Побудительная модальность и способы ее выражения в современном эрзянском языке

Актуальность исследования. Предпринятое в диссертации монографическое описание категории модальности, в том числе и побудительности, позволяет представить ее изучение более объемно и углубленно. В мордовском языкознании категория побудительности специальным объектом исследования не становилась. Имеется лишь несколько разрозненных наблюдений и материалов, полученных в ходе изучения сопутствующих проблем лингвистики и лингводидактики.

В диссертации впервые делается попытка полного описания побудительной модальности, ее дифференциальных (семантических и формальных) признаков, способов выражения в современном эрзянском языке.

Объект исследования. Объектом исследования настоящей диссертации является категория побудительной модальности.

Целью диссертации является исследование основных закономерностей функционирования побудительной модальности через систему императивных и неимперативных ситуаций, а также изучение способов ее выражения в современном эрзянском языке.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих конкретных задач:

1) определение семантических дифференциальных признаков побудительной модальности;

2) определение формальных дифференциальных признаков побудительной модальности;

3) определение семантических разновидностей побудительной модальности;

4) определение и описание морфологических средств выражения побудительной модальности;

5) определение и описание синтаксических средств выражения побудительной модальности.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые на материале эрзянского языка детально рассмотрены вопросы побудительной модальности. Побудительность рассматривается во взаимодействии с другими видами модальности, определяются ее семантические и формальные признаки, а также исследуются основные способы выражения.

Методы исследования. В качестве основного используется структурно-семантический метод исследования, состоящий в изучении предложений с побудительной модальностью в единстве их содержания и формы. Применяются общенаучные методы: наблюдение, интерпретация, моделирование, описание, сопоставление. Тот или иной метод избирается в зависимости от конкретных задач исследования и характера языкового материала.

Источником для изучения проблемы послужили художественные произведения эрзянских писателей, фольклорные тексты, язык периодической печати. В необходимых случаях привлекались примеры из разговорной речи.

При работе над диссертацией теоретической основой послужили исследования отечественных и зарубежных лингвистов по общим и частным вопросам синтаксиса языков разных систем (Н.А. Агафонова, И. С. Андреева, А. Д. Артемова, В. В. Бабайцева, Ш. Балли, Е. И. Беляева, JI.A. Бирюлин, А. В. Бондарко, Д. В. Бубрих, JI.JI. Буланин, Н. С. Валгина, Ю. В. Ванников, В. В. Виноградов, Л. П. Водясова, Т. И. Дешериева, М. Е. Евсевьев, О. В. Ерина, Г. А. Золотова, А. В. Исаченко, Т. М. Кибардина, М. Н. Коляденков, Е. Е. Корди, П. А. Лекант, К. Е. Майтинская, Г. И. Муллаянова, A.M. Пешковский, Т. И. Прокушева, Э. Н. Пялль, Б. А. Серебренников, Э. В. Усенкова, В. И. Учкина, B.C. Храковский, А. А. Шахматов, Н. Якушкина, Е. С. Ярыгина и др.).

Теоретическая и практическая значимость настоящей диссертации заключается в систематизации имеющегося материала, а также в выдвижении новых положений по описанию побудительной модальности. Результаты диссертационного исследования должны способствовать дальнейшим изысканиям в области синтаксиса мордовских языков. По существу, эта работа, являясь первым опытом детального рассмотрения побудительности, даёт возможность более целенаправленно продолжить научные исследования по данной проблематике.

Результаты исследования могут найти применение при чтении курсов по выбору, организации факультативных занятий, написании дипломных и курсовых работ, в преподавании родного (эрзянского) языка в вузах и национальной школе, а также при создании учебной и учебно-методической литературы для вузов и школ.

Апробация исследования проходила на кафедре мордовских языков Мордовского государственного педагогического института имени М. Е. Евсевьева. Основные положения работы нашли отражение в докладах и сообщениях, сделанных на научных конференциях студентов и преподавателей в МГПИ им. М. Е. Евсевьева «Евсевьевские чтения» (Саранск, 2002;2005). По теме диссертации опубликовано 9 статей.

На защиту выносятся следующие положения диссертации:

1. Побудительная модальность в сфере потенциальности взаимодействует с другими видами модальности, в частности, с модальностями желательности, необходимости, долженствования и возможности.

2. Побудительная модальность характеризуется семантическими и формальными дифференциальными признаками. В семантическом аспекте побудительность взаимодействует со значениями желательности или необходимости как предпосылками возникновения побудительности, а также со значениями долженствования и возможности как предпосылками функционирования побудительности. Формальными дифференциальными признаками побудительной модальности являются: а) наличие субъектаадресатаб) совпадение субъекта волеизъявления с говорящимг) презентно-футуральная направленность временного признака.

3. Побудительная модальность реализуется через императивные и неимперативные ситуации. Императивные ситуации предполагают обязательное выполнение действия, неимперативные — выполнение действия по усмотрению слушающего.

4. В качестве способов выражения побудительной модальности выступают морфологический и синтаксический. Морфологический способ предполагает средства выражения непосредственной и опосредствованной побудительности. Основным синтаксическим способом выражения побудительности является интонация.

Оформление диссертации. В целях экономии места ссылки на источник даются по следующей формуле: автор, год издания работы, страница. Если в списке использованной литературы под данным годом значится несколько работ автора, то рядом с цифрой, обозначающей год издания, пишутся литеры а, б, в и т. д. При отсутствии автора наименование источника приводится в сокращенном виде, по первым буквам названия, после него — год издания, а затем — страница, например: ГМЯ 1980:127 означает «Грамматика мордовских языков», год издания 1980, страница 127.

Структура и объем диссертации

Работа состоит из предисловия, введения, двух глав, заключения, списков использованной литературы: теоретической — из 135 наименований и источников на эрзянском языке — из 17 наименований. Работа изложена на 161 странице компьютерного текста.

В предисловии обосновывается актуальность исследования, излагаются цель и задачи, методы, научная новизна и практическая значимость работы.

Во введении рассматриваются история изучения категории модальности и общие теоретические положения, касающиеся побудительной модальности.

В первой главе определяется место побудительности в системе модальности, анализируется механизм ее взаимодействия с другими видами модальности, выявляются дифференциальные признаки побудительности.

Рассматриваются семантические разновидности побудительной модальности, определяется система императивных и неимперативных ситуаций.

Во второй главе описываются морфологический и синтаксический способы выражения побудительности.

В конце каждой главы содержатся частные выводы.

В заключении обобщаются результаты исследования, формулируются основные выводы.

Побудительность традиционно рассматривается в рамках категории модальности. Однако прежде, чем анализировать побудительность как одну из языковых категорий модальности, представляется целесообразным определить само понятие «модальность».

Термин «модальность» в языкознании многозначен: им называются разные явления, объединяемые тем признаком, что все они так или иначеграмматически, лексически, интонационно — выражают отношение говорящего к сообщаемому или сообщаемого к действительности.

В «Словаре лингвистических терминов» О. С. Ахмановой (1966) модальность определяется как «понятийная категория со значением отношения говорящего к содержанию высказывания, к действительности (отношения сообщаемого к его реальному осуществлению), выражаемая различными грамматическими и лексическими средствами, такими, как формы наклонения, модальные глаголы, интонация и т. д.» (Ахманова 1966: 237).

Е.А. Крашенникова определяет модальность как «совокупность грамматических значений, указывающих на отношение содержания речи к действительности и выражающих отношение говорящего к его осуществлению. Модальность предложения указывает на то, являются ли те или иные связи предметов и явлений, о которых идет речь, действительными или только возможными, вероятными или необходимыми, желает ли говорящий их осуществления, побуждает ли другого человека совершить для этого какое-либо действие» (Крашенникова 1953: 457).

Согласно Г. А. Золотовой, «модальность предложения — это субъективно-объективное отношение содержания высказывания к действительности с точки зрения его реальности, соответствия или несоответствия действительности. Содержание предложения может соответствовать реальной действительности или не соответствовать ей, чем и определяется противопоставление двух основных модальных значений — модальности реальной (прямой) и.

10 модальности нереальной (ирреальной, косвенной, гипотетической, предположительной)" (Золотова 1973: 142).

Изучение модальности, как и изучение любой другой категории, имеет свою историю. Она достаточно глубока, т.к. первые сведения о модальности встречаются ещё у Аристотеля. Введённое им понятие модуса впоследствии нашло отражение в концепции модистов в 13−14 вв. Термин «модус» связывался либо со способом существования какого-либо объекта или протекания какого-либо явления или же со способом понимания суждения об объекте, явлении или событии.

Однако основоположником концепции модальности стал западноевропейский лингвист Ш. Балли (Балли 1955). По Ш. Балли, модальность — это «душа предложениякак и мысль, она образуется в основном в результате активной операции говорящего субъекта» (Балли 1955: 44). Следовательно, нельзя придавать значение предложения высказыванию, если в нем не обнаружено хоть какое-либо выражение модальности. В любом высказывании, по мнению Ш. Балли, можно выделить основное содержание (диктум) и модальную часть (модус), в которой выражается интеллектуальное, эмоциональное или волевое суждение говорящего в отношении диктума. Различаются эксплицитный и имплицитный модусы. Основная форма выражения эксплицитного модуса — главное предложение в составе сложноподчиненного с придаточным дополнительным. Таким образом, модальность в трактовке Ш. Балли выступает как «синтаксическая категория, в выражении которой первостепенную роль играют модальные глаголыподкласс глаголов, обозначающих суждение говорящего о предмете речи, которые отличаются от других глаголов тем, что они могут присоединять дополнительное придаточное предложение (Балли 1955: 44−45).

Больших успехов в изучении категории модальности достигли российские учёные, такие, как В. В. Виноградов (1972, 1986), Г. А. Золотова (1973), Е. Е. Корди (1980) и др.

В.В. Виноградов развил учение Ш. Балли о модальности и рассмотрел его применительно к предложению. По мнению В. В. Виноградова, «категория модальности предложения принадлежит к числу основных, центральных языковых категорий, в разных формах обнаруживающихся в языках разных систем» (Виноградов 1975: 57).

В современной лингвистике представлено множество трактовок модальности. Однако большинство концепций не выходят за пределы широкого круга модальных значений и основных средств их выражения. При изучении модальности исходным положением считается то, что в предложении необходимо выделять пропозицию и модальную рамку. Модальная рамка включает набор значений, которые связывают пропозицию с говорящим. Система этих значений и объединяется термином «модальность» (Агаева 1990; Виноградов 1975; Давыдова 1968; Демина 1984; Дидковская 1991; Золотрубова 1975; Кисловская 1975; Корди 1980; Михневич 1986; Муллаянова 1997; Петров 1982). Эти теории расходятся только в том, сколько модальных значений и какие включаются в систему модальности.

Многие авторы понимают модальность как широкую категорию, в которую входят несколько разнообразных модальных значений (Бондаренко 1979; Виноградов 1975; Головнин 1968). Подобные «широкие» теории объединяют круг явлений, неоднородных по смысловому объему, грамматическим характеристикам и по степени оформленности на разных уровнях языковой структуры. «Широкие теории, несмотря на различия в терминологии, позволяют определить наиболее общие границы системы модальности, а также изучать межкатегориальные связи внутри нее. Лингвистическая проблема заключается в том, что не найдено системы модальности, основанной на едином дифференциальном признаке. Количество составляющих этой системы, то есть перечень типов модальных значений, варьирует в разных теориях.

Конкретное содержание, расшифровка понятия модальности представляется ученым по-разному.

Если взять за основу учение В. В. Виноградова о языковой категории модальности и средствах ее выражения в процессе общения, то становится очевидным, что он видел назначение и цели работы по изучению разных типов предложения, а также по изучению таких языковых категорий, как модальность, в уяснении структуры предложения. Следовательно, по его мнению, категория модальности в языке может рассматриваться с точки зрения ее материального базиса.

В своей программной книге «Русский язык (Грамматическое учение о слове)» автор развивает и обосновывает идею модальности в рамках системы частей речи и морфологических категорий частей речи. Он предложил деление слов на «основные структурно-семантические типы (или категории)» в зависимости от различия вещественных (лексических) значений, инвентаря морфологических форм и выполняемым словами синтаксическим функциям в связной речи и структуре предложения: 1) части речи (знаменательные слова), 2) частицы речи (служебные слова), 3) модальные слова и частицы и 4) междометия.

В.В. Виноградов подчёркивает, что основная роль в выражении модальных значений принадлежат глаголу. Исследователь убедительно доказывает это на примере анализа глагольной категории наклонения. Уже само определение этой категории включает указание на ее синтаксическое предназначение, на возможность и способность манифестировать субъективно-объективные отношения. «Категория наклонения, — отмечает учёный-лингвист, — отражает точку зрения говорящего на характер связи действия с действующим лицом или предметом. Она выражает оценку реальности связи между действием и его субъектом с точки зрения говорящего лица или волю говорящего к осуществлению или отрицанию этой связи. Таким образом, категория наклонения — это грамматическая категория в системе глагола, определяющая модальность действия, то есть обозначающая отношение действия к действительности, устанавливаемая говорящим лицом» (Виноградов 1986: 472). В. В. Виноградов совершенно прав, когда отмечает, что сущность категории наклонения в значительно большей степени, чем в термине «наклонение», отражается в латинском и греческом понятиях: «в древней греческой грамматике был предложен другой термин — diathesis psychike (или просто diathesis) — „психическое или душевное расположение“. Здесь намек на то, что данная категория выражает отношение говорящего к действию, которое представляется либо действительным, либо предполагаемым, либо желаемым, либо требуемым. В латинской грамматике это значение яснее было определено термином modus (или moduc agendi — „образ действия“)» (Виноградов 1986: 472).

С категорией модальности связаны все наклонения глагола. Так, изъявительное наклонение предназначено «для простого констатирования, утверждения или отрицания действия в настоящем, прошедшем и будущем. В нем сообщение о действии представляется прямым отражением действительности. Формы изъявительного наклонения «объективны». Однако эта «объективность» мнимая, поскольку часто «бывает окружена разнообразными оттенками субъективного представления, которые присущи формам времени» (Виноградов 1986: 476−477). Кроме того, функцию выражения «модальных оттенков действия» принимают на себя частицы, «сопутствующие формам изъявительного наклонения» (Виноградов 1986: 477). Тем самым, образуются «конструкции аналитического типа», в которых изъявительное наклонение непосредственно участвует в выражении различных модальных значений высказывания.

Таким образом, частицы и интонация способны превращать такую грамматическую категорию, как изъявительное наклонение в средство выражения модальности.

Реализация эмоционально-волевых значений присуща формам повелительного наклонения. «Повелительное наклонение, выражая волю говорящего, побуждающую собеседника стать производителем, субъектом какого-нибудь действия, принадлежит к эмоционально-волевому языку и характеризуется особой интонацией. Вне этой интонации повелительного наклонения не существует» (Виноградов 1986: 479). Исходная форма императива — это форма 2-го лица ед. или мн. числа. Однако значение 2-го лица детерминируется «лишь интонацией и отсутствием указаний на иное действующее лицо» (Виноградов 1986: 480). Если форма повелительного наклонения в своем употреблении связывается не со 2-м лицом, то в ее семантике доминируют оттенки пожелания, заклинания, допущения или долженствования, что позволяет относить такую форму в область значений, характерных желательному наклонению (Виноградов 1986: 481).

Итак, В. В. Виноградов первым из российских лингвистов выявил и раскрыл «морфологизованную модальность», модальность в рамках системы частей речи и показал, что в языке есть комплекс средств выражения модальности, охватывающий систему форм глагольного наклонения и модальные слова. Наблюдение над способами представления модальности, дифференциация тонких модальных оттенков, реализованных в высказывании, позволили В. В. Виноградову создать учение о модальности как об одной из основных языковых категорий, реализующейся в языке в сфере синтаксиса, морфологии и лексических элементов. Это учение послужило прочным фундаментом, на котором позднее выкристаллизовалось учение о функционально-семантическом поле модальности, в русле которого стали работать такие видные языковеды, как В. Г. Адмони (1964) — Е. В. Гулыга, Е. И. Шендельс (1969).

В настоящее время данное В. В. Виноградовым определение модальности как синтаксической категории, выражающей отношение сообщения, содержащегося в предложении, к действительности (Виноградов 1975: 55), является традиционным, но в то же время удовлетворяющим далеко не всех лингвистов широтой трактовки данного явления. Кроме того, в статье «О категории модальности и модальных словах» и самим В. В. Виноградовым отмечалось, что модальность, реализуемая вводными словами и синтагмами, это совершенно иная по сравнению с модальностью, выражаемой формами глагольного наклонения в составе предиката. Модальные оттенки, возникающие при включении в состав предложения вводных слов, «образуют как бы второй слой модальных значений в смысловой структуре высказывания так как они накладываются на грамматический грунт предложения, уже имеющего модальное значение» (Виноградов 1975: 59).

Эти положения явились отправной точкой для выделения, а подчас и противопоставления исследователями двух типов модальности — объективной и субъективной (АГ-80: 214- Бондаренко 1979; ГРЯ 1970: 542, 545 и др.). В этом случае содержание модальности, предложенное В. В. Виноградовым, соотносится с объективной модальностью, а субъективная модальность интерпретируется через «отношение говорящего к сообщаемому» (ГРЯ 1970: 545).

Мы полностью разделяем мнение тех исследователей, которые считают нецелесообразным резко противопоставлять объективную и субъективную модальность (Дешериева 1987; Лекант 1976; Ярыгина 2002). Но в то же время невозможно отрицать и наличие субъективного момента, присущего модальности. Именно поэтому нам представляется заслуживающим внимания точка зрения П. А. Леканта, предлагающего рассматривать модальность как единую синтаксическую категорию, содержательно формируемую тремя значениями (аспектами): 1) модальным значением реальности/ирреальности как инвариантным модальным значением, обязательным для любого предложения вообщеуниверсальными грамматическими показателями этого значения выступают формы глагольного наклонения и интонация- 2) модальным значением достоверности/вероятности, которое выражается вводно-модальными конструкциями- 3) модальностью предиката, то есть противопоставлением «форм сказуемого (или главного члена односоставных предложений) по частным модальным значениям (возможности, желательности, долженствования, целесообразности и т. п.)» (Лекант 1976: 9495).

Содержание используемых многими исследователями терминов «субъективная модальность» и «объективная модальность (Н.Ю. Шведова.

1960), В. З. Панфилов (1977), И. А. Филипповская (1978) и др.) располагается в границах внешнесинтаксических модальных отношений, объединяющих отношение содержания высказывания к действительности и отношение говорящего к содержанию высказывания. Выскажем некоторые соображения по этому поводу. с нашей точки зрения, нецелесообразно противопоставлять субъективную и объективную модальность;

— неправомерной представляется нам такая интерпретация объективной модальности, при которой содержание высказывания отстранено, отвлечено от производителя данного высказывания, лишено связи с говорящим — автором высказывания. Значения реальности/ирреальности устанавливаются именно с точки зрения говорящего. С другой стороны, в толковании субъективной модальности наблюдается иная крайность: субъективная модальность понимается как «отношение говорящего к сообщаемому». При таком подходе к субъективной модальности совершенно игнорируется отношение высказывания к действительности. Однако в предложениях со значениями достоверности и предположительности говорящий оценивает не только свое отношение к содержанию высказывания, но и отношение содержания высказывания к действительности.

На наш взгляд, модальность в принципе всегда субъективна именно потому, что содержательно представляет собой комплекс субъективно-объективных отношений, сумму концептуальных (но не грамматических) модальных значений, в которых отражается система понятий (логико-мыслительных концептов). Мы согласны с И. А. Нагорным, что сумма этих логико-мыслительных концептов и составляет понятийную основу категории модальности (Нагорный 1998: 9). Вероятно, эту смысловую сторону имел в виду В. В. Виноградов, характеризуя модальность как одну из наиболее фундаментальных понятийных категорий (Виноградов 1975: 55−56). Поэтому, с точки зрения значения, модальность, безусловно, субъективна (модальность связана всегда с «воображаемой ситуацией», с «мыслимым»). Модальность объективна с точки зрения того, что она воплощена в той или иной форме, то есть выражена средствами языка. Но, пользуясь языком, указывает Э. Бенвенист, говорящий как бы «присваивает его себе», соотносит его с собой, с моментом своих речевых действий, со своими оценками (Бенвенист 1974: 292−300). В этом случае происходит столкновение двух понятий — модальности как «мыслимой сущности», концепта и ее «материального воплощения» средствами языка: сама модальность связана прежде всего с «нереальностью», то есть с субъективностью, но представлена она может быть языковыми средствами. Как известно, в лингвистике этот конфликт разрешился таким образом: деление модальности на объективную и субъективную определяется наличием или отсутствием морфологических способов выражения модального значения. Если в высказывании есть такие морфологические способы выражения модальности (система форм глагольного наклонения), то ее называют объективной модальностью, понимая под этим, что модальность как бы задана языкомесли же морфологических способов выражения нет, но имеются лексические средства, например, вводные слова, то говорят, что такое высказывание обладает субъективной модальностью. Таким образом, модальность как понятийная категория в принципе субъективна: ее невозможно отделить, «освободить» от субъекта речи, говорящего, автора высказывания. П. А. Лекант отмечает, что «точка зрения говорящего присутствует и в объективной модальности» (Лекант 1976: 95).

Мы считаем, что с точки зрения широкого понимания модальности ее содержание расчленяется на следующие компоненты:

Во-первых, это то, как мыслится, понимается, квалифицируется содержание всего высказывания самим говорящим с точки зрения оценки его достоверности. Сюда относят разные оттенки характеристики достоверности, например, подтверждения с усилением, выделением, уступкой, подтверждения путем согласия, одобренияссылка на источник, внезапное припоминаниеразличные степени вероятности, возможности, сомнения, неуверенности, недоумения, предположения и т. д.

Во-вторых, отношение говорящего к предикативному признаку высказывания, оценка характера его осуществления, понимание, представление действия как желательного, необходимого, долженствовательного, потенциального, неопределенного, недействительного, обычно совершаемого, еще не осуществившегося.

В-третьих, выражение эмоционального отношения, реакции говорящего субъекта, вызываемое общим обстоятельством, общей цепью мыслей, фактом высказывания с точки зрения оценки и эмоционального освещения содержания высказывания. Сюда же относятся страх, ужас, злость, гнев, ненависть, жалость, нежность, ласка, любовь, восхищение, похвала, порицание, угроза, возмущение, раздражение, пренебрежение, ирония, злорадство и другие эмоции, выражаемые в виде разных оттенков эмоциональной, морально-этической, эмоционально-волевой квалификации высказывания.

В-четвертых, волевое отношение говорящего к своему собеседнику или самому себе, т. е. непосредственные обращения к собеседнику с побуждением, приказанием, просьбой, настаиванием, а также с целью активизации и мобилизации его внимания.

В-пятых, всякие стилистические и логические пояснения, уточнения, оговорки относительно формы изложения речи и содержания излагаемого факта.

В-шестых, отношение говорящего к целевой направленности речевого общения.

Все эти виды отношений сообщения к действительности устанавливаются говорящим в целях облегчения общения, активизации речевой коммуникации, для того чтобы быть понятым своим собеседником и воздействовать на него.

Примером узкой трактовки модальности может служить концепция, основанная на признаке «выражения отношений» (БЭС 1998; Гак 1981; Золотова 1973).

Г. А. Золотова предлагает определение модальных значений «на основе их внутренних функционально-синтаксических различий и соотнесенности их с определенными средствами выражения». Отталкиваясь от понятия отношения, положенного в основу определения модальности В. В. Виноградовым, она проводит дифференциацию модальных значений, устанавливая «элементы», или «звенья» связи, называемой отношением, то есть определяет, «отношение чего к чему имеется в виду». При этом Г. А. Золотова сознательно отказывается от терминов субъективная модальность и объективная модальность. Во-первых, ею выделяется «отношение содержания высказывания (точнее, предикативного признака) к действительности с точки зрения говорящего» (Золотова 1973: 142), которое воплощается в модальном значении реальности/ирреальности. При этом значение реальности/ирреальности является основным, инвариантным значением категории модальности. В такой трактовке побудительная модальность относится к значению ирреальности. Побудительная модальность представляет содержание высказывания (действие, которое должно совершиться) как ирреальное, которое существует только в сознании говорящего. Побудительная модальность направлена на преобразование ирреального действия в реальное, то есть говорящий хочет, чтобы совершилось действие, которое, по его мнению, должно совершиться. Во втором типе отношений — «отношение говорящего к содержанию высказывания» реализуются модальные значения двух разновидностей:^{уверенности,} убежденности говорящего в содержании высказывания и 2) предположительности, неуверенности говорящего в том, что высказывается. Оба типа значения (в другой терминологии, значения достоверности/вероятности) воплощаются посредством модальных (вводных) слов (Золотова 1973: 147−148). Для побудительной модальности данная характеристика, вероятно, несущественна и специально не выражается, поскольку собственная воля всегда достоверна. Третий аспект модальных отношений, по Г. А. Золотовой, составляют отношения «между действием (предикативным признаков») и его субъектом" — выражаются эти отношения посредством модальных слов, включаемых в состав предиката. Этот тип представлен модальностями возможности, желательности, необходимости, и долженствования, которые выражают особые отношения, отличные от типов первого и второго. С логической точки зрения их можно отнести к ирреальным действиям, так как они не выражают реальных фактов действия, а лишь мысль говорящего по поводу этих фактов (действия необходимы, желательны, они могут совершиться, должны совершиться). С грамматической точки зрения, модальности возможности, желательности, необходимости и долженствования могут быть представлены как отношения реальности, поскольку при выражении этих модальностей может употребляться индикативное наклонение, так и отношения ирреальности, в случаях, когда они выражены с помощью косвенных наклонений. Модальности возможности, желательности, необходимости и долженствования противопоставлены друг другу по содержанию, а не по типу отношений, которые они выражают, и потому они объединены в особый тип отношений (третий). Возможность, желательность, необходимость и долженствование объединяют два типа модальности: первый и третий, т. е. одновременно выражают модальные отношения содержания высказывания к действительности с точки зрения говорящего (реальность / ирреальность) и отношения между субъектом — носителем признака и предикативным признаком. Третий, последний из названных, аспект модальности, согласно Г. А. Золотовой, отражает внутрисинтаксические модальные отношения, в то время как первый и второй аспектывнешнесинтаксические модальные отношения (Золотова 1973: 151). Данная теория рассматривает модальность с точки зрения категориального статуса как синтаксическую категорию, в рамках которой побудительная модальность может быть представлена как категория ирреальная.

A.M. Пешковский, определяя категорию наклонения как «отношение говорящего к той связи, которую он устанавливает. Между данным признаком и данным предметом», имеет в виду не любое отношение говорящего, а только «отношение говорящего к реальности этой связи» (Пешковский 1938: 105, 107).

Согласно И. А. Филипповской, это значение (отношение говорящего к реальности высказывания) присутствует в каждом предложении в виде противопоставления реальности/нереальности и достоверности/ недостоверности высказывания, то есть в каждом высказывании можно выделить диктум — субъективно-предикатные отношения денотата — и модальную часть — оценку говорящим этой связи как реальной и не вызывающей сомнения, как достоверно нереальной, как предположительной. На эти модальности могут наслаиваться (но не обязательно) другие, вторичные модальные значения: значения возможности, необходимости, долженствования (Филипповская 1978: 10).

Имеются и другие точки зрения по этой проблеме. Так, по мнению Е. А. Крашенниковой, в языковой модальности находят свое отражение не только суждение о возможном, действительном или необходимом, но также и воля, намерения, стремления человека в виде просьб, приказов, советов. В соответствии с этим автор выделяет два плана в категории модальностимодальность отражения и модальность намерения. К первой она отнесла основные модальные значения действительности, вероятности и ирреальности, а ко второй — побудительную модальность (Крашенникова 1961: 99−111). Таким образом, автор исключает побудительную модальность из плана ирреальности.

М.К. Сабанеева (1981: 10- 12) рассматривает проблему модальности с другой точки зрения. Сравнивая модальность сказуемого, которая выражает значение реальности/ирреальности, и модальность высказывания, которая предполагает модальные значения двух типов: оценка говорящим события, названного в пропозиции, в качестве возможного, необходимого и желательного, и оценка говорящим степени его уверенности в достоверности сообщаемого, М. К. Сабанеева считает, что их следует различать. Они могут совпадать либо не совпадать друг с другом. Случаи, когда они совпадают, достаточно подробно описаны в лингвистической литературе (Бирюлин 1992;

Богданова 1990; Гаршина 1968 и др.). Примером совпадения модальностей сказуемого и высказывания могут служить предложения, в которых модальность высказывания выражена наклонением глагола-сказуемого, т. е. модальность высказывания и сказуемого совпадают. В то же время имеются примеры, когда модальность высказывания выражена индикативным наклонением глагола-сказуемого, т. е. ирреальное значение выражено формой реального наклонения, следовательно, модальность сказуемого (индикативная) и модальность высказывания (побудительная) не совпадают.

Наиболее обобщенное понимание модальности представлено в исследовании JI.A. Бирюлина и Е. Е. Корди, которые изучили работы по модальности и определили шесть типов модальных значений, имеющих разнообразные (грамматические, лексические, интонационные) средства выражения, выделяемые различными авторами в современной лингвистике (Бирюлин, Корди 1990: 67 — 68).

При таком понимании модальности возможны случаи, когда одно и то же значение (в зависимости от того, в каком аспекте оно рассматривается) входит в разные ряды. Например, побудительная модальность может рассматриваться, с одной стороны, как относящаяся к значению нереальности, поскольку она выражает действие, существующее только в сознании говорящего, еще не осуществившееся и которое, возможно, не осуществится. С другой стороны, побудительная модальность может анализироваться как категория, относящаяся к значению коммуникативной установки высказывания в ряду предложений повествовательных, вопросительных, побудительных и оптативных. Таким образом, различные модальные значения пересекаются (см. об этом: Муллаянова 1997: 20).

В некоторых случаях модальность можно трактовать как в узком, так и широком смысле. Такую теорию предлагают авторы «Теории функциональной грамматики». С одной стороны, это «узкая» теория: характеристика реального/ирреального отношения содержания высказывания к действительности. С другой стороны — это широкое понимание модальности: понятие модальности трактуется как обобщающий термин для целого & комплекса актуализационных модальных значений, которые характеризуются с той или иной точки зрения отношения реальности/ ирреальности содержания высказывания к действительности. «Модальность может рассматриваться как комплекс актуализационных категорий, характеризующих с точки зрения говорящего отношение пропозитивной основы содержания высказывания к действительности по доминирующим признакам реальности/ирреальности» (ТФГ 1990: 59). То или иное отношение к этим признакам проявляется в следующих значениях:

1) актуальность / потенциальность;

2) коммуникативная установка высказывания;

3) достоверность / недостоверность;

4) утверждение / отрицание;

5) пересказывание / непересказывание.

Каждый из этих типов модальных значений может рассматриваться как доминанта модального содержания высказывания, тогда как другие типы (возможно присутствующие в высказывании) осложняют модальную структуру высказывания. Типы модальных доминант совпадают в большей степени с модальными значениями, названными Е. Е. Корди (1990), и обозначают, таким образом, «широкое» понимание модальности.

Модальность в данном случае рассматривается как комплекс семантических категорий, которые объединены основным модальным значением.

Следующий аспект, который находит место при изучении модальных значений — это понятие потенциальности. В потенциальности отражается не только оппозиция реальности/ирреальности, но и динамика связей между реальностью и ирреальностью.

Сфера потенциальности непосредственно охватывает модальные значения возможности и необходимости, а также гипотетичности. Вместе с тем.

ОТ элемент потенциальности играет существенную роль в значениях оптативности и повелительности (ТФГ 1990: 75).

Понятие «потенциальность» непосредственно противопоставлено понятию «актуальность».

Если сопоставить (в плане лингвистического анализа модальной семантики) понятия потенциальности/актуальности и ирреальности/ реальности, то выходит, что актуальность включается в понятие реальности как ее центральное, наиболее специфическое, четко выраженное проявление. Потенциальность же не может быть однозначно сопряжена с ирреальностью, хотя истолкование потенциального как ирреального довольно широко распространено. Потенциальность следует трактовать как понятие, которое связывает ирреальное с реальным (ТФГ 1990: 59−79).

Взаимоотношения реальности/ирреальности и актуальности/ потенциальности могут быть представлены следующей схемой:

В сфере потенциальности образуется большой круг модальных значений, смысл которых состоит в указании на поворот события от ирреальности к реальности — осуществлению события. Эту сферу модальности составляют значения побудительности, возможности, долженствования, необходимости, желательности (оптативности) и др.

Признак потенциальности играет существенную роль в предпосылках и внутренней структуре побудительности. Поскольку содержание побудительного волеизъявления включает направленность на преобразование некоторого ирреального «положения дел» в реальное, это предполагает, что в наличной ситуации, с точки зрения говорящего, существует возможность, необходимость или желательность такого преобразования (или появления ^ новой ситуации, не связанной непосредственно с данной). Данная, наличная ситуация заключает в себе предпосылки возможности, необходимости, желательности преобразования того, что пока (в существующей ситуации) ирреально, в то, что, по замыслу говорящего, может или должно стать реальным в результате осуществления каузируемого действия. Следовательно, значения возможности, желательности, необходимости и долженствования, объединенные сферой побудительности, взаимодействуют друг с другом.

Таким образом, модальность понимается как комплекс семантических категорий, объединенных основным модальным содержанием реальности/ирреальности отношения высказывания к действительности.

Что же касается изучения вопроса в уральском языкознании, то мы должны констатировать: теоретическая разработка узловых проблем категории модальности здесь неоправданно задерживается. Имеются лишь некоторые разрозненные наблюдения и материалы, полученные, чаще всего, в ходе исследования сопутствующих проблем. Можно выделить лишь несколько работ, непосредственно посвященных рассмотрению категории модальности,^г Так, Э. В. Усенкова (2002) в своей работе производит сопоставительный анализ структуры и функционирования морфологических, лексических и синтаксических средств выражения модальности в нганасанском языке в сопоставлении с селькупским. Она выясняет условия функционирования парагматических и синтагматических значений форм наклонений нганасанского глагола, выявляет специфику категории наклонения в нганасанском языке в сравнении с селькупским.

О соотношении глагольных наклонений и модальности в коми языке пишет Е. А. Цыпанов. Автор утверждает, что ". наклонение связывается с модальностью и характеризуется как одна из основных форм ее выражения" (Цыпанов 2002: 11−12).

Т.М. Кибардина (2003) рассматривает особенности выражения категории модальности в удмуртском языке, определяет модальные слова как части речи и описывает их грамматическое значение.

В мордовские языки понятие модальности было введено М. Н. Коляденковым, который опирался на учение В. В. Виноградова. В своей работе исследователь отмечает, что В. В. Виноградов «особенно настаивает на признаке модальности предложения. Для него «высказывание содержит в себе грамматически оформленное сообщение субъекта о действительности, то есть непосредственно соотносит свое содержание с действительностью» (Коляденков 1954: 61).

Ему возражает Б. А. Серебренников, который считает, что категория модальности не играет никакой существенной роли при характеристике предметов и явлений. Она играет особую роль в акте коммуникации (Серебренников 1970: 61).

При описании повелительного наклонения глагола модальность в какой-то степени была объектом внимания А. Д. Артемовой (1985). Исследователь считает, что ядром поля модальности являются наклонения, которые следует рассматривать как «психический акт», являющийся порождением определенной ситуации. Ситуация, в которой происходит общение, может иметь бесчисленное множество самых различных характеристик, но в каждом коммуникативном акте отбирается что-то одно и на него направляется внимание собеседника (Артемова 1985: 85−86).

При анализе основной единицы текста — сложного синтаксического целого — проблема модальности была объектом исследования Л. П. Водясовой (2000). Автор отмечает, что эта категория имеет место во всех ярусах языковой системы (лексико-семантическом, фразеологическом, синтаксическом и др.). Основное внимание Л. П. Водясова уделяет изучению модальности текста и считает ее одним из важнейших признаков этого продукта языка и речи. С ее точки зрения, выделяются две разновидности модального значенияобъективная модальность и субъективная модальность. Субъективная, или субъективно-оценочная, отмечает исследователь, принимает активное участие в создании и передаче содержательно-концептуальной информации. Она не имеет строгой регламентации ни в семантическом, ни в формальном аспектах. С точки зрения семантики, она может обозначать восторг и возмущение, призыв и предостережение, грусть, радость, сожаление, удовлетворение и т. д. С точки зрения формальной, может быть выражена специальными сентенциями, композицией, подбором предложений специфической структуры, набором слов определенной семантики, употреблением особых морфологических форм, использованием разнообразных художественно-изобразительных приемов. Объективная модальность не только сохраняет, но и усиливает свою активную конструирующую роль, так как является главным средством выражения предикативности (Водясова 2000: 17).

Сложное синтаксическое целое, подчеркивает Л. П. Водясова, обладает не только семантико-синтаксическим, но и модальным единством: «Сложное синтаксическое целое можно квалифицировать как типизированное объединение самостоятельных предложений на основе логико-смысловой цельности и завершенности, отражающее определенную информацию в едином модальном плане и функционирующее как одна из основных структурных единиц текста (Водясова 2000: 28−29).

Кроме того, проблема модальности находит отражение и в других работах Л. П. Водясовой (1998, 1999).

О соотношении категории модальности и глагольного наклонения в эрзянском и финском языках говорят в своей статье «Эрзянь ды финнэнь кельтнесэ модальнойчинть невтемазо глаголонть наклонениянзо вельде» Н. А. Агафонова и Н. Якушкина (Агафонова, Якушкина 2001: 18−23). При изучении истории вопроса они отмечают, что в финно-угорском языкознании проблему категории модальности рассматривала Арья Коскинен, которая свою работу посвятила анализу данной категории в норвежско-саамском языке (см. об этом: Агафонова, Якушкина 2001: 18−19).

JI.H Асташова (2005a, 20 056) считает, что в основе определения понятия модальности лежит различное отношение говорящего, возникающее в ходе речевого общения. Модальность, отмечает автор, — это отношение высказывания к действительности в плане показа, насколько соответствует или не соответствует то, о чем сообщается говорящим, фактам объективной действительности, насколько высказывание, по усмотрению говорящего, отрывается или отходит от фактов объективной действительности (Асташова 2005а: 87).

Таким образом, анализ лингвистической литературы показал, что модальность — это отношение действия к действительности, устанавливаемого говорящимболее конкретно: отношение действия к действительности в плане показа, насколько соответствует или не соответствует то, о чем сообщается говорящим, фактам объективной действительности, насколько высказывание, по усмотрению говорящего, отрывается или отходит от фактов реальной действительности, в соответствии с чем модальность распадается на реальную и ирреальную.

Выводы.

Побудительная модальность находит выражение с помощью двух способов — морфологического и синтаксического.

Все морфологические средства выражения побудительной модальности подразделяются на средства выражения непосредственной и опосредствованной побудительности.

Непосредственные средства выражения побудительности являются глагольными (императив и глагольные формы, входящие в парадигму императиваинфинитив, индикатив, конъюнктив), безглагольными (имя существительное, наречие, местоимение). Первые выступают в предложениях, в которых побуждение выражается глагольными формами. Но в процессе коммуникации возникают такие ситуации, при которых собеседники используют свернутые, сокращенные конструкции, в которых глагольные формы отсутствуют. В данном случае применяются безглагольные средства выражения побудительности.

При смягчении или усилении побуждения, для придания речи стилистической окраски используются частицы, которые являются дополнительным средством выражения побудительности.

Опосредствованные средства выражения побудительности включают в себя формы оптатива и глагольные формы, используемые в значении оптатива индикатив, конъюнктив). Побуждение, переданное опосредствованным «образом, выступает, скорее, как пожелание. При употреблении индикатива и конъюнктива в значении оптатива основную роль играют контекст и интонация.

Синтаксический способ находит выражение, в основном, в побудительной интонации, без которой существование побудительного предложения невозможно. Предложения с побудительной модальностью характеризуются специфическим употреблением подлежащего, отсутствие которого обычно является нормой, однако его наличие логически выделят исполнителя действия. Еще одним средством обозначения адресата является обращение, основной ролью которой является название адресата и привлечение его к определенной деятельности.