Актуальность и степень разработанности исследования.
Первая и главная задача Введения состоит в обосновании темы диссертационного исследования, в демонстрации ее теоретической значимости и актуальности. Теоретическая значимость и актуальность темы исследования, посвященного реконструкции и анализу философского обоснования права и правовой свободы в критической философии И. Канта, обусловлены рядом обстоятельств, связанных с освоением философского наследия И. Канта, с тенденциями в политической и правовой мысли современности и задачами осмысления ее истории, а также в отношении к процессам, происходящим в современном российском обществе.
Обращаясь к современному состоянию историко-философских исследований философии И. Канта, необходимо обратить внимание на тот общепризнанный факт, что И. Кант является одним из европейских мыслителей, интерес к философии которого, начиная, по крайней мере, с конца XIX в. и по настоящее время не только не уменьшается, но явным образом непрерывно возрастает. Количество только российских публикаций, специально посвященных И. Канту, по данным Института философии РАН, к концу 80-х гг. насчитывало более двух тысяч, а за прошедшие десятилетия оно возрастало еще более высокими темпами.
В 2004 г. во многих странах мира отмечалось двухсотлетие со дня смерти и двухсот восьмидесятилетие со дня рождения И. Канта. Этим датам была посвящена масса публикаций и научных конференций, состоявшихся во многих странах мира, в том числе в разных городах России. При этом обнаружилось множество интерпретаций философского наследия И. Канта, подтверждающих актуальность и неисчерпаемость содержания его идей. В такой ситуации, казалось бы, что в теоретическом наследии И. Канта уже не должно остаться «белых пятен», недостаточно освоенных исследователями.
Однако, если речь идет именно и непосредственно о кантовской философии права, то и на фоне не проходящего интереса историков философии к И. Канту, ситуация с освоением его философско-правовых идей на протяжении длительного времени и вплоть до наших дней выглядит далеко не самой благоприятной. Философия права И. Канта в целом и тем более проблематика правовой свободы внутри нее, до сих пор не были в центре исследовательского внимания историков критической философии И. Канта. Для того было и есть несколько причин.
Первая и очевидная из этих причин состоит в том, что в системе кантовской философии, если иметь в виду содержание трех кантовских «Критик», в совокупности составивших, по мысли самого И. Канта, эту систему, для обстоятельного философского осмысления права почти не нашлось достойного места. Исключение составили сформулированные И. Кантом в «Критике чистого разума» и особенно в «Критике способности суждения» существенные соображения о праве, которые далее будут рассмотрены специально, но они лишь уточняют общую ситуацию, поскольку даже в «Критике способности суждения» право, хотя и обрело там своеобразное философское обоснование, не стало центром исследовательского интереса И. Канта. Философское осмысление права в отличие от проблем научного и метафизического познания, морали, эстетического вкуса и телеологических суждений не стало самостоятельной темой критической философии И. Канта. Для большинства историков философии это означало, что при систематической реконструкции кантовской философии правовая проблематика имеет только факультативное значение, не более, а то и вовсе может быть опущена. Для самого И. Канта проблематика права и политики приобрела существенное значение и стала средоточием исследовательских интересов лишь в последнее десятилетие его жизни. Но так как он при этом не заявлял о каком-то существенном пересмотре своего прежнего понимания системы собственной философии, то внешне ситуация выглядела так, будто дело в большей степени ограничивалось тематическим расширением его интересов или даже о том, что речь идет лишь о модификациях его философской терминологии. Нет ничего удивительного, что большинство историков философии долгое время было не склонно придавать важное значение этим кантовским «терминологическим» новациям, чаще предпочитая рассматривать их как свидетельства непоследовательности, а в некоторых случаях — и противоречивости его теоретической мысли. На самом же деле, как это будет показано далее, эти изменения носили принципиальный характер, имеющий существенное отношение к композиции и к содержанию всей системы критической философии И. Канта.
В результате, для исследователей и комментаторов историков философии И. Канта эта сторона, или часть, его философствования не представлялась столь важной, как остальные. При изложении общего содержания критической философии И. Канта в учебной, популярной, а отчасти и в специальной историко-философской литературе его трактат «Метафизические начала учения о праве» составил первую часть книги И. Канта «Метафизика нравов» (1797 г.). Вторая ее часть — «Метафизические начала учения о добродетели», в которой обоснованы и изложены главные положения философии права, и другие его работы по этой проблематике, как правило (за некоторыми исключениями, одним из которых стал традиционно вызывавший широкий общественный интерес трактат Канта «К вечному миру»), не привлекали пристального внимания (Показательно, что Э. Кассирер в объемистой монографии о И. Канте «Метафизическим началам учения о праве» посвятил, в русском переводе, всего 2 страницы), тогда как работам И. Канта «докритического» периода — 80 страниц1, а порой их содержание и вовсе опускалось, и даже в считающихся «академичными» монографиях о философии И. Канта, К. Фишера и В. Ф. Асмуса, где его философии права уделено соответствующее место, изложение ее выглядит более описательным, чем проблематичным2.
1 См.: Кассирер Э. Жизнь и учение Канта. СПб., 1997. С. 356−358.
2 См.: Фишер К. Иммануил Кант и его учение. СПб., 1906;1910; Асмус В. Ф. Иммануил Кант. М., 1973.
В отношении учения И. Канта о правовой свободе ситуация оказывается еще менее определенной и еще более сложной. Главная проблема в том, что само признание существования правовой свободы в философии И. Канта в качестве особой самостоятельной формы, или вида, свободы до сих пор констатируется и даже обсуждается крайне редко (например, Э. Кассирер в указанной выше монографии, при обсуждении проблематики свободы и правовой теории И. Канта о правовой свободе даже не упоминал). Даже в наиболее обстоятельных монографиях, специально или в большей своей части посвященных исследованию проблематики свободы у И. Канта, тема автономной правовой свободы, как правило, вовсе отсутствует, или же, и то нечасто, лишь упоминается.
В этом отношении показательна, выполненная на современном уровне осмысления кантовской философии, и, в целом заслуживающая высоких оценок, книга Т. В. Торубаровой о метафизике свободы в немецкой классической философии1. В ней, как и почти во всей «кантоведческой» исследовательской и комментаторской литературе, показано, что И. Кантом были обоснованы и проанализированы две формы свободы: «трансцендентальная», или «спекулятивная», и «практическая» свобода. Этот вывод, что И. Кантом были философски осмыслены эти две, и только две, формы свободы — если оставить в стороне характеристики И. Канта «свободной игры трансцендентальных способностей»: воображения и рассудка, воображения и разума в «Критике способности суждения», что в данном контексте вполне оправданно, — сам по себе вряд ли может быть подвергнут сомнению. Более спорным представляется при этом столь же распространенное, в том числе разделяемое и Т. В. Торубаровой, убеждение, будто «практическая свобода» всегда понималась И. Кантом как тождественная с морально-этической свободой, как она была исследована в его основных трудах по моральной философии: в «Основаниях (основах) метафизики нравственности» и «Критике практического разума». Главный вопрос для.
1 См.: Торубарова Т. В. О сущности человеческой свободы в немецком классическом идеализме. СПб., 1999. обсуждения в отношении правовой свободы формулируется так: если общепризнанно, что в философии И. Канта исследованы трансцендентальная и практическая (моральная) свобода, то является ли правовая свобода самостоятельным видом свободы и, если так, то как она относится к двум другим? Для того, чтобы ответить на него, необходимо обосновать и конкретизировать кантовское понимание правовой свободы не как эмпирической данности, существующей в общественной жизни (в мире явлений), а как практически-разумной свободы, обладающей собственным априорным законодательством, необходимо проследить эволюцию философско-правовой мысли И. Канта, что и стало задачей данного диссертационного исследования.
Одной из причин незначительного внимания исследователей философии к философии права И. Канта стало также то, что оценки ее содержания, значения и исторической роли среди историков философии и правовой мысли оказались неоднозначнымиболее того, они нередко бывали и откровенно негативными.
Дабы не быть голословным и в то же время не перегружать текст иллюстрациями, уместно привести хотя бы некоторые из отрицательных оценок кантовской философии права А. Шопенгауэром. При этом следует иметь в виду, что, подвергая критике, подчас резкой, многие теоретические положения И. Канта, А. Шопенгауэр не забывал напоминать, что считает его величайшим философским гением всех времен и народов (надо полагать, не считая самого себя). «Только старческой слабостью Канта могу я объяснить все его учение о праве, это странное сплетение заблуждений, каждое из которых влечет за собой другое"1. Эти уничижительные оценки кантовской философии права тем более обидны, что И. Кант, как уже упоминалось, действительно занялся этой проблематикой в глубокой, по тем временам, старости. В другой работе А. Шопенгауэр писал: «Учение о праве, одно из поздних произведений Канта, настолько слабо, что при всем моем отрицательном отношении к нему.
1 Шопенгауэр А. Мир как воля и представление // Шопенгауэр А. О четверояком корне. Мир как воля и представление.: В 2 т. Т. 1. М., 1993. С. 434. считаю здесь всякую полемику излишней. удел этой работы — естественная смерть от собственной слабости"1. В контексте проблематики данной работы особенно важно обратить внимание на то, что главным в критике А. Шопенгауэром кантовской философии права стал его протест против признания И. Кантом как автономии самого права, так и самостоятельности правовой свободы, т. е. главных тем настоящей диссертации. А. Шопенгауэр возражал там не против предпринятого И. Кантом обоснования права на принципах морали (это делали многие, в том числе и он сам), а именно против того, что право и правовая свобода признавались И. Кантом как «некое третье» -между моральным и физическим — в его терминологии: между «волей» (как вещью в себе) и «представлением» (миром явлений). Обязательства и свобода могут быть, по А. Шопенгауэру, либо «моральными» (позже он добавил в нее и «интеллектуальную» свободу), либо «физическими», и ничто «третье» между ними, или «смешанное» невозможно, так как человеческие «поступки, помимо их этического значения и физического отношения к другим, а посредством этого к внешнему принуждению, не допускают, даже в возможности, третьей точки зрения», а следовательно и И. Кант не имел никаких оснований рассматривать «понятие права как самодовлеющее и a priori данное"2. Тем самым А. Шопенгауэр отвергал не какие-то частные положения кантовской философии права, а весь ее замысел, общую конструкцию, метод и основные понятия вместе с правовой свободой.
Так и П. И. Новгородцев в начале прошлого века обратившись к обсуждению распространенных среди комментаторов мнений, писал: «Часто указывают на то, что «Учение о праве», как произведение стареющего философа, носит следы недостаточной разработки и умственной усталости. Это может быть верно в отношении к подробностям и к общей композиции сочиненияно в основных своих положениях оно представляет собою верное отражение нравственной философии Канта со всеми ее особенностями. Вот.
1 Шопенгауэр А. Мир как воля и представление // Шопенгауэр А. О четверояком корне. Мир как воля и представление.: В 2 т. Т. 1. М., 1993. С. 602.
2 Там же. С. 434. почему оно поучительно даже своими противоречиями, поскольку они вытекают из его общего взгляда и служат обнаружением его односторонностей" 1. Как видно, П. И. Новгородцев, не приемля в целом уничижительные оценки этого трактата, счел их отчасти не лишенными оснований. Главная претензия П. И. Новгородцева в адрес И. Канта по поводу противоречий его метафизического обоснования права выглядела так: «когда он хочет представить право в связи с нравственностью, оно теряет свои специфические чертыкогда же он пытается подчеркнуть специфические черты права, оно утрачивает свою связь с нравственностью"2. По сути тем самым утверждалось, что при решении главного для обоснования философии права вопроса о соотношении права с моралью И. Канта постигла полная неудача. Подобные упреки И. Канту в непоследовательности и противоречивости его философии права многократно воспроизводились в комментаторской литературе и позже.
Для столь авторитетного исследователя философии И. Канта, как В. Виндельбанд, оценка «Метафизики нравов» вместе с включавшую «Метафизическими началами учения о праве» как книги, «уже отразившей стареющий ум автора"3, также представлялась самоочевидной, что, в свою очередь, не помешало ему сформулировать весьма содержательные и заслуживающие внимания интерпретации ее идей.
С другой стороны, Э. Кассирер, заметив, что книга «Метафизические начала учения о праве» «несвободна от этой все более проступающей черты схематизма, в который часто насильственно вводятся и которому подчиняются отдельные конкретные вопросы», тем не менее, счел необходимым полностью отнести ее «к числу великих систематических произведений» И. Канта и специально подчеркивал «своеобразие и необходимость ее построения"4.
До сих пор речь шла о недооценке, а отчасти и о превратном понимании содержания и значения учения И. Канта о праве и правовой свободе как внутри.
1 Новгородцев П. И. Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве. СПб., 2000. С. 186.
2 Там же. С. 177.
3 Виндельбанд В. От Канта до Ницше. М., 1998. С. 22−23.
4 Кассирер Э. Жизнь и учение Канта. СПб., 1997. С. 356. системы его философии, так и в истории философской мысли, и именно это обстоятельство придает несомненную проблематичность предпринимаемого диссертационного исследования.
Более того, при не столь уж интенсивном внимании историков философии к кантовской философии права и при отсутствии согласия в ее оценках, многие, причем самые существенные моменты ее содержания, места и роли в критической философии И. Канта порой подвергались не просто различным, но и взаимоисключающим интерпретациям, заслуживающим быть рассмотренными в тексте диссертации. В столь откровенно дискуссионной ситуации актуальность избранной темы становится еще более очевидной.
Существенен также и вопрос о значимости кантовской философии права в контексте истории правовых и политических учений. Первоначально здесь обнаруживаются сходные тенденции, поскольку среди историков правовой и политической мысли, а не только историков философии, оценки роли и содержания философии права И. Канта на протяжении длительного времени также были весьма скромными. Считалось, что обоснованный в кантовской философии права вариант «либерального правового проекта» не обладал в должной степени ни оригинальностью в теоретическом отношении, ни радикальностью — в политическом. Многим правоведам и политологам он представлялся недостаточно «демократическим и даже недостаточно «либеральным», поскольку оправдание И. Кантом правовой и политической «позитивности» и его требования подчиняться любой власти вне зависимости от степени ее легитимности (правовой законности) не без оснований квалифицировались как консервативные и даже политически конъюнктурные. Историков правовой мысли в гораздо большей мере привлекали представлявшиеся им намного более оригинальными и значимыми правовые идеи Т. Гоббса и Дж. Локка, Ш.-JI. Монтескье и Ж.-Ж. Руссо. В отличие от них И. Канта, как правило, не причисляли к «классикам» политико-правовой мысли. Когда Э. Кассирер формулировал вывод: «Кантовское учение о праве и государстве полностью исходит из общих предпосылок XVIII в., из идеи неотчуждаемых и основных прав человека и из идеи общественного договора"1, он всего лишь воспроизвел, ставшую почти общим, констатацию не оригинальности правовой и политической теории И. Канта.
Содержание философии права И. Канта не оказало значительного влияния также и на его современников. Отчасти, это произошло и потому, что в те же 90-е гг. XVIII в. философией права активно и результативно занимался его ближайший преемник, а во многом и оппонент И.-Г. Фихте, в «наукоучении» которого (в отличие от философии И. Канта) именно правовая проблематика стала исходным пунктом, а отчасти и основанием всей его практической философии, а содержание правовых идей И.-Г. Фихте — при всей их внутренней эволюции и даже противоречивости, а отчасти и благодаря имвызывало широкий общественный интерес современников, выдвинувшись в центр публичных дискуссий.
Существенной причиной снижения интереса философов и правоведов к кантовской философии права и — как следствие — утрата этой философией влияния и значения стало осуществленное вскоре общее переосмысление предмета и задач философии права. После Г. Гегеля, радикальным образом переработавшего содержание и объем философии права, и после утверждения «исторических теорий права» прежние варианты конструирования априорных нормативных «теорий естественного права» на длительное время утратили кредит доверия. Они воспринимались как архаичные, принадлежавшие «предреволюционной» эпохе и неспособные содействовать пониманию и решению актуальных проблем общественно-политического развития Европы в XIX в.
Первая волна возрождения интереса к философско-правовому наследию И. Канта и стремление к его освоению пришлась на конец XIX — начало XX вв. Она во многом была обязана публикациям о морали и праве неокантианцев: В. Виндельбанда, Р. Штаммлера, Г. Риккерта, П. Наторпа, «раннего».
1 Кассирер Э. Жизнь и учение Канта. СПб., 1997. С. 336.
Г. Зиммеля и др. Б. В. Васильев, в частности, убедительно показал, что внутри так называемого «русского неолиберализма» конца XIX — начала XX вв. сформировалось два течения, различавшиеся по их философским основаниям: «идеалистическое» и «позитивистское». Течение, именуемое «идеалистическим», в значительной своей части по содержанию было «неокантианским», и его сторонники непосредственно опирались на этику и философию права И. Канта1. В числе теоретиков «нравственного» и «научного идеализма» неокантианского толка в России были такие авторитетные мыслители, как и С. И. Гессен, В. М. Гессен, С. А. Котляревский, П. И. Покровский, Б. А. Кистяковский и П. И. Новгородцев.
Новый «Ренессанс», если можно так выразиться, философии права И. Канта, а отчасти и его философии политики, произошел на Западе совсем недавно — в последней трети XX в. Дело в том, что, начиная с 60-х гг. прошлого века, почти общепризнанным стал кризис «политических наук» на Западе, так что политологию стали даже называть «мнимой наукой». Многие критики политической теории обнаружили причины этого кризиса в ее недостаточной фундаментальной философской обоснованности в условиях разочарования в возможностях преобладавшего ранее в западной политологии позитивистского эмпиризма. Для некоторых теоретиков политической науки обращение к философско-правовому наследию И. Канту стало средством восполнить этот недостаток и обеспечить новое «возрождение» политической теории".
На фоне кризиса радикальных форм так называемого «фундаментального либерализма» и политического утилитаризма американского толка обнаружилось более широкое и устойчивое воздействие мысли И. Канта на некоторые ведущие тенденции современной философии права и политической философии. В этом отношении показательна позиция одного из авторитетных ныне политических теоретиков Дж. Грея. Обсуждая содержание происшедшего с начала 70-х гг. прошлого века, по мнению многих авторов, так называемого.
1 См.: Васильев Б. В. Философия права русского неолиберализма конца XIX — начала XX вв. Воронеж, 2004. ренессанса политической философии" (оговоримся, что речь может идти, и то условно) о ее «ренессансе» не во «всемирном» масштабе, а главным образом в англо-американской политической мысли), Дж. Грей в согласии с большинством исследователей считает началом и главным событием этого возрождения политической философии публикацию широко известной книги Дж. Ролза «Теория справедливости"1. Сам Дж. Грей очень критически отнесся к этой начатой Дж. Ролзом тенденции, квалифицируя ее в целом как современную версию «проекта Просвещения в его наименее убедительной л форме кантовского либерализма». Конкретизируя свои критические характеристики современной политической философии, он многократно повторял, что речь идет именно о «новом кантианском либерализме». Тем более существенно уяснить, что же непосредственно связывает современную философско-политическую мысль с философией права И. Канта помимо общего, присущего им абстрактного характера, весьма удаленного от актуальных проблем современной политической жизни, Дж. Грей сформулировал несколько пунктов, фиксирующих существенные моменты, объединяющие философию права и политики И. Канта и его современных (явных или неявных) последователей. На первое место, полагает он, следует поставить то, что политическая философия рассматривается ими вслед за И. Кантом как практическое осуществление философии права, а само правокак результат конкретизации и практического приложения морально-этических принципов. Сам Дж. Ролз вырабатывал политическую теорию в контексте разработки им так называемой «общей теории справедливости», являющейся, по замыслу, одновременно этической и правовой. В результате у него, как и у И. Канта, философия права и политики почти целиком становится «деонтологией», то есть «учением о должном» в форме «нормативной науки», в результате чего задачи углубленного теоретического осмысления реальных.
1 См.: Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск, 1995.
2 Грей Дж. Поминки по просвещению. Политика и культура на закате современности. М. 2003. С. 14. современных общественно-политических процессов для философии политики оказываются в лучшем случае второстепенными. Не менее важно, что общим исходным пунктом для И. Канта, Дж. Ролза и для последовавших за ним версий философии права и политики стала модель абстрактных обособленных индивидов, лишенных всякой исторической, этнической или коллективистской определенности и, соответственно, — их собственной социально-исторической «самоидентификации». В то же время, хотя укорененное в кантовской философии права происхождение этих теорий не подлежит сомнению, авторы их за редчайшим исключением не обнаруживали стремления к анализу текстов самого И. Канта в качестве своего «первоисточника» и уж тем более — к метафизической проблематике его учения о праве в их связи с общим содержанием системы его трансцендентальной философии.
В условиях современного российского общества обращение к кантовской философии права и к его учению о правовой свободе может обрести и практическую актуальность. Ни для кого не секрет, что в дореволюционной России господствовавший во всех основных направлениях общественной мысли «морализм», как это почти сто лет назад прекрасно показали авторы сборника «Вехи» и непосредственно Б. А. Кистяковский 1, оборачивался пренебрежением со стороны мыслителей самых разных мировоззренческих и политических направлений и общества в целом к праву и к философии права. Марксистский исторический материализм, особенно в его официальном советском варианте, рассматривавший право в качестве части надстройки как оформление экономических отношений и как возведенную в закон волю господствующего класса, не придавал праву самостоятельного значения и тем самым не стимулировал разработку философии права.
Заявленная и рекламируемая в «постсоветской России» программа формирования правового государства и гражданского общества далека от ее удовлетворительной реализации на практике. Разумеется, никакие философские теории права не в силах ее осуществить, и, тем не менее, разработка.
1 См.: Кистяковский Б. А. В защиту права // Вехи: сборник статей / Под. ред. П. И. Новгородцева. М., 1909. философских аспектов правовых процессов и отношений также представляется необходимой, что, в свою очередь, предполагает освоение истории философско-правовой мысли, в том числе и в таких ее «классических формах», как у И. Канта.
Особое место в общем контексте возросшего в последние десятилетия интереса к политической и правовой теории И. Канта заняли вызвавшие широкий резонанс публикации X. Арендт 1. Здесь нет необходимости и возможности обсуждать в деталях предложенный X. Арендт вариант интерпретации политической философии И. Канта, выполненный к тому же не на материале трудов И. Канта, непосредственно посвященных этой тематике, а ставший результатом осуществленной X. Арендт транспортировки на политико-правовую проблематику положений «Критики способности суждения» и в первую очередь (как это ни странно) «Критики эстетической способности суждения» (более обстоятельно интерпретация политической философии И. Канта X. Арендт и некоторыми другими современными политологами проанализирована JLB. Сморгуновым). Методологическая правомерность подобной процедуры в отношении системы философии И. Канта представляется спорной и вряд ли адекватной X. Арендт его собственной мысли, а полученные ею результаты (при всей их актуальности в контексте современных дискуссий в политической и правовой философии) вряд ли можно без оговорок отнести к жанру историко-философских исследований, а потому для историков философии они представляют незначительный интерес. В контексте данной работы нет необходимости продолжать обсуждение отношения современной правовой и политической мысли к философии права И. Канта. Это самостоятельная и уже не только историко-философская тема3, тем более, есть основания согласиться с выводом Дж. Грея, что варианты.
1 См.: Arendt Н. Lectures on Kant’s Political Philosophie. Chicago, 1982; Арендт. X. Люди в темные времена. М., 2003.
2 См.: Сморгунов JT.B. Философия и политика: интерпретация Канта в современной политической философии // Актуальность Канта / Под ред. Ю. В. Перова. СПб., 2005.
3 См.: ГуторовВ.А. ПоляковаН.В. И. Кант и парадоксы современной политической философии // Актуальность Канта / Под ред. Ю. В. Перова. СПб., 2005. нынешнего возрождения идей кантовского правового и политического либерализма зачастую обходится без всякой опоры на метафизические основания этики и философии права у самого И. Канта и даже без ссылок на них (показательно, что и сам Дж. Ролз, чья теория справедливости, по общему мнению и по признанию его самого, находится в непосредственной зависимости от кантовской философии права, редко непосредственно ссылался на его работы по этой тематике, особенно на главную из них: «Метафизические начала учения о праве»).
Предметом же данного диссертационного исследования, напротив, является именно анализ философского обоснования И. Кантом права и правовой свободы, их «метафизические начала», а не кантовская версия правового либерализма как политико-правовая теория сама по себе.
Поскольку история осмысления кантовской философии права, как это выше отмечалось, на протяжении длительного времени оказалась для этой философии далеко не самой благоприятной, неудивительно, что и число посвященных ей исследовательских публикаций оказалось не столь большим, как можно было бы предполагать, исходя из общепризнанной ныне не проходящей актуальности кантовской мысли в целом.
В такой ситуации значимыми оказываются даже фрагментарные заметки и оценки правового учения И. Канта, содержащиеся в систематических трудах, посвященных его философии в целом и в общих историко-философских сочинениях, содержащие суждения на эти темы. Из отечественных и зарубежных исследователей, занимавшихся осмыслением кантовской философии в ее существенных моментах, чьи соображения по тем или иным вопросам приняты во внимание и отчасти отражены в тексте по ходу изложения в первую очередь могут быть названы Т. В. Адорно, Р. Арон, В. Ф. Асмус, Э. В. Барбашина, В. Виндельбанд, П. П. Гайденко, А. В. Гулыга, Ж. Делез, Т. Б. Длугач, В. А. Жучков, Г. Зиммель, J1.A. Калинников, Э. Кассирер, Н. В. Мотрошилова, Ф. Паульсен, Ю. В. Перов, Г. Риккерт, К. А. Сергеев, Я. А. Слинин, Э. Ю. Соловьев, Т. В. Торубарова, К. Фишер, Ю. Хабермас,.
М. Хайдеггер, С.А.Чернов1. Отношение автора диссертации к некоторым из сформулированных ими интерпретаций мысли И. Канта будет выражено по ходу изложения.
Отчасти могут быть приняты во внимание также и публикации по истории правовых учений, в том числе и обзорного характера. Необходимо учитывать, однако, что подавляющая часть их вовсе не претендовала на исследовательский статус, обычно ограничиваясь воспроизведением и обсуждением достаточно известных «правоведческих» идей И. Канта о соотношении «естественного» (философского) и «статутарного» (положительного) права, классификаций правовых отношений, обсуждением форм правовых договоров и прочих тем, существенных для юриспруденции, но не имеющих непосредственного отношения к метафизическому обоснованию права и правовой свободы. Это понятно, поскольку предметом сочинений правоведов обычно является история правовых учений, а не история философии и тем более — не в ее фундаментальном метафизическом содержании.
Среди немногочисленных монографических отечественных исследований, в значительной своей части непосредственно посвященных проблематике кантовской философии права и обосновавших при этом своеобразные ее интерпретации и оценки, следует особо отметить следующие. Выше уже были даны ссылки на опубликованную в начале прошлого века монографию П. И. Новгородцева «Кант и Гегель в их учениях о праве и нравственности» переизданную в 2000 г. и считающуюся ныне почти классической. Она, наряду с другими работами автора, предоставляет не только основательную реконструкцию философии права И. Канта, но и хорошую основу для дискуссий по поводу интерпретаций ее содержания и оценок.
1 Публикации названных здесь и далее авторов указаны в библиографическом списке использованной литературы.
Заслуживает внимания книга и статьи Э. Ю. Соловьева, посвященные проблеме взаимообусловленности морали и права в философии И. Канта1. Он обнаружил, что отношения между моралью и правом в ней на деле являются не столь однозначными, как это представлено в большинстве публикаций на эту тему. В отличие от традиционных трактовок, согласно которым у И. Канта мораль является основанием права, а право рассматривалось им как приложение морали, Э. Ю. Соловьев демонстрирует их взаимообусловленность и взаимодополнительность. Сформулирован вывод, что сама моральная философия И. Канта в силу известного ее «формализма» в самом способе конструирования воплощала явные элементы юридического мировоззрения.
Одной из отечественных публикаций истекшего десятилетия, целиком посвященных философии права И. Канта, стала небольшая по объему Л монография А. К. Судакова «Кант: власть, мораль и насилие», в которой применительно к философии права Канта своеобразным образом обоснована правомерность понятия «этос права», обозначающего некое оптимальное нравственно-правовое состояние общественного сознания, призванное обеспечить граждански-правовое общество и «мир без насилия». В ней содержится также немало авторских суждений по поводу предпринятого И. Кантом философского обоснования права.
При столь ограниченном числе непосредственно относящихся к теме диссертации исследовательских публикаций и в условиях, когда дискуссионными остаются даже самые фундаментальные положения философии права и учения о правовой свободе И. Канта, главными, а в ряде отношений и единственными источниками становятся тексты его сочинений, тщательный сопоставительный анализ которых может обеспечить реализацию поставленных целей и задач.
1 См.: Соловьев Э. Ю. Кант и взаимодополнительность морали и права. М., 1992; Соловьев Э. Ю. Прошлое толкует нас. М., 1991.
2 См.: Судаков А. К. Кант: власть, мораль и насилие // Социальная философия и философская антропология / Под ред. А. К. Судакова. М., 1995.
В той мере, в какой задача введения действительно состоит в характеристике проблемной ситуации, позволяющей читателю «войти» в тему, эту задачу можно считать выполненной. Однако жанр диссертационных сочинений помимо этого предполагает формулировки других положений, которые предполагается впоследствии включить в автореферат.
Целью исследования является реконструкция и анализ философского обоснования права и правовой свободы в критической философии И. Канта.
Реализация цели включает в себя решение следующих основных задач:
— Выяснить историко-философские предпосылки философии свободы и философии права И. Канта.
— Воспроизвести и обсудить главные положения философии свободы И. Канта, а именно: решение вопроса о реальности свободы, содержание понятия свободы, учение о трансцендентальной и практической свободе.
— Проанализировать результаты исследования И. Кантом практической свободы, автономии воли и морального закона в качестве предпосылок обоснования правовой свободы.
— Воспроизвести развитие представлений И. Канта о праве и способах его существования в процессе его творческой эволюции, а также реализованные им способы философского обоснования права.
— Реконструировать и подвергнуть анализу понятие права, понятого как идея чистого практического разума и априорные принципы права.
— Проанализировать результаты обоснования И. Кантом своеобразия и автономии правовой свободы в качестве формы (вида) практической свободы в ее отношении к моральной свободе, к правовым законам, а также в связи с мотивацией законосообразных действий и правовым принуждением.
— В ходе обсуждения дискуссионных интерпретаций учения И. Канта о праве и правовой свободе выработать и аргументировать их варианты, представляющиеся наиболее достоверными.
Объект и предмет исследования.
Объектом исследования является трансцендентальная философия Иммануила Канта.
Непосредственным предметом исследования стали философское обоснование и разработка в сочинениях И. Канта теорий права и морали, трансцендентальной и практической (моральной и правовой) свободы.
Методология исследования.
Реализованная в диссертации методологическая установка предполагает рассмотрение философских учений в контексте историко-философского процесса, в первую очередь в соотнесении с его предшествующими этапами.
В то же время методы исследования ориентированы главным образом на постижение понятий и способов разработки философских проблем внутри своеобразных персональных учений (в данном случае И. Канта), только из содержания которых они обретают специфические для данного мыслителя значения и смыслы. В данном случае это означало необходимость имманентного осмысления права внутри практической философии И. Канта в качестве одной из идей чистого разума и правовой свободы — как особой формы практической свободы.
Трудности и противоречия в истории прежних интерпретаций кантовской философии права и правовой свободы, дали основания предполагать, что значительная часть их порождена отказом интерпретаторов от постижения кантовской философско-правовой мысли в процессе ее эволюции. На этом основании в исследовании реализован способ последовательного рассмотрения представлений И. Канта о праве и правовой свободе, начиная с «Критики чистого разума» и завершая «Метафизикой нравов» (главным образом «Метафизическими началами учения о праве»). Такой подход предполагает сопоставительный анализ многозначности и модификаций понятийного аппарата и терминологии в разных сочинениях И. Канта. В связи с изложенным, в диссертационном исследовании нашли свое применение метод анализа, а, так же, сравнительно-исторический, диалектический и общефилософский методы изучения философских учений.
Выводы и положения, выносимые на защиту.
На защиту выносятся следующие полученные в результате исследования выводы и положения, претендующие на обладание элементами новизны и на достоверность.
1. Дискуссии о метафизических основаниях философии права И. Канта не привели к удовлетворительным результатам отчасти потому, что их участники не в должной мере осознали осуществленный И. Кантом пересмотр его представлений о предмете и объеме практической философии и соответствующие преобразования понятийного аппарата и терминологии.
2. И. Кант, категорически отрицавший реальность свободы в природе и одновременно утверждавший практическую автономию трансцендентального субъекта, своеобразным образом завершил обе сложившиеся в отношении свободы тенденции новоевропейской философии: отрицания свободы универсальным детерминизмом и понимания свободы как «самозаконодательства субъекта».
3. Право было понято И. Кантом как свобода и как общественный правовой порядок в качестве условия и средства для осуществления людьми свободы и в то же время ограничивающий свободу.
4. В процессе творческой эволюции И. Кант разработал два принципиально различных способа философского обоснования права: во-первых, осуществленное в «Критика способности суждения» обоснование правопорядка в контексте телеологической способности суждения как одной из главных трансцендентальных способностей и, во-вторых, понимание права как трансцендентального понятия чистого практического разума, обладающего собственными априорными принципами. Это последнее обоснование стало итогом его философии права.
5. Определив практический разум как основание не только морали, но также и права, а правовую свободу — как особую форму практической свободы, И. Кант преобразовал свою терминологию, ранее не обладавшую предпосылками для осмысления понятия права в качестве идеи чистого практического разума.
6. В процессе уяснения соотношения права с моралью и философии права с этикой как частями практической философии, И. Кант (вопреки представлениям многих комментаторов) не доказывал тождества морали и права и не выводил принципы права из принципов этики, а обосновал их самостоятельность и автономию.
7. Метафизическим основанием возможности, реальности и своеобразия правовой свободы у И. Канта стало его учение о трансцендентальной и практической свободе. Он обосновал существование правовой свободы как одной из форм (видов) практической свободы, своеобразной и автономной (т. е. обладающей собственным законодательством). Практическая свобода предстала как источник, основание, но также цель и предмет как морально-этического, так и правового законодательства.
8. Своеобразие правовой свободы в сравнении с морально-этической выражено И. Кантом в ее дефиниции как «внешней свободы». Правовая свобода и правовые законы являются «внешними» по их предмету и сфере проявления (внешние поступки в мире явлений и общественные взаимодействия индивидов), по способам их существования, обеспечения и принуждения (они невозможны без внешних санкций публичной власти) и, наконец, правовая свобода названа И. Кантом «негативной свободой», т. е. внешней независимостью личности от произвола других.
9. Важное значение для демонстрации априорности, самостоятельности и автономии права и правовой мотивации имеет введенное И. Кантом понятие «чистого» или «строгого» права.
10. В результате И. Кант осмыслил право в соответствии с законом автономии в качестве основного закона практического разума, так что центральным понятием всей его практической философии стала свобода и в философии права — правовая свобода. Философия права, понятого как идея чистого разума, без допущения самостоятельной правовой свободы невозможна.
Структура диссертации.
Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографического списка использованной литературы. Структура диссертации воспроизводит последовательность сформулированных во введении и в автореферате задач исследования.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Содержание данного заключения составляет краткое резюме в форме главных выводов диссертации, содержание которых обосновано в ее главах и параграфах, и где они обстоятельно изложены и прокомментированы.
— Продолжающиеся в специальной литературе на протяжении двух столетий дискуссии о метафизических основаниях философии права И. Канта, выразившиеся, в том числе, в констатации серии противоречий и непоследовательностей кантовской мысли, не привели к удовлетворительным результатам. Одна из причин этого в том, что их участники не в должной мере осознали осуществленный И. Кантом в процессе его творческой эволюции пересмотр представлений о предмете и объеме практической философии и соответствующие преобразования понятийного аппарата и терминологии.
— Тема свободы, став в новоевропейской философии одной из центральных, осмыслялась в разных измерениях, и, тем не менее, обоснование правовой свободы, как и всех других видов и форм свободы напрямую зависело от того, как решались общефилософские (метафизические) вопросы о возможности и реальности свободы.
— Ситуация философского обоснования проблематики свободы в Новое время демонстрирует противоречивые тенденции. С одной стороны, налицо очевидная преемственность новоевропейской трактовки свободы, понятой как «самозаконодательство субъекта», от сформулированного Р. Декартом «субъективного принципа» философии. С другой стороны, универсальный детерминизм (Т. Гоббс, Б. Спиноза), отрицал реальность свободы, считая ее субъективной иллюзией. И. Кант, категорически отрицавший реальность свободы в природе и одновременно утверждавший практическую автономию трансцендентального субъекта, своеобразным образом завершил обе эти тенденции.
— Дж. Локк, обосновывая свободу, предложил адекватное описание психологического механизма принятия решения, но оно не смогло обрести статус онтологического доказательства действительности свободы.
— Г.-В. Лейбниц стал крупнейшим философом Нового времени (до И. Канта), выработавшим метафизическое обоснование свободы, хотя и не лишенное противоречий. Отвергнув механистический детерминизм, отрицавший существование свободы, он создал теорию возможных и случайных причин в качестве онтологических оснований свободы и переосмыслил понятие свободы, выступив против отожествления ее с индетерминизмом.
— В истории философской и правовой мысли сформировались и сосуществовали два основных понятия права: отождествление права со свободой и трактовка права как совокупности правовых норм, закрепленных в законах и обычаях, т. е. как правопорядка. Эти оба значения понятия права (как свободы и как правопорядка) были присущи позже и И. Канту.
— В просветительских концепциях права доминировавшей стала «моралистическая установка», выразившаяся, в стремлении обосновать правовые нормы на принципах морали. И. Кант, настаивавший на выведении всего содержания философии из априорных принципов, не принял обоснованной Ш.-Л. Монтескье социально-исторической детерминации права. Существенным моментом связей философии права И. Канта с философско-правовыми идеями Ж.-Ж. Руссо, наряду с тенденцией морализацией права, стало понимание философии права как нормативной системы долженствований.
— Метафизическим основанием уяснения И. Кантом своеобразия, возможности и реальности правовой свободы стало его учение о трансцендентальной и практической свободе. Решение И. Кантом вопроса о реальности свободы стало следствием рассмотрения ее в качестве идеи чистого разума: подобно всем идеям разума она понята как такое понятие, для которого в опыте не может существовать никакой адекватный ему предмет. Вывод о невозможности существования свободы в мире, является основополагающим в системе философии И. Канта, и не подлежал пересмотру в последующих разработках им темы свободы.
— Понятие свободы обозначало у И. Канта ничем не обусловленную самопроизвольную причину, и эта дефиниция свободы как причинности особого рода («свободной») важна для всей системы критической философии, в том числе для моральной философии и философии права.
— Основанием осмысления правовой свободы И. Кантом могло стать только учение о практической свободе, так как правовая свобода (если она существует) в системе его философии может быть понята только как практическая или одна из её форм. И. Кант нередко отождествлял практическую свободу с морально-этической, однако, при полном их тождестве существование самостоятельной правовой свободы было бы невозможным, и это отождествление впоследствии было им пересмотрено.
— «Критика способности суждения» стала завершением этапа философского осмысления права в работах И. Канта 80-х гг. XVIII в., ядро которого составило понимание права как способа преодоления антагонизмов между людьми, как условия и средства для осуществления ими своей свободы.
— В телеологической философии истории, И. Кант объявил культуру, понятую как совокупность средств, для разумного существа ставить и осуществлять любые (какие угодно) цели в его свободе, последней целью всей природы и истории. Общественный правопорядок, и достижение всемирного правового состояния, также были поняты И. Кантом, как необходимое условие осуществления свободы и входят в последнюю цель природы.
— В процессе творческой эволюции И. Кант разработал два принципиально различных способа философского обоснования права: во-первых, осуществленное в «Критика способности суждения» обоснование правопорядка в контексте телеологической способности суждения как одной из главных трансцендентальных способностей и, во-вторых, понимание права как априорной идеи чистого практического разума. Они могут быть объединены на основании общего для практического разума и для телеологической способности суждения разумного понятия цели.
— Охарактеризовав в трактате «К вечному миру» политику как «практическое правоведение», а мораль — как «теоретическое правоведение», И. Кант представил право, в качестве опосредующего звена между моралью и жизненными процессами, в которых люди руководствуются желаниями, проистекающими из их телесно-чувственной природы.
— В трактате «К вечному миру» и в статье «О поговорке.», И. Кант, наряду с установлением зависимости права от морали в контексте отношения теории к практике впервые обосновал наличие у права собственных автономных принципов, устанавливаемых чистым практическим разумом, но отличающихся от моральных по их содержанию, сфере применения и способам действия.
— Анализ права как идеи чистого практического разума привел И. Канта к формулировке трех априорных принципов практического разума, однако в результате конкретизации их содержания обнаружилось, что они являются вариациями одного принципа права — свободы как единственного априорного прирожденного права всех.
— Главным способом обоснования И. Кантом своеобразия права, правовой свободы и правового закона, а также центральным вопросом его философии права стало уяснение соотношения права с моралью и философии права с этикой как учением о добродетелях (в качестве частей практической философии) соотношения права и философии права с моралью и с этикой.
— И. Кант (вопреки представлениям многих комментаторов) видел свою задачу не в доказательстве тождества морали и права и не в выведении принципов права из принципов этики, а напротив, — в обосновании принципиальных различий между ними и их самостоятельности.
— Единство права и этических добродетелей, по И. Канту, состоит в том, что они базируются на разумно-практической свободе в ее разных формах внешней правовой и внутренней моральной свободы. Им присущ также единый метод конструирования законов свободы, т. е. категорических императивов практического разума, предписывающего поступать согласно максиме, которая может иметь силу всеобщего закона.
— Определив практический разум как основание не только морали, но также и права, а правовую свободу — как особую форму практической свободы, И. Кант преобразовал свою терминологию, ранее не обладавшую предпосылками для осмысления понятия права в качестве идеи чистого практического разума и его априорных принципов. При этом понятия «нравственность» и «мораль» перестали быть синонимами «морально-этического» и включили в свое содержание право.
— Правовая свобода охарактеризована И. Кантом как «негативная свобода», а всеобщий принцип права — как аналитическое суждение, лишь разъясняющее содержание понятия внешней свободы, понятой как независимость от принуждающего произвола других. Морально-этическая свобода, напротив, предстала как «позитивная», так как принцип этики «выходит за пределы понятия свободы», присоединяя к нему моральную цель. Различие правовой и морально-этической свободы И. Кант обнаружил также и в том, что правовая свобода не может существовать без внешних санкций и гарантий публичной власти, тогда как морально-этическая для своего осуществления ни в чем внешнем по отношению к ней не нуждается.
— Налицо противоречие между исходной дефиницией трансцендентального понятия права, предполагающей практическую применимость его принципов (понятие права чистое, но направленное на практику), и значит, осуществление правовой свободы, и тем, что праву как идее чистого разума (как и всем идеям разума) ничто в опыте, в том числе и никакой правовой порядок не может соответствовать, а потому адекватное применение чистых понятий права к миру явлений невозможно. И. Кант попытался разрешить это противоречие на пути установления различий между «умопостигаемыми», «рассудочными» и «эмпирическими» правовыми понятиями, в контексте которого дал решение специфической правовой антиномии практического разума. Формулируя эту антиномию, И. Кант зафиксировал такую же степень самостоятельности философии права, какая в его системе присуща этике.
— Категорический императив права как закон правовой свободы отличен от морально-этического императива по целям, по содержанию, по способам и сферам существования и применения. Практическая свобода, по И. Канту, — это источник, основание, но также цель и предмет как морально-этического, так и правового законодательства, а сами эти законы (императивы) неопровержимо свидетельствуют о реальности свободы.
— Единое понятие практической свободы раздваивается у И. Канта на понятия правовой и морально-этической свободы. Правовая свобода своеобразна и автономна (т.е., обладающая собственным законодательством).
— Применительно к правовой свободе и к правовому закону, у И. Канта представлены разные значения понятия «внешнего». Во-первых, это свобода внешних поступков, т. е. осуществляющиеся вовне, в мире явлений, для которых возможно внешнее «законодательство для свободы». Эта возможность стала у И. Канта определителем права и критерием различения учения о праве и этики. Во-вторых, понятие «внешнее» фиксировало, что предметом и сферой действия права являются лишь общественные взаимодействия индивидов.
— Одно из противоречий в обосновании права И. Кантом, выразилось в том, что право устанавливается свободной волей субъекта как ее «самозаконность», и в то же время оно, необходимо обретая публичный способ существования, господствует над ним извне. И. Кант стремился снять это противоречие благодаря различению «собственной воли», «воли вообще» и «воли других».
— Тот факт, что право, по И. Канту, безотносительно к содержанию целей и мотивов поступков, не означало, будто законосообразные праву поступки могут быть вовсе лишенными мотивации, но связи закона и мотивов в праве другие, чем в морали. И. Кант показал, что мотив уважения к закону в праве также возможен, но в отличие от морали не обязателен.
— Важным для демонстрации априорности, самостоятельности и автономии права и правовой мотивации является введенное И. Кантом понятие «чистого» или «строгого» права.
— Принуждение, необходимо сочетающееся с правовой свободой своеобразно по его содержанию, по способам существования и по механизмам принуждающего воздействия в отличие от морального «свободного самопринуждения».
— И. Кант, отказавшись от непосредственного выведения права из морально-этических принципов, осмыслил право в соответствии с законом автономии как основным законом практического разума, так что свобода является центральным понятием всей его практической философии, и правовая свобода — философии права. В результате И. Кант осмыслил право в соответствии с законодательством, так что центральным понятием всей его практической философии стала свобода и в философии права — правовая свобода. Философия права, понятого как идея чистого разума, без допущения самостоятельной правовой свободы невозможна.
