Проблема письма в европейской философии

Актуальность данного диссертационного исследования связана с фактом существования патовой ситуации в современной европейской культуре. Этот факт зафиксирован в работе Ф. И. Гиренка «Метафизика пата» (16.). Он свидетельствует нам об исчерпанности интеллектуальных ходов в европейской философии, обреченных на «вечный шах».

Бессмысленное метание между двумя интеллектуальными стратегиями Европы, между постмодернизмом и постклассицизмом составляет суть патовой ситуации. Напряжение, которое поддерживается между двумя полюсами европейской культуры, позволяет создать иллюзию интеллектуального развития. Иллюзией такое развитие является потому, что все интеллектуальные ходы, которые на данный момент можно выполнить в европейской культуре, неизбежно тяготеют лишь к двум ее полюсам. Они находят свое завершение или в игре безудержного и предельного смыслополагания, когда само приписывание смысла бытию ставится под вопрос, или же в жестах реанимации и утверждения тоталыюстей, когда фиксируется сила, способная остановить распад смысла. Европейские мыслители оказались обречены на бесконечное повторение одних и тех же ходов в рамках все той же патовой ситуации, что с неизбежностью ставит на повестку дня вопрос о «смерти» и окончательном завершении европейской философии (39, С. 93−95.).

Осмысление и преодоление этой патовой ситуации в европейской культуре составляет сегодня главную и актуальнейшую задачу современной философии. Именно в рамках решения этой задачи нами обсуждается проблема письма.

Осмысление патовой ситуации в европейской культуре, применительно к теме письма, связано с противостоянием двух мнений о значении алфавитной печатной записи для философии. Согласно одному из этих мнений, сам выход на пределы книжной культуры относится сегодня к существу философского знания. Согласно же другому мнению, такой выход совершенно не затрагивает и не может затронуть существа философии.

Актуальность нашего исследования можно рассматривать в двух планах. Во-первых, широко, в плане развития европейской культуры. А во-вторых. более узко, в плане развития европейской философской мысли. В первом случае мы имеем симптом возвращения значимости первого зрения, который персонифицирован в теле-, видеокоммуникациях. Книжная культура приучила мыслить людей вторым зрением, т. е. видеть то, что реально видеть нельзя. Именно с таким способом связала себя философия в целом и особенно новоевропейская философия, которая не мыслит себя вне письма. Это особенно подчеркивает немецкая философская грамматология, родившаяся от союза структурной филологии и герменевтики (см.: 76, 77, 78.). Исследование возможностей второго зрения, в связи с первым зрением стали актуальны как никогда. Письмо всегда выступало точкой пересечения этих вариантов видения. Во втором случае мы имеем симптом выхода посредством письма за пределы самой философии. Французская философская грамматология использует письмо в качестве поля, которое в целом не подчиняется философии (см.: 75.). Письмо рассматривается как сопротивление всякому возможному смыслополаганию. Такое сопротивление ввело в философию тему пределов смысла и границ философии. Впервые письмо выставило барьеры для философии, перешагнуть через которые она не в состоянии. Исследование письма проливает свет на возможности философского знания.

К концу XX столетия интерес к соотношению письма и философии неизменно возрастает. Это соотношение оказывается в центре деконструктивизма Ж. Деррида (см.: 74.). Это же соотношение рассматривается в нарративной герменевтике А. Экхардта (см.: 76.). Оно постоянно рассматривается в связи с другими вопросами у Г. Г-. Гадамера и П. Рикера (см.: 47, 77.), а так же у Р. Барта и М. Фуко (см.: 3, 4, 66.). В отечественной научно-философской литературе соотношение философии и письма специально рассматривалось не часто (см.: 45, 57, 58, 72.).

Тема данного исследования — письмо в философии. Диоген Лаэртский свидетельствует: «Некоторые философы оставили после себя сочинения, а некоторые совсем ничего не писали. Среди последних.

Сократ, Стильпон, Филипп, Менедем, Пиррон, Феодор, Карнеад, Брисон, а по мнению иных, также и Пифагор и Аристон Хиосский (если не считать нескольких писем). По одному лишь сочинению оставили Мелисс. Парменид, Анаксагор. Много писал Зенон. еще больше Ксенофан, еще больше Демокрит, еще больше Аристотель, еще больше Эпикур, еще больше Хрисипп." (см.: 29, С. 79.) Составление заметок, записей, ведение дневников и переписки, сочинение произведений (с их последующей публикацией или без нее) — все это свидетельствует о присутствии в философском творчестве систематического труда письма. Систематический труд письма (фактическое выполнение записи, точная манипуляция рукой, дисциплина тела, расположение головы и многое другое) в философском творчестве может иметь свое самостоятельное значение в отношении к словесному выражению мысли и свою собственную в рамках философии проблемную область. Письмо как самостоятельное проблемное поле философии изучается философией письма или философской грамматологией (см.: 75, 76.). Тематически, данное диссертационное исследование изучает не письмо, а отношение письма к философии, считая само такое отношение проблематичным.

Эта тема раскрывается благодаря обращению к различным философским европейским традициям и в частности, к творчеству В. В. Розанова, так как именно этот философ разработал самую последовательную концепцию письма в России. Розановский «метод письма» не столько реконструируется в диссертации, сколько используется как ключ к пониманию и решению проблемы письма в философии.

Разработанность темы значимости практики письма в отношении философии пока недостаточна.

На данный момент имеются тексты по исследованию языка философии в связи с различными типами дискурсий, тексты по философии книги, печати, письма (работы А. Эккардта, Ф. Гиренка, Ж. Деррида, Г. Шолема, М. Фуко, Р. Фитца, Ж. Делеза, Р. Барта, В. Подороги, В. Савчука, Х.М. Мак-Люэна, П. Верилио, Г.-Г. Гадамера, П. Рикера, М. Шнайдера, Г. Бартеля, М. Бланшо, У. Эко и др., а так же грамматологические и культурологические работы по письму А. Кондратова, Й. Вахека, X. Глюка, А. Волкова, М. Ветцеля, Т. Атмировой, X. Людтке, А. Зализняка, Г. Ландауэр, В. Успенского, А. и Я. Ассманов, С, Хардмайер, М. Лекомцевой. Ф. Киттлера, И. Мельчука и мн. др.

Наиболее значительный вклад в исследование письма вносит и философская герменевтика Г.-Г. Гадамера и II. Рикера.(См.: 77,47.) и декоструктивизм Жака Деррида в «Грамматологии». (См.: 75.) В своем исследовании мы постоянно обращаемся к теоретическим работам по письму Ж. Деррида, М. Фуко, Р. Барта, А. Экхардта, Г. Г-. Гадамера, X. Глюка, И. Фридриха. Особенно важными для диссертации оказались идеи о письме языковедов-структуралистов А. Кондратьева, А Волкова, Й. Вахека. Серьезный вклад в разработку темы розановской философии письма внесли русские исследователи —- Ф, Гиренок, В. Подорога и Д. Галковский, разработавшие свои концепции имманентного прочтения розановского текста.

Предметом нашего исследования является взаимосвязь философии и письма. Письмо в данном исследовании понимается как взаимозависимость тех характеристик письма (зафиксированных в словоупотреблениях русского языка), которые выделил в своем словаре В. Даль (21, т. З, с.288−289.) Иными словами, наша теоретическая модель письма собрана из обыденных представлений о письме. Письмо как теоретическая модель отлична от тех характеристик, которыми наделяют письмо в конкретном языке. Оно выражает единство этих характеристик, но не сводимо ни к одной из них, ни к их совокупности. Оно возникает как предмет исследования лишь при определении взаимозависимости этих характеристик друг от друга.

В рамках такого определения письма нет нужды различать рукописное или печатное письмо, выделять способ выполнения записи (ручка, перо, компьютерный набор, ножик и т. п.), связывать письмо с процессами дифференциации (различением различий) (25, 75.), дискурсивности (коммуникативной циркуляции элементов языка) и смыслообразования (3,65,66.).

А философия в данном исследований понимается как пребывание вместе тех, кто заботится о предельном и неотступном различии глупости и ума. Смысл философии связывается в диссертации не с концептуальными построениями философов, а с бытовыми фактами их совместного времяпровождения, общением и дружбой, со специфической формой их праздности и взаимоотношений.

Письмо и философия в их взаимозависимости являются предметной областью для данного исследования. В ее рамках вычленяется линия трансформации смыслов письмом. Эта линия взаимосвязи философии и письма выступает в качестве единственного предмета изучения в диссертаций. Все остальные линии упомянутой взаимосвязи достаточно рассмотрены в других грудах по философской грамматологии.

Главная цель диссертационной работы в том, чтобы раскрыть письмо как внутреннее дело европейской философии. Речь в диссертации идет не о письме вообще, а об алфавитной записи, обладающей специфической коммуникативной стратегией (философское письмо). Мы отвергаем мысль о том, что письмо является чем-то внешним философии, фоном и фондом ее существования. Работа стремится представить письмо как именно философское письмо, т. е. практику записи, которая придает всякому приписыванию смысла бытию свой изгиб.

При этом еще одной, побочной, целью диссертации является развитие философии письма как особого раздела в системе философского знания, существующего на стыке метафилософии, гносеологии и философии языка.

В задачи исследования входят:

• определение письма, но лишь через призму функционирования русского языка, выделение письма как особого предмета исследования, выявление смысла самого письмаопределение философии как целого и выявление ее смысла на основе коммуникативной модели философского творчества;

• показ взаимосвязи философии и письма на историко-философском материале, демонстрация письма как предмета философии и как метода философии, специальная демонстрация такой взаимосвязи на примере розановской философии письма;

•выделение собственного подхода к изучению взаимодействия философии и письма (графанализ), включение графанализа в контекст современной философской грамматологии.

Основная проблема исследования — выявление значимости и роли практики алфавитной записи в философии. А так же поиски ответа на вопрос: выступает ли эта практика в отношении к философии как нечто внешнее ей (гипотеза Ж. Деррида или эта практика вообще нейтральна к философии (гипотеза Э. Гуссерля), или же эта практика подчинена философскому смыслополаганию (гипотеза Г. Г-. Гадамера)(20, 77.). Пока не существует такого решения проблемы письма в философии, которое будет удовлетворять следующим требованиям: а) оно должно сохранить специфику и самостоятельность письма и в отношении к тому, что записано, и в отношении к процессу производства различий, дифференциацииб) оно должно позволить выделять философию по самой практике записи.

В основание методологии данного исследования был положен ряд гипотез, идей и методик структуралистски, герменевтически и деконструктивистеки ориентированных направлений языкознания и философии.

Во-первых, это гипотеза А. Кондратьева об обратной трансформации смыслов письмом (см.: 62.).

Во-вторых, это гипотеза А. Артемовича — И. Вахека о параллельном сосуществовании двух разных языков, письменного и устного (см.: 46.).

В-третьих, это идея деконструктивизма Ж. Деррида о неустранимом в философии различии между планами выполнения записи и описания (75.). В-четвертых, это идея языкового кода в нарратологии и семиологии Р.

Т" и с/.

Барта, примененная к письму, а так же связанная с этой идееи методика текстового анализа (3.).

В-пятых, это идея неразрывности смысла и практики письма в рамках герменевтической деконструкции У. Спейноса.

В-шесгых, это идея «материальности» письма в дискурсивном анализе М. Фуко (66.).

В-седьмых, это идея Ж. Делеза и Ф. Гваттари о «имманентном поле» философии (см.: 23.).

Творческое соединение этих идей позволило разработать специальный метод изучения значимости письма в философии, который был назван «графанализом».

Практическая значимость работы состоит в том, что ее материалы могут быть использованы в качестве основания при выделении новой дисциплины в системе философского знания — философии письма или философской грамматологии. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в учебно-методической работе, при составлении лекций в курсе гносеологии по русской и западной философии письма. Метод, созданный и примененный в данной диссертации является инструментом прочтения текстов под грамматологическим углом зрения.

Структура диссертации определяется целью и определенными в работе задачами. Диссертация состоит их введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы. Первая глава диссертации отвечает на вопросы: что такое письмо и философия. Во второй главе исследуются их взаимоотношения друг с другом. В последней главе диссертации взаимоотношения философии и письма конкретно иллюстрируются на примере корпуса розановских текстов «Листва». В конце работы помещены выводы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Еще раз кратко напомним основные линии проведенного исследования и дадим резюме всему сказанному. Исследование начинается с обсуждения проблемы грамматологического критерия философии.

Философское знание является самоприменимым знанием, оно чисто интенсивно. Когда оно выстраивается относительно самого себя, его именуют метафилософским или иначе, философией философии. В рамках этого раздела философского знания существует проблема критериев философии. Решение этой проблемы составляет одну из самых насущных задач философского знания, так как это позволяет философии самоопределиться, выделить философию на фоне всех других типов знания в отдельный и самостоятельный вид.

Проблема критериев философского знания и философского самоопределения имеет огромное множество вариантов решения. Почти каждый философ вносит свой вклад в ее решение. Мы рассмотрели проблему критериев философии через призму практики письма, которая имеет свою особую значимость внутри философской работы. Такой подход к решению проблемы критериев философии обусловлен применяемым в диссертации методом графанализа.

В первой главе диссертации, которая называется «Проблема грамматологического критерия философии», было введено представления о философии и письме.

Первый параграф диссертации дает ответ на вопрос о том, как нужно понимать письмо. Специфика диссертационного подхода к изучению письма состоит в том, что традиционные грамматологические подходы к определению письма, толкующие письмо или слишком узко, как своеобразный дубль живой речи (X. Глюк, А. Экхард), или же, наоборот, слишком широко, как процесс различенности и методичности как таковой (Ж. Деррида, Р. Барт), нас не устраивают. Поэтому в диссертации разрабатывается свой подход к определению письма.

В диссертации констатируется, что о письме люди узнают, по крайней мере, трижды и всякий раз разное. Во-первых, о письме узнают исходя из бытовой и дисциплинарной практики письма. Во-вторых, о письме узнают из грамматологических работ, но языкознанию. И, в-третьих, о письме узнают из философских работ. Каждый из этих родов знания о письме выстраивает себя за счет отвержения всех иных родов знания. Научное знание опровергает обыденные представления о письме, с тем, чтобы в свою очередь быть отвергнутым в порядках философского знания. Такая многослойность знаний создает весьма запутанную теоретическую ситуацию вокруг письма. Отказав всем родам знаний о письме в привилегированном положении, мы обратились за помощью к локальным смыслам русского языка, в чем неоценимую помощь оказал «Толковый словарь живого великорусского языка» В. Даля. Он позволяет существенно упростить ситуацию вокруг толкования письма.

В словаре смысл письма задан совокупностью несводимых друг к другу характеристик, без обоснования их теоретического единства. Единственным критерием их связи является чувство родного языка. Именно это обстоятельство использовано в диссертации как центральное.

Исследование основных смыслов слова «письмо» нам показало, что один из них, касающийся стиля или манеры письма, должен быть исключен из поля диссертационного исследования, потому что стилистическая характеристика письма указывает не на письмо само по себе, не на практику письма, а на письменность и высказываемость, т. е. дисциплинарную практику власти. (См.: 65.) В диссертации письмо отделяется от письменности («парадигмальных» текстовых массивов и дискурса), что достаточно традиционно для структуралистски ориентированного языкознания. В работе делается вывод, что только три характеристики письма, а именно «писанное», «действие» и «грамотка» имеют отношение к письму. Исследование в первом параграфе завершилось объединением разрозненных смыслов письма и превращением их в характеристики одного целого — письма.

Далее, во втором параграфе работы, нами осуществляется интенсивная теоретизация выделенных характеристик письма. Эти характеристики именуются в диссертации как материальная, перформативная и коммуникативная. Первая из них включает в себя знаковую телесность в широком смысле и «пишимость» (М. Эпштейн) вообще. Вторая включает в себя действенность единства смысла письма, которая одновременно охватывает записанное, акт записи и инстанцию письма. А третья включает в себя специфику адресации и отношений письма. Напомним, что в диссертации письмо определяется через «семейственность» ее трех характеристик, единство которых обеспечено русским языком, практикой употребления слова «письмо».

Диссертация опирается на гипотезу Артимовича — Вахека о параллельном сосуществовании двух языков, письменного и устного, скоординированность которых, научной литературой сильно преувеличена. Это позволяет выделить письмо в самостоятельный предмет для изучения. Именно поэтому мы ввели научный оборот концепт «код письма», считая, следом за структуралистами пражской (Й, Вахек) и тартуской (А. Кондратьев) школ, что письмо трансформирует смыслы, т. е. структурирует их, сообщая им свой специфический коннотативный изгиб.

В третьем и четвертом параграфах работы рассматриваются существо и смысл философии.

Свое рассмотрение мы там начинаем утверждения неразрывной связи философии и идеи ума. После критики Р. Рорти за противоречивость его позиции в отношении ума (Рорти отвергает ум как пустую выдумку, взывая к нему же в своей работе), философия в диссертации получает определение: философия — вера в то, что ум может быть эффективно отделен от глупости. Всех философов объединяет постоянная работа по перераспределению границ ума. Под «знаменем» ума философы приписывают бытию смысл или наоборот, отказывают ему в смысле.

Далее в диссертации утверждается, что философия является принципиально коллективным, совместным занятием, делом любви и дружбы. Она связана не с силой, как наука. И не является делом гениев-одиночек или созерцателей, так как живет лишь в моменты дружеского участия.

Мы подвергли критике традиционное представление о монологичности и демократичности философии (Ж. Делез, Ф. Гуаттари) на том основании, что такое представление обусловлено не существом самой философии, а лишь особенностями западного социального образа жизни, т. е. образа жизни исторически локального.

После обсуждения проблемы философичности самого вопроса о критериях философии, в диссертации констатируется философичность этого вопроса. Это вывод проистекает из понимания философии как содружества людей, которые каждый по-своему надеются на ум. Т. е. данный вывод опирается на принципиальную совместность знания, которое изначально строится как путь к другому, к «интер-» и «транс-» формам.

В диссертации нами смысл философии был сведен к образу жизни, совместности: «быть вместе под знаменем ума, не смотря ни на что». Если после всех перераспределений линии глупости и ума, после всех возможных различий, философы еще остаются вместе, около друг друга, значит, слово «философия» имеет смысл. Смысл философии — это само дофилософское поле «друзей ума». (См.: 23.) Это «совместность» и «праздность» людей, которые проживают вместе под знаменем «ума».

В конце первой главы сформулирована главная задача диссертационного исследования, ведь в диссертации мы отвечали на вопрос: какова же значимость смысла самого письма в отношении философского смыслополагания и смысла самой философии?

Вторая глава рассматривала взаимоотношения философии и письма. Она состояла из серии историко-аналитических обзоров. В ней рассматривалась роль и значимость письма в истории философии. Философия письма представлена диссертацией в двух ракурсах: а) как философские «мифологемы» письмаб) как действие по трансформации смыслов письмом.

В диссертации выделяются основные причины неприметности письма в качестве предмета философского анализа. Это излишняя «видность» и авторитетность письма, так как наряду с математическим объектами, письмо является условием существования самой философии, источником ее базовых интуиций. И еще одной причиной неприметности письма является отсутствие нужного подхода к письму, который сохранял бы письмо в его специфике и автономности. Именно это приводит к тому, что письмо либо подчиняется редукционизму и «фоноцентризму» грамматологии (А.Экхарт), либо, наоборот, в рамках грамматологии оно само подчиняло все возможные различения (теория «разлишения» («сШТегапсе») в грамматологии Ж. Деррида), утрачивая при этом свою специфику и смысл.

В пятом и шестом параграфах второй главы письмо было представлено как предмет изучения философии. В седьмом и восьмом параграфе, путем обращения к истории письма и к истории становления античной философии, раскрывается связь смысла философии, философского смыслополагания со смыслом самого письма.

В диссертации отмечалось, что, не смотря на забвение значения письма для мысли, само письмо никогда не выпадало из поля зрения философии. Письмом интересовались уже в античной философии (Платон). Имеются многочисленные свидетельства о внимании философов к каббалистическим, руническим и библейским буквенным записям. Реформа письма на Западе была организована, и проведена исходя из философских соображений (Алкуин). Работа по созданию алфавита Кириллом и Мефодием так же базировались на философских основаниях,.

В Новое время правила письма изучали рационалисты Пор-Рояля. Появилось учение про естественное и гражданское письмо у Т. Гоббса и Д. Локка. Традицию символической записи специально выделял так же Дж. Вико.

Был отмечен в диссертации вклад русских мыслителей в изучение письма. В России спор о букве всегда носил исключительно философский характер, например, таков спор между староверами и «никоновцами». Таково же, например, учение И. Киреевского о букве «Ъ».

В XIX веке в споре о значении письма участвуют такие мыслители как Ф. Шлейермахер и В. Фон Гумбольдт. Позднее появляются специальные философские теории письма, такие как теория эйритмии Р. Штейнера или концепция «зауми» В. Хлебникова. В XX веке сначала возникает специальная наука — грамматология (И. Фридрих), а потом и философская грамматология (А.Экхарт, Ж. Деррида, Г. Г-. Гадамер, П. Рикер и др.).

Из этого историко-философского обзора следует, что письмо, как предмет философских исследований, со временем, становится все более значимым для онтолого-гносеологических моделей. И на основании этого в диссертации было сформулировано требование: считать письмо важнейшим элементом онтологических и гносеологических (особенно для философии языка) построений.

Во второй главе диссертации вводятся новые концепты, которые служат выявлению значимости письма для философии. Это такие концепты как, код письма, коммуникативная стратегия письма, философское и деспотическое письмо, письменная философская дискурсия. Выражение «код письма» (функционирует подобно «кодам» Р. Барта) характеризует смысл самого письма, всегда коннотативный и структурирующий все прочие смыслообразования. Выражение «коммуникативная стратегия письма» (производное от коммуникативной стратегии текста в концепции прочтения В. Подороги) характеризует направленность письма в отношении к власти и экспансивности. В диссертации выделяются две таких стратегии: философская (не экспансивная и безвластная) и деспотическая (экспансивная и властная). Термин М. Фуко «всеобщая дискурсия» в диссертации существенно переосмыслен. Он связан с практикой алфавитного письма, а не практикой высказываемости, к тому же привязан к определенному типу дискурса — философскому письму. Выражение «письменная философская дискурсия» характеризует исторический период «диктата письма», т. е. период наибольшего влияния письма на философское смыслополагание и смысл самой философии. Все новые концепты введены нами во втором экскурсе по истории философии и письма. В этом экскурсе становление философии представлено в связи со становлением самого письма.

Связав две концепции социуса (концепции Ж. Делеза в «Анти-Эдипе» об «имперской» природе алфавитной записи и концепции Ф. И. Гиренка о мистериальном порядке жизни) мы пришли к выводам, что именно письмо разрушает мистериальные порядки культуры, и что максимальный эффект разрушения мистериального порядка достигается именно фонетическим письмом.

Мы связали появление философского письма с разрывом, который возникает между властью и письмом в связи с крушением могущества родовой аристократии, так как усложнение человеческих связей и дискредитация возможностей деспотического типа письма стали, по мнению диссертанта, предпосылкой появления нового типа письма — безвластного. В диссертации предварительно выделяются особенности этого письма: а) отказ от сопровождения акта письма внешней религиозно-политической силойб) сама запись становится самостоятельной и смыслообразующей силой. Именно они усматриваются в диссертации при рассмотрении фюсиологического, ранефилософского письма.

Далее все становление античной философии было увязано с функционированием выделенного в диссертации безвластного письма. Философия писька античной философии задана в диссертации несколькими линиями: а) отказом от письма, б) культом письма, в) свободой от письма, г) выведением письма за пределы философии.

Например, весь смысл философии Сократа мы усматривали в невозможности философского письма, так как его нельзя в полной мере отделить от деспотического письма. Сократ связывает философию с непосредственной, ситуативной и телесной традицией дружбы, а такая совместность в посредниках не нуждается.

Весь смысл философии Платона мы усматривали в реабилитации письма. «Вспоминание» у Платона часто не срабатывает и держится только письмом. (27.) Истинный смысл не может быть игрушкой в руках непосредственной традиции, так как люди подвержены не только высокому, но и низкому. Его может хранить в его идеальности лишь письмо. Именно в письме все идеальное отделяется от случайного, причем в его собственном и независимом бытии. Только долговременная память письма обеспечивает восхождение к истокам («вспоминание»). Отсюда следует вывод, что вся философия Платона — рационализированный культ графизма.

Был получен вывод, что Сократ и Платон хотят окончательно преодолеть влиятельность деспотического письма, но разными способами: создав «чистое» письмо или отказавшись от письма.

Иначе была рассмотрена киническая линия философии письма. Киники убеждены, что жить «по-писанному» нельзя, так же, как нельзя жить по законам. Они призывают не удаляться от власти, как Сократ и Платон, но и не приближаться к ней, как софисты. Их путь в отношении к письму «третий». Этот путь характеризуется тем, что: а) они вносят в платоническое письмо сократическую непосредственность, опираясь на само письмо (поступок) как на мысльб) они утверждают свободу мысли от того или иного типа дискурсивной развертки (речи, письма, жеста).

Последняя линия античной философии письма, которая была рассмотрена в работе — стоическая. Стоики окончательно освободили философское смыслополагание от всякой связи с тем или иным типом дискурсии. Их жест смыслополагания формален и «нейтрален», он утверждает один Смысл, а не смыслы. Письмо отдает свое тело чистому смыслу, обретает «бесстрастие». Так появляется философское письмо в своем предельном выражении. Оно у стоиков уже утеряло всякую связь с властью и экспансией, став пустой игрой в ум. Поэтому стоик не только свободен от письма, он даже независим от любой фактической дискурсии. Со стоиками философское письмо завершило свое становление, выставив письмо в качестве чего-то внешнего самой философии.

Завершает наши экскурсы резюме относительно главных черт философского письма. Во-первых, исследование значения письма в становлении античной философии показало, что философское письмо характеризует тождество смысла письма, жеста философского смыслополагания и смысла самой философии. И, во-вторых, коммуникативная стратегия философского письма противоположна коммуникативной стратегии «деспотического» письма, т. е. философское письмо является безвластным и принципиально не экспансивным.

По этим чертам философского письма мы устанавили грамматологический критерий для философии. По не экспансивности и безвластию письма, по согласию письма с жизнью и мыслью можно судить о том, какие писания стоит считать философскими, а какие нет. Этот критерий был применен к розановским писаниям.

В начале третьей главы диссертации нами подчеркивается, что вклад русских философов в осмысление темы письма изучен явно недостаточно. При этом мы исходили из мысли, что одним из самых видных философов письма в России является В. В. Розанов. Сам Розанов отмечал, что в основе его творчества лежит «МЕТОД ПИСЬМА» (см.: В. В. Розанов «О письмах писателей»). Развернуть проблематику философии письма, а на примере его философии письма, продемонстрировать и утвердить саму философию письма как важнейший онголого-гносеолог ический раздел филосфоского знания — такова была цель последней главы.

Выявление значения и места философской письменной дискурсии в европейской философии на материале философии письма В. В. Розанова начиналось с завершения темы критериев философии. Многие исследователи склонны видеть в В. В. Розанове скорее литератора, нежели философа. Только применение полученного грамматологического критерия к розановским писаниям позволяет внести ясность в этот вопрос. Розановское письмо принципиально философично.

Девятый параграф третьей главы содержит краткий экскурс становления письменной философской дискурсии.

В Средние века для философии господствует принцип письмоводительства. Все формы средневекового философствования, мистика, схоластика и магия — реакция на реальность письма. Письмо в это время рассматривалось как главный путь познания, так как истина открыта людям только через два Писания: Библию и Книгу Природы. Познавать, значит, переписывать, реагировать на письмо.

Культ переписи меняется в эпоху Возрождения, перепись становиться самодостаточной, самоценной. Перепись перестает быть только средством приобщения к Писанию, она становится целью (studia humanitatis) -— самоценным знанием (письмом ради письма) и печатью (окончательной переписью).

Возможности письма, вместе и в связи с печатью, получили преувеличенное значение.

Важнейшим пунктом трансформации письменной философской дискурсии является эпоха Возрождения. «Излишняя видность» (Розанов В.В.) письма, возникшая как следствие развития книгопечатания (например, унификация знаков препинания, выполненная братьями Мануции), размыла грань между Писанием, письмом о Писании и письмом о письме. Она устранила различия в иерархии записи, восстановив бывшее еще в Античности единство смысла самогописьма. Школа письмоводительства к этому времени стала самодостаточной и безотносительной к своему исходному назначению, быть отражением.

Писания. Письмо становится публикабельным и печатным, т. е. безлично мультиплицирующимся, предназначенным для продажи, для иного.

В диссертации утверждается, что философия Нового времени — это философия времени становления и наивысшего влияния письменной философской дискурсии.

Обратившись к рассмотрению принципа Cogito, мы проводили мысль о том, что главная убедительная сила этого принципа в письме. Декартова очевидность — это очевидность записи. Знать достоверно можно только письмо, благодаря его принципиальной конструктивности. Именно отсюда берет свое начало приоритет в истине сделанного над обнаруженным.

В новое время философское письмо приобретает вид письменной дискурсии.

Письмо обращено ко всякому, кто знает грамоту. Оно выступает как поле единства наших представлений. Новое время отказывается от иерархичности записи в пользу ее очевидности. Все материальные знаки актанта должны быть изгнаны из письма, только это обеспечит пишущему истину и бессмертие имени.

Поскольку истинным смыслом обладает только человек грамотный, сделать всех грамотными — главная задача эпохи Просвещения. Поле представлений Нового времени — рынок печатного письма, рынок описаний, таблиц, схем, классификаций и т. п. Тех, кто хочет отвергнуть это единое пространство надо просвещать. Наукой в это время считается наша естественная способность давать знаки, адекватные представлениям. Работа письма должна представить мир в виде универсальной энциклопедии или всемирной библиотеки.

В XIX веке письмо обратилось к основаниям своего существования. В это время рождается литература, самоценное письмо, и по отношению к философии письмо становится диктатором. Письменная философская дискурсия осознается как единство записи и записываемого, т. е. как поглощение философии письмом. Например, спекулятивное письмо Гегеля тождественно самой диалектике.

Анализ становления письменной европейской философской дискурсии показал нам порядок традиции, в соответствии с которым развивается розановское письмо. Единство философии и письма (характерное для классической новоевропейской традиции) стало для Розанова важнейшей аксиомой в работе. Это было зафиксировано им в трех ранних статьях: «Паскаль», «Гете», «Язык и христианство», а так же в корпусе текстов «Листва».

К началу XX века сокращение дистанции между мыслью, записью и печатью (философская публицистика) поставило единство записи и записываемого под вопрос. Диссертант выделяет два пути, которыми шло разрушение классического единства письменной дискурсии. Первый путь — путь грамматической симуляции строгости и объективности, когда философы добиваются полной «нейтрализации» в действии письма, т. е. нулевой степени письма. Второй путь — это путь вовлечения письма в концептуальный строй в виде текста, из которого извлекают интересы, описки, выгоды, настроения, власть и т. п.

В диссертации было показано, что оба эти пути отвергнуты Розановым. Вся его философия формируется как реакция на философскую публицистику. Первый путь отвергнут Розановым за «бездушность» письма, а второй — за отсутствие вкуса к письму, за «литературщину».

В десятом параграфе диссертации реконструирована розановская философия письма. Коммуникативная. стратегия, свойственная философскому письму имеет свои вариации в разных концепциях письма. В диссертации были выявлены следующие особенности розановской философии письма.

Во-первых, это стратегия изощренной искренности письма. Розанов создает письмо без намерения, мысль письмом, в отношении которой дистанция «подумалось-записалось» не имеет смысла. Талант, для Розанова, исключительно телесен. Отсюда следует, что пишущий — это тело, вписанное в мир рукой. Пишущий сводится Розановым к движению самого письма.

Во-вторых, это стратегия материального статуса письма. Розанов был уверен в том, что материальность письма является важным компонентом его мысли, которая создает для этой мысли условие ее самотождественности. Именно поэтому в розановские тексты помещаются указания о порядке их издания. И если изменения буквенного шрифта, типа бумаги и статуса издательства не нарушают тождественности «листвы», то отказ от орнаментации, выделенностей и специфического расположения текстовых массивов на листе нарушает. Идея «рукописности», представленная материальными особенностями розановекого текста, обеспечивает пределы и пороги розановского письма.

В-третьих, это стратегия «полного» человека. Розанов считал, что полным человек может быть только в письме. Те или иные мысли всегда фрагментарны, но собранные письмом они становятся одной мыслью — мыслью письма.

В-четвертых, это стратегия «большой компании». Розанов считал, что книги — это «ноги» мысли. Они позволяют людям сближаться, быть вместе. Розанов пишет, следуя в этом двум соображениям. Письмо позволяет не разрушать русскую компанию «друзей ума», когда «семейственность» славянофилов перестала работать. И еще, согласие записи и записываемого позволяет создать письменную философскую д иску реи ю в России, т. е. ввести классический критерий качества философской работы в европейском сообществе применительно к русскоязычным текстам.

В-пятых, это стратегия единства издаваемого и издания. Розанов возмущался академическим изданием творений Пушкина, которое по своему духу противоречило духу пушкинской коммуникативной стратегии письма. Розанов уделял большое внимание способу издания своих книг, полагая, что такой способ является неотъемлемым компонентом коммуникативной стратегии письма.

В конце параграфа был сформулирован вывод о том, что самое главное в розановской мысли — это единство записи и записанного. Письмо в розановской философии является важнейшим источником его смыслообразований, которое по своему значению не сопоставимо с плюралистическим и противоречивым тематическим содержанием его текстов. Мы показали, что при всей способности Розанова в мысли идти одновременно в разных направлениях, он обнаружил поразительную монотонность коммуникативной стратегии письма. Поэтому Розанов позволяет себе говорить, что он писал «СЛОВО», одно слово, принадлежащее самому письму.

Одиннадцатый параграф диссертационной работы был посвящен интерпретации розановской философии через призму смысла письма. В нем отмечается, что личная эволюция розановского отношения к письму повторяет эволюцию отношения к письму в европейской философии,.

Далее мы сблизили личное развитие розановского творчества с развитием философии письма. После неудачи с трактатом «О понимании» В. В. Розанов реально ощутил проблему связи записи с тем, что записывается. Освоив методы философской публицистики, он разрабатывает свой вариант безотлагательной записи. Его писательский дар базируется на тщательно продуманной концепции письма.

В диссертации нами выделены основные предпосылки розановской концепции письма. Такими предпосылками явились школьное и священное письмо, Розанов часто указывал на грамотность как на основу образованности и на Библию как на образец письма.

Став публицистом, Розанов пользуется новейшей для того времени тактикой сокращения дистанции между записью и печатью, характерной для неклассического типа философствования рубежа XIX—XX вв.еков. Но трансформация записи печатью имеет и негативные стороны. Розанов распознает их: гибнет, душа, литература, сама мысль.

Диссертация представила розановскую позицию в отношении к письму сложносоставной, синтетической. В розановской философии письма все моменты изменения смысла письма оказались совместны, а не последовательны, как в истории. В. В. Розанов принимает идею единства записи и записываемого, на которой выстраивается спекулятивное письмо, т. е. письмо классической новоевропейской философии. Об этом свидетельствует тщательность всей розановской работы с письмом. Но в итоге, смысл розановского письма оказывается иным, не самоценным.

Нам удалось реконструировать концепцию печатной манускриптности. Охарактеризовав коммуникативную стратегию манускрипного письма и ее варианты (схоластику, магию, мистику), мы показали, как В. В. Розанов соединяет элементы печатного и рукописного письма, с тем, чтобы получить свой вариант записи. Печать излишней «видностью» (55, с. 162.) лишает письмо своей внутренности. Розанов возвращает ей внутреннее, «личное» измерение, использовав печать против себя самой. В диссертации были выделены элементы концепции манускриптности: «шелест» при языке, запись «без читателя» и «книга». Мы показали связность розановской концепции, в которой работа с письмом, работа мысли и обращение к себе (практика личного преобразования) неразличимы.

• •.

В итоге нами утверждается мысль о том, что знаменитый розановский «метод письма», работающий в корпусе текстов «Листва» — это стратегия проблематизации печати средствами самой печати в направлении ее «рукописности».

В заключительном параграфе была выделена специфика использованного в диссертационном исследовании метода — графанализа.

Опираясь на концепцию языкового кода Р. Барта, мы дали обоснование использованию концепта «смысл самого письма» или «код письма». Смысл письма обусловлен коммуникативной стратегией письма, которая бывает философской и имеет множество вариантов.

В диссертации подчеркивается, что М. Фуко, характеризуя всеобщую дискурсию, не заметил, что эта дискурсия письменная. В новоевропейской философии письмо приняло вид письменной философской дискурсии, который оно имеет и до настоящего времени. Это обстоятельство раскрывает графанализ. В двенадцатом параграфе было показано, как он, творчески соединяя в себе элементы структурализма, герменевтики и деконструктивизма, раскрывает смысл той или иной философии письма.

Теперь можно подвести итоги всему сказанному в диссертации. В ходе исследования нами были получены некоторые РЕЗУЛЬТАТЫ.

Во-первых, доказано, что трансформация смыслов письмом в философии — важнейший закон философского творчества. Только в той мере, в какой само письмо вовлечено в работу философа, эта работа оказывается философской или не философской. Письмо не является дополнением к концептуальным построениям философов, а выступает в роли критерия, базовой очевидности и образца организованности для философского дискурса.

Во-вторых, установлено, что ярким примером такой трансформации является философия В. В. Розанова. Обращение внимание на постоянство письменной стратегии В. В. Розанова позволяет установить принципиальную философичность его текстов. Если тематически в философии Розанова нельзя усмотреть концептуального единства, то в отношении к письму такое единство легко просматривается, даже при беглом анализе корпуса текстов «Листва». Розановская философия — это прежде всего философия письма, а уж потом, метафизика пола, философия России, земное православие и т. п.

И, в-третьих, показано, что философская грамматология — это важнейшее направление в развитии философского знания. И дело здесь не только в том, что философская критика сегодня держится на различии практики письма и словесных деклараций, а в том, что новоевропейская философия, будучи философией письма (письменной дискурсией), сознает историческую ограниченность такой формы существования. Преодоление этой ограниченности неотделимо от тщательного осмысления пределов «диктатуры письма» и границ возможностей «шестой державы» Гуттенберга.

Мы считаем, что новизна нашего диссертационного исследования заключается в следующем:

1. Выделены три характеристики письма (материальная, перформативная, коммуникативная). А их взаимозависимость выявляется в диссертации как само письмо, в его автономности (параграф 1 — 2).

2. Выявлены смысл и единство философии, которые фундированы только способом совместности людей, которые неотступно поддерживают существование различия между умом и глупостью. То, что в философской литературе ранее считалось «дофилософским» (праздное сообщество, «имманентное поле», «внешнее» философии), выставлено в качестве сути философии (параграф 3 — 4).

3. Выделены два типа письма: безвластное письмо и деспотическое письмо. На основе этого различения введен концепт «философское письмо». Он используется как грамматологический критерий философии (параграф 7).

4. Введены такие концепты как «коммуникативная стратегия письма» (деспотическая и безвластная, философская), «код письма» (смысл самого письма), «письменная философская дискурсия» (культ и диктат письма в новоевропейской философской традиции). Использование этих концептов позволило создать метод изучения письма — графанализ (параграфы, 5,6,7, 8,12).

5. На основании анализа работ В. В. Розанова и при помощи трех историко-философских и аналичических экскурсов доказано, что практика письма трансформирует процесс философского смыслополагания в целом («диктат письма»), а так же она придает всем частным смыслообразованиям в философии свой изгиб («философия письма»).

6. Доказано, что розановский «метод письма» в сравнении с тематическим содержанием произведений (пол, революция, евреи, Россия и т. п.) составляет неизменную суть и ядро его философии. Философия Розанова представлена как наиболее развитая и последовательная философия письма в России (параграфы 9,10, 11).

В конце отметим, что наша работа прошла аппробацию, так как в течение трех лет на кафедре философии философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова по теме диссертации читался спецкурс «Проблемы письма в европейской философии». Диссертация так же обсуждалась на кафедре философии ГАСБУ. А материалы диссертации раскрыты в ряде опубликованных работ:

1. Безвластное письмо философии. // Материалы научной конференции по проблемам эффективности средств коммуникации. М., МГУ, 1997.-0,4 п.л.

2. Коммуникативная стратегия письма // Современная концептуальная философская терминология. Словарь. М., 1999. (в печати).

0,25 п.л.

3. Философское письмо // Современная концептуальная философская терминология. Словарь. М., 1999. (в печати) — 0,25 п.л.

4. Письменная философская дискурсия // Современная концептуальная философская терминология. Словарь. М., 1999. (в печати).

0,25 п.л.

5. Код письма // Современная концептуальная философская терминология. Словарь. М., 1999. (в печати) — 0,25 п.л.

6. Деспотическое письмо // Современная концептуальная философская терминология. Словарь. М., 1999. (в печати) — 0,25 п.л.

7. Письмо // Философский словарь. М., МГУ, 1999. (в печати) — 0,25 п.л.

8. Террор письма в философии. // Библиотека форм, М., № 1, 1999. (в печати) — 1.5 п.л.