Актуальность темы
исследования. В XX в. состоялись две мировые войны, в результате которых было уничтожено около 50 млн человек. Во второй половине века велась интенсивная подготовка к третьей войне, и в настоящее время нет никаких технических затруднений для уничтожения человечества вообще. На протяжении XX в. во многих странах мира произошли революции и гражданские войны. В итоге устанавливались тоталитарные политические режимы и диктатуры.
В связи с этим актуализируется проблема условий ограничения насилия. Уже более ста лет Гаагские конференции ограничивают право государства на исключительное решение вопросов войны и мира. В 1928 г. был подписан Пакт Бриана-Келлога, в соответствии с которым война ставилась «вне закона». Пакт не привел к моментальным практическим последствиям, но создал прецедент: впервые в истории насилие в международных отношениях признавалось злом. На протяжении XX в. нарастало сопротивление общества традиционным правам государства. В 1948 г. Декларация прав человека и гражданина (впервые сформулированная в эпоху Французской революции) получила статус международного правового документа. В соответствии с ней каждый человек должен знать, когда и при каких обстоятельствах к нему можно легально применять насилие. Однако воплощение в жизнь этого документа происходит в условиях борьбы. Многие государства формально его признают, но не собираются соблюдать. Следовательно, большинство жителей современного мира не ограждено от государственного насилия.
Однако, несмотря на эти ограничения, в мире продолжается эскалация насилия. Как объяснить это противоречие? Это противоречие не вытекает из объективных условий жизни, а провоцируется политиками, интеллектуалами, религиозными деятелями, журналистами. Они будоражат общество ламентациями о насилии, отвлекая ученых от строго теоретического подхода к данному социальному явлению. Современный человек не в состоянии освободиться от влияния СМИ, которые сообщают о множестве фактов насилия. Потребителям СМИ внедряется в сознание стереотип: насилие — всеобщее зло современного мира. Система социальных наук тоже не в состоянии от него дистанцироваться и предметом их осмысления становятся проблемы социального порядка, гражданского общества, его интеграции и толерантности.
Таким образом, проблема насилия перемещается в центр социогума-нитарного дискурса. Традиционно в социально-философском знании насилие в современном обществе трактовалось как социальный процесс с определенной природой и динамикой. В то же время осознается необходимость его изучения в познавательной сфере как социокультурного явления и деятельности всех институтов, занятых его воспроизводством: «Надо легитимизировать насилие в качестве ключевой исследовательской категории таких сфер познания, как социальная теория, когнитивная антропология, социальная эпистемология и социология знания. Нет нужды ограничивать сферу применения данной категории теорией политики, как обычно делается"1. В этой связи теоретически актуальным является исследование проблемы насилия в социальном познании как частного случая насилия в обществе вообще.
Степень разработанности темы. В истории социально-философской мысли насилие в обществе является предметом постоянной философской рефлексии как элемента социальной борьбы. Гераклит считал борьбу главной характеристикой бытия, а войну — отцом всего существующего. Платон, Аристотель, Фома Аквинский, Макиавелли, Гоббс,.
— Cm.: Giddens A. The Nation-State and Violence. Cambridge: Polity Press, 1985.
P. 43.
Руссо, Кант и другие мыслители развивали концепцию действительности как постоянной борьбы, разрушения, насилия и уничтожения. Система Гегеля завершила многовековую дискуссию. Немецкий мыслитель рассматривал насилие как элемент позитивного права, следствие природной воли, которая есть «в себе насилие над в себе сущей идеей свободыгосударство есть светское правление, которое служит орудием насилия, произвола и страстей"1. Насилие — элемент разумной истории и необходимое условие становления человеческого самосознания, которое становится «сознанием для себя» путем отрицания другого. Влияние Гегеля ощущается до сих пор. Марксова теория революции, Ницшевская критика морали, Фрейдовские концепции супер-эго — значимые вехи в дискуссии о роли насилия в развитии человеческого рода. Эти теории создали предпосылки для рассмотрения насилия как главной категории анализа общества и истории в XX в. Мыслители разных направлений осознали, что оно не сводится к актам применения грубой физической силы, восстаниям, революциям, войнам. Насилие существует во всех сферах человеческих отношений, является реальностью повседневной жизни.
В современном социально-философском знании сложились различные представления о насилии. Формы рефлексии о насилии есть принципиальный спор двух традиций, по-разному объясняющих природу социального бытия.
Солидаристские концепции подчеркивают значение общей воли и согласия для сохранения целостности общества. Общие ценности (солидарность, взаимодействие, сотрудничество) и социокультурные институты (обычаи, право, культура в целом) связывают индивидов в гармоничную общность. Человеческие конфликты и социальные противоречия в солидаристских концепциях оцениваются негативно и подлежат исклю.
1 См.: Гегель Г. В. Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990. С. 62. чению. Насилие как средство разрешения конфликтов рассматривается как проявление дисфункции социальной системы и необходимое зло. Его надо устранить из социальной жизни.
Конфликтные концепции полагают различия, противоречия и конфликты конституирующими элементами социально-исторической жизни. Противоположные интересы, социальные неравенства и конфликты способствуют существованию и развитию социального бытия. Они мобилизуют индивидов и стимулируют социальную динамику. Без них невозможны системные изменения. Поэтому восстания, революции и войны рассматриваются как необходимые и рациональные с точки зрения общества в целом. Насилие — атрибут социальной динамики.
Указанные положения — идеальные типы противоположных традиций в определении и понимании насилия. Эти положения являются фило-софско-мировоззренческим фундаментом большинства философско-исторических, историографических, экономических, правовых, социологических, политологических и культурно-цивилизационных концепций. Он порождает спектр различных определений понятия «насилие».
На одном полюсе находятся юридические дефиниции, где насилие сводится к грубым физическим действиям одного человека в отношении другого, отрицательной квалификации таких действий и закреплению этой квалификации в системах права. В результате массовое легальное насилие, осуществляемое государством, выносится «за скобки» и берется под защиту. Таким образом, юридическое понимание насилия скрывает разные варианты этатизма. В любом случае берется под защиту данное государство и его аппарат (т. е. силовые, юридические, полицейские, дипломатические, разведывательные и властно-управленческие структуры)1. Привилегии данных структур обычно закрепляются в законах.
1 См.: Четкое М. А. Неоэтатизм: мировые и локальные измерения // Политические исследования. 1996. № 2.
На другом полюсе находятся дефиниции структурного (системного) насилия.7Понятие «структурное насилие» введено И. Гальтунгом при конституировании предмета «исследования мира» и означает любое ограничение человеческого саморазвития. Насилие — это такое влияние на людей, в результате которого их актуальный уровень соматического и духовного развития меньше потенциального. Эти дефиниции вплетены в концепции социального развития. Они базируются на императиве свободного саморазвития индивидов, равенства возможностей, жизненных шансов и прав. В результате насилие отождествляется с отсутствием равенства и социальной справедливости. Любая социальная система в большей или меньшей степени затрудняет удовлетворение реальных и потенциальных потребностей индивидов. Поэтому ни одно общество не свободно от структурного насилия. Действия индивидов и групп, направленные на борьбу с ним, квалифицируются как полностью легитимные, хотя не всегда конституционные и легальные. Следовательно, насилие определяется как «применение силы либо разного рода угроз по отношению к определенным социальным субъектам или их собственности с целью запугивания и принуждения к определенным действиям"1.^.
Таким образом, изучая насилие исследователь попадает в ситуацию методологического выбора между юридическим и структурным пониманием насилия. Юридические концепции ведут к оправданию государства. Понятие «структурное насилие» позволяет держать в поле зрения недостатки юридического (психологического, медицинского и т. д.) понимания насилия. Иными словами, концепция структурного насилия дает возможность рассматривать властно-управленческие, политико-юридические и идеологические институты государства как средства преступления.
1 См.: Насилие // Социологический энциклопедический словарь. М., 1998.
С. 194.
Концепция «структурного насилия» породила в 1960;1970;е гг. дискуссии в академической среде европейских стран и стимулировала множество форм «контркультуры», направленной против «структурного насилия» современного государства. Однако эту концепцию трудно обосновать эмпирически. К тому же она входит в интеллектуальную жизнь России только на протяжении последнего десятилетия и еще не освоена отечественным обществоведением, не говоря о государственных институтах. Теории «зависимой» и «догоняющей» модернизации были популярны в Европе в 1960;1970;е гг. Теперь они нашли приверженцев и в России. Теоретики «зависимости» и «самобытности» эксплуатируют концепцию «структурного насилия» для легитимизации государственного насилия во имя «модернизации».
После Второй мировой войны западная социальная наука занималась апологетикой существующей политической системы. В состав этой апологетики входят популярные в нынешней России теории модернизации, модели валового национального продукта, теории групповых интересов и корпоративизма, теории социальных изменений и т. д. 1 Для полемики с этой тенденцией могут быть использованы работы некоторых западных специалистов по проблеме насилия в контексте глобальной войныР. Вайринена, Д. Гольдштейна, Р. Джилпина, П. Джонсона, Г. Жука, Р. Кеохана, Г. Модельского, Н. Смита, У. Томпсона, К. Уолца, К. Чейз-Донна, Р. Эшли. В отечественной социально-философской мысли проблема насилия традиционно рассматривалась в контексте теории социальной революции (A.C. Айзикович, В. Г. Афанасьев, М. А. Барг, B.C. Барулин, Б. Г. Григорьян, С. Я. Драбкин, Е. М. Жуков, В. А. Потоцкий, Ю. А. Харин, Е. Б. Черняк, В.П. Шелике).
1 См.: Малиа М. Из-под глыб, но что? Очерк истории западной советологии // I Отечественная история. 1997. № 5- Бирман И. Анатомия полузнайства // Свободная мысль. 1997. № 9.
В современных работах отечественных ученых проблема насилия рассматривается в рамках концепций динамики мира и войны. Основное внимание уделяется становлению гуманитарных основ культуры мира как новой важной синтетической концепции. Это позволяет осмыслить формирование культуры мира в контексте миропорядка XXI в. В этом аспекте раскрывается динамика сложной реальности «культуры войны», «культуры насилия» в сложной взаимосвязи с изменениями миротворческого потенциала человечества (A.B. Дмитриев, A.C. Капто)./.
Проблема насилия в познании, в том числе и социальном, пока недостаточно изучалась в отечественном социально-философском знании, затрагивались лишь отдельные аспекты этой темы и методика исследования. Особенно продуктивными оказались отдельные идеи и концепции, которые сыграли ключевую роль в конкретизации проблемы насилия в познании. у В области социально-философской методологии исследования наиболее существенными являются работы B.C. Степина, в которых обоснована необходимость конструктивного введения абстрактных объектов и конструктивного обоснования моделей, включенных в состав теории1. B.C. Степин расширяет горизонт проблемы насилия, фиксирует ее фундаментальный характер для понимания современной цивилизации и перспектив развития человечества. По его мнению, различия традиционной и техногенной цивилизации фиксируются в универсалиях культуры и связаны с пониманием человека, природы, рациональности, истины, власти и личности. Именно в культуре техногенная цивилизация породила многочисленные кризисы: «Наиболее уязвимой и требующей критического анализа является доминирующая в марксизме идея революционного преобразования мира — насилия как способа подчинения человеку природных и социальных обстоятельств. Эту идею можно интерпретировать и с по.
1 Степин B.C. Становление научной теории. Содержательные аспекты строения и генезиса теоретических знаний физики. Минск, 1976. зиций ее социокультурных истоков"1. Однако идея о социокультурных истоках насилия нуждается в развитии на конкретном материале современной методологии науки.
Важную роль в определении понятия насилия сыграли работы A.A. Гусейнова, который показал, что юридическое и политическое понимание насилия не раскрывает его сути, поскольку большинство форм рефлексии о насилии в XX в. не вышло за пределы абсолютистского и прагматического подхода. В рамках первого насилие квалифицируется отрицательно и отождествляется со злом. В результате возникают две трудности: снимается проблема оправдания и конструктивного использования насилияотрицание насилия выглядит как моральная программа, вступающая в конфронтацию с жизнью. Прагматический подход предлагает ценностно-нейтральное и объективное определение насилия, при котором оно отождествляется с физическим и экономическим ущербом. Такая интерпретация не дает критериев для решения вопросов об оправданности насилия и возможности его использования в определенных ситуациях. A.A. Гусейнов предлагает решать эти проблемы на основе определения насилия как властно-волевого отношения между людьми, суть которого в узурпации свободной воли2) Однако вопрос об оправданности насилия при таком определении остается открытым для рационально аргументированного обсуждения, что способствует выработке системы аргументов для реализации этой задачи.
V Анализ роли насилия в европейских и российской социокультурных системах позволил Н. В. Мотрошиловой разработать понятие «внутрици-вилизационного варварства», которое используется для характеристики российской цивилизации. Это понятие базируется на эмпирическом фак.
1 По «гамбургскому счету»: Интервью с академиком B.C. Степиным // Философия, наука, цивилизация. М., 1999. С. 360.
Гусейнов A.A. Понятия насилия и ненасилия // Вопросы философии. 1994. № 6. С. 35−41. те: по объему насилия и жестокости XX столетие превосходит самые кровавые столетия прежней истории. Насилие расширило поле действия и отражает двойственное отношение людей к нему — отрицание и одобрение одновременно. В СССР и других государствах произошло упорядочивание и легитимизация насилия. Современная Россия — наследник советской системы контроля над населением и легитимизации государственного насилия. Примордиальные формы насилия освободились от идеологических репрессий и прорвались к центру исторических подмостков. Насилие стало обычным явлением и нормой современного общества, включая Рос-сию. Внутрицивилизационное варварство — это сумма угроз, способная прекратить существование человечества и России как его составной части1. Вместе с тем положение Н. В. Мотрошиловой о взаимосвязи насилия с рынком как форме «внутрицивилизационного варварства» нуждается в своем дальнейшем развитии.
Смена макроаналитической стратегии анализа науки в социально-философском знании (в рамках которой наука понимается как носитель прогресса и цивилизации) на микроаналитическую позволила рассмотреть науку в социокультурном контексте. Главный вопрос данного направления исследований заключается в том, как властные отношения проникают в науку и к каким последствиям это приводит? Ответ на этот вопрос предлагается в работах А. П. Огурцова, который зафиксировал, что раскол современного научного сообщества на людей, пытающихся понять смысл и последствия своей деятельности, и людей, избегающих вопросов морального характера, связь науки с ВПК и властно-управленческими аппаратами государств на протяжении XX в. привели к острой критике науки и контрнаучному движению, которое оформилось в последние 20 лет. Автор полагает, что конструктивизм — главное направление микроанали.
1 Мотроштова Н. В. Варварство как оборотная сторона цивилизации // Философия, наука, цивилизация. М., 1999. С. 256−269. тических исследований общества и науки: «Социокультурная реальность обладает лишь видимостью объективности — она квазиобъективна и представляет собой множество уникальных событий и ситуаций, значения которых всегда релятивны, незавершенны, соотносимы с личностными особенностями участников речевой коммуникации, с их фоновыми ожиданиями и неявными притязаниями"1. Последующее изучение конструктивизма может использоваться для анализа связи познания и насилия.
В работах зарубежных специалистов содержатся продуктивные концепции, интересные научные результаты и логические аргументы в пользу конструктивистского анализа общества и науки (А. Александер, Д. Блур, Р. Бойне, Ф. Брюннинг, П. Дюбуа, Д. Кеннеди, Р. Холмс, С. Хилл). В этих исследованиях отмечается, что социокультурная и микроаналитическая стратегия познания общества и науки приобрели наибольший размах в англоязычных странах (А. Джонс, К. Кнор-Сеттина, У. Коуч, У. Крон, Д. Лау, М. Ллойд, А. Макфарлейн, Д. Миллер, Д. Рейчз, Э. Сейд, Д. Тейхман, К. Тилли, С. Уолгер, Р. Фардон). Поэтому возникает необходимость критического освоения интеллектуальной продукции зарубежных коллег отечественными учеными.
Таким образом, социально-философский анализ проблемы насилия в познании обнаруживает разноаспектность и поливариантность разрешения данной проблемы. Основанием для более глубокого и систематического исследования этой темы являются положения: о социокультурных истоках насилияо рационально аргументированном обсуждении вопроса об оправданности насилияо взаимосвязи насилия с рынком как форме внутрицивилизационного варварствао кризисе макроаналитических подходов в социальных науках и необходимости использования результатов микроаналитического анализа науки для изучения взаимосвязи насилия и.
1 Огурцов А. П. Социальная история науки: две стратегии исследований // Философия, наука, цивилизация. М., 1999. С. 82. познания. Развитие данных положений определяет исследовательскую перспективу работы.
Целью исследования является социально-философское осмысление проблемы насилия в социальном познании в социокультурном и социально-политическом аспектах.
В соответствии с этой целью решаются следующие задачи: социально-философское осмысление теоретических интерпретаций концепций социального насилия во второй половине XX векаразработка когнитивной модели изучения насилия в социальном познании на основе анализа основных методологических подходов к изучению проблемывыявление социокультурного аспекта места и роли насилия в социальном познании в контексте познавательных процессов и различных социокультурных системаханализ социально-политического аспекта проблемы как связи власти и легитимации насилия в социальном познании и влияния этой связи на использование знаний в процессе социальной манипуляциирассмотрение проблемы насилия в социальном познании как способов синтеза насилия, рынка и социогуманитарного знания и определение перспектив разрешения этой проблемы в современном обществе.
Объектом исследования выступает социальное насилие, предметом исследования — проблема насилия в социальном познании в контексте развития современного социально-философского знания.
1 Теоретико-методологическая основа исследования. В последнее десятилетие проблема насилия в социальном познании стала предметом исследования, прежде всего, неклассической науки. При этом изучение проблемы осуществляется по следующим социально-философским направлениям: насилие как категория и предмет научного познаниянасилие как способ решения конфликтов различных образов мира и мировоззрениймера эффективности насилия в манипуляции познавательными интересами и навязывании мировоззрениявлияние насилия на форму языковых игр и выбор теоретических моделейнасилие как основание соV циального консенсуса. Исследование этих аспектов проблемы осознается как необходимый этап на пути тотальной критики насилия как социального феномена и всех институтов, занятых его воспроизводством. Поэтому для изучения проблемы насилия в социальном познании целесообразно использовать конструктивистский подход, который отличается от объективистского антифундаментализмом, релятивизмом, постэмпиризмом, постпозитивизмом, постструктурализмом, историзмом, конвенциализмом, прагматизмом, социологизмом и постмодернизмом. Конструктивизм позволяет выявить социокультурные истоки насилия, опосредующие связь власти и легитимации насилия в социальном познании. Связь познания с насилием эмпирически подтверждается микросоциологическими исследованиями науки. Главная проблема данного направления исследований определяется констатациями, что дисциплинарные сообщества ученых создают интерпретации, которые трактуются как «истинные» и «обязательные» в определенных пространственно-временных условиях, а критерии истинности и общепризнанности являются основанием консенсуса в рамках дисциплинарного сообщества.
Научная новизна состоит в комплексном социально-философском осмыслении проблемы насилия в социальном познании в контексте существующих подходов к ее изучению. В работе: осуществлен сравнительный анализ отечественной концепции социальной революции и западной концепции глобальной войны, в рамках которых насилие рассматривается как необходимый элемент социально-исторических процессов, что не позволяет строго разделить силу и насилиеопределены основные методологические подходы к изучению проблемы насилия в познании и разработан соответствующий методологический инструментарий, позволяющий изучать взаимосвязь познания и насилия через «безвыходные ситуации» и «концептуальную тиранию" — применена конструктивистская модель познания для изучения социальной природы насилия, позволяющая исследовать социокультурные истоки насилия и выявить способы формирования консенсуса дисциплинарных сообществ ученыхпоказан социокультурный аспект изучения роли насилия в контексте познавательных процессов, и выявлена когнитивная эффективность насилия в условиях когерентности, консенсуса и эмпирической чувствительности открытых и закрытых социокультурных системопределен социально-политический аспект проблемы насилия как способ его властной легитимации в науке, включающий восстановление границы сфер разрешенного и запрещенного, проведен отбор информации, определен круг лиц, участвующих в познавательных дебатах, и создано пространство для различных типов дискурса и образов миравыявлена связь между насилием и актуальностью научного знания, выраженная в отражении властно-политических компонентов в категориях логики и теории познания, которые влияют на формы социального порядка, организации науки и эпистемологический выбор научного сообществаосуществлен анализ социальных проблем, порожденных насильствен-но-когнитивно-рыночным комплексом и показана опасность движения со-циогуманитарного знания в направлении взаимосвязи с насилием и рынком.
На защиту выносятся следующие положения:
У 1. Господствующая тенденция в советской социально-философской литературе — детерминистская трактовка социальных и политических процессов — не позволяла рассматривать насилие как самостоятельный фактор социального развития. В зарубежном социально-философском знании насилие рассматривается в контексте взаимодействия экономических и военно-политических факторов как необходимый элемент социально-исторических процессов. Данные теоретические подходы не позволяют строго разделить силу и насилие, поскольку насилие не может быть объяснено без учета процессов и результатов деятельности государственных структур, чья сила не сводится к положению государства в структуре мировой экономики.
2. Для строгого разделения понятий силы и насилия необходимо ввести концепции «безвыходной ситуации» и «концептуальной тирании». Насилие в познании — это намеренное навязывание властвующими индивидам, группам и целым обществам образа мира без их фактического или предполагаемого согласия. Суть насилия сводится к частоте безвыходных ситуаций в данном обществе и культуре, которая является исходным пунктом связи познания и насилия. Концептуальная тирания выражается в абстракциях и классификациях. ^.
3. В структуре понятийного знания содержатся априорные компоненты, которые невозможно полностью устранить. Они вырабатываются и санкционируются культурой в процессе коммуникации. Культура образует контекст понятийного познания и определяет конституирующие элементы структуры знания. В социальной жизни невозможно провести строгое разделение познавательных и культурных норм. Познание есть диалог внутри и между культурами. Если нет общезначимых правил языкового поведения индивидов, участники диалога прибегают к насилию.
4. Насилие является способом вмешательства в социокультурные процессы. Оно обеспечивает инициацию, установление, стабилизацию и воспроизводство семантического консенсуса, без которого невозможны коммуникативные общностивключение в дискурс групп, находящихся вне рамок коммуникативных общностейявляется более универсальным средством по сравнению с языком, реализует коммуникации индивидов и групп, не обладающих культурной компетенциейобеспечивает произвольное завершение познавательных дебатов, познавательный и культурный догматизм и канонизациюстановление предметов познания социальных наук, создавая «социальные факты», которые становятся «объектами исследования" — институционализацию категорий, приобретающих ранг «естественных» и «объективных». В результате данных функций возникает замкнутый круг: «власть — знание — власть», в рамках которого функции насилия являются одновременно и положительными, и отрицательными.
5. При контактах культур насилие прекращает споры путем общеобязательного определения прошлых и настоящих ситуаций. Воспроизводству культуры как когнитивно-аксиологической системы соответствуют условия когерентности, консенсуса и эмпирической чувствительности. Эти условия определяют рамки познавательной эффективности насилия. Нарушение данных условий ведет к тому, что общество и культура теряют способность самосохранения и воспроизводства. Существует отрицательная обратная связь между мерами соблюдения данных условий.
6. Институционализованное насилие в социальном познании — это средство восстановления нормативного порядка в условиях социальной дезинтеграции. Оно восстанавливает границы сфер разрешенного и запрещенного, производит отбор социальной и естественно-научной информации, определяет круг лиц, участвующих в познавательных и иных дебатах, исключает одни и создает пространство для других типов дискурса и образов мира.
7. История и современное состояние знания есть процесс с нереду-цируемыми властно-политическими компонентами. Чем более они отражаются в логике, теории познания и методологии, тем менее категории данных отраслей знания являются универсальными, объективными и истинными. Однако идеи универсальности, объективности и истинности повлияли на формы социального порядка, организации науки и эпистемологический выбор научного сообщества. Эти идеи определяют социальнофилософскую суть взаимосвязи насилия и манипуляции. Проблема сопротивления институционализованному насилию в социальном познании сводится к социальным условиям, при которых одни концепции приобретают статус объективного знания, легитимируемого культурой, а другие маргинализируются и отбрасываются.
8. Естественно-научное знание вытекает из насильственно-манипулятивной «универсальности» правил рынка. Связь рынка и естествознания породила ряд социальных проблем: расширяется сфера колонизации социальной жизни путем правового регулирования и бюрократизации социальных отношенийувеличивается господство фактов и средств над ценностями и целямирастет податливость культуры на насильствен-но-манипулятивное (т. е. рыночное) регулированиеестественно-научное знание постоянно сужает поле сопротивления индивидов и групп насиль-ственно-манипулятивной природе рынка.
9. Социальное знание до сих пор двигалось по тем же путям, что и естественно-научное. Комплекс социальных наук пока не смог отказаться от различных форм взаимосвязи с насилием и рынком. Современная форма социального порядка есть история выталкивания всех форм, противостоящих насилию и рынку. Сеть социальных институтов и отношений воспроизводит множество безвыходных ситуаций, стимулирующих расширенное воспроизводство насилия.
Практическая значимость исследования. Результаты работы могут быть использованы для дальнейшего развития социально-философских и научных исследований в области изучения роли социального познания в современном обществе. Обобщенный и систематизированный опыт освобождения от политического контроля научного дискурса и позитивного влияния этого процесса на плюрализм социального знания может быть творчески применен в области информационной и образовательной политики России, конституционно гарантирующей свободу научной дискуссии. Выводы и положения диссертационной работы могут быть использованы при подготовке учебных пособий по социальной философии и философии познания, а также в системе повышения квалификации профессиональных конфликтологов и при чтении курсов и спецкурсов по социальной философии, культурологии, социологии и политологии.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования докладывались и обсуждались на III Российском философском конгрессе «Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия» (Ростов-на-Дону, 2002), Международной конференции «Проблемы международной безопасности и терроризм (Кисловодск, 2002), Всероссийских конференциях «Насилие в современной России» (Ростов-на-Дону, 1999), «Пути формирования гражданского общества в полиэтничном Южно-российском регионе» (Ростов-на-Дону, 2001), «Цивилизация и человек: проблемы развития» (Ростов-на-Дону, 2001), «Становление нового социального порядка в России» (Краснодар, 2001), «Социальный порядок и толерантность» (Краснодар, 2002), «Федеративные отношения на Юге России» (Ростов-на-Дону, 2003), на региональных и внутривузовских научных конференциях в 2000;2003 гг. Полученные результаты исследования были апробированы автором при чтении спецкурсов для слушателей ИИПК при РГУ, студентов отделения регионоведения РГУ, курсантов Краснодарского юридического института. Результанты исследования также прошли апробацию в ходе реализации научно-исследовательского проекта по грантам: Федеральная целевая программа «Формирование установок толерантности сознания и профилактика экстремизма в российском обществе» (2001;2005 гг.) — Российский фонд фундаментальных исследований «Федеративные отношения на Юге России: современное состояние и перспективы развития» (2003 г.). Материалы исследования были отражены в пятнадцати научных публикациях общим объемом 27,0 п.л.
Структура диссертации состоит из введения, пяти глав, одиннадцати параграфов, заключения, списка использованной литературы и приложения, в котором приводятся типичные определения насилия.
Заключение
.
Цель данной работы — социально-философское осмысление насилия в познании в социокультурном аспекте. Поэтому первоначально осуществлялся сравнительный анализ концепций социального насилия в философской научной литературе второй половины XX в. Исследование проблемы насилия в советской литературе сопровождается анализом следующих вопросов: политико-идеологическая парадигма советского обществоведениянасилие как «невидимое» явлениесвязь межформационной и политической революций в трактовке советских обществоведовсоотношение необходимости и случайности в трактовке насилиягосподствующая тенденция и проблемный потенциал советского обществоведения. Реконструированы основные логико-теоретические контексты, в которых понятие насилия применялось для изучения исторического процесса. Выявлен статус категории «насилие» в советских концепциях социальной революции. Сформулирована исходная альтернатива: марксистская теория социальных революций должна строиться раздельно для буржуазных и социалистических революций или признать категории «производительные силы — производственные отношения» недостаточными для описания конкретно-исторических феноменов.
В результате насилие в советском обществоведении рассматривалось как эпифеномен базисных социальных процессов. Для доказательства этого вывода проанализированы следующие проблемы: соотношение этимологического, диалектического и социально-исторического понимания революциидилемма трактовки революции на основе теории общественно-экономических формацийособенности российского логического менталитетараспространенные толкования социальной революции и их логические ошибки. Показано, что все точки зрения на проблему насилия в советском обществоведении способствовали апологетике советского режима на протяжении всей его истории. И все же в этой литературе разрабатывались реальные проблемы: связь насилия с революциями, войнами и мироммножество форм социального насилияовеществленные и знаковые формы капитала как носители социального насилия. Эти проблемы обладают универсальным значением.
Западная советология пыталась противостоять официальному марксизму-ленинизму в трактовке ключевых проблем современности. Была ли она свободна от стереотипов советской идеологии в трактовке насилия? В связи с ответом на этот вопрос в работе рассматриваются следующие проблемы: соотношение силы и насилия как теоретическая и практическая проблемапонятия «гегемония» и «лидерство» в концепциях глобальной политической системы (ГПС), разработанных англоамериканскими специалистамиконкурирующие подходы в описании «длинных циклов» мировой экономики и политикипроблема различия военно-политических и экономико-центрических подходов в оценке глобальной войны.
При анализе данной проблематики автор исходит из концептуализированного X. Арендт различия силы и насилия во внутренней и внешней политике государств. На основе этого различия подвергается критике политический реализм в его межгосударственных, внутригосударственных и революционных формах. Политическому реализму противопоставляется проблемный потенциал «исследований мира». Обсуждаются три аспекта концепций международной динамики силы: связь понятий «динамика силы» и «глобальная война" — экономические циклы как причина глобальных войнподходы к анализу насилия в международной системе с учетом различия силы и насилия. Проанализированы концепции «длинных циклов» международной политики, разработанные зарубежными учеными Д. Модельским, Р. Джилпиным, Р. Вайриненом, И. Уоллерстайном, К. Чейз-Донном на.
Донном на основе теории циклов Н. Д. Кондратьева. Выявлены достоинства и недостатки данных концепций.
Описана специфика экзогенного и эндогенного подхода к анализу «длинных циклов» экономического могущества и политического лидерства. Выявлена общность обоих подходов: трактовка циклов экономического роста как нерегулярных и асимметричныхасимметрия выражается в колебаниях цен, а не производства. Суммированы характерные ответы на вопрос о связи экономических циклов с глобальными войнами. Сформулирована рабочая гипотеза: глобальные войны — поворотный пункт экономических циклов, а каждая фаза экономических циклов совпадает с поворотными пунктами политических циклов. Излагаются основные результаты полемики в англоязычной литературе о логике процессов в ГПС.
Данные подходы и теории не позволяют строго разделить силу и насилие. Насилие не может быть удовлетворительно объяснено без учета процессов и результатов деятельности главных государственных структур. Их сила не сводится к положению государства в структуре мировой экономики. В работе резюмированы продуктивные констатации концепций глобальной войны и международной динамики силы: государственные аппараты — главные объекты исследования при анализе феномена насилиятребуется создание комплекса социальных теорий, противостоящих интересам государственных аппаратов любых стран. Какое множество идей можно использовать для развития и аргументации данных выводов?
Анализ методологических проблем изучения насилия в познании опирается на несколько положений: о социокультурных истоках насилияо рационально аргументированном обсуждении вопроса об оправданности насилияо взаимосвязи насилия с рынком как форме внутрицивили-зационного варварствао кризисе макроаналитических подходов в социальных науках и необходимости использования результатов микроаналитического анализа науки для изучения взаимосвязи насилия и познания. Исследовательская гипотеза диссертанта является попыткой развития данных положений.
В последние десятилетия проблема связи насилия с познанием стала предметом исследования в рамках неклассической социологии знания, социологии науки, социальной истории науки, философии науки, когнитивной психологии, микроаналитических исследований науки. Анализ группируется вокруг следующих частных, но важных проблем: насилие как категория и предмет научного познаниянасилие как способ решения конфликтов различных образов мира и мировоззрениймера эффективности насилия в манипуляции познавательными интересами и навязывании мировоззрениявлияние насилия на форму языковых игр и выбор теоретических моделейнасилие как основание социального консенсусавлияние насилия на процессы познания и механизмы объективности знаниямера познавательной эффективности насилиянасилие как необходимый элемент социальной жизни. Таким образом, категория насилия перемещается в центр социогуманитарного дискурса. В то же время изучение всех указанных аспектов осознается в неклассической социологии знания как необходимый этап на пути тотальной критики насилия как социального феномена и всех институтов, занятых его воспроизводством.
В параграфе описан ряд аспектов данного процесса: рост литературы по проблеме насилияпостулаты классической и неклассической социологии знаниясоциальные и микросоциологические исследования науки как эмпирическая реализация программы неклассической социологии знанияпоявление новой онтологии знания и социальной теории, для которых категория насилия является центральной.
Для анализа понятийных конотаций категории насилия в работе разработан концепт «безвыходной ситуации» для описания культурного смысла физического насилия. Насилие — это физический труд, который применяется в отношении индивидов, групп и целых обществ без их фактического или предполагаемого согласия. Систематизированы многообразные проявления «безвыходной ситуации» — символические элементы культуры, давление, культурные факты, экономическое и символическое насилие, габитус, принудительность стиля мышления, формы исключения индивида из общины, анонимное насилие, приказ, изгнание из страны, реклама и т. д. «Безвыходные ситуации» — исходный пункт связи познания и насилия. Диссертант использует предложенное Э. Геллнером понятие «концептуальной тирании» для описания взаимосвязи познания и насилия. Концептуальная тирания выражается в абстракциях и классификациях. Стадная природа понятий превращает господство и знание в фундаментальные категории, определяющие социальные процессы. Тем самым возникает проблема выбора логико-методологической концепции для анализа связи познания и насилия.
Выявление специфики двух основных моделей познания в современной методологии и философии науки — объективизма и конструктивизмаосуществляется с целью разработки когнитивной модели насилия в познании. В работе детально описаны свойства каждой модели. Сделан выбор в пользу конструктивизма при анализе взаимосвязи насилия с познанием. Приведены аргументы, обосновывающие такой выбор. Здесь укажем только один. КМП ставит конкретные вопросы: какую роль в преобразовании интерпретаций в факты играют насилие, власть, деньги, авторитет и репутация ученых, их способность пойти на сделки с властью и совестью, множество конвенций, убеждение, внушение, риторика? Описываются общие принципы объективизма и конструктивизма, результаты спора о модели бытия и истины, различные варианты этики познания, связанные с ОМП и КМП, онтологические и эпистемологические посылки и следствия каждой модели, их связь с определенными концепциями истины, различия познавательного и социального статуса, социологические детерминанты обеих моделей и т. д.
Связь познания с насилием эмпирически подтверждается микросоциологическими исследованиями науки. Главная проблема данного направления исследований определяется констатациями: предмет познания не определяет истинность, достоверность и правильность выдвигаемых интерпретацийдисциплинарные сообщества ученых создают интерпретации, которые трактуются как «истинные» и «обязательные» в определенных пространственно-временных условияхкритерии истинности и общепризнанности — основание консенсуса в рамках дисциплинарного сообщества. Описан социальный механизм консенсуса, показана его связь с переговорами и торгами, подвергаются критике разные варианты эволюционистских эпистемологий. Проанализированы априорные компоненты понятийного знания.
Представления о рациональности, действительности и объективности соотнесены с культурой. Познание есть форма ориентации человека и группы в окружающей среде и сводится к упорядочиванию отношения между миром событий-объектов и событий-репрезентаций. Процесс познания протекает внутри и между коммуникативными общностями. Познание — диалог и конфликт культур, процесс изменения социальных институтов. Большинство ныне существующих социальных институтов не смогло бы возникнуть без влияния насилия. В работе на основе использования результатов культурной и социальной антропологии описаны очередность насильственных процедур, специфика светского и священного начальствования, насильственный характер первичной и вторичной социализации.
Социализация — это принудительно-насильственный процесс освоения случайного мира. Существующий социальный мир является одним из возможных, состоит из множества конвенций и конструируется с помощью языка как определенной игры. Систематизированы онтологические и теоретические аргументы в пользу такого понимания насилия, роль коллективного и внутреннего насилия в становлении культуры и социальной интеграции, а также социальной организации христианской церкви.
Микросоциологический анализ науки обнаружил сходство научных дискуссий с религиозными спорами и принципами организации церкви. В контексте этого вывода анализируется идея анонимности и бессубъект-ности насилия Э. Дюркгейма. Показано влияние петли «власть — знаниевласть» на становление политической экономии, криминологии и психологии (исследования М. Фуко). Описаны явные и латентные функции системы социальных наук, связь данных функций с объективистской идеей «незаинтересованной истины», социальные эффекты функционирования знания и процессы освоения знания. Поставлены проблемы сравнения систем знания с конкурирующими версиями, идентификации сторонников данных систем на основе учета их классового, национального, социального и политического статуса, комбинации перечисленных познавательно-практических элементов.
В результате действия данных феноменов возникает замкнутый круг «власть — знание — власть». Все указанные объекты, функции и элементы могут оцениваться положительно и отрицательно одновременно. Какова роль культуры в этой диалектике?
Для ответа на этот вопрос в работе рассмотрены отношения между открытыми и закрытыми культурами, насилием, нормативным порядком и дискурсами. Сформулированы условия когерентности, консенсуса и эмпирической чувствительности, которым должно соответствовать воспроизводство культуры как когнитивно-аксиологической системы. Указанные условия определяют рамки познавательной эффективности насилия. Нарушение данных условий ведет к тому, что общество и культура теряют способность самосохранения и воспроизводства. Сформулирована гипотеза об отрицательной обратной связи между мерами соблюдения данных условий, описаны формы ее проявления. Показано, что все монотеистические религии несут ответственность за применение и легитимизацию насилия.
Перечисленными характеристиками не исчерпывается роль насилия в познавательных процессах. Оно связано с истоками познавательного отношения. К настоящему времени в культурной антропологии, социальной истории, неклассической социологии знания и исторической психологии накоплено множество данных, из которых вытекает: эпистемологическое отношение не принадлежит к универсалиям культурыпонятийное познание не является единственно эффективным способом познаниясуществуют другие способы ориентации общества в среде.
В конструктивизме действительность (объект), индивид (субъект) и знание (язык) не рассматриваются как универсальные и объективные факторы, независимые от истории и культуры. Указанные элементы эпистемологического отношения — продукты социально-исторических и культурных процессов. Аргументация данного вывода ведется в двух направлениях. Первое связано с обнаружением зависимости генезиса дихотомии «индивид-общество» от структур власти. Второе направление сопряжено с обсуждением вопроса: каков онтологический и культурный статус истины и связано ли ее открытие с насилием? В результате институциональная структура современных индустриальных и постиндустриальных обществ стимулирует насилие. Отношение людей к природе выражает доминирование материальных ценностей над духовными. Асимметрия ценностей порождает идеологическую легитимизацию насилия как средства решения экономических социальных и политических проблем. Наука стала элементом данного процесса.
Если консенсус — продукт насилия, то мир включает следующие виды фактов: относительно которых существует социальный консенсусотносительно которых консенсуса нет, но в принципе он возможенотносительно которых консенсус невозможен. К какому виду фактов отнести манипуляцию людьми и какова роль науки в ее становлении и распространении?
При ответе на вопрос анализируются следующие проблемы: деление современной науки на естественно-научные и социогуманитарные дисциплиныпредставление об объективности, универсальности и практической приложимости естественно-научного знанияубеждение в том, что история и современное состояние социальной мысли есть цепь ошибок и неудачварианты объяснения факта дифференциации науки и их комбинациисвязь институциональных механизмов социальной манипуляции с природой естественно-научного и социогуманитарного знанияпричины различия культурного статуса естественнонаучного и социогуманитарного знанияпонятия «взаимозависимости» и «неопределенности задач», сформулированные в микроаналитических исследованиях науки для объяснения специфики разных видов знаниясвязь рутинизации научной деятельности со способом организации науки и типом социальной организации в целомроль теологии в становлении современной наукимеханизмы влияния культуры на научный процесс и т. д.
В конечном счете, сила естественно-научного знания (провозглашенная в максиме Ф. Бэкона «Знание — сила») объясняется его связью с вне-научными институтами. Рынок — это специфическое культурное пространство, навязывающее людям определенные формы социального порядка. Насилие — необходимый элемент данного порядка. Поэтому можно исходить из органической связи рынка и насилия.
В работе показано, что всякое использование и применение нового знания есть вмешательство в социальную жизнь. Общество — это множество сфер, которые по-разному реагируют на изменения. Одни сферы поддаются, другие сопротивляются изменениям. Каковы условия допустимости и желательности изменений в социальной жизни?
Поставленный вопрос вводит исследование в дискуссионную область теории культуры. В микроаналитических исследованиях науки выделяются три способа внедрения инноваций: избирательный, когда члены общества обладают выбором в применении или отбрасывании инновацийколлективный, при котором воля большинства служит условием внедрения инновацийавторитарный, когда все инновации навязываются сверху государственной властью и связанной с ней наукой.
На основе данной классификации в любом обществе можно выделить утилитарно-техническую культуру (УТК) и символическую культуру (СК). В УТК правила и нормы сохраняют эффективность независимо от осознания и соблюдения членами общества, поскольку данные правила и нормы служат средством достижения определенных целей. Правила и нормы СК эффективны только при условии их известности и соблюдения членами общества. В СК внедрение инноваций невозможно без согласия членов общества. Элементы УТК слабо связаны между собой и могут безболезненно меняться. Правила и нормы СК переплетены с социальными авторитетами, смыслами, правами и идентичностью индивидов.
На основе анализа ряда аспектов проблемы сделан вывод: естествознание занято интерпретацией той сферы социального опыта, который выражается (конституируется) правилами и нормами УТКсоциогумани-тарное знание выражается (конституируется) в правилах и нормах СК. Правила и нормы УТК можно менять незаметно и не интересоваться мнениями членов общества. Правила и нормы СК не могут меняться без одновременного преобразования культурного пространства. Поэтому проблема различий социального статуса естественно-научного и социогума-нитарного знания может анализироваться с учетом теории культурных инноваций. Она позволяет существенно углубить эпистемологическую и социологическую интерпретации знания. Современная индустриальная и постиндустриальная культура допускает изменение сфер, альтернативу которым предлагают естественные науки. Одновременно эта культура отличается нетерпимостью в отношении концепций социогуманитарных наук.
Для доказательства этого положения использованы результаты микросоциологического исследования организационных форм науки. Естествознание колонизировало общество и культуру за счет создания систем закрытого типа. Социогуманитарное знание не в состоянии этого сделать. Обсуждаются исторические, социальные, политические и культурные аспекты процесса, который обеспечил связь естествознания с насилием и рынком.
В диссертации показано, что рынок не является универсальным институтом всех обществ. Вопреки взглядам целых поколений либеральных экономистов, рынок есть патология человеческой природы. Рыночное общество возникло в результате уникального комплекса социально-исторических обстоятельств. Органическая связь насилия и рынка зафиксирована во множестве работ по социальной истории, исторической и экономической социологии. Рынок создал и ускорил процессы колонизации социальной жизни. В диссертации описано множество форм обслуживания естественными науками связи насилия и рынка. Систематизированы социальные проблемы, порожденные насильственно-когнитивно-рыночным комплексом. Показана опасность движения социогуманитар-ного знания в направлении взаимосвязи с насилием и рынком.
Если судить по нынешней ситуации, социальная теория не дает положительного ответа на вопрос о возможности исключения насилия из общественной жизни. Она скорее склоняет к выводу о неизбежности насилия. Но это не исключает поиск средств устранения насилия из человеческой жизни.
Как известно, форма социальной теории зависит от поставленных целей и вопросов. На этом пути надо отбросить концепции, которые выводят насилие из неизменной «человеческой природы». Независимо от понимания ее по биологическим, психологическим, расовым, этническим и национально-государственным канонам. Источники и причины насилия коренятся в обществе и истории. Социально-исторические, утилитарно-технические, когнитивные и культурно-символические формы насилияпредикаты любой формы общественной жизни. Оценка истинности (ложности) данного положения может быть только опосредованной. Без анализа объяснительного и эвристического потенциала теории, построенной на основе указанного положения, такая оценка беспредметна. Однако изменчивость насилия во времени и пространстве можно зафиксировать эмпирически, на основе непосредственного опыта и знания истории. Следовательно, попытка создать концепцию на базе данного положения правомерна.
Проблема возможности общества без насилия связана с разработкой определенной теории. Она должна объяснять прошлое и выдвигать гипотезы о будущем. На основе проведенного анализа диссертант полагает, что развитие науки и техники создаст множество новых средств насилия и форм его применения. А социальное развитие приведет к новым формам общественной жизни, включая новые потребности и ценности. В настоящее время возникают новые свойства, источники, закономерности, сферы применения и формы проявления насилия и манипуляции. Требуется их теоретическое освоение. Теория насилия предполагает систематизацию данных явлений. Она может формулироваться пока в общем виде. Язык данной теории не может быть более конкретным по сравнению с теориями, которые объясняли прошлые формы бытия и применения насилия. Не исключено, что с точки зрения будущего историка этот язык и связанные с ним проблемы покажутся абстрактными. Но без них обойтись невозможно.
В работе дан очерк некоторых понятий разрабатываемой автором теории насилия. Выделены и описаны непосредственное и опосредованное насилие, показана связь теории насилия с онтологией социального бытия Г. Лукача, введено различие между трудом и потреблением. На этой основе конкретизировано исходное определение: насилие есть основа разных типов потребления и труда.
Проблематика теории насилия группируется вокруг вопросов: какие типы потребления и труда базируются на насилии? по какой причине они опираются на насилие? существуют ли только насильственные действия? какова связь между разными типами насильственных действий?
Далее обсуждается связь и конфликт насилия с другими потребностями человека и действиями по созданию потребностей. Описаны предметы, продукты, средства, рабочая сила и идеально-целеполагающие моменты труда в форме насилия. Разработаны понятия регламентирующего труда, стимулирующей и угнетающей регламентации и рассмотрена роль насилия в каждом типе регламентации. Предложена классификация видов регламентации на основе действия, на которое она направлена. Описаны внешняя, внутренняя структура и качество рабочей силы регламентирующего труда, наиболее распространенный тип личности, занятый в этой сфере. Проанализирована связь насилия с социальным и профессиональным разделением труда, абстрактным и конкретным трудом. На этой основе разработана типология обществ в соответствии с мерой распространения насилия.
В конечном счете, эффективность насилия зависит от сложности труда, по отношению к которому оно применяется. Чем сложнее труд, тем неэффективнее становится непосредственное насилие. Усложнение труда в обществе одновременно расширяет сферу манипуляции, т. е. опосредованного насилия. Процессы, формы и результаты социальной борьбы внутри аппарата насилия особенно репрезентативны для разработки теории насилия, поскольку такая борьба включает множество косвенных и опосредованных форм насилия, включая идеологическое насилие.
Таким образом, теория насилия входит в состав социальной теории. Для ее разработки требуется интеграция знания о насилии как многоаспектном феномене социально-исторического бытия.
