Социально-политическое развитие России в XVI—XVIII вв. представляет сложный и противоречивый процесс консолидации российского общества. События Смутного времени, массовые народные движения под предводительством И. И. Болотникова, С. Т. Разина, Е. И. Пугачева отразили внутреннюю сторону этого процесса. С другой стороны, в этот период Россия складывается как полиэтническое и поликонфессиональное сообщество. Последнее обстоятельство придало вышеуказанному процессу еще больший динамизм. Взаимодействие государства и этноконфессиональных обществ, вошедших в его состав, определялись, прежде всего, содержанием государственной политики. В тоже время существенное влияние на характер этих взаимоотношений оказывала местная этническая и конфессиональная специфика.
Дополнительные возможности для выявления некоторых особенностей формирования полиэтнического и поликонфессионального российского сообщества дают исследования, имеющие регионально-этнический характер. В этой связи актуально обращение к истории татарского общества второй половины XVIII в. Во второй половине XVI—XVIII вв. царское правительство предпринимало мероприятия по территориальной, законодательной, налоговой, экономической интеграции народов Среднего Поволжья и Приуралья в социально-политическую систему Российского государства. Стремление властей к их религиозной унификации столкнулось с глубоко укоренившимися религиозными традициями татарского общества. Результатом такого взаимодействия явилось усиление религиозного фактора в общественно-политической жизни татар, что, в частности, нашло отражение в повстанческих движениях второй половины XVI—XVIII вв.
События, развернувшиеся во второй половине XVIII в., показали сложность и неоднозначность сложившейся ситуации. Татарское общество в тот период стояло перед дилеммой: сохранить существующее в течение двух столетий «закрытое» общество или, отказавшись от самоизоляции, идти по пути более тесной интеграции в российское общество. В тоже время внутриполитические изменения в России характеризовались усилением либеральных тенденций в правительственной политике в отношении мусульманского населения.
Обсуждение различных аспектов этой проблемы затронуло все уровни общества. На нее откликнулись представители мусульманского духовенства, составлявшее основу духовной элиты татарского общества: Батыршаидеолог выступлений мусульманского населения Приуралья в 1755—1756 гг.- мулла Мурад, выступивший в конце 1760-х гг. с концепцией преобразования мираГ. Утыз-Имяни и Т. Ялчыгул, возглавившие движение неофициального мусульманского духовенства в конце XVIIIначале XIX вв.- Х. Муслимиавтор историко-публицистического сочинения «Таварих-и Булгария» (конец XVIII в.). Она нашла свое проявление и в деятельности татарских депутатов Уложенной комиссии, созванной Екатериной II в 1767 г. Однако, если в первом случае выражались взгляды, условно говоря, идеологов, а во втором — мнение всего общества, то значительный интерес вызывает и реакция отдельно взятых социокультурных общностей. В частности речь идет о татарах Казани (населении татарских слобод), игравшие важную роль среди мусульманского населения Среднего Поволжья и Приуралья.
Обращение к опыту общественно-политической жизни татар Поволжья и Приуралья в указанный период дает возможность реконструкции более объективной картины взаимодействия государства и этноконфессиональных сообществ.
Исходя из вышеизложенного, объект исследования можно определить как процесс взаимодействия государства и этноконфессионального общества, каким являлось татарское общество во второй половине XVIII в., а предметом исследования выступает важная сфера его функционированияобщественно-политическая жизнь, понимаемая как совокупная деятельность отдельных индивидов, социальных слоев, групп, классов и общностей, направляющих усилия на реализацию своих интересов и решение общественно значимых задач.
Хронологические рамки исследования охватывают вторую половину XVIII в. Нижняя граница исследования обозначена событиями 1755 г., связанными с деятельностью Батырши, верхняя — конец XVIII в., когда в татарском обществе произошли существенные изменения, вызванные переменой политического курса правительства в царствование Екатерины II. В тоже время в конце XVIII в. активизируют свою деятельность Г. Утыз-Имяни, Т. Ялчыгул, Х.Муслими. Для понимания характера трансформаций общественно-политической жизни татар внимание также уделяется событиям предшествующих периодов истории.
Территориальные рамки исследования включают регион Среднего Поволжья и Приуралья.
Степень изученности темы. Отечественную историографию по теме исследования можно разделить на три периода: 1) Вторая половина XVIII в.
— 1917 г.- 2) 1917 г. — начало 1990;х гг.- 3) с 1990;х гг.
Во второй половине XVIII — первой половине XIX вв. исследователи затрагивали отдельные факты, события и явления, отражавшие общественно-политическую жизнь татар. П. И. Рычков одним из первых познакомил читателей с личностью Батырши. В «Топографии Оренбургской губернии», изданной в 1762 г., он изложил краткие сведения о нем самом и восстании 1755 г., а также экстракт его воззвания1. На определенное время его труд стал основным источником, откуда последующие исследователи черпали информацию о Батырше. И. Г. Георги в сводной работе о народах России обратил внимание на приоритет образования, функционирование конфессиональной школы, роль представителей старшего поколения в.
1 Рынков П. И. Топография Оренбургской губернии. — Оренбург, 1887. — С.259−267.
2Левшин А. Описание киргиз-кайсакских, или киргиз-казачьих орд и степей. — СПб., 1831.
— 4.2. — С.212- Языков Д. И. Батырша Алеев // Энциклопедический лексикон. — СПб., 1836.
— Т.5. — С.95 -96. общественной жизни татар. В поле зрения других исследователей (А.С.Пушкин, Н.К.Баженов) оказались факты недовольства «иноверцев» политикой христианизации, в частности миссионерской деятельностью архиепископа Луки Конашевича4. Важное источниковедческое значение имела публикация в 1840-е гг. отдельных глав «Таварих-и Булгария» Х.Муслими. Однако это сочинение рассматривалось, прежде всего, в плане изучения Волжской Булгарии5.
Среди исследователей второй половины XIX — начала XX вв. можно отметить С. М. Соловьева, Н. И. Костомарова, В. Н. Витевского, С.В.Ешевского6. В своих работах, касаясь истории России второй половины XVIII в., они рассматривали восстание Батырши 1755−1756 гг., давали оценки этому движению и его идейному руководителю. Историки в основном акцентировали внимание на религиозном и антирусском характере восстания. Источник бунтарских настроений татар они усматривали не только в притеснении их в религиозной сфере, но и в невозможности.
3Георги И. Г. Описание всех обитающих в Российском государстве, народов и их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, вероисповеданий и прочих достопамятностей. — СПб., 1799. — 4.2. — С.9, 10, 16. Более локальное исследование, интересное в ретроспективном плане, предпринял К. Ф. Фукс (Фукс К. Ф. Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях. -Казань, 1844).
4Пушкин А. С. История Пугачевского бунта. — СПб., 1834. — 4.1- Баженов Н. К. Казанская история. — Казань, 1847. — 4.2.
5Историю изучения «Таварих-и Булгария», в том числе и дореволюционными исследователями, подробно рассмотрел М. А. Усманов. Он разделил их на несколько групп. К первой он отнес ученых, веривших в достоверность сведений сочинения, датировавших его XVI в. (К.Фукс, А. Вагапов, В.В.Вельяминов-Зернов). Вторую составили ученые, сомневающиеся в «Таварих-и Булгария», но полагавшие возможным, из-за малочисленности источников, использовать в изучении истории Волжской Булгарии (И.Н.Березин, С. М. Шпилевский, П. Д. Шестаков, Н. Ф. Катанов, Г. Н.Ахмаров). Третьи (Ш.Марджани) подвергли его жесткой критике. Четвертые — защитники древнего происхождения, достоверности источника, его популяризаторы (из дореволюционныхК. Насыри) (Усманов М. А. Татарские исторические источники XVII—XVIII вв. — Казань, 1972. -С.134−140).
6Соловьев С. М. Сочинения. — М., 1993 — Кн. 12- Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Репринтное воспроизведение 1873−1888 гг. -М., 1992. — Кн.З. — Вып. 7- Витевский В. Н. И. И. Неплюев и Оренбургский край в прошлом его составе до 1758 года. — Казань, 1897. — Т.1−4- Ешевский С. В. Сочинения по русской истории. — М., 1900. подчинения «ревнителей магометанства» христианскому правительству (С.М.Соловьев) и реализации ими «затаенного чувства мести» (В.Н.Витевский).
Из трудов этого периода необходимо выделить работу Н. А. Фирсова, который представил развернутую картину формирования настроений татар в XVIII в. и их причинную обусловленность. По его мнению, недовольство мурз и ясачных татар было обусловлено «новыми порядками»: припиской к корабельным работам, наложением подушной подати в первой четверти XVIII в. и особенно «просветительной» (миссионерской) деятельностью, грозившей перерасти в «общемагометанское смятение» в России. Н. А. Фирсов обращается к личности Батырши и восстанию 1755 г., о котором он высказывается, как имевшем «все признаки борьбы за веру Магомета». Он подчеркивает антирусский характер повстанческого движения, направленного, помимо восстановления «магометанской старины», на изгнание русских из Башкирии и ликвидации их «порядков». Н. А. Фирсов оценивает башкирские восстания XVIII в., как предпринятые с целью воскрешения «старинных общественных татарских порядков» с особой ролью татар, поддерживавших «мятежное настроение» в Башкирии. Он предполагал взаимосвязь между «башкирскими мятежами» и агитацией, которая велась из Казани и «других важных пунктов» бывшего Казанского ханства. Татары, переселившиеся за Каму, принеся с собою «недоброе чувство» к русской власти, усиливали оппозиционные настроения среди местного населения. Тем не менее, Н. А. Фирсов считал запоздалыми замыслы мусульман восстановить независимое «магометанское» ханство. С точки зрения историка, восстание Батырши 1755−1756 гг. явилось рубежом, после которого стали невозможны восстания «во имя магометанской веры», за возрождение «старинных общественных порядков», поскольку перед восстанием Е. И. Пугачева огромное значение приобрел крепостной вопрос, а все другие.
7Фирсов Н. А. Инородческое население прежнего Казанского царства в новой России до 1762 года и колонизация закамских земель в это время. — Казань, 1869. вопросы отступили на задний план. Также интересны мысли автора об организации мусульманского духовенства и его руководящей роли в повстанческих движениях.
Работы Д. В. Поленова, В. И. Сергеевича, М. А. Липинского, В. Н. Латкина, А. В. Флоровского о деятельности Уложенной комиссии 1767−1769 гг. ввели новый сюжет в изучении общественно-политической жизни татарского о общества второй половины XVIII в. Но в них лишь констатировалось участие депутатов от «иноверцев» .
Расширению исследовательского поля способствовали работы П. К. Щебальского, Д. Л. Мордовцева, И. Дубосова, Н. Ф. Дубровина, Н. А. Добротворского, П. Л. Юдина, Н. Н. Фирсова, посвященные восстанию под предводительством Е.И.Пугачева9. Обращаясь к грозным событиям минувших лет, историки затрагивали при этом некоторые аспекты общественно-политической жизни татар и высказывали разноречивые оценки. П. К. Щебальский одну из причин их активности в движении Пугачева видел в том, что они еще не свыклись с «формами гражданской жизни», антитеза которым беспорядок, необузданность, дикость и противогосударственные начала. Более конкретными были суждения.
8Поленов Д. В. Исторические сведения о Екатерининской комиссии для сочинения проекта Нового Уложения. — СПб., 1871−1875. — 4.1−3- Сергеевич В. И. Откуда неудачи Екатерининской законодательной комиссии // Вестник Европы. — Петербург, 1878. — Т.1. -С. 188−264- Липинский М. А. Новые данные для истории Екатерининской комиссии о сочинении проекта Нового Уложения // Журнал Министерства народного просвещения. -1887. — 4.251. — С.225−293- Латкин В. Н. Законодательные комиссии в России в XVIII ст. -СПб., 1887- Флоровский А. В. Состав законодательной комиссии 1767−74 гг. — Одесса, 1915.
9Щебальский П. К. Начало и характер Пугачевщины. — М., 1865- Мордовцев Д. Л. Самозванцы и понизовая вольница. СПб.-М., 1867- Дубосов И. Чума и пугачевщина в Шацкой провинции // Исторический вестник. — 1883. — Т.13. — С.113−135- Дубровин Н. Ф. Пугачев и его сообщники. — СПб., 1884. — Т. 1−3- Добротворский Н. А. Пугачев на Каме // Исторический вестник. — 1884. — Т. 18. — С.719−753- Юдин П. Л. К истории Пугачевщины // Русский архив. — М., 1896. — Кн.2. Вып.5. — С.5−46- Вып.6. — С.161−184- Фирсов Н. Н. Пугачевщина: Опыт социолого-психологической характеристики. — М., 1908.
Д.Л.Мордовцева, считавшего, что правительственная политика в отношении мусульман вызвала у них антиправительственные и антирусские настроения. Н. А. Добротворский, отметив эту связь, исключил у нерусских народов Среднего Поволжья и Приуралья стремление к восстановлению прежней независимости. Иное мнение высказали И. Дубосов, П. Л. Юдин, Н. Н. Фирсов. Последние двое прямо указали на их сепаратистские устремления, не подтвердив их, однако, фактическим материалом. Н. Н. Фирсов писал о желании мусульманского духовенства создать в башкирских землях независимое ханство, ссылаясь лишь на труд Н.А.Фирсова10. Вместе с тем исследователи находили общие моменты в настроениях всех участников выступлений. Н. Ф. Дубровин выделил надежды мусульманского населения на ликвидацию беспорядков и пороков, присущих администрации и обществу того времени, при появлении самозванного «государя». По предположению Н. Н. Фирсова, «инородческий мир» связывал лучшее будущее с переменой правления «бабьего на мужеское», все народы края были солидарны в этих надеждах, и именно русский народ передал «инородцам» убеждение, что «истинный государь» стоит за народ.
Отдельную группу составляют работы А. Ф. Можаровского, Е. А. Малова, Я. Д. Коблова носившие миссионерский характер11. Они содержат ряд достойных внимания наблюдений и выводов. Насыщено фактическим материалом исследование А. Ф. Можаровского. Осветив основные направления религиозной политики в Казанском крае, он указал на недовольство «иноверцев», достигшее высшей степени, всеобщее.
10Фирсов Н. А. Указ. соч.
Можаровский А. Ф. Изложение хода миссионерского дела по просвещению казанских инородцев с 1552 по 1867 года. — М., 1880- Малов Е. А. О Новокрещенской конторе: Речь, произнесенная в торжественном годичном собрании Казанской духовной академии 1878 г. — Казань, 1878- Его же. О татарских мечетях в России. — Казань, 1868- Коблов Я. Д. О магометанских муллах: Религиозно-бытовой очерк. — Казань, 1907; Его же. О татарских мусульманских праздниках. — Казань, 1907; Его же. Мечты татар магометан о национальной общеобразовательной школе. — Казань, 1908; Его же. О татаризации ожесточение и озлобление, готовые перерасти в явное восстание. Его вывод сходен с заключениями Д. Л. Мордовцева и Н. А. Фирсова: религиозная политика правительства была важным фактором, влиявшим на позицию татарского общества во второй половине XVIII в., в частности, распоряжения правительства «в деле проповеди» расположили татар и башкир к Пугачеву.
Е.А.Малов раскрывает историю татарских мечетей в России во второй половине XVI—XIX вв., деятельность Новокрещенской конторы. Будучи апологетом миссионерства, вместе с тем он прекрасно понимал обусловленность выступлений мусульман в XVIII в. положением ислама в России. Как и Н. А. Фирсов, он видит в восстании Батырши последнюю попытку в притязаниях мусульман отстоять права на самостоятельность и независимость от России.
В поле зрения Я. Д. Коб лова находились мусульманское духовенство, религиозные учебные заведения, особенности функционирования махалли у татар. Хотя наблюдения Я. Д. Коблова относились к концу XIX — началу XX вв., тем не менее, некоторые его размышления актуальны в плане рассматриваемой темы. Например, он обратил внимание на такую особенность казанских мусульман, как «отчужденность», которая формировалась в течение нескольких вековопределил значение ислама в общественной жизни татар, а также «конфессиональной школы» в выработке «религиозного настроения» и как «главного оплота» от внешний влияний.
Важными для нашего исследования являются работы татарских историков конца XIX-начала XX вв. К. Насыри, Ш. Марджани, Р. Фахретдинова12. Они ввели в научный оборот имена татарских общественных деятелей (Г.Утыз-Имяни, Т. Ялчыгул) и существенно инородцев Приволжского края. — Казань, 1910; Его же. Конфессиональные школы казанских татар. — Казань, 1916. 1 ?
Насыйри К. Казан календаре (1877-нче ел ечен). — Казан, 1876- Мэржани Ш. Местэфадел-эхбар фи эхвали Казан вэ Болгар (Казан Ьэм Болгар хэллэре турында файдаланылган хэбэрлэр). — Казан, 1885−1890- Фэхретдин Р. Асар. — Оренбург, 1900. — Т.1. -1 к.- Оренбург, 1904. — Т.1. — 6 к. расширили представление о татарском обществе второй половины XVIII в. К. Насыри сообщил первые сведения о жизни и деятельности Г. Утыз-Имяни. Ш. Марджани осветил некоторые подробности жизни и взгляды Г. Утыз-Имяни. Более обстоятельный очерк об Г. Утыз-Имяни с изложением основных этапов жизни, творческой деятельности, анализом религиозно-философских взглядов содержится в биобиблиографическом своде Р.Фахретдинова. В работах Ш. Марджани и Р. Фахретдинова проявился ярко выраженный критический подход. Ш. Марджани упрекнул Т. Ялчыгула в незнании произведения среднеазиатского поэта Суфи Аллахияра «Субат аль-гаджизин» («Опора обреченных») и ошибочном его толковании. Жесткой критике оба историка подвергли Х.Муслими. Ш. Марджани специальный раздел своего труда посвятил обоснованию ошибочности, ложности и искаженности исторических фактов в сочинении Х. Муслими «Таварих-и Булгария». Р. Фахретдинов написал очерк о Х. Муслими, уделив основное внимание противоречиям в его работе (например, книга Тафтазани написана через 200 лет после его смерти). Ш. Марджани затронул и такие аспекты изучаемой темы, как Духовное собрание и Татарская ратуша Казани. Историк М. Рамзи при описании татарских деятелей XVIII в. опирался на сведения Ш. Марджани и Р. Фахретдинова13.
Таким образом, в дореволюционной историографии отдельные аспекты проблемы рассматривались в общем контексте изучения истории России и татарского народа. Общественно-политические явления слабо увязывались с экономическим развитием. Некоторые высказывания и выводы носили скорее публицистический, чем научный характер.
С 1917 г. в отечественной историографии начинается новый период. Он характеризуется сильной политизированностью и идеологизированностью исторической науки, развитием ее на классово-партийной основе. В 1920;1930;е гг. происходило формирование новой tI.
Рамзи М. Тэлфыйк эл-эхбар вэ тэлкыйх-эл-эсэр фи вэкаигъ Казан вэ Болгар вэ мелук эт-татар. — Оренбург, 1908. — Т.2. методологии исторических исследований, что отразилось на характере работ того времени. В 1920;е гг. среди исследователей довлели идеи историка М. Н. Покровского о роли торгового капитала в истории. В связи с этим Г. Меерсон утверждал о возможности организации представителями крестьянского торгового капитала «колоний», угнетенных колониальных масс на вооруженную борьбу14. С. Г. Томсинский приписывал татарскому купечеству, заинтересованному, по его словам, в сохранении своих привилегий, особые устремления, отличные от крестьянства и работных людей: уничтожение господства монополистов метрополии15.
Работы С. Богословского, М. Н. Мартынова, С. Симонова, П.Ф.Ярового16 свидетельствовали о попытках историков совместить национальную специфику и новую методологию. С. Богословский обнаружил у кунгурских татар стремление к изгнанию русских жителей из края, объясняя его земельными спорами. М. Н. Мартынов и С. Симонов рассматривали национально-освободительную борьбу татар и башкир в рамках парадигмы классовой борьбы против крепостничества. М. Н. Мартынов отметил также общность интересов верхов и низов «националов». По мнению П. Ф. Ярового, «господствующие классы Татарии» вели борьбу против колонизаторов из-за «атаки» на них русского помещика, заводчика и купца, но их программа не предусматривала «революционной ликвидации» крепостнической системы17.
Доминирование социально-классового подхода сказалось на работах одного из татарских историков этого периода Г. С. Губайдуллина, который показал общественно-политические позиции татарского общества во второй.
14Меерсон Г. Ранняя буржуазная революция революция в России (Пугачевщина) // Вестник Коммунистической академии. — 1925, — Кн. 13. — С.34−107.
15Томсинский С. О характере «пугачевщины» // Историк-марксист. — 1927. — № 6. — С.48−78.
16Богословский С. Почему кунгурские татары участвовали в Пугачевском движении // Кунгурско-Красноуфимский край. -1925. — № 4−5. — С.8−13- Мартынов М. Н. Пугачевское движение на заводах Прикамского края // Крепостная Россия. — Л., 1930. — С. 125−179- Симонов С. Пугачевщина: Третья крестьянская революция в России. — Харьков, 1931; Яровой П. Ф. Крестьянское движение в феодально-крепостной России XVII—XVIII вв. — Л., 1933.
17Яровой П. Ф. Указ. соч. — С.66. половине XVIII в.18 Основной подход и критерий его оценок — разделение на «классы», их экономическое положение и «классовые интересы». «Феодальный класс» («класс служилых мурз и князей», «класс земельной аристократии») сохранил «определенное сознание» и стоял, несмотря на ряд ограничений со стороны правительства, на проправительственных позициях. «Торговому и отчасти промышленному классу» («торговый класс», «буржуазия») также были свойственны подобные настроения, но в кризисные моменты он мог вести двойственную политику. Лишь «трудящиеся массы» (ясачные крестьяне и крестьянство, зависимое от мурз) обладали ярко выраженной антиправительственной направленностью. Мусульманское духовенство неоднозначно относилось к правительству: часть из них по экономическим мотивам придерживалась правительства. Национально-религиозные мотивы не вписывались в концепцию Г. С. Губайдуллина.
Мотив борьбы за политическую независимость татар вновь затронул в своих работах Н.Н.Фирсов19. «Сепаратистские стремления» он усмотрел еще в «булгаро-татарском обществе» в период, последовавший после подавления повстанческого движения народов Среднего Поволжья во второй половине XVI в. Выразителем освободительных тенденций явилось у него ясачное крестьянство.
Г. С.Губайдуллин и А. Рахим продолжили традицию, заложенную Ш. Марджани и Р.Фахретдиновым. В биографическом плане они рассматривали наследие Г. Утыз-Имяни, Т. Ялчыгула и Х.Муслими. «История татарской литературы периода феодализма», составленная ими, содержит богатый фактический материал20.
Несмотря на определенную идеологическую предвзятость, свойственную работам советского периода, в них расширилась.
18Губайдуллин Г. С. Татар тарихы. — Казань, 1922; Его же. Из прошлого татар. — Казань, 1925; Его же. Участие татар в Пугачевщине // Новый Восток. — 1925. — Кн. 1. — С.262−268- Его же. Пугачевщина и татары // Известия общества обследования и изучения Азербайджана. — 1927. -№ 4. — С.73−103.
19Фирсов Н. Н. Прошлое Татарии. — Казань, 1926; Его же. Колонизация Волжско-Камского края и связанная с ней политика. — Казань, 1930. проблематика исследования. Отдельные направления, темы и сюжеты подвергаются монографическому изучению. Так, С. Ф. Ташкин в особый объект исследования выделил деятельность «инородческих депутатов» в.
Уложенной комиссии 1767−1769 гг. Изучив дискуссии по торговому, судебному, земельному и другим вопросам, он опроверг мнение дореволюционных историков, сомневавшихся в способности нерусских депутатов работать в законодательных учреждениях. Л. И. Климович посвятил.
22 свою работу истории ислама в России. А. П. Чулошников подробно рассмотрел предпосылки и ход восстания 1755−1756 гг., охарактеризовал взгляды Батырши23. У. И. Беляева уточнила отдельные моменты жизни Г. Утыз-Имяни, выявила особенности его творчества, основные мотивы и.
24 идеи произведении, определила его место в истории татарской литературы .
Утверждение новой методологии в середине 1930;х гг. отразилось на оценках историков. Л. И. Климович, признавая оппозиционность некоторых групп мулл во второй половине XVIII в., назвал мусульманское духовенство «агентом самодержавия». А. П. Чулошников считал восстание 1755−1756 гг. антифеодальным, а религиозные лозунги в воззвании Батыршивторостепенными. У В. М. Горохова Г. Утыз-Имяни — критик феодальных порядков, идеолог слоев татарского общества, ставших на путь капитализма.
25 и буржуазных отношений. Не избежали резких оценок вышедшие в 1950;е гг. обобщающие труды по истории Татарстана и Башкортостана26. С позиций своего времени в них говорилось о реакционной роли ислама в жизни татарского обществао суфизме, противостоявшем прогрессивным.
Рэхим Г., Газиз Г. Татар эдэбияты тарихы: Феодализм дэвере. — Казан, 1925.
21Ташкин С. Ф. Инородцы Поволжско-Приуральского края и Сибири по материалам Екатерининской комиссии. — Оренбург, 1921. — Вып.1.
22Климович Л. И. Ислам в царской России. — М., 1936.
23Чулошников А. П. Восстание 1755 г. в Башкирии. — M.-JL, 1940.
24Беляева У. И. Творчество Г. Утыз-Имяни: Автореф. дис.. канд. филол. наук. — Казань, 1948.
25Горохов В. М. Реакционная школьная политика царизма в отношении татар Поволжья. -Казань, 1941.
26 История Татарской АССР. — Казань, 1955. — Т.1- Очерки истории Башкирской АССР. -Уфа, 1956,-Т.1. — 4.1. идеямо приверженцах суфизма говорилось, что это «многочисленная группа реакционеров» — об Г. Утыз-Имяни, как выразителе средневекового суфизма, проповеднике терпения, непротивления эксплуататорам и ненависти к другим народам. Негативно был представлен Батырша из-за религиозных лозунгов своего воззвания — программы «реакционных» феодалов и духовенства.
В 1960;1980;е гг. усилиями исследователей, в основном литературоведов, разрабатывалось ставшее уже традиционным объектом изучения наследие Г. Утыз-Имяни, Т. Ялчыгула, Х. Муслими, Батырши. У. И. Беляева и А. М. Шарипов изучали творчество Г. Утыз-Имяни27. А. М. Шарипов акцентировал внимание на светских мотивах его поэзии. Итогом его изысканий стало издание сборника ряда поэтических произведений Г. Утыз-Имяни28. Во вводной статье А. М. Шарипов обстоятельно описал жизненный и творческий путь Г. Утыз-Имяни29. В том же сборнике была помещена статья М. А. Усманова, который проанализировал деятельность Г. Утыз-Имяни в связи с развитием татарской общественной мысли и представил его зачинателем нового этапа общественной мысли30. М. В. Гайнутдинов осветил спорные моменты биографии Т. Ялчыгула, проанализировал произведение «Рисаляи-Газиза», связав его с общественно-политической ситуацией второй половины XVIII л | в. Х. Х. Хисматуллин обратился к сочинению Х. Муслими, датировал его XVI в., дал ему высокую оценку, хотя и учитывал имеющиеся.
27БеляеваУ. Габдерэхим Утыз Имэнинец тормыш юлы Ьэм ижаты // Борынгы татар эдэбияты. — Казан, 1963. — Б.532−559- Шарипов A.M. Творческое наследие Абдурахима Утыз-Имяни и светские мотивы в его поэззии: Автореф. дис.. канд. филол. наук. -Казань, 1973; Его же. Габдрэхим Утыз-Имэни // Татар эдэбияты тарихы. — Казан, 1984. -Т.1. — Б.429−442.
28Утыз Имэни эл-Болгари: Шигырьлэр, поэмалар: Тезучесе Э.Шарипов. — Казан, 1985.
29 Шэрипов Э. М. Габдерэхим Утыз-Имэни эл-Болгариныц тормышы Ьэм ижат юлы // Габдерэхим Утыз Имэни эл-Болгари: Шигырьлэр, поэмалар. — Казан, 1985. — Б.5−28.
30Госманов М. Габдерэхим Утыз Имэни эл-Болгари: чор, иж-ат Ьэм мирас // Габдерэхим Утыз Имэни эл-Болгари: Шигырьлэр, поэмалар. — Казан, 1985. — Б.338−386.
31Гайнетдинов М. В. Суфичылыктан деньявилыкка таба // Урта гасыр татар эдэбияты тарихыннан. — Казан, 1981. — Б.49−67- Его же. Таж-етдин Ялчыгол // Татар эдэбияты тарихы. — Казан, 1984. — Т1. — Б.443−452. погрешности" 32. Определенный итог в спорах о сочинении Х. Муслими подвел историк М.А.Усманов33. Проанализировав его содержание, он пришел к выводу, что «Таварих-и Булгария» никакого отношения к XVI в. не имеет и является последним образцом старотатарской клерикальной историографии периода «агонизирующего» феодализма. Согласно его трактовке, Х. Муслими — невежественный, фанатичный татарский дервиш, человек недалекий в научной логике.
Письмо Батырши императрице Елизавете Петровне, в основном его языковые и литературные особенности, стало объектом изучения Г. Б.Хусаинова34. По своему содержанию, по мнению Г. Б. Хусаинова, оно является историко-политическим, социально-экономическим, этико-философским трактатом о Башкирии первой половины XVIII в., важным источником для изучения общественной мысли татарского и башкирского народов. В отношении самого Батырши историки продемонстрировали неоднозначное отношение, прежде всего из-за его религиозных призывов. С. М. Васильев и И. Г. Акманов упрекали Батыршу в отсутствии классового и научного подходов, а его религиозные лозунги (призыв к священной войне против «неверных») считали реакционными35. Однако первый объяснял их проявлениями исторической ограниченности Батырши, господством религиозного мировоззрения вообще и «реакционных» догм ислама в.
32Хисмэтуллин X. «Тэварихы Болгария» // Борынгы татар эдэбияты. — Казан, 1963. — Б.444−451.
33Усманов М. А. Татарские исторические источники XVII—XVIII вв. — Казань, 1972.
34Хэсэйенов Г. Б. Батыршаныц патшага язган хаты // Агизел. — 1970. — № 10. — С.95−104- Его же. Письмо Батырши императрице Елизавете Петровне как историко-литературный источник // Южноуральский археографический сборник. — Уфа, 1973. — Вып.1. — С. 122−127- Его же. Батырша хатыныц лексик Ьэм грамматик узенсэлектэРе Н Башкортостан укытыусыЬы. — 1977 — № 1. — С.30−34- № 3. — С.28−31- Его же. Батырша хатыньщ акка кусермэ несхэЬе // Башкорт эдэбиятенец текстологияЬы мэсьэлэлэре. — Уфа, 1979. -С. 131−159- Его же. Письмо Батырши как памятник письменного языка // Археография и источниковедение истории литературы на Южном Урале. — Уфа, 1979. — С. 121−138- Его же. Батыршаныц патшага язган хаты//Татар эдэбияты тарихы. — Казан, 1984.-Т1. Б.411−419.
35Васильев С. М. Роль Батырши в восстании 1755 г. в Башкирии // Страницы истории Башкирии. — Уфа, 1974. — С.25−32- Акманов И. Г. Башкирские восстания в XVIII в. — Уфа, 1987. частности. Второй же, наряду с отрицательной стороной воззвания (уход от классовой борьбы), выявил и положительную сторону — расширение повстанческих рядов, инициирование выступления. С. Х. Алишев, характеризуя взгляды Батырши как «феодально-реакционные» и «религиозно-мусульманские», все же не считал Батыршу только клерикалом и.
Д/Г реакционером. Наоборот, утверждал он, Батырша — передовой человек своего времени, а его идеология прогрессивна.
С 1950;х гг. формируется новое исследовательское направлениеистория татарской общественной мысли. Первые работы такого плана принадлежали К. Ф. Фасееву и Р.И.Нафигову37. Важный вклад в изучение проблем татарской общественной мысли внесли исследования С.М.Михайловой38. На основе широкого круга источников в них раскрывается культурно-идеологическая ситуация в конце XVIII-первой половине XIX вв., деятельность первых татарских просветителей, роль Казанского университета по просвещению народов Поволжья и Приуралья Исследования в этой области также вел Я.Г.Абдуллин39.
Появились отдельные сборники, посвященные истории татарской общественной мысли40. В статьях Я. Г. Абдуллина, Р. М. Амирханова, Р. М. Мухаметшина, А. Н. Хайруллина, А. Н. Юзеева и других исследователей рассматривались проблемы и отдельные этапы развития общественной мысли у татар, взгляды ее некоторых представителей. Важное значение имела публикация статьи М. В. Гайнутдинова, который пытался проследить.
36Алишев С.Х. КаИарман бабайлар. — Казан, 1976; Его же. Батырша батырлыгы // Казан утлары. — 1986. — № 2. — Б. 164−170.
7Фасеев К. Ф. Из истории татарской передовой общественной мысли. — Казань, 1955; Нафигов Р. И. Формирование и развитие передовой татарской общественно-политической мысли: Очерк истории 1895−1917 гг. — Казань, 1964. лп.
Михайлова С. М. Формирование и развитие просветительства среди татар Поволжья (1800−1861). — Казань, 1972; Ее же. Казанский университет и просвещение народов Поволжья и Приуралья (XIX век). — Казань, 1979; Ее же. Казанский университет в духовной культуре народов востока России (XIX век). — Казань, 1991. 3 Абдуллин Я. Г. Татарская просветительская мысль: (Социальная природа и основные проблемы). — Казань, 1976. зарождение и развитие новых традиций у татар на ранних стадиях духовного обновления41. Автор, пользуясь архивным материалом, сообщил о новых фактах общественно-политической жизни татар во второй половине XVIII в. — деятельности муллы Мурада. Его движение он трактовал, как антицаристское и антикрепостническое, проходившее под знаменем восстановления Булгарского государства.
В советской историографии общественно-политическая жизнь татарского общества затрагивалась и в контексте изучения Крестьянской войны под предводительством Е.И.Пугачева42. Основное внимание уделялось проявлениям социально-классовых мотивов поведения татар. В тоже время говорилось о необходимости выяснения взаимоотношения социального и национального факторов.
На рубеже 1980;90-х гг. обнаружилась недостаточность и ограниченность прежних методологических подходов. Для работ постсоветского периода характерно стремление преодолеть идеологическую заданность, свойственную советской историографии, выработать новые подходы и концепции. Это нашло отражение в ряде региональных работ, в которых рассматривались проблемы межконфессионального взаимодействия в Поволжье в XVIII в., культурного и религиозного реформаторства, татарской философской мысли XIII—XIX вв., влияния религиозного фактора на общественную мысль, трансформации татарского общества в конце XVIII.
40Из истории татарской общественной мысли. — Казань, 1979; Проблема преемственности в татарской общественной мысли. — Казань, 1985; Из истории формирования и развития свободомыслия в дореволюционной Татарии. — Казань, 1987.
41Гайнутдинов М. В. Развитие обновленческих идей в татарской общественной мысли // Проблема преемственности в татарской общественной мысли. — Казань, 1985. — С.31−46.
42Мавродин В. В. Крестьянская война 1773−1775 гг. // Смирнов И. И., Маньков А. Г., Подъяпольская Е. П., Мавродин В. В. Крестьянские войны в России XVII—XVIII вв. — M.-JL, 1966; Мавродин В. В. Советская историческая наука о крестьянских войнах в России // Смирнов И. И., Маньков А. Г., Подъяпольская Е. П., Мавродин В. В. Крестьянские войны в России XVII—XVIII вв. — М.-Л, 1966; Мавродин В. В. Основные проблемы исследования Крестьянской войны 1773−1775 гг. в России // Крестьянская война в России в 1773—1775 гг.: Восстание Пугачева. — Л., 1966. — Т.2- Мавродин В. В. Под знаменем Крестьянской войны. — М., 1974; Алишев С. Х. Татары Среднего Поволжья в пугачевском восстании. -Казань, 1973.
XIX вв, история повстанческого движения татар43. С. М. Михайлова, О. Н. Коршунова раскрывали особенности быта, менталитета, этнопсихологии, просветительства, общественной жизни в региональном аспекте44. В обобщающих трудах были сделаны попытки современного осмысления общественной мысли и духовной культуры татар, роли в них исламского фактора45.
Из зарубежных исследований необходимо выделить работы А. Каппелера, А. Д. Франка, М. Кемпера46. А. Каппелер исследовал основные тенденции национальной политики в России в XVI—XX вв. А. Д. Франк поднимает вопросы региональной исламской идентичности и делает вывод о развитии мусульманским духовенством Среднего Поволжья и Приуралья со.
43 Амирханов P.M. Татарская социально-философская мысль средневековья (13-середина 16вв.). — Казань, 1993. — Кн. 1−2- Фаизов Г. Б. Государственно-исламские отношения в Поволжье и Приуралье. — Уфа, 1995; Исхаков Д. М. Феномен татарского джадидизма: введение к социокультурному осмыслению. — Казань, 1997; Его же. Об идентичности волго-уральских татар в XVIII в.// Ислам в татарском мире: история и современность. -Казань, 1997. — С.22−33- Его же. Проблемы становления и трансформации татарской нации. — Казань, 1997; Его же. От средневековых татар к татарам Нового времени (этнологический взгляд на историю волго-уральских татар XV—XVII вв.). — Казань, 1998; Абдуллин Я. Г Джадидизм среди татар: возникновение, развитие и историческое место. -Казань, 1998; Азаматов ДД. Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII—XIX вв. — Уфа, 1999; Алишев С. Х. Тернистый путь борьбы за свободу: (Социальная и национально-освободительная борьба татарского народа. II половина XVI—XIX вв.). -Казань, 1999; Султанов Ф. М. Ислам и татарское национальное движение в российском и мировом мусульманском контексте: история и современность. — Казань, 1999; Мухаметшин P.M. Ислам в татарской общественной мысли начала XX века. — Казань, 2000; Юзеев А. Н. Татарская философская мысль конца XVIIIXIX вв. — Казань, 2001; Хабутдинов А. Ю. Формирование нации и основные направления развития татарского общества в конце XVIII — начале XX веков. -Казань, 2001; Ислаев Ф. Г. Ислам и православие в Поволжье XVIII столетия: от конфронтации к терпимости. — Казань, 2001; Ногманов А. И. Татары Среднего Поволжья и Приуралья в российском законодательстве второй половины XVI — XVIII вв. — Казань, 2002.
44Михайлова С.М., Коршунова О. Н. Традиции взаимовлияния культур народов Поволжья. — Казань, 1997; Михайлова С. М., Коршунова О. Н. Поволжье и Приуралье: Культура многонациональной провинции. — Казань, 2001.
450черки истории татарской общественной мысли. — Казань, 2000; Татары. — М., 2001; Ислам и мусульманская культура в Среднем Поволжье: история и современность. — Казань, 2002.
46 Каппелер А. Россия — многонациональная империя. Возникновение. История. Распад. -М., 1996; Frank A.J. Islamic regional identity in imperial Russia: Tatar and Bashkir historiography in 18 and 19-th centuries. — Indiana University, 1994; Kemper M. Sufis und Gelehrte in Tatarien und Baschkirien, 1789−1889. Der islamische Diskurs unter russischer Herrschaft. — Berlin, 1998. второй половины XVIII в. булгарской идентичности, основанной на исламе, имевшей ярко выраженный региональный, политический смысл. М. Кемпер в рамках освещения проблем суфизма в XVIII—XIX вв. анализирует взгляды Т. Ялчыгула, Г. Утыз-Имяни, а также сочинение Х.Муслими.
Идеологическая ситуация в Среднем Поволжье и Приуралье второй половины XVIII в. нашла отражение в диссертационных исследованиях последних лет47.
Для написания исследования важное значение имели работы, в которых характеризуются исторические условия развития татарского общества в XVI—XVIII вв.48.
Подводя итоги историографического обзора, можно отметить, что разные аспекты общественно-политической жизни татарского общества.
47Мухаметшин P.M. Ислам в общественно-политической жизни татар: возрождение и функционирование религиозных традиций в XX веке: Дис.. д-ра полит, наук. — М., 2000; Идиятуллина Г. Г. Абу Наср Курсави и среднеазиатские истоки татарской общественной мысли конца XVIII — начала XIX вв.: (по материалам трактата «ал-Иршад ли-л-'ибад»): Дис.. канд. ист. наук. — Казань, 2001; Шамсетдинова Л. Ш. «Рисаляи Газиза» Таджетдина Ялчыгула: проблематика и поэтика: Автореф. дис.. канд. филол. наук. — Казань, 2002; Коршунова О. Н. Процессы социокультурного взаимодействия этнических общностей Поволжья и Приуралья в XVIII—XIX вв. как проблема историкополитического изучения: Дис.. д-ра ист. наук. — Казань, 2002; Гарипов Н. И. Политика Российского государства в этноконфессиональной сфере в конце XVIII — начале XX вв.: опыт Духовного управления мусульман: Автореф. дис. канд. ист. наук. — Казань, 2003.
48Хасанов Х. Х. Формирование татарской буржуазной нации. — Казань, 1977; Исхаков Д. М. Расселение и численность татар в Поволжско-Приуральской историко-этнографической области в XVIII—XIX вв. // Советская этнография. — 1980. — № 4. — С.25−39- Ермолаев И. П. Среднее Поволжье во второй половине XVI—XVII вв.: (Управление Казанским краем). -Казань, 1982; Гилязов И. А. Татарское крестьянство Среднего Поволжья во 2-й половине XVIII в.: Дис.. канд. ист. наук. — М., 1982; Его же. Землевладение и землепользование татарских крестьян Среднего Поволжья во 2-ой половине XVIII в. // Исследования по истории крестьянства Татарии дооктябрьского периода. — Казань, 1984. — С.69−86- Его же. Развитие торговли у татарского населения Среднего Поволжья во второй половине XVIII в. // Проблемы социально-экономического развития деревни Среднего Поволжья в период феодализма. — Казань, 1986. — С.35−44- Ендиряков В. А. Массовое народное движение в Среднем Поволжье в годы Первой Крестьянской войны: Дис. .канд. ист. наук. — Казань, 1984; Мустафина Д. А. Феодальное землевладение и социальные категории населения в Казанском уезде во второй половине XVII вв.: Дис.. канд. ист. наук. — Казань, 1985; Свердлова JI.M. На перекрестке торговых путей. — Казань, 1991; Загидуллин И. К. Христианизация татар Среднего Поволжья во второй половине XVI—XVII вв. // Ученые записки Татарского государственного гуманитарного института. — 1997. — № 1. — С. 111−165- Хайрутдинов P.P. Управление государственной деревней Казанской губернии (конец XVIII — первая треть XIX в.). — Казань, 2002. изучались неравномерно. Более интенсивно исследовалось творчество Г. Утыз-Имяни, Т.Ялчыгула. В меньшей степени для характеристики общественно-политических процессов привлекалось наследие Х.Муслими. Малоизученными остаются учение муллы Мурада, деятельность татарских депутатов в Уложенной комиссии 1767−1769 гг., также процессы, протекавшие в локальных социокультурных общностях. В углубленном изучении нуждается религиозный фактор. Таким образом, налицо необходимость целостного и разноуровневого изучения общественно-политической жизни татарского общества второй половины XVIII в. Данное диссертационное исследование представляет попытку восполнить имеющийся пробел.
Использованные в исследовании архивные и опубликованные источники можно подразделить на следующие группы:
1)Летописи (Новгородская вторая, Псковская первая, Софийская вторая, Никоновская, Царственная книга, Новый летописец, Казанский летописец (Казанская история), Львовская, Александро-Невская, Лебедевская и другие). В них содержится важная информация о ситуации в Казанском крае во второй половине XVI в. — важного периода в формировании общественно-политических представлений татар.
2)Законодательные акты из «Полного собрания законов Российской империи» позволяют осветить основные мероприятия правительства по отношению к татарскому обществу в XVII—XVIII вв., особенно в конфессиональной сфере.
3)Материалы делопроизводства представлены архивными документами из фонда Казанской татарских слобод ратуши, хранящийся в Национальном Архиве Республики Татарстан (НА РТ, ф.22). Это единственный фонд НА РТ, содержащий компактную группу документов по истории татарских слобод Казани 1780 гг. — первой половины XIX в. «Указы» и «сообщения» городских и губернских учреждений, официальных лиц, переписка ратуши с ними дает возможность прояснить позицию ратуши во взаимоотношениях с местной администрацией. Для реконструкции общественно-политических настроений татарского населения Казани важны такие документы как «доношения», «челобитья», «репорты» в ратушу. «Приказы» ратуши, решения мулл и абызов дают представление об урегулировании общественной жизни, о роли и соотношении официальных и традиционных элементов управления в татарских слободах. Особый интерес вызывают мирские приговоры, присланные в ратушу, а также результаты выборов ее должностных лиц, характеризующие общественное мнение.
Группу делопроизводственных материалов также составляют отдельные документы Сената, который рассматривал обстоятельства движения татар в 1748 г. Кроме того, в исследовании используются материалы заседаний Уложенной комиссии 1767−1769 гг., отражающие деятельность и взгляды депутатов от татарского населения России. Эти документы извлечены из сборника «Сенатский архив» и «Сборников Русского исторического общества» .
4)Произведения русской публицистики (сочинение князя А. Курбского, переписка между А. Курбским и И. Грозным).
5)Сочинения и записки английского мореплавателя Р. Ченслора, голландского купца И. Масса, немецкого путешественника А. Олеария содержат ряд сведений по истории Казанского края второй половины XVI-нaчaлaXVII вв.
6)Литературные, историко-литературные, публицистические и политические сочинения представителей татарской духовной элиты. Важными источниками изучения общественно-политической жизни татар второй половины XVIII в. является воззвание Батырши к населению Приуралья, составленное весной 1755 г., и его письмо императрице Елизавете Петровне, написанное в ноябре 1756 г. Сравнительный анализ этих источников дает возможность объективно показать взгляды Батырши и проследить их эволюцию. Сочинение муллы Мурада представлено отдельными выписками, сохранившимися в фонде Сената Российского государственного архива древних актов (РГАДА, ф.248). Выписки интерпретировались в соответствии с историко-культурными условиями, в которых возникло сочинение муллы Мурада. Для характеристики общественно-политических ориентиров татарской духовной элиты привлекаются «Таварих-и Булгария» Х. Муслими, «Рисаля-и Газиза» Т. Ялчыгула, ряд поэтических произведений Г. Утыз-Имяни. Во всех вышеперечисленных источниках затрагиваются актуальные проблемы татарского общества второй половины XVIII в., вырисовывается неоднозначная позиция представителей татарской духовной элиты.
В качестве источников исследования были использованы документы, извлеченные из сборников «Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею» (АИ), «Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией» (ААЭ), «Акты, относящиеся до юридического быта Древней России», «Памятники дипломатических и торговых сношений Московской Руси с Персией». Среди них можно отметить наказ Ивана IV архиепископу Гурию (1555 г.), грамоту царя Федора Ивановича «О новокрещеных татарах.» (1593 г.). Сведения об участии татар в повстанческих движениях можно найти в сборниках по истории крестьянских войн в России: «Пугачевщина», «Крестьянская война в России под предводительством Степана Разина», «Крестьянская война 17 731 775 гг. в России», «Материалы по истории Башкортостана: Оренбургская экспедиция и башкирские восстания 30-х гг. XVIII в.» Особый интерес для изучения общественно-политических ориентиров части татар представляет письмо татарам Казани и Казанского уезда одного из сподвижников С. Т. Разина — Хасана Карачурина. Богатый фактический материал по различным вопросам истории Казанского края XVI—XVIII вв. находится в сборниках «История Татарии в документах и материалах», «Источники по истории Татарстана (XVI-XVIII вв.)» .
Некоторые источники опубликованы в «Чтениях Общества истории и древностей Российских» («Летописец русский»), «Русском вестнике» .
Список господам депутатам" Уложенной комиссии 1767−1769 гг.), «Известиях Общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете» («Ведомость о наместничестве Казанском»).
Цель исследования — анализ общественно-политической жизни татарского общества во второй половине XVIII в.
Исходя из указанной цели исследования, его основными задачами являются:
— рассмотреть социально-экономическую и политическую ситуацию в татарском обществе в XVIII в.- показать влияние религиозного фактора на формирование политических традиций татаропределить общественно-политические ориентиры известных представителей татарской духовной элиты;
— выявить через деятельность татарских депутатов Уложенной комиссии 1767−1769 гг. характер и направления интеграционных процессов в татарском обществе;
— исследовать на уровне локальной социокультурной общности (население татарских слобод Казани) тенденции изменения общественного настроения в татарском обществе.
Методология исследования. Методологическую основу исследования составил принцип историзма, согласно которому факты общественно-политической жизни татар рассматривались в движении и развитии, во взаимосвязи с другими историческими явлениями и событиями. Многофакторный подход позволяет включить в сферу исследования, как долговременные исторические процессы, так и конкретные обстоятельства. В диссертации используется совокупность методов. Значение каждого из них определялось целью и задачами работы. Применение историко-генетического метода на основе анализа частных, особенных и общих воззрений татар дало возможность показать развитие общественно-политических отношений в татарском обществесравнительноисторического анализа — выявить общее и специфическое во взглядах представителей духовной элиты, татарских депутатов Уложенной комиссии 1767−1769 гг.- исторической антропологии — определить систему поведения и мировосприятия населения татарских слобод.
Научная новизна исследования определяется тем, что в отечественной историографии до сих пор не было специальных исследований, посвященных анализу общественно-политической жизни татарского общества во второй половине XVIII в. Автором предпринята попытка анализа общественно-политической жизни татарского общества в контексте взаимосвязи его экономических, политических, религиозных и ментальных составляющих. В ходе изучения темы были переосмыслены некоторые стереотипы в отношении религиозного фактора, взглядов некоторых представителей духовной элиты, в частности Батырши, муллы Мурада. В научный оборот введены новые архивные материалы.
Практическая значимость диссертации заключается в том, что материалы работы могут быть использованы при создании обобщающих работ по истории России, Татарстана и Казанипри подготовке учебных пособий и лекционных курсов.
Апробация диссертации. Основные положения диссертации нашли отражение в публикациях и выступлениях на международной научно-практической конференции «Религия в современном обществе: история, проблемы, тенденции» (Казань, 1997), региональных научных конференциях «Проблемы истории и культуры Татарстана и народов Волго-Уральского региона» (Казань, 2001), «Проблемы истории, культуры и развития языков народов Татарстана и Волго-Уральского региона» (Казань, 2003), а также при подготовке отдельных статей «Татарского энциклопедического словаря» и первого тома «Татарской энциклопедии» .
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованных источников и литературы.
Заключение
.
Во второй половине XVIII в. в татарском обществе отчетливо проявляются изменения социально-экономического и политического характера. В социально-экономическом плане речь идет о возникновении буржуазных отношений. Яркими проявлениями этого процесса явилось активное развитие торговли, мануфактурной промышленности и формирование внутри татарского общества новой социальной силынациональной буржуазии. В тоже время на исторической арене продолжали действовать представители феодального сословия. Лишенные привилегированного статуса в начале XVIII в., они вновь обрели его в конце века. Наконец, существовала третья сила — мусульманское духовенство. Позиции национальной буржуазии определялись активной хозяйственной деятельностью и базировались, прежде всего, на материальном благосостоянии. Авторитет духовенства основывался на его главенствующей роли в духовной жизни и сопротивлении миссионерской политике. Представители феодального сословия не могли рассчитывать на влияние в обществе наряду с духовенством или формирующейся буржуазией, поскольку историческая перспектива ими давно уже была упущена. Таким образом, в татарском обществе складывается новая расстановка общественных сил на уровне коллизии мусульманского духовенства и формирующейся буржуазии.
Важное значение в общественно-политической жизни татарского общества играл религиозный фактор. Его проявление носило неоднозначный характер. Он влиял на отношение татар к правительству, формируя его негативную составляющую, поскольку одна из основных причин выступлений татар с момента вхождения в состав Российского государстваотсутствие продуманной государственной политики по отношению к исламу и мусульманам. В тоже время религиозный фактор сказывался и на отношении к повстанческим движениям, разными формами выражения которого являлись либо активное участие в них, либо сдержанная и даже индифферентная позиция. Значительная роль в формировании позиций татар принадлежала мусульманскому духовенству, которое усиливало его религиозный аспект. Именно оно в итоге санкционировало участие или отказ от выступлений, руководствуясь, прежде всего конфессиональными интересами мусульманского сообщества.
В свою очередь эти интересы определялись не только негативными сторонами государственной политики. В их основе лежали и мотивы, отражающие внутренние процессы татарского общества. Со второй половины XVIII в. эти мотивы приобретают большую значимость в политической платформе некоторых представителей мусульманского духовенства — Батырши, муллы Мурада, Г. Утыз-Имяни, Т. Ялчыгула, Х.Муслими. Все они за исключением муллы Мурада принадлежали к радикальному крылу мусульманского духовенства. Их радикализм был обусловлен общественными интересами.
Для Батырши в условиях активно ведущейся миссионерской политики в отношении мусульман важной задачей было упрочение и достижение особого статуса ислама. Но не менее важными для него были и стремление разрешить кризисные явления в обществе (отсутствие единства и междоусобицы среди мусульман, лояльность части из них «неверным» и оказание помощи им в ущерб единоверцам, амбиции административной верхушки, ослабление позиций мулл и их двусмысленное положение), и необходимость духовного обновления мусульман. Переход Батырши на позиции вооруженного противостояния с российской властью был обусловлен пониманием современной ему политической ситуации, в условиях которой волнующие его проблемы не могли получить адекватное решение и не могла быть реализована альтернатива восстанию — идеальная общественная система (справедливый царь, безупречная местная администрация, равноправие религий). К тому же в его альтернативе не предусматривался особый статус мусульманской веры, что противоречило основной идее Батырши — возвышенное положение ислама.
Г.Утыз-Имяни, Т. Ялчыгул, Х. Муслими действовали уже в других условиях, когда обсуждение статуса ислама потеряло былую остроту. Их взгляды характеризуются еще большим, чем у Батырши обращением к проблемам мусульман. В центре их внимания состояние самого духовенства. Для них не приемлемы религиозные дискуссии мулл, ослабление их позиций в обществе, проявления невежественности и испорченности, неправедный образ жизни. Они сомневаются в способности такого духовенства возглавить народ. В определенной мере они связывали негативные процессы в духовной среде с зависимостью духовенства от власти. Само мусульманское общество также является объектом их критики. Поэтому ориентиры Г. Утыз-Имяни, Т. Ялчыгула и Х. Муслими — единство духовенства, его высокий и нравственный и образовательный уровень, независимость мулл от власти, обособленность татарского общества от российского, ради сохранения традиционного уклада. Тем не менее, ясного понимания, каким образом можно решить хотя бы часть проблем, у них не было. Х. Муслими вслед за Батыршой склонялся к вооруженному решению. Т. Ялчыгул отдавал предпочтение более мирным средствам. Важной была и проблема союзников в условиях раздробленности мулл. Т. Ялчыгул видит союзников в купцах, однако, Г. Утыз-Имяни и Х. Муслими с осторожностью относятся к ним.
Несовершенство некоторых идей Батырши и более поздних идей Г. Утыз-Имяни, Т. Ялчыгула и Х. Муслими пытался преодолеть мулла Мурад. Отличительной особенностью его учения являлась мировая направленность. Решение проблем мусульман он связывал с мировой трансформацией, с возникновением мирового государства, в котором толерантным образом сочетаются все религии. И в тоже время исламу придается важное значение в организации новой мировой системы. Мулла Мурад отвергает изоляционизм и внешнеполитическую ориентацию на Турцию. Появление его идей, на наш взгляд, является отражением определенных сдвигов в общественном сознании. Тем более, что часть мулл сочувственно отнеслась к ним.
Позиции татарского общества в целом отличались от представлений части духовной элиты. Судя по материалам Уложенной комиссии, оно уже в конце 1760-х гг. готово было урегулировать отношения с российской властью, ожидая от нее снятия ограничений в экономической и правовой областяхпредоставления некоторой автономии в вопросах судопроизводства, свободы вероисповедания, легализации ислама и мусульманского духовенстваурегулирования отношений с крещеными татарамивосстановления прежнего социального статуса представителей бывшей феодальной элиты. Предложения татарских депутатов исходили из внутренних потребностей общества. Однако, в отличие от позиции Батырши и поздних высказываний Г. Утыз-Имяни, Т. Ялчыгула и Х. Муслими их отличал более прагматический подход в решении насущных проблем. Возможно, на формирование этого подхода оказывало влияние татарское купечество.
На уровне локальной социокультурной общности — татарских слобод Казани — изоляционистские и интеграционные тенденции находили более конкретные выражения. С одной стороны, наблюдалось расширение контактов с русскими населением, обращение к российскому законодательству и учреждениям местной администрации для разрешения внутренних проблем. С другой стороны, мы видим проявление обособленности с конфессиональным оттенком, недоверчивое отношение к Татарской ратуше как официальному учреждению, предпочтение муллам, абызам и избранным мирским людям в разбирательстве дел. Регулирование последними общественной жизни в слободах не всегда оказывалось эффективным, что вело обращению к помощи государственных структур. Ослабление замкнутости, изменения в расстановке общественных сил отразились на позиции части слободского духовенства: определенный конформизм и сотрудничество с официальными структурами в некоторой степени компенсировали ему прежние позиции в татарских слободах.
Вторая половина XVIII в. — это период, когда российское правительство и татарское общество приспосабливались к новым социально-политическим реалиям. Для татарского общества наиболее прагматичным являлась реализация курса, выраженного на заседаниях Уложенной комиссии 1767−1769 гг. татарскими депутатами, которые предложили условия более тесной интеграции татарского общества в российское общество. Социальная опора этого курса — зарождающаяся буржуазия и менее радикально настроенная часть мусульманского духовенства, нашедшее свое место в Духовном собрании.
