Мир конца XX — начала XXI веков находится в состоянии непрерывного развития. Видоизменяется и все меньше отвечает своему предназначению прежняяктура межгосударственных отношений. Хаотичность и разбалансированность системы устоявшихся взаимосвязей, вызванная крахом биполярнойктуры международного порядка, краеугольного камня мировой стабильности времен 50−80-х годов XX века, приносит дополнительную непредсказуемость и беспорядочность в развитие мирового политического процесса.
Свидетельством этому являются участившиеся террористические акты в мире, в первую очередь теракт 11 сентября 2001 года в США, в результате которого погибли около четырех тысяч мирных людей. Следствием этого явилось уникальное в своем роде объединение антитеррористических сил в масштабах всего мира. Возникли новые формы и методы взаимодействия силовых структур, спецслужб и гуманитарных организаций мирового сообщества.
Зона нестабильности" в период глобального противостояния эпохи холодной войны включала преимущественно страны Ближнего и Среднего Востока. Теперь она охватывает, кроме того, Балканы, Закавказье, огромные пространства азиатского региона. Столь значительное расширение «зоны нестабильности» во многом обусловлено ростом конфликтности, прежде всего внутри государств на межэтнической и межконфессиональной основе. Одно из центральных мест в политической жизни полиэтнических стран занимает борьба за распределение власти и различных социальных благ между отдельными этническими группами и даже внутри них. Среди важнейших факторов, влияющих на развитие международных отношений и определяющих источники противоречий, наблюдается подъем национального самосознания многих народов, который не сводиться лишь к узко понимаемому национализму. Этничность несет в себе государственное начало, и, кристаллизуясь вокруг вопросов формирования и отправления государственной власти, обретает политический характер. Речь идет об объективных явлениях и процессах, которые порождены национальной дифференциацией человечества и затрагивают политическое развитие социума.
Нельзя не видеть того, что современное государство с присущими ему традиционными атрибутами (суверенитет, территориальность, невмешательство внешних акторов во внутренние дела) остается весьма притягательной моделью политической организации народов, что подтверждается факторами реальной действительности. Так, если в 1950 году в мире насчитывалось 60 суверенных государств, то в 1965 году их было 118, в 1990 — 160. В 1999 году членами Организации Объединенных Нации (ООН) являлись 188 стран1. Важно отметить, что наряду с общепризнанными субъектами международного права на планете существует целый ряд непризнанных «де-юре» («самопровозглашенных») квазигосударственных образований. Создание самостоятельного национального государства остается мечтой курдов и белуджей, о нем заявляют лидеры Абхазии, Карабаха, Приднестровья и Южной Осетии. К нему стремятся палестинцы. Аналогичные (или сходные) цели выдвигаются руководством сикхских, баскских, квебекских, катангских, ассамских, тамильских, корсиканских, южносуданских и других сепаратистских движений.
Одной из наиболее важных предпосылок, лежащих в основе конфликтов, имеющих место в данной сфере, является незавершенность формирования многих относительно молодых этнических групп.
1 Организация Объединенных Наций. Основные факты. Справочник. М., 2000. С.6−7.
Это обуславливает процесс ускоренной национальной консолидации в полиэтнических и мультиконфессиональных обществах. Как подтверждает практика, в новых независимых государствах этот процесс нередко происходит на фоне растущего отчуждения от всего инородного, этнически и духовно чуждого. Его развитие сопровождается, во-первых, борьбой за влияние между старой и новой политическими элитами, а, во-вторых, острым соперничеством между различными кланами и группировками, что характерно для большинства азиатских государств.
Вместе с тем, в ходе современного мирового политического процесса все сильнее проявляет себя и противоположная тенденция, связанная с ослаблением притягательности государственно-центричной модели общественного устройства и существенным возрастанием влияния транснациональных факторов (финансы, экономика, технологии, информационные системы, религия, экология, наркотики, терроризм, наемничество). Глобализация общемирового пространства зачастую сопровождается попытками навязать молодым государствам вестернизированную модель «модернизации», далеко не всегда учитывающую особенности и специфику той или иной страны, менталитет населяющих ее этнонациональных групп. Ответной реакцией на это бывает неприятие или отторжение привносимых извне ценностей и схем.
Сопересечение и взаимодополняемость «глобализации» и «фрагментации», «мондиализации» и «балканизации» отражают вполне реальные тенденции, определяющие противоречивый и амбивалентный характер современных этнополитических процессов. Их конфликтность еще более усиливается в связи с одновременным обострением борьбы за доступ к сырьевым ресурсам и выживание на планете.
Все это в полной мере относится к постсоветским государственным образованиям Центральной Азии, а также Закавказья, значительно различающимся по этносоциальным, этнодемографическим, культурно-цивилизационным параметрам, природно-сырьевым запасам, рынкам, уровню развития экономики и жизни этнонациональных общностей. В пределах некогда единой страны возникли долговременные очаги напряженности, новые «центры сил», военно-политические группировки, геоэкономические объединения.
В совершенно новых геополитических условиях оказалась и сама Россия, столкнувшаяся к тому же со своими сложнейшими экономическими и этнополитическими проблемами.
Актуальность исследования конфликтных ситуации и технологий их политического регулирования и разрешения в азиатском секторе ближнего зарубежья обусловливается рядом обстоятельств.
1. Конфликтное пространство в Азии значительно расширилось. Добавился шлейф очагов напряженности в бывших советских республиках Средней Азии, в которых процессы государственного строительства, сопровождаются различными политическими конфликтами.
2. Центральная Азия объективно вовлечена в сферу российской внешней политики. Российское государство заинтересовано в решении своих внешнеполитических задач, в первую очередь, проблем собственной безопасности на южном направлении.
3. Данный регион всегда играл и играет для России важную роль в реализации многих целей и задач экономического характера.
4. Обострилось внутриполитическая ситуация в сопредельном Афганистане, где антитеррористические акции мирового сообщества идут одновременно с гражданской войной, несущей в себе оттенок межэтнического противостояния.
5. Постсоветское пространство Азии превратилось в арену острого геополитического противоборства. Ситуация, при которой многие государства мирового сообщества заинтересованы во влиянии на бывшие советские республики, несет в себе внешне — и внутриполитический конфликтный потенциал1.
6. «Исламский фактор» в мировой политике приобретает все более глобальный характер. Это сопровождается расширяющейся вовлеченностью мусульман, обладающих собственными цивилизационными нормами и специфическими интересами, в процессы межцивилизационного взаимодействия. Существование в регионе религиозных экстремистских сил несет опасность как латентных, так и открытых конфликтов.
7. Конфликт в Таджикистане и технологии его разрешения, несмотря на присущие особенности, носят ряд типических черт для всего региона и постсоветского пространства.
Объект исследования — природа и предпосылки возникновения конфликтных ситуаций, а также внутренние и внешние факторы, влияющие на их развитие в отдельных регионах постсоветского пространства.
Предметом исследования стали технологии политического урегулирования вооруженного конфликта в Таджикистане, примененные посредниками, и рассматриваемые как совокупность способов, методов и форм воздействия третьей стороны на участников конфликта с целью его урегулирования и последующего разрешения. Особенностями конфликта в Таджикистане является вооруженный характер последнего и перерастание его в гражданскую войну.
Степень научной разработанности проблемы. Конфликтной проблематике посвящено немало различных исследований в нашей.
1 Под конфликтным потенциалом автор понимает совокупность антагонистических претензий противоборствующих сторон, которые, постепенно накапливаясь, превышают определенный порог и ведут к неминуемому столкновению. стране и за рубежом. С начала 70-х годов XX века она начинает активно разрабатываться и представителями ведущих направлений отечественной науки1.
Международные конфликты долгое время оставались основным объектом изучения ученых СССР. Анализировались преимущественно разнообразные социально-политические аспекты конфликтов на глобальном, региональном и локальном уровнях. Главное внимание специалисты уделяли изучению специфики региональных войн и локальных конфликтов, которые рассматривались как случаи предельного обострения противоречий, когда, стремясь разрешить их в свою пользу, одна или обе стороны конфликта применяли вооруженную силу. В этой связи следует указать на фундаментальные труды и научные исследования таких отечественных ученых как Г. А. Арбатов, В. А. Бабак, В. В. Бартольд, К. Н. Брутенц, З. Ш. Гафуров, Г. Ф. Ким, А. А. Кокошин, Б. И. Краснов, В. П. Лукин, Г. И. Мирский, Г. В. Осипов, Э. А. Поздняков, Е. М. Примаков, С. М. Рогов, Д. Е. Фурман, К. М. Цаголов, Г. И. Чуфрин, Г. Х. Шахназаров, Р. Г. Яновский и других2.
Большое количество исследований было посвящено теме ближневосточного противостояния, Публикации по ней включают.
1 См.: Кременюк В. А., Журкин В. В. Индостан — от конфликта к урегулированию // Азия и Африка сегодня. 1972. № 6- Международные конфликты. М., 1972; Полтарак А. И., Савинский Л. И. Вооруженные конфликты и международное право. М., 1971.
2 См.: Арбатов Г. А. Военно-стратегический паритет и политика США. М., 1984; Бартольд В. В. Сочинение в 9 томах. М., 1966; Брутенц К. Н. Современные национально-освободительные революции. М., 1974; Гафуров З. Ш. Национально-демократическая революция в армии. М., 1983; Ким Г. Ф. От национального освобождения к социальному. М., 1988; Кокошин А. А. О буржуазных прогнозах развития международных отношений. М., 1978; Лукин В. П. «Центры силы» -концепции и реальность. М., 1983; Мирский Г. И. «Третий мир»: общество, власть, армия. М., 1976; Поздняков Э. А. Системный подход и международные отношения. М., 1976; Примаков Е. М. История одного сговора. М., 1985; Фурман Д. Е. Религия и социальные конфликты в США. М., 1981; Цаголов К. М. Национально-освободительные революции в странах Азии и Африки: проблемы защиты. М., 1980; Шахназаров Г. Х. Грядущий миропорядок. М., 1981; Чуфрин Г. И. Экономическая интеграция в Азии. М., 1975. обширную литературу (книги, статьи, эссе, аналитические обзоры), в которой рассматриваются экономические, политические, правовые, гуманитарные и другие аспекты арабо-израильских и межарабских отношений в 60−80-е годы XX века. Кроме региональной конкретики эти исследования содержат ценный материал, касающийся общих закономерностей и природы конфликтов1.
Известный налет апологетичности, присущий некоторым из работ (преимущественно доперестроечного периода), не может, по нашему мнению, девальвировать их научной и информативной ценности, получившей высокое признание не только в России, но и за рубежом .
На фоне дальнейшей эволюции ближневосточного конфликтного процесса, а также кризисов и конфронтации в Афганистане, в зоне Персидского залива, Ливане, Индии (Кашмире), Йемене, районах Курдистана, Шри-Ланке, в политологии прочно утверждается понятие «международные региональные конфликты», связанное с указанием на прямую или косвенную вовлеченность в них государств, находящихся в иных регионах. Данная проблема нашла отражение в научных работах таких отечественных ученых-международников, как М. Р. Арунова, Ю. В. Бромлей, Л. А. Гордов, В. И. Гусаров, О. К. Дрейер, А. М. Захаров, А. А. Игнатенко, В. А. Исаев, В. И. Киселев, Ю. М. Кобищанов, Р. Г. Ланда, З. И. Левин, В. Ф. Ли, А. В. Малашенко, Л. И. Медведко, В. В. Наумкин, Э.П.Пир-Будагова, Я. А. Пляйс, Л. Р. Полонская, А. А. Празаускас, Р. Б. Рыбаков, Б. Г. Сейранян, Н. А. Симония, Ж. Н. Тощенко, В. А. Федоров, о.
А.О.Филоник, Г. П. Шайрян, Г. К. Широков, Я. Я. Этингер и других .
1 См.: Ближневосточный конфликт: Аннотир. список книг на рус. и иностр. языках. 1975;1981 (Сост. В.Н.Гусева). М., 1982; Арабо-израильский конфликт и палестинская проблема: Библиогр. указатель (Сост. М.А.Попов). М., 1989.
2 См.: Zisk К.М. Soviet Academic Therories on international Conflict and Negotiation: A Research Notee // Journal of Conflict Resolution, 1990. Vol. 34. № 4. PP.678−693.
3 См.: Ланда P.Г. Управленческие кадры и социальная эволюция стран Азии и Африки. М., 1985; Медведко Л. И. К востоку и западу от Суэца. М., 1980; Празаускас.
Авторы коллективных монографий, посвященных феномену «международного конфликта», в начале 80-х годов дали свое видение на типологию, классификацию и фазы международных конфликтов. Здесь особенно интересны подходы В. И. Гантмана и В.А.Кременюка1.
На рубеже 80−90-х годов XX века разработку данного направления продолжили коллектив ученых Института востоковедения, Института мировой экономики и международных отношений, Института США и Канады, Института славяноведения и балканистики, Института Африки, Института этнографии, Института социально-политических исследований, МГУ им. М. В. Ломоносова (Института стран Азии и Африки), Института военной истории, Военной академии Генерального штаба Вооруженных Сил, Военного университета Министерства Обороны Российской Федерации и других научно-исследовательских центров2.
В эти годы российские политологи детально анализировали особенности роли Соединенных Штатов Америки в управлении процессами протекания конфликтов и регулирования уровня их интенсивности. Наиболее содержательной явилась вышедшая в 1990.
А.А. Этнос, политика и государство в современной Индии. М., 1990; Рыбаков Р. Б. Буржуазная реформация индуизма. М., 1981; Симония Н. А. Страны Востока: пути развития. М., 1975; Шайрян Г. П. Этноконфессиональный фактор, политическая борьба и армия // Политические отношения на Востоке: общее и особенное. М., 1990.
1 См.: Международные конфликты современности. М., 1983; Система, структура и процесс развития современных международных отношений. М., 1984.
2 См.: Всеобъемлющая международная безопасность: международно-правовые принципы и нормы. М., 1990; Глобальные проблемы и «третий мир» (общемировые и региональные процессы развития). М., 1991; Национальные интересы СССР в Азии: теоретические и практические аспекты. М., 1991; Развивающиеся страны Азии в системе международных отношений. М., 1990; Современные проблемы национально-государственной и международной безопасности: Сборник материалов конференций. М&bdquo- 1992.
3 См.: США и региональные конфликты (80-е годы). М., 1990; Внешнеполитическая стратегия администрации Буша: подходы к урегулированию региональных проблем: Реферативный сборник. М., 1990. году монография И.Д.Звягельской1, где американская политика в кризисных ситуациях выделена в качестве самостоятельного направления внешнеполитического курса США в Азии, проанализированы ее формирование, эволюция и практическая реализация в конфликтах на Ближнем и Среднем Востоке. Определив место региональных конфликтов в стратегии американского государства, и показав степень разработанности теоретических подходов и их преломления в политической практике, автор системно и всесторонне исследовала методику, применявшуюся руководством этой страны для контролирования конфликтных ситуаций, способы и средства, использовавшиеся при управлении кризисными процессами в регионе.
После распада СССР произошло заметное усиление внимания отечественных исследователей к проблемам политических конфликтов, в первую очередь в сфере межнациональных отношений. Опубликован ряд статей, монографий, аналитических обзоров, в которых обозначены подходы российских ученых различных специальностей (философов, историков, этнологов, социологов, культурологов, политологов, психологов, экономистов) к этнополитическим аспектам конфликтной проблематики, касающейся всего постсоветского пространства, в том числе центрально-азиатского региона и собственно российской действительности. Среди них можно назвать работы Р. Г. Абдулатипова, П. Л. Белкова, О. А. Белькова, И. В. Бочарникова, В. И. Вдовина, М. А. Гареева, А. К. Гливаковского, А. В. Глуховой, В. Н. Дахина, Л. А. Дробижевой, А. Г. Здравомыслова, В. Н. Иванова, Г. С. Котанджяна, В. Н. Ксенофонтова, А. А. Малашенко, Д. Б. Малышевой, А. А. Мацнева, А. Г. Механика, В. А. Михайлова, А. С. Панарина, А. М. Салмина,.
1 Звягельская И. Д. Конфликтная политика США на Ближнем Востоке (середина 70-х — вторая половина 80-х годов). М., 1990.
В.А.Тишкова, Р. А. Явчуновской и других1. Ряд исследований отечественных авторов посвящен анализу причин возникновения и развития межтаджикского конфликта .
Действительно, ввиду остроты и перманентного характера этнополитических конфликтов, они стали популярной темой в обществоведческой литературе.
В тоже время, по мнению автора, имеется некоторый дефицит проблемных, аналитических работ в этой сфере научного знания, который возможно объясняется следующим образом. В отличие, например от экономических явлений или политических институтов, каждый этнос, как социальная общность уникален, самобытен и по-своему неповторим, что обусловлено специфическими особенностями его культуры, языка, истории, психологии, традиций, социальной.
1 См.: Абдулатипов Р. Г. Этнополитические конфликты в СНГ: наднациональные механизмы их разрешения: концепция. М., 1996; Анцупов А. Я., Шипилов А. И. Конфликтология: теория, история, библиография. М., 1996; Бельков OA. Этнополитические факторы военной безопасности // Военная мысль, 1993. № 7. С.14−20- Глухова А. В. Политические конфликты: основания, типология, динамика. М., 2000; Дахин В. Н. Развитие СНГ в контексте глобальных тенденций международной жизни. М., 1995; Здравомыслов А. Г. Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве. М., 1999; Иванов В. Н. Россия: обретение будущего. М., 1996; Котанджян Г. С. Этнополитология консенсуса-конфликта. М., 1992; Ксенофонтов В. Н. Мир как состояние // Социально-политический журнал, 1996. № 5. С.65−76- Кузнецова С. И. Советская Центральная Азия в канун и после распада СССР // Россия и современный мир. 1995. № 4- Кутахов Ю. Л., Явчуновская Р. А. Человек. Полиэтнический Мир. Безопасность. СПб., 1998; Малашенко А. В. Мусульманский мир СНГ. М., 1996; Малышева Д. Б. Конфликты у южных рубежей России // Pro et Contra. 2000. Т. 5. № 3. С.7−33- Механик А. Г. Корни этнических войн // НГ-Сценарии. 1996. № 5- Панарин А. С. Глобальное политическое прогнозирование в условиях стратетигической нестабильности. М., 1999; Прохожев А. А., Возженников А. В. Государственное управление и национальная безопасность. М., 1999; Рыжов О. А. Политические конфликты современности. М., 1999; Что нужно знать о народах России. Справочник для государственных служащих / Отв. ред. Михайлов В. А. М.,.
1999.
См.: Бушков В. И., Микульский Д. В. Анатомия гражданской войны в Таджикистане. М., 1995; Гушер А. Таджикистан. Война и мир // Азия и Африка. 1998. № 3. С.6−13- Звягельская И. Д. Таджикистан как зеркало исламской революции // Pro et Contra.
2000. Т. 5. № 3. С.48−62- Маликов К. К. Субэтнический конфликт в Таджикистане: истоки и причины возникновения. М., 2000; Пешков М., Чекунов А. Москва и структуры, характером взаимоотношений с соседями, уровнем цивилизационного и политического развития и многими другими факторами.
Именно уникальность любого этнополитического фактора, -непременного участника межэтнического конфликта, — крайне затрудняет выявление общих закономерностей возникновения и эволюции такого рода конфликтов, выработку теоретических концепций, свободных от схематизма и примитивизации. Представляется, что этим, по крайней мере, отчасти, обусловлено нежелание исследователей заниматься «теоретизированием», конструированием вариативных моделей конфликта в полиэтничных обществах. Кроме того, проблема заключается еще и в том, что и имеющиеся теоретические наработки оказываются малопригодными для условий и реальностей чрезвычайно конфликтогеннного постсоветского общества. Весьма упрощенно зачастую трактуются взаимоотношения социальных и этнополитических категорий, столкновение интересов отдельных этносов и конфессий в сфере политики, его воздействие на эволюцию конфликтных процессов и политическую систему общества, включая ее центральный элементгосударство, обратное влияние последнего на этнополитические отношения и кризисные трансформации.
Автор, наряду с использованием багажа отечественной научной мысли, опирался также на достижения и результаты исследований зарубежных ученых. Среди них, прежде всего, следует выделить основоположников общей теории конфликтов — К. Боулдинга, Р. Дарендорфа, Л. Козера, Р. Мертона1. Благодаря их трудам, к анализу межтаджикский диалог // Международная жизнь. 1997. № 2. С.82−88.
1 См.: Boulding К. Conflict and defense. N.Y., 1963; Coser L. The Function of Social Conflict. L. 1968; Merton R. Apporoaches to the study of social Structure. N.Y., 1975; Darendorf R., Sorensen ih., A. Widening Atlantic? Domestic change and Foreign polisy. N.Y., 1986. конфликтов кроме социологии и политологии были подключены другие науки, среди которых — психология, биология, экономика, антропология. Синтез различных научных направлений позволил создать теорию, претендующую на универсальное применение к любым сферам общественной жизни. Ее конкретизация применительно к области международных отношений была осуществлена Б. Броуди, Г. Каном, Г. Лассуэлом, С. Липсетом, А. Шлезингером и другими западными политологами1. При анализе кризисов в «новом зарубежье» и их взаимосвязи с этнополитическими процессами в постсоветском пространстве учитывались оценки и выводы, содержащиеся в работах ученых, длительное время изучавших проблематику СССР, России и других стран СНГ — Н. Верта, З. Бжезинского, Р. Гартхоффа, П. Кальвокоресси, Э. Каррер дАнкосс, Г. Киссинджера, С. Коэна, о.
Р.Никсона, Р. Пайпса, П. Сорокина и других. Рассматривая проблемы, связанные с национальной безопасностью России и обеспечением ее интересов в постсоветском пространстве, автор обращался к наработкам представителей научной школы «стратегического анализа» — Х. Болдуина, Дж. Болла, Г. Моргентау, Л. Коллинза, Р. Макнамары, Д. Шлессинджера, У. Ростоу, в исследованиях которых понятие «национальная безопасность» органично увязывается с теорией «национальных.
1 См.: Popper К. The Poverty of Historism. Boston, 1957; Schlesinher A. The Crisis of the Old Order-Boston, 1957; Lipset S. The first new nation: The United States in historical comparative perspective. N.Y., 1963; Kahn H. On escalation. Metaphors and scenarios. N.Y., 1965; Brodie B. The development of nuclear strategy. Los Angeles, 1978.
2 См.: Бжезинский 3. Великая шахматная дока. М., 1998; Верт Н. История советского государства. 1990;1991. М., 1994; Кальвокоресси П. Мировая политика после 1945 года: в 2-х кн. М., 2000; Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997; Коэн С. Провал крестового похода США и трагедия посткоммунистической России. М., 2001; Pipes R., Urban G. USA-USSR: the recondition of detente.L., 1975; Garthoff R. Detente and Confrontation. American-Soviet Ralftions from Nixon to Reagan. Wash., 1985; Nixon R. Victory without War. N.Y.L., Toronto, 1988; H. Carrere d’Encausse. Russie: A la recherche de l’dentite perdue // Politique internationale. Papis, 1993. интересов" 1. Этнополитическое преломление современных конфликтов нашло отражение в творчестве таких ученых как П. Ван ден Берге, Э. Геллнер, А. Гераклидес, А. Крум, М. Паренти, Р. Рокетт, А. Смит, Э. Ян и других. В определении перспектив конфликтных процессов автор учитывал оценки и выводы ученых футурологов3. Особенно интересной в этом плане является работа американского профессора С. Хантингтона4, которая, несмотря на спорность и неоднозначность выводов включает ряд новых подходов к комплексу проблем конфликтов будущего.
В современных условиях российских ученых интересуют не только всестороннее изучение природы и закономерностей конфликтов, но и возможности их регуляции с целью минимизации негативных последствий5. В плане политического урегулирования конфликтов особого внимания заслуживает работа М.М.Лебедевой6. Появляются работы, в которых отечественные исследователи все чаще начинают обращаться к теме миротворческой деятельности государств и.
1 См.: Morgenthau Н. Politics Among Nations. N.Y., 1960; Rostow W. The United States in the World Arena. N.Y., 1960; Ball G. The Discipline of Power, Essential of Modern World Structure Boston, 1968; Baldwin H. The price of power. N.Y., 1976.
2 См.: Ян Э. Демократия и национализм: единство или противоречие// Полис.1996. № 1. С.33−49- Rothsild J. Ethnopolitics: A conceptional framework. N.Y., 1981; Parenti M. Ethnik politise and the persistence of ethnic identificftion // The anerican political science review. 1967. Vol.61. № 3. PP.717−726- Hechter M. Internal colonialism. L., 1975; Van den Berge P. Protection of the ethnic minorities. N.Y., 1981; Smith A. The ethnie revival in the modern world. Cambringe, 1981; Kotre D. Nationalism: A comparative study. Cape Town, 1981; Rockett R. Ethnic nationalbties in the Soviet Union. N.Y., 1981;. Shiels F. Introduction // Ethnic separatism and world polities. Lanham, 1984; Croom A., Heraclides A. Integration and disintegration // International relations. L., 1985.
3 См.: Toffler A. The Third Wave. N.Y., 1980; Kahn H., Brown W" Martel L. The next 200 years. A scenario for America and the World. N.Y., 1976.
4 См.: Huntington S. The clash of Civilizations // Foreign Affairs. N.Y., 1993. Vol.72. № 3. PP.22−49.
См.: Гришина H.B. Психология конфликта. СПб., 2001; Конфликты в современной России: проблемы анализа и регулирования / Под ред. Е. И. Степанова М., 2000; Мацнев А. А. Современные этнополитические конфликты: эволюция и пути регулирования // Современная конфликтология в контексте культуры мира. Материалы I международного конгресса конфликтологов. М., 2001.
6 См.: Лебедева М. М. Политическое урегулирование конфликтов. М., 1999 организаций на постсоветском пространстве и вне его1.
Необходимо отметить, что в последние годы конфликтная проблематика стала предметом исследований, выполняемых в Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации, в том числе на кафедре внешнеполитической деятельности России. В работах ставились задачи исследования постсоветских конфликтов, в том числе в странах азиатского ближнего зарубежья, их природы, условий возникновения, внутренней логики, направленности и динамики развития.
Анализ научных работ, монографии, исследований свидетельствует о том, что в общем плане сама конфликтная проблематика всегда привлекала и привлекает внимание исследователей, освещающих ее различных позиций и под разными углами зрения.
Вместе с тем, по мнению автора в работах, исследованных в ходе подготовки диссертации, недостаточно детально освещены конкретные вопросы урегулирования и разрешения конфликтов. Мало уделено внимания взаимодействию сторон конфликта с третьей стороной: международными организациями, странами-посредниками. Остался без.
См.: Морозов Ю. В., Глушков В. В., Шаравин А. А. Балканы сегодня и завтра: военно-политические аспекты миротворчества. М., 2001; Никитин А. И. Миротворческие операции: концепция и практика. М., 2000; Щеголев В. В. Международное миротворчество: проблема военно-политического решения // Безопасность. 2001. № 712. С.238−250- Россия (СССР) в локальных войнах и вооруженных конфликтах второй половины XX века / Под ред. В. А. Золотарева. М., 2000; Яковлев В. Н. Военные аспекты миротворчества стран СНГ // Международная жизнь. 2002. № 1. С.31−38.
См.: Демин Д. В. Международные аспекты приднестровского конфликта. Автореф. на соиск. уч.ст.к.полит, наук. М., 2001; Лобер В. Л., Немчук А. А., Терновая Л. О. Международная конфликтология. М., 2001; Мерганова Л. К. Урегулирование конфликтов международными организациями (на примере Таджикистана). Дисс. на соиск. уч.ст.к.полит, наук. М., 1998; Проскурин С. А. Современный миропорядок и будущее России // Россия и современный мир. М., 2001; Сафарян М. Б. Формирование системы коллективной безопасности стран Содружества Независимых Государств: политические аспекты. Дисс. на соиск. уч.ст.к.полит, наук. М., 1999; Смульский С. В. Теоретико-методологические проблемы управления конфликтами в международных системах. Дисс. на соиск. уч.ст.д.полит. наук. М., 1997. должного внимания анализ взаимопереплетения конфликтов в азиатском регионе с кризисами на постсоветском пространстве и вне его, их реального влияния на безопасность России и ее национальные интересы.
В связи с новой геополитической ситуацией в центрально-азиатском регионе и присутствием там воинских контингентов сил мирового сообщества возникает насущная необходимость изучения воздействие этих факторов на конфликты в ближнем зарубежье, анализа новых механизмов их урегулирования. Это важно и с точки зрения прогнозирования положения во все центрально-азиатском регионе, и в частности в Таджикистане.
Цель исследования заключается в анализе природы и предпосылок современных конфликтов, а центрально-азиатском регионе, которые влияют как на политическое развитие в самом регионе, так и на изменение системы международных отношений.
Для реализация поставленной цели автор счел необходимым решить следующие основные задачи:
— провести системное историко-политологическое исследование предпосылок возникновения и эволюции кризисных процессов в центрально-азиатском регионе, определить их основные тенденции и направленность;
— проделать сравнительный анализ наиболее распространенных взглядов на сущность и природу политических конфликтов, объективировать и дифференцировать различные позиции и выработать на этой основе наиболее продуктивные подходы к рассмотрению конфликтных процессов;
— проанализировать многообразие типов, видов и форм кризисных процессов в азиатском ближнем зарубежье, уточнить их классификацию, специфику и важнейшие признаки применительно к сферам международной и национальной безопасности, выявить механизмы этнополитические, межконфессиональные и другие) детерминации конфликтных процессов в постсоветском пространстве;
— изучить значимость конфликтогенных факторов для различных частей региона, их влияние на систему международных отношений на азиатском континенте, рассмотреть риски, связанные с сопересечением и взаимопереплетением конфликтов в постсоветском пространстве и за его пределами;
— выделить среди конфликтообразующих факторов источники угроз международной и национальной безопасности, а также выявить ценностные и психолого-поведенческие ориентации субъектов конфликтов;
— определить сущностные связи этнополитических явлений и процессов, детерминирующих содержание и эволюцию геоэкономических и военно-политических интересов России в азиатском ближнем зарубежье в современных условиях;
— провести анализ и оценку перспектив развития кризисных процессов в Центральной Азии, с учетом их результатов определить основы обеспечения интересов России в ближнем зарубежье;
— обобщить практику профилактирования и управления кризисами, координации и согласования многообразных видов деятельности государств и международных организаций по осуществлению взаимодействия по урегулированию и разрешению конфликтных ситуаций.
Результаты исследования, полученные автором, и их научную новизну обусловили ряд факторов:
— к ситуации в исследуемом регионе (Центральная Азия, Таджикистан) в конкретный временной период (1992;2002 годы) применена общая теории конфликтов;
— обобщен уникального опыта успешного урегулирования и разрешения конфликта в Таджикистане, в то же время имеющего черты, типические для всего центрально-азиатского региона и частично для постсоветского пространства;
— в научный оборот вовлечен значительный объем фактического и документального материала отражающего различные стороны и компоненты конфликта, направления и методы его разрешения, вклад различных сторон (стран-посредников, международных организаций) в достижение мира в регионе;
— проведена систематизация и периодизации этапов деятельности ООН по урегулированию и разрешению конфликта в регионе с выделением четко обозначенных маркеров окончания одних этапов и перехода к следующим;
— сформулирован обоснованный прогноз о влиянии политической ситуации в Афганистане на направление и устойчивость постконфликтного миростроительства в Таджикистане.
Автором проведено исследование конфликтов ближнего зарубежья как объективного динамического процесса, претерпевающего непрерывную трансформацию, с которым России придется иметь дело не только в обозримом будущем, но и в долговременной перспективепроведен историко-политологический анализ содержания и специфики национальных интересов Российского государства в Центральной Азиивыявлены особенности этнополитических процессов как ближнего, так и дальнего азиатского зарубежья, их сопряжения и взаимопереплетения, и влияния на региональную и общеконтинентальную стабильность.
В работе раскрыты конфликтные источники обострения внешних угроз безопасности России на азиатском направлении, а также меры политического, дипломатического, экономического, военного характера, необходимые для их нейтрализации.
Выявлены и обоснованы основные направления политики.
Российской Федерации по контролированию и управлению кризисными процессами в ближнем зарубежье в целях реализации национальных интересов России и обеспечения ее безопасности.
Избранный исследователем угол зрения на возможность и необходимость планомерного и управляемого воздействия на конфликт позволяет отойти от традиции одномерной социально-экономической заданности, открывает перспективы исследования его как универсального феномена, имеющего многомерную детерминацию.
Теоретическая и методологическая база исследования. Диссертант опирался на системно-прогностический междисциплинарный подход, синтезирующий в себе опыт и результаты многообразных научных школ и направлений различных отраслей знания:
— основополагающие положения и выводы политической науки, философии, истории, этнографии, синергетики, антропологии, психологии, эвристики, социологии, футурологии, других гуманитарных дисциплин;
— современные достижения общемирового и отечественного развития конфликтологии как самостоятельной науки;
— зарубежный опыт конфликтного обеспечения собственной безопасности и национальных интересов в особенности нынешнего этапа мирового общественного развития и российской действительности;
— новые геоэкономические и военно-политические реальности;
— принципы и нормы международного права;
— реалистически осмысленные интересы национальной безопасности России;
— ценностные ориентиры и приоритетные направления возрождения Отечества, восстановления его духовного, экономического и оборонного потенциала, прогнозирования будущих перспектив и возможность вариантов дальнейшей эволюции конфликтных процессов в постсоветском «ближнем зарубежье», их вероятного воздействия на стабильность как России и СНГ, так и всего Азиатского континента.
В качестве эмпирического материала в диссертации использовались работы отечественных и зарубежных конфликтологов, политологов-специалистов в области международных отношений, обеспечения интересов национальной безопасности Российского государства в целом и непосредственно в «ближнем зарубежье», полевые исследования практиков-этнологов и психологов, проведенные в условиях работы в «горячих точках» и очагах межэтнических конфликтовзаконодательные и нормативно-правовые документы, относящиеся к сфере политики Российской Федерации в Центральной Азии и Закавказьеисторические факты и статистические данные, аналитические материалы, экспертные оценки и прогнозы независимых исследовательских организаций и фондов, архивные и иные информационные источники отечественного и зарубежного происхождения, в том числе ООН, относящиеся к исследуемой теме. Не остались без внимания диссертанта научные и аналитические работы таджикских авторов1.
В работе также нашли отражение собственные обобщения, выводы и оценки автора, сделанные им на основе опыта практической работы и служебной деятельности в ряде государств Центральной Азии, в том числе в зонах региональных вооруженных конфликтов2.
См.: НазаровТ.Н. Таджикистан: экономика, политика, международное сотрудничество. Душанбе. 2001; Урунова Д. М. Становление новой политической структуры в Республике Таджикистан (1991;1997 гг.). Автореф. на соиск. уч. ст. к.ист. наук. Душанбе. 1998.
Автор с 1981 г. по 1986 г. проходил службу в войсках Туркестанского военного округа, дислоцировавшегося на территории советских республик Средней Азии: в период 1982;86 гг. принимал участие в боевых действиях в Афганистане. В последующей своей служебной деятельности в 1987;91 гг. (ЦК ВЛКСМ) и 1992;2000 гг. (Комитет по делам воинов-интернационалистов при Совете глав правительств государств-участников СНГ) бывал в Казахстане, Киргизии, Таджикистане, Туркмении и Узбекистане.
Рабочая гипотеза построена автором с учетом того, что:
— конфликты на постсоветском пространстве несут отпечаток особенностей процессов распада СССР (крах национально-государственного устройства, политической и экономической систем, исчезновение государственной идеологии);
— в настоящий переходный период усиливается роль национального компонента, связанного с крайне выраженным национализмом происходит активизация процессов самоидентификации, как следствие возникают сепаратистские и ирредентистские движения, проблемы спорных территорий;
— сильное воздействие на конфликтную ситуацию оказывает внешний фактор: обстановка в сопредельных государствах, наличие родственных этнических общностей и разделенных этносов;
— посредническое участие третьей стороны делает цивилизованным процесс регуляции конфликтов, в особенности носящих характер вооруженного столкновения сторон.
— с развитием основных демократических институтов (принятие конституции, избрание легитимных органов власти, становление политических партий и т. д.) качественно меняются формы и содержание участия мирового сообщества и международных организаций в деле нормализации ситуации в стране и регионе.
— процессы урегулирования конфликтов осложняются существованием экстремистских сил различного толка, для которых нормализация положения неприемлема ни при каких условиях и обстоятельствах.
— военно-силовой компонент, несмотря на усиление роли дипломатического фактора, продолжает оставаться действенным при урегулировании вооруженных конфликтов, в частности против так называемой непримиримой оппозиции;
Данные положения автор выносит на защиту.
Практическая значимость диссертации заключается в том, что основные положения диссертационного исследования позволяют сформулировать рекомендации и предложения по анализу и технологиям урегулирования конфликтов на азиатской части постсоветского пространства и в сопредельных территориях с учетом национальных интересов России.
Положения и выводы диссертации возможно использовать при разработке моделей и методик деятельности для различного рода международных и региональных гуманитарных организаций, участвующих в миротворческом процессе. Принципиальные оценки, содержащиеся в работе, могут учитываться сотрудниками российского дипломатического ведомства, российских миротворческих контингентов при рассмотрении ситуаций и поиске решений.
Материалы диссертации можно использовать в учебном процессе в вузах в курсах геополитики, конфликтологии, теории и практике международных отношений и других.
Апробация диссертации. Основные положения и выводы диссертации обсуждены, одобрены и рекомендованы к защите на заседании кафедры внешнеполитической деятельности России Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации, нашли отражение в материалах научно-практического семинара «Геополитика на рубеже XXI века «(Москва, 2001 год) и научных публикациях.
Структура диссертации отвечает цели и задачам исследования, способствует раскрытию его объекта и предмета. Работа состоит из введения, двух глав (четырех параграфов), заключения, списка использованных источников и литературы, приложений.
Выводы:
Опасность эскалации и интернационализации межтаджикского конфликта определили необходимость участия государств, прежде всего сопредельных с Таджикистаном, в посреднической деятельности с целью помочь сторонам найти решения по выходу из ситуации. Достичь мира удалось в результате скоординированных действий стран-посредников переговорного процесса, осуществляемых совместно международными и региональными организациями при активной роли ООН.
Необходимо признать, что Россия, которая на протяжении длительного периода истории была близка к Таджикистану, исходя из своих государственных интересов и необходимости обеспечения.
1 См.: Независимая газета. 2002. 29 апреля.
См. :НазаровТ.Н.Таджикистан: экономика, политика, международное сотрудничество. Душанбе. 2001. С.138−139−167−169. национальной безопасности, была непосредственно заинтересована в политическом урегулировании конфликта и полной нормализации обстановки в стране как можно в более короткие сроки. Участие России носило многоаспектный характер.
Российское военное присутствие позволяло сдерживать разрастание масштабов вооруженного конфликта, причем людские и материальные затраты, необходимые для этого значительно превосходили затратами остальных государств. Она целенаправленно и последовательно влияла на стороны конфликта в направлении использования ими политических средств по разрешению имевшихся противоречий, для чего привлекала и возможности других заинтересованных стран. В Москве прошли несколько раундов переговоров, в том числе первый и заключительный.
С участием российских представителей готовились проекты документов. В посреднической миссии были задействованы президент и его администрация, правительство и федеральные органы исполнительной власти, парламент, Совет Безопасности, сотрудники и эксперты, специальный представитель президента России по Таджикистану, миссия России в ООН, российские загранпредставительства в странах — наблюдателях на переговорах, посольство России и ее военные структуры в Таджикистане. Деятельность представителей России на всех уровнях во многом позволила успешно завершить процесс достижения мира и национального согласия в Таджикистане.
В постконфликтный период страны-гаранты, выполняя свои обязательства, определенные рамками Общего соглашения, способствовали достижению сторонами конфликта существенных шагов по укреплению мира и национального согласия в Таджикистане. Россия, в рамках военно-политического сотрудничества оказывает Таджикистану.
147 действенную помощь в создании ее вооруженных сил. Российское военное присутствие на таджикской территории, в значительной мере сдерживавшее силы воинствующего исламского экстремизма, в связи с размещением в Киргизии, Таджикистане и Узбекистане военных контингентов США приобретает особое значение в вопросах влияния России в регионе.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Центральная Азия продолжает оставаться регионом с достаточно мощным конфликтогенным зарядом. Становление в республиках государственности на основе неоднозначных процессов национальной самоидентификации идет крайне сложно. К примеру, активизация действий оппозиционных сил в 2001;2002 годах в Казахстане и Киргизии свидетельствует о тенденции развития борьбы за власть вновь формирующихся элит, которые набирают силу в государствах центрально-азиатского региона. Критика деятельности Туркменбаши, высказываемая рядом бывших высокопоставленных чиновников его аппарата, подтверждает наличие данной тенденции и в довольно закрытом туркменском обществе. Соперничество элит имеет место и в Таджикистане, но уроки гражданской войны и хрупкий мир в стране обязывают ее действовать, прежде всего, в интересах консолидации общества.
Выход Таджикистана из состояния гражданской войны был осуществлен благодаря пониманию противостоящими сторонами отсутствия альтернативы мирному разрешению конфликта. Это позволило использовать посредническую и иную помощь государств, международных и региональных организаций в деле налаживания политического диалога и продвижения позиций сторон к нахождению компромиссных решений. Результатом кровопролитного вооруженного конфликта 1992;1993 годов в Таджикистане стали десятки тысяч погибших, сотни тысяч беженцев.
Анализ процесса трудного поиска способов разрешения тяжелой ситуации, к которой пришла страна, показывает несколько важных моментов.
Прежде всего, следует отметить, что обе противостоящие стороны конфликта — законное правительство с одной стороны, и оппозиционные силы, с другой — вышли на единственную дорогу, которая могла привести их к установлению мира — к переговорам. В этом поиске большую роль сыграли посредники.
Ход межтаджикского урегулирования был осложнен позицией организации Движения исламского возрождения Таджикистана (ДИВТ). Организация эта получала помощь не только от ряда государств Ближнего и Среднего Востока, но и со стороны влиятельных мусульманских организаций, в том числе экстремистского толка. А поскольку ДИВТ являлась основной движущей силой оппозиции, то такая внешняя поддержка воспринималась всеми сторонами как продуманная, к тому же имеющая далеко идущие планы атака на постсоветское пространство Центральной Азии экстремистов религиозного толка. Таджикистан при этом стал как бы их первой мишенью.
Опасность дестабилизации обстановки в регионе и силового свержения правительств не могла не вызвать обоснованного беспокойства у России и других стран Содружества. Логично, что это подтолкнуло к консолидации усилий. Все это, при активном участии России и центрально-азиатских государств СНГ в переговорном процессе, в конце концов, привело к двусторонним и многосторонним военным и военно-политическим соглашениям, включая Договор о коллективной безопасности.
Важно отметить, что было одно существенная черта межтаджикских переговоров. Участвующие стороны относились к одной этнической общности и исповедали одну религию. Вместе с тем, существовали серьезные регионально-клановые отличия, диаметрально противоположные взгляды на будущий облик государства: светское — у правительства, исламское — у оппозиции. Такие особенности ситуации делали переговорный процесс сложным и противоречивым. События того периода свидетельствуют, что стороны конфликта в течение довольно длительного времени делали ставку на силовые методы. Так, например, представители оппозиции неоднократно применяли тактику завышения требований. Важным фактором успеха переговорного процесса была деятельность Совместной комиссии, состоящей из представителей правительства и оппозиции. В ее задачи входил контроль над выполнением заключаемых соглашений на стадии, предшествующей подписанию Общего соглашения о мире.
Анализ показывает, что сторонам удалось к маю 1995 года сформулировать основные положения договоренностей, которые вошли в Общее соглашение о мире. В это период времени стороны сделали серию важных шагов навстречу друг другу. Со своей стороны оппозиция предложила объявить о двухлетнем переходном периоде, создать Совет национального согласия с правом законодательной инициативы. Одновременно с этим со стороны правительства поступили предложения о всеобщей амнистии, предоставлении представителям оппозиции руководящих должностей в государственных органах власти, интеграции в силовые структуры республики отрядов ОТО. Было предложено также сделать легальной деятельность оппозиционных партий и движений.
На пути согласований позиций было немало сложностей. У сторон обнаружилось принципиальное несовпадения подходок по ряду основополагающих проблем. Если правительство намеревалось руководствоваться существующей Конституцией, то целью ОТО был ее пересмотр. Для решения этого вопроса потребовалось более двух лет. Вместе с тем многие далеко не самые важные вопросы (место очередного раунда переговоров, процедура освобождения лиц, задержанных по обвинению в противоправных действиях, неопределенность порядка интеграции боевиков ОТО в силовые структуры республики и др.) занимали значительное время в ходе переговоров. Несмотря на это стороны решили основной вопрос: появилось на свет Общее соглашение о мире. Это свидетельствовало о присутствии у каждой из сторон стремления ориентироваться на политические средства для разрешения противоречий.
Межтаджикский переговорный процесс, в то время как в мире существуют различные взгляды на способы решения сложных конфликтов, убедительно доказал, что обе противоборствующие стороны смогли придти к миру в стране. Чему немало способствовало систематическое и целенаправленное участие ООН, конструктивная позиция целого ряда стран. ООН контактировала со всеми прямыми и косвенными участниками переговорного процесса и межтаджикского конфликта: правительством и оппозицией, военными, дипломатическими структурами, а также государственными руководителями целого ряда стран (Россия, Афганистан, Иран, другие страны-наблюдатели).
Успех проведения миротворческих операций был во многом обеспечен тем, что ООН показала себя подготовленной к решению такого рода комплексных задач, используя на практике большую палитру инструментов воздействия на стороны конфликта. Совет Безопасности держал под контролем процесс переговоров. Представители ООН, в том числе функционеры самого высокого ранга, выступали посредниками при ведении переговорного процесса, подготовке промежуточных и итоговых документов, не подменяя собой переговаривающиеся стороны. На всех уровнях подчеркивалось, что именно на правительстве РТ и оппозиции лежит главная ответственность за выход из конфликта. Большая роль в урегулировании принадлежала Миссии наблюдателей ООН в Таджикистане.
Пример Таджикистана убедительно продемонстрировал, что ООН может выступать реальным субъектом миротворческих процессов, в состоянии уверенно согласовывать интересы конфликтующих сторон.
Важным компонентом процесса достижения мира и согласия в.
Таджикистане была настойчивая и многоаспектная деятельность Афганистана, Ирана, Казахстана, Киргизии, Пакистана, России, Туркмении, Узбекистана, — восьми государств-посредников. По праву ведущая роль здесь принадлежала России. Она инициировал процесс переговоров, всемерно содействовала диалогу, чем способствовала достижению взаимоприемлемых компромиссов между сторонами. При этом Россия была напрямую заинтересована, чтобы конфликт был урегулирован, и ситуации не только в Таджикистане, но и регионе устойчиво стабилизировалась. Опасность эскалации и интернационализации конфликта была минимизирована за счет нахождения в регионе формирований ВС РФ (в составе KMC СНГ) и присутствия российских пограничников. Это сдерживало противоборствующие стороны, разворачивая их к применению политических средств.
История свидетельствует, что редко какая гражданская война заканчивается миром. Поэтому опыт процесса политического урегулирования в Таджикистане, который завершился подписанием Общего соглашения об установлении мира и национального согласия в Таджикистане, имеет огромное практическое значение. Главными действующими лицами этого многотрудного процесса были, естественно, правительство Таджикистана и руководство ОТО. Однако важной составляющей стал конструктивный вклад Организации Объединенных Наций и стран-наблюдателей.
В период постконфликтного восстановления в республике проделана огромная созидательная работа. Благодаря стараниям жителей при международной поддержке идет позитивный процесс социально-экономического и политического развития.
Пример Таджикистана показал, как можно с помощью всех конструктивных сил мирового сообщества мирным путем выйти из длительного, кровавого конфликта. Но в то же время его последствия до конца не преодолены. Слишком глубоким и всепроницающим был раскол таджикского общества. Проблемы социально-экономического характера, прежде всего крайне низкий уровень жизни подавляющего большинства населения, отсутствие рабочих мест, трудности, связанные со здравоохранением и образованием остаются потенциальным конфликтогенным фактором, создающим в Таджикистане значительную напряженность. Не случайно ООН, реализующая в Таджикистане широкие программы развития, намерена усилить свое участие в решении социальных проблем таджикского общества в преодолении бедности, демографической сфере и других. Учитывая, что социально-экономическая проблематика крайне остра и конфликтогенна в других странах центрально-азиатского региона ООН ставит вопрос о помощи в интересах развития всего региона.
Кроме того, неурегулированность пограничных споров из-за принадлежности отдельных территорий будет и в дальнейшем оставаться предпосылками конфликтных ситуаций между государствами Центральной Азии (Киргизия-Казахстан, Таджикистан-Узбекистан, Узбекистан-Киргизия, Таджикистан-Киргизия, Туркмения-Узбекистан). В частности, спорные районы находятся в Ошской области Киргизии, Наманганской области Узбекистана, Согдийской области Таджикистана. Проблема Самарканда и Бухары содержит в себе потенциальную возможность развития конфликта. Усугубляет картину сложный анклавно-эксклавный характер погранично-территориального размежевания в регионе, который в свою очередь вызывает проблемы пользования водными ресурсами. Территориальные претензии имеются также и со стороны некоторых сопредельных государств, в первую очередь Китая. Работа по делимитации и демаркации границ, проводимая в рамках «Шанхайской пятерки», а ныне Шанхайской Организации Сотрудничества (ШОС), воспринимается населением центрально-азиатских государств далеко не однозначно. Так подписание Пекином и Бишкеком соглашений, по которому 126 тысяч гектаров переходят Китаю, вызвало в 2002 году серьезную общественно-политическую напряженность в Киргизии.
Обстановка в странах Центральной Азии, и может быть на всем Азиатском континенте, во многом зависит от дальнейшего развития ситуации в сопредельном Афганистане. Вероятнее всего в течение длительного времени не представится возможным её стабилизировать. США так и не удалось достичь одной из главных задач операцииобезглавить прежний политический режим и уничтожить его вооруженные формирования. Уцелевшие силы оказывают серьезное сопротивление американским спецназовцам, потери которых возрастают.
Затягивание боевых действий в Афганистане, в которые непосредственно вовлечены американские подразделения, особенно гибель в ходе них мирных жителей, не исключает возникновения в афганском обществе «синдрома присутствия советских войск». Это скажется на отношении основной массы населения, пока еще не определившееся к США и новому правительству Афганистана. Нарастание враждебности может вызвать разнообразные протестные действия, вплоть до вооруженных форм борьбы.
К тому же, лидеры «Талибана» и «Аль-Каиды» живы, но где и как они себя проявят в будущем — сложно предположить. Ясно одно, что от вооруженной борьбы они не откажутся, но её характер, конечно, изменится. При этом возможно перенацеливание сил и средств «Аль-Каиды» и других экстремистских группировок на развертывание партизанской борьбы в Афганистане и диверсионно-террористических акций в других районах, в том числе в Центральной Азии.
Сегодня наряду с антитеррористической операцией в Афганистане развертываются многосторонние действия Организации Объединенных Наций. Несмотря на отличия, прежде всего обусловленные использованием военно-силового компонента с целью первоначального урегулирования ситуации в афганском обществе, для деятельности ООН, как в Таджикистане, так и в Афганистане характерен ряд общих существенных черт.
Конечно же, этап оказания чрезвычайной гуманитарной помощи афганскому населению будет большим и по времени и по объемам. Но ООН уже, в январе 2002 года, проведя в Токио международную конференцию доноров, инициировала работу по привлечению средств для финансирования программ политического и социально-экономического развития афганского общества.
Чрезвычайно важно то, что в сложившихся условиях ООН имеет реальную возможность, способствуя налаживанию мира в Афганистане, непосредственно влиять на улучшение общественно-политической обстановки в таджикском обществе. Тем более, что развитие процесса в Таджикистане ООН всегда рассматривает в контексте афганских событий.
Следует заметить, что в настоящее время в Афганистане главная роль принадлежит не ООН, а США, что связано с военными и финансовыми возможностями данного государства. Его чрезмерная активность объясняется не только и не столько стремлением нормализовать там ситуацию. Планы США идут далее: добиться посредством этой операции усиления влияния в значительном регионе планеты, коренным образом изменить в нем расклад геополитических сил. В связи с этим вновь называются «старые» враги, для борьбы с.
156 которыми США не прочь заручиться молчаливым согласием или одобрением мирового сообщества. В то же время имеющиеся прецеденты, в частности противоправных действий США в Югославии, не исключают возможность развития подобного сценария в отношении некоторых других стран, допустим Ирака. Политика США в регионе может стать фактором, дестабилизирующим международную обстановку в целом, тем более что в своих действиях США отдают предпочтение силовым методам.
Проведенное исследование показывает, что урегулирование конфликтов, особенно носящих вооруженный характер, требует использование всевозможного арсенала средств и всестороннего участия международного сообщества. При этом приоритет должен быть отдан политическим методам.
