Анализ деятельности Мартина Лютера Кинга, его места в протестной среде США

Начало второй половины ХХ века в истории Соединенных Штатов Америки — серьёзная веха, насыщенная разнообразными событиями. Это и «маккартизм», и Карибский кризис, и убийство Джона и Роберта Кеннеди, война во Вьетнаме. В ряду этих, без сомнения, ярких событий стоит особняком борьба простых граждан Америки за свои права, вообще, протестное движение в США. В послевоенные десятилетия в США было сделано немало для того, чтобы укрепить экономическую и военную мощь страны, ее позиции в мире, сохранить внутреннюю стабильность, повысить жизненный уровень населения. И все же у многих граждан этой страны были и есть проблемы, побуждающие к социальному протесту, борьбе за свои права.

В разные периоды на первый план выступали различные проблемы и соответственно движения. Когда во второй половине 40-х гг. был принят закон Тафта-Хартли, значительно ограничивавший права профсоюзов, ответов на него стали массовые выступления рабочих. Они проводили многотысячные демонстрации и забастовки. Всего в 1947;1948 гг. в забастовках участвовали 4 млн. 130 тыс. человек.(8, с. 501) Конец 1960;х годов ознаменовался молодёжным движением против войны во Вьетнаме. Причём, протестные движения могли быть политическими, как вышеперечисленные, так и аполитичными («битники», «хиппи»). Но, нам бы хотелось остановить своё внимание на движении за права чернокожего населения США, как наиболее продолжительного по времени, так имевшего наибольший общественный резонанс, так и далеко идущие последствия для общественной жизни США. И, совершенно естественно, что здесь мы никак не можем обойти вниманием фигуру лидера этого движения Мартина Лютера Кинга, лауреата Нобелевской премии мира 1964 года.

Значение данной личности для американской истории переоценить невозможно, День рождения Мартина Лютера Кинга (Martin Luther King day) (третий понедельник января) в США считается памятной датой. Группа католических епископов США направила официальную заявку в Ватикан о признании борца за права черных преподобного Мартина Лютера Кинга мучеником христианской веры (28). И таким примерам несть числа. Личность Мартина Лютера Кинга, его деятельность, трагическая гибель — яркий момент американской истории.

Многие учёные пытались дать оценку деятельности преподобного Кинга, несмотря на, относительно, короткий срок, отделяющий нас от тех событий. Существует достаточное количество доступной научной литературы, посвящённой Мартину Лютеру Кингу. Начнём с источников. На русский язык переведено, к сожалению, малое количество произведений Мартина Лютера Кинга, но и их достаточно, чтобы самим понять идеи преподобного. Главным источником для написания данной работы стал единственный переведённый на русский язык сборник статей Мартина Лютера Кинга «Есть у меня мечта…», изданный в 1970 году (2). Хотя он включает малую часть публицистического наследия великого проповедника, но и по имеющемуся материалу можно сложить точное представление о социальных воззрениях Кинга, о тактике ненасильственных действий, ставшей основным инструментом политической борьбы чёрного населения Америки. Сборник включает в себя основные произведения Кинга: «Шаг к свободе: события в Монтгомери», Есть у меня мечта", «О тактике ненасильственных действий», «Где мы?» и другие. Помимо этого на русский язык были переведены следующие статьи Кинга: речь «Верую и вижу» (1) произнесенную 28 августа 1963 г. на митинге у мемориала Линкольна в Вашингтоне, она, наряду с «Есть у меня мечта», является лучшими ораторскими произведениями негритянского проповедника, кстати, обе эти речи являются обязательными для обучающихся ораторскому искусству в США. Также, проповеди «Любите врагов» (3), разъясняющая смысл Христовой заповеди «любите врагов ваших» и «Слова мудрости» (5), посвящённая антисионизму и антисемитизму, автобиография «Паломничество к ненасилию» (4), в которой сам Кинг даёт оценку своим духовным поискам, анализирует взгляды философов, повлиявших на его мировоззрение, в конце автобиографии Кинг излагает основные постулаты философии ненасилия.

Среди научных работ хотелось бы выделить биографию, написанную сподвижником Кинга Уильямом Миллером «Мартин Лютер Кинг: жизнь, страдание, величие» (14), а также статью Э. Л. Нитобурга «Борец против расизма» (16). Основная тема этих работ жизнь и деятельность Мартина Лютера Кинга, его общественные взгляды, личная жизнь. Также при написании дипломной работы были использованы монографии, посвящённые истории США второй половины ХХ века, такие как «США после Второй мировой войны. 1945;1971 гг» американского историка Говарда Зинна (7); коллективная монография «История США».: В 5 томах, том 5(9); «Политическая история США» Согрина В. В (18). «Негритянский народ в истории Америки» Уильяма Фостера (21) и другие. Помимо научных работ, активно использовались газетные и журнальные статьи, Интернет — ресурсы. Подводя итоги проблемы историографии можно посетовать на недостаток отечественной и переводной литературы, посвящённой социальной борьбе в США во второй половине ХХ века вообще и деятельности Мартина Лютера Кинга в частности.

Цель данной работы состоит в том, чтобы дать представление о деятельности Мартина Лютера Кинга, его месте в протестной среде США в 50−60-е годы ХХ века.

Задачами дипломного проекта являются:

— дать представление о социальной среде, в которой происходило формирование личности Мартина Лютера Кинга.

— проанализировать идеи мыслителей прошлого, оказавших наибольшее влияние на мировоззрение негритянского священника

— проследить основные вехи борьбы за права чёрного населения в США в 50−60-е годы ХХ века

— понять тактику ненасильственных действий Кинга и его сподвижников и проследить эволюцию методов борьбы за права негров.

Актуальность данной работы состоит в следующем, Россия и США страны многонациональные. Лидеры государств неоднократно заявляли о приверженности достижению полного равенства и равных возможностей для всех, независимо от расы, цвета кожи или вероисповедания, и они имеют своей целью также покончить с шовинизмом и угнетением, ксенофобией и ненавистью. Россия и США имеют огромный опыт по совместному проживанию разных наций и борьбе с проявлениями ксенофобии. И, к сожалению, приходиться констатировать сейчас наличие в обеих странах этнического и конфессионального экстремизма. Россия и Америка предпочитают бороться с этим явлением силовыми методами. Мартин Лютер Кинг предлагает совершенно иной путь преодоления кризисных ситуаций и, вполне возможно, что идеи доктора Кинга будут востребованы сегодня.

Объектом исследования выступают — социальные отношения в США в середине и второй половине ХХ века. Предметом исследования — борьба чернокожего населения за гражданские права. Хронологические рамки работы ограничены 30−60 годами ХХ века. Структурно, работа состоит из четырёх глав, введения, заключения и списка литературы.

1. Становление религиозных и социальных воззрений Мартина Лютера Кинга

Мартин Лютер Кинг родился 15 января 1929 г. в г. Атланта (штат Джорджия). Его прадед и более далекие предки были рабами и получили фамилию своих белых хозяев. Мальчика по ошибке зарегистрировали как «Майкл Лютер Кинг-младший, сын Майкла Лютера Кинга-старшего». Эта ошибка была исправлена только 28 лет спустя, когда Мартин Лютер Кинг-младший решил обзавестись паспортом, а его отец, пользуясь случаем, вознамерился доказать свою причастность к факту его рождения (14, с.14).

Мать Кинга, дочь преуспевавшего священника, известного в то время проповедника Уильямса, выросла в сравнительно хороших условиях, училась в школе и колледже. Отец же его, Майк Кинг, был сыном испольщика, и ему рано пришлось столкнуться со всей жестокостью расовой дискриминации. Здравый ум, воля и энергия помогли ему сделаться пастором и завоевать авторитету прихожан. Он принимал активное участие в борьбе за равную оплату негритянских учителей против других форм дискриминации.

Как сын священника Мартин провел детские годы вполне комфортно. Темнокожие буржуа, проживавшие на Оберн-авеню, были мало задеты эпидемией безработицы, которая охватила негритянское население в годы Великой депрессии, начавшейся сразу после рождения Мартина. Примерно 65 процентов трудоспособного цветного населения Атланты оказалось в списках граждан, получавших пособие по безработице. У родителей Кинга имелся собственный дом, а вскоре после рождения Мартина дедушка Уильямс настоял, чтобы старший Мартин оставил службу в двух маленьких приходах и перешел в Эбенезер в качестве его помощника. Майк колебался, опасаясь сплетен насчет того, будто он женился ради престижного и процветавшего в те времена прихода, расположенного к тому же в трех кварталах от его дома. В конце концов, он принял предложение, и, как оказалось, вовремя: в марте крепкий еще патриарх внезапно скончался от сердечного приступа, и зять смог тотчас же принять на себя его служебные обязанности. Семья Кинга, в силу объективных причин, была очень религиозна. Церковь играла в их жизни огромную роль не только потому, что глава семьи был священником. Просто она находилась неподалеку от дома, ближе, чем школа. С четырехлетнего возраста Мартин пел псалмы в церкви на собраниях, а мать аккомпанировала ему на фортепьяно. Его любимой песней был спиричуел (духовное песнопение) «Я хочу быть похожим на Иисуса»; исполняя его, он импровизировал со страстностью настоящих певцов блюза (14, с. 16). Мартин обрел такую популярность, что его стали специально приглашать на религиозные собрания.

Но помимо, близкого знакомства с религией, юный Мартин быстро осознал имевшуюся в американском обществе ненависть белого населения к чёрному. Сам Кинг также уже в раннем детстве остро ощущал несправедливость по отношению к неграм и на всю — жизнь запомнил пережитые в связи с этим унижения. Ему было пять лет, когда двум его белым ровесникам родители запретили играть с ним. Как-то в магазине белая женщина ударила его по щеке, сказав: «Эй, ты, черномазый, ты наступил мне па ногу!» В другой раз, когда он ехал с учителем в автобусе дальнего следования, водитель заставил их уступить место вошедшим на одной из остановок белым пассажирам и простоять 140 км пути в проходе. В поезде он с родителями мог обедать только за специальной занавеской, отделяющей негров от остальных пассажиров в вагоне-ресторане. (2, с. 14−15) Все это не могло не оставить отпечатка в сознании мальчика.

Мартин был не по годам развитым ребенком, и в школе он учился хорошо. Сначала он ходил в районную школу, а потом перешел в экспериментальный лицей, открывшийся при университете Атланты. Аттестат он получил в школе имени Букера Т. Вашингтона, причем экзамены за 9-й и 12-й классы сдал экстерном, во время вступительных экзаменов в высшую школу, что и дало ему право быть зачисленным на первый курс Морхаусского колледжа в возрасте пятнадцати лет. Несмотря на то, что среди его предков были священники, он еще в школе пришел к выводу, что не станет изучать богословие. Он чувствовал, что церковь — не совсем то, что ему надо. Его отец к тому времени был не просто очень влиятельным в своей округе священником; он был также членом совета Гражданской страховой компании, членом попечительского совета Морхаусского колледжа, а также одним из руководителей Национального конвента баптистов. Кроме того, возглавлял атлантские отделения Лиги негритянских избирателей и Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (НАСПЦН). Однако молодому Мартину роль пастора негритянской общины не казалась столь уж значительной, да и его собственное отношение к жизни все меньше и меньше зависело от отцовского примера. Еще на школьной скамье он решил стать врачом, чтобы приносить пользу людям, хотя медицина его не очень интересовала, в отличие от ораторского искусства: он был прирожденным оратором и однажды стал победителем конкурса, произнеся речь о неграх и Конституции.

На втором курсе Морхаусского колледжа он занял второе место по красноречию. Его ораторская манера несла на себе отпечаток тех проповедей, которые он выслушал в церкви своего отца. Однако ему была чужда цветистость языка, присущая риторам старой школы, а также их набожность, с которой они ополчались на грех и на дьявола. Мартин выглядел типичным представителем городской, светской, по-своему весьма изысканной культуры. Он увлекся социологией и решил поступать на юридический факультет.

Годы, проведенные Мартином в колледже, совпали с очень важным периодом в мировой истории. Он был еще юным студентом, когда Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну. С безработицей было покончено. Начался период относительного экономического процветания, это позволило Кингам переехать в кирпичный дом на Бульвар-стрит. С наступлением процветания вновь зазвучали голоса, громко требовавшие расового равенства. В январе 1941 года А. Филип Рэндолф, президент Братства железнодорожных носильщиков, обратился к ста тысячам негров, призвав их двинуться маршем на Вашингтон, чтобы продемонстрировать их массовое несогласие с расовой дискриминацией в промышленности. Несмотря на выгодные военные заказы, негров по-прежнему не принимали на наиболее высокооплачиваемые работы и должности. Марш так и не состоялся, однако сама идея его проведения получила столь широкую поддержку, что президент Рузвельт буквально за неделю до планировавшегося начала демонстрации издал указ о создании специального Комитета по контролю за справедливым наймом на работу (8, с. 187).

Кстати, эпоха Второй мировой войны ознаменовала собой колоссальный прорыв в отношении правительства к неграм. Такого не происходило с времён Реконструкции. К тому времени, как Мартин Кинг поступил в Морхаусский колледж (это было в 1944 году), тысячи чернокожих мужчин и женщин трудились рядом с белыми на предприятиях, выпускавших военную продукцию. Миллион негров служил в армии, причем более половины — в войсках, отправленных в Европу и в Юго-Восточную Азию. Весной 1945 года были предприняты первые шаги по расовой интеграции вооруженных сил США.

Тем временем духовные поиски Мартина продолжались, чувствуя, что он не в силах сопротивляться ни влиянию отца, ни религиозной обстановке царящей в колледже, осознаёт своё признание быть священником. В 1947 году он был рукоположен в духовный сан и теперь уже не мог отклонить предложение отца стать помощником пастора в Баптистской церкви Эбенезер. Но Мартин ощущал себя священником новой формации. Священник должен быть современным, образованным, интеллектуальным, открытым миру человеком, которого больше захватывает сегодняшняя борьба добра со злом на земле, нежели желание найти в вере некое грядущее после жизни убежище, в котором можно спастись от всех мирских бед и горестей. Он понимал, что подлинная задача церкви — развивать ум и закалять характер, а отнюдь не служить средством эмоциональной разрядки.

В июне 1948 года, в возрасте девятнадцати лет, преподобный Мартин Лютер Кинг-младший закончил Морхаусский колледж и получил диплом бакалавра свободных искусств. И, хотя он был уже священником, Мартин решил получать высшее богословское образование и поступил в Кроуцеровскую семинарию в Филадельфии. (14, с. 56)

Именно, здесь происходит резкий поворот в религиозном сознании молодого священника. На первом курсе особое внимание уделяли библейской критике. Поскольку сам он с детства рос в атмосфере немудреного, буквалистского понимания текстов Священного Писания (отчего ему не вполне удалось избавиться даже на скамье Морхаусского колледжа), Мартин был буквально зачарован той вольной интерпретацией Нового Завета, которая открылась ему в лекциях местного профессора Мортона Скотта Энслина. По мысли Энслина, апостол Павел был создателем глубочайшего этического учения, Иисус представал перед слушателями как живой образ пророка нового типа, а жизнь ранних христиан преподносилась в контексте их времени и бытовых реалий. Содержание Библии стало казаться иным, гораздо более осмысленным, чем прежде. В течение первого же семестра Мартин нашел и теологическое обоснование тех взглядов на жизнь и общество, которые сложились у него под влиянием собственного жизненного опыта, — они, кстати, удачно сочетались с библейскими воззрениями профессора Энслина.

Ключевую роль в этом сыграла монография «Христианство и общественный кризис» Уолтера Раушенбаха. Впервые опубликованная в 1907 году, в «прогрессивную эру» Теодора Рузвельта, связанную со стремительным ростом трастового капитала, книга Раушенбаха буквально излучала безграничный оптимизм относительно построения в скором будущем Царства Божия на земле. «Естественно, что я не был согласен с Раушенбахом в некоторых моментах. Я чувствовал, что он пал жертвой присущего XIX столетию „культа неизбежности прогресса“, который привел его к поверхностному оптимизму в оценке природы человека. Более того, он рискованно близко подошел к отождествлению Царства Божьего с определенной социальной и экономической системой, что было несвойственно христианской церкви» (4, с.51). Этот просчет Мартин Кинг уловил мгновенно, но книга все равно оставила в его сознании неизгладимый след. Более всего он оценил, по его собственным словам, ту настойчивость, с которой Раушенбах отстаивает идею о том, что «Евангелие обращено к человеку в целом, не только к его душе, но и к его телу; не только к его духовному самочувствию, но и к физическому, материальному благополучию. Прочитав Раушенбаха, я пришел к убеждению, что любая религия, интересующаяся только душами людей и закрывающая глаза на социальные и экономические условия их существования, которые так сильно ранят эти души, интеллектуально и духовно мертва. Она обречена и лишь ждет дня своих похорон» (14, с.59).

Помимо религиозных философов, Мартин Лютер Кинг начинает интересоваться философами социальными и, здесь, он обращает внимание на Карла Маркса, следует напомнить, что в то время идеи коммунизма в американском обществе были очень популярны, и эти тенденции не обошли стороной молодого священника. За первые годы обучения в семинарии Кингом были прочитаны «Капитал» и «Манифест коммунистической партии».

У Маркса, как прежде у Раушенбаха, он нашел открытый протест против экономического неравенства в обществе и, следовательно, неприятие той социальной индифферентности, которая была свойственна христианскому духовенству в целом. «Коммунизм (…) заставил и меня, обратить внимание на проблему социальной справедливости. При всех его ложных посылках и порочных методах, коммунизм возник в качестве протеста на лишения неимущих. Теоретически в коммунистическом учении придается особое значение бесклассовому обществу и заботе о социальной» (4, с. 54). Однако в учении Маркса он мог принять далеко не все. Возражая ему и споря с ним, он начал оттачивать свои собственные представления о ценностях. В историческом материализме для Бога вообще не было места. Проповедуемый Марксом этический релятивизм одобрял любые, самые дурные средства, если только они приводили к поставленной цели «С тех пор как для коммуниста не существует божественного правления, не существует и абсолютного морального закона, неизменных непреложных моральных принципов, в результате этого почти все — сила, насилие, убийство, ложь — является оправданным средством для достижения „тысячелетней“ цели. Такой релятивизм вызывает у меня отвращение» (4, с.54−55). Помимо этого, марксизм создавал такую политическую систему, в которой, писал Кинг, «человек едва ли становится чем-то большим, чем лишенный всякой индивидуальности винтик в государственной машине» (4, с. 55). Молодой семинарист, напротив, очень остро осознавал необходимость существования Бога, причем не просто какого-то божества, а именно «творческой личной силы, управляющей Вселенной, составляющей основу и сущность любой реальности… История, в конечном счете подчиняется духу, а не материи». Более того, Вселенная, поскольку эта божественная сила находится в ее центре, должна обладать нравственной упорядоченностью. Иными словами, ей присущи определенные моральные принципы, которые сами по себе справедливы и добры. Один из этих принципов гласит, что человек есть «сын Божий», а не средство достижения какой-либо цели. Он «сам по себе и средство, и цель» (14, с.63). Всякий нормальный человек, каждый христианин, равно как и любая попытка изменить общество ради его улучшения, должны воплощать в себе эти принципы и заветы.

Именно в этот период Мартин пришел к убеждению, что общество должно меняться и, что перемены возможны. Оставалось только найти путь, ведущий к ним. По убеждению Мартина, это должен быть путь, одобряемый Господом, путь обретения духовной и нравственной силы, подобный тому, который был избран Иисусом и апостолом Павлом.

Следующим философом, оказавшим огромное влияние на формирование взглядов Мартина Лютера Кинга, стал Махатма Ганди. «Как и большинство, я слышал про Ганди, но серьезно его никогда не изучал. Во время чтения я был совершенно покорен его кампаниями в поддержку ненасильственного сопротивления. Особенно поразил меня Солевой Марш к морю и огромное число его сторонников. Концепция Сатьяграхи (в пер. с санскр. Satya — истина, тождественная любви; Graha — сила; Satyagraha — истинная сила, или сила любви) в целом имела для меня огромное значение» (4, с.56). Оказавшись на лекции, посвящённой взглядам великого философа, Кинг понял, что Ганди предлагает обоснованную альтернативу тактике призывов к братским чувствам у белых — призывам, которые остаются неуслышанными. Вместо благочестивой надежды на постепенное улучшение жизни, которое неизбежно придет, Ганди предлагал иной путь — активную борьбу за преобразование жизни, но такую борьбу, которая была бы совместимой с учением Христа о любви к ближнему.

«Ганди был, наверное, первым в истории человечества, кто поднял мораль любви Иисуса над межличностными взаимодействиями до уровня мощной и эффективной силы большого размаха. Для Ганди любовь была сильнодействующим орудием в деле социальных коллективных преобразований. Именно в том, что Ганди придавал особое значение любви и ненасилию, я нашел метод для социальных преобразований, который искал много месяцев. То интеллектуальное и моральное удовлетворение, которое мне не удалось получить от утилитаризма Бентама и Милля, от революционных методов Маркса и Ленина, от теории общественного договора Гоббса, от оптимистического призыва Руссо „назад к природе“, от философии сверхчеловека Ницше, я нашел в философии ненасильственного сопротивления Ганди. Я начал чувствовать, что это был единственный моральный и практически справедливый метод, доступный угнетенным в их борьбе за свободу» (4. с.57). Кинг не был тотчас же обращен в новую веру: оставалось слишком много вопросов, которые по-прежнему требовали объяснения. Ненасилие принесло свои плоды в Индии, но там огромному большинству населения противостояло относительно немногочисленное белое меньшинство, которое к тому же было чужеземным. Сможет ли идея ненасилия сработать в Америке, где белые, во всяком случае подавляющее их большинство, ощутили себя хозяевами страны задолго до того, как черное меньшинство обрело хотя бы зачатки гражданских прав?

Учебная программа Кроуцеровской семинарии включала в себя психологию религии, социологию и обществоведение, а также христианскую этику. Это побудило Кинга изучить труды Рейнгодда Нибура, американского теолога, который начинал как последователь социального евангелизма Раушенбаха, но в 30-е годы отказался от идей пацифизма в пользу взглядов, которые он и его соратники назвали «христианским реализмом». Манифестом данной доктрины стала работа «Моральный человек и аморальное общество». Там он настаивал на том, что не существует внутреннего отличия насильственного сопротивления от ненасильственного. По его утверждению, социальные последствия этих двух методов отличались, но это было отличие в частностях, не по существу. Позже Нибур стал подчеркивать безответственность упования на то, что ненасильственное сопротивление может стать успешным в предотвращении распространения тоталитарной тирании. Оно может иметь успех только в том случае, утверждал Нибур, если те группировки, против которых сопротивление направлено, обладают определенным уровнем развития морального сознания, как это было в борьбе Ганди против англичан. Полное неприятие Нибуром пацифизма было основано преимущественно на учении о человеке. Он утверждал, что пацифизм не смог справедливо отнестись к учению об оправдании верой, заменив его сектантским перекционизмом зла, при этом утверждается, что «божественное благоволение вознесет человека над грешными противоречиями истории и установит его над греховным миром» (4. с.59). Когда Мартин принялся размышлять над критическими замечаниями Нибура в адрес пацифизма, до него вдруг дошло, сколь близкими ему стали идеи ненасилия. Поначалу Нибур привел его в состояние замешательства. Он увидел в его сочинениях «необычайную способность постигать человеческую природу и в особенности поведение наций и социальных групп» (4, с.59). Кроме того, Нибур не позволял ему забывать, что мотивы человеческого поведения чрезвычайно сложны, что люди могут совершать ужасные поступки, сохраняя при этом способность, делать добро. Лютер в многом не соглашался с Нибуром, но, именно, заочная полемика с ним позволила будущему проповеднику чётко определить свою духовную доктрину.

«Продолжая читать, я, однако, стал замечать все больше недостатков в его позиции. К примеру, во многих его утверждениях обнаруживалось, что он толкует пацифизм как разновидность пассивного несопротивления злу, выражающую наивную веру и любовь. Но это было серьезным искажением. Мое изучение Ганди убедило меня, что настоящий пацифизм является не несопротивлением злу, а ненасильственным сопротивлением злу. Между этими двумя позициями существует большая разница. Ганди сопротивлялся злу с огромной энергией и силой, но он оказывал сопротивление любовью, а не ненавистью. Настоящий пацифизм не является безвольной покорностью силе зла, как утверждал Нибур. Это скорее мужественное противостояние злу силой любви, основанное на вере в то, что лучше терпеть зло, чем причинять его, так как последнее только увеличивает количество зла и несчастья во вселенной, тогда как терпение может вызвать чувство стыда у противника и тем самым произвести изменения в его сердце» (4, с.59−60).

Однако, в тоже время Нибур даёт чётко понять Кингу, что «добро должно быть с кулаками».

«Тогда я еще уповал на способность человека к добру, Нибур же заставил меня понять и его способность ко злу. Более того, Нибур помог мне осознать сложность социальных связей и бросающуюся в глаза реальность существования коллективного зла. Я ощущал, что большинству пацифистов понять этого не удалось. Слишком многим из них был свойствен неоправданный оптимизм относительно человека, и они бессознательно склонялись к уверенности в собственной правоте. Под влиянием Нибура у меня выработалось отвращение к такому отношению, чем объясняется то, что, невзирая на мою сильную тягу к пацифизму, я никогда не вступал в пацифистские организации. После прочтения Нибура я пришел к мысли о реальном пацифизме. Другими словами, я стал принимать пацифистскую позицию не как безгрешную, а как меньшее зло при существующих обстоятельствах. Тогда я почувствовал и чувствую это сейчас, что пацифизм мог бы быть более привлекательным, если бы не претендовал на свободу от моральных дилемм, чему противостоят христиане-непацифисты» (4, с.60).

В июне 1951 года Кинг добился поставленной цели: он стал бакалавром богословия. Помимо того, что он удостоился чести произнести прощальную речь от имени всего курса, он стал победителем двух академических конкурсов и получил премию Перла Плафкнера за выдающиеся успехи в учебе, а также стипендию имени Льюиса Кроуцера в размере 1200 долларов. Эту стипендию он мог использовать для завершения учебы в любом университете страны по собственному усмотрению. Для завершения учебы он выбрал Бостонский университет, известный как бастион либеральной теологии и философии персонализма, к которой Мартин испытывал тягу. Для этой школы характерно, что Бог не является абсолютной силой, которая управляет Вселенной с небес, Господь является непосредственным участником бытия, «выступая как сила, которая достигает свои цели вопреки противодействию» (14, с.61). Таким образом, личность проявляется не как некая заданная ценность или неизменяемая сущность; напротив, она достигает самораскрытия и идентификации только в процессе борьбы и роста. «Я познал философию персонализма — учение, в котором ключ к пониманию вечной реальности находится в личности человека. Этот персональный идеализм и сейчас остается моей основной философской позицией. Уверенность персонализма в том, что только личность — ограниченная и беспредельная — является абсолютной реальностью, укрепила два моих убеждения: дала мне метафизическое философское обоснование идеи о персональном Боге, предоставила метафизический базис для утверждения достоинства и ценности всей личности человека» (4, с.61).

Здесь же, в Бостоне, Кинг познакомился с творчеством философов-экзистенциалистов Жан-Поля Сартра, Карла Ясперса и Мартина Хайдеггера и, прежде всего, Пауля Тиллиха. Из всех достижений философии экзистенциализма Мартин позднее выделил «ее внимание к тому ощущению тревоги и враждебности, которое человек постоянно испытывает в своей личной и общественной жизни, если ему выпало существовать в беспокойное, непредсказуемое время» (14, с. 63). Под научным руководством профессора Девольфа Кинг в качестве темы для кандидатской диссертации выбрал сопоставительный анализ концепции Бога в теологии Пауля Тиллиха и в работах Генри Нилсона Уимена, сторонника эмпирической, естественнонаучной теологии.

Помимо научных занятий, Мартин Лютер Кинг в это время устраивает и личную жизнь. Его избранницей становится Коретта Скотт — студентка вокальной отделения консерватории, родившаяся недалеко от города Монтгомери (штат Алабама), которому, впоследствии, предстоит сыграть важную роль в процессе борьбы за права чернокожего населения. 18 июня 1953 года между молодыми людьми состоялось бракосочетание, церемонию вёл Мартин Лютер Кинг — старший, отец жениха (14, с. 69).

Следующим летом Мартин заканчивает Бостонский университет. Он мог стать деканом в одном колледже и преподавателем — в другом. Еще один колледж предложил ему административную должность, но Кинг решил стать проповедником. Из двух предложенных приходов он выбрал баптистскую церковь на Декстер-авеню в Монтгомери, столице штата Алабама. Среди прихожан Декстера было немало преподавателей Алабамского университета и высококвалифицированных специалистов. Интеллектуальный уровень здешней общины был выше среднего, а поведение паствы во время богослужений не столь эмоциональным. В январе 1954 года Мартин прочитал в Монтгомери свою первую проповедь, названную «Совершенная жизнь в трех измерениях».

Взяв за основу Апокалипсис, Мартин Кинг начал: «Иоанн был заточен на маленьком, Богом и людьми забытом острове Патмос, где из всех свобод его не лишили только свободы мысли. Но при этом Иоанн не сосредоточился ни на жалости к себе, ни на воспоминаниях о своей прожитой жизни. Он грезил о новом Иерусалиме, о подлинно святом Граде Божьем на Холме. Описывая его внешний вид, Иоанн замечает, что его длина, ширина и высота равны между собой» (14, с. 72). Эту триаду Кинг и сделал основным мотивом своей проповеди. «Продолжительность жизни измеряется стремлением человека достичь своих собственных, личных целей… Широта жизни обусловлена подлинной заботой человека о благосостоянии других людей. А высота жизни определяется желанием постичь самого Бога. Жизнь человека в принципе представляет собой треугольник, состоящий из этих трех сторон. Одна вершина — это его собственная личность. Другая вершина — окружающие его люди. А угол вверху — всегда бесконечная личность Творца. Без должного развития каждой из сторон никакая жизнь не может быть полной и совершенной» (14, с.73).

После общей характеристики этих измерений Кинг перешел к дидактического плана сентенциям: «Любите себя, если это означает разумное, здравое желание блюсти собственные интересы. Это заповедано вам Господом. Любите своего ближнего, как вы любите самих себя. Эта любовь тоже заповедана вам. Однако при этом никогда не забывайте, что имеется еще одна, еще более важная заповедь: „Любите Господа всем сердцем, всеми силами своей души и ума“. Только усердно, кропотливо выполняя эти заповеди, мы можем надеяться на приближение к полноте и совершенству жизни» (14, с.74).

Подводя итоги первой главы, хочется отметить следующие моменты. Не секрет, что годы детства и юности оказывают решающее значение для формирования личности. События, происходившие в то время и среда, в которой проходят первые годы жизни, зачастую определяют дальнейший жизненный путь человека, не является исключением, в этом смысле и жизнь Мартина Лютера Кинга. Два основополагающих момента детства юного Мартина: семья священнослужителя и царящее кругом неравноправие чёрного населения — есть та база, на которой стало складываться мировоззрение будущего проповедника и борца за права негров. Помимо этого, начали складываться и объективные обстоятельства, позволившие вырасти сыну протестантского пастора в пламенного трибуна. Прежде всего, это Вторая мировая война объединившая как на фронте, так и в тылу белое и чёрное насе6ление Америки, осознание Правительством США всей архаичности самого понятия «расовая сегрегация» и нарастающий протест в среде афроамериканцев. Будучи от природы одарённым, Мартин смог получить достойное образование. Именно, в годы студенчества начинает формироваться мировоззрение будущего проповедника. Наибольшее влияние на сознание молодого Мартина Лютера Кинга оказали произведения Уолтера Раушембака, Карла Маркса, Махатмы Ганди, Рейнгольда Нибура, Пауля Тиллиха, европейских экзистенциалистов. После окончания Бостонского университета Мартин Лютер Кинг отправляется проповедовать в протестантскую церковь в город Монтгомери (штат Алабама), именно, этому городу суждено было сделать знаменитым имя Мартина Лютера Кинга.

2. Бойкот в Монтгомери и тактика ненасильственных действий

«Современный Монтгомери — известный рынок хлопка, скота, желтой сосны и твердой древесины, один из важных центров по производству удобрений. Это крупнейший пункт торговли скотом к востоку от Форта Уорт (Техас) и к югу от реки Огайо» (2, с.16). Так описывает по своему прибытии город Монтгомери Мартин Лютер Кинг.

В течение нескольких лет, предшествующих появлению Кинга в городе, лишь один из четырнадцати работающих жителей Монтгомери (а именно: вольнонаемные гражданские лица, трудившиеся на авиационных базах Гантер и Максвелл) ежедневно и вполне безнаказанно находился в ситуации расовой интеграции. Но базы были исключением — военным государством в государстве.

Во всех остальных местах сегрегация преобладала. Хотя негры составляли более 40 процентов от 120 000 зарегистрированных в нем жителей, их средний доход — 970 долларов в год составлял половину среднего дохода белых горожан. Две трети работавших негритянских женщин трудились в качестве прислуги в домах белых хозяев. Около половины трудоустроенных негров-мужчин также были слугами или же неквалифицированными рабочими. Большинство белых имели автомобили, тогда как среди цветных машинами владели единицы. 70 процентов пассажиров автобусов составляли чернокожие. Однако логика белой власти диктовала такие законы, что только белое меньшинство могло рассчитывать на нормальное пользование городским транспортом. Такова была ситуация, когда Мартин Лютер Кинг стал пастором в церкви на Декстер-авеню.

Прихожане церкви на Декстер-авеню принадлежали к высшим слоям черной общины Монтгомери. Негритянская элита, однако, была малочисленной. Особенно если сравнить ситуацию с Атлантой, где цветная интеллигенция находилась в самом центре экономической и культурной жизни. Конгрегация Мартина Кинга насчитывала 300 прихожан, что было в десять раз меньше, чем в приходе его отца. Однако среди прихожан Кинга-младшего было много преподавателей и студентов — в основном из Университета Алабамы. Став пастором этого прихода, Кинг автоматически стал лидером черной элиты города и сконцентрировал в своих руках весьма серьезную силу. Прежде эта сила применялась не очень эффективно. Элита опасалась за свой статус и не претендовала на руководство всем этническим движением. Главной своей обязанностью прежний ее священник считал традиционное религиозное воспитание. Союз баптистов приучал рядовых верующих к активному участию в общественной жизни, но участие это ограничивалось внутренними делами самого прихода, например организацией библейских чтений и т. п. Контакты Миссионерского общества ограничивались общением с себе подобными и не касались простых слоёв населения.

Возможно, в другое время и при других обстоятельствах деятельность Мартина Лютера Кинга ограничилась теологическими и просветительскими рамками, но жизнь распорядилась по-иному. Очередной виток сопротивления белого населения Юга мерам Правительства по расовой интеграции достиг апогея. Во всех штатах «глубокого Юга» началось формирование Советов белых граждан, члены которых намеревались противодействовать решению Верховного суда о совместном школьном обучении детей, принадлежащих к разным расам. В ответ региональные отделения Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (НАСПЦН) готовились добиться исполнения решений Верховного суда через местные суды. Обстановка накалилась, когда 28 августа 1955 года в Миссисипи линчевали четырнадцатилетнего негритянского подростка из Чикаго (9, с.302). Это происшествие придало новый импульс негритянскому движению, которое приняло общенациональный характер. Негры стали повсеместно требовать, чтобы соблюдение их гражданских прав гарантировалось федеральным правительством.

В 1954 году Верховный суд США пересмотрел свое собственное отношение к доктрине «отдельных, но равных» рас, бывшей в ходу с 1896 года. Это решение подрывало законодательную основу белого превосходства. В 1896 году лишь немногие белые люди в Соединенных Штатах осмеливались открыто выступать даже против судов Линча, а общенациональные журналы типа «Харперс» выражали сочувствие не жертвам насилия, а их мучителям. К 1955 году этические представления американцев настолько изменились, что ни один политик национального масштаба не посмел бы публично одобрить расизм (16, с. 193). Все вышеперечисленные обстоятельства вызвали кризисную ситуацию, разрешить, которую могли только открытые прямые действия обеих противоборствующих сторон, и эти действия не замедлили проявиться. Полем конфликта в Монтгомери стал городской транспорт.

«Одним из примеров того, какой „мир“ царил в Монтгомери, было положение в городских автобусах. Здесь негров ежедневно подвергали унижению сегрегации. Среди водителей автобусов не было негров и, хотя некоторые белые водители были вежливы, слишком многие из них позволяли себе оскорбления и ругательства по отношению к неграм… Нередко негры платили за проезд у входа, а затем были вынуждены сойти, чтобы снова сесть в автобус с задней площадки, и очень часто автобус уходил до того, как негр успевал подойти к задней двери, увозя его плату за проезд… Негра заставляли стоять, хотя в автобусе были свободные места „только для белых“. Даже если в автобусе не было белых пассажиров, а негров набивалось много, им не разрешалось садиться на первые четыре места. Но и это было еще не все. Если все места, предназначенные для белых, уже были ими заняты, а в автобус вошли новые белые пассажиры, негры, сидящие на нерезервированных местах, находящихся позади мест, предназначенных для белых, должны были встать и уступить им место. Если негр отказывался это сделать, его арестовывали. В большинстве случаев негры подчинялись этому правилу без возражения, хотя время от времени встречались такие, которые отказывались подчиниться этому унижению» (2, с.19). Такая большая цитата Мартина Лютера Кинга оправдывается тем, что, нужно чётко уяснить, что стало причиной громкому скандалу в Монтгомери. Но в принципе, такая ситуация была вполне типична для Монтгомери и многих городов Юга на протяжении многих лет, но к 1955 году ситуация резко меняется, в плане, отношения к ней чёрных.

«Несмотря на то, что городские власти и автобусная компания ничего не сделали, что-то, все-таки изменилось. Долго сдерживаемые неграми чувства негодования и возмущения начали прорываться. Страх и апатия, которые так долго царили в жизни негритянского населения города, начали постепенно исчезать, и стал рождаться новый дух — смелости и самоуважения» (2, с.20).

Разгром во второй мировой войне нацистской Германии с ее расистской идеологией, а также начавшийся распад колониальной системы империализма и образование в Азии и Африке молодых независимых государств оказали огромное влияние на американских негров, наглядно доказав абсурдность расистских «теорий» о «неполноценности цветных» и «превосходстве белого человека». «Достаточно одного только взгляда на негритянскую прессу, — писал тогда выдающийся негритянский социолог Э. Ф. Фрэзиер, — чтобы увидеть, насколько в последние годы выросли взаимопонимание и взаимные симпатии между американскими неграми, с одной стороны, и африканцами, и азиатами — с другой» (16. с.183) .

Не меньшее влияние на негритянское движение имели успешное решение национального вопроса в Советском Союзе и та моральная и политическая поддержка, которую оказывали борцам за гражданские права в США представители СССР и других социалистических стран в ООН, на различных конференциях, в прессе и по радио. «Россия, — писал Э. Ф. Фрэзиер, — показала миру решение проблемы расовых и культурных меньшинств, живущих в рамках единого политического общества… Отсутствие расовых предрассудков и дискриминации в России имеет огромное влияние на американских негров. Более того, на арене международной политики, как, например, в Организации Объединенных Наций, Россия превратилась в борца за права цветных колониальных народов» (16. с.184).

Благодаря этой солидарности и поддержке негритянский вопрос в США к началу 50-х годов стал международной проблемой и привлек внимание всего мира. Журнал «Тайм», в частности, весной 1953 г. отмечал, что «сообщения, правдивые или вымышленные, о положении американских негров, быть может, помогли Соединенным Штатам нажить больше врагов, чем любая другая пропаганда» (12, с.23).

Преступления расистов, в том числе зверские убийства нескольких негров на Юге, послужили сигналом к массовым митингам протеста и демонстрациям негритянского населения в крупных городах страны.

В феврале 1955 г. конгрессмен-негр от штата Нью-Йорк А. К. Пауэлл потребовал в палате представителей принятия закона о запрещении линчеваний и ликвидации избирательного налога. В марте состоялись конференции борцов за расовое равенство в Чикаго и Портленде, началась кампания за регистрацию негритянских избирателей в Лос-Анджелесе. Состоявшаяся летом того же года в Атланте конференция южных отделений старейшей негритянской организации — Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (НАСПЦН) приняла ряд важных решений, показывающих, что даже самые умеренные лидеры ее вынуждены были активизировать свою деятельность, чтобы не отстать от стихийно растущего массового движения негров за расовое равенство. Наконец, 1 декабря 1955 г. в столице Алабамы г. Монтгомери произошло событие, которым впоследствии стали отмечать начало нового подъема негритянского движения в США.

«Первого декабря 1955 г. негритянка миссис Роза Паркс, миловидная швея из Монтгомери, села в автобус на Кливленд-авеню. Проведя на ногах много часов, она села сразу же за отделением, отведенным для белых пассажиров. К этому времени все места в автобусе были уже заняты. Если бы миссис Паркс выполнила приказание водителя, ей пришлось бы встать, чтобы уступить место вошедшему белому. Трое других негров поспешили выполнить такое требование. Но миссис Паркс спокойно отказалась. В результате ее арестовали» (2, с.20−21). Шофер вызвал полицейского, который забрал швею в участок, составил протокол, в котором она обвинялась в нарушении муниципального закона о сегрегации, и отпустил ее под залог, обязав явиться в суд в ближайший понедельник, 5 декабря. Роза Паркс обратилась за помощью к главе братства железнодорожных носильщиков Никсону, тот вышел на влиятельных негритянских священников, в том числе и на Мартина Лютера Кинга. К этому времени известие об аресте миссис Паркс достигло бильярдных и баров. Наиболее горячие головы стали готовиться к прямым действиям. Возникла угроза расового бунта, что заставило священнослужителей как можно скорее выработать тактику цивилизованных действий. Таким методом стала тактика бойкота чёрным населением городского транспорта Монтгомери. Никсон с несколькими помощниками тем временем распечатал и распространил листовки следующего содержания: «5 декабря не пользуйтесь автобусами, отправляясь на работу, в центр города, в школы или в какое-либо иное место Монтгомери» (14, с.50) Акция оправдала себя полностью. Первый же день бойкота обошелся автобусным компаниям в тысячи долларов убытка. Бойкот длился больше года, и ни репрессии городских властей, арестовавших некоторых его руководителей, ни террор расистов, бросавших бомбы в негритянские церкви и дома, не смогли заставить негритянское население отступить. Негры предпочитали ходить на работу пешком, но только не пользоваться автобусами.

Мартин Лютер Кинг, избранный председателем комитета по проведению бойкота, «Монтгомерской ассоциации усовершенствования»" (МАУ), вскоре стал душой и символом движения протеста. И расисты не простили ему этого. В январе 1956 г. он впервые был арестован, а спустя несколько дней в его дом была брошена бомба, которая взорвалась на веранде. Жена и маленькая дочь Кинга чудом остались живы. Когда негры Монтгомери узнали об этом, в городе едва не вспыхнули массовые волнения негритянского населения.

Бойкот автобусов в Монтгомери, длившийся 382 дня, всколыхнул негритянское население южных штатов, где начались стихийные выступления в знак солидарности и поддержки. Движение солидарности развернулось на Севере и Западе США, а также за рубежом. В конце концов, расисты были вынуждены отступить: в декабре 1956 г. сегрегация на общественном транспорте в Монтгомери — впервые в истории Алабамы — была запрещена, окончательно же бойкот автобусов в Монтгомери завершился 28 января 1957 года.

События в Монтгомери стали в жизни Мартина Лютера Кинга поворотным пунктом, своего рода Рубиконом, за которым был только один путь — путь борьбы. И молодой пастор смело пошел по нему. Имя Кинга с этого времени стало известно не только в Америке, но и во всем мире. В ходе борьбы, история которой описана в его книге «Шаг к свободе», была найдена эффективная форма воздействия на белых расистов: экономический бойкот и другие формы экономического давления, а также политического нажима.

Именно, события в Монтгомери окончательно оформили кинговскую Философию ненасилия. Сам Кинг выделил шесть основных пунктов своего учения.

Первым пунктом Кинг утверждал, что пассивное сопротивление не трусость, а удел сильных людей. «На протяжении того времени, в течение которого сторонник ненасильственного сопротивления пассивен, в том смысле, что он не агрессивен физически в отношении своих противников, его разум и эмоции всегда направлены на убеждение противника в его неправоте. Это — метод физической пассивности, но мощной духовной активности. Это не пассивное непротивление злу, а активное ненасильственное сопротивление злу» (4, с.62).

Вторым основным моментом для характеристики ненасилия является то, что с его помощью не стремятся победить или унизить противника, но пытаются завоевать его дружбу и понимание.

Третьей характеристикой Философии ненасилия является то, что она направлена против зла, в данном случае, расовой несправедливости, а не против людей стоящих на его защите. «Напряжение в городе существует не между белыми и неграми. В своем основании оно существует между справедливостью и несправедливостью, между силами света и силами тьмы. И если будет наша победа, то это будет победа не пятидесяти тысяч негров, но победа справедливости и светлых сил. Мы выступили для того, чтобы победить несправедливость, а не против тех белых людей, которые являются ее носителями» (4, с. 63).

Четвёртым пунктом здесь является желание сторонников Кинга принимать страдания без возмездия. Обосновывая этот пункт, Кинг цитирует Махатму Ганди: «Реки крови, быть может, протекут, пока мы завоюем себе свободу, но это должна быть наша кровь» и, в продолжение «те вещи, которые имеют для людей фундаментальное значение, не могут быть достигнуты с помощью одного лишь разума, их необходимо выстрадать. Страдание безгранично сильнее закона джунглей в деле обращения противника в свою веру, чтобы он услышал то, что недоступно для голоса разума» (4, с.64).

Пятым пунктом, определяющим ненасильственное сопротивление, является то, что с его помощью можно избежать не только внешнего физического насилия, но и внутреннего насилия духа. То есть приверженец ненасильственного сопротивления не имеет права не только причинять физическую боль противнику, но и не имеет права ненавидеть его. Центром ненасилия является принцип любви. Здесь Кинг четко разделяет любовь на три части, называя их греческих терминами: «эрос» (плотская любовь), «филия» (симпатия) и «агапе» (добрая воля людей). Именно, «агапе» становится центром ненасилия. «Агапе обозначает понимание, распространенное доброй волей всех людей. Это переполняющая любовь, которая чисто спонтанная, немотивированная, необоснованная и созидательная. Она не начинается из-за наличия какого-либо качества или свойства объекта. Это божественная любовь, живущая в сердцах людей… Агапе не является слабой, пассивной любовью. Это любовь в действии. Это любовь, стремящаяся защитить и сотворить сообщество. Она настаивает на общности, даже когда кто-то стремится эту общность разрушить. Агапе — это желание идти до конца ради восстановления общности.» (4, с.65).

«Шестой основной характеристикой ненасильственного сопротивления служит понимание того, что на стороне справедливости находится весь мир. Поэтому тот, кто верит в ненасилие, — глубоко верит в будущее. Вера является причиной, по которой участник ненасильственного сопротивления принимает страдания без возмездия. Он знает, что в его борьбе за справедливость космос на его стороне» (4, с.66).