Проблемы русского просвещенного абсолютизма второй половины XVIII века в американской и британской историографии 1960-90-х годов

Проблема русского просвещенного абсолютизма второй половины XVIII века привлекает пристальное внимание историков США и Великобритании. Причиной этого является не только стремление увидеть закономерности мо-дернизационного процесса, подкрепить прогностические возможности исторического знания глубоким научным анализом прошлого, но и проследить механизм реформирования страны, закономерности которого являются важнейшей особенностью как развития России в целом, так и отдельных периодов ее истории.

В условиях радикальных преобразований российского общества, сопровождающихся существенными переменами во всех сферах общественной жизни: от хозяйственно-экономической до мировоззренческой, особую актуальность приобретает переосмысление опыта великих реформ, имевших место в российской истории. Это способствует формированию правильного представления о целях преобразований и путях их достижения в быстро меняющихся реалиях современного этапа модернизации.

Размышляя о проблеме качественных характеристик любых реформ, пределов их преобразовательных возможностей, исследователи отмечают, что критерием их успеха можно считать создание и совершенствование внутренних механизмов саморегуляции социальной системы, способной адаптироваться к изменившимся внешним условиям посредством гармонизации отношений важнейших составляющих процесса социального реформирования — общества и государства1. В этой связи особую методологическую значимость приобретает замечание Н. Я. Эйдельмана о необходимости изучения глубокой преемственной связи между различными периодами реформ в истории России, об отыскании и описании общих закономерностей их проведения, что позволит опреде.

1 См., напр.: Реформы в России/Ред. кол.: Петров В. Т. и др. — М., 1993; Могильницкий Б. Г. Социальное реформирование: пределы возможного// Реформы, власть и общество — Томск, 1998. С. 5−9- Ахиезер A.C. Ценность общества и возможности реформ в России// Общественные науки и современность. 1994. № 1. С. 17−27- Ахиезер A.C., Пригожин А. Б. Культура и реформа//Вопросы философии. 1994. № 7−8. С.37−47- Карпачев М. Д. Реформы в исторических судьбах России// Вестник Воронежского университета. Сер.1. Гуманит. Науки. — 1993. Вып.1 С.51−71- Медушевский А. Н. Реформы и контрреформы в России//Коммунист. 1991. № 2. С.97−107. лить пределы социального планирования, не нарушающего «социальной генетики» — исторической традиции, которая закладывается веками и менее всего подвержена изменениям1.

Интерес современных западных исследователей к истории нашей страны в разное время стимулировался разными факторами, но неизменным оставалось стремление понять своеобразие ее исторического опыта, без учета которого осмысление хода мировой истории невозможно2. Неслучайно поэтому в кругу проблем американской и британской русистики, привлекающих пристальное внимание исследователей, все большее значение приобретает изучение периодов созидательного реформирования страны, к которым можно отнести период правления Екатерины И.

Интерес американских и британских историков к реформам периода просвещенного абсолютизма второй половины XVIII века объясняется их нацеленностью на широкую общественную поддержку, продуманностью реальной политики, предопределившей развитие страны на длительную историческую перспективу. Исследователям импонирует последовательное стремление власти к созданию «гражданского общества», основанного на самоограничении власти законом и на уважении прав личности, подкрепленных институтом частной собственности.

Не менее важным фактором, стимулирующим интерес современной западной историографии к истории реформ в России является актуализация задач социального реформирования модернизирующихся обществ в современном мире с целью избежания радикальных шагов, сопровождающихся высокой степенью насилия, подрывающих общественную стабильность. Как справедливо.

1 Эйдельман Н. Я. Революции сверху в России. Заметки историка// Наука и жизнь. 1988. № 10. С. 97.

2 См.: Блинкин Я. А. Диссертации по истории Советского Союза, защищаемые в США// Вопросы истории. 1974. № 6. С. 181−186- его же. Как в американской высшей школе преподают и изучают историю СССР// История и историки. — М., 1982. С.133−161- Мальков В. А. К вопросу о современном состоянии американской буржуазной историографии (Кризис методологических основ и практика конкретных исследователей)// Критика современной буржуазной и реформистской историографии. — М.: Наука, 1974. С. 103−136- Миронов Б. Н. Некоторые схемы истории СССР в современной англо-американской буржуазной историографии// Критика новейшей буржуазной историографии. — Л., 1976. С.56−87- Яцунский В. Изучение истории СССР в Калифорнийском университете в США// Вопросы истории. 1945.№ 5−6. С.186−200. отметил А. Янов, Россия, несмотря на всю свою специфику, продвигается по пути модернизации, в ходе которой не просто отвечает на вызов западных стран, но и сама бросает вызов миру1. Неслучайно видный американский историк, профессор Колумбийского университета М. Раев, призывая своих коллег к более вдумчивому изучению реформ второй половины XVIII века, подчеркнул, что понять своеобразие России как модернизирующейся страны вне контекста реформ невозможно, поскольку именно в периоды активных преобразований обнаруживается механизм сложного синтеза между исторической традицией и культурной инновацией, закладываются основные параметры развития страны, 2 определяющие ее место в мире .

Обращение к опыту западных историков диктуется не только настоятельной потребностью в переосмыслении исторического опыта реформирования России, но и в силу процессов, протекающих сегодня в отечественной историографии, переживающей, по признанию исследователей, кризис своих з идеино-теоретических основ .

Поиск новых методологических подходов, идущий на фоне общемирового процесса формирования новой исследовательской парадигмы знания об обществе, 4 заставляет более внимательно анализировать основные направления изучения истории России в современной американской и британской историо.

1 Янов А. Русская идея и 2000 год. — N.Y., 1988. С.29−33.

2 Raeff М Plans for Political Reforms in Imperial Russia. 1730 — 1905. — New Jersey, 1966. P.5−10.

3 См., напр.: Афанасьев Ю. Н. Феномен советской историографии// Отечественная история.1996. № 3. С.146−168- Согрин В .В. Идеология и историография в России: нерасторжимый брак?// Вопросы философии. 1996. № 8. С.3−18- Актуальные теоретические проблемы современной исторической науки. Материалы «круглого стола» // Вопросы истории. 1992. № 8−9. С. 159−165- Актуальные проблемы теории. истории — Материалы «круглого стола» // Вопросы истории. 1994. С. 45−103- Шаповалов В. Ф. Россиеведение как комплексная научная дисциплина// Общественные науки и современность. 1994. № 2. С. 37−56. Данилов В. П. Современная российская историография: в чем выход из кризиса?// Новая и новейшая история. 1993. № 6. С.95−101- Коносов Н. Е. Советская историография, марксизм, тоталитаризм (к анализу ментальных основ историографии)// Одиссей: Человек в истории. — М., 1994. С.51−68- Сахаров А. Н. Отечественная историография: западные оценки и наша реальность// Россия в XX веке. — М, 1994. С. 727−745 и др.

4 Шемякин Я. Г. К проблеме смены парадигм в отечественных гуманитарных науках// Латинская Америка. 1994. № 9. С.4−9- Немировский В. Г., Невирко Д. Д. Теоретическая социология: нетрадиционные подходы. — Красноярск, 1998. С. 40−48. графии с целью определения оптимальных основ для неизбежного процесса интеграции нашего знания о прошлом1.

Процесс становления современного американского и британского россиеведения, как хорошо показано в отечественной литературе, развивался в тесной связи с совершенствованием теоретико-методологических основ исторической науки в целом. Начало подлинно научного, глубокого изучения русской истории на Западе исследователи относят к 1940;50-ым годам и связывают его не только с процессом смены поколений, падением авторитета русской эмигрантской историографии, но и с качественными изменениями содержания исследований2.

Стремление к созданию универсальной исторической теории, способной адекватно отразить закономерности развития общества и способствовать решению насущных социальных задач, стимулировало интерес западных историков к теоретическим проблемам и методам исследования. Результатом этого процесса стало рождение в 1960;х годах «новой научной истории», интегрировавшей в себя как черты традиционной методологии, так и теоретических новаций3.

На фоне усилившейся тенденции интернационализации исторической науки и критики эмпиризма сторонники этого подхода поставили проблему теоретического осмысления истории, смещая акценты в предметной области исследований с политической истории к социальным отношениям, к сложным.

1 См., напр.: Колодникова Л П. Путь к единой науке (О взаимодействии западной и отечественной историографии в 80-е-начале 90-х годов)//Россия в XX веке. -М., 1994. С.23−34.

2 О месте и роли русской эмигрантской историографии в становлении современного западного россиеведения см. например: Миронов Б. Н. Указ. соч. С.56−58-Папгуто B.T. Русские историки-эмигранты в Европе. — М., 1992; Малиа М. Клио под надзором. Россия в американской историографии// Родина. 1997. № 1. С.71−74.

3 Общие характеристики, особенности и научные перспективы «новой научной истории» проанализированы в отечественной историографии. См., напр.: Болховитинов H.H. Современная американская историография: новые течения и проблемы// Новая и новейшая история. 1969. № 6. С. 116−129- Гаджиев КС. «Дедалус» о кризисе современной американской историографии// Вопросы истории. 1972. № 6. С. 181−193- Могильницкий Б. Г. Современный этап кризиса буржуазной исторической науки// Вопросы истории. 1980. № 9. С.62−77- Афанасьев Ю. Н. Вчера и сегодня французской «новой исторической науки» // Вопросы истории. 1984. № 8. С.32−50- БаргМ.А. Вопросы метода в современной буржуазной историографии// Вопросы истории. 1972. № 9. С.62−81- Мальков В. П. Указ. соч. и др. процессам взаимодействия внутри социальной системы: между социальными институтами, слоями, классами и их интересами.

В этот период исследователи видят перспективу совершенствования исторического знания на пути его сциентизации, активного проникновения в процесс исторических исследований методов как естественных, так и общественных наук (физики, математики, биологии, социологии, психологии и других). Междисциплинарный подход, развивающийся в русле неопозитивистского понимания генетического единства методов научного исследования, стимулировал широкие концептуальные заимствования (особенно из области социологии) и способствовал переходу от описания к анализу, от абсолютизации особенного к пониманию всеобщего1.

Стремление к историческому синтезу, к созданию целостной модели исторического развития стимулировало пристальное внимание западных историков к марксизму, который оказал существенное влияние на развитие и соверу шенствование методов «новой научной истории». Стройная внутренняя логика социологической теории марксизма, универсальность категорий, которыми она оперирует, позволяет, по мнению историков, увидеть исследуемую проблему не только в широком историческом контексте, но и проследить внутренний механизм функционирования общества как социальной системы3.

Однако повышенный интерес историков к абстрактным социологическим схемам, далеким от реальности, обнаружил опасность дробления исследо.

1 Гаджиев И. С., Сивачев Н. В. Проблемы междисциплинарного подхода и «новой научной истории» в современной американской буржуазной историографии// Вопросы методологии и историографии исторической науки Вып. 2. — М., 1978 С. 110−163- Дубовицкий Г. А. «Новая социальная история» в историографии США// Вопросы истории. 1989. № 2. С. 143−152- Сухотина Л. Г. Проблемы русской революционной демократии XIX в. в современной английской и американской буржуазной историографии: Дис. д-ра истор. наук. — Томск, 1985. С.34−52 и др.

2 Проблема влияния марксизма на «новую научную историю» освещена в ряде работ отечественных историков. См., напр.:Могильницкий Б. Г. Марксистский и буржуазный историзм (опыт сравнительного анализа)// Вопросы истории. 1982. № 7. С.71−88- Сухотина Л. Г. Об отношении к марксизму в современной английской и американской буржуазной историографии русского революционного демократизма// Методологические и историографические вопросы исторической науки. Вып. 18. — Томск, 1986. С. 71 — 97- Иовчук M.T. Исторические пути развития марксистско-ленинской философии и современная буржуазная марксология// История общественной мысли — М, 1972. С.9−49- Черняк Е. Б. Маркс и современная буржуазная историография// Марксисторик. — М., 1968. С.647−697идр.

3 Bailyn В. The Challenge of Modern Historiography // The American Historical Review. 1982. Vol. 87. № 1. P.5−6. вательского поля исторической науки, что значительно осложнило процесс синтеза исторического знания об обществе. Следствием этого явилось стремление исследователей отойти от пугающего схематизма общесоциологических моделей, оставляя для историков необходимое творческое пространство1.

Эпоха М. Горбачева и последовавшие за ней стремительные и малопонятные, с точки зрения западного наблюдателя, перемены в России усилили скептицизм американской и британской теоретической мысли в отношении процесса сциентизации. Разочарование в прогнозирующей способности современного россиеведения породило волну жесткой самокритики (Р. Пайпс, М. Малиа и другие), доходившей до отказа от всего, что было сделано в русистике и советологии. Однако к началу 1990;х годов негативизм в оценках сменился более лояльным и взвешенным отношением к накопленному исследовательскому опыту. Профессор политологии в Нью-Йоркском университете Ф. Флерон считает, что неудачи россиеведения объясняются не введенными в научный оборот социологическими категориями как таковыми, а ограниченностью их трактовок, отражающих лишь исторический опыт Запада2. Его возмущает ставшее распространенным положение, когда социологи, работающие в россиеведении, вообще не утруждают себя знанием исследований по конкретным историческим проблемам. Ф. Флерон соглашается со своим коллегой Г. Экштейном в том, что период простого «накопления» теоретических знаний проходит, а острая потребность в генерирующей идее ставит вопрос о выработке научного критерия для систематизации исторического знания о России. Историков беспокоит и образовавшийся «разрыв» между русистикой и советологией, когда теоретические модели высокого уровня абстракции (такие, как «модель тоталитаризма», например) с их стройной внутренней логикой давно.

1 См., например: Могильницкий Б. Г., Мучник В. М., Николаева И. Ю. «Возвращение нарратива». О новейшей тенденции в развитии буржуазной исторической мысли// Новая и новейшая истории. 1987. № 3. С.87−105- Репина Л. П. На пути к новому синтезу: перспективные тенденции в современной британской историографии// Методологические и историографические вопросы исторической науки. Вып.21, — Томск, 1994. С.3−8.

2 Fleron Fr. Comparative Politics and Lessons for the Present. Harriman Institute Forum. — N.Y., 1992. P.3.

3 Ibid. -p. 4. Эту точку зрения разделяют и другие исследователи. См., напр.: Aondjit A. The End of History and the Last of Men// Clio. 1993. Vol. 2. № 4. P.377−387- Cox M. The End of USSR and the Collapse of Soviet Studies// Co-existence. 1994. Vol. 31. № 2. P.89−104. существуют за рамками объективной исторической реальности. Довлея над исследовательским процессом, эти теоретические конструкции сужают функции русистики до объяснения «груза прошлого», детерминировавшего историческое развитие России в XX веке. Все это порождает потребность в «организующих» подходах, средний теоретический уровень которых позволит, с одной стороны, систематизировать исследования событийной истории, а с другой — активно противостоять давлению «неразвивающихся» концепций, навязывающих догматический «вертикальный» (сверху вниз) исследовательский метод1.

Таким образом, постигшее исследователей на рубеже 1980;90-х годов разочарование в возможности генерирования синтетической теории на основе союза истории с социологией и политэкономией способствовало смене исследовательских акцентов с социологических категорий на человеческое содержание исторического процесса. Американский методолог, профессор Гарвардского университета Л. Стоун считает, что центральная тема исторических исследований переместилась с «окружающих человека обстоятельств на человека в конкретных обстоятельствах», монокаузальные объяснительные модели постепенно уступают место моделям многофакторным, направленным на изучение процесса индивидуализации2.

Соглашаясь с Л. Стоуном, А. Я. Гуревич указывает на общность задач, стоящих перед современной западной и отечественной историографией, и видит пути выхода из создавшегося положения в более тесном контакте истории с этнологией и культурной антропологией, что непосредственно связано с изучением истории человеческого сознания, с палеопсихологией, исторической психологией и историей ментальностей. В этой связи С. Н. Жук справедливо замечает, что на фоне консервативной тенденции в современной американской и.

1 Fleron Fr. Op. tit P.5,7. Направления и тенденции в развитии западной советологии в 1990;х годах и ее научные перспективы показаны Ч. Кингом: King Ch. Post — SovetologyArea Studies or Social Science? Review Article// International Affairs. 1991. Vol. 70. № 2,3. P.91 — 297.

2 Stone L. The Past and the Present Revisited. — L., 1987. P. XI, XII, 30 etc.

3 Гуревич АЛ. О кризисе современной исторической науки// Вопросы истории. 1991. № 2−3. С.29- См. так же: Споры о главном. Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов» — М, 1993. британской методологии истории, ставящей своей целью исторический синтез «новой» и «старой» истории, в современной исторической антропологии все больше крепнет так называемая «космологическая антропология». В основу такого «постмодернистского космизма», отмечает автор, положены идеи Н. Р. Федорова, К. А. Циолковского, В. И. Вернадского, видевших в человеке не систему культурных символов или элемент социальной структуры общества, а часть космоса, использующего культуру как адаптационный механизм1.

Таким образом, констатируя плюрализм теоретических подходов к пониманию ключевых проблем исторического познания в современной западной историографии и обществоведении в целом, необходимо отметить, что доминирующая тенденция эволюции общественных наук определяется идеей когерентности научных теорий, исходящей из возможности объединения исследовательских моделей различного уровня абстракции в интегративную научную теорию2.

Отмеченные традиционные и новые тенденции в эволюции западной историографии можно в полной мере отнести к американскому и британскому россиеведению, к пониманию исследователями своеобразия русского просвещенного абсолютизма. Совершенствование методов исторического исследования положительно сказалось не только на качестве аргументации концепций западных историков, но и на содержании конкретно-исторических исследований, повысив внимание авторов к социальной структуре русского общества, к истории социальных слоев и классов, социальной обусловленности политики реформ, к своеобразию социальной психологии представителей различных социальных слоев и так далее.

Необходимо иметь в виду, что при отсутствии единодушия в понимании абсолютизма как формы правления3 теории русского просвещенного абсолютизма не являются чем-то застывшим, они постоянно видоизменяются, стре.

1 Жук С. И. Одномерна ли история?// Вопросы истории. 1992. № 8−9. С.186−187.

2 См. подр: Социология: основы общей теории. — М., 1997. С. 38 — 45.

3 См., напр.: Медушевский А. Н. Комментарии//Кристенсен С. О. История России: обзор исследований и источников. -М, 1989. С.233−235. мясь соответствовать быстро меняющимся научным реалиям. Поэтому особое значение приобретает не только анализ новых трактовок и гипотез по данной проблеме, но и более внимательное прочтение уже известных теорий, выявление общего и отличий между ними, глубокой внутренней преемственности исторического знания о России в целом.

В отечественной историографии не раз указывалось1, что основы такой преемственности были сформированы творческим отношением западных историков к научному наследию русской дореволюционной историографии, главным образом государственной школы (С.М. Соловьева, И. Д. Кавелина, Б. Н. Чичерина, В.И. Сергеевича). Русские историки видели своеобразие России в сильной государственной власти, активно реализующей свои полномочия во всех сферах общественной жизни, и слабой сословной структуре общества, явившейся результатом государственного строительства. Государство, таким образом, рассматривалось как сила, стоящая над обществом, определяющая содержание, направление и темпы его эволюции. Поэтому понимание специфики российской модели просвещенного абсолютизма тесно увязывалось русскими историками с трактовкой абсолютистской монархии как особого типа государственности, имевшей место в России наряду с другими европейскими странами, но обладавшей целым рядом особенностей.

Русская дореволюционная историография понимала под просвещенным абсолютизмом такую форму правления, при которой государственная власть активно реформирует общественный строй, используя идеологию Просвещения. Особое внимание исследователи уделяли реформированию властных структур, повышению роли закона как основного средства, ограничивающего.

1 См., напр.: Каменский А. Б. Под сенью Екатерины. Вторая половина XVIII в. — СПб., 1992; Сухотина Л. Г. Проблемы русской революционной демократии в современной английской и британской историографии. -Томск, 1983. С.26−27- Бабич М. В. Вопрос о взаимоотношении самодержавия и дворянства России второй половины XVIII века в русской дореволюционной и современной буржуазной историографии: Автореф дис.канд. истор. наук — М., 1990.

2 Милюков П. Очерки по истории русской культуры. 4. III, Вып. 1. — СПб., 1901; Тарановский Ф. Политическая доктрина в Наказе императрицы Екатерины 11//Сборник статей по истории права, посвященный М.Ф. Влади-мирскому-Буданову. — Киев. 1904. С.48−85- Кареев Н. Западноевропейская абсолютная монархия XVI, XVII и XVIII вв. — СПб., 1908; Лаппо-Данилевский А. Очерк внутренней политики императрицы Екатерины II — СПб, 1887- Итоги XVIII века в России.

Введение

в русскую историю XIX века, — М., 1910 и др. власть и регулирующего отношения между государством и обществом. Правовые аспекты генезиса русского просвещенного абсолютизма тесно увязывались исследователями с проблемой отмены крепостного права, тормозящая роль которого считалась очевидной.

В итоге, результаты деятельности Екатерины II оценивались противоречиво: с одной стороны признавалась позитивная роль законотворческого процесса, имевшего место во второй половине XVIII века, но с другой — исследователи подчеркивали недостаточный уровень цивилизованного правового регулирования отношения между центральной и местной властями, между местной властью и широкими слоями населения, отношения внутри которых продолжали регулироваться преимущественно нормами обычного права. Историки отмечали, что унификация управления, основанная на принципах рациональности, имела в России свою специфику: как жизнь отдельного лица, так и деятельность правительства продолжала измеряться степенью ее полезности для государства как самоцели, когда единственным источником права оставалось всемогущее государство в лице неограниченной монархии. На фоне углубления крепостнических отношений создалось положение, когда на всех уровнях социальных отношений ощущался избыток власти и недостаток права, что сделало невозможным построение основ правового государства к концу XVIII века1.

Скептическое отношение русской либеральной историографии к результатам правления Екатерины II объясняется во многом ограниченностью правового подхода, недостаточностью анализа социально-экономических условий складывания просвещенного абсолютизма в России, на что указывали и сами исследователи2.

Вместе с тем, русская дореволюционная историография, введя в научный оборот ценные исторические источники, заложила основы исследования отдельных проблем истории России периода просвещенного абсолютизма: ис.

1 См., например: Лютин А. Русский абсолютизм XVIII в.// Итоги XVIII века в России. С. 15−24, 56−59, 60−79 и т. д.

2 Тарановский Ф. Указ соч. С.46−52. тории дворянского сословия, права и административного управления, что, по признанию исследователей, не потеряло своего эвристического значения и высоко оценивается не только современными американскими и британскими, но и российскими историками1. Так, например, американский историк, профессор Стэнфордского университета Т. Эммонс, анализируя взгляды В. О. Ключевского, подчеркивает аналитический эклектизм историка, основанный на широте охвата материала в сочетании с детальным знанием архивов, событийной истории. Автору импонирует откровенное пренебрежение В. О. Ключевского к теоретическим схемам, сознательный уход от социологического угла зрения, изучающего историю форм и институтов в ущерб целостности исторического процесса. Г. Эммонс убежден, что такой исследовательский подход приобретает методологическое значение и способен существенно обновить наше представление о перспективах не только исторических, но и социологических исследований2.

Необходимая фактическая основа для анализа теорий русского просвещенного абсолютизма в американской и британской историографии содержится в работах отечественных историков по данной проблеме. Понимание сущности просвещенного абсолютизма в советской историографии было тесно связано с проблемой своеобразия русского абсолютизма и генезиса капитализма в России. По всем этим проблемам велись дискуссии, в ходе которых так и не удалось сформировать общей точки зрения. Можно выделить три подхода в понимании просвещенного абсолютизма отечественной историографией.

Сторонники первого (П. Иванов, С. М. Троицкий, М. Я. Волков, A.M. Давидович, С. А. Покровский, A.A. Преображенский, В. М. Мавродин, A.JI. Шапиро и др.) отмечали, что русский абсолютизм играл прогрессивную роль лишь в период складывания буржуазных отношений, начало которого они относили к середине XVIIначалу XVIII века. Генезис просвещенного абсолютизма во.

1 См., напр.: Медушевский А. Н. Утверждение абсолютизма в России. — М., 1994. С.7−13.

2 Эммонс Г. Ключевский и его ученики// Вопросы истории. 1990. № 10. С.45−61. Подобной точки зрения придерживается и М. Малиа. См.: МалиаМ. Указ. соч. С.71−74. второй половине XVIII века они непосредственно связывали с процессом разложения феодально-крепостнических отношений и оценивали эту форму правления как реакционную, прикрывавшуюся идеологией Просвещения, тормозившую прогрессивное развитие страны1.

Другая группа исследователей (А.Н. Сахаров, Л. В. Черепнин, Н. И. Павленко, И. А. Федосов, Н. А. Дружинин, М. В. Нечкина и др.) придерживались точки зрения об одновременном существовании двух тенденций в социально-экономическом развитии страны в XVIII века — нисходящей (укрепление феодально-крепостнической системы) и восходящей (генезис капиталистических отношений). Поэтому просвещенный абсолютизм трактовался ими как особая форма надстройки периода перехода от феодализма к капитализму, сформировавшаяся под противоречивым воздействием разных факторов, отражающих своеобразие страны: централизация государства и складывание всероссийского рынка, борьба внутри феодального класса за власть и влияние, классовая борьба крестьянства, влияние международного разделения труда и так далее. Просвещенный абсолютизм понимался ими как переходная форма государственной власти, противоречивость политики которой объяснялась неспособностью правящих верхов оторваться от своей социальной опоры — реакционного дворянст.

И, наконец, третья группа историков (А.Я. Аврех, А. Н. Чистозвонов, А. Д. Люблинская, Н. Ю. Семенов, с некоторыми оговорками — М. Н. Павлова.

1 См., напр.: Иванов П. К вопросу о «просвещенном абсолютизме» в России 60-х годов XVIII век// Вопросы истории. 1950. № 5. С.85−99- Шапиро А. Л. Об абсолютизме в России// История СССР. 1968. № 5. С.69−82- Давидович A.M., Покровский С. А. О классовой сущности и этапах развития русского абсолютизма// История СССР. 1969. № 1. С.58−72- Волков М. Я. О становлении абсолютизма в России// История СССР. 1970. № 1. С.90−104- Преображенский A.A. О некоторых спорных вопросах начального этапа генезиса абсолютизма в России// История СССР. 1971. № 2. С.108−117- Троицкий С. М. О некоторых спорных вопросах истории абсолютизма в Рос-сии//История СССР. 1969. № 3. С. 130−149- он же. Россия в XVIII веке: Сб. статей и публикаций. — М., 1982; Мавродин В. В. Некоторые вопросы эволюции русского самодержавия в XVII—XVIII вв.//Вопросы генезиса капитализма в России: Сб. статей-Л., 1960. С. 76−89 и др.

2 Дружинин Н. М. Просвещенный абсолютизм в России//Абсолютизм в России XVII—XVIII вв.: Сб. статей. — М., 1964. С.428−459- Павленко Н. И. К вопросу о генезисе абсолютизма в России// История СССР. 1970. № 4. С.54−74- Сахаров А. Н. Исторические факторы образования русского абсолютизма //История СССР. 1971. № 1. С. 110 126- Федосов И. А. Просвещенный абсолютизм в России// Вопросы истории. 1970. № 9. С.34−55: его же. Социальная сущность и эволюция российского абсолютизма (XVIIпервая половина XIX века)// Вопросы истории. 1971. № 7. С.46−65- Черепнин Л. В. Основные этапы развития феодализма в России. — М., 1955. С.32−33, 71и др.

Сильванская и другие), подчеркивая высокую степень самостоятельности политической надстройки от общества, они видели в русском просвещенном абсолютизме второй половины XVIII века государственную власть, которая, вооружившись рационализмом Просвещения, искала компромисс между архаичной социально-экономической структурой страны, основанной на крепостничестве, и необходимостью сократить отставание от европейских государств. Преобразовательная политика Екатерины II трактовалась ими в целом как прогрессивная, отвечавшая общенациональным интересам и объективно ускорившая созревание буржуазных отношений. Сторонникам этого подхода принадлежит заслуга постановки проблемы типологии русского просвещенного абсолютизма как европейского явления, но имевшего ряд качественных особенностей1. На основе этого подхода развивает, в основном, свое видение русского просвещенного абсолютизма и отечественная историография 1980;90-х годов.

В целом, неспособность исследователей прийти к единодушию в понимании данной проблемы продемонстрировала теоретико-методологическую ограниченность советской историографии и обнаружила, что качественные характеристики российского исторического процесса далеко не всегда укладываются в стройную пяти-членную логику формационного подхода1.

В последние годы проблемы русского просвещенного абсолютизма анализируются в работах А. Б. Каменского, А. Н. Медушевского, Ю. А. Сорокина, О. А. Омельченко, А. И. Комиссаренко, Л. М. Гавриловой, Т. В. Ершовой, М.А. Рах-матуллина и других исследователей.

Для большинства из них свойственно понимание русского просвещенного абсолютизма второй половины XVIII века как закономерного этапа эво.

1 Аврех А. Я. Русский абсолютизм и его роль в утверждении капитализма в России// История СССР. 1968. № 2. С.82−104- Чистозвонов А. Н. Некоторые аспекты проблемы генезиса абсолютизма в России// Вопросы истории. 1968. № 5. С.46−62- его же. Генезис капитализма: проблемы методологии. — М., 1985. С.88−104- Павлова-Сильванская М.Н. К вопросу об особенностях абсолютизма в России// История СССР. 1968. № 4. С.71−85- Люблинская А. Д. Франция при Ришелье. Французский абсолютизм в 1630—1642 гг. — Л., 1982. С.217−243 и др. люции российского государства — с одной стороны, и с другой — как часть общеевропейского процесса рационализации и унификации власти и управления, секуляризации сознания под влиянием идей Просвещения. Исследователи внимательно изучают не только идеологию реформ Екатерины И, но и объективные факторы (географическое и демографическое положение, крепостное право, традиции сильной государственной власти и т. д.), которые императрица должна была учитывать при реализации своих замыслов. В целом историки положительно оценивают результаты преобразовательной деятельности Екатерины II и видят в ней либо воплощение «искусства возможного» либо удачный «ответ» на «вызов» более передовых стран2.

Авторы, отстаивающие тезис о реакционности политики Екатерины II, умело прикрывавшейся фразеологией Просвещения для оправдания своих «крепостнических взглядов», остаются в явном меньшинстве3.

Оценки работ американских и британских авторов, посвященных исследованию русского просвещенного абсолютизма были даны российскими историками в рецензиях, историографических обзорах и специальных исследованиях, в которых содержится общий анализ этих работ, их задач и основных выво.

1 Об итогах рассмотрения данной проблемы в отечественной историографии к концу 1970 -1980;м годам см., напр.: Рахматудлин М. А. К дискуссии об абсолютизме в России. Материалы «круглого стола» // История СССР. 1972. № 4. С.65−88- Медушевский А. Н. Российский абсолютизм и его крушение. Чтения памяти А. Я. Аврех (1915;1988) // История СССР.1991. № 3. С.235−237- Агоштан М. Русский абсолютизм XVII — первой половины XVIII века в советской исторической науке: Автореф.дисс. канд. истор. наук. — М., 1989; Ганелин Р. Ш. Творческий путь А. Я. Авреха //История СССР. 1990. № 4. с. 102−111.

2 Каменский А. Б. Российское дворянство в 1767 году (К проблеме консолидации)// История СССР. 1990, № 1. С.57−77- его же. Под сенью Екатерины. — СПб., 1992; его же. Сословная политика Екатерины 11//Вопросы исто-рии.1995. № 3. С.29−45- его же. Жизнь и судьба императрицы Екатерины Великой. — М., 1997; Медушевский А. Н. Утверждение абсолютизма в России. — М., 1994; Омельченко O.A. Кодификация права в России в период абсолютной монархии (вторая половина XVIII века): Учебн. пос. — М., 1989; его же. «Законная монархия» Екатерины II. Просвещенный абсолютизм в России. — М., 1993; Сорокин Ю. А. Российский абсолютизм в последней трети XVIII в. —• Омск, 1999. Комиссаренко А. И. Русский абсолютизм и духовенство в XVIII в: Очерки истории секуляризационной реформы, 1764 г. — М., 1990; Рахматудлин М. А. Непоколебимая Екатери-на//Отечественная история. 1996. № 1. С. 19−47- 1997. № 1. С. 13−26.

3 Гаврилова A.M. Идеи «просвещенного абсолютизма» в русской официальной историографии второй половины XVIII в. (Сочинения Екатерины II по истории России). Автореф.дис.канд. истор. наук. — Л., 1983 — она же. Екатерина II в русской историографии. — Чебоксары, 1996; Ершова T.B. Историческая мысль и политика «просвещенного абсолютизма» в России второй половины XVIII века. — М., 1992. дов1. В их ряду следует специально остановиться на исследованиях М.П. Пав-ловой-Сильванской, В. И. Буганова, А. Н. Медушевского, М.В.Бабич2.

В статье М. П. Павловой — Сильванской проанализирована западная литература, вышедшая в 1960;е годы и дана характеристика взглядам К. Виттфо-геля, М. Раева, Н. Рязановского, С. Блэка, Р. Смита и других исследователей на проблему своеобразия русского абсолютизма и его места в истории России.

Пытаясь выявить методологические основы исследовательских подходов, М. П. Павлова — Сильванская жестко критикует изоляционистскую концепцию К. Виттфогеля и его единомышленников, справедливо упрекая их в недостаточном внимании к проблемам экономической истории, в абсолютизации своеобразии российской государственности. Подводя итог, автор констатирует наличие в западном россиеведении по данной проблеме двух исследовательских направлений: откровенно политизированного, отличающегося идеологической ограниченностью и «стремящегося к непредвзятому исследованию», представители которого рассматривают русский абсолютизм XVIII века к контексте европейской истории, анализируют отдельные проблемы, касающиеся своеобразия социально-политического содержания его политики.

1 Каменский А. П. Рец. на Catherine II’s Charters of 1985 to the Nobility and Towns. — Bakersfield (Calif), 1991. -LXXVI, 256 р.//Вопросы истории 1993. № 5. C.188−190- Медушевский А. Н. Утверждение абсолютизма в России. — М., 1994. С. 16−32- Ивонин Ю. Е. Проблема просвещенного абсолютизма в Германии в современной историографии// Вопросы истории. 1998. № 2 С. 149−155- Сухотина Л. Г. О некоторых новых тенденциях англоамериканской буржуазной историографии в освещении исторического места России//Метододогические и историографические вопросы исторической науки. Вып. 14 — Томск, 1980. С.50−61- Самойло A.C. Проблема абсолютной монархии в современной марксистской и буржуазной историографии (по матер. X Международного конгресса историков в Риме в сент. 1955 г.)// Средние века. Вып. XVI. — М., 1959. С. 125−135- Троицкий С. М. Русское дворянство XVIII в изображении американского историка // История СССР. 1970. № 5.С. 205−212- Люблинская А. Д Новейшая буржуазная концепция абсолютной монархии/ЯСритика новейшей буржуазной историографии: Сб. статей. -M.-JL, 1961.С.374−404- она же Французский абсолютизм в первой трети XVII века. -М.-Л., 1963. С.3−94- Чистозвонов А. Н. Генезис капитализма: проблемы методологии. — М., 1985. С.18−121-Поткина И.В., Селунская Н. Б. Россия и модернизация (в прочтении западных ученных)// История СССР. 1990. № 4. С. 194−207- Поткина И. В. Индустриальное развитие дореволюционной России: концепции, проблемы, дискуссии в американской и английской историографии. — М., 1994. С. 281 и др.

2 Павлова-Сельвинская М. П. Проблема русского абсолютизма в современной буржуазной историографии// История СССР. 1969. № 6. С.217−234- Буганов В. И., Медушевский А. Н. Административные реформы в России и проблемы их изучения в современной западной историографии/Ютечественная история. 1992. № 3. С. 162−172- Медушевский А. Н. Российское государство XVII—XVIII вв.еков в освещении современной немарксистской историографии (обзор литературы)//История СССР. 1988. № 3. С.195−206- Бабич М. В. Вопрос о взаимоотношении самодержавия и дворянства в России второй половины XVIII века в русской дореволюционной и современной буржуазной историографии. Автореф. дис.канд. истор. наук. -М., 1990.

В работах В. И. Буганова и А. Н. Медушевского акцентируется внимание на новых подходах в изучении российской государственности эпохи просвещенного абсолютизма. Авторы анализируют достоинство и ограниченность социологического анализа проблемы, отмечают значительные успехи американской и британской историографии в изучении социальной базы просвещенного абсолютизма, динамики социальной структуры и специфики социальной психологии слоев и классов, в первую очередь дворянства и бюрократии.

Представляет интерес и работа М. В. Бабич, которая на широком историографическом материале иллюстрирует тесную преемственную связь между русской дореволюционной и современной западной историографией истории России второй половине XVIII века. Исследовательница особо подчеркивает, что, несмотря на обновление подходов (пристальное внимание к внутрисослов-ным различиям, психологизацию понятия «статус» и изучение ментальности дворянства и бюрократии в тесной связи с процессом модернизации страны и так далее), говорить о существенном пересмотре основных положений русской дореволюционной историографии современными западными авторами нельзя: они лишь дополняют и углубляют их аргументацию.

Признавая определенные успехи отечественных исследователей в анализе современного американского и британского россиеведения проблемы русского просвещенного абсолютизма, необходимо отметить недостаточное освещение ключевых аспектов проблемы в целом. Остаются слабо освещенными трактовки западных историков содержания понятия «просвещенный абсолютизм», понимание ими исторических предпосылок и факторов формирования этого типа правления, его своеобразия в России, в том числе и с точки зрения психологической мотивации людей той эпохи, проблема, которая все в большей степени привлекает внимание исследователей. Кроме того, историография русского просвещенного абсолютизма рассматривается в отрыве от понимания историками основных закономерностей и национального своеобразия развития страны в целом. В результате, остаются недостаточно изученными трактовки характера, содержания и основных тенденций эволюции русского просвещенного абсолютизма, а так же новые тенденции, появившиеся в результате теоретико-методологических исканий западной исторической мысли.

Решение этих проблем представляется важным, поскольку оно позволит не только обогатить наше представление о периоде русского просвещенного абсолютизма второй половины XVIII века, но и углубит понимание внутренней логики реформ. Это обстоятельство обусловило цель данного исследования. Она заключается в том, чтобы используя накопленный в отечественной историографии опыт, проанализировать основные подходы американских и британских историков к проблеме русского просвещенного абсолютизма второй половины XVIII века. Осуществление этой цели предполагает решение следующих задач:

1 .Проанализировать понимание американскими и британскими историками проблемы исторического своеобразия русского просвещенного абсолютизма как с точки зрения государственной традиции России, так и характера европейских влияний на процесс формирования его основ.

2. На конкретном историографическом материале раскрыть содержание основных концепций как русского просвещенного абсолютизма в целом, так и его отдельных проблем (идеологических истоков его политической доктрины, объективных факторов формирования реальной политики, содержания процесса реформирования власти и общества, своеобразия эволюции национального самосознания русского общества данного периода).

3. Показать новые тенденции в понимании авторами предпосылок, характера и итогов реформаторской деятельности Екатерины И.

Научная новизна данной работы состоит в том, что в ней впервые специально исследуется состояние американской и британской историографии проблемы русского просвещенного абсолютизма второй половины XVIII века в целом, дается анализ трактовок западными историками данного исторического периода в тесной связи с пониманием ими своеобразия российской государственности вообще и просвещенного абсолютизма в частности. В диссертации рассматриваются теории и гипотезы американских и британских авторов не только на фоне основных тенденций развития западной исторической мысли, но и в связи с пониманием ключевых проблем данной темы в отечественной историографии.

Структура работы предопределена поставленными задачами и состоит из двух глав. В первой главе анализируются основные концепции своеобразия российской государственности в современной американской и британской историографии, раскрывается их содержание и теоретико-методологическое значение. На широком историографическом материале показывается глубокая преемственность основных трактовок русской государственности западными историками с русской дореволюционной и эмигрантской историографией, особенно с евразийством. Особое внимание уделяется пониманию авторами своеобразия российской модели просвещенного абсолютизма как результата сложного синтеза исторической традиции и разнообразных европейских влияний. Во второй главе эти выводы подтверждаются на материале исследований американской и британской историографией конкретных проблем истории России второй половины XVIII века: формирование политической доктрины русского просвещенного абсолютизма, стратегии и тактики реформпреобразование органов власти и управления, содержание политики Екатерины II в области сословий. В основу изложения материала положен проблемно-хронологический принцип, который позволяет не только раскрыть содержание основных подходов западных исследователей к осмыслению природы российской государственности вообще и просвещенного абсолютизма в частности, но и проследить их эволюцию.

Методологические принципы работы предопределены своеобразием современного этапа развития отечественной исторической мысли, характерной чертой которого является ослабление идеологического давления на процесс научных исследований и плюрализм мнений как по теоретико-методологическим, так и по конкретно-историческим проблемам. Методология анализа современной западной историографии опирается на ряд фундаментальных принципов, которые получили обоснование и развитие в работах отечественных историков1 по проблемам теоретико-методологической эволюции западной исторической мысли. Базовым принципом изучения историографического факта является принцип историзма, который предполагает рассмотрение той или иной теоретической конструкции с учетом мировоззренческих установок исследователя. Предметная область исследования, отбор и анализ источников, логика рассуждений автора и заключительные выводы — всё это детерминируется условиями развития исторической и общественной мысли, без учеты которых понимание актуальности и научной значимости анализируемой концепции невозможно.

Не менее важное методологическое значение имеет принцип системно-структурного анализа, предусматривающий рассмотрение научной концепции как целостной системы, структурные элементы которой неразрывно связаны друг с другом. Выявление характера этих связей позволяет не только увидеть сущностные черты теории в их диалектическом единстве, но и оценить функциональные возможности предлагаемой гипотезы, описывающей закономерности исторического развития, ранее выпадавшие из поля зрения исследователей.

Историографический анализ предполагает использование целого ряда исследовательских методов, основными из которых являются: метод типологии, сравнительно-исторический и проблемно-хронологический.

Проблемно-хронологический метод анализа историографического материала позволяет вычленить основные тенденции из общей эволюции исторического познания, разглядеть качественные характеристики и границы исследовательского поля современного американского и британского россиеведения. Кроме того, проблемно-хронологическое изложение материала помогает раскрыть механизм преемственности исторического знания, являющейся основой.

1 См., напр.: Мерцалов А. Н. В поисках исторической истины: очерк методологии критики буржуазной историографии. — М., 1984; Могильницкий Б. Г. Между объективизмом и релятивизмом: дискуссии в современной американской историографии// Новая и новейшая история. 1993. № 5. С.3−17- Смоленский Н. И. О разработке теоретических проблем исторической науки// Новая и новейшая история. 1993. № 3. С.5−9- Тартаковский М. С. Историография: мировой опыт как эксперимент и загадка. — М., 1993; Топольский Е. Методология истории. — М., 1989 идр. внутренней динамики научных представлений о прошлом России в западной историографии.

Метод сравнительно-исторического анализа позволяет выявить общее и особенное как в подходах к решению основных проблем истории России разными поколениями западных историков, так и увидеть сходства и различия в понимании своеобразия России и отдельных периодов её истории представителями западной и отечественной историографии. Такой взгляд способствует отбору и систематизации знания, подтвердившего свою научную значимость, ведёт к созданию основ для научного синтеза — интеграции усилий историков разных стран и поколений в решении общих проблем, что приближает историческую мысль к формированию объективного представления о предмете исследования.

Метод типологизации занимает особое место в структуре историографического анализа, поскольку он не только позволяет обобщить исследуемый материал, предложить модель развития исторической мысли по тем или иным проблемам, но и предполагает наличие оценочного элемента, выявляющего позицию автора исследования. Следствием этого является высокая степень субъективизма, ставящая задачу творческого отношения как к исследуемому историографическому материалу, так и к накопленному отечественной исторической мыслью опыту осмысления сущностных черт и основных тенденций эволюции современного американского и британского россиеведения.

Источниковая база данного исследования разнообразна: ее составляют работы американских и британских историков по истории России, русскому просвещенному абсолютизму второй половины XVIII века и по теоретико-методологической проблематике, вышедшие в 1960;90-е годы. Это дает возможность составить полное представление о степени изученности данной проблемы в историографии США и Великобритании и о ее научных перспективах.

Представляется целесообразным систематизировать источники по проблематике исследования. К первой группе необходимо отнести, достаточно обширный историографический материал, в котором можно выделить две подгруппы: во-первых — это работы, посвященные разным аспектам истории русского абсолютизма как особой формы государственности, об исторических истоках его своеобразия, в том числе и о проблеме типологии абсолютистских режимов в Европе. Эти работы дают представление о механизмах и этапах эволюции русского абсолютизма, включая этап просвещенного абсолютизма1. И во-вторых — это конкретно-исторические исследования по различным проблемам социально-экономической, политической истории России второй половины XVIII века, о предпосылках, содержании и итогах реформаторской деятельно.

1 Anderson M.S. Europe in the Eighteenth Century, 1713 — 1783. -L., 1976; Anderson P. Lixnages of Absolutist State. -L., 1974; Baehr S. L. From History to National Myth: Translatio imperii in Eighteenth Century Russia// The Russian Review. 1978. Vol.37. № 1. P. l -13- Beloff M. The Age of Absolutism 1600 — 1815. — L., 1964; Carver S.J. A Reconsideration of Eighteenth Century Russia’s Contributions to the European Science// Canadian — American Slavic Studies. 1980. Vol.14. № 3. P.389−405- Crummy R.O. Russian Absolutism and the Nobility// Journal of Modern History. 1977. № 3. P.456−467- Dukes P. The Making of Russian Absolutism 1613 — 1801. — L., 1982; The Eighteenth Century in Russia/Ed. by J.G. Garrard. — Oxford, 1973; Enlightened Absolutism: Reforms and Reformers in Later Eighteenth Century Europe/Ed. by Scott H.M. — L., 1990; Enlightened Despotism. — L., 1968;Harris R.W. Absolutism and Enlightenment 1660 — 1789. — N.Y., 1966; Hassell J. Implementation of the Russian Table of Ranks During the 18th century // Slavic Review. 1970. Vol.39. № 2. P.283−295- Kasinec Ed. Wortman R. The Mythology of Empire: Imperial Russian Coronation Albums//Biblion. 1992. Vol.1. № 1. P.77−100- Le Donn J. Absolutism and Ruling Class: The Formation of Russian Political Order. 1700−1825. — N.Y., 1991; Lentin A. Russia in the Eighteenth Century from Peter the Grate to Catherine the Grate (1696 — 1796). — L., 1973; Meehan — Waters B. Autocracy and Aristocracy. The Russian Service Elite of 1730. -N. Brunswick, 1982; Raeff M. The Origins of the Russian Intelligentsia. The 18th Century Nobility. -N.Y., 1966; ejusd Plans for Political Reforms in Imperial Russia. 1730 — 1905. — N.Y., 1966; eyusd. The Well — ordered Police State. Social and Institutional Change Through Low in the Germanies and Russia. 1600−1800. — L., 1983; Russian Officialdom. The Bureaucratization of Russian Society from the 17 to 20 century/ Ed by W. Pintner and K. Rowney. — Chapel Hill, 1980; Vernadsky G. Rise of Science in Russia 1700 — 1917//The Russian Review. 1969. Vol. 28. № 1. P.37−53. сти Екатерины И1. Для авторов этих исследований характерно хорошее знание источников по истории России XVIII века, в том числе и просвещенного абсолютизма, они активно используют исследовательский опыт, накопленный российскими историками, демонстрируя при этом не безоглядный нигилизм, а позитивное, творческое отношение к выводам, содержащимся в их работах.

Вторую группу источников составляют труды американских и британских исследователей по истории России, раскрывающие своеобразие эволюции ее экономической, социальной и политической сфер. В свою очередь эту группу можно разделить на две части: во-первых — это учебники и лекционные курсы по истории России, а также работы, содержащие авторское видение эволюции основных проблем русской истории — механизма формирования властных отношений, модернизации общества, своеобразия политической и правовой культуры и так далее, — изложенные на эмпирическом материале, который охватывает несколько вековвовторых — это компаративные исследования, авторы которых пытаются выявить общее и особенное в истории России по сравнению.

1 Alexander J.T. Autocratic Politics in National Crisis: the Imperial Russian Government and Pugachev’s Revolt 1733 -1775,-Bloomington — L., 1969; Augustin W. Notes Toward a Portrait of the Eighteenth Century Russian Nobility// Canadian-American Slavic Studies. 1970. Vol. 4. № 3. P.373 — 425- Bartlett R.P. Catherine II’s Draft Charter to the State Peasantry// Canadian-American Slavic Studies. 1989. Vol. 23. № 1. P.36−57- Brown H.J. The Publication and Distribution of the «Trudy» of the Free Economic Society. 1765 — 1796// The Russian Review. 1977. Vol. 36. № 3. P.341−350- Cronin V. Catherine. Empress of All Russia — L., 1978; De Madariaga I. Catherine the Grate: A Short History. — L., 1990; ejusd. Russia in the Age of Catherine the Grate. — New Haven, 1981; Dukes P. Catherine the Great and the Russian Nobility. — N.Y., 1967; Grey I. Catherine the Grate: Autocrat and Empress of All Russia. — Creen Wood Press, 1961; Griffiths D. To Life Forever: Catherine II Voltaire and the Pursuit of Immortality// Russia and the World of the Eighteenth Century. P.446−459- ejusd. Catherine’s Charters: A Question of Motivation// Canadian — American Slavic Studies. 1989. Vol.23. № 1. P.58−82. ejusd. Catherine II. The Republican Empress// Jahrbucher fur Geschichte. Osteuropas Neue Foige. 1973. Bd. 21. Heft 3. P.323−344- Griffiths D.M. Eighteenth Century Perception of Backward-ness:Projects for the Creation of a Third Estate in Catherine Russia// Canadian — American Slavic Studies. 1979. Vol.13. № 4. P.52−472- Jones R.E. Catherine II and the Provincial Reform of 1775: A Question of Motivation// CanadianAmerican Slavic Studies. 1970. Vol.4. № 3. P.497−512- ejusd. The Charter to the Nobility: A Legislative Landmark// Canadian — American Slavic Studies. 1989. Vol. 23. № 1. P. l-16- ejusd. Provincial Development in Russia: Catherine II and Jacob Sievers. — New Brunswick, 1984; Le Dorm J.P. The Provincial and Local Police Under Catherine the Grate. 1775−1796// Canadian-American Slavic Studies. 1970. Vol. 4. № 3. P.513−528- ejusd. Ruling Russia. Politics and Administration in the Age of Absolutism: 1762−1796. — Princeton, 1984; Mc Kinnon A.A. Duels and the Matter of Honor//Russia and the World of the Eighteenth Century. P.229 — 239- Meehan — Water B. Catherine the Grate and the Problem of Female Rule// The Russian Review. 1975. Vol. 34. № 3. p.293−307- Morrison K. Catherinell Legislative Commission: An Administrative Interpretation// Canadian Slavic Studies. 1970. Vol. 4.№ 3. P.464 — 484- Munro G. The Charter to the Towns Reconsidered: The St Petersburg Connection// Canadian-American Slavic Studies. 1989. Vol. 23. № 1. P.17−35- Papmehl K.A. The Problem of Civil Liberties in the Records of the Grate Commission// American Slavic and East European Review. 1964. Vol. 99. June. P.274−291- Raeff M. State and Nobility in the Ideology of M.M. Shcherbatov// American Slavic and East European Review. 1960. Vol. XIX. № 3. P.363−379. с историей западных и восточных стран1. Эти работы, как правило, демонстрируют широкий научный кругозор авторов, стремление увидеть и проследить общие закономерности эволюции мировой цивилизации, включая Россию.

И, наконец, третья группа источников — это рецензии, историографические обзоры, материалы научных конференций и симпозиумов, сборники документов, снабженные, как правило, объемными комментариями, а также работы по проблемам методологии истории. Исследования, относящиеся к этой группе, дают представление об источниковой базе изучения истории России второй половины XVIII века на Западе, о приоритетности тех или иных проблем, о.

1 Acton Ed. Russia. The Present and the Past. — L., N.Y., 1986; Daniels R. Russia: the Roots of Confrontation. — Cambridge, 1985; Dmvtrishyn B. History of Russia. — N. Jersey, 1977; Dukes P. The History of Russia. Medieval, Modern and Contemporary. — N.Y., 1974; Kahan A. The Plow, the Hammer and the 18th century Russia. — Chicago, 1985; ejusd. The Cost of «Westernization» in Russia: the Gentry and the Economy in the Eighteenth Century// Slavic Review. 1966. Vol. XXV. № 1. P.40−66- KeenonEd. Muscovite Political Folkways// The Russian Review. 1986. Vol.45. № 2. P. 115 -181- Nagimy V. The Russian Intelligent: From Torvent to Silance. — N.Y., 1983; Pipes R. Russia Under the Old Regime. — N.Y., 1974; Raeff M Understanding Imperial Russia. State and Society in the Old Regime. — N.Y., 1984;Riazanovsky N. The History of Russia. — Oxford, 1984; ejusd. The Image of Peter the Grate in Russian History and Thought. -N.Y., 1985; ejusd. A Parting of Ways: Government and the Educated Public in Russia. 1801 — 1855. — Oxford, 1976; Szammuely T. The Russian Tradition. — L, 1974; Vernadsky G. A History of Russia. — Philadelphia, 1929;Yanov Al. Detente After Breznev. — Berkley, 1977; ejusd. The Origins of Autocracy. Ivan the Terrible in Russian History. -Berkley. Los. Angeles, 1981; Розенберг У. Формирование новой российской государственности// Отечественная история.1994. № 1. С.3−16- Хантингтон С. Столкновение цивилизаций?// Свободная мысль. 1993. № 7. С.17−28-Янов А. Русская идея и 2000 год. — N.Y., 1988.

Bendix R. Kings and People. Power and the Mandate to Rule. — Berkley, 1978; Black C. The Dynamics of Modernization. A Study of Comparative History. — N.Y., 1967; Chemberlin W. Russia between East and West// The Russian Review. 1960. № 4. P.309 — 315- Dukes P. The Emergence of Super — Powers. A Short Comparative History of the USA and the USSR. — L., 1970; Guins G. Russia’s Place in World History// The Russian Review. 1963. Vol.22 P.355−368- Katsuda K. An Analysis of the Modernization of Russia A Study of the Revolution and Intelligentsia from the Viewpoint of Comparative History// Review. A Quarterly Journal for the Study of Communism and Communist Countries. -Tokyo, 1971, № 29- The Modernization of Japan and Russia. A Comparative Study/ Ed. by Black C.E. — N.Y., L., 1975; Pushkarev S.G. Russia and the West//The Russian Review. 1965.Vol. 24. № 2. P.138−165- Roberts H.L. Russia and the West: A Comparison and Contrast// Slavic Review. 1964. Vol. 23. № 1. P. l-12- Wittfogel K.A. Oriental Despotism. A Comparative Study of Total Power. — New Haven, 1957.

2 Catherine II’s Charters of 1785 to the Nobility and the Towns.-Bakersfield (California), 1991; Freeze G. L. From supplication to Revolution. A Documentary Social History of Imperial Russia. — N.Y. Oxford., 1988. Russia Under Catherine the Great. Select Document on Government and Society/Tr. and Introd. by P. Dukes. — L., 1978; Russia under Catherine the Grate: Catherine the Grate’s Instruction (Nakaz) to the Legislative Commission 1767. — L., 1977;Russia and the World of the Eighteenth Century: Proc of the 3rd Intern, conf. organized by the Study group on eighteenth cent. Russia/ Ed. by Bartlett R. — Columbus (Ohio), 1988; Russian Orthodoxy under the Old Regime. — Minneapolis, 1978.-Western and Russian Historiography Recent Views/ Ed. by Kozicky H. L., 1993; Crummy R.O. Russian Absolutism and Nobility: Review Articles// The Journal of Modern History Vol.49, № 3, 1977. P.456−567- Gershenkron A. Soviet Marxism and Absolutism // Slavic Review. 1971. Vol.30. № 4. P.852−869- Orlovsky D. Recent Studies in the Russian Bureaucracy// The Russian Review. 1976. Vol.35. № 4. P.448−467- Windows on the Russian Past. Essays on Soviet Historiography since Stalin. — Columbus. Ohio, 1977; Aondjit A. The End of History and the Last of Men// Clio. 1993. Vol.22 № 4. P.377−387- Cox M. The End of the USSR and the Collapse of Soviet Studies// Co-existence. 1994. Vol.31.№ 2. P.89−104- Fleron Fr. Comparative Politics and Lessons for the Present. Haniman Institute Forum. -N.Y., 1992; King Ch. Post-Sovetology: Area Studies or Social Science? Review Articles// International Affairs. 1991. Vol.70. № 2,3. P.291−297- Малиа M. Клио под надзором. Россия в американской историографии// Родина. 1997. № 1. С.68−74- Эммонс Т. Ключевский и его ученики// Вопросы истории. 1990. № 10. С.45−61 и др. господствующих теориях и гипотезах и их теоретико-методологическом содержании.

Важными источниками для данного исследования являются законодательные акты, созданные во второй половине XVIII века, записки и письма, вышедшие из-под пера Екатерины II, мемуары современников о периоде ее правления. Они создают необходимую фактическую основу для полноценного анализа теорий и гипотез, предлагаемых американскими и британскими исследователями1.

Названные источники позволяют рассмотреть состояние современной американской и британской историографии по проблеме русского просвещенного абсолютизма, проанализировать понимание западными исследователями его исторического своеобразия в неразрывной связи с культурной традицией России и общеевропейскими тенденциями развития. Что, в свою очередь, позволит углубить наше представление об этом историческом периоде и извлечь не бесполезные уроки для решения сложных проблем, стоящих сегодня перед российским обществом.

1 Дворянская империя XVIII века: основные законодательные акты. — М., 1960 — Сочинения Екатерины II. — М., 1990; Россия XVIII века глазами иностранцев — Л., 1989;Русские мемуары. Избранные страницы. XVII век. -М, 1988; Дашкова Е. Записки 1743 — 1810. — Л., 1986; Храповицкий A.B. Памятные записки. — М., 1990.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проблема русского просвещенного абсолютизма — одна из центральных в современной американской и британской историографии. Разнообразие теорий и гипотез русского просвещенного абсолютизма определяется различиями в понимании исследователями своеобразия этого исторического периода. Проанализированный в работе историографический материал позволяет выделить два подхода, представители которых по-разному определяют сущность преобразовательной политики Екатерины II: политико-правовой и социо-исторический.

Представители первого подхода (к ним можно отнести Я. Грея, Я. Яни) трактуют русский просвещенный абсолютизм как особую форму политической власти, созидательная сила которой ограничивалась реформированием системы власти и управления. Они сосредотачивают свое внимание на изменении места и роли закона, видя в нем основное средство гармонизации социальных отношений, конституирующее сложившийся общественный порядок. В центре их внимания находятся проблемы эволюции структуры и функций системы власти и управления, механизм взаимодействия власти и закона, особенности формирования законодательных норм и правового сознания различных социальных слоев российского общества. Сторонники политико-правового подхода понимают просвещенный абсолютизм как модифицированный аппарат управления, как более или менее удачную попытку власти приспособиться к меняющимся внешним и внутренним условиям, не нарушая при этом традиционно сложившихся отношений между властью и обществом.

К сторонникам более распространенного социоисторического подхода можно отнести М. Раева, П. Дьюкса, И. де Мадариагу, Д. Джоунса, Д. Гриф-фитса, А. Лентина и других исследователей, которым свойственно более глубокое понимание просвещенного абсолютизма в широком социальном контексте. Не ограничиваясь анализом правовых проблем, хотя и не игнорируя этого аспекта, они пытаются определить социальную сущность русского просвещенного абсолютизма второй половины XVIII века. Поэтому в центре их внимания находятся проблемы преемственности в развитии общества и политики государства с предшествующими историческими периодами, сословная политика власти, которая одновременно была условием и следствием глубоких изменений, происходящих в обществе, внутренняя динамика социальных слоев и классов, формирование элит, сложный механизм синтеза национальной культурной традиции и степень европейского влияния в этом процессе. Для сторонников социо-исторического подхода свойственно понимание русского просвещенного абсолютизма второй половины XVIII века как особой формы социально-политического устройства общества и власти, которая проводит созидательные реформы, нацеленные на историческую перспективу.

Однако, несмотря на различия в предметной области исследования, неоднозначность оценок итогов реформаторской деятельности Екатерины II, без труда можно обнаружить их сходство в понимании места и роли государственной власти как активного и деятельного начала, преобразующего социально-политическую реальность.

Представленные в работе теории и гипотезы американского и британского россиеведения о сущности русского просвещенного абсолютизма второй половины XVIII века позволяет сделать следующие выводы:

1. Рассмотрение работ американских и британских историков по данной проблеме подтверждает мысль о глубокой преемственности исторического знания о России в современном западном россиеведении. Совершенствование теоретико-методологических подходов позволило исследователям отойти от ограниченных изоляционистских трактовок истории России, отягощенных европоцентризмом и русофобией. Сциентистские тенденции, активно развивавшиеся в 1960;70-е годы, обнаружили сильные стороны социологического подхода, который существенно обновил знание о России как модернизирующейся стране. В то же время, глубокий анализ внутренней динамики социальной структуры российского общества периода просвещенного абсолютизма, процессов социальной мобильности слоев и классов, обнаружившаяся маргинализация общества, особенно дворянского сословия, на долю которого пришлось формирование адаптационных механизмов усвоения инокультурных влияний — усилило интерес историков к антропологическим проблемам исторического развития. Осознание невозможности сформировать полную картину исторической реальности лишь на основе анализа социальных механизмов развития общества и становления личности в нем, заставляет исследователей все чаще обращаться к изучению сословной ментальности и индивидуальной психологии, видя в них существенные факторы формирования мотивационной структуры как социального слоя, так и отдельной личности.

В подходах к исследованию русского просвещенного абсолютизма эти тенденции видны в полной мере в повышенном внимании историков к тем сферам общественной жизни, в которых процесс индивидуализации сознания обнаруживает себя наиболее отчетливо: воспитание, образование, формирование научного мировоззрения и этического сознания — понимание чести, долга, свободы как важнейших ценностей современной цивилизации. Основанный на широком культурологическом анализе, такой подход не только способен существенно обогатить наше знание о прошлом, но и помочь увидеть цивилизаци-онный облик России.

2. Американские и британские исследователи рассматривают русский просвещенный абсолютизм в качестве закономерного этапа эволюции российской государственной традиции. Они видят своеобразие российской государственности в сильной верховной власти, которая мобилизует внутренние ресурсы страны с целью поступательного развития. Историки определяют русский просвещенный абсолютизм как особую форму социально-политических отношений, своеобразие которой заключается в синтезе политической культуры Нового времени, основанной на исторической традиции и влиянии европейского Просвещения. Анализируя реальную политику просвещенного абсолютизма второй половины XVIII века, исследователи делают вывод о генетическом единстве идеологии, стратегии и тактики реформ Екатерины II, считая решающим фактором их успеха продуманность, последовательность и постепенность преобразовательных шагов императрицы.

Говоря о своеобразии российской модели просвещенного абсолютизма, исследователи отмечают, что несмотря на сильное европейское влияние (преимущественно германское), обнаруживающееся при анализе политической доктрины, изложенной в Наказе Екатерины II депутатам Уложенной комиссии, в практической деятельности императрица продемонстрировала зрелый реализм, основанный на глубокой преемственности с политикой своих предшественников и понимании своеобразия России. В этом исследователи видят противоречивость результатов реформ, которые, с одной стороны, закрепили основные (в том числе и консервативные) тенденции развития страны, но с другой — заложили основы цивилизованных отношений между властью и обществом, основанных на законе.

3. Обращение к опыту западных исследователей помогает разглядеть основные тенденции интеграционных процессов, идущих сегодня в мировом россиеведении. Анализ широкого спектра теорий позволяет констатировать сближение позиций отечественной, американской и британской историографии по ключевым проблемам истории русского просвещенного абсолютизма. Важной методологической проблемой, на наш взгляд, является формирование творческого отношения к опыту западного россиеведения. Настоятельная потребность в объединении творческих усилий наиболее полно реализует себя в русле цивилизационного подхода, существенно расширяющего возможности понимания своеобразия России как особой культурно-исторической общности, в рамках которой отдельные периоды ее исторического пути, в том числе и период просвещенного абсолютизма, рассматриваются как преемственные ступени в формировании цивилизационного облика страны.1 Решая задачу совершенствования научного знания об историческом прошлом России, историки видят перспективу интеграционных процессов в формировании комплексного, кумулятивного подхода к систематизации исторического знания о нашей стране, в повышении «информативности» исследовательского процесса, в открытости к взаимовлиянию и обмену мнениями.2.

Итак, необходимость адекватного ответа на вызов современности стимулирует процесс активного поиска новых идейно-теоретических подходов как в западном, так и в отечественном россиеведении. Процесс совершенствования методологической базы исторических исследований сложен и противоречив, ибо протекает в рамках научной идентификации исторического знания так такового. Сходные процессы, имеющие место как в отечественной, так и в американской и британской историографии, делают обращение к опыту западных историков интересным и поучительным. Возможно, объединив усилия, историки разных стран смогут решить стоящие перед ними непростые проблемы.

1 См., например: Шаповалов В. Ф. О категориях культурно-исторического процесса в России// Свободная мысль. 1993. № 6. С. 68−78- Кульпин Э. С. Социоестественная история: предмет, метод, концепции. — М., 1992; Россия и Запад: взаимодействие культур (материалы «круглого стола»)// Вопросы философии. 1992. № 6. С. 345- Семенникова Л. И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. — Брянск, 1995; Пантин В. И. Циклы и ритмы истории. — Рязань, 1996. и др.

2 Пегоп Е. Ор. ей. Р. 17−19.