Проблема народных религиозных движений в народничестве А.С. Пругавина: 70-80-е гг. XIX века

Актуальность исследования. Не станет преувеличением утверждение, что в настоящее время Российское государство переживает один из самых тяжелых в своей истории кризис, охвативший все сферы общественных и человеческих отношений. Наличие острых проблем социально — экономического, политического и духовного характера, стимулирующих деструктивные процессы в развитии российского общественного организма, актуализирует необходимость разработки на новом научном уровне комплекса модернизационных мер, направленных на преодоление в стране существующих негативных тенденции.

В данном контексте одно из центральных мест принадлежит формированию идеологического пространства, способного ограничить центробежные тенденции, предложив в качестве ориентиров развития социальные конструкции, удовлетворяющие желаниям и стремлениям основной массы населения. Исторический опыт свидетельствует, что в России различные аспекты реформирования непосредственно связаны с цивилизационным выбором. Можно также предположить, что успешная реализация поступательного хода эволюционного процесса и выход страны из структурного кризиса зависит от того, насколько теоретическая составляющая комплекса практических мер будет соответствовать традиционным основам жизнедеятельности российского общества. Это ставит со всею остротою вопрос о необходимости систематического анализа созданных в различное время социологических доктрин, в которых обосновывалась идея «самобытного» социального прогресса.

Проблема «раскольничьей» составляющей в идеологии народничества как раз и актуальна своим цивилизационным компонентом. В принципе, история развития культурологической парадигмы, согласно которой Россия занимала особенное место в межцивилизационном пространстве, началась практически сразу же после христианизации Киевской Руси и продолжается вплоть до настоящего времени. В XIX в. общественная мысль, обратившаяся к вопросу о «самобытности» российской цивилизации, решала его, как и в настоящее время, в рамках проблемы противопоставления как чуждых друг другу или, наоборот, полной совместимости русской и западноевропейской культур. В зависимости от характера разрешения данной проблемы выстраивалась общественная модель будущего развития. В полемику были втянуты представители практически всех направлений российской общественной мысли: западники и славянофилы, «почвенники» всех оттенков и либералы, народники и марксисты. Значительная часть народников, не отторгая, в принципе, положение о прогрессивной роли западноевропейской цивилизации в общеисторическом эволюционном процессе, тем не менее, утверждала тезис о «самобытности» социального прогресса в России, развитие которой должно было осуществляться на основе самоценности народной культуры, ее традиционных «устоев». Обратившись к проблеме «раскола», под которым понималась вся совокупность народных религиозных движений, народники, и, в частности, A.C. Пругавин, как раз и пытались установить ориентиры «самобытной» эволюционной линии в общественном развитии страны. В данном контексте, изучение «раскольничьей» теории Пругавина позволяет более полно раскрыть содержание идеологических концепций, постулирующих традиционалистские основы социального прогресса в России, что, в свою очередь, может способствовать решению сходных проблем в современности.

Прикладное значение имеет также следующий аспект темы диссертационного исследования. Характер политических, социальных, экономических и духовных процессов, совершающихся в современной России, имеет множество сходных черт с типом общественно — политического устройства российского государства второй половины XIX столетия. В стране бурно развивается капитализм, проецирующий деморализацию нравов населения, политический организм стремительно эволюционирует в сторону создания жесткой авторитарной системы, подавляющей любое общественное инакомыслие, Русская Православная церковь все более и более начинает напоминать саму себя образца девятнадцатого века, когда полная зависимость ее от светской власти, глубокий разрыв с народом сочетались с духовной аморальностью членов этого религиозного института. Как и в прошлом, в современном российском обществе постепенно растет политическое и религиозное инакомыслие. Известно, что в последние «десятилетия в Ррссии происходит широкомасштабный рост религиозных неправославных и нехристианских движений. Определенная часть населения, из числа отброшенных капитализмом за грань нормального человеческого существования, уходит в разнообразные секты, где пытается найти иное социально — этическое пространство в структуре повседневного бытия. Не желая становиться индивидуальными «атомами» социума, эти люди хотят найти и нередко находят реальное осуществление принципов всеобщности, братства, идеалов равенства, взаимопомощи и социальной справедливости. Во многом те же причины социально — нравственного характера определяли отклонение от православия значительной части российского населения и ее уход в сферу религиозного инакомыслия в XIX в. Заслуга Пругавина состоит в том, что он осветил именно социально — экономическую и духовную стороны жизни «религиозных отщепенцев». Поэтому результаты его «расколоведческих» исследовании актуальны и в наше время. Изучая «раскольничьи» конструкты народнической системы Пругавина, можно с большей степенью достоверности прояснить социально — экономическое и нравственное значение религиозного сектантства в жизни современного российского общества и в какой — то мере спрогнозировать направление дальнейшего эволюционного развития этого оригинального общественно — духовного конгломерата.

Следующий аспект актуальности темы диссертационного исследования имеет отношение к проблемам, связанным с процессом становления и развития народнического направления общественной мысли в России. 70 — 80 — е гг. XIX в. являлись для России во многих отношениях переломными.

Реформы 60 — 70 — х гг. XIX в., начиная с отмены крепостного права, привели к существенным изменениям практически во всех сферах жизни российского общества. Основные изменения в стране происходили в социально — экономической сфере. Важнейшей составляющей в трансформационных процессах в экономике и социальных отношениях стало развитие капитализма, факт которого был признан тогда представителями всех направлений российской общественной мысли. В свою очередь, становление капиталистических отношений возбудило процесс коренной трансформации социально — экономического уклада жизни всех слоев российского общества. Подпала под деформирующее воздействие капитала и самая многочисленная группа населения Российской империи — крестьянство. Несомненным стал факт начавшегося разложения крестьянской общины, одной из фундаментальных основ русской цивилизации. Росла социальная дифференциация в деревне, усилилось влияние кулаков, эксплуатировавших большую часть крестьянского населения. Как следствие, происходило разорение и пролетаризация русской деревни. Изменения негативного характера осуществлялись и в духовном облике крестьянского мира. Развитие товарно-денежных отношений, стимулировавших рост индивидуализма, стремления к стяжательству, наживе, определило падение нравственных устоев русской деревни.

Структурные сдвиги, происходившие в общественном пространстве России, нашли свое отражение в характере трансформационных процессов, совершавшихся в рамках развития народнической идеологии. Не случайно, для народничества семидесятые и восьмидесятые годы также стали во многих отношениях переломными. На рубеже двух десятилетий произошло окончательное оформление двух направлений в народнической идеологии — революционного и реформаторского. Неудача «хождения в народ» 1874 — 1875 гг., колебания во внутренней политике царского правительства, понимание факта закрепления капитала на российской «почве», все эти факторы, так или иначе, заставляли народников пересматривать прежние свои идеологические построения и напряженно искать новые пути реализации собственных идеальных общественных конструкции. Осознание отсутствия революционных стремлений в народных массах, уяснение наличия в мировоззренческом поле русского крестьянина элементов политического консерватизма способствовали развитию идей реформаторского толка, которые в указанный отрезок времени стали явно преобладать в народнической среде. Многие народники, начинавшие свою общественную деятельность в качестве убежденных радикалов, переходили в ряды сторонников «мирного», эволюционного пути социального развития. Реформаторские и революционные народники, имея, по сути, перед собой общую цель, — счастье и благо народа, — исповедовали различные подходы к ее достижению. Вместе с тем, поиск путей, которые могли способствовать приближению к намеченной цели, предполагал необходимость разрешения представителями обоих направлений народнической мысли одних и тех же взаимосвязанных друг с другом общественных задач. Народникам требовалось, в первую очередь, наметить способы разрешения следующих актуальных для того времени вопросов: 1) сконструировать определенную модель общественной деятельности, которая могла наиболее эффективно способствовать сближению передовой интеллигенции с народными массами- 2) наметить возможно более реальные методы противодействия распространению в России капиталистических отношений- 3) определить собственную позицию в отношении реформаторского потенциала самодержавной власти.

Принципиальное значение имела та уверенность народников, которую они разделяли в отношении реальности достижения намеченной ими главной цели. Немаловажным также представляется тот факт, что «счастье и благо народа» в понимании прогрессивной интеллигенции оказывалось невозможным в рамках капиталистической общественной формации. Капитализм в качестве общественной формы в российском социуме народники считали явлением неестественным. Более того, в капитализме они были склонны видеть явление регрессивного порядка, у которого в России нет будущего. Отсюда — общее мнение, что капитализм в России насаждался сверху самим государством. Как следствие, радикально настроенные народники, скептично относящиеся к социальным возможностям государства, настаивали, в первую очередь, на разрушении российского самодержавия. Умеренные народники, в свою очередь, не утратившие надежд на реформаторский потенциал самодержавной власти, разрабатывали планы, имевшие своей целью предоставить царскому правительству иные, «народные» ориентиры для внутренней политики.

С другой стороны, народники искренне верили в антибуржуазный характер «устоев» российской цивилизации. Поэтому, политический вопрос, в конечном итоге, сводился к разрешению задачи по формированию в России свободного социального пространства, в рамках которого народные силы, не стесняемые внешними преградами, реализовали бы свой некапиталистический общественный идеал. Решающим компонентом в данном проблемном блоке становился поиск в народной среде социальной силы, наиболее полно воплощающей традиционные «устои» российской цивилизации. Следующий шаг — сближение с этой частью простонародных масс и последующее совместное строительство общества антибуржуазного типа. Именно в качестве такого традиционалистского общественного фактора и выступили народные религиозные движения, проблема которых на некоторое время стала одной из основной в теоретических и практических разработках народничества. Соответственно, изучение «раскольничьего» теоретического наследия народников становится необходимым в рамках комплексного исследования народнического подхода к разрешению всех существовавших в 70 — 80 — е гг. общественных проблем.

Так как наибольший вклад среди народников в разработку проблемы «религиозного отщепенства» внес Пругавин, то именно его «раскольничья» доктрина выбрана в качестве объекта для проведения систематического научного анализа. Можно сказать, что его взгляды на проблему «раскола» представляют собою квинтэссенцию народнических представлений о роли и месте религиозных движений в общественном прогрессе страны. Кроме того, в «раскольничьей» системе уроженца Архангельска отразились чаяния и надежды представителей как революционной линии народничества, так и его реформаторского течения. Далее, в отличие от большинства своих единомышленников, народник — этнограф никогда не отказывался от собственных «раскольничьих» пристрастий, вплоть до самой своей смерти работая над проблемами религиозных исканий в российском обществе. Ни один из представителей народнической мысли не оставил после себя такого количества работ, посвященных теме «расколосектантства», как это сделал Пругавин. Он равное внимание уделял как старообрядчеству, так и сектантству. При этом в отличие от других народников, Пругавин выделял значение в жизни русского общества мистического направления религиозной мысли. Публицист также первым в среде народнической интеллигенции поднял проблему развития религиозного инакомыслия в привилегированных слоях российского населения и его культурного слоя. Эти качественные аспекты доктрины Пругавина еще более актуализируют ее значимость в рамках диссертационного исследования, позволяя адекватным образом представить всю многогранную специфику «расколосектантского» вопроса в идеологии народничества.

Хронологические параметры диссертационного исследования определены, исходя из следующих соображений. Во — первых, 70 — 80 — е гг. XIX в., как отмечалось выше, являлись переломными в истории народнического движения, когда его представители сконцентрировались на выработке новых методов и приемов реализации хода общественной эволюции в стране. Обращение Пругавина к проблемам народных религиозных движений произошло как раз в эти годы и созданная им доктрина неминуемо должна была отразить указанные теоретические поиски в среде его единомышленников. Данное обстоятельство еще более повышает в научном аспекте значимость теоретических концептов этнографа — «расколоведа», так как их изучение позволяет более полно представить атмосферу идейных исканий в рамках развития народнической мысли, направленной в тот период на конструирование разноплановых доктрин социального прогресса. Во — вторых, основные «расколоведческие» конструкты народнической системы Пругавина были сформулированы им именно в это время, и, в дальнейшем, его теория, трансформируясь в частных ее аспектах, существенным изменениям не подвергалась.

Объектом настоящего исследования является теоретическая система Пругавина, разработанная им в процессе общего поиска народниками путей модернизации российского общества в пореформенное время.

Предметом исследования являются воззрения Пругавина по проблеме народных религиозных движений, сформулированные им в 70 — 80 — е гг. XIX в.

Цель исследования — состоит в комплексном изучении взглядов Пругавина и в определении места созданной им теории социального прогресса в народнической идеологии.

Для достижения указанной цели перед настоящим исследованием поставлены следующие задачи:

— очертить качественные этапы становления и развития народничества Пругавина, проанализировать структурные характеристики его теоретических взглядов в рамках сопоставления реформаторской и революционной составляющих народнической мысли.

— выявить причины, определившие обращение народника к проблеме «раскола».

— проследить эволюцию стержневых концептов «расколосектантской» доктрины Пругавина в рамках развития общей системы его теоретических воззрений.

— выяснить место и роль проблемы «раскола» в процессе разрешения Пругавиным наиболее актуальных задач, поставленных перед и представителями освободительного движения ходом общественного развития пореформенной России.

— определить общие и отличительные черты взглядов Пругавина по проблеме народных религиозных движений в сравнении с аналогичными доктринами, сконструированными ведущими народниками — «расколоведами» в исследуемый период времени.

Историография вопроса. Историографии проблемы народных религиозных движений в народничестве Пругавина 70 — 80 — х гг. XIX в. практически не существует. Вплоть до настоящего времени нет ни одной научной работы, как в отечественной, так и зарубежной литературе, посвященной обобщающему анализу данной проблемы. Не существует до сих пор и отдельной научной монографии, рассматривающей в полном объеме жизнь и деятельность народника.

Этот историографический вакуум можно объяснить, на наш взгляд, следующими обстоятельствами. В исторической науке не освещенной осталась сама проблема «раскольничьей» составляющей в народнической идеологии исследуемого нами периода времени. В дооктябрьский период народничество, как направление российской общественной мысли, представляло собой объект скорее публицистического, чем научного интереса. В научных же работах, посвященных общественному движению 70.

80 — х гг. XIX в., «раскольничий» вопрос в освещении народниками, как правило, или не упоминался вовсе, или затрагивался фрагментарно[1]. Можно предположить, что к концу XIX — началу XX вв. проблема народных религиозных движений в определенной степени утратила свою актуальность. Поэтому «раскольничий» опыт народников в рамках изменившихся общественных условий российской действительности практически не имел возможности в полной мере быть востребованным.

В советской историографии определенная пассивность в исследовании проблем, имеющих отношение к «раскольничьей» составляющей народнической идеологии в 70 — 80 — е гг. XIX в., была предопределена спецификой" изучаемого вопроса. В приложении к революционному народничеству, когда в целом мировоззренческий атеизм и воинствующее безбожие его представителей не подвергались сомнению, полноценное исследование вопроса о месте и роли народных религиозных движений в теоретических и практических концепциях радикальной интеллигенции не могло осуществиться, не вступив при этом в противоречие с господствующей на тот период времени официальной идеологией[2]. Но если революционное народничество в советский период изучалось достаточно интенсивно, то его реформаторский аналог долгое время до конца 70 — х гг. XX в. оставался, в целом, вне рамок систематического научного анализа. В данном ракурсе, отсутствие в советской историографии реформаторского народничества целенаправленного изучения «раскольничьего» концепта в идеологии данного направления российской общественной мысли, за исключением работ В. И. Харламова, можно объяснить общей неразработанностью темы[3].

В постсоветский период историографическая ситуация в области изучения народничества, кардинально изменилась. В настоящее время в российской историографии идет процесс переосмысления теоретического наследия представителей реформаторского крыла этого общественного движения. Но в основном внимание исследователей обращается на разработку политических, экономических, социологических, философских, культурологических, историософских аспектов в народнической идеологии. Ее религиозный, «раскольничий» аспект, за редким исключением, пока выпадает из поля зрения исследователей[4]. В данном случае, требуется время для полного и систематического изучения всего творческого наследия «умеренных» народников. Кроме того, свое воздействие, по — видимому, продолжает оказывать инерционный фактор, не позволяющий в полной мере начать полномасштабной изучение «раскольничьей» составляющей в качестве теоретического концепта совокупного идеологического пространствареформаторского народничества. То же самое следует отметить и в отношении революционного народничества[5].

Слабая степень освещенности в историографии вопросов, имеющих отношение к выяснению роли и места сектантства и старообрядчества в теоретических доктринах русского народничества 70 — 80 — х гг. XIX в. является, на наш взгляд, одной из главных причин отсутствия полноценной научной разработки проблемы народных религиозных движений в социологии Пругавина, ведущего «расколоведа» среди представителей данного течения общественной мысли. Кроме того, еще одним фактором практического исключения теоретического наследия народника из сферы научных исследований, особенно в советское время, послужили, вероятно, некоторые факты его биографии, а именно — резкая антибольшевистская позиция, занятая литератором после Октября 1917 г., арест новой властью и последующая смерть в тюрьме. Данные обстоятельства также не могли способствовать последующему активному и систематическому изучению народнической доктрины Пругавина.

Необходимо отметить, что в некоторых работ, посвященных различным аспектам истории общественных движений в России второй половины XIX столетия, имя Пругавина упоминается достаточно часто[6]. Однако сведения авторов носят, как правило, биографический характер и никакого отношения не имеют к созданной им в это время «расколосектантской» доктрине. К этому ряду научных исследований следует отнести статью О. В. Аптекмана «Московские революционные кружки. A.C. Пругавин на заре своей деятельности», в которой подробно освещаются время обучения народника в Петровской лесной академии и годы его административной ссылки[7]. В ней также, несмотря на обширный фактологический материал, система взглядов народника по проблемам сектантства и старообрядчества ученым не рассматривалась.

Тем не менее, в ряде работ, о чем пойдет речь ниже, затрагиваются проблемы, имеющие отношение к «раскольничьему» аспекту народнической теории Пругавина. Этот же вопрос фрагментарно освещен и в историографии старообрядчества и религиозного сектантства. Вместе с тем, в данных исследованиях содержание смысловых конструктов «расколосектантской» доктрины общественного деятеля рассматриваются, как правило, вне контекста особенностей его народнического миросозерцания, без учета эволюции в хронологической плоскости структурных параметров идеологии «расколоведа». Биографические аспекты жизнедеятельности Пругавина также не учитываются при анализе его воззрений на проблему народных религиозных движений. В результате, помимо естественных несоответствий в заключениях, во многих исследованиях «расколосектантская» доктрина публициста представлена как продукт сугубо этнографического характера, не связанный с теми наиболее актуальными проблемами, которые волновали народников во второй половине XIX в.

В историографии старообрядчества и религиозного сектантства первая краткая обобщающая характеристика взглядов Пругавина на проблему народных религиозных движений появилась в работах А.И. -Клибанова. Исследователь в книге «История религиозного сектантства в России (60 — е годы XIX в. — 1917 г.), выделяя статью публициста «Значение сектантства в русской народной жизни» (1881 г.), отмечал, что она, написанная «с позиции либерального народничества», отличалась «акцентом на социально — экономические отношения в сектантстве». По мнению историка, Пругавин в этой статье провозглашал, что «раскол в лице передовых сект. вырабатывает идеал будущего и отношений в человечестве».

Продуктивной является точка зрения А. И. Клибанова, согласно которой Пругавин разрабатывая в последующее время в своих работах «конкретные сюжеты из жизни сектантов», теоретически оставался в рамках основных положений, сконструированных им в указанной статье. Вместе с тем, ученый, вступая в некоторое противоречие со своими же собственными заключениями, утверждал, что «основное публицистическое направление работ Пругавина, опубликованных им в конце XIX — первом пятнадцатилетии XX в. выражалось в борьбе против церковно-полицейских преследовании сектантов и старообрядцев», и «эта борьба не выходила за рамки «прекраснодушного» либерализма"[8].

Позднее, в книге «Народная социальная утопия в России. XIX век» А. И. Клибанов, осмысливая проблему «раскольничьей» составляющей в идеологии реформаторского народничества, вновь вернулся к оценке доктрины Пругавина. Историк на примере «расколоведческих» систем Пругавина и Я. В. Абрамова констатировал открытие и последующее идеалистическое восприятие народниками новых форм социально — экономической жизни, сконструированных религиозно инакомыслящими. По мнению исследователя, народники ошибочно увидели в этих «раскольничьих» общественных проектах основу будущего социалистического строя, тем самым, ориентировав своих современников на утопию, а не на реальность. А. И. Клибанов указал, что «творческим достижением» народников — «расколоведов» стала их констатация различияи противоположности открытых ими новых форм социальной организации в сектантских сельских обществах «традиционной крестьянской общине». Ошибка же «Абрамова, Пругавина и их научных единомышленников», по мнению исследователя, заключалась в том, что они не увидели буржуазный характер сектантских общин[9].

Ученик А. И. Клибанова Л.Н. Митрохин в историографическом обзоре монографии «Баптизм: история и современность (философско — социологические очерки)» классифицировал Пругавина и С. П. Мельгунова как наиболее ярких и компетентных представителей либерально — народнической традиции в светской литературе конца XIX — начала XX вв., посвященной религиозно — общественным движениям в России. Продолжая развитие одного из тезисов своего учителя, Л. Н. Митрохин указал, что основная заслуга упомянутых народников «состояла в том, что они встали на защиту сектантов от полицейских преследований, от принудительных „собеседований“ церковных миссионеров, решительно выступив за отделение церкви от государства и представление равных прав всем вероисповеданиям».

Анализируя «расколосектантскую» доктрину самого Пругавина, историк сосредоточил внимание прежде всего на выявлении взглядов народника, касающихся вопроса об истоках возникновения и развития народных религиозных движений. Используя материал работ Пругавина, составленных им в различные периоды времени, Л. Н. Митрохин констатировал преобладание субъективного подхода в концепции публициста, когда сектантство выводилось «из психологии и нравственности «вообще», когда «в качестве исходной причины выступает некая метафизическая, духовная, как бы изначально заложенная в человеке потребность, которая, найдя свое наиболее адекватное выражение в области религиозной этики, затем ведет к социальным идеям и социальной практике». Как считает ученый, «исследователь типа Пругавина за относительной самостоятельностью религиозной идеологии не выявляет обусловливающих ее социальных корней, а политические и экономические мотивы он улавливает лишь до того момента, пока они не растворялись в специфически религиозных сектантских представлениях», поэтому «он усматривает в них лишь своеобразный катализатор, необходимую, но чисто «внешнюю» сторону, которая способствует процессу религиозного «обновления», однако непосредственного участия в нем не принимает». Такой подход Л. Н. Митрохин определял как односторонний [10].

Развернутый анализ доктрины Пругавина был дан О. П. Ершовой в работе «Старообрядчество и власть». Основываясь, прежде всего, на содержании статьи народника «Значение сектантства в русской народной жизни», историк выводит следующие концептуальные обобщения. По ее мнению, Пругавин принадлежал «к числу тех исследователей, которых можно объединить в группу этнографов». Вместе с тем, О. П. Ершова особо выделила народническую составляющую «раскольничьей» доктрины публициста. В основе его концепции «лежит понятие раскола в тесной его связи с проблемами экономического и правового положения народа». Для Пругавина «раскол — явление, прежде всего, бытовое, это образ жизни». Видение публицистом проблемы «раскола» было тесно связано с «решением тез вопросов, которые стояли тогда перед обществом и которые должны были привести к улучшению положения широких масс крестьянства».

Кроме того, в качестве составного элемента народнической концепции исследования Пругавиным старообрядчества О. П. Ершовой называется связь его доктрины с теоретическими взглядами единомышленников публициста «на конечную цель прогресса как развитие личности, реализацию заложенных в ней потенций». Выделяется также небуржуазный характер теории народника, основывающейся на его глубоком убеждении в том, «что существование в русском народе таких качеств, как соборность, общинность, коллективизм, позволит преодолеть негативные последствия капитализма и реализовать принципы свободы и справедливости». О. П. Ершова заключала: «Социалистические идеи, не проявившись напрямую в его работах, составили фон оценок истории и мировоззрения старообрядцев"[11].

Народнический компонент в «расколосектантской» доктрине Пругавина подчеркивал исследователь русского староверия A.M. Пашков. Обзор деятельности литератора в 70 — начале 80 — х гг. XIX в. позволил ему сделать вывод, «что старообрядчество интересовало A.C. Пругавина как массовое народной движение, оппозиционное существующему строю». Эти взгляды, по мнению историка, «основывались на народнической идеологии с ее демократизмом и социалистическими иллюзиями, идеями служения народу и прежде всего крестьянству, защиты его интересов"[ 12].

Материал «расколоведческих» работ публициста, опубликованных им в указанный период времени, особенно статьи «Раскол и его исследователи» («Русская мысль», 1881, № 2) дал основание A.M. Пашкову констатировать наличие радикальных аспектов в доктрине народника. Ученый указывал, «что для A.C. Пругавина изучение старообрядчества было формой изучения народа, народного характера для более успешного служения народу и установления прочных связей революционной интеллигенции и наиболее активной и оппозиционно настроенной части народа"[13].

К стану «действенных» народников относил Пругавина A.M. Эткинд, определяя его «этнографом — сектоведом, наследником Щапова в роли крупнейшего знатока русского раскола». Согласно мнению ученого, которое он оставил без должного обоснования, публицист «верил в грядущий синтез сектантства и социализма вплоть до своей гибели в большевистской тюрьме"[14].

В историографии освободительного движения в России второй половины XIX — начала XX вв. из работ, в которых затрагивалась проблема народных религиозных движений в народничестве Пругавина, следует выделить исследования Ю. Н. Емельянова и С. Н. Касторнова. Первый в биографии С. П. Мельгунова «расколоведческие» работы Пругавина и И. И. Каблица рассматривал в рамках либерально — народнической литературы о сектантах. И эта литература, по его мнению, эволюционировала с течением времени «в сторону буржуазного либерализма». Историк отметил также абсолютизацию «. общественного значения сектантства» этими народниками, которая «. вытекала из их общей установки на отказ от революционной борьбы». Народники — «расколоведы», утверждал исследователь, «. противопоставляли религиозно — общественные движения революционным движениям». Кроме того, Ю. Н. Емельянов в качестве главной причины обращения «умеренных» народников к проблеме «раскола» определил его политическую составляющую, по существу, ошибочно утверждая, что социологический компонент данного вопроса остался без внимания со стороны русской интеллигенции. Он констатировал: «Интерес к этой теме в русском обществе был интересом политическим, ибо сектанты и старообрядцы являлись субъектами религиозной нетерпимости, а потому и «вся работа общественной мысли сосредотачивалась на достижении элементарных гражданских свобод». Вне этого внимания лежала социологическая сторона движения"[15].

Отметим, что в своих рассуждениях Ю. Н. Емельянов практически буквально воспроизвел историографическую схему А. И. Клибанова. Так, например, последний отмечал следующее: «Начиная с рубежа 70 — 80 — х гг. появилась литература о сектантстве либерально — народнического направления, с течением времени все больше эволюционировавшая в буржуазный либерализм. Эта литература представлена именами И. Юзова, A.C. Пругавина, В. И. Ясевич — Бородаевской, С. П. Мельгунова и ряда менее известных авторов. Ее характерной особенностью была идеализация сектантства, доходившая до провозглашения его самым значительным и прогрессивным явлением русской народной жизни». Далее, развивая свой тезис, А. И. Клибанов указывал: «Абсолютизация общественного значения сектантства либеральными народниками вытекала из их общей установки на отказ от революционной борьбы. Либеральные народники противопоставляли религиозно — общественные движения — революционным движениям, преклонялись перед стихийными началами в народных движениях, превращали в систему как раз то, что в общественном сознании крестьянских масс являлось наиболее отсталым, иллюзорным, утопическим"[16].

С.Н. Касторнов осмысливал «расколоведческую» доктрину Пругавина в контексте вопроса об отношении представителей правого крыла реформаторского народничества к религиозным проблемам в России. Исследователь, отметив, что в 80 — 90 — е гг. XIX в. наибольший вклад в изучение сектантства и старообрядчества внесли деятели «правореформистского» народничества Я. В. Абрамов, И. И. Каблиц и A.C. Пругавин, связывал это с тем, что в среде религиозно инакомыслящих «они увидели зачатки новых общественных отношений, основанных на началах социальной справедливости». По утверждению историка эти представители реформаторского народничества, как и революционные, «считали „религиозных отщепенцев“ теми людьми, которые сознательно воспримут идеалы социализма». По мнению С. Н. Касторнова, Пругавин, И. И. Каблиц и.

Я.В. Абрамов в результате своих «расколоведческих» исследований «в общем и целом пришли к одним и тем же выводам». Так, они «определили количество сектантов и раскольников к началу 80 — х гг. примерно в 15 — 20 млн. человек», в качестве главной причины роста «раскола и сектантства» выделили «протест против невыносимо тягостных условий жизни». Исследователи народных религиозных движений считали, «что в расколе и сектантстве сосредотачиваются наиболее интеллектуально и духовно развитые люди». Зафиксировали народники — реформаторы и факт более высокого экономического благосостояния «раскольников и новых сектантов, сравнительно с массой православного населения». Кроме того, они увидели во внутреннем строе сектантских общин «зародыши новых, социалистических отношений"[17].

Приведенный историографический обзор показывает, что вопрос о «раскольничьей» составляющей в народнической системе Пругавина, разработанной им в 70 — 80 — е гг. XIX в., вплоть до настоящего времени остается практически неосвещенным и малоразработанным. В литературе о революционном и реформаторском народничестве, а также по истории религиозных движений в России данная проблема затрагивалась фрагментарно, не заключая в себе комплексного научного анализа всех ее аспектов. Это свидетельствует о наличии серьезного пробела в разработке всего комплекса вопросов, имеющих отношение не только к идеологическим построениям Пругавина, но и к истории всего народнического движения. Не выявлены роль и место проблемы «раскола» в народнической теории Пругавина, не раскрыты причины его обращения к религиозным аспектам народной жизни, не уточнены хронологические параметры становления и эволюции его «раскольничьей» концепции. Практически не получил освещения вопрос о соотношении проблемы народных религиозных движений в теоретических концептах Пругавина с теми задачами, разрешение которых являлись для народников наиболее актуальными в пореформенное время. В первую очередь это относится к проблемам социального прогресса, взаимоотношений интеллигенции и народа и места в них «раскольничьих» теоретических конструкций.

Кроме того, тема «раскольничьей» составляющей в народничестве Пругавина затрагивалась в рамках различных по отношению друг к другу задач, решаемых исследователями, что обусловило наличие определенных противоречий в их оценках и заключениях. Общим в них можно только назвать указание на социалистическую направляющую в «расколоведческих» поисках народника. Однако детализация соотношения социологического компонента с проблемой народных религиозных движений в теоретических конструктах публициста в работах ученых отсутствует. Также не освещена и методологическая основа концепции Пругавина. Таким образом, все вышеизложенное требует проведения более полной комплексно — аналитической разработки проблемы народных религиозных движений в народнической системе Пругавина, разработанной им в 70 — 80 — е гг. XIX столетия.

Научная новизна исследования определяется тем, что в нем впервые предпринята попытка представить в целостном и обобщенном виде весь спектр проблем, имеющих отношение к «раскольничьей» составляющей народнической теории Пругавина, сконструированной в 70 — 80 — е гг. XIX в. Детально раскрываются цели и задачи, которые ставил перед собой народник, обращаясь к проблеме народных религиозных движений. В работе рассмотрен вопрос о соотношении «расколоведческих» конструктов Пругавина с наиболее актуальными общественными проблемами, стоявшими перед народниками в пореформенное время. Подробно освещается генезис «раскольничьего» вопроса в рамках эволюционного развития народнической идеологии публициста. Особое внимание обращено на практическую сторону разработанной народником теории «раскола». Сопоставляются также взгляды на проблему «религиозных отщепенцев» Пругавина и других ведущих народников — «расколоведов». Кроме того, в исследовании подробно проанализирована биография народника, что позволило уточнить многие вопросы, связанные со становлением и развитием его «расколоведческой» концепции.

Хронологические рамки исследования определены периодом со второй половины 70 — х гг. до середины 80 — х гг. XIX в. В это время происходила наиболее интенсивная разработка «раскольничьего» вопроса в народнической среде. Тогда же Пругавиным были сконструированы основные концепты его «расколосектантской» доктрины. Кроме того, с целью более полного разрешения поставленных задач в исследовании, во всех разделах работы хронологические рамки расширенны и включают в себя период времени с конца 60-х гг. XIX в. до начала XX в.

Методология исследования основывается на принципах объективности, историзма и комплексного подхода к разрешению исследовательских задач. Взгляды народников по вопросу о «расколе» рассматриваются также с учетом их субъективного восприятия данной проблемы. В исследовании применяются принципы сравнительно — исторического и социокультурного анализа, метод сопоставления, позволяющие соотнести между собой «расколоведческие» концепции Пругавина и других представителей различных направлений народнической мысли в контексте общей цивилизационной значимости разрешаемых ими общественных проблем.

Источники. Источниковую базу диссертационного сочинения составили опубликованные и архивные материалы.

Первой категорией источников исследования являются публицистические работы, как «расколоведческого», так и общего характера, Пругавина, опубликованные им в 70 — 80 — е гг. XIX столетия в легальной периодической печати. Работы народника, посвященные проблемам народных религиозных движений, можно разделить на три группы. Первую составляют программные статьи публициста. Среди них следует выделить статью «Значение сектантства в русской народной жизни», в которой «раскольничья» доктрина Пругавина, разработанная им в начале 80 — х гг. XIX в., представлена в наиболее цельном и законченном виде[18].

Необходимо также отметить другую программную работу народника «О мистицизме в русском народе и обществе (Лекция, читанная в Москве, в Политехническом музее 9 апреля 1885 года в пользу Общества попечения о неимущих детях)"[19]. Ее анализ позволяет уточнить качественные параметры эволюции «расколосектантской» доктрины Пругавина в 1880 — х гг.

Во вторую группу входят этнографические работы публициста. Среди них наибольшую ценность представляют статьи, составленные народником после совершения двух его поездок по стране в 1881 — 1882 гг. с целью непосредственного сбора «расколоведческого» материала. Особо следует отметить очерк «Алчущие и жаждущие правды. Очерки современного сектантства (Из путевых заметок)"[20]. Источники данной группы позволяет также проследить механизм взаимной корреляции полученных исследователем новых фактов с теоретическими концептами его «раскольничьей» доктрины.

Третья группа — статьи и очерки народника, объединенные поднимаемой в них проблемой свободы совести в пореформенной России. Этот публицистический блок включает в себя работы, посвященные монастырским тюрьмам, религиозным гонениям на местах, анализу разработанных правительством законов по «расколу». В отдельную подгруппу следует выделить работы Пругавина, освещающие вопрос о религиозных движениях в образованных кругах российского общества. Эти статьи также предоставляют ценный материал, позволяющий более полно раскрыть взгляды народника на роль религии в социальном прогрессе.

Среди работ Пругавина, составленных им по другим вопросам общественного характера, автором изучены статьи, касающиеся вопросов политической ссылки, народного образования, а также этнографические очерки, описывающие жизнь народных масс в пореформенной России. Материал, представленный в данном публицистическом блоке, позволяет дополнить обобщающие оценки общей структуры мировоззренческих взглядов народника в исследуемый период времени. Дополнительно анализируется также с целью более полной реконструкции «расколосектантской» доктрины народника широкий комплекс его книг и статей, составленных в конце XIX — начале XX вв. 21].

Вторая категория источников — книги, «расколоведческие» научные и публицистические статьи представителей реформаторского и революционного народничества, их программные документы, прокламации и образцы народной литературы, в которых, в той или иной степени, затрагивается проблема народных религиозных движений. К ее числу относятся работы революционных народников П. Б. Аксельрода, О. В. Аптекмана, Е.К. Брешко-Брешковской, И. М. Ковальского, Г. В. Плеханова, Я. В. Стефановича и др. Из «расколоведческой» литературы, составленной реформаторскими народниками, следует выделить работы Я. В. Абрамова, С. А. Венгерова, И. И. Каблица, Н. К. Михайловского, Л. Е. Оболенского, П. Уймовича — Пономарева, В. О. Портуталова, Г. И. Успенского, И. Н. Харламова, Ф. А. Щербины, Н. В. Щелгунова и др. С целью более полного изучения «раскольничьей» составляющей в идеологии народничества был обработан практически весь нарративный анонимный материал, опубликованный в газете «Неделя», журналах «Дело», «Мысль», «Отечественные записки», «Русская мысль», «Северный Вестник», «Слово», «Устои» за период времени с конца 70 — х гг. вплоть до середины 80 — х гг. XIX в. В отдельную подкатегорию использованных источников следует выделить работы идеологов освободительного движения в России и тех литераторов и историков, которые внесли свой, больший или меньший, вклад в разработку проблемы народных религиозных движений. Это работы А. И. Герцена, М. А. Бакунина, П. Л. Лаврова, А. П. Щапова, Д. Л. Мордовцева. Изучение работ этих авторов позволяет существенным образом уяснить содержательный характер причинно — следственного комплекса, определившего обращение народников, и, в частности, Пругавина к проблеме народных религиозных движений.

К третьей категории опубликованных источников следует отнести мемуарную литературу. В исследовании использованы воспоминания, как революционных народников, так и реформаторских. Это воспоминания П. Б. Аксельрода, О. В. Аптекмана, Н. К. Буха, В. Дебагория — Мокриевича, Л. Г. Дейча, А. И. Иванчина — Писарева, Д. А. Клеменца, С. Ф. Ковалика, К. Котова, П. А. Кропоткина, С. П. Мельгунова, Н. С. Морозова, Г. В. Плеханова, P.M. Попова, Н. С. Русанова, М. П. Сажина, С. М. Степняка — Кравчинского, В. Н. Фигнер, JLA. Тихомирова, H.A. Чарушина и др. Ценными источниками являются также воспоминания литераторов, стоявших в исследуемый период на позициях реформаторского народничества: И. И. Горбунова — Посадова, П. В. Засодимского, H.H. Златовратского, В. Г. Короленко, A.M. Скабичевского, И. И. Ясинского и др. Научный анализ данной категории источников позволяет подробно охарактеризовать идейные поиски народников, способствовавших актуализации в их теоретических и практических разработках проблемы народных религиозных движений.

Четвертой категорией источников, на которые опирается настоящее исследование, являются архивные материалы. В исследовании использованы материалы четырех российских государственных архивохранилищ — Российского Государственного Архива Литературы и Искусства, Государственного Архива Российской Федерации, Рукописного отдела Российской Государственной Библиотеки, Рукописного отдела Государственного музея Л. Н. Толстого. Значительная часть архивного материала впервые вводится в научный оборот и представляют собой в высшей степени ценные источники.

Из материалов, хранящихся в РГАЛИ, наибольшую ценность для целей настоящего исследования, представляет личный фонд Пругавина. В нем проработаны нами не только все материалы, имеющие отношение к «расколоведческому» аспекту публицистической и общественной деятельности Пругавина, но и рассмотрены те источники, которые позволяют наиболее объемно представить биографию народника и общую структуру его мировоззрения. Среди них — черновые наброски как появившихся в печати, так и неопубликованных «расколоведческих» работ публициста, статьи и наброски по другим проблемам общественного характера, библиографические каталоги, дневниковые и личного характера записи, подробные материалы этнографических исследований, обширное эпистолярное наследие народника и т. д. Кроме того, в исследовании использованы материалы следующих фондов, хранящихся в РГАЛИ: личные фонды Ф. И. Витязева, И. И. Горбунова — Посадова, С. Н. Кривенко, В. М. Лаврова, С. П. Мельгунова, B.C. Пругавина, В.Г. и А. К. Чертковых, фонд издательства «Задруга» и фонд Собрания писем писателей, ученых и общественных деятелей.

Из материалов ГАРФ в основном использованы документы фондов Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии, Особого Присутствия Правительственного Сената и Департамента полиции, которые содержат ценные наблюдения о жизни и деятельности Пругавина, других революционных и реформаторских народников, обращавшихся к проблеме «раскола». Материалы этих фондов дают также ценные сведения о тех религиозных народных движениях, которые являлись объектом пристального изучения со стороны Пругавина. Кроме того, нами использованы материалы, хранящиеся в личных фондах В. В. Водовозова, Н. Г. Кулябко — Корецкого, Н. В. Чайковского.

В РО РГБ нами использованы материалы личных фондов В. Д. Бонч — Бруевича, В. Г. Короленко, С. П. Мельгунова, К. П. Победоносцева, H.A. Попова, Н. П. Рогожина, В. А. Розенберга, Н. И. Субботина, В. Г. Черткова. Сведения, извлеченные из этих фондов, позволили, с одной стороны более полно осветить взгляды Пругавина и место в них проблемы «религиозных отщепенцев», а с другой — лучше уяснить общую картину состояния вопроса о «расколе» на арене общественной мысли в России во второй половине XIX века.

Из обширного личного фонда Л. Н. Толстого, хранящемся в музее его имени, обработаны часть эпистолярных источников, а именно письма к писателю Пругавина и С. А. Юрьева. Эти материалы предоставляют ценные сведения о взглядах Пругавина по проблеме народных религиозных движений.

Апробация результатов. Результаты и отдельные выводы диссертационного исследования были изложены на двух научно — практических конференциях. Работа прошла обсуждение на кафедре истории МПГУ.

Практическая значимость. Материалы диссертации могут быть использованы при подготовке общих курсов по истории России, а также спецкурсах и семинарах по истории народничества.

Структура диссертации. Работа строится на сочетании проблемного и хронологического принципов и состоит из введения, трех разделов, заключения, списка использованных источников и литературы и приложения.

Заключение

.

Проведенное автором исследование содержания проблемы народных религиозных движений в народничестве A.C. Пругавина, созданной им в 70 — 80-е гг. XIX в., позволило сделать следующие выводы.

Отличительным признаком «расколосектантской» доктрины народника, сконструированной им в исследуемый период времени, является ее системообразующий характер. В народничестве Пругавина вопрос о «расколе», под которым им понималась вся совокупность оппозиционных религиозных движений в России, являлся структурно определяющим в его системе мировосприятия. Отсюда — четко выраженное единство «раскольничьей» системы народника с его общими мировоззренческими установками. В «расколоведческих» работах Пругавина нашли отражение не только вопросы, непосредственно связанные с народными религиозными движениями, но и те проблемы общественного характера, которые являлись наиболее актуальными для народников в 70 — 80 — е гг. XIX в. В первую очередь, это проблемы сближения и слияния народнической интеллигенции с народными массами и адаптации к российским реалиям содержательных^{труктур} народнических теории социального прогресса. Органическое единство проблемы народных религиозных движений с общей системой взглядов народника определило оригинальность его теоретических концептов, не имеющих аналогов в истории народнической мысли в России. Стержневой компонент народничества Пругавина — теория социального прогресса, определяющая самобытный, обоснованный нравственно и религиозно, путь России к социализму. В разрезе данной социологической схемы социализм являлся завершающим рационалистическим звеном в эволюционной цепи развития человечества, характеризовался как результат синтеза религии (нравственности) и науки (разума). В приложении к российской действительности пореформенного образца основными составляющими общественного прогресса определялись многофункциональная в духовном, социально — экономическом и политическом ее аспектах деятельность религиозно инакомыслящих и народнической интеллигенции, от соединения творчески — конструктивных усилий которых зависела успешная реализация социалистического проекта в общенациональном масштабе.

Определяющая роль проблемы народных религиозных движений в социологии Пругавина обусловила подвижность «раскольничьей» системы публициста, трансформация которой была тесным образом взаимосвязана с изменениями основных концептов его народнической теории. В процессе эволюционного становления народничества Пругавина и его «расколосектантской» доктрины, разработанной им в 70 — 80 — е гг. XIX в., можно выделить четыре этапа.

На первом этапе (1870 — 1874 гг.) происходит становление народнического миросозерцания Пругавина и его обращение к проблеме «расколосектантства». В это время будущий этнограф — «расколовед» входил в стан революционных народников, взявших за основу деятельности идеологические установки лавризма. Деятельность Пругавина в данный период времени определялась, главным образом, теми задачами, которые ставили перед собой народники — лавристы в рамках подготовки «хождения в народ». Вместе с тем уже на этом этапе у уроженца Архангельска начинается процесс критического переосмысления тактической части народнической идеологии, предопределивший в итоге его отход на некоторое время от установок революционного радикализма. Основной причиной такого идеологического переворота послужило постепенное осознание народником отсутствия у революционной молодежи объективного знания русского народа, его нужд, стремлений, нравственных и умственных запросов, параметров его субъективного восприятия окружающей действительности. Отказу Пругавина от революционной пропаганды способствовали также доктринальные особенности лавристской теории, предполагавшей при определенных условиях развитие реформаторского концепта в народнической системе. В результате, им предпринимается первая попытка* относящаяся к 1872 г., разрешения проблемы «интеллигенция и народ», когда была поставлена задача систематического исследования народной жизни как необходимого предварительного условия для выработки практических и теоретических ориентиров в деятельности народников, направленной на осуществление социального прогресса.

Вместё с тем, убежденность, можно сказать, практически религиозная вера Пругавина в грядущее для России социалистическое будущее, в ее особый, самобытный путь к нему на шкале социального прогресса предопределили появление элемента субъективности в разрешении поставленного народником вопроса о необходимости систематического изучения народной жизни. Он изначально был нацелен на выявление и последующее исследование в крестьянской среде той его части, социально — экономический, политический и духовный потенциал которой наиболее близко приближался бы к общему теоретическому идеалу народнической интеллигенции.

Таким социальным фактором, способным «спасти» народнические идеалы, стало «расколосектантство», обращение к которому Пругавина было вызвано следующими причинами. Приверженность теоретическим установкам лавризма, тесные связи с «чайковцами», в частности, с М. А. Натансоном, а также небольшой непосредственный опыт общения с «религиозными отщепенцами» Архангельской и Воронежской губернии определили уверенность Пругавина в наиболее сильной концентрации умственных и нравственных сил именно в «расколе», в воплощении в нем народных «устоев», развитие которых вследствие постоянной социально — духовной работы этой части крестьянского мира, подкрепленной интеллектуальным воздействием со стороны народнической интеллигенции, должно было неизбежно вывести Россию на небуржуазный путь общественного прогресса. Дополнительным аспектом, побудившим народника обратиться к разработке проблемы «раскола», послужило, вероятно, начавшееся в это время переосмысление им места и роли иррациональных форм мировосприятия в эволюции общества, когда религия была признана в качестве социального фактора, детерминирующего нравственный прогресс человеческой цивилизации. Таким образом, еще на первом этапе мысль Пругавина об изучении жизни народных масс свелась, по сути, к постановке вопроса о необходимости всестороннего исследования «раскола», которое, по его мнению, и должно было окончательно расставить акценты в выборе оптимальной программы осуществления в России социального прогресса. Данная целевая установка стала основным ориентиром в жизни и творчестве народника, который не прекращал «расколоведческих» изысканий вплоть до самой смерти.

На втором этапе (1874 — 1880) Пругавин, независимо от результатов «хождения в народ», твердо встает на реформаторский путь и сосредотачивает все свои усилия на реализацию задуманного им грандиозного «расколоведческого» проекта. В это время он в основном занимался подготовительной работой, изучая литературу по «расколосектантству». Теоретическая деятельность совмещалась с практической в виде непосредственного изучения быта старообрядцев русского Севера. Тогда же народник, руководствуясь поставленной целью, делает свой выбор в профессиональном отношении, избрав стезю литератора — публициста и исследователя религиозной жизни русского народа.

Непосредственный опыт общения со староверами, изучение исторического и публицистического материала еще более укрепили мысль Пругавина о правомерности выдвинутой им задачи всестороннего исследования современного «раскола». В данном смысловом аспекте исключительную по своему значению роль сыграл переходный кризисный период, переживаемый народниками в эти годы, когда пересматривались прежние идеологические построения и напряженно искались новые пути реализации идеальных общественных конструкций. Убежденный в том, что изучение «раскола» является единственным средством в выборе наиболее оптимальной программы осуществления в России социального прогресса, народник прилагает усилия вывести данный вопрос на почву широкомасштабного общественного обсуждения. В 1877 г. в прогрессивной печати появляется первая его программная «расколоведческая» статья «Знаем — ли мы раскол?», главным лейтмотивом которой как раз и было страстное стремление автора доказать народнической интеллигенции необходимость тщательного исследования проблемы «религиозных отщепенцев». Та же самая цель преследовалась народником и во всех других программных «расколоведческих» работах, опубликованных в 1879 — 1880 гг.

Немаловажной причиной усиления общественной активности Пругавина в этот период времени стали иллюзии, питаемые частью образованного культурного слоя населения в отношении предполагаемой ею либерализации политического режима в Российской империи. Это определило намерение народника придать делу изучения «раскола» еще более масштабный характер. Начиная с 1877 г. он предпринимает несколько неудачных попыток поставить решение вопроса об изучении народных религиозных движений в стране по подготовленной им самим программе на общегосударственный уровень. Эту же задачу, но уже в масштабах губернии, он пытался осуществить и в Архангельске. Данная попытка, вследствие противодействия местной администрации, также осталась без каких — либо последствий.

С одной стороны, положение ссыльнопоселенца, а с другой — задача постановки вопроса об изучении народных религиозных движений на общегосударственный уровень, не позволили Пругавину в полной мере очертить в публицистических работах этого периода времени основные стержневые конструкции собственной «расколосектантской» доктрины, которая к концу данного этапа была уже им в целом сформулирована. В его статьях присутствуют лишь только отдельные намекающего плана указания, позволяющие в общих чертах наметить основные направления в развитии «раскольничьих» концептов публициста.

Третий этап хронологически охватывает собой только первую половину 1881 г. Именно в этот отрезок времени были опубликованы в «Русской мысли» и «Голосе» основные программные «расколоведческие» работы Пругавина, наиболее важной из которых является статья «Значение сектантства в русской народной жизни». В них «раскольничья» доктрина народника предстает в наиболее цельном и законченном виде. Проведенная в диссертационном исследовании аналитическая реконструкция теоретической системы публициста позволила сделать следующие выводы.

Раскольничья" доктрина Пругавина являлась ведущим концептуальным ядром его народнической системы, сконструированной им в этот период времени. Методологической составляющей данной системы являлась ее реформаторская направленность. Практическое содержание народнической концепции состояла в определении наиболее оптимальных для России ориентиров осуществления социального прогресса в рамках предложенного публицистом разрешения проблемы «интеллигенция и народ». Доминантой эволюционного направления социального прогресса, по мнению народника, являлись интересы личности, счастье человека, наиболее полная реализация и воплощение которых могли быть осуществлены только в рамках социалистического общественного строя. Теоретическую основу системы Пругавина составляли несколько видоизмененные установки лавризма, исключая его радикальные компоненты. Народничество публициста отразило в себе элементы концепции «теории факторов», «критической личности» и ее роли в общественной эволюции, самой лавристской формулы социального прогресса. Постулируемый общественным деятелем тезис о статусе интеллигенции как руководителя и просветителя народных масс также своим основанием имел лавристские конструкты.

С другой стороны, отличительной особенностью народнической системы Пругавина являлось внесение им в формулу социального прогресса в качестве одного из его ведущих компонентов религиозного фактора. Данное положение детерминировало «самобытность» общественного развития в.

России, в социальном пространстве которой нравственная и умственная эволюция личности «мужика» оказывалась возможной исключительно в религиозной сфере. Кроме того, вера в качестве функционального признака религии, осмысливаемой публицистом как в классическом, так в социологическом ее аспектах, определялась необходимым условием реализации и закрепления на российской «почве» общественного «идеала», сконструированного совместными усилиями народнической интеллигенцией и народными массами. Иначе, создание социалистических форм общежития в России зависело от корреляции, но не уничтожения, религиозных форм мировосприятия. Требовался переход от классической религиозности (христианство) к религии социологического контекста (социализм).

Структурно связующим методологическим компонентом, в рамках которого предполагалось взаимодействие части образованного общества и народа и который также был непосредственно связан с религиозной составляющей теории Пругавина, стала сформулированная им концепция «героя и толпы», основанная на принципе «преклонения и обожания». При этом религиозное «обожание и преклонение» должно было исходить от двух сторон связки «герои и толпа». Кроме того, объединяющим звеном в рамках взаимоотношений «героев и толпы» являлось их отношение, основанное на том же принципе «преклонения и обожания», к общественному «идеалу», усиливающее возможность реализации его на практике. Только в такой связке «идеал» окончательно утрачивал свою утопичность.

Другим конструктивным аспектом решения проблемы «народ и интеллигенция», имеющим непосредственную связь с религиозной составляющей его доктрины, стала попытка в теоретическом формате синтезировать концептуальные подходы двух направлении реформаторского народничества — левого и правого. Согласно этой концепции декларировалось тождество общественных «идеалов», воспроизводимых народнической мыслью, с идентичными стремлениями народных масс. Другими словами, разрушалось противоречие, ставшее на тот период времени камнем преткновения в полемике представителей «мирного» народничества, между «интересами» и «мнениями» русского народа. Значение этого тезиса в народничестве Пругавина являлось ключевым, так как, в противном случае, теоретически несостоятельным оказывалась вся концепция «самобытности» социального прогресса в России.

Роль и место народных религиозных движений в социальном прогрессе определялись народником следующим образом. «Раскол» выражал собой традиционные для российской цивилизации «устои», одним из которых являлся религиозно — духовный компонент. Далее, «раскольничьи» общины концентрировали в себе наиболее нравственно и умственно развитую часть народных масс. Вербализующим компонентом данного факта стала концепция «брожения» нравственного чувства и критической мысли в низших слоях российского населения. Согласно этой концепции, несоответствие народным стремлениям или «мнениям» существующего в России общественного строя с его ярко выраженными капиталистическими тенденциями, переводило часть русского простонародья вследствие традиционно присущих ему форм мировосприятия в разряд религиозно инакомыслящих. В «раскольничьей» среде «критическая мысль», ориентированная на цивилизационный «устои», альтруистическую составляющую нравственного чувства, евангельский этический императив, совершала эволюцию от отрицательной фазы своего развития к положительной, концентрируясь на выработке основ активно — преобразовательной деятельности. Указанная эволюция могла происходить только в рационалистическом русле развития религиозной мысли. Стержневыми векторами развития народной «критической мысли» являлись: в социально — экономической сфере стремление к конструированию коммунитарных общественных образцов человеческой жизнедеятельности, в политической — тяготение к созданию федерации самоуправляющихся общин. Таким образом, «идеалы» русского народа принципиально совпадали с «идеалами» социалистически ориентированной народнической интеллигенции. Соответственно, ликвидировался разрыв между «мнениями» народа и его «интересами», сформулированные левым крылом реформаторского народничества. Отмеченные публицистом постоянно прогрессирующий рост «раскола», единство его различных ответвлений в рамках постулируемых им цивилизационных основ русской жизни, его интеллектуальная и нравственная эластичность, а также факт неоднократно повторяющихся попыток у «религиозных отщепенцев» практической реализации коллективистских общественных идеалов и предопределили появление в народнической системе Пругавина его оригинальной концепции социального прогресса.

Вместе с тем, подчеркивалась невозможность плодотворной полномасштабной работы критической мысли народных масс, выраженной в «расколе», при существующем интеллектуальном уровне развития крестьянина. Этот факт обусловил выдвижение Пругавиным лозунга «хождения в раскол», когда от народнической интеллигенции требовалось выполнить свою просветительскую миссию, взять на себя роль народного руководителя. Теоретическую основу будущему «хождению в народ» предоставлял тезис публициста о принципиальном единстве народных «интересов» и «мнений». Роль народного руководителя предлагалась, исходя из концепции социального прогресса, народникам, мировоззренческие конструкты которых не содержали в себе ярко выраженной атеистической составляющей.

Методологический аспект содержания доктрины социального прогресса заключался в следующем. От народнической интеллигенции требовались — пропаганда социалистических учений без разрушения религиозности народного миросозерцания, внесение методологических корректив в социально — творческую деятельность крестьянских масс, установление связей между общинами коллективистского типа, борьба за установление в стране права свободного исповедания личностью своих религиозных убеждений, а также ее прав на свободу слова, образования, которые бы гарантировали в дальнейшем беспрепятственное развитие нравственного и умственного потенциала русского народа. Далее, Пругавин, придерживаясь на данном этапе теоретических позиции реформаторского народничества, надеялся на создание совокупными силами «раскольников» и народнической интеллигенции мощного общественного давления, способного направить самодержавную власть на постепенное реформирование всех основных структур существующего общественного строя. В этом случае, открывалось свободное социальное пространство, обеспечивающее условия для продуктивной совместной деятельности интеллигенции и народа по реализации присущего обеим сторонам идеальной общественной формы. Такая совместная работа, объединяя интеллигенцию и «расколосектантов» в единую социальную силу, определяло неизбежность воплощения в России социалистического общественного устройства.

Недостатком сконструированной Пругавиным теории социального прогресса, предложенной им народнической интеллигенции в качестве ориентира в их будущей деятельности, являлся ее явно выраженный субъективно — априорный механизм выстраивания ряда причиною — следственных отношений. Проблема перевода теоретических концептов в эмпирическую плоскость стала одним из основных факторов, определивших решение публициста провести собственными силами этнографическое исследование старообрядчества и сектантства.

В рамках хронологических параметров диссертационного исследования четвертый этап (лето 1881 — 1887 гг.) является завершающим в процессе становления народнической доктрины Пругавина и ее «расколосектантской» составляющей. В это время народник совершает две полномасштабные поездки по стране с целью непосредственного ознакомления с жизнью «религиозных отщепенцев», печатает на основе собранных сведений серию этнографических очерков, сделавших его имя широко известным как в культурных слоях российского общества, так и в среде старообрядчества и сектантства.

Однако практически ни одной программной работы в данный период времени опубликовано Пругавиным не было, что значительным образом затрудняет проведение аналитической реконструкции его народнической доктрины. Тем не менее, изучение архивного материала, содержания этнографических работ и единственной программной статьи «О мистицизме в русском народе и обществе» позволило сделать следующие обобщения.

Опыт непосредственного изучения «расколосектантства» не привел к кардинальным изменениям в структурно — функциональной схеме теоретической системы народника. Вместе с тем частной трансформации подверглись отдельные концепты его доктрины социального прогресса в стране. В частности, Пругавиным были пересмотрены собственные взгляды в отношении вопроса о роли мистического направления религиозной мысли в общественной эволюции. Выяснив в результате «расколоведческих» исследований факт практически повсеместного распространения иррационализма в народных религиозных движениях, особенно в тех, которые конструировали коммунитарные образцы человеческого общежития, публицист формулирует тезис о положительном воздействии данных форм мировосприятия в их умеренном виде и с последующим их исчезновением на ход социального прогресса, когда «критическая мысль» совершала переход от отрицательной фазы своего развития к творчески преобразовательной не только в русле рационализма, но и в рамках мистицизма.

Кроме того, Пругавин, вследствие выявленных им негативных явлений в жизни «расколосектантов», проявлявшихся в развитии буржуазных, изоляционистских и пассивно — пессимистических форм мировосприятия, еще более акцентировал внимание на предполагаемом просветительском воздействии образованной части общества, призвав в завуалированном виде единомышленников к незамедлительным действиям в рамках сформулированного им ранее решения проблемы «интеллигенция и народу». Более того, он, вероятно, сознавая невозможность совершения широкомасштабного «хождения в раскол», расширил практическую часть проблемы «народ и интеллигенция», включив в нее положение о необходимости воздействия на «расколосектантские» массы религиозно — нравственного учения JI.H. Толстого, знакомство с которым произошло во время первого этнографической поездки народника. Принципы «евангельской любви», постулируемые учением великого русского писателя и философа, должны были, по мнению этнографа — «расколоведа», распространяясь в народных массах, в частности, среди «религиозных отщепенцев», усилить развитие альтруистической составляющей нравственного чувства, подвигая тем самым их к созданию эгалитарного типа обществ.

В 1887 г. Пругавин из — за ужесточения реакционной политики российского самодержавия был вынужден на время прекратить «расколоведческие» исследования. К проблеме «раскола» он вернулся только в начале XX в. и вплоть до своей смерти в 1920 г, уже не прекращал работы по изучению народных религиозных движений.

В целом, теория социального прогресса, сформулированная Пругавиным в 70 — 80 — е гг. XIX в., не получила широкого распространения в народнической среде. Основная причина — несоответствие стержневых концептов доктрины публициста общепринятым среди народников социологическим моделям, согласно которым исчезновение религиозных форм мировосприятия являлось необходимым условием поступательного движения общества к социализму. Тем не менее вера исследователя народных религиозных движений в итоговое завершение социального прогресса в России, детерминированная сконструированной им «раскольничьей» доктриной, была присуща ему на протяжении всей его общественной деятельности. Изменялась только методологическая часть народнической системы Пругавина, теоретическая же сущность ее оставалась неизменной.