эту работу поручалось вести Академии наук, которой, однако, вменялось в обязанность согласовывать свою деятельность с НКИД и управделами СНК.
Монгольская комиссия АН функционировала на тех же организационных основаниях, что и другие академические учреждения. Вместе с тем она занимала несколько обособленное место среди других комиссий, ведущих региональные исследования. Во-первых, эстратерриториальностью своей деятельности, во-вторых, ее внешнеполитическим значением и отсюда третья особенность — контроль за ее работой со стороны НКИД. Кроме того, на деятельность Монгольской комиссии оказывали влияние государственно-административная реорганизация Академии наук и внутриполитическая обстановка в Монголии.
Можно выделить в довоенное время три этапа в деятельности Монгольской комиссии АН: 1927;1929 гг. — до заключения официального договора между АН СССР и Ученым комитетом Монголии- 1930;1934 гг. -до прекращения экспедиционной деятельности- 1935;1941 — организационная деятельность Комиссии по возобновлению экспедиционных исследований.
В деятельности Монгольской комиссии ЛН в 1927;1929 гг. следует отметить такие особенности: в исследованиях Монголии в основном принимали участие сотрудники академических учреждений. Общее руководство исследованиями осуществляли авторитетные ученые. Исследовательская работа Комиссии планировалась, прежде всего, исходя из целесообразности решения той или иной научной проблемы. Взаимодействие Комиссии с НКИД заключалось в согласовании ее планов и кадрового состава экспедиций. Работы, направленные на решения конкретных народнохозяйственных проблем, инициировались и финансировались или Ученым комитетом Монголии или различными ведомствами.
Подписание договора между Академией наук и Монгольским Ученым комитетом в 1929 г. выявило ряд противоречий между тем, что хотело получить монгольское правительство от проводимых исследований и тем, чем хотела заниматься Академия наук. Результаты запланированных исследований могли дать достаточно всестороннюю картину знаний о природе, истории, языке Монголии, но монгольскому правительству были необходимы конкретные рекомендации по созданию основ экономики страны. Большинство зафиксированных Договором работ так и осталось на бумаге. Развернувшееся в СССР так называемое «академическое дело», активизировавшиеся со стороны государства мероприятия по советизации науки в СССР, стремление повернуть деятельность Академии наук на решение народнохозяйственных проблем, резкое ухудшение внутриполитической ситуации в Монголии в связи с так называемым «левацким экспериментом», не позволили осуществить намеченных Академией наук исследований.
Деятельность Монгольской комиссии в 1930—1934 гг. отличается от предыдущего периода кардинальным изменением ее целей и направлений исследования. От просто «всестороннего исследования» — к исследованиям, направленным на «развитие и укрепление народного хозяйства». В связи с этим одним из важнейших направлений работы Комиссии становится социально-экономическое обследование страны и выработка рекомендаций для проводимых правительством Монголии мероприятий по созданию основ промышленности. Начинают организовываться комплексные экспедиции, в которые включаются экономические отряды, к работе которых привлекается большое число специалистов неакадемических научных учреждений. В 1932 г. в связи с обострившимся внутриполитическим положением в Монголии резко сокращаются экспедиционные исследования Комиссии, и в 1934 г. они прекращаются.
Прекращение экспедиционной деятельности Монгольской комиссии связано с несколькими факторами: сложная внутриполитическая обстановка в Монголии, угроза японской агрессии в Дальневосточном регионе, массовые политические репрессии в СССР и Монголии. В то же время в Монголии, в условиях сложившихся советско-монгольских отношений, начали работать различные ведомственные учреждения, которые сами налаживали связи с правительством и Учкомом Монголии и перестали нуждаться в координирующей функции Монгольской комиссии АН. Монгольская комиссия от организации экспедиций перешла к организации индивидуальных научных командировок.
Особо следует отметить, что в результате исследовательских работ Академии наук в Монголии в 1923;1933 гг. был создан приоритет России в научном познании этого региона, который, во многих отраслях знания, существует до сих пор.
Приведем некоторые статистические данные по итогам научно-организационной деятельности Академии наук в Монголии в 1923 — 1941 гг.
В этот период Академия наук снарядила 48 экспедиционных отрядов (подробный список экспедиций Академии наук в Монголию см. в приложении 1). Распределение экспедиционных отрядов по годам следующее:
Диаграмма распределения экспедиционных отрядов Академии наук в Монголию и Танну-Туву в 1923;1933 гг.
1923 г. — 1- 1924 г. — 4- 1925 г. — 5- 1926 г. — 8- 1927 г. — 6- 1928 г. — 5- 1929 г. — 5- 1930 г, — 5 (в т.ч. экономический) — 1931 г. — 6 (в т.ч. экономический) — 1932 г, — 2- 1933 г. — 1.
Распределение экспедиционных исследований Академии наук в Монголии и Танну-Туве в 1923;1933 гг. по научным направлениям.
Археологические исследования проводились — 5 разастрономические и топографические — 2- ботанические — 4- геологические -11- геохимические и гидрохимические — 8- животноводческие — Iзоологические — 4- почвенно-агрономические — 2- почвенно-географические — 5- экономические -2- этнолого-лингвистические — 4 раза.
По результатам экспедиционных исследований Академии наук Монголии и Танну-'Гуве в 1923;1933 г. вышло 56 публикаций (подробный список публикаций см. в приложении 2).
Распределение публикаций по направлениям исследований Монголии и Танну-Тувы экспедициями Академии наук в 1923;1933 гг.
В период с 1926 но 1940 гг. в изданиях Академии наук (см. приложение 2) вышло следующее количество публикаций: археологические исследования — 1- астрономические и топографические — 1- ботанические — 5- геологические — 16- геохимические и гидрохимические — 4- животноводческие — 10- зоологические — 5- почвенно-агрономические — 5- почвенно-географические — 4- этнолого-лингвистические — 9.
