Проза А.Н. Радищева в литературном движении конца XVIII в. — начала XIX в

Радищев — один из крупнейших писателей XVIII века, и его творчество привлекло внимание в особенности советских исследователей, в чьих глазах он был первым писателем-революционером в русской литературе.

Радищевоведческие исследования в России начались еще в XIX веке, и продолжены в минувшем столетии, а также в нашем веке. Вплоть до 1960;х годов включительно литература вопроса забиблиографирована в указателе «История русской литературы XVIII века"1.

Конечно, изначальное внимание публики к Радищеву уже существовало сразу после его смерти. Представление о Радищеве того времени подчас сводилось к тому, что он скорее нравственно-добродетельный общественный деятель, чем писатель.

Первая оценка А. Н. Радищева была сделана его друзьями, поэтами «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств» И. П. Пниным и И. М. Борном, в произведениях, написанных на смерть писателя-революционера в 1802 г. Обоих указанных здесь писателей называют обычно «поэтами-радищевцами», включая в их сообщество также и других стихотворцев, включая в их число великого русского филолога и поэта-экспериментатора А. Х. Востокова.

И. П. Пнин вспоминал в послании к Брежинскому о Радищеве как о поборнике свободы, верном сыне отечества и хорошем гражданине, который принес себя в жертву общих благ: «Итак, Радищева не стало! / Мой друг, уже во гробе он! / Кто к счастью вёл путём свободы, I. I Кто.

1 История русской литературы XVIII века. Библиографический указатель. Л.: Наука. 1968. столько жертвовал собою / Не для своих, но общих благ, / Кто был отечеству сын верный, /Был гражданин, отец примерный / ." 2.

И.М. Борн говорит о Радищеве после его смерти: «Он любил истину и добродетель. Пламенное его человеколюбие жаждало озарить всех своих собратий сим немерцающим лучом вечностижаждало видеть мудрость, воссевшую на троне всемирном. Он зрел лишь слабость и невежество, обман под личиною святости — и сошёл во гроб. Он родился быть просветителем, жил в утеснении — и сошёл во гробв сердцах благодарных патриотов да сооружится ему памятник достойный его!"3.

Оценка Радищеву как образу деятеля-революционера была предметом бесед между Вяземским, Пушкиным и Карамзиным зимой 1819 г. 4 Вяземский выражал свое желание написать библиографический очерк Радищева в письме к А. Ф. Воейкову от 2/14 ноября 1818 г.: «В переписке ли ты с Радищевым? [Имеется в виду сын покойного писателя H.A. Радищев, тоже «поэт-радищевец». — Со] Мне помнится, что ты ему хороший приятель. У меня рука чешется кое-что написать о его отце. Нельзя ли выпросить материалов и списка знаменитого «Путешествия» и оды?. У нас обыкновенно человек невидим за писателем. В Радищеве напротив: писатель приходится по плечу, а человек его головою выше. О таких людях приятно писать, потому что мыслить можно"5.

По мнению Вяземского, суждение и о писателе-Радищеве, и о человеке-Радищеве того времени пока не было ясно сложившимся. Желание Вяземского изучить библиографию Радищева основано на мысли о преимуществе человеческих качеств над его писательским талантом. Так,.

2 Пнин, И.П. А. Е. Измайлов, И. М. Борн и др. Поэты-радищевцы. М.: Советский писатель. Ленинградское отделение. 1935. сс. 175−176.

3 Там же. с. 189.

4 См.: Лотман, Ю. М. Источники сведений Пушкина о Радищеве (1819−1822) // Пушкин. Биография писателя. Статьи и заметки. СПб: Искусство — СПб. 1995. сс. 768−770.

5 Цит. по: там же. с. 769. • «., 1 1,. 1 и.

Г I. ' < ', его интерес к Радищеву прежде всего сосредоточен на обработке элементарных материалов (собрание материалов).

В статье Пушкина «Александр Радищев» (1836) еще более показан его личный ход жизни. Но в сравнении с прежними оценками, Пушкин, разбираясь в значении образа героя (Ф.В. Ушакова и Ломоносова) у Радищева и в влиянии просветительского мировоззрения (как у Геллерта, у Гельвеция и т. д.), стремился уяснить идейно-художественную картину Радищева.

Примечательна оценка Радищева Герценом (1868) как одного из • «наших святых, наших первых сеятелей, первых борцов"6. Герцен считал, что идеалы Радищева — «это наши мечты, мечты декабристов». Эта оценка развивается позже A.B. Луначарским: Радищев — «пророк и предтеча революции"8.

В советское время вопрос о роли и месте Радищева в истории русской литературы занимал важное место. Только после работ 30-х годов о Радищеве было установлено, что автор «Путешествия из Петербурга в Москву» не менее значительный писатель, чем Карамзин9. Одновременно с этим, представление о нем как о первом революционере («выдающийся.

6 Герцен, А. И. Полное собрание сочинений и писем. Под ред. М. К. Лемке. в 21 тт. М.- Пг.: Лит. изд. отд. Наркомата по просвещению. 1919;1923. т. 20, с. 314.

7 Там же. т. 8, с. 273.

8 Луначарский, А. В. Александр Николаевич Радищев — первый пророк и мученик революции. Петроград: Издание петроградского совета рабочих и красноармейских депутатов. 1918. 22 сентября 1918 года памятник Радищеву открылся. Там Луначарский выступил с речью о Радищеве. 30 июля 1918 года Совет Народных Комиссаров по инициативе Ленина принял решение установить серию памятников великим «деятелем социализма и революции», писателем и поэтам. Памятник Радищеву был первым из этой серии.

9 Берков, П.Н.

Введение

в изучение истории русской литературы XVIII века.: Изд-во Ленинградского Ун-та. 1964. с. 227. t<

К f писатель-революционер", «первый русский революционный мыслитель"11, «первый русский революционер и автор бессмертного произведения «Путешествие из Петербурга в Москву""12) упрочивалось в 30−40-х годах.

Несмотря на такое одностороннее понимание Радищева, оно отражает активное изучение его наследия в советское время. Например, известно, что Радищев — один из двух русских авторов XVIII в., наряду с М. В. Ломоносовым, чье академическое полное собрание сочинений было издано в период с 1917 по 1990 гг.13, оно положило основу для исследования его творчества14. Вместе с полным собранием сочинений, надо обратить внимание на издание «Путешествия из Петербурга в Москву», подготовленное В.А. Западовым15. В этом издании содержатся подробная текстология «Путешествия» и «Вольности», реконструкция ранней редакции «Путешествия», их варианты и разночтения и история создания «Путешествия» и «Вольности».

В послевоенное время интерес к Радищеву актуализировался в атмосфере двух радищевских юбилеев 1949 (200 лет со дня его рождения) и 1952 (150 лет со дня его смерти) гг. В 1940;е — 1950;е годы вышли многие публикации о Радищеве. Не только филологи, но и историки, философы, экономисты и юристы участвовали в попытке уяснения многоаспектной сущности Радищева. Эта проблематика о Радищеве тематически ярко.

10 Громов, Н. И. Радищев в школе. М.- JL: УчпедгизгЛенингр. отд-ние. 1952. с. 3.

11 Кулакова, Л.И., Е. Г. Салита и В. А. Западов. Радищев в Петербурге. Л. 1976. с. 2.

12 Бегунок, Ю.К. «Путешествие из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева. М. 1983. с. 3.

13 Костин, A.A. «Путешествие из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева в контексте современной ему нравоучительной литературе. Дисс. кан. филол. наук. СПб. 2005. с. 4.

14 Радищев, А. Н. Полное собрание сочинений в 3-х томах. Москва-Ленинград: Издательство Академии наук СССР. 1938;1954.

15 Радищев, А. Н. Путешествие из Петербурга в Москву. Вольность (Издание подготовил В.А. Западов). СПб: Наука. 1992. расположилась в статье П. Н. Беркова «Некоторые спорные вопросы современного изучения жизни и творчества А.Н. Радищева"16. В нее включены почти все научные вопросы о Радищеве, возникшие к тому времени.

Кроме того, нельзя не заметить, что такие крупные исследователей русской литературы XVIII века, как Ю.М. Лотман17, Л.И. Кулакова18, И. М. Рогов 19, Г. П. Макогоненко 20 и др. защищали свои диссертации (кандидатские или докторские) по разным темам о Радищеве в эти годы. Так, можем сказать, что в истории русской литературы и культуры последней трети XVIII века обойти Радищева невозможно.

После советского времени интерес к Радищеву становился меньше, чем ранее. Причина — прежде всего, «официальный» образ Радищева советского времени теперь стал считаться устаревшим: «закономерной реакцией в годы перестройки стало преимущественное внимание к тем.

16 Берков, П. Н. Некоторые спорные вопросы современного изучения жизни и творчества А. Н. Радищева // XVIII век 4.1959.

17 Лотман, Ю.М. А. Н. Радищев в борьбе с общественно-политическими воззрениями и дворянской эстетикой Карамзина. Тарту: Ленинградский государственный ордена Ленина университет имени A.A. Жданова. 1951.

18 Кулакова, Л.И. А. Н. Радищев и вопросы художественного творчества в русской литературе XVIII века (из истории русской эстетической мысли). Москва: Институт мировой литературы им. A.M. Горького АН СССР. 1954.

19 Рогов, И. М. Трактат «О человеке, о его смертности и бессмертии» и философская позиция А. Н. Радищева (автореферат дисс. кан. философ, наук). Ленинград: Ленинградский государственный ордена Ленина университет Имени A.A. Жданова. 1959.

20 Макогоненко, Г. П. Радищев и его время. Ленинград: ЛГУ. 1955. деятелем отечественной культуры, чье мировоззрение объявлялось ранее реакционным"21.

Традиция праздновать юбилеи радищевского «Путешествия» продолжалась и позже. В 1990 г. состоялась конференция «Радищевские чтения», тезисы которой были тогда же напечатаны .

В связи с юбилейными годами (1999 г. — 250 лет со дня рождения Радищева и 2001 г. — 200 лет со дня его смерти) вышло несколько исследований о Радищеве23.

В современном направлении изучения Радищева выделяются более историко-культурный и интеллектуальный аспект. В это направление входят самые разные проблемы изучения жизни и творчества Радищева (религиозные взгляды писателя, его взаимоотношения с цензурой, с литературой путешествий и пр.24), в ряду которых весьма важным представляется вопрос о масонских связях Радищева.25.

21 Кочеткова, Н.Д. (ред.) А. Н. Радищев: русское и европейское просвещение: материалы международного симпозиума, 24 июня 2002 г. СПб.: РАН ин-т рус. лит. (Пушкинский дом). 2003. с. 8.

22 Щеблыкин, И. П. Радищевсике чтения: тезисы докладов, представленных на научную конференцию, посвященную 200-летию со дня выхода в свет «Путешествия из Петербурга в Москву». Пенза: Типография ПВАИУ. 1990.

23 Кочеткова, Н.Д. (ред.) А. Н. Радищев: русское и европейское просвещение: материалы международного симпозиума, 24 июня 2002 г. СПб.: РАН ин-т рус. лит. (Пушкинский дом). 2003. А. Н. Радищев: исследования и комментарии. Тверь. 2003. Философия как судьба. Российский философ как социокультурный тип (Философский век. Вып. 10). СПб. 1999.

24 Костин, A.A. Религиозные взгляды А. Н. Радищева // XVIII век 24. 2006. Рассказова, JI.B. Духовный микрокосм русской дворянской усадьбы и его влияние на личность А. Н. Радищева // XVIII век 22. 2002. Гончарова, О. М. Власть традиции и «новая Россия» в литературном сознании второй половины XVIII века. СПб.: РХГИ. 2004. Блюм, Арлен. А. Н. Радищев. Путешествие из Петербурга в Москву (глава Торжок) // Русские писатели.

В своей работе мы пытаемся учесть и опираться на позитивный опыт российского литературоведения, в частности уделять внимание некоторым спорным, дискуссионным вопросам, каковых накопилось за это время немало.

Например: был ли Радищев «первым русским писателем-революционером?» (Е. Ярославский, A.B. Луначарский, Г. В. Плеханов и л/ пр.). Каковы были его отношения с масонством? (работы И. М. Рогова, А.Т. Татаринцева27, Н.Д. Кочетковой28, Ю.М. Лотмана29, П.А. Орлова30 и пр.) К какому литературному направлению он принадлежит в большей.

— 51 мере — сентиментализму или реализму? (труды А.П. Скафтымова). А может быть и к классицизму, имея в виду его интерес к жанру оды? о цензуре и цензорах. СПб: Полиграф. 2011. Шенле, Андреас. Подлинность и вымысел в авторском самосознании русской литературы путешествий 1790−1840. Санкт-Петербург: Академический проект. 2004.

25 Вильк, Е. «Путешествие» А. Н. Радищева в контексте мистической литературы XVIII в. // НЛО 55. 2002. Сахаров, В. И. Книга великого гнева. Масонские воззрения А. Н. Радищева // Литературная Россия 22. 2008. Блудилина, Н. Д. Западноевропейское просвещение и русские масоны. Отражение их философии в литературе 1760−1790-х гг. // Россия и запад: горизонты взаимопознания. Литературные источники последней трети XVIII века. Вып. 3., Н. Д. Блудилина. (ред.) М.: ИМЛИ РАН. 2008. Кочеткова, Н. Д. Радищев и масоны // Русская литература 1.2001.

26 Рогов, И.М. К вопросу о «масонстве» А. Н. Радищева // Вестник ленинградского университета 20.1958.

27 Татаринцев, А. Г. Радищев и масоны // Научный ежегодник саратовского университета за 1955 г., отд. III. 1958.

28 Кочеткова, Н. Д. Радищев и масоны // Русская литература 1.2001.

29 Лотман, Ю.М. «Сочувственник» А. Н. Радищева А.М. Кутузов и его письма к И. П. Тургеневу // О русской литературе. Санкт-Петербург: Искусство-СПБ. 2005.

30 Орлов, П.А. А. Н. Радищев и A.M. Кутузов // Филологические науки 1.1986.

31 Скафтымов, А.П. О реализме и сентиментализме в «Путешествии» Радищева // Ученые записки саратовского университета VII. 1929.

Проблема интереса к Востоку (статья А. Шмакова), какова доля архаики в его стилистике? (мнение Д. Д. Благого?3 и др.). Каков жанровый репертуар в прозаическом и поэтическом творчестве писателя, каковы версификационные формы Радищева-стиховеда и практика стиха? Это, так сказать, ключевые проблемы, а ведь имеются и частные проблемы, тем не менее представляющие для нас своеобразный интерес. К числу последних отнесли прикосновенность Радищева к миру медицины (см. также С. М. Громбах — статья «Радищев и медицина», причем выясняется, что это отнюдь не безотносительно к материалу его художественного творчества, если рассматривать «врачебное дело» в соответствующем аспекте).

Последнее время все явственнее и настоятельнее дает о себе знать обращенность специалистов к проблематике масонства и его связям с русской литературой 18−19 веков (Новиков, Карамзин, Радищев и др.). Осторожно избегая чересчур прямолинейных на этот счет формулировок («да, был масоном», «нет, не был масоном!»), тем не менее попытаемся определить, что же такое для Радищева был видный масон Алексей Михайлович Кутузов: друг? любезнейший друг? единомысленник? единомышленник? Этим и другим словам предпочтем слово «сочувственник». Оно «сентиментально» (sentio, чувство, чувствительность, чувствительный, сочувствую, сочувственник), а ведь Радищев и есть сентименталист! «Единомыслят» пусть стороники классицизма, для которых главное — мысль, а не чувство. И. С. Тургеневу, или, может быть, одному из его героев, слово «сочувственник» казалось новоизбретенным и смешным, но его употребил еще Радищев в своем посвящении «Путешествия» Кутузову: «Что бы разум и сердце произвести ни захотели, тебе оно, о! сочувственник мой, посвящено да будет». После это слово употреблял в 19 в. князь Вяземский, в 20 в. Н. Морозов, ныне же.

32 Шмаков, А. О пребывании Радищева в Илимске // Радищев в Сибири. Иркутск. 1952.

33 Благой, Д. Д. А. Н. Радищев. Жизнь и творчество. Москва: Знание. 1953. сс. 33−35. оно входит в словари русского литературного языка с пометкой «устаревшее». Такая вот филологическая справка. Аналогичным образом предполагаем рассмотреть в диссертации семантическое поле слова «масон» (франк-масон, масон, фармазон, масонский, масонство, мартинист и др.).

Слово «масон» (французское «каменщик») — галлицизм. Недоброжелатели третировали масонство как некую вредную французскую революционную заразу. В 20 веке появилось слово «жидомасон», не вошедшее, кажется, в известные мне словари русского языка. Семантические акценты слегка сместились. Уже не Франция с ее былой краснознаменной революционностью, а еврейство объявлено средоточием зла: якобы вся смута «от жидов». Что же Радищев? Большевики ставят ему памятники в Москве и Петербурге (1918 г.) — несохранившиеся. В 1950 г. установлен бюст Радищеву в Москве. На исходе 20 в. совершается акт вандализма: бюст писателя осквернен. Кто-то комментирует: «За то, что он был жидомасоном». Нелепость: никакой он не «жидо.», а русский дворянин, да и был бы вовсе не русский — все равно непозволительно его оскорблять.

Д.Д. Благой считал, что «.язык «Путешествия» является его несомненно слабой стороной. Авторская речь Радищева, то чрезвычайно славянизированная и архаически-усложненная, то исполненная экзальтации «чувствительность», затрудняла восприятие «Путешествия» широкими читательскими кругами"34. Сходным образом относились к радищевской прозе и Пушкин, и Плеханов. С этим невозможно согласиться, особенно с осуждением ее архаики. Она поистине исполнена великолепия.

Итак, с такой пренебрежительной недооценкою архаики мы никак не можем согласиться, видя в ней непочтительное отношение к старине. Церковно-славянский пласт в стилистике русской литературы 18 века и.

34 Благой, Д. Д. Послесловие к изданию // А. Радищев. Избранное. М. 1959. позже является вовсе не недостатком ее. Скорее наоборот — достоинством. М. М. Бахтин справедливо полагал, что' настоящая" подлинно великая словесность немыслима без обращенности к прошлому, к вчерашнему и позавчерашнему, к плюсквамперфектному, к традициям. У литературы, отвернувшейся от прошлого и живущей лишь настоящим, нет и будущего. Это «однодневки», мелькнувшие ненадолго, да и не претендующие на бессмертие. Эта мысль может казаться и спорной (в самом деле, почему бы не надеяться на то, что лишенные прошлого сумеют обрести будущее?), но нам она представляется убедительной и конструктивной, и вот почему так радостно находить сегодня в текстах Радищева фигуры дательного-самостоятельного, сигматического аориста, двойственного числа, устаревшую лексику и другие прелести дремучей, но вечно живой архаики.

Г. П. Шторм, много писавший о «потаенном Радищеве», был склонен считать, что архаика «Путешествия» была мотивирована авторскими соображениями конспиративного порядка: специально писал так усложнено, затрудненно, таким «древлеподобным» языком, для того чтобы скрыть, спрятать авторство этого анонимного сочинения (на титульном листе первого издания книги не была указана фамилия создателя этого уникальнейшего произведения). При всем нашем глубоком уважении к трудам Шторма, мы не разделяем этого предположения, хотя находим его по-своему интересным. Риск быть опознанным в данном случае оказался настолько велик, что было бы просто странным, если бы автора не «вычислили». Ведь Радищев добился цензурного разрешения печатать свою книгу. А типография — более бдительная, чем сама цензура, отказалась ее печатать, заметив ее взрывоопасный политический пафос. И тогда Радищев напечатал ее сам, в своей домашней типографии, маленьким тиражом, и несколько экземпляров передал книготорговцам для продажи. Здесь угадываются преимущественно творческие соображения (см. изложенную выше мысль Бахтина), а не конспиративные. И еще благородная привычка все делать своими руками, несмотря на рискованность затеянного.

А умел ли Радищев писать ясно и просто, прозрачно и легко, или же он все время такой тяжеловесный и архаичный? Да, безусловно умел. В этом убеждают примечательные дневниковые наброски: «Дневник одной недели» (в изучение которых внесла свой вклад Л.И. Кулакова). Архаизмов в них ничуть не больше, чем в пушкинской прозе, славящейся своим стилистическим изяществом. Возникает ощущение какой-то удивительной просветленности и без труда преодоленной грусти, когда читаешь эти наброски: друзья уехали — жальприехали — о радость! никакой принужденности. Неделя уже и тем хороша, что быстро минует. Вот так бы и писать всю жизнь — окрыленно. Но нет, не получится. Предстоит создать великое, без архаики тут будет не обойтись. «Дневник» же — одно из ранних произведений писателя — то, что в свое время было принято называть «безделками».

Еще далеко до «Путешествия», до оды «Вольность» и до некоторых других стихотворных произведений. Одно из них мы рассмотрим как некий моностих, сопоставив его ритмику с метрическими аналогами радищевских текстов.

Последние, накануне самоубийства, слова Радищева: «Потомство за меня отомстит» — стих или проза? имеются аргументы в пользу и того и другого решения. Созвучие в этих словах в повторе «отомст» настраивает на то, что это все-таки стих. Что касается ритма, то такие ритмические фигуры встречаются в радищевской поэзии. Например, из стихотворения «Песня», «любовью притворялась ко мне». Данный вопрос пока не выяснен. Однако намечаются некоторые метрические соответствия этой строки с другими радищевскими строками из стихотворения «Песня». Вот наши выписки: «надежда погасает твой взгляд», «и сердцу коль возможно забудь», «и верен ей пребуду терплю», «Скончав мое мученье придет»,.

Прерву мое мученье конец", «Я ею величался и мнил», «В любови притворялась ко мне», «Моей кровь претворится рукой» (двустишия записываем, как одностишия, и получается ритмически то же самое). Перед нами предсмертный моностих Радищева, доспустимый в его метрическом репертуаре: «Потомство за меня отомстит».

Как бы то ни было, но представляется целесообразным завершить мыслимое Полное собрание радищевских стихотворений текстом «Потомство за меня отмстит», имея в виду, что он последний, прощальный и, что не менее важно, укладывающийся в ритмические рамки стиха.

Высказанные здесь соображения по преимуществу носят вступительно-предварительный характер. К некоторым из них мы еще вернемся в главной части предлагаемой диссертационной работы, стремясь расширить их аргументацию.

Цель нашей диссертации — показать особое диалектическое значение и место Радищева в истории русской литературы XVIII века в рамках просветительского мировоззрения и масонского культурного контекста, результатом чего явилась апология мужества в произведениях Радищева.

Для этого необходимо решить следующие задачи: 1) проанализировать разные произведения Радищева, включая «Путешествие», «Житие Ф. В. Ушакова», «Дневник одной недели» и др. в соответствии с аспектами просветительского и масонского мировоззрения- 2) изучить идею русского масонства и установить связь Радищева с ним- 3) показать общественность и гражданственность через выражение апологии мужества в произведениях Радищева.

Объектом исследования является преимущественно проза писателя, такие произведения как «Путешествие из Петербурга в Москву», «Житие Ф. В. Ушакова», «Дневник одной недели» и, при необходимости, его стихотворения и письма.

Научная новизна работы заключается в следующем:

1. Представлено рассмотрение особенностей произведений Радищева с точки зрения просветительского мировоззрения в свете соотношения между понятиями разума и чувства.

2. Уточнен характер связей Радищева с масонами XVIII века на фоне характерного для Радищева понятия «сочувственника».

3. Уяснена радищевская апология мужества в качестве одного из идейно-художественных принципов писателя, через которую выражаются позиции его гражданственности и общественности.

4. Расширен круг филологических наблюдений над радищевским текстами — как прозаическими, так и стихотворными.

Научно-практическая значимость работы заключается в том, что предложен оптимальный порядок в расположении текстов Радищева в составе будущих сборников его произведений в республике Корее.

Ее основные результаты могут быть использованы в общих и специальных вузовских курсах по русской литературе XVIII века в России и в Республике Корее.

Структура дальнейших разысканий (после Введения) намечается следующим образом. Глава первая: «Диалектика разума и чувствительности у Радищева». Глава вторая: «Русское масонство и сочувственное отношение Радищева к нему». Глава третья: «Апология мужества в произведениях Радищева».

Заключение

Библиография работ о Радищеве. Круг вопросов, рассматриваемых в диссертации: понятие любви и чувствительности в прозе и поэзии Радищевадинамика понятия разума и чувства с точки зрения просветительского мировоззренияпонятие полезности и «со-чувства» у Радищевамасонские связи Радищевапонятие самоубийства в произведениях Радищеваапология мужествамужество и революционная гражданственность как пафос радищевского творчества. В заключении подводятся основные итоги исследования, делаются выводы. В библиографию включены востребованные издания текстов и литература о Радищеве, начиная с самых ранних и кончая новейшими (XIX — XXI вв.).

Сознавая, что данная работа должна носить сугубо филологический характер, мы в то же время и тем не менее не могли обойти стороной как историческую, так и философскую проблематику. Ведь такого писателя как Радищев просто невозможно понять, игнорируя эти области знания. Перед нами не то, что принято иногда называть «чистым искусством» или «изящной словесностью». При всей нашей заинтересованности в вопросах радищевского языка, стиля, стиха (лингвостилистика, стиховедение и др.) приходится рассматривать его и под другим углом зрения — как социально-значимого писателя-гражданина, народного заступника, масона (?), мыслителя, а также и в некоторых других качествах, о которых нужно помнить ради того, чтобы не исказить реального облика этой уникальной творческой личности, избежать односторонности в подходе к ней.

Итак, от одной главы к другой, должна выстроиться триада: чувство (чувствительность в диалектической соотнесенности с разумом) -масонство — мужество. Начнем же с сантиментов, то есть с чувствительности в словах и поступках, столь любезной и милой сентиментализму.

Заключение

.

Есть такие времена, когда, считается, художественная литература должна была орудием за свободу против самодержавного государства. В таких общественно-политических обстоятельствах, просвещенная элита и ведущие лидеры общества объединяются в своем стремлении к общественному благу. Многие литераторы в истории русской литературы XVIII века участвовали в этом течении. Среди них — А. П. Сумароков, Д. И. Фонвизин, И. А. Крылов, Г. Д. Державин, М. М. Херасков, Н. И. Новиков, и А. Н. Радищев.

Одной из сил объединения против самодержавия является сопереживание с народами, по увеждению Радищева, «сочувство». И понятие «сочувство», в частности, связывает Радищева с масонами «сердцем», хотя они различаются «умом».

В отличие от таких сходных понятий, как «сопереживание», «сострадание», «симпатия», «сочувству» у Радищева присущ гражданский пафос или, иначе говоря, революционная энергия. Гражданский пафос в произведениях Радищева выражается апологией мужества.

Мы постарались уяснить особенности произведений Радищева в соответствии с такими предлагаемыми точками зрения как: 1) диалектика разума и чувства в рамках просветительского мировоззрения- 2) сочувственная связь с масонской деятельностью- 3) апология мужества в произведениях Радищева.

В результате проведенного исследования можно полагать, что мировоззрение и творчество Радищева следует рассматривать как неотъемлемую часть русского литературного движения в конце XVIII века.

— начале XIX века, когда просветительская динамика и масонская деятельность играли значительную роль.

Дальнейшее исследование требует 1) внимательнее изучить обширный материал масонской художественной литературы того времени и ее связи с Радищевым- 2) выяснить вопрос о влиянии Радищева на их потомственных «сочувственников» в истории русской литературы XIX века. Например, мы знаем апологию мужества перед своей смертью Андрея Болконского в «Войне и мире» JI. Н. Толстого- 3) заняться жанровой динамикой: выяснить вопрос о значении жанра «путешествия» и «жития» в истории русской литературы XVIII века.

Внимание к этим проблемам позволит более глубоко понять не только многоаспектный характер произведений Радищева, но и историю русской литературы второй половины XVIII века — начала XIX века.

К области самодовлеющей, самодостаточной филологии мы отнесли бы те соображения, высказанные в диссертации, которые непосредственно обращены к слову, словарю, словесности и другими явлениям, названия которых включают в себя корень «слов.» и имеют отношение к Радищеву и проблемам его изучения. Речь идет не только об истории языка XVIII века, радищевской эпохи, но и о нашей современности, привнесшей в репутацию писателя новый и весьма сомнительный штрих: Радищев — якобы «жидомасон», слово, отсутствующее в известных нам словарях и лексиконах современного русского языка и интересное для нас в том смысле, что оно резко и неоправданно смещает прежние представления об этом авторе. Оказалось заслуживающим пристального внимания и слово «сочувственник», в XIX веке подчас воспринимавшееся как новоизобретенное только что, хотя именно так назвал Радищев своего друга A.M. Кутузова. Поскольку нас особо интересовала проблема «Радищев и масонство», то эти два слова оказались вовлеченными в t t семантическое поле масонского вероучения: Кутузов и Радищев оба «жидомасоны» в извращенном понимании, и оба «сочувственники».

Тот же самый «сочувственник» Радищева в одном из писем сравнивает его с Ахиллесом, и тут уже приходится оглянуться на Гомера с его первой песнью «Илиады», а еще больше — на Александра Попа, переведшего гомеровский эпос на английский язык в первой половине XVIII века. Довелось убедиться в том, что данный перевод повлиял на русский перевод первых песней «Илиады», выполненный Емрмилом Костровым. Для этого пришлось сопоставить версификационные формы английского переложения первой песни «Илиады». Перевод Кострова напечатан за три года до радищевского «Путешествия» и по-видимому оказал известное воздействие на Радищева именно как на автора главного его произведения. К тому же замечено, что костровский перевод более точен в сравнении с позднейшим переводом Гнедича (первая песнь, стихи 101−105, цитируемые Кутузовым и предположительно известные Радищеву).

Между тем отдельные экскурсы в область стиховедения, как представляется, не дают нам права подчеркнуть в самом названии нашей работы, что мы занимаемся не только прозой, но и поэзией Радищева. Такое было бы на наш взгляд возможно, если бы мы составили словарь его рифм, метрико-строфический указатель его стихотворных произведений, анализ ритмических фигур, обзор интонационных форм и других аспектов версификации. Чрезмерная трудоемкость такой работы этому воспрепятствовала. Однако вот что интересно. Имеется примечательный случай, когда короткая фраза (всего девять слогов) воспринимается как прозаическая, но на самом деле она, возможно, является стихотворной. Это легендарная фраза — так называемые последние слова Радищева: «Потомство за меня отомстит». В диссертации приводятся аргументы в пользу того, что это поэзия, своеобразный моностих, найдены ритмические ее аналоги в стихотворных текстах Радищева. Это вопрос не только теории, но и издательский практики: ведь если это так и есть, нужно в последующих изданиях радищевских стихотворений помещать данный текст в самом конце их подборки, как последний в его многотрудной жизни стих, в то время как его цитируют во вступительных статьях, но не в ряду стихотворений. Если бы мне довелось издавать произведения Радищева у себя на родине в Корее, я так бы и поступил, проникшись уверенностью в справедливости такого текстологического решения.

Предуведомление к разделу «Библиография».

В предлагаемую библиографию вошли авторы и их работы о Радищеве, о масонстве и о Просвещении, относящиеся к XVIII—XXI вв.екам. Она составлена по алфавитному принципу, причем разграничена по трем группам: 1) Русско-язычные сочинения, 2) Англоязычные и 3) на корейском языке, касающиеся нашей темы (см. три последние позиции в библиографическом списке работ: знакомство в моей стране с Радищевым пока еще только начинается, и желательно его упрочить, чем и мотивировна обращенность данного исследования к проблемам изучения творчества крупнейшего русского писателя XVIII века).

Довелось убедиться в том, что алфавитный принцип в расположении библиографического материала, при всей его кажущейся простоте, имеет немалые преимущества перед хронологическим, проблемно-тематическим и, возможно, другими, поскольку обеспечивает известного рода удобство при нахождении нужного автора или названия того или иного сборника научных, филологических, историко-философских и др. изданий радищевоведческого характера. Иногда представлялось целесообразным отступить от этого понравившегося нам принципа. Это когда казалось интересным не только назвать ответственного редактора коллективного труда, но и авторов-участников той или иной конференции, доклады и сообщения которых размещены не в порядке алфавитного перечня, а в согласии к какими бы то ни было иными установками. Но это частные случаи, в общем не меняющие намечающейся картины.

Пушкин A.C. и Пыпин А. Н. указываются в этом перечне рядомалфавитные соседи, оба писали о Радищеве. Такое несколько странное «азбучное» соседство мотивируется все тем же принципом — располагать фамилии и названия в алфавитном порядке. Что же касается источниковедческой базы, над которой надстраивалась наше библиография, то здесь в первую очередь необходимо сослаться на библиографический указатель «История русской литературы XVIII века», издательство «Наука», Л., 1968, где собраны радищевоведческие материалы, заканчивавшиеся изданиями вплоть до середины XX века. Дальнейшие материалы-вплоть до наших дней, приходилось собирать, обращаясь в другим источникам, не без подсказок со стороны интернета, а также в других книгохранилищах, в частности в домашних библиотеках.