Проблема судьбы творца у позднего Хайдеггера

В современных гуманитарных науках, во всяком случае тех, которые принято относить к «теоретическим», а не «прикладным», наблюдается всё возрастающая тенденция к продумыванию начальных основ гуманитарного знания. Эта тенденция во многом связана с тем, что как современной философской мыслью в её ведущих направлениях, так и самой художественной практикой, под вопрос поставлен сам статус традиционных объектов гуманитарного знания, то есть художественных произведений и их толкований, их функция «антропологического проекта» или воспитательного формирования человека. Из истории самой гуманитарной традиции очевидно, что главную роль играют здесь не внешние причины, такие как распад традиционного общества и интенсивная межкультурная коммуникация, а внутренние: то есть наличие условий и ограничений реализации самой культурной модели, предлагаемой традиционным европейским гуманитарным знанием. Для большего успеха культурного взаимодействия и актуализации культурных смыслов необходимо обращение к самим предпосылкам возникновения гуманнтарного знания, как рефлексии и экспликации поэтической (творящей) деятельности человека.

Описание древней рациональности как поэтики всё более преобладает в современном философском дискурсе. Но для того, чтобы все эти исследования не превратились в простое оперирование готовыми символами, и не произошло бы отрыва от исторической почвы, становится необходимым исследование реальной работы философского построения поэтики. Как нельзя лучше этим задачам отвечают поздние произведения Хайдеггера, посвящённые поэзии, результат очень длительного и интенсивного философского труда, невероятно большого пройденного пути, при этом сжатые и внутренне цельные. Работы М. Хайдеггера позднего периода о поэте и поэзии оказывают несомненное и мощное влияние на самые различные области гуманитарного знания, на их взаимодействие и попытки новых путей развития. Это влияние проявляется порой в самых неожиданных областях и формах: мысль Хайдеггера воздействует не только на теоретическое гуманитарное знание, на самосознание человека и культуры, но и на художественную практику современности. Это делает тем более актуальным исследование проблемы «судьбы творца» у позднего Хайдеггера, то есть пределов творческой реализации человека как его «естественной» реализации.

В философии Мартина Хайдеггера весьма последовательно проводится работа с понятием «поэтическое» (dichterisch), которое освобождается от многочисленных обертонов и встраивается в описания жизни человека как некоторого проекта, того, что сам Хайдеггер называет «жительствование (Wohnen) человека». Поэтическое таким образом понимается Хайдеггером как суждённое и судьбоносное, учреждающее субъект и отменяющее его. Тем не менее сама эта последовательность, её «метафизический» и «герменевтический» статус часто был поводом многочисленных недоумений историков философии. Исследование «судьбы творца» по философским представлениям Хайдеггера: ограничений и возможностей, которые судьба ставит рациональной и творческой деятельности человека -— как проблемы одновременно антропологической и историко-культурной становится совершенно необходимым.

Предметом исследования являются поздние работы Мартина Хайдеггера, посвящённые интерпретации поэтических высказываний. Хайдеггер преимущественно рассматривает аспекты творчества немецкого поэта-романтика Фридриха Гёльдерлина (1770−1843), вполне оцененного только в XX веке. Эти работы, создававшиеся с начала тридцатых годов почти до смерти Хайдеггера, существуют в форме анализов, статей, художественных эссе и лекционных курсов. Также исследованы хайдеггеровские анализы поэтических произведений Р.-М. Рильке, Г. Тракля и Ст. Георге, раскрывающие некоторые черты его подхода. Дополнительно привлечены поздние работы Хайдеггера, ключевые для понимания взаимодействия Хайдеггера с предшествующей философской традиции и антропологической и культурологической ценности его подхода к философии, и его курсы лекций и доклады, посвящённые интерпретации античных и современных поэтических произведений.

В работе исследуется, как Хайдеггер интерпретирует «судьбу творца» в различных её аспектах: судьба творящего человека в отношении к внешнему и внутреннему мирусудьба поэта в его высказывании: поэта прошлого (Гельдерлин, Рильке), настоящего (Тракль, Георге) и будущего, каким мыслит себя сам Хайдеггер, ждущий новой епифании поэтического содержаниясудьба деятеля, отражающаяся в «историческом» слове. Исследуется, как Хайдеггер согласует фатальность в человеческом существовании и творческую функцию человека.

Степень разработанности вопроса.

Работы, посвященные философской эволюции Мартина Хайдеггера и включению в круг философских вопросов вопроса об антропологическом значении поэзии стали появляться ещё при жизни мыслителя и появляются по сей день. Рассмотрение творческого аспекта в системе мыслей Хайдеггера начали Гадамер и Бофре, косвенно X. Арендт. Эти работы можно условно разделить на работы, ориентированные на язык самого Хайдеггера и стремящиеся раскрыть культурную значимость его философской работы (Бимель, Херманн, Пёггелер и многие другие, намечающие вопрос о судьбе как вопрос изменений в философии, произведённых Хайдеггером), и на работы, стремящиеся критически подойти к речи Хайдеггера для решения собственных новых философских задач (прежде всего «постмодернистское» направление современной философии, но также и некоторые «традиционные» направления). Неприятие хайдеггеровской философии как «суггестивной», «авторитарной», не подразумевающей дискуссию, а только восприятие, наподобие восприятия художественных произведений, причём при отсутствии аналога художественной критики, было впервые обосновано К. Ясперсом и нашло продолжение в ряде направлении современной философии. Тем не менее фактом остаётся сильнейшее влияние концепций Хайдеггера на современную художественную критику, теорию литературы и искусства, а также на художественную практику (чему посвящены общие работы Гёрланда, Гурвича, Кушберт-Толле, Макквери, Мартена, Фигала, Фюрстенау и др.- а также посвящённые частным вопросам хайдеггерианской «поэтики» работы Гаспаротти, Грасси, Лаку-Лабарта, Рольфа, Эбелинга). Определение характера этого влияния помогает реконструировать изначальные интуиции Хайдеггера, касающихся отношений творческого деятеля с судьбойвзаимоотношений судьбы творца с судьбой, предлагаемой человеку (как жизнесгроительная программа или как напоминание) в художественных произведениях.

Наиболее плодотворное развитие хайдеггерианская идея «судьбоносности поэтической речи и поэтического произведения» получила во французском кружке Фр. Федье. Аспект «поэтического существования человека» в перспективе европейской философской и теологической традиции раскрыл греческий учёный Хр. Лннарас, рассмотревший Хайдеггера как «последнего романтика бытия». Важное значение для понимания ряда моментов в хайдегтеровском отношении к «поэтическому» в тексте и в жизни человека имеют работы учеников и последователей Хайдеггера: И. Мюллера, Ланга, Халлнбартона, Ширмахера и других, наиболее полно раскрывающие отношение «творческого субъекта» и «субъекта философской рефлексии». Работы, сопоставляющие Хайдеггера со внеположными магистральной линии его философской деятельности традициями («эстетической критикой» и «этикой логики»: П.-С. Галан, Зитгер, В. Маркс, И. Мюллер, Олафсон, Садзик, Шван, Фаден, Фэй), способствуют выяснению границ подхода Хайдеггера к творческой и мыслительной реализации человека. Наиболее плодотворным оказалось рассмотрение «философии языка» Хайдеггера как раскрытие базовых предпосылок его мысли (Бок, К. Борманн, Моретто, Р. Отт, Ричардсон, Ромбах).

В отечественной традиции хайдеггероведения (В В. Бибихин, Т. В. Васильева, П. П. Гайденко, А. Л. Доброхотов и др.- несколько особняком стоят работы В. А. Подорогн и его школы) затрагивался более всего аспект речи философа как человеческого жеста, как жеста призыва к совместному осмыслению. В этой традиции был прояснён ряд моментов значения герменевтики, в контексте научных эстетических дисциплин и феноменологии, для понимания поэтического действия.

Вопрос судьбы рассматривался чаще всего в «теологическом» аспекте (Брехткен, Зеубольд, Моретто, Г. Отт, Рентч, Ресвебер, Риу, Дж. Робинсон, Б. Флюе, Шеффлер): мифология или непостижимость судьбы, вне перспективы поэтапного становления личности и учреждения «мира человека». Недостаточно изучено отношение мысли Хайдеггера и языка поэзии и поэтической мысли как двух глубоко персоналистическнх и при этом декларативно имперсональных подходов, каковой проблеме посвящены в той или иной мере работы Барцеля,.

Гругана, Гуиньона, Зинна, Пикотги, Пинсона, Уайта, Халлибартона— ни в одной го работ не затрагиваются все аспекты этой проблемы.

Таким образом, необходимый материал для рассмотрения различных аспектов проблемы «судьба творца» даёт довольно широкий круг исследований, посвящёниых мысли Хайдеггера или прямо или косвенно инспирированных ей. Но ни в одном го исследований проблема судьбы не рассматривается в связи с художественным творчеством и жизнестроительными задачами художника, судьба не соотнесена с личностью, проявляющей себя через творчество, а скорее привязана к различным аспектам личностного «вопрошания». Потому проблема судьбы творца ставилась, несмотря на глубокий анализ во всех перечисленных работах антропологического измерения неклассического философствования Хайдеггера, только по отношению к отдельным сторонам и фактам творческой деятельности человека, той или иной личности, что недостаточно учитывало трагическую цельность человеческой личности как всякий раз учреждённого предмета рассмотрения и самопознания. Таким образом впервые предпринимается комплексное исследование сути и культурных возможностей мысли Хайдеггера о «судьбе творца», в связи с критикой рационалистического подхода, предпринятой всем строем мысли Хайдеггера.

Цели и задачи исследования.

Целью данного исследования является выяснение хайдеггеровской концепции поэтического сообщения, её соотношений с концепциями поэтического сообщения в традиционных гуманитарных науках и актуальным определением «дела философа». В ходе достижения данной цели предпринимается решение следующих задач:

Исследование историко-культурных и историко-философских предпосылок обращения Хайдеггера к рассмотрению поэтического высказывания.

Определение места хайдеггеровской интерпретации деятельности поэта и выражения её в языке в общей системе хайдеггеровского философствования и построения модели человеческого существования, определённой его историко-философской концепцией.

Анализ речевой и языковой выразительности текстов и контекстов мысли Хайдеггера как одного из наиболее плодотворных способов демонстрации «человека говорящего» в проекте его мысли и творчества.

Нахождение ограничений творческой реализации человека в наличных условиях творчества. Разбор того, какие го ограничений могут восприниматься как «судьба» в перспективе биографии творца.

Построение модели поэтического дела как полагания (открытия и формирования) личности в превышающих её условиях её существования.

Выяснение статуса «судьбы» и «биографии» в рамках рефлексии Хайдеггера над творящей функцией человека, с учётом историко-философского и общекультурного контекста мысли Хайдеггера.

Главной задачей рассмотрения мыслей Хайдеггера о поэзии является исследование концепции речи у Хайдеггера как локализующего судьбу проявления человека, нахождения человека как человека (находимости, Befindlichkeit). Вполне уяснить соотношение различных реализаций творческой функции человека: производства и рефлексии, их содержательности и степени свободы — может только рассмотрение их в плане судьбы как внутренней философской проблемы. В контексте мысли Хайдеггера и традиции философской рефлексии и культурного воспитания необходимо выяснить, как поэзия преодолевает судьбу (традиционную мифологическую судьбу) человека и становится судьбой для человекакак творческое преодоление налично данного: не только «опасное», но и. гибельное — оказывается «спасительным». Это должно способствовать лучшему восприятию мысли Хайдеггера гуманитарными науками.

Конечная цель исследования: раскрытие намеченного мыслью Хайдеггера единства биографического и культурного аспекта «судьбы творца» как в плоскости изначальной формы рационального подхода, так и в сфере «поэтического жительствования человека» как особого рода «истории». Причиной разрывов творческой судьбы и следовательно причиной рокового её исполнения является недостаточная критика «исторического» как такового (в широком смысле, включающем имманентную «историю» мысли).

Методологические основания исследования.

Теоретической основой диссертационного исследования являются работы Хайдеггера, последовавшие за «поворотом» (Kehre) его философской деятельности, а также теоретические воззрения рассматриваемых Хайдеггером авторов и базовые теоретические представления о «месте поэта», существующие в европейской философской и культурной традиции. Методологически работа стремится объединить подход Хайдеггера в его философской эволюции с теоретическими положениями, актуальными для самих активно творящих в культуре авторов. Таковые рефлективные положения часто, несмотря на всю их культурную ценность и значение антропологического свидетельства, остаются весьма непривычно выраженными в контексте истории европейской культуры (что связано с расхождением дискурса поэтического «свободного и творческого» и дискурса общегуманитарного, имеющего воспитательную функцию и являющегося конститутивным для «общей культуры»), и потому нуждаются в общезначимом философском обосновании. Такое обоснование может произойти только с рассмотрением самого культурного контекста, из которого исходил Хайдеггер, с рассмотрением места в нём поэтического высказывания и философской деятельности. В ходе работы нами использованы методы феноменологии, оценки «наук о духе» и философской герменевтики, ряда структуралистских и постструктуралистских парадигм, теоретической и исторической поэтики, рассмотрение европейских биографических традиций. В выборе методологической стратегии учитывались базовые сдвиги, произошедшие в культуре и искусстве XX века, являющиеся отправной точкой для возникновения новых антропологических теорий.

Учёт исторического метода и соблюдение принципа историзма в выборе, постановке и решении вопросов исходит при этом из особого статуса философских вопросов и положений, которые не устаревают и, несмотря на возможное изменение формы, то есть аспектов понимания, остаются одинаково актуальными. Таким образом, выводы из культурно-исторической концепции имеют прямое отношение к постановке философских вопросов.

Научная новизна исследования.

Научная новизна исследования состоит в раскрытии ряда ключевых аспектов поздней философской деятельности Хайдеггера как принадлежащих творящей функции человека и осмысляющей её в её базовых положениях.

При этом в исследовании удалось добиться следующих результатов:

Рассмотрев мысль Мартина Хайдеггера в широком контексте феноменологического и герменевтического подхода, показать возвращение её к классическим предпосылкам философской поэтики, учения о познании и творчестве как моментах единого процесса. Представления творчества в хайдеггеровской философии всегда сопоставлено с судьбой человека и поэта (творца) в его «послушности» (отношении — gehoren) и «присутствии» (соотв. «речи»).

Показать двойственную роль философской поэтики (осмысляющей рефлексии над творчеством и его выражением) по отношению к судьбе: на место судьбы в архаическом встаёт биографическое самоопределение поэта, имеющее «судьбоносную» культурную значимость, но при этом ограниченность поэтического действия наличными условиями станов1ггся для поэта настигающей его как архаическая судьба. Судьба не есть исключительно биографические перипетии, и проблемой хайдеггеровской и последующей философии культуры является само появление судьбы как автономной темы.

Доказать, что снятие роли субъекта у Хайдеггера происходит из сопоставления разных типов деятельности человека: трудовой, поэтической и мыслящей, исходя из базовых начал самоопределения человека, предлагаемых культурой. В контексте Хайдеггера субъект может появиться, может быть постигнут как субъект, только из его работы с условиями человеческого существования. Из распределения «профессий» явствует, что художник, особенно поэт (исходя из общепризнанного в европейской культуре представления, что поэтическое слово есть наиболее ёмкое средство выразительности) работает с формами познания. Этот факт, в частности, был определяющим для противопоставления художественного творчества познанию в европейской культуре.

Построить на основании внутренних целей позднего философствования Хайдеггера модель поэтического (созидательного) поведения человека в наличных условиях мира. Выяснить, как поэтическое «ожидает в будущем», придавая форму умственной деятельности человека, и делая его обречённость (рок вовлечённости в системы) его творческой предназначенностью (организацией личностных форм и смыслов вещей).

Рассмотреть позицию философа как остановку момента поэтического (т.е. созидающего субъект) действия. Показать, что открытие Хайдеггером поэтического могло состояться только благодаря вытекающему из феноменологии открытию «языка» как среды обитания и «профессии» как призвания человека.

Показать, на примере творчества разбираемых Хайдеггером авторов, ограничения судьбы и ограничения, ставимые судьбой, в творческом свершении и рефлексии над ним. При этом исследуется, как в мысли Хайдеггера отражается эволюция понимания судьбы, как результата действий личности в её самоопределении (в формах существования) и самоисповедании как личности.

Показать, как художественная практика, согласно интенции мысли Хайдеггера, может преодолевать ограничения сообщения мысли, которые в культуре осознаются как судьба. Хайдеггер стремится произвести переход от понимания творчества как моделирования самостоятельного объекта к пониманию творчества как способа передачи сообщения, значимого для субъективного самосознания. До модернистской эпохи последнее понимание не оговаривалось, а подразумевалось функциями культуры (например, круг избранных, понимавших высокое искусство, был подобен религиозному объединению причастных «гению человека», объединённых так, как меггафора объединяет смыслы).

Мысль Хайдеггера в своих недостаточно используемых современной мыслью и культурой возможностях предлагает преодоление порочной дихотомии «слов» и «вещей» во многих направлениях современной мысли, через введение фактора «судьбы», позволяющей понять отношение неизменности и изменчивости слов и вещей в отношении к познанию и использованию, их «учреждённость» и их творческие возможности.

Настоящее исследование, таким образом изучает особый аспект функционирования философии Хайдеггера. Это могло бы способствовать постижению как пути культуры XX века, для которой понятие функции является первичным, так и сущности самой мысли как живой мысли (как она всегда и понималась, и должна пониматься). Это может помочь понимать не только замысел Хайдеггера, но и язык и мысль многих предшествующих философов, философию как перспективу особой возможности человеческой свободы.

На защиту выносятся следующие положения:

Проблема судьбы творца поставлена в философии позднего Хайдеггера в рамках парадигмы «поворота», имеющего целью раскрыть первоначальное основание существования человека на земле как результат «поворотного» и «судьбоносного» действия поэтической функции человека, то есть способности творить длительно своё бытие. Исходя из этого, судьба творца, согласно поздней философии Хайдеггера, состоит в реализации перспективы проявления мыслящего и творящего действия человека, которая должна постигаться как «предназначенное нам будущее». При этом реальная судьба творцов, поворотные моменты существования поэтического творчества, учитываются Хайдеггером в весьма малой степени. Личность понимается в контексте мысли Хайдеггера как форма субъектаи потому поэзия, строящая форму, понимается как голос будущего, открываемого человекомпричём познание с его формами оказывается каждый раз лишь поворотным («биографическим») моментом поэтического процесса.

Жизнестроительное понимание поэтического, как судьбоносно обеспечивающего глубину и длительность познания, позволяет восстановить во многом утраченный в культуре статус поэтической (т.е. творящей) речи, как полагающей основание человеческого самоопределения. Позиция философа понимается в таком освещении как базовый момент реализации творящей воли.

Мысль Хайдеггера позднего периода открывает перспективу восстановлению значения творческого производства как средства осмысленного сообщения различных начал, вопреки предрассудкам «множественной дробности» и «отвлечённости (от повседневной практической жизни)» художественного творчества.

Теоретическая значимость работы состоит в углублении наших знаний о современных методах интерпретации текста и личности творящего субъекта, условий его реализации и передачи антропологического сообщения, и в рассмотрении соотношения поэтического и философского способа отношения к миру и их познавательной ценности.

Практическая значимость работы заключается в том, что результаты исследования открывают пути разработки модели функционирования поэтического сообщения в культуре и его роли для становления гуманитарного познания, что позволяет сделать интерпретацию поэтических текстов и биографий творцов более глубокой и полноценной. Работа может способствовать более отчётливому пониманию высказываний поэтов в стихах и прозе.

Разработанные подходы могут быть использованы и для понимания отношений других философских позиций к поэтической функции человека, как функции заинтересованного отношения к миру, судьбоносной для становления культуры.

Выявление особенностей философской герменевтики Мартина Хайдеггера в её отличии и взаимодействии с другими гуманитарными методами интерпретации произведений литературы и искусства, может быть использована при рассмотрении истории философии, истории европейской культуры от её истоков до наших дней и в исследовании методологических оснований ряда гуманитарных наук.

Результаты проведённой работы могут быть использованы в курсах по истории философии, теории и истории культуры, эстетике и ряде антропологических дисциплин, послужить более систематическому и комплексному анализу семантики и прагматики поэтических текстов и роли творчества в культуре.

Заключение

.

Итак в гл. 1 демонстрируется, как рок (реченное) в перспективе исторической фатальности в которой словесно осмысленный поступок становится фатальным, осмысление не успевает за фактами, и факты (дела человека, в том числе и «творческие») уже не могут мыслиться иначе как роковые — может стать только тем, что мыслимо, то есть предназначением. Мыслимое как предназначение открывается искусством, когда оно становится фактом мышления. Философия Хайдеггера синтезирует методы авторского и рационального постижения факта в искусстве, и этим открывает реальную и осознанную им возможность понимания судьбы как предназначения. В гл. 2 показано, что осмысление успевает за фактами только внутри биографии, как особого рода духовной деятельности, не тождественной ни жизнестроигельству ни рефлексии. При распаде подлинного понимания биографии фатальным становится творчество: биография и творчество противостоят друг другу как факты. В жизни Гёльдерлина эти факты примирены во внутреннем мире поэта, мыслящего и возобновляющего (благодаря внутреннему восприятию) традицию. Хайдеггер, анализируя личность и речь Гёльдерлина, открывает базовые законы поэтической речи, как речи судьбоносной и противостоящей фатуму. В гл. 3 исследуются реальные условия исполнения судьбы и противостояния фатуму: «возраст» и «условия познания» — раскрытые в ходе развития философии Хайдеггера. Противостояние биографии и творчества возможно только в перспективе роста. Понимание роста как трагедии (развязки) позволяет мысли Хайдеггера открыть поэзию как «нашу судьбу» нашу возможность внутреннего позитивного роста. В этой главе прежде всего показано, как судьба-рок, вытесненная «планомерностью» науки и смежных с ней в том или ином отношении.

222 Это позволяет рассмотреть и проблему зла в мире. Зло в мире может возникнуть от изменения способа существования. И нужно смотреть, где больше зла: реально или в нашем осмыслении. И там, и там достаточно, но баланс этим не отменёниначе зло будет только запечатлеваться и увеличиваться. человеческих практик (включая искусство, как творение творческого, и философию как рефлексию именно философа) возвращается или как фатум факта (фатум историиистория из «сведений» стала «фатальностью») или в плане био-графии как предназначение, ведущее к новизне творческого созидания. Организующая рациональность становится новизной самой человеческой жизни. В гл. 4. предпринята попытка осмысления мысли Хайдеггера (согласно словам Гёльдерлина) о «поэтическом жительствовании человека». Рост происходит в самой модификации поэтического слова, которую нужно понимать не как роковую, а как новую, в перспективе субъектности и творца, и поэтического слова. Безличность творца у Гёльдерлина (отсутствие самого этого слова) и тема языка (безличного и пассивного начала) у Хайдеггера открывает новизну речи как дела человека. Так судьба (рок-реченное) творца и уничтожает творца, и вполне созидает его в каждом «субъекте». Фатальная судьба мира станов1ггся позитивным предназначением человека, позволяющем ему открывать и творить.

Соответственно общие выводы работы могут быть сформулированы следующим образом:

1. Хайдегтеровская концепция отношения биографии и творчества и обращение к поэзии Гёльдерлина исходит из исторической ситуации отношения биографического и творческого мира с точки зрения агента, а во вторую очередь реципиента. Архаическая роковая судьба в ходе истории европейской культуры заменяется био-графическим истолкованием творческого акта как организации мира, а впоследствии биография выстраивается негативно по отношению к творчеству, как тот косный субстрат, который необходимо преодолеть. Гёльдерлин единственный из романтиков «серьёзно», то есть в классическом ключе, воспринимал романтическую доктрину самопревосхождения творчества и человека творчеством.

Рационализм смещает топику представлений человека о мире, форм его представлений и путей освоения мира, созидая тем самым биографическое. Кризис биографического открывает путь личным переосмыслениям данного человеку, вообще «другого». Хайдеггер, обращаясь к тому, что существует до формирования представления, до «метафоры (как действия во времени)», восстанавливает значение формирования субъекта. Вместо избегания судьбы через хитрость «научного» смещения топики, или движения навстречу судьбе в линии мыслитель-философ, Хайдеггер в своих поздних работах конструирует судьбу которая есть будущее: активно действующее, и при этом не выявленное личностное начало.

2. Хайдеггер осмысляет происходящие в истории европейской культуры процессы переосмысления отношения биографии и творчества, развитие «метафорического» отношения этих двух реальностей, в соотнесении с эпохе (размышляющим замедлением, определяющим судьбоносно всю жизнь человекакак идея или концептуальный образ может полагать, строить человека надолго) как образом жизни философа. Сам по себе концепт эпохе у Хайдеггера не выражен эксплицитно, но он позволяет говорить о позитивной судьбоносности любого серьёзного (в названном выше смысле) творческого акта, когда «рост» человека онтологически определяем и ограничиваем. Это определяет как хайдеггеровскую историко-философскую концепцию, так и предлагаемые его поздней мыслью творческие возможности человека.

Ожидание Гёльдерлином «золотого века», когда «человек будет не хуже, чем горы, реки и вся природа» соответствует базовым философским интуициям Хайдеггера, его учению о мире и человеке, что отражается в трактовке Гёльдерлина как «поэта поэтов» (типичная для Хайдеггера «тавтология», но и передающая имперсональность и самоценность творчества Гёльдерлина). Взаимодействие философской деятельности и толкования Гёльдерлина позволяет мысли Хайдеггера обратиться к самым начальным механизмам возникновения гуманитарного знания: его работе со «смыслом» и «обстоятельствами».

3. Отказ Хайдеггера от традиционной школьной философской терминологии, с её «биографической» (имеющей в виду субъективность и объективность) постановкой метафизических вопросов, позволяет в его мысли действовать творческому определению положения человека в мире, задаваемому «чистой поэзией». Здесь метод Хайдеггера перекликается с модернистской «абсолютной поэзией». У позднего Хайдеггера теория и практика соединяются углублением в осознание возрастания, имперсоналистическим осмыслением персональных действий, и так убедительно ' преодолевается антиномия деятельной и созерцательной жизни. В опыте «актуального» рассмотрения творчества на место произвольных индивидуальных трактовок, а на самом деле переосмыслений творчества, став1ггся осмысление судьбы как предназначения.

4. Благодаря новому пониманию биографии (сведений о творце и его творчестве) не как «суждённого», но как «судьбоносного», изменяется понимание отношения одного н другого, одного и многого, сходного и несходного. Соответственно открывается возможность осознания творчества как полагания (построения) субъективности среди множественности «данностей». Творчество, работая субъективно с субъективно рассмотренными началами, именно под действием «судьбы» в широком смысле, объединяет различные начала, позволяет само общение.

5. Художественная практика авторов, рассматриваемых Хайдеггером и современных ему, гораздо богаче в выборе вариантов творческого дела: объединение вещей или полагание (учреждение) субъекгности вещей —соответственно варьируется отношение со временем и судьбой. Это положение дел в искусстве особым образом отвечает растерянности деятелей искусства в теперешней «актуальной» культурной ситуации. Трагизм существования отдельного автора связан с проблематичностью духовного роста человека (реципиента) в его рефлективной и творческой деятельности. Но благодаря саморефлексии положения философа проективный момент позднего философствования Хайдеггера остаётся всё так же актуален для современной культуры.

6. Научное, то есть систематическое (прежде всего воспитательное) полагание личности оказывается ко времени Хайдеггера недостаточным. Хайдеггер сначала обращается к построению будущего в различных познавательных практиках, имеющих всеобщее значение и относящихся к повседневной жизни каждого человека. С этим связана и постановка философских вопросов в анализе существования. Это формирует особую «позднюю» позицию этого мыслителя: неотменимого поступка — что выражается в его анализе неотменимости поэтического слова, в анализе поэзии как антропологического законодательства. Гёльдерлин выступает у Хайдеггера как «поэт поэтов» или «поэт самой поэзии» — коррелятом такого антропологического полагания. «Власть времени», то есть отвержение творческого общение, должна благодаря мысли Хайдеггера смениться «властью предназначения», заданной всем жизненным обликом и судьбой Гёльдерлина.

7. Судьба, преодоленная научной «организацией» существования, может вернуться в «надвременном» звучащем слове. Тогда овладение словом есть (в соответствии с новомифологической логикой модернизма, где «научное», в частности, становится эпитетным, то есть приложимым) овладение дарованными человеку формами бытия. Хайдеггер исходит в своих теоретизированиях о поэзии из языка: то есть вещи одновременно оформленной и неоформленной, содержащей и описывающей все формы, но не имеющей определённой формы в мире.

8. Антропология позднего Хайдеггера (антропология открытия, Lichtung и Aletheia) позволяет обосновать намеченную поэтами — теоретиками модернизма (Рильке, Тракль и другие, важные и для мысли Хайдеггера об искусстве) концепцию творчества как нового («новая лирика» Рильке как вечно новая). В этой концепции новизна искусства предстаёт не как новизна измысленного «необычного» и «невиданного» артефакта, но как новизну будущего, которое всегда впереди: то будущее, которое полагает и творца устремлённого в него со своим творчеством, и творческое произведение, форма которого обоснована его будущим существованием. Будущее созидает и творца с целостностью её биографии, осмысливаемой научной работой с категориями познания и вещами существующими во времени, и творение как цельность, учреждённая из цельной возможностности будущего.

Противоречия «рационального» и «художественного» подходов позднего Хайдеггера к антропологическому опыту, роли в нём «поэзии» и «фатальности» могут быть сняты пониманием поэтической речи как речи, учреждающей творческую субъективность человека и вещей, в свою очередь создающую поэтическую речь. Для этого необходимо различение поэтической речи и прозаической речи (прозаическая речь допускает ложь, как перемену предикатов у субъектов), и соответственно действия и творения (творение учреждает субъект).

Перспективы дальнейших исследовании могут быть сформулированы в свете этих выводов так:

Гёльдерлин предстаёт у Хайдеггера как полностью мифологическая фигура, самая значимая для его мифа культуры. Хайдеггер выбирает Гёльдерлина (и даёт ему особую привилегию) как поэта совершенно «прозрачной» биографии, все личностные установки которого выразились в созданным им своеобразном поэтическом языке. Смещение семантики понимается Хайдеггером с использованием метафорической логики, раньше встроенной только в культуру, а не в философскую рефлексию: как изменение человека, возможное восстановление его облика, производимое в речи. С точки зрения Хайдеггера, всё, что сделал Гёльдерлин, он сделал в языке. Его судьбоносность для формирования личности «ожидает нас в будущем». Хайдеггер также вспоминает тех поэтов, для кого язык актуален: Тракля и Рильке, как «поэтов для нашего времени». Творческое действие совершается, по мысли Хайдеггера, так, что будущее, как идеальный проект (в полноте культурных ассоциаций европейской философии: «идеального» и «проектирования») обращается в настоящее.

Именно с этой полной «прозрачности» Гёльдерлина Хайдеггер предлагает строить новое действие человека, неподвластное судьбе как результату действий человека. Личность человека реализуется и собственно возникает в идеальном полагании, то есть создании идей, адекватном созданию поэтом художественных произведений.

Позиция Хайдеггера восстанавливает единство творческого самосознания субъекта, как полагающего себя и другого (формирующего облик личности в процессе творческого изменения вещей), которая в рамках творчества обычно оказывается в той или иной мере потерянной среди множественности творческой реализации человека, а в рамках рефлексии предстаёт как слишком частная (напр. «признание» поэта, случайный частный эпизод, происходящий «со временем»). Этому более всего способствует особый взгляд Хайдеггера на концепт «языка», который у него объемлет формы познания и несёт универсальную биографическую модель.

Проведённый нами анализ показал, как те возможности, которые предоставляет хайдеггеровская теория поэзии для реконструкции творческого отношения человека к миру, так и её пределы, которые дают возможность действовать системам, преодолевающим противопоставление теоретического и эмпирического, когда в первом случае судьба исчезает задавая облик всем подвластным теории вещам, а во втором случае появляется внезапно. Этим противопоставлением определяются архаический и классический облики судьбы в культуре. В контексте мысли Хайдеггера судьба проявляется в сотворении художественной вещи и её определённом воспринимаемом функционировании. С точки зрения Хайдеггера «историческое» предлагает систему «частных» препятствий подлинному творческому свершению: оно не замедляет творчество и его восприятие, но создаёт невозможность что-либо окончательно сделать и оформить в условиях переосмысления, которую создаёт «теоретическая» трансляция вовне некоторых модусов человеческой жизни. Хайдеггер предлагает огромный материал для построения модели поэтической деятельности человека, но сам эту модель не строит. Потому дальнейшее продолжение его мысль может получить в различении действий творца и созидательного «энергийного» процесса творчества, что позволит восстановить изначальную философскую и общеантропологическую интуицию субъекта. При этом должно быть введено старое понятие «золотой середины», не отменяющей крайности, но регулирующей сознательную работу творчества.

Так и преодолевается то «забвение о человеке», которое подразумевает обыденная «выясненность» условий существования. Оно должно было стать вопросом, чтобы и найти своё разрешение. То представление о времени, которое типично для сознания обывателя, что «время всем владеет», уступает место тому, что само такое истолкование времени является некоторым герменевтическим актом.

Восстановление статуса творческого действия как базового человеческого действия, изъясняющего сами условия познания и существования человека, может помочь освобождению человека от зависимости от своих прошлых ошибок, привязки к судьбе своих же действий. «Невольное», «принудительное решение», которое и является базовым господством судьбы в современной культуре и которое пытаются избежать через введение «основных» форм представления и категорий: в результате чего появляется «зависимость от прошлого», «комплекс», «невроз в некоторой ситуацию) и подобное, — может быть осмыслено как часть или момент творческого действия, то есть как вызов, на который даётся адекватный ответ, не выходящий и за рамки традиционных гуманистических представлений. Если ницшевский amor fati подразумевает такой ответ как процесс, неотрывный от тех же форм представления и категорий, встроенный в них как бы природным образом, то после хайдеггеровского «позднего» дела, возможно именно некоторое освобождение от такой зависимости, ибо «позднее» (т.е. идущее после многих традиционных методов европейской философской традиции) означает, что это тяготеющее время уже прошло.

Хайдеггер сделал свой философский язык языком разговора о поэзии, определив возможности языка для знания существования вещей во времени. Эти возможности оказываются неполными, но дальше, как следует из проведённой нами исследовательской работы, могут вступить в действия сами человеческие возможности, которые у Хайдеггера не вполне отделены от возможностей фигур: «поэта», «философа», «мыслителя». Такой подход даёт возможность истолкования, исходящего го данностей культуры: оно может стать моделью для подлинной активности человека, для которой существенны равно и открытие, и труд. Ибо уже в рамках мысли Хайдеггера выяснено, сколь понимание обязано производимому культурой и осмысляемому в культуре росту человека как универсального субъекта, и что может находиться в росте сам терминологический язык, «судьбоносно» моделирующий этот культурный рост. Понимание особенностей философского языка позднего Хайдеггера возможно именно исходя из его само-творения, самоосуществления множественности гомогенных смыслов.

Благодаря «поворотному» подходу Хайдеггер сам стал поворотным мыслителем о поэзии, что позволило увидеть антропологический аспект схемы поэтического, то есть творящего, свершения. В этом непреходящая ценность философского дела его поздних, «эссеистических» (то есть опытных п опирающихся на первоначальный опыт, развёртывающийся в поэтическом свершении) работ о поэзии, которые своей последовательностью подводят к созданию интеллектуального постижения как соотносимого с художественным образом, постоянством его «эпитетной» «приложимости к миру».

Сделать шаг вперёд относительно «канонической» хайдеггеровской мысли возможно в осознании сходств и различий философских достижений и провалов, игры не на жизнь, а на смерть.

Философский подход, принципы, отношения, особое открытие мира, в истории культуры порой надолго исчезает, и вновь возникает, быстро возобновляя себя. Термин философии, как и схематический подход, выводит весь образ человеческого существования. Исследование схем мышления человека творческого, как и уникальности Хайдеггера как интерпретатора, может помочь решению традиционной философской задачи самопознания.