А.С. Пушкин в творческом сознании А.Г. Битова

Диссертация посвящена проблеме пушкинской традиции в произведениях А. Г. Битова. Творчество Битова занимает особое положение в русском литературном процессе XX—XXI вв. В произведениях Битова отразились реалистические традиции классической литературы, и в то же время он находился у истоков новой художественной парадигмы, связанной с русским постмодернизмом. Это обусловило глубокое усвоение писателем всех достижений предшествующего периода, «золотого века» русской литературы, и интерес к новому искусству XX века.

Актуальность темы

обусловлена интересом сегодняшнего литературоведения к проблеме диалога культур XIX и XX веков, к вопросам рецептивной поэтики и эстетики.

Многие исследователи указывают на органичную, философско-эстетическую связь А. Г. Битова с классической литературной традицией, обозначая такие имена, как А. С. Пушкин, Ф. М. Достоевский, А. П. Чехов, А. А. Блок, В. В. Набоков. Однако особую значимость приобретает в творчестве Битова пушкинская традиция. На необходимость ее изучения указывали В. В. Кожинов, И. З. Сурат, Ю. Б. Орлицкий и др., отмечая большое влияние личности и творческого наследия А. С. Пушкина на развитие поэтики современного писателя. Подходы к этой проблеме и ее методологические основания намечены в исследованиях И. С. Скоропановой, Т. Л. Рыбальченко, М. Н. Липовецкого, Т. Г. Шеметовой, Н. В. Кораблевой, С.И. Шейко-Маленьких, О. В. Богдановой. Однако степень ее разработанности представляется пока еще недостаточной, что и обусловливает актуальность данной работы.

Тема диссертации «А. С. Пушкин в творческом сознании А.Г. Битова» требует терминологического уточнения. Под «творческим сознанием» художника мы понимаем «феномен, который объективируется в самом художественном произведении и находится в сложных опосредованных отношениях с теми представлениями, переживаниями, которые характеризуют художника как «человека», как эмпирическую личность"1. Нами учитывается «двойственность творческого сознания, проявляющаяся в фиксировании, с одной стороны, чувственности, конкретности мира, с другой стороны — его обобщенных, универсальных признаков. При этом указанная двойственность является результатом не механического отражения реальностей обыденного и теоретического сознания, а следствием внутренних, имманентных самому творческому сознанию законов, благодаря которым оно продуцирует духовную информацию, включающую элементы как обыденного, так и теоретического сознания. Творческое сознание есть также способность художника к содержательной интерпретации (логической и интуитивной) художественных идей, получаемых в результате взаимодействия собственного и чужого предшествующего опыта («со-знание»)"2.

В исследовании художественного «диалога» Битова с Пушкиным сложились устойчивые подходы к проблеме, которые охватывают анализ прямых цитаций, высказываний о поэте, сопоставление особенностей поэтики, однако недостаточно изучена рецепция пушкинской традиции в отдельных текстах Битова, судьба целого ряда мотивов, впервые заявленных Пушкиным, конкретная образная символика, что диктует необходимость более пристального рассмотрения этих вопросов.

В связи с этим цель исследования — выявить особенности восприятия Битовым личности и творчества А. С. Пушкина как системы и воздействия этого рецептивного фактора на поэтику Битова, что необходимо для более глубокого понимания преемственности творчества Битова по отношению к наследию классической литературы.

Главным материалом и объектом исследования данной работы послужила проза и поэзия А. Битова преимущественно зрелого периода. В орбиту исследования также включены факты биографии писателя, битовская.

1 Васильева М. Г. Техники и приемы сравнительного литературоведения (на материале творчества Н. В. Гоголя и М.А. Булгакова): Учебное пособие. — Усть-Каменогорск: Издательство ВКГУ им. С. Аманжолова, 2005. — С.6.

2 Там же. публицистика и эссеистика, во многом сосуществующие с произведениями писателя в неразрывном метатексте, но вместе с тем и оттеняющие специфичность его творчества.

Методологическую базу исследования составили труды по теории и истории литературы Ю. М. Лотмана, М. М. Бахтина, Д. С. Лихачева, В. Н. Топорова, Ю. Н. Тынянова, В. В. Кожинова, Б. М. Гаспарова, а также работы по эстетике постмодернизма М. Н. Эпштейна, М. Н. Липовецкого, И. С. Скоропановой, И. П. Ильина, П. Песонен.

Основу методологии исследования составил комплексный структурно-семиотический подход, включающий типологический, историко-литературный, системный, сопоставительный и культурологический виды анализа. Работа опирается, с одной стороны, на понимание текста как структурно-смыслового единства, возникшее в рамках русской формальной и семиотической школ (Ю.Н. Тынянов, В. Б. Шкловский, Ю.М. Лотман), с другой стороны — на идеи компаративистики в трактовке текста как принципиально незавершаемого целого, открытого к диалогу (С.С. Аверинцев, Д.С. Лихачев).

Произведения А. Битова анализируются не только в историко-литературном, мотивном, структурно-семантическом ракурсе. Исследование постмодернистской поэтики опирается на философию, эстетику, научные труды постмодернистских теоретиков.

Поставленная цель, избранный для исследования материал и методы его анализа диктуют следующие задачи, которые решаются в ходе работы: выявление произведений Битова с отчетливой пушкинской проблематикой для установления наиболее значимых для писателя аспектов предшествующей традицииустановление общих компонентов художественной картины мира Битова и Пушкина, сопоставление характерных топосов в творчестве писателейизучение интертекстуальных связей произведений Битова и Пушкина на основе наиболее значимых в семантическом отношении пушкинских цитат в битовских текстах;

— выделение этапов рецепции пушкинского текста в творчестве А. Битова;

— определение роли пушкинской традиции как одного из важнейших факторов, определяющих направленность развития творческих принципов в произведениях А. Битова.

Исходя из этого, научная новизна исследования обусловлена следующим:

1) рассмотрением большого круга текстов А. Битова в аспекте систематизации «пушкинской» метапрозы автора;

2) анализом пушкинской традиции в творчестве Битова на различных уровнях организации произведений: творческий диалог Пушкина и Битова рассматривается на уровне цитат, мотивов, типологического сходства художественной картины мира;

3) выделением этапов рецепции Пушкинского текста в творчестве А. Битова;

4) осмыслением творчества А. Г. Битова в большом культурологическом контексте и в рамках национальной литературной традиции.

В работе представлена также интерпретация произведений автора, не являвшихся ранее предметом специального научного рассмотрения.

Научно-практическая значимость работы заключается в том, что ее основные результаты и выводы позволяют по-новому рассмотреть ряд мировоззренческих и эстетических проблем творчества А. Г. Битова, открывают перспективы для дальнейших исследований историко-литературного процесса второй половины XX века.

Материалы исследования могут быть использованы в учебном процессе: при разработке лекционных курсов по истории русской литературы XIX—XX вв.еков, спецкурсов по истории культуры и теории интертекстуальности (в спецсеминарах и спецпрактикумах), а также в эдиционной практике.

Апробация работы. Отдельные положения работы представлены в виде докладов на Всероссийской научно-практической конференции «Художественный текст: варианты интерпретации» (Бийск, 2005, 2006, 2007) — на Международной научно-практической конференции «Языки и литературы тюрко-монгольских народов Алтая» (Горно-Алтайск, 2006) — на I Международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы изучения языка и литературы: языковая политика в межкультурной среде» (Абакан, 2006) — на VIII Всероссийской конференции молодых ученых (студентов, аспирантов, молодых преподавателей до 35 лет) «Актуальные проблемы лингвистики и литературоведения», посвященной 90-летию томской филологии (Томск, 2007) — на Международной научной конференции «Диалог культур: поэтика локального текста» (Горно-Алтайск, 2008) — на конференции ФилФ ТГУ «Исследования русской и мировой культуры в языке и тексте» (Томск, 2008) — на ежегодных апрельских конференциях студентов и молодых ученых ГАГУ (2005, 2006, 2007, 2008, 2009). Отдельные разделы работы отражены в 11 публикациях (список прилагается).

Структура работы. В соответствии с решаемыми задачами работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы, включающего 305 наименований.

В I главе «Пушкинские традиции в прозе А.Г. Битова» устанавливается терминологический аппарат, связанный с понятиями «интерпретация», «литературная традиция», «рецепция» и формами их проявления в литературном произведении (заимствование, цитация, пародия, реминисценция и пр.). В главе намечен контекст восприятия поэзии Пушкина в русской культуре XIX—XX вв.еков, показано значение пушкинской традиции как одного из важнейших факторов, определяющих направленность развития творческих принципов в произведениях А. Битова. Особое внимание уделяется рассмотрению приемов пушкинской поэтики в романе «Пушкинский дом», интерпретации пушкинских мотивов и образов в поздней прозе Битова («Предположение жить. 1836», «Фотография Пушкина», «Вычитание зайца. 1825»),.

Во II главе «Пушкинский художественный синтез в творчестве А.Г. Битова» освещается проблема художественного синтеза в системе «А. С. Пушкин — А.Г. Битов», рассматривается природа поэтического мышления А. Битова. «Пушкинская» эссеистика и проза А. Битова представлены в работе как явления прозиметрии. Жанр путешествий, поэмы, стихопроза в творчестве Пушкина и Битова рассматриваются как лиро-эпический синтез. Положения, выносимые на защиту:

1. Битов органично воспринимает и творчески развивает пушкинскую традицию, которая имеет выражение в его произведениях, присутствуя на различных уровнях художественной системы (философском, сюжетно-композиционном, образно-символическом).

2. Битовское восприятие Пушкина складывается в свете двух концепций, сосуществующих в XX веке: классической, связанной с именами Белинского, Достоевского, — и новой фольклорно-анекдотической оценки образа Пушкина, родившейся в XX веке и связанной с именами Хармса, Набокова, Синявского.

3. Художественная картина мира, созданная Битовым и Пушкиным, совпадает по целому ряду содержательных пространственных форм, топосов, мотивов (мотив ветра, топосы «дорога», «остров», «Петербург»).

4. В творчестве А. Битова наблюдается эволюция рецепции Пушкинского текста: выделяется два периода, каждый из которых отличается общностью тем и проблем, местом и ролью пушкинского текста. Период раннего творчества (1956;1978) (до «Пушкинского дома») не отмечен большой степенью присутствия Пушкинского текста. Период зрелого творчества («эссеистский», характеризующийся установкой на несюжетную, лирическую прозу) — с 1978 года (год опубликования «Пушкинского дома») до настоящего времени — период частого обращения к личности и творческому наследию поэта.

5. Интертекстуальная игра Битова видится как диалог между текстами разных культур, как оригинальный способ включения в литературную традицию, ее осмысления и создания на этой почве собственного произведения. Пушкинские цитаты в произведениях Битова являются одним из средств выражения интертекстуальных связей, выполняя важнейшую конструктивную роль: за ними открывается глубокое освоение Битовым сюжетно-тематической структуры, идеи и — шире — художественной философии Пушкина.

Актуальность исследования также обусловлена тем, что одним из магистральных направлений литературной науки является изучение современной литературы с точки зрения происходящих в ней глубинных процессов. Выяснение специфики современного этапа литературного процесса тесно связано с проблемой формирования адекватного теоретико-методологического инструментария, способного стать метаязыком новой художественной системы. Возникает потребность построения концептуальной модели современной литературы с учетом специфики отечественной культурной ситуации.

Современная проза, безусловно, чрезвычайно пестра и разнообразна. Оставаясь самобытной, она в то же время воспринимает и реализует принципы и приемы предшествующих стилей и эпох. Определить верные подходы к изучению современного литературного процесса очень непросто, поскольку невозможно рассматривать его как одноуровневый, однолинейный и однонаправленный процесс. Литературные стили и жанры здесь явно не следуют друг за другом, а сосуществуют одновременно, возникла проблема стилевого мышления. Все это способствовало развитию новой эстетической мысли и созданию особой модели анализа текста.

К постмодернистскому направлению критики сегодня относят авторов, далеко отстоящих друг от друга по своим художественно-эстетическим принципам и пристрастиям, это и прозаики Вен. Ерофеев, В. Ерофеев, В. Попов, С. Довлатов, Л. Петрушевская, С. Соколов, В. Пьецух, М. Кураев, Т. Толстая, Ю. Алешковский, В. Нарбикова, М. Берг, В. Сорокин, Э. Лимонов, А. Иванченко, А. Матвеева, С. Каледин, Г. Головин, В. Москаленко, И. Полянская, А. Верников, А. Битов, и поэты Т. Кибиров, Д. Пригов, Л. Рубинштейн, С. Гандлевский, М. Айзенберг, И. Иртеньев, А. Еременко и многие другие.

Бесспорно, постмодернизм — в традициях европейской культуры, а она была «вторична» всегда. «С первых шагов — римской литературы, для которой были определяющими греческие образцы. Им подражали, их обильно цитировали, развивали и пародировали. Выстраивали им аналогии в истории, философии, биографиях великих. И при всем том римскую литературу не обвинишь в отсутствии своего лица, нового голоса. Даже масштабом римская литература не уступает греческой. Равно и своими классиками. Художник имел перед собой образец и работал в режиме добавления, развития уже существующих канонов.

Эта черта полноты — «вторичности» отличает и Средневековье с его бесконечным лабиринтом цитирования. Характерна для творцов эпохи Возрождения — Данте, Петрарки, Ронсара и Бокаччо, пересказавшего на новой реальности античные анекдоты и рассказы <.>". Подобный экскурс в историю европейской литературы с легкостью можно провести до сего дня.

В конце XX века заметен пристальный интерес к явлению постмодернизма в России, целое поколение ученых и критиков специализируются на исследовании этого явления: М. Липовецкий, М. Эпштейн, Б. Гройс, В. Курицын, А. Жолковский, И. Ильин, А. Генис, П. Вайль, Н. Маньковская, И. Скоропанова, Г. Нефагина, О. Богданова и многие другие. В работах этих ученых дается определение специфики русского постмодернизма, его своеобразие и отличие от западного, отмечается при этом его глубинная и нерасторжимая связь с направлением модернизма Серебряного века, его открытость мировой культуре.

Напомним, что понятийный аппарат культуры постмодерна, постмодернистский глоссарий изложен в ряде фундаментальных работ философского характера 1970;1980 годов (Р. Барт, Ж. Деррида, Ж. Бодрийяр, Ж. Делез, Ф. Гваттари, Ж. Ф. Лиотар и др.). На опыт западноевропейского постмодернизма опираются теоретические работы И. П. Ильина, Л. К. Зыбайлова, Н. Б. Маньковской, В. А. Шапинского и других. В числе критиков-современников сегодняшней отечественной литературы назовем имена Н. Ивановой, П.

3 Затонский Д. Постмодернизм в историческом интерьере // Вопросы литературы. — 1996. — № 3. — С.207.

Басинского, И. Роднянской, А. Закуренко, А. Немзера, А. Марченко, С. Чупринина.

В 1990;е годы в России выходят фундаментальные литературоведческие статьи, монографии, посвященные исследованию общих механизмов генезиса, развития и функционирования отечественного литературного постмодернизма (М.Н. Липовецкий, Б. Гройс, А. Генис, М. Н. Эпштейн, В. Курицын, Г. Л. Нефагина). В начале XXI века появляются работы основополагающего характера, различные учебно-методические пособия по курсу новейшей литературы (И.С. Скоропанова, О. В. Богданова, М. Н. Липовецкий, Н.Л. Лейдерман), в которых систематизируется теоретико-практический опыт освоения современной литературы, накопленный отечественным литературоведением. Названные исследования объединяет единая цельопределение концептуальной основы современного литературного пространства, стремления к самоидентификации литературы в поле культурной парадигмы постмодерна.

При анализе произведений нами учтен опыт критического и научного освоения поэтики писателя. Среди авторов, исследующих творчество А. Битова, следует назвать имена Вик. Ерофеева, М. Н. Липовецкого, Н. Ивановой, И. Роднянской, Ю. Карабчиевского, В. Курицына, Т. Л. Рыбальченко, А. Гениса, И. С. Скоропановой.

Согласно эстетике постмодернизма, мир воспринимается как текст, организованный по принципу нонселекции, которая и порождает впечатление сплошного фрагментарного текстового хаосапроизведение трактуется отныне как часть бесконечного художественного текста мировой культуры, это не столько результат творческих усилий автора, сколько процесс непрерывного диалога различных дискурсов, языков культуры, взаимовлияния их на всех уровнях. Постмодернистский текст отражает множество других текстов, образов, цитат и слов, создавая при этом единое интертекстуальное пространство, поглощающее автора и его нарративные стратегии.

Весьма важно в данной работе внимание на концепции «мир как текст», предполагающей дискредитацию действительности, воспринимаемой как одна из возможных (виртуальных) реальностей («поэтика возможного»). Вследствие этого происходит постоянное создание ирреальности, симуляции реальности, жизнь превращается в «текст». Субъект становится совокупностью симулякров (М. Липовецкий), означающих без означаемых.

Таким образом, воплощение концепции «мир как текст» приводит к тому, что текст воспринимается в качестве альтернативной реальности. Грань между материалом и текстом, то есть действительностью и ее осмыслением (в частности в искусстве), полностью стирается. В основе такого мира оказывается полифония культурных миров, выстраивающихся по законам случайности и языковой игры. Так, по мнению Марка Липовецкого, «осуществление философско-эстетического принципа «мир как текст» в постмодернизме приводит к инверсии традиционной логики художественного миромоделирования"4. Постмодернистский «диалог с Хаосом» подразумевает некую противопоставленность Хаосу. Для характеристики взаимодействия постмодернизма с Хаосом исследователь предлагает понятие Хаосмос (хаос + космос). Это понятие помогает описать специфику постмодернистского текста как независимой художественной системы, способной к самоорганизации и дальнейшему развитию. В соответствии с этими принципами складывается ситуация, когда постмодернистский текст «переносит ценностный центр искусства с результата творческого акта на сам незавершенный и незавершимый процесс творчества"5.

В XX веке сознательно нарушаются закономерности изображения знака, мир ломает структуру образа, процесс восприятия, разбивает и вновь собирает из.

4 Липовецкий М. Н. Русский постмодернизм (Очерки исторической поэтики): Монография / М. Н. Липовецкий. — Екатеринбург, 1997. — С.67.

5 Там же. — С.77. осколков" прошлого и настоящего свой текст и свой мир. Литературный знак, как писал Ю. М. Лотман, хранит в себе память всех предшествующих употреблений, следовательно, понимание смысла с самого начала связывается с историчностью знака, с пониманием текста через контекст, с использованием чужих знаковых систем и их переосмыслением.

Если в предыдущие эпохи интертекстуальность являлась лишь одним из литературных приемов наряду с другими, то сегодня она стала приемом постмодернизма в целом. Интертекстуальность оказывается структурным принципом, определяющим постмодернистский характер текста. Однако следует скорее говорить не о приеме интертекстуализации текста, а о том, что в соврменной литературе каждый новый текст просто иначе не рождается, как из «осколков» или с ориентацией на «атомы» старых, при этом соотнесение с другими текстами становится не точечным, а общекомпозиционным, архитектоническим принципом. С позиции же современного читателя новые тексты иначе и не прочитываются (не понимаются), как в металитературном ключе.

Литература

становится все больше не литературой о жизни, а «литературой о литературе».

Исследователи справедливо отмечают главную особенность постмодернизма, заключенную в том, что он подводит итог накоплениям всех культурных эпох, подвергая при этом их ценности деканонизации. Постмодернизм — «синтез возврата к прошлому и движения вперед». Он переводит игру в иную систему координат, где возможны любые взаимосвязи, «обратные ходы».

Постмодернистская вариативность проявляется в творчестве А. Битова в сосуществовании элементов разных дискурсов, полифоничной стилистике письма. Столкновение «своего» и «чужого» выявляется в том числе при взаимодействии текстов А. Битова с текстами других писателей. «Классические» матричные тексты деконструируются, а после этого их элементы образуют новые сочетания. То, что автор подвергает этой операции и реальные события, и эпизоды чужих текстов, и литературные мифы, говорит о том, что для него все эти явления уравниваются в правах. Это наглядно демонстрирует присутствие в его произведениях концепции «мир как текст».

По замечанию Ю. В. Шатина, «расстояние русской литературы от Пушкина до наших дней вопреки хронологии гораздо меньше, чем от Ломоносова до Пушкина, ибо, начиная с Пушкина, диахрония художественного языка перестает быть диахронией и становится историей. В аспектах времени и пространства, таким образом, «пушкинский текст» является эталоном для всей последующей русской литературы, точно таким же, как эталоны, хранящиеся в Палате мер и весов в Париже"6.

При этом деконструкция пушкинских текстов — принципиальный жест постмодернистской литературы, проникнутой критическим отношением к любым абсолютам. Пушкин стал эмблемой всего чего угодно — в нем видят атеиста и православного, диссидента и державника, моралиста и эротомана, последователя и разрушителя традиций. Современные авторы увидели в личности и текстах самого Пушкина тот плюрализм, который стал основой философии постмодернизма. Поэтому тексты Пушкина становятся особо привлекательным объектом для постмодернистской иронии.

6 Шатин Ю. В. «Пушкинский текст» как объект культурной коммуникации [Электронный ресурс]: — URL: http://v, ww.promcteus.nsc.rii/museurn/texts/sibpush/shatin.ssi (дата обращения: 18.03.2007).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Без преувеличения можно сказать, что Пушкин — один из центральных персонажей русской постмодернистской литературы и постоянный объект деконструкции.

Именно в постмодернизме многое оказалось настолько созвучно личности и поэтике Пушкина, что «постмодернизм можно считать развитием и нередко доведением до предела того, что заложено (или освоено) Пушкиным. Это игровое поведение, пародийная и серьезная интертекстуальность произведений, высмеивание литературных штампов, антиромантизм, преодоление жанровой и стилистической однородности текста, имитация нехудожественной речи, шокирующее современников введение в текст «непоэтических» элементов, композиционная незавершенность текстов, смешение точек зрения, каталогизация бытовых подробностей, введение в текст информации о его структуре. Ироническое снижение при разговоре о самых значимых для автора ценностях находит свое выражение в пушкинском слове «болтовня» и в выражении Бродского «стишки""279.

По отношению к пушкинскому и битовскому творчеству в определенной мере можно также говорить о нахождении обоих творцов на стыке стилей, о похожем переходе из одного состояния в другое. Творческое и личностное развитие и Пушкина, и Битова протекало на фоне стремительной и калейдоскопически пестрой смены литературных поколений, вкусов, стилей и культурных ролей.

В ходе исследования диалогической системы «Пушкин — Битов» выявилась проблема художественной самоидентификации А. Битова. Именно тем всегда и привлекала Битова фигура А. С. Пушкина, что все его творчество есть образец борьбы творческой индивидуальности с обезличивающими его направлениями,.

279 Зубова JI. Деконструированный Пушкин (Пушкин в поэзии постмодернизма) // Пушкинские чтения в Тарту-2. — Тарту, 2000. — С. 364. стилями, господствующими идеями и т. д., образец создания индивидуальной системы.

Та неожиданная близость идей, высказанных в классических пушкиноведческих работах, с идеями, реализованными в произведениях постмодернизма, является очень важным знамением времени. В работах о возможном сюжете у Пушкина демонстрируется прямая сообщаемость уровней поэтики и истории: поэтика возможного сюжета открывает доступ к возможной истории. А. Битов, пользуясь постмодернисткой поэтикой возможного, становится летописцем виртуальной истории — летописцем никогда не происходивших в жизни Пушкина событий, которым приписан совершенно такой же онтологический статус, как и тем, что мы привыкли считать произошедшими.

Скачок от Пушкина к постмодернизму совершенно не должен казаться большой неожиданностью. А. Битов давно уже назвал Пушкина первым русским постмодернистом, а работы С. Г. Бочарова, Ю: М., Лотмана, Ю. Н. Чумакова, B.C. Непомнящего о поэтике пушкинских произведений могут служить прекрасным инструментом для описания сознательно ориентированной на Пушкина поэтики постмодерниста Битова.

А. Битов в своих эссе, посвященных А. С. Пушкину, так же, как и Ю. М. Лотманом и И. З. Сурат, настаивает на том, что на протяжении всей своей жизни поэт творил свой «поведенческий текст» и оставил уникальный опыт, который можно воспринять, изучая в единстве жизнь и слово Пушкина.

Таким образом, среди устойчивых черт пушкинского мифа, ставшего объектом культурной коммуникации А. Битова, следует выделить актуализацию таких черт, как биографизм (отчетливые попытки расшифровать произведения-поэта как опыт биографии) и универсализм. Битов избегает и не принимает такие черты пушкинского мифа, как редукционизм (связанный с приятием одних и неприятием других произведений Пушкина), или идеологизм (как стремление истолковать произведения поэта как отражение определенных идеологем его времени).

Следует заметить, что в восприятии Битова также отчетливо наблюдается гармоничное сосуществование таких не отменяющих друг друга черт пушкинского мифа, как феноменологизм и черты, связанной с теорией и практикой постмодернизма, игровой деконструкции.

Интерес к феноменологизму сопровождается постоянным интересом по отношению к биографическим мелочам из жизни Пушкина и ощущением многомерности личности и исключительности поэта (см. метафоры «Феникс», «Сфинкс» и др.). В таком типе культурной коммуникации «пушкинский текст сохраняет значение эталона, переосмысляется лишь значение этого эталона: он перестает быть универсальным измерителем всевозможных чужих текстов, которые рассматриваются на фоне «пушкинского текста», и становится измерителем персонального мифа коммуниканта, вернее степени вовлеченности этого мифа в мифологическую систему того или иного художника"280.

Второй указанный тип культурной коммуникации характеризуется утверждением его игрового характера, определяемого не столько самой структурой текста, сколько его иллокутивной энергией, действующей в поле интертекста, паратекста, гипертекста, метатекста или архитекста.

А. Битов действительно учится у Пушкина — «учится мастерству не столько говорить о человеке, создавая его замкнутый «характерный» образ, сколько говорить с человеком, схватывая тем самым весь свободно.

281 раскрывающийся диапазон его духовной жизни" .

Думается, что все творчество А. Битова вообще можно рассматривать как стремление к обнаружению продуктивных связей традиции и инновации, сохранения и обновления художественных форм. В его творчестве возникают мотивы открытия инновации внутри традиции, которая была бы формой< воспроизведения личного опыта и включения традиции в длящийся диалог культур, художественных направлений.

280 Шатин Ю. В. «Пушкинский текст» как объект культурной коммуникации [Электронный ресурс]: — URL: http://www.prometeus.nsc.m/museum/texts/sibpush/shatin.ssi (дата обращения: 18.09.2007.).

281 Кожинов В. В. Статьи о современной литературе / В. В. Кожинов. — М.: Сов. Россия, 1990. — С.84.

Итак, Пушкинский текст находится в непрерывном движении, пути которого порой просто непредсказуемы. В духовном пространстве нашего времени погружение в пушкинский мир и обживание виртуальной сферы оказываются чем-то родственными друг другу. И это родство лишний раз дает повод на фоне прошлого осмыслить те сдвиги, которые происходят сейчас в современном сознании.

В соответствии с поставленными задачами работы можно сформулировать основные итоги исследования:

При всей новизне и новаторстве творчества Битова, его произведения четко выстраивают образ мира в традициях отечественного мировидения и мирочувствования. При этом интертекстуальность в его произведениях есть не что иное, как живой диалог с прошлым, как стремление к духовной интеграции, как неотъемлемое свойство национального самосознания.

Тотальная аллюзивность битовской прозы, приемы скрытой и открытой цитации, порождающей новые ассоциативно-семантические микроструктуры, использование кодов прошлых культур явление не случайное, и связано с общим тяготением современной литературы к созданию универсальных моделей бытия.

В произведениях А. Битова пушкинское слово ощущается практически на всех структурных уровнях: это и цитаты, явные и скрытые, и персонажи, в которых узнаются пушкинские прообразы, и сюжетные линии, воспроизводящие контуры пушкинских сюжетов, и, конечно, круг тем и проблем, также возвращающий и обращающий к Пушкину. Пушкинское слово представлено как «участвующее слово», активно действующее и воздействующее, как испытанный временем критерий истинности и духовно-нравственный ориентир.

Трактовка пушкинского мифа в конце XX века имеет ряд отличий от всех, предшествующих. Характер битовской «пушкинистики» обусловлен, полигенетической природой его образов. «Чужое слово» в творчестве А. Битова, как правило, «полигенетично», то есть восходит одновременно к нескольким источникам, получая общий смысл лишь в отношении ко всем им. Пушкинские реминисценции, функционирование которых в битовских текстах зависит прежде всего от возобновляющихся вариантов текста, активизируя культурную память, предстают то в полисемии цитатной цепочки (Пушкин — Блок — Набоков — Битов), то углубляют одну из цитатных линий за счет расширения серии текстов одного автора — Пушкина.

А. Битов в своих эссе, посвященных А. С. Пушкину, настаивает на том, что на протяжении всей своей жизни поэт творил свой «поведенческий текст» и оставил уникальный опыт, который можно воспринять, изучая в единстве жизнь и слово Пушкина. Среди устойчивых черт пушкинского мифа, ставшего объектом культурной коммуникации А. Битова, следует выделить актуализацию таких черт, как биографизм (отчетливые попытки расшифровать произведения поэта как опыт биографии), универсализм, феноменологизм (ощущение многомерности личности и исключительности поэта (см. метафоры «Феникс», «Сфинкс» и др.) и такую особенность, связанную с теорией и практикой постмодернизма, как игровая деконструкция.

Анализ особенностей рецепции А. Битовым Пушкина-человека и Пушкина-творца, нахождение пушкинских традиций в творчестве Битова позволяют нам утверждать, что основу отношений «Пушкин — Битов» составляет диалог (кросс-культурный, кросс-исторический). Только диалогичность этих отношений (диалог — это не только речевой акт, это и акт духовный) могла быть основой для становления Битова как интерпретатора Пушкина, созидательно откликающегося на «единый текст» предшественника и воссоздающего его отдельные мотивы.

Безусловно, проведенное исследование не является исчерпывающим поданной теме. Многие аспекты обозначенной проблемы остались за рамками данной работы. Подход к традиции в творчестве Битова как взаимодействию с художественными мирами классиков, на наш взгляд, намечает перспективы возможных будущих исследований на материале диалогических отношений произведений Битова с другими авторами (Достоевский, Набоков и др.).

То же касается и пушкинской традиции в русской литературе XX—XXI вв.еков. Работы в данном направлении не потеряют актуальности, поскольку сравнительное исследование художественных текстов, относящихся к разным авторам и разным историко-культурным периодам, проводимое в рамках большого диалога, позволяет раскрыть не только преемственность художественных форм, но и общефилософский смысл рецепции русской классической литературы, ее опосредованное развитие в произведениях ее последователей.