Ценности в социально-гуманитарном познании

Наука и ценности: диалектика отношений

Ранее мы установили следующее:

• 1) социально-гуманитарное знание является предпосылочным. Его предпосылками являются общество, культура, человек, наука, ценности, мораль, религия, общественное сознание, коммуникации, традиции, даже мифология, и т. д.;
• 2) в общем виде объектом социально-гуманитарного познания является общество, культура и человек во всей сложности и многообразии их социального и исторического бытия;
• 3) субъект вписан в объект социально-гуманитарного познания и принципиально неустраним из него.

Естественным образом возникает вопрос о ценностях как одной из детерминант знания в целом и социально-гуманитарного знания в частности. Социокультурная обусловленность научного знания и познания осуществляется не только посредством социальных институтов, капиталовложений и государственной поддержки науки, но и через систему ценностей на макроуровне и ценностных ориентаций самих ученых (на микроуровне).

Но сначала вспомним базовые представления о природе и сущности ценностей.

Ценностная тематика в философии первоначально сводилась к выяснению вопроса «что есть благо и каковы формы его существования?» В решении этого вопроса уже в эпоху античности наметились разные подходы.

Так, Демокрит полагал, что благо и цель жизни — счастье. Сократ высшим благом считал мудрость как единство знания, выбора добра и практической реализации добродетели. Эпикур высшим благом видел удовольствие, понимаемое как отсутствие страданий; блага низшего уровня — справедливость как непричинение вреда другим и атараксия — физическая и духовная невозмутимость, достигаемая через познание природы.

В Средневековье высшим благом считалось добро, понимаемое как-то, чего все желают. В конечном итоге у Фомы Аквинского добро совпадает с Богом.

Впоследствии выделяли индивидуальное и общественное благо, благо как долг, разум, свобода, жизнь.

И. Кантом заканчивается традиция и период рассмотрения ценности как блага и с Канта же начинается этап понимания ценности как значимого для человека.

Учение о ценностях — аксиология — сформировалась как философская дисциплина во второй половине XIX в. в основном в русле неокантианства (В. Виндельбанд, Г. Риккерт).

Ключевые понятия аксиологии — «ценность», «ценностная ориентация», «ценностная установка», «оценка», «оценочное отношение», «оценочное суждение».

Ценность — это свойство предмета или явления иметь значение для людей в общественном, культурном или личностном отношениях.

У каждой эпохи, народа, отдельного человека — свои ценности. Так, для некоторых народов золото не являлось ценностью. У людей менялись представления о красоте, счастье, здоровье и т. д. Для одних красивый человек толстый, для других — стройный. Для одних привлекательны белые зубы, для других — золотые. Отсюда будто бы напрашивается вывод о том, что ценность — это нечто преходящее, относительное. Однако эта проблема структурно значительно сложнее.

Во-первых, действительно, ценности относительны, они меняются в зависимости от динамики потребностей, интересов, от формы общественных отношений, уровня цивилизованности, других факторов. Но вместе с тем ценности устойчивы, ибо существуют определенное (часто продолжительное) время. Более того, есть ценности, сохраняющие значение на протяжении всего существования человечества (жизнь, благо, честь, справедливость), следовательно, близки к абсолютному значению.

Во-вторых, ценность — это единство объективного и субъективного. Ценность объективна в том смысле, что объективны свойства предмета или процесса, которые имеют значение для человека, но при этом от него не зависят. Эти свойства зависят от самого предмета или процесса. Субъективность же ценности в том, что она существует лишь как результат оценки, т. е. субъективного действия. Ибо ценность — это не сам предмет, а значение предмета для человека. Вне человека ценность лишена смысла, поэтому она субъективна. Простой пример: температура воздуха 40 градусов — это объективная характеристика; «жарко» — субъективная оценка этой температуры; а «тепло» как условие жизни — это ценность. В знойной пустыне 10 литров воды имеют гораздо большую ценность для человека, чем 10 кг золота и даже больше.

Сегодня ценности не только «мир должного», нравственные и эстетические идеалы, но и огромный массив феноменов сознания, духовной жизни. К ценностям относятся и объекты из «мира сущего», имеющие мировоззренческо-нормативную значимость для человека и общества.

Таковой является, в частности, наука. Она сама по себе есть ценность для человека и общества. Кроме того, она сформировала совокупность ценностей, которые стали частью социокультурной системы общества — истина, метод, теория, факт, принципы объективности, обоснованности, доказательности и т. д. Они имеют не только когнитивный, но и ценностный статус.

Сегодня в науке и научном познании существуют как минимум две большие группы ценностей, которые следует различать.

• 1. Социокультурные, мировоззренческие ценности, обусловленные социальной и культурно-исторической природой науки, научных сообществ, самих ученых.
• 2. Когнитивно-методологические ценности, выполняющие регулятивные функции, определяющие выбор теорий и методов, способы выдвижения, обоснования и проверки гипотез, оценивающие основания интерпретаций, эмпирическую и информативную значимость данных и т. п.

Обе группы ценностей находятся в сложных отношениях, иногда взаимоисключающих друг друга, как, например, в случае отношения к истине.

С одной стороны, содержание истинного знания не должно зависеть от чьих-либо интересов, ценностей и предпочтений, в частности, идеологических, оно должно быть объективно нейтральным. История науки показала, что прямое вмешательство, например, политических и идеологических постулатов (ценностей) в естественные науки недопустимо и приводит к возникновению вульгарных форм, псевдонаучных «монстров», таких как «арийская физика» в Германии 1930;х гг. или «лысенковская биология» и преследование генетики в СССР.

В социально-гуманитарном знании тем более возможны такие «монстры», вроде идеологии красных кхмеров в Кампучии в 1970;е гг. или нацизма в той же Германии и бандеровщины на Украине в 1940— 1950;е гг. и в 1990—2010;е гг., религиозного фанатизма ИГИЛ на Ближнем Востоке в 2010;е гг. и т. д.

С другой стороны, истинное знание имеет культурно-исторические, философско-мировоззренческие, концептуальные предпосылки, содержащие ценности. Сами продукты науки — знание, законы, методы, принципы — являются ценностью как для науки, так и для общества и культуры.

К вопросу о том, может ли быть наука свободной от ценностей, есть два подхода.

• 1. Наука должна быть ценностно нейтральной, автономной. Освобождение от ценностей — условие получения объективной истины. Такой подход характерен для классической науки, но сегодня он недостаточен, особенно после того как наука прошла этап неклассического состояния и втягивается в постнеклассику.
• 2. От ценностей невозможно и не следует освобождаться, они есть необходимое условие становления и роста научного знания. Однако необходимо найти рациональные формы, в которых фиксируется их присутствие и влияние на знание и деятельность, и учесть в научных исследованиях.

Второй подход становится определяющим в философии и методологии науки, особенно социально-гуманитарной.

В последние десятилетия в зарубежной и отечественной философии и науковедении проделана большая аналитическая работа по выявлению ценностных форм и элементов в структуре научного знания. Определены и конкретизированы значимые компоненты науки — нормы, идеалы исследования, научная картина мира, стиль научного мышления (познания), философские категории и принципы, общенаучные методологические принципы, парадигмы, научно-исследовательские программы. Вот через них и реализуются научные оценки и проникают в виде суждений социальные и культурно-исторические ценности.

Это дает возможность выявить глубинные уровни ценностной обусловленности познания, обосновать их связь с логическими структурами в категориальном строе индивидуального и общественного сознания. Научное знание и научные процедуры обретают дополнительное ценностное измерение. Тем самым одновременно фиксируется та или иная степень опосредованного присутствия исследователя в знании и познании, выявляется система его ценностных ориентаций.

В естествознании в диалоге ученого со своим объектом — природными явлениями и процессами — решающее слово принадлежит природе. Она не есть создание рук человеческих, но именно с ней человек вынужден не только взаимодействовать, но и приспосабливаться к ней, считаясь с е законами.

При исследовании социокультурной реальности ситуации иная. В этой сфере, созданной человеком, субъективная составляющая не только содержится в отчужденных и объективных продуктах его деятельности (материальная культура, социальные структуры и институты, массовое сознание и т. д.), но и входит в качестве активного, творческого элемента в саму исследуемую реальность. Здесь больше уникальности, текучести, относительности, неопределенности, вероятности, случайности. Поэтому гораздо труднее установить разграничения между явлениями, событиями, процессами, выявить причинно-следственные цепочки. Следовательно, сложнее определить «интервалы» исследуемого объекта, условия его осуществления. Они как бы сливаются, теряют четкие очертания, наплывают друг на друга. Возникает впечатление многозначности, мозаичности, даже произвольности. Именно поэтому в социально-гуманитарных исследованиях важна методология, нацеливающая на выявление объективных оснований, четких контекстов, главных направлений детерминации, вооружающая исследователя методами научного абстрагирования и анализа, способами поиска социальной истины.

Современное естествознание допускает существование нескольких убедительных позиций по одной и той же проблеме: поскольку любое явление, процесс, предмет имеют много сторон, граней, аспектов, то исследователь может взять лишь один или два из них. Этот выбор не случаен: он диктуется условиями его бытия как социального существа. Отсюда следует, что любая точка зрения, концепция, познавательная перспектива видения реальности, даже самая убедительная, всегда замыкается только на какой-либо один аспект, один интервал.

Иначе говоря, плюрализм истин в естественнонаучном познании связан с онтологическими, гносеологическими, методологическими, субъективными основаниями.

В социально-гуманитарном познании все эти основания еще более заметны. Познавательная позиция обусловливается здесь историческими, социокультурными целостностями и ценностями, в которые погружен субъект познания — этносы, локальные культуры, институции, социальные группы, кровнородственные общности людей, религиозные объединения и т. д. Каждая из этих целостностей имеет свои интервалообразующие константы, свое культурно-историческое время и пространство, свои смыслы и ценности.

В социально-гуманитарном знании истина имеет не только фактуально-гносеологический, но и ценностный аспект. При этом он может быть как явным, так и неявным, как рационально обоснованным, так и личностно экзистенциальным. Все это создает специфический «познавательный горизонт» исследовательской позиции в социально-гуманитарной науке. Отчасти это выражается в понятии «правда» (этически и эмоционально окрашенная истина).

Понятие «горизонта» связано с тем, что в познании мы всегда преднаходим себя в какой-либо ситуации. Высветлениие этой ситуации является для нас задачей. Как подчеркивает Г. Гадамер, понятие ситуации определяется как раз тем, что она представляет собой точку зрения, ограничивающую возможности этого зрения.

Таким образом в понятие «познавательной ситуации» входит понятие «горизонта». Последний есть поле зрения, охватывающее все, что может быть увидено из какой-либо точки. Со времен Ф. Ницше и Э. Гуссерля практика философствования пользуется этим словом, чтобы охарактеризовать связанность мышления его конечной определенностью. Задача исторического понимания всякий раз включает в себя требование найти такой исторический горизонт, чтобы увидеть то, что мы исследуем, с наиболее перспективной, полезной и практически значимой точки зрения, удовлетворяющей при этом общим стандартам «научности».

Историческая подвижность человеческого бытия означает, что оно никогда не привязано к исключительно к какому-либо одному месту и поэтому не обладает абсолютно замкнутым горизонтом («Я не меняю принципов…» — это чаще всего демонстрация ограниченности, если, конечно, речь не идет о моральных абсолютах). Горизонты смещаются вместе с движущимся в потоке истории субъектом. Когда наше историческое сознание переносится в какие-либо исторические горизонты, то речь идет не об удалении в какие-либо чужие миры, не связанные с нашим собственным, а о том, что все они вместе взятые образуют один внутренне подвижный горизонт, который, выходя за рамки современности, охватывает глубины нашего самосознания.

Однако здесь необходимо уточнение. Между разными горизонтами существует тонкая, трудно устанавливаемая связь, подвижность. Но отсюда не следует, что в конце концов существует лишь один всеохватывающий (абсолютный) горизонт. Не случайно поэтому, что именно в социально-гуманитарном знании концепции релятивности и условности истины (знания «как бы») получили наиболее широкое распространение.

И вновь в который уже раз возникает вопрос: как в ценностно окрашенном социально-гуманитарном знании возможна истина, если она так сильно зависит от многих обстоятельств? Не релятивна ли, не субъективна ли она в своей основе? Возможен ли момент объективной истины в социально-гуманитарном знании? Или у каждого познающего субъекта она своя, индивидуальная?

Еще раз обратимся к исходным положениям. Любой социальный субъект (индивид, группа, этнос и т. д.) всегда находится в конкретных целостных системах, интервалах своего исторического (пространственно-временного) бытия, которые содержат некие константы, универсалии, общие для всех представителей данной целостности и интервала. Эта общность существует объективно, независимо от того, осознается она субъектом или нет, ибо вытекает из самой логики человеческой жизнедеятельности, из логики тех социальных ролей, которые играет тот или иной субъект. Субъект, находясь в определенном интервале (пространственно-временном, социальном, культурном, этническом, гражданском, религиозном, бытовом, научном и т. д.), не просто имеет свою картину реальности, свое видение происходящего, он имеет это с некоторой необходимостью.

А это значит, что любой другой субъект, поставленный в аналогичные условия (тем более воспитанный в них), будет иметь примерно ту же самую картину реальности. Это означает, что речь идет не о партикулярном, личностном видении реальности, а об объективной истине, о ее привязанности к тем или иным контекстам и модальностям социального бытия.

Это касается даже кратковременных ситуаций, когда люди с прямо противоположными интересами на какой-то момент оказываются в одних и тех же условиях. Парадоксальный пример — синдром заложников (Стокгольмский синдром). Ситуация изнутри и извне всегда выглядит по-разному. Перед угрозой непрофессионального штурма и разного видения наиболее целесообразной стратегии действий интересы заложников и террористов неожиданно объединяются, их охватывают единые чувства и сходное понимание ситуации. Понятно, что это «единомыслие» террористов и их жертв носит вынужденный, временный, контекстуальный характер. Тем не менее этот факт наглядно высвечивает природу любых интервальных ситуаций. Если интересы могут объединять людей на 2—4 часа, то какая же сила и потенциал кроются за теми интересами, которые объединяют людей на десятилетия или века (религии, идеологии, проекты и т. д.)!

Но из сказанного следует и другое: субъекты, находящиеся в разных условиях (интервалах), будут принципиально по-разному смотреть на одни и те же социальные явления.

Поэтому не выглядит адекватным поведение человека, который стремится походить на других, хотя его ситуация явно не имеет ничего общего с ситуацией его кумиров! Быть героем, шутником, лидером, заводилой, или вообще святее папы Римского, если тебе это не дано природой и к этому нет ни малейших задатков — чаще всего это происходит от внутренних комплексов, несамодостаточности, внутренней несвободы. И чаще всего это нелепо и смешно.

Так, в период межгосударственных и межэтнических конфликтов люди оценивают одни и те же факты и события в прямо противоположных категориях. Это различие интересов, ценностей, условий бытия, стратегий и точек зрения есть объективный факт.

Но отсюда же следует принципиальная ограниченность любой точки зрения, ибо те же предпосылки, ценности, которые делают какой-либо подход обоснованным, задают границы, пределы однозначной применимости этого подхода. Как известно, императив И. Канта гласит: «моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека». Интервальная диалектика, таким образом, обращает внимание на относительность любого суждения, любой истины, и не только в повседневной жизни, но и в науке, философии, политике, экономике и т. д. (в некоторых сферах понятие истины дополняется или заменяется понятием «правды», понимаемой как эмоционально и этически окрашенной истины).

Отсюда, из развития современной философии и науки вытекает важный урок, который следует осознать всем и навсегда: не существует таких убеждений, философий, политических доктрин, идеологий, религий, экономических моделей, которые были бы истинны и справедливы в неограниченном интервале. У них всегда есть некие пределы, за которыми они теряют свою силу.

Соответственно из этого следуют два практических вывода: 1) терпимость к инакомыслию, поскольку в позиции другого всегда может быть большая доля истины; 2) всегда надо пытаться максимально полно понять другую точку зрения, видеть и слабые, и сильные ее стороны. Инакомыслие не отклонение от истины, а важнейший путь к ее глубинам и новым граням.

Эти уроки полезны и для свободы слова, и прав человека, и взаимодействия с оппозицией, и межконфессиональных отношений, и межэтнических взаимодействий, и семейного благополучия, и отношений отцов и детей.

Это вопрос эффективной коммуникации, о чем речь пойдет в следующей главе.

В социальном же смысле ценностные различия не должны приводить к глубоким расколам (богатые — бедные, власть — народ, центр — регионы, столица — провинция, этос — этнос, религия — религия и т. д.). Это способно взорвать социум — все гражданские войны в истории происходили именно по этой причине.

Так возможна ли объективная истина в социально-гуманитарном знании? Как могут быть совмещены различные истины?

Во многих случаях взаимопонимание возможно и даже необходимо. Однако нельзя насильно пытаться слить разные взгляды в нечто единое. Подобно тому, как нельзя совместить панорамы, открывающиеся с двух разных вершин, так и не имеет смысла объединять разные точки зрения. И не всегда логично думать, что истина в споре всегда где-то посередине.

Важно другое: во многих случаях можно выявить способы перехода от одной системы (логики, координат) суждений к другой. Всегда есть не только различие, но и общее, не только «внутриинтервальные» (внутрисистемные) ценности, но и транскультурные (межсистемные). Так как мир не только многомерен, но и целостен, при доброй воле нужно искать реальные условия состыковки позиций, возможности иерархической соподчиненности будто бы несоизмеримых толкований, предпосылки согласования противоположных интересов. Это особенно важно в политике, идеологии, повседневной жизни.

В социально-гуманитарных науках довольно значим феномен культурно-исторической цензуры. Исследователь «изнутри» неизбежно «утаивает» часть своей информации, причем двояким образом:

• 1) в силу неотрефлексированности до конца своих ценностных предпосылок, которыми он неявно пользуется в процессе исследования и коммуникации и которые накладывают свой отпечаток на его видение реальности;
• 2) в силу внутренних целевых установок или обстоятельств, которые также имеют неявный характер.

Это означает, что любой субъект в своих оценках и решениях всегда не настолько прозрачен, как ему представляется или как он хочет выглядеть. Это создает дополнительные трудности для поиска истины. Эти трудности могут быть преодолены при условии использования не только аргументов, но и когнитивно-волевых ресурсов познания в условиях всегда неполной определенности.

Иначе говоря, истина — дочь не только мышления, но и когнитивной воли, т. е. способности познавать (и принимать решения) в условиях неопределенности, принципиальной неустранимое™ из социально-гуманитарного знания элементов неявного знания (скрытой информации).