Актуальность темы
исследования отвечает общим тенденциям смены, приоритетов современных философских социально-теоретических исследований в глобализирующемся мире, когда философия поставлена перед необходимостью пересмотра традиционных ценностно-смысловых ориентиров, логики идентификации и трансформации социальности. Культурный и исторический опыт человечества оказывает влияние на мировоззрение и сознание современного человека, и, в конечном итоге, на логику принятия им важнейших решений: от политических, хозяйственно-экономических до нравственно-поведенческих, когда речь идет о менталитете, национальном духе. В нынешних условиях становления и развития демократического государства и общества, его ценностных ориентиров, валена гуманитарная, психологическая устойчивость как отдельного индивида, так и общества в целом. Таким образом, тема диссертационного исследования актуальна в связи со сложностью и многообразием происходящих в мире социально-культурных процессов.
С другой стороны, сегодня невозможно рассматривать становление человеческой мысли в историческом аспекте и онтологической специфике без попытки философского осмысления архетипической основы культуры, одной из важнейших частей которой является нуминозный опыт мифологического освоения мира. Актуальность диссертационного исследования отвечает в этом смысле приоритетным направлениям, обозначенным РАН, а именно «изучению национального менталитета в общественно-историческом процессе».1 На примере нуминозного опыта можно проанализировать, как действует механизм решения противоречия индивидуального и коллективного, сознательного и эмпирического, попытаться понять, как существует человеческое сознание между мифом и религией, между мифом и философией. Богатый материал древнетюркской мифологии предоставляет для этого достаточные возможности. Духовное наследие.
1 «Перечень приоритетных направлений фундаментальных исследований». Приложение к «Независимой газете» — «НГ-наука», 1998, № 3. древнетюркской цивилизации вызывает сегодня большой интерес у историков, культурологов, религиоведов, филологов и философов. Интерес объясняется, не только тем, что потомки этой цивилизации населяют просторы Евразии (Россия, Средняя, и Центральная Азия, северный Китай, Турция, Иран, Монголия), но и потому, что древнетюркская духовная культура, берущая свой исток в номадическом типе цивилизации, обладает, удивительной устойчивостью во времени. Нуминозный опыт, который исследуется в данной работе, предоставляет возможность проникнуть во внутреннюю структуру древнетюркской мысли.
В целях комплексного изложения темы работа разделена на две главы. Первая глава, посвящена вопросам общетеоретического характера, касающимся философских проблем изучения концепции нуминозности, социально-исторического фона периода, формирования основных текстов. Во второй главе основные категории древнетюркской мифологии проанализированы с точки зрения нуминозного дискурса.
Степень разработанности проблемы.
Проблематика нуминозности возникает в философии в XX столетии, хотя само понятие о божественной силе как истоке религиозности возникло еще в античные времена: Мысль И. Канта о возможности лишь субъективного переживания-предметов подтолкнула Р. Отто выделить понятие нуминозного. Это открытие оказало влияние на М. Хайдеггера, М. Шелера, Х.-Г. Гадамера и др: Нуминозность, как условие существования субъекта, независимо от его воли, было исследовано Р. Отго, К. Г. Юнгом, М., Элиаде в контексте глобальных проблем существования человека в обществе, на" основе психоанализа и этнопсихологии, и в частности, мифологического сознания. Э. Дюркгейм, анализируя современную религиозность, перенес на нее особенности мифологического мышления (тотемизма) и выводил происхождение религии из возникшего на предфилософском этапе в сознании существования двух миров — обыденного и священного. Это происходило в результате того, что бытовое, тяжелое и убогое существование сменялось в жизни людей периодами одержимости некоей могучей силой экзальтации и подъема, заставляющей думать и чувствовать иначе, чем в обычное время, что поднимало сознание над обыденностью.2 Концепция жизненного мира Э. Гуссерля, опирающаяся на понятие очевидности, следующая: очевидности выступают дофилософским, донаучным, первичным в логическом плане слоем любого сознания, являясь базисом, условием возможности сознательного принятия индивидом теоретических установок. Данные условия возможности совпадают с областью общеизвестных представлений, которые обладают характером «автоматических» неосознаваемых регуляторов смыслополагания. У. Джемс внес вклад в анализ нуминозности, отказавшись от определения сущности религии, предлагая путь опыта и наблюдения над религиозными переживаниями, утверждая, что религия касается переживаний, благодаря чему человек чувствует себя причастным высшей истине.4.
Философские концепции мифа родились, в античности (Пифагор, Платон, Феаген из Регия, Аристотель). Основные теории истолкования мифа складывались в течение Х1Х-ХХ вв.: компаративная парадигма Ж. Ф. Лафито, лингво-натуралистическая (М. Мюллер, Я. Гримм, Ф. Кун), эволюционистская (Э. Тэйлор, Э. Лэнг, Г. Спенсер), ритуалистическая (Дж. Фрэзер, кембриджская школа), аффективно-ассоциативная (В. Вундт). Мифологическая школа в фольклористике и литературоведении сложилась у немецких романтиков в первой трети XIX в. (Ф.В. Шеллинг, бр. А. и Ф. Шлегели, бр. В. и Я. Гриммы). Далее получили развитие следующие теории мифа: трансцендентальная (Э. Кассирер), психоаналитическая (К.Г. Юнг), структуралистская (К. Леви-Строс, Р. Барт), функциональная (Б. Малиновский), социологическая (Э. Дюркгейм, К. Леви-Брюль).
В XX в. внимание исследователей было обращено не только на архаические формы мифа, но и на современные политические, литературные и др. мифы.
В отечественной науке сложилось несколько направлений, рассматривающих миф с разных позиций. Ритуально-обрядовую сторону мифа исследовали В. Я. Пропп, Д. К. Зеленин, Б. А. Рыбаков, культурно-историческую.
2 Дюргейм Э. Элементарные формы религиозной жизни //Социология религии. Реферативный журнал. -№ 4, 1991.
3 Гуссерль Э. Логические исследования. Картезианские размышления. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Кризис европейского человечества и философии. Философия как строгая наука. — Минск, 2000.
4 Джемс У. Многообразие религиозного опыта. — М.: КомКнига, 2010. основу — А. Н. Веселовский, Д. Н. Анучин. Концепцию «объяснения земного через небесное» разработали А. Н. Афанасьев, Ф. И. Буслаев, A.A. Потебня, Н. Ф. Сумцов. С точки зрения лингвистики и палеорелигиоведения анализировали миф Вяч. Вс. Иванов, В. Н. Топоров, с точки зрения философии и социологии — С. Г. Лупан, О. Т. Кирсанова, М. А. Лифпгац, П. С. Гуревич, A.B. Гулыга, с точки зрения этнографии и фольклора — Б. Н. Путилов, С. С. Парамонов, H.A. Криничная. Миф как первобытная религия отражен в работах Ф. И. Буслаева.
Однако до сих пор ни в нашей стране, ни за рубежом, нет ни одного диссертационного исследования, освящающего становление предфилософии через призму нуминозного опыта индивида. В отечественной науке это объясняется тем, что проблематика нуминозности как феномена и нуминозная теория мифа стала возможной для изучения только в постсоветский период. В науке нуминозность в контексте предфилософского сознания анализировалась лишь фрагментарно, а чаще просто упоминалась как термин, причем в основном в научно-популярнойлитературе или применительно к религиоведению, социологии, психологии и литературоведению.
Для осуществления данной работы необходимо было изучить тюркологические источники. В первую очередь, отечественные, поскольку они предоставляют самую широкую палитру исследований по сравнению с западной наукой. Европейская тюркология возникла в XI — XIII вв. вследствие столкновения Византии с турками-сельджуками. Исследования в основном делались с утилитарными целями изучения социально-политического устройства Османской империи. Переворот в мировой тюркологии произошел после обнаружения памятников древнетюркской письменности УП — XI вв. — орхоно-енисейских надписей, расшифрованных В. Томсеном в 1893 г. и впервые прочтенных В. В. Радловым в 1894 г., а также памятников уйгурской письменности, изучения переводов на русский и европейские языки систематизированных сведений о тюркских племенах и языках Махмуда Кашгари.5.
3 Махмуд Кашгари, Махмуд Кашгарский (годы жизни неизвестны), среднеазиатский учёный-филолог XI в., автор «Словаря тюркских наречий» (1072—1074гг.).
Российская тюркология началась в основном с филологических исследований в середине XIX в. В. В. Радлова и Н. И. Ильминского. В конце XIX в. В. В. Бартольд положил начало исследованиям истории^ социальной и экономической жизни, тюркских народов. На рубеже XIX — XX вв. появились исследования ученых — представителей тюркоязычных народов — Ч. Ч. Валиханова, К. Насыри, М. Ф. Ахундова, И. Алтынсарина, Н. Ф. Катанова и др.
Тюркология в СССР была, структурирована и произвела серьезные исследования в области литературоведения (Е. Э. Бертельс, В. М. Жирмунский, М: Ауэзов, X. Г. Короглы и др.), истории, этнографии, археологии (А. Ю. Якубовский, П. П. Иванов, С. И. Руденко, А. Н. Бернштам, Н: П. Дыренков, А. А. Попов, С. В. Киселев, В. А. Шишкин, М. Е. Массон, С. П. Толстов, JL П. Потапов, А. П. Окладников, А. X. Маргулан, С. И. Вайннггейн, Л. Н. Гумилев, Л. Р. Кызласов, С.Г. Кляшторный).
В настоящее время в российской науке продолжаются исследования по тюркской филологии (И.В. Стеблева, А. М. Щербак, A.C. Аманжолов, A. Hi Гаркавец и др.), истории, археологии и рунологии (И.Л. Кызласов, М. К. Абусеитова и др.) — в Средней Азии и, в частности, в Казахстане, были проведены философские и культурологические исследования тюркской мифологии (А.К. Акишев, A.C. Аманжолов, Н. Базылхан, Б. Бухатулы, А. Б. Наурызбаева, А. Мухамбетова, 3. Д. Наурызбаева и др.).
Источниковедческая база.
Данная работа основана на источниках и исследованиях по эпосу, истории, обрядам, ритуалу и фольклору тюркских народов Ч. Ч. Валиханова, В. М. Жирмунского, И. В. Стеблевой, К. И. Сатпаева, А. Жубанова, Г. В. Ксенофонтова, К. А. Акишева, Б. Сарыбаева, Р. Н. Безертинова, а также на эпических текстах. Тексты, рассматриваемые в данной работе, подразделяются на четыре основные группы.
1. Религиозные и мистические тексты.
Турфанские манускрипты («Книга гаданий», «Книга судеб» и др.).
2. Тексты романического и героического эпосовфольклорное наследие, включающее мифологические и религиозные сведения.
Козы-Корпеш и Баян-сулу", «Кыз-Жибек», «Манас», «Алпамыс-батыр», «Деде Коркут», авторские тексты позднего тюркского периода, тексты молитв и заговоров, ритуальные тексты, записи музыкального фольклора.
3. Историко-биографические тексты.
Орхонские памятники, Енисейские памятники («Надпись в честь Кюльтегина»).
4. Эпитафийная лирика — могильные надписи Енисея и Семиречья.
Объектом исследования является древнетюркская предфилософская традиция.
Предмет исследования — памятники мифологического творчества доисламских тюрков, содержащие предфилософские категории нуминозного. опыта.
Цели и задачи исследования. Основной1 целью диссертационного исследования является выявление специфических' черт процесса становления предфилософии из категорий нуминозного опыта индивида с позиций историко-философского анализа.
Для достижения этой цели поставлены следующие задачи:
• изучение и обобщение истории исследования нуминозного опыта в мировой и отечественной философской и гуманитарной мысли;
• комплексный анализ сущности нуминозного опыта в целях обоснования его влияния на формирования мировоззрения доисламских тюрков;
• анализ онтологического основания образно-символической системы тенгрианского мировоззрения в контексте предфилософии;
• выявление эволюции нуминозного дискурса в рамках историко-философского анализа.
Актуальность проблемы, недостаточность ее теоретической разработки и необходимость поиска решений мотивировали тему исследования: «Нуминозный опыт индивида в контексте предфилософии. Проблемы историко-философского анализа».
Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы, глоссария и трех приложений.
Выводы.
Существующие исследования предфилософского сознания по линии «от мифа к логосу» происходили без учета, специфики формирования философской проблематики номадического типа культур. Историко-философский анализ мировоззренческих оснований номадической культуры в контексте нуминозного опыта позволяет сделать следующие выводы.
1. Онтологические основы мифологии заложены, в теокосмогонических представлениях этносаи определяют в. дальнейшем, по мере развития рационального мышления, его мировоззрение. Проблемы теокосмогонии преобладают в общей картине развития' философского мышления. В основе формирования онтологических представлений социума лежит нуминозныи опыт индивида. Миф — первое онтологическое учение, и его чувственные образы ведут к особому типу познания, не-научного, но и не. фантастического, не сверхчувственного. Миф имеет собственное целостное смысловое ядро, следовательноонтология мифа возможна, она представляет собой наивысшее проявление образа, отражающего бытие.
2. Анализ эволюции нуминозного дискурса позволяет проследить. как эволюцию ценностей^, так и эволюцию типа социальности. Нуминозный опыт задает социально-культурные ориентиры и формы, ис другой стороны, этими формами регулируется. В? земледельческих культурах можно констатировать заботу об имманентности божества и о форме его проявления, в открытых пространствах образ Бога будет трансцендентен совокупности конкретных явлений.133 Нуминозное в социуме тюрков определено экспансивностью и экстравертивностыо представлений, сложившихся в эпоху Тюркского каганата. Номадический тип культуры способствовал сакрализации идеи свободы. Вместе с тем, свобода доставалась ценой отказа от значащих форм. В доктрине тенгрианства, произошла социализация идеи единства народа в стремлении к Вечному государства как гаранту порядка. В результате сложилась сакральная идея бесстрашного воина, свободы и жизни в движении, легшие в основу мировоззрения, а в дальнейшем, и в идеологию. Это объясняетсятем, что онтологически в сознании кочевника образ жизни, связанный с земледелием,.
133 Подробнее см.: Франкфорт Г., Франкфорт Г. А. Освобождение мысли от мифа. // Указ. соч. означал нехватку личной свободы, а ландшафт в виде чистого пространства, осмысляемый в процессе актуализации нуминозного опыта, становился трансцендентным. Номадическое мировоззрение складывалось под воздействием нуминозного опыта.
3. Исторически начало формирования мировоззрения относится к скифскому периоду. Трансформация наиболее архаических представлений в тенгрианское мировоззрение произошла наэтапе существования Тюркского каганата, когда была создана основная масса религиозных и светских текстов, свидетельствующих об окончательном формировании основной религии тюркского этноса. На этом этапе сложилась идеяединства тюркского общества, сформированы основы морали и этики.
Впоследствии в результате распада Тюркского каганата сформировался пост-тенгрианский синкретический тип культуры, который прекратил свое существование в период исламизация населения Центральной Азии в конце VII в. -второй половине IX в. В VIII — IX вв. н.э. тенгрианство утрачивало свое влияние на человека и общество, уступая место новому религиозному опыту.
В IX вв. — XIII в. н.э. в Центральной и Средней Азии вышла из употребления' руническая письменность, в концепции нуминозного опыта это событие ознаменовало собой переходный этап к раннеисламскому периоду, когда нуминозный опыт частично трансформировался в мистический религиозный опыт. Развитие цивилизации привело к утрате прежних ценностей, характерных для данной культуры. Для большинства исламизированных тюрков тенгрианство не пришло в противоречие с исламом (например, слово «Аллах» стал одним из имен Тенгри).
Тенгрианское мировоззрение тюрков частично сохранилось в структурах языка, искусстве, бытовой и обрядовой культуре у этносов Средней Азии, Турции, Кавказа, европейской части России, и не утратило своего значения, оставаясь и сегодня господствующим мировоззрением у народов Алтая, Сибири, Монголии.
В период Тюркского каганата полностью оформился экстравертивный характер мировоззрения древних тюрков. Вследствие этнических контактов древних тюрков мировоззрение тенрианства испытало влияние зороастризма, буддизма, манихнейства, древнегреческих дионисийских культов. В результате того, что процесс принятия тюркскими народами ислама, христианства, буддизма, индуизма занял столетия и частично происходит и сейчас, тюркский мир стремился сохранить свою культурную идентификационную общность, опираясь на мировоззренческие основы тенгрианства.
4. «Открытое пространство», названное Ибн Хальдуном основным внешним признаком кочевой цивилизации, тип ведения хозяйства, привычка к походному образу жизни, продиктовали картину мира древних тюрков — жизнь в движении. Данная картина мира глубоко укоренилась в бытовой культуре: частое использование заимствованного в индуизме символа вечного движения в тюркском орнаментесборно-разборное жилищевысокая развитость всего, что связано с передвижением (конское снаряжение, колесные повозки, утварь (в частности, посуда — чашки без ручек, пиалы — появились у кочевников вследствие стремления-к компактности утвари при укладке). Кроме того, передвижение по огромным пространствам, которые выходят далеко за пределы современного территориального проживания тюркских народов, привело к сближению с большим числом народов и типов культур (тибетской, китайской, монгольской, персидской, европейскими).
5. Сознание и язык несут на себе отпечаток теокосмогонических представлений, характерных для типа культуры. Сознание и язык формируются и развиваются > на основании тождества идеи и вещи, ее олицетворяющей (иерофании), что наглядно демонстрирует нуминозный опыт. Формирование абстрактных понятий происходит из мифологических обобщенных образов. Так, все, что связано с Тенгри, — это справедливое мироустройство, создание из первобытного хаоса структурированного мира, справедливые власть и устройство государства, право карать и миловать, власть над человеческой судьбой, сила рока, благопристойность, благие дела. Все, что связано с Умай, — деторождение, материнство, родная земля (колыбель для младенца — как родная земля для гражданина) — Бозкурт — образ беззаветного служения народу, защита народа от напастейЭрлик — все, что связано со смертью, болезнями, расплатой за грехи, страхом перед смертью, неприличием и т. д. Мифологическая метафора является концептуальной формой, связанной со сферой бессознательного, этизацией нуминозного. Образность лексики основывается на осознанной отсылке к священной космогонии и строению космоса.
6. Язык мифа помогает понять структуру мифологического сознания, являясь носителем и транслятором божественного опыта, посредством языка внутренние чувственные переживания субъекта, вызванные созерцанием реальности, находят свое выражение в мифологических образах. Следовательно, аутентичный логос — основа самоидентификации индивида, в мифологический период формируется национальное сознание. В языковых структурах, в лексике проявляются особенности национального самосознания. Язык архаического общества относится к профанной и сакральной сферам (метаязык). Однако сакральный язык мифа не выделяется мифологическим сознанием как лингвистическое или философское понятие, но относится к сфере трансцендентного опыта. Но в рамках мифа мы можем говорить только о предфилософском понимании самоидентификации, поскольку отношение к слову в мифологическом сознании приравнено к отношению к бытию.
7. Категории пространства и времени в древнетюркском космосе основываются на понятии Священного, которое является онтологическим принципом бытия. В трехуровневой модели мира удерживается целостность космоса, где земное пространство — лишь часть бытия человека. Пространство и время существуют одновременно в профанном и сакральном мирах. Понятие числа как чистой истинности лежит в плоскости между понятием мифологического времени и мифологического пространства. Пространство, населенное одним племенем или родом, понимается как центр мира, что послужило основой для формирования понятия «родина». Место совершения ритуала, проведения праздника также сакрально как место общения с numen. Ритуалы, праздники, теогония совершаются в сакральном времени, поскольку освящены присутствием numen. Категория времени в древнетюркском космосе переживается эмоционально: время как подарок богов непосредственно связано с возникновением понятия о нравственности. Цикличное время лежит в основе мировоззренческих представлений, что объясняется ритмом жизни кочевника. Номадическая цивилизация древних тюрков характеризуется специфической картиной мира, сердцевиной которого является понятия о жизни в движении. Плох только путь, не предполагающий возвращения — смерть.
Категория души в соответствии с представлениями древних тюрков связана с наблюдением за человеческим дыханием. Человек — поле для воздействия нуминозного, потому душа является носителем моральных категорий мифологического общества, отражением божественного и «носителем» нуминозного опыта. Согласно представлениям тенгрианства, после физической Схмерти человека власть природы над ним прекращается, человек переходит в параллельный мир и становится божеством — духом. После смерти человек освобождается от всех наказаний и становится абсолютно свободным. Особенности жреческой и воинской инициаций позволяют говорить о наличии понятия перерождения в тенгрианской религиозной доктрине, причем закономерность перерождения не связана с моральными качествами индивида, это однократный необратимый акт, связанный с восхождением к более высокому уровню организации духовности личности.
8. Этические представления доисламских тюрков позволяют проследить генезис понятий об индивидуальном и коллективном, эмпирическом и воображаемом. Они связаны с категориями пространства и времени, формируются на основе чувства «тварности». Экстатический опыт, как созерцательная форма религиозного опыта, в своей идеальной форме представляет собой психологический вид реакции, формирующееся под влиянием разума.
Этос древнетюркского мифа сопряжен с категорией нуминозных существ, явлений и предметов, испытавших на себе непосредственное воздействие нуминозного. Нуминозные предметы помогают человеку общаться с потусторонним миром, вызывают в человеке страх и преклонение. Нуминозные существа — орудие в руках numen, исполнитель божественной воли, вершитель судьбы человека.
Абстрактные образы музыки в синкретическом искусстве древних тюрков вывели музыку из ряда искусств, порождающих конкретные образы. Вследствие этого музыка представляет собой жанр, имеющий особую когнитивную и чувственную структуру, характерную для мифологического сознания: передает бытие во всей его бесконечности и неохватности.
7. Нуминозный опыт как чистое понятие, родившееся в недрах дологического сознания, остается иррациональным компонентом религиозного опыта, он автономен, неизменен, постоянен, не связан с конкретной религиозной доктриной. Нуминозный опыт трансформируется в религиозный мистицизм, религиозное откровение в период формирования образовательных центров в городах Средней Азии, развития сотериологической религии и науки под влиянием Арабского халифата (ГХ-X вв.), перехода на оседлый образ жизни. Вместе с тем, мировоззренческие ориентиры кочевой культуры сохраняются в сознании как способ сохранения однозначности культурного кода и неотъемлемый атрибут картины мира тюркских народов.
Заключение
;
Необходимость определения м нуминозного опыта очевидна вследствие тогочто в трудах исследователейтак или иначе касавшихся в своих изысканиях этой проблемы, не всегда можно найти его чёткое определение. Вот основные из них.
У. Джемс: В сознании человека есть чувство реальности, ощущение объективного бытия, восприятие объективного бытия, представление о том, что существует нечто. Это чувство, более глубокое и более общее, чем всякое другое «чувство», согласно выводам современной психологии, должно было бы считаться 130 непосредственным источником1 наших откровении.
Р. Отто: Чувство твари, которая тонет в собственном ничто и склоняется перед тем, что выше всякого творения: «Легко видеть, что и этовыражение «чувство тварности» дает отнюдь не больше, чем понятийное объяснение сути дела. Ибо речь здесь идет не просто о том, что может выразить только это новое имя, т. е. не просто о моменте собственной ничтожности, в которой утопают перед лицом абсолютного всемогущества вообще, но о том, что это происходит перед лицом такого всемогущества. Причем это «такое», это «как» подразумеваемого объекта само как раз и неуловимо для рациональных понятий, оно «несказанно». На него можно указать лишь окольным путем—- через самоосмысление и указание.
129 Ислам. Энциклопедический словарь. — М.: Наука, 1991. С. 266.
130 Джемс У. Указ. соч. С. 53−54. на своеобразие тона и содержания реакции чувства, которое разряжает то, что оно испытывает в душе, и которое необходимо пережить в себе самому".131.
К.Г. Юнг: Нуминозность — «насыщенность личного опыта страхом, переживанием, трепетом перед целостностью и полнотой бытия, его.
132 всемогущественностью, невыразимостью и таинственностью".
Данное исследование позволяет дать следующее определение. Нуминозный опыт — это опыт интенсивного переживания непосредственного божественного присутствия, сопровождающийся чувством страха перед божественным величием и божественным откровением, восхищения этим величием и одновременным осознанием собственной ничтожности (чувства тварности), ценность результатов данного опыта для человека абсолютна. Нуминозный опыт полностью лежит в плоскости отношений человека и божества, охватывает эти отношения в наиболее полной форме по сравнению с другими формами религиозного опыта.
Онтологически состояние индивида, переживающего нуминозный опыт, характеризуется осознанием того, что Бог становится сущим, Бог становится Бытием, индивид остро осознает конечность своей жизни, он чувствует, что родился вновь, испытывает сильнейшее стремление к вечности.
Нуминозный опыт, как первый религиозный опыт человечества, лежит в основе формирования представлений и мире и о ценностях, поскольку поглощенность человека миром своего бытия и существование этих миров в нем посредством самоидентификации, слияние с ними, обуславливают формирование личности. Нуминозный опыт индивида непосредственно связан с выработкой любых форм культуры как ценностно-нормативных регуляторов социальной жизни. В результате сложения позитивного опыта индивидов складывается основа для формирования культуры.
131 Отто Р. Указ. соч. С. 12.
132 Юнг К. Г. Воспоминания, сновидения, размышления. — Киев, 1994. С. 342.
