Роль периодической печати в формировании общественного сознания в России в 1917 г

Выбор для исследования темы «Роль периодической печати в формировании общественного сознания в России в 1917 г.» обусловлен комплексом причин, главной из которых является в целом слабая научная изученность взаимосвязи глубоких общественных перемен, происходивших в рассматриваемый период, с деятельностью печати. Газеты в 1917 г. становились как объектами, так и субъектами политического воздействияпресса в огромной степени формировала систематически менявшийся политический ландшафт, газетные публикации служили катализаторами событий. По существу недооценена громадная, подчас первостепенная роль, которую играла печатная пресса в событиях рассматриваемого периода.

Кроме того, в течение последовавших за Октябрьским переворотом.

1917 г. советских десятилетий проблематика взаимодействия печати с социально-политическими преобразованиями изучалась с несовместимой с научным подходом тенденциозностью, связанной с тем партийно-классовым подходом, основанным на трудах классиков марксизма-ленинизма, который единственно использовался при анализе как текущего состояния общества, так и его истории. Лишь в самые первые, последовавшие за Октябрьским переворотом годы немногие участники тех событий позволяли себе публиковать соответствовавшие действительности собственные, не претендовавшие на научный анализ впечатления, способные, тем не менее, при их пристальном изучении помочь составить правдивое впечатление и использовать в научных целях изложенные в них факты о происходившем не только в 1917 г., но и в предыдущие периоды. Например, один из видных большевистских деятелей К. Радек свидетельствует, что над лозунгом.

В.И. Ленина о превращении империалистической войны в войну гражданскую «смеялись сердечно все швейцарские и русские эмигранты, хотя они считались интернационалистами. Тезисы Ленина, развивающие эту мысль, отказался печатать самый левый орган швейцарской соц.-демократии, 5.

Бернер Тагевахт"1, чтобы не рассмешить мир. Когда я во второй раз приехал из Германии в Швейцарию, в декабре, под Новый год, 1915 года, я попал на русскую вечеринку, где давались потешные картинки о минувшем трагическом годе. Там выскакивал на сцене широкоплечий человечек, загримированный под Ленина, и кричал к радости собравшихся: «Дело очень просто обстоит, надо пушки только развернуть», и революционная публика очень радовалась" [130:25]. Другой большевик, В.А. Антонов-Овсеенко, в мемуарах об Октябре 1917 г. уделяет внимание в том числе событиям, связанным с функционированием печати: «В ночь на 24 октября отрядами юнкеров были захвачены типографии газет „Солдат“ и „Рабочий путь“. Типографии были опечатаны. На следующий день военно-революц. ком. было опубликовано о закрытии вышеназванных газет с привлечением к суду авторов статей, призывавших к вооруженному восстанию. Там же говорилось о привлечении к суду членов военно-революц. комитета и аресте большевиков, выпущенных под залог по делу 3−5 июля» [130:24].

При этом последовавшие за Октябрем 1917 г. десятилетия отмечены не только однобокостью при рассмотрении проблем печати изучаемого периода, но и прямой фальсификацией новейшей отечественной истории. Не изменились подходы к изучению этого периода и в начале 90-х годов ХХ в. Интерес к систематическому исследованию проблем 1917 г. в целом и проблем печати, в частности, начал возрождаться лишь к концу 1990;х гг. -началу 2000;х гг. Однако и в современных трудах не исследованной в комплексе остается проблема тесного взаимодействия печатной периодики и кардинальных общественно-политических перемен, происходивших в России в 1917 г. Не изученными остаются те трансформации, которые переживала сама пресса — вне зависимости от партийно-политической и организационной принадлежности тех или иных печатных органов в рассматриваемый период.

1 Здесь и далее вторые слова в названиях российских изданий даны со строчных букв в собственном тексте автора диссертации, с прописных — в цитатах по оригиналу, в соответствии с традицией их написания в рассматриваемый период.

Настоящий труд призван восполнить сохранявшийся недостаток комплексного анализа большинства аспектов взаимодействия периодической печати с теми движущими силами, которые привели к глубинным общественно-политическим преобразованиям в России в 1917 г. Необходимость такого анализа и предопределила выбор темы исследования, в котором представлен большой объем принципиально новых сведений, не только проливающих свет на те или иные аспекты событий 1917 г., но в значительной степени меняющих ранее сложившиеся и долго бытовавшие представления о них.

В исследовании не только раскрыты подробности функционирования периодической печати в рассматриваемый период, но и сформулированы сложившиеся еще в добольшевистский период традиции отношений советской власти с прессой, — те традиции, которые были заложены в начале марта 1917 г. в недрах Исполнительного комитета Петроградского совета еще добольшевистского состава. Возникнув однажды, сразу после событий февраля 1917 г., эти традиции подчиненности печати советской власти сохранялись в основных своих чертах в течение долгих десятилетий после того, как большинство в Исполнительном комитете Совета в сентябре 1917 г. получила большевистская партия. В значительной степени эти отношениязаказчика в лице власти и исполнителя в лице современных отечественных СМИ — сохраняются и поныне. Что указывает в том числе на социально-политическую актуальность работы, определяемую потребностями СМИ в освобождении от наследия прошлого, мешающего их дальнейшему поступательному развитию. В свою очередь, прогресс СМИ не представляется возможным без досконального изучения того, как именно в этом прошлом складывались отношения власти и прессы.

1917;й год характеризуется для периодической печати ее нахождением в динамике перехода от состояния ограниченной свободы царского образца к состоянию, наоборот, полной несвободы, наступившей непосредственно после Октябрьского переворота. Новые же, впервые представляемые в работе 7 сведения о том, как складывались отношения легальной прессы с царским режимом в период, непосредственно предшествовавший событиям 1917 г., позволяют еще более расширить рамки исследования: фактически в работе рассматривается переход периодической печати от одной модели несвободы царского образца к другой модели несвободы большевистского образца в период времени, ограниченный рамками февраля-октября 1917 г. Переход от одной модели несвободы к другой — закономерность, выявленная в исследовании.

Изучаемый в работе период хронологически подразделяется на следующие исторические составляющие. Во-первых, период преддверия Февральской революции, характеризующийся нарастанием общественного недовольства, вызванного ухудшением экономической ситуации в связи с продолжавшейся войной и, не в последнюю очередь, цензурными ограничениями печати. Во-вторых, период марта — июня 1917 г., который характеризовался развитием политического плюрализма и формированием либеральной модели функционирования печати. И, наконец, период июляоктября 1917 г., который ввиду известных событий — Июльского вооруженного выступления резервных военных частей в Петрограде и политической атаки на большевиков, предпринятой Временным правительством с помощью газет, характеризовался откатом от провозглашенной ранее либерализации политической жизни и восстановлением цензуры. Этот период, как известно, окончился Октябрьским переворотом, с которого начинается отсчет новой эпохи развития отечественной печати.

С точки зрения организационно-экономической газетное дело в.

России в начале ХХ в. отличалось созданием крупных издательских трестов.

Таким было «Товарищество И. Д. Сытина», издававшее влиятельную газету.

Русское слово" — трест А. С. Суворина, выпускавший «Новое время» и.

Маленькую газету" и книги (трест Суворина располагал также лесными угодьями и собственной бумажной фабрикой) — широкой известностью 8 пользовались издания П. П. Сойкина — такие, как «Газеты-копейки», выходившие в разных городах. В значительных объемах издавали свою периодику и пропагандистскую литературу различные политические партии и течения. И если до начала Первой мировой войны именно газетно-журнальные тресты [273:123−124], озабоченные в первую очередь извлечением материальных, а не политических выгод, формировали рынок печати в России, то с ее началом и по мере приближения к 1917 г. неуклонно возрастала роль печатных изданий политических партий в процессе формирования общественного мнения.

Филологическая составляющая исследования представлена анализом тех важнейших аспектов содержательного наполнения, которые оказались характерными для большинства изданий рассматриваемого периода.

В исследовании впервые выявлено в качестве основополагающего в деле либерализации печати принятое в ходе вечернего заседания Временного правительства 4 марта 1917 г. постановление об официальной ликвидации предварительной политической цензуры в лице Главного управления по делам печати МВД, главной структурной составляющей которого были территориальные цензурные комитеты, а штатными служащимигосударственные цензоры. Именно это решение в течение марта-июня 1917 г. играло ведущую роль в формировании содержательного «лица» изданий, его освобождении от воздействия политической цензуры.

Общей тематической составляющей всех новых и возобновивших выпуск (по окончании активной фазы Февральской революции) газет стало подробное освещение собственно хода революционных событий: наряду с манифестом об отречении от трона Николая II, публиковались поименные списки Временного комитета Государственной думы и первого состава.

Временного правительства. Почти каждое издание считало необходимым отметить на своих страницах и те новые условия свободы, в которых был возобновлен выпуск российской прессы. Так, газета «Раннее утро» 2 марта в торжественной (впрочем, соответствующей моменту) стилистике сообщала о 9 моральной ответственности профессионалов новой, свободной печати: «Сегодня — первый с давнишних пор день, когда печать получила возможность говорить свободным языком. Счастливый, радостный день! Вместе с прежним режимом умерли так называемые цензурные условия, эти ржавые цепи, в которые он заковывал свободное слово, в ослеплении своем не видя и не понимая, что тем самым кует гибель себе. Высказываться свободным языком — это не только право печати, всякое покушение на которое противно природе вещей: это обязанность всегда, а в такую пору, как переживаемая, — особенно. С этим правом, с этой обязанностью связана огромная ответственность, и мы глубоко убеждены, что в последней отдают себе отчет все, кто с пером в руке в меру отпущенных ему сил и разумения трудится над освещением текущей жизни и участвует в построении грядущего [20:9].

Кроме того, поскольку в начале марта еще не началось политическое соперничество за властное поле между только что созданными Временным правительством и Советом, а в Петроград из эмиграции еще не вернулись.

Троцкий и Ленин, возглавившие большевиков в борьбе за власть и прекращение войны, постольку под «шапкой» первых полос почти всех газет уживались как отчеты о деятельности Исполнительного комитета.

Государственной думы, так и первые воззвания Совета рабочих депутатов.

Так, в номере «Русских ведомостей» от 2 марта под общим заглавием.

Падение старого строя. Учреждение временного правительства. События в.

Петрограде и Москве" публиковались несколько сообщений и воззваний от двух новых органов власти. От имени Совета рабочих депутатов сообщалось:

Граждане! Заседающие в Думе представители рабочих, солдат и населения.

Петрограда объявляют, что первое заседание представителей состоится сегодня, в 7 час. вечера, в помещении Гос. Думы. Всем перешедшим на сторону народа войскам немедленно избрать своих представителей по одному на каждую роту. Заводам избрать своих депутатов по одному на каждую тысячу" [20:1]. Рядом опубликовано еще одно сообщение от имени.

Совета с призывом кормить перешедших на сторону народа солдат «тем, что только у вас есть» [20:1], а ниже — два сообщения, относившиеся к деятельности Исполнительного комитета Госдумы, из состава которого и было образовано затем Временное правительство. В одном из них комитет Госдумы обращается к жителям Петрограда с призывом «щадить государственные и общественные учреждения и приспособления, как то: телеграф, водокачки, электрические станции, трамваи, а также правительственные места и учреждения» [20:1], в другом публикуется список членов исполнительного комитета Госдумы в составе М. В. Родзянко, А. Ф. Керенского, Н. С. Чхеидзе, В. В. Шульгина, П. Н. Милюкова и др. [20:1].

Таким образом, начальный этап развития Февральской революции характеризуется ярко проявляющимся содержательным единством изданий, даже и отличающихся различной политической направленностью.

Стилистика большинства возобновивших выпуск по окончании активной фазы Февральской революции изданий формировалась торжественностью и пафосом, широко использовавшимися в отчетах о событиях, даже если сами эти события уже не носили судьбоносного характера. В таком характерном стиле выдержан, например, опубликованный в газете «Русские ведомости» отчет о выступлениях М. В. Родзянко перед военными частями Петрограда, включавший в том числе его обращение к слушателями Михайловского артиллерийского училища: «Да здравствует наша дорогая родина! Я твердо верю, что в ваших сердцах горит горячая любовь к родине, и что в вашей дальнейшей деятельности вы поведете на ратные подвиги наши славные войска, и что победа наша будет обеспечена.

Да здравствует Михайловское артиллерийское училище! / Речь председателя была покрыта шумными криками «ура». — Будь другом народа, Родзянко, раздались возгласы. / - Помните родину и ее счастье. За нее надо постоять, ответил председатель Гос. Думы. / Во время обращения Родзянки рядом с ним находились А. И. Гучков и В. Н. Львов. / Не будем тратить время для долгих разговоров. Сейчас надо найти друг друга, найти своих офицеров и.

11 ждать приказаний временного комитета Гос. Думы. Это — единственный способ победить. / - Если мы не сделаем этого сегодня, то завтра может быть будет поздно («Мы это сделаем», — раздалось в ответ). Это полное единение армии, народа и Гос. Думы обеспечит нашу мощь и нашу силу, — закончил Родзянко (Громовое «Ура»)" [20:6].

В дальнейшем, по мере нарастания политической конкуренции, в особенности с возвращением из эмиграции вождей крайне левых течений, таких, как Ленин и Троцкий, для выступлений печатных органов партий становилась все более характерной «погромная» стилистика в отношении к своим противникам, причем в равной степени эта тенденция была характерной для газет любой политической направленности.

Кроме того, в борьбе за читателя (и рекламодателя) популярным для некоторых изданий стало использование редакционных передовиц, заявлений и обращений с крикливыми, подчас бессмысленными заголовками. Так, в июне «Маленькая газета» издательского концерна Сувориных привлекла внимание читателей (а также прокурора) опубликованными на первой странице призывами и соображениями: «Граждане, люди русские! Надевайте красную ленточку! Дело революции требует продолжения! Да здравствует революционный народ! Явись опять на улицах и защищай, веди свое дело! Россия, у тебя украли армию. Ее знаменами тебя хлещут по щекам, а Временное правительство воображает, что его от мух обмахивают! Пусть кн. Львов уступит место в кабинете адм. Колчаку. Это будет министерство победы. Но мы не хотим диктатора, пусть это сделано будет народом и через народ. Пусть крестьяне и казаки приступят к решению этого дела!» [20:7]. Практические последствия, к которым привело это выступление газеты, подробно анализируются в соответствующем разделе исследования, но для исследования в целом важно то, что в таком же характерном стиле были выдержаны и публикации газеты «Живое слово» от 5 и 6 июля, обвинявшие большевиков в шпионаже в пользу Германии.

Одним из ярких свидетельств практически неограниченного свободомыслия, возникшего в России со сменой общественно-политического устройства, стал выпуск газеты «Известия Совета безработных царей», на страницах которой в острой сатирической манере высмеивался не только ушедший царский строй, но и новые органы власти в лице Временного правительства и Совета. Например, в рубрике «Телеграммы» среди прочего сообщалось: «Васильевский остров. У нас граждане не только „отделяются“ от России, но от Петрограда, образовав самостоятельную республику. / Президентом выбран гимназист приготовительного класса Шурка Закорючка, бывший милицейский. / Выборгская сторона. Отделились от Европы, Азии, Африки, Америки и Австралии. Объявляем войну Луне. Пьем политуру. Да здравствует и т. д. / Охта. Решили не признавать Временного правительства, совет рабочих депутатов, милиции, буржуазии и проч. Да здравствует нигилизм и. Долой капитализм. / Пришлите партию денатурата — наш весь вышел. / Закаталы. Наш город вполне интеллигентный, ибо царское правительство часто сюда „закатывало“ порядочных людей» [20.10]. В другой заметке — «О беспартийных» неизвестный автор «Известий Совета безработных царей» в ироничной манере описывает взгляды тех граждан, которые выступали за формирование беспартийного общества и существование страны без государства: «Попробуйте поговорить с беспартийным интеллигентом, и он вас с первых же слов собьет с толку. / Он немедленно сошлется на Кропоткина, докажет вам, что развитому человеку государственность не нужна, как птице не нужен комиссариат. / - „Моя партия — это мое собственное я, — говорит беспартийный. — Я люблю свою свободу, а государство — провались оно хоть сейчас сквозь землю, я и глазом не моргну“. / Вот почему в скорбные дни так весело и шумно бывает в ресторанах и увеселительных заведениях. / Там беспартийные празднуют победу разума. Они не чувствуют на себе тяжести партийных оков. / А вино и женщины — горе легко переносимое» [20:11].

В огромной степени содержательное «лицо» изданий в течение 1917 г. формировала авторская публицистика. Так, тон в российской либеральной печати начала ХХ в. задавали такие мастера слова, как В. М. Дорошевич, который, набрав жизненного опыта из путешествий по восточным областям страны, оттачивал мастерство фельетониста в газетах Одессы, затем в редактируемой совместно с А. В. Амфитеатровым газете «Россия», а после того, как газету в 1902 г. закрыли, возглавил редакцию сытинского «Русского слова»: именно талант В. М. Дорошевича вывел это издание к 1917 г. на позицию ведущей газеты либерального направления. Любопытные метаморфозы происходили в жизненном и творческом пути другого видного публициста — писателя А. В. Амфитеатрова: сосланный в 1902 г. за публикацию в газете «Россия» фельетона «Господа Обмановы» (где были сатирически выведены персоналии царской семьи), он был в 1916 г. приглашен последним царским министром внутренних А. Д. Протопоповым к сотрудничеству в созданной им газете «Русская воля». Министр-октябрист, приглашая оппозиционно настроенного писателя, очевидно рассчитывал заработать на этом «очки» во мнении либеральной части общества, но ошибся: писатель-памфлетист и по прибытии из ссылки продолжил нападки на самодержавие на газетных страницахминистр отправил за это писателя в новую ссылку, от отбытия наказания в каковой он, однако, был освобожден Февральской революцией.

Почти в каждом из партийных изданий выступали свои постоянные публицисты, которые зачастую являлись одновременно и заметными (подчас и выдающимися) политическими деятелями. Так, постоянную полемику с большевиками в течение всего 1917 г. вели на страницах газеты «Единство», выражавшей взгляды правого крыла меньшевиков, Г. В. Плеханов, Г. А. Алексинский, Л. Г. Дейч, В. И. Засулич. В газете «Дело народа», выражавшей взгляды эсеров, выступал признанный лидер этой партии, занявший затем пост министра земледелия во Временном правительстве, В. М. Черновв газете правого крыла эсеров «Воля народа» публиковались.

14 бабушка русской революции" Е.К. Брешко-Брешковская и руководитель боевой организации эсеров Б. В. Савинков. Значительную роль в формировании общественного мнения играли публикации «Новой жизни»: газета, в состав редакции которой входил А. М. Горький, предоставляла свои страницы как лидеру левого крыла меньшевистской партии Ю. О. Мартову, активно выступавшему против большевиков, так и вождям большевизма В. И. Ленину и Л. Д. Троцкому — в особенности после закрытия газеты «Правда» в июле 1917 г. В газете «Речь» постоянно публиковался лидер Партии народной свободы (кадетов) и министр иностранных дел в первом составе Временного правительства П. Н. Милюков (его перу принадлежит большое количество передовых статей газеты на политическую тему), другие публицисты — видные представители этой партии и деятели культуры — такие, как П. Б. Струве, Д. С. Мережковский и др. Примером небесталанного, но одновременно беспринципного использования возможностей газетного слова служит многолетнее творчество Д. И. Заславского: этот деятель Бунда (еврейской рабочей организации) летом 1917 г. возглавил травлю большевиков в меньшевистских газетах «День» и «Рабочая газета», а по совершении Октябрьского переворота, «повинившись», принялся с прежним рвением отстаивать на газетных страницах правоту ленинского курса.

Каждое из партийных изданий при этом ориентировалось на свою целевую аудиторию, за популярность в среде которой газеты боролись всеми доступными средствами. Так, большевистские издания и плехановское.

Единство" конкурировали за внимание в рабочей среде, эсеровские издания рассчитывали на крестьян, а содержание считающейся центральным органом кадетов газеты «Речь» было рассчитано на образованное и во всяком случае более обеспеченное сословие. Причем издательская политика кадетов была выстроена наиболее тонко и дифференцированно в сравнении c прямолинейными расчетами других партий, в том числе большевиков. Так, более дорогая в техническом и содержательном исполнении «Речь» предназначалась, как уже отмечено выше, для зажиточных граждан, в то время как еще одна газета кадетской ориентации — «Современное слово» содержательно была рассчитана на популярность в менее имущей, но более массовой среде. Таким образом кадетам удавалось решать сразу две задачиподдерживать влияние в разных слоях населения и, одновременно, за счет доходов «Современного слова» покрывать дефицит своего главного официоза — газеты «Речь» [107:127].

При этом оценки расчетных аудиторий различных изданий и их политической ориентации в течение 1917 г. подчас прямо противоречили друг другу. Так случилось, например, с начавшей выходить в конце 1916 г. газетой «Русская воля», которую ее организатор — видный деятель партии октябристов, промышленник и последний царский министр внутренних дел А. Д. Протопопов явно рассчитывал использовать для поддержки самодержавия. Монархическим и реакционным изданием эту газету считал вождь крайне левого течения социал-демократии В. И. Ленин [170.1:82]. В то же время в донесениях подотчетного А. Д. Протопопову департамента полиции газета именовалась одновременно и как «демократическая», и как относящаяся к «левой оппозиционной печати» (об этом идет речь в первой главе работы).

По-разному в период активной фазы Февральской революции складывалась ситуация с формированием содержания провинциальных изданий. Общим для них оказался перерыв в работе Петроградского телеграфного агентства: в конце февраля полностью прекратилась пересылка телеграмм о событиях в центре и на фронтах. При этом часть изданий, располагавших корреспондентами в Петрограде и Москве, приступили к публикации сообщений о революционных событиях, и эти издания подвергались репрессиям. Остававшиеся верными самодержавию местные власти насильно прекращали выпуск печати, о чем сообщалось, в частности, в одной из публикаций газеты «Русское слово»: «В некоторых городах уже состоялось присоединение к новому правительству. Арестованы губернаторы, полиция. В других губернаторы и жандармские власти все еще запрещают печатание агентских телеграмм и конфискуют газеты» [264:5]. Т. е.

16 же региональные издания, которые не располагали собственной корреспондентской сетью, довольствовались публикациями на сугубо местные темы и продолжали беспрепятственно выпуск. Например, в Одессе местная газета «Русская речь» не прекращала выхода ни на один день: в подшивке Газетного фонда Российской государственной библиотеки сохраняются номера 3390 от 28 февраля и 3391 от 1 марта. Однако именно ввиду прекращения пересылки телеграмм Петроградского телеграфного агентства и отсутствия собственных агентов в столицах газета впервые смогла сообщить о событиях в Петрограде лишь в номере от 4 марта.

И в дальнейшем, по мере развития политической ситуации в 1917 г. характер публикаций и меры местных властей в отношении печати были во многом обусловлены территориальной разобщенностью и слабостью коммуникаций. Кроме того, с течением времени эйфория единения различных социальных слоев общества, вызванная освобождением от оков самодержавия, пошла на спад, и на страницах газет разразилась настоящая пропагандистская война за господство тех, или иных, подчас прямо противостоявших друг другу политических идей. Свершения Февральской революции, вызвавшей к политической жизни в России основные демократические свободы, в том числе свободу слова и печати, вскоре спровоцировали возникновение другого вида эйфории — от неограниченных возможностей использования печатного слова. Так, разразившаяся на страницах газет в начале июля 1917 г. антибольшевистская политическая кампания набрала такие обороты, что погромные настроения вызывали подчас курьезные эксцессы. Об одном из таких случаев с сарказмом сообщала «Новая жизнь» в номере от 1(14) августа: «Патриоты и честные люди всюду наводят порядок, всячески пресекают появление и распространение большевистских газет. Но уже начинаются «курьезы», и наряду с «изменническими» газетами обижают и другие. Так случилось с.

Объединением" в Твери. По сему поводу советские «Известия» глубокомысленно поучают: «Непрошенные борцы с большевизмом забыли,.

17 что и большевистские газеты издавать до сих пор еще не запрещается. А «Объединение», в довершение всего, — газета не большевистская. Редактируют ее социал-революционеры и социал-демократы меньшевики. Большевикам совсем нет места в газете." [216.20].

Теоретическая актуальность труда заключается в разработке научных понятий моделей функционирования печати, метода определения моделей и универсального классификатора. При этом использование разработанных в ходе исследования метода и классификатора для изучения и формулирования моделей СМИ, относящихся к другим хронологическим периодам, — как до, так и после рассматриваемого 1917 г., — предопределяет их актуальность для дальнейшего развития теории и практики журналистики.

Впервые предлагается такое понимание «моделей печати», которое характеризует их общее положение и определяется совокупностью существенных признаков, сложившихся в определенный отрезок времени в результате комплексного воздействия нормативно-правовой документации, практики государственных регуляторов, экономических, внутриполитических и внешнеполитических изменений и ставших характерными для изданий всех типов независимо от их национальной, политической и жанровой принадлежности, организационно-правовых форм и способов формирования бюджета.

Разработанный в ходе исследования метод определения моделей печати состоит в подборе совокупности существенных признаков, формирующих ту или иную модель печати, основными из которых являются: наличие, или отсутствие предварительной цензурыразрешительный, или уведомительный характер регистрации периодических печатных изданийрыночный, или дотационный характер формирования бюджета изданий.

В свою очередь, основными составляющими классификатора моделей печати являются: модель ограниченной свободы печати, для которой характерно более декларативное, нежели практическое обеспечение свободы словалиберальная модель печати, характеризующаяся реальным.

18 отсутствием предварительной цензуры и других ограниченийтоталитарная модель печати, для которой характерно воздействие всех видов ограничений, включая предварительную политическую цензуру, разрешительный порядок регистрации изданий, запрет на рыночные способы формирования бюджета и т. д.

При этом отдельная теоретическая значимость классификатора моделей печати состоит в его универсальности, которая позволяет выявлять признаки и определять модели печати, формировавшиеся (и формирующиеся) вне хронологических рамок исследуемого в работе периода.

Разумеется при этом, что используемые для формулирования понятий модели печати", «метода определения моделей печати» и «классификатора» существенные признаки не ограничиваются лишь наличием, или отсутствием предварительной цензурыразрешительным, или уведомительным характером регистрациирыночным, или дотационным характером формирования бюджета. Очевидно, например, что и официальное отсутствие предварительной цензуры не означает отсутствия других ее видов. Так, проф. А. Г. Рихтер различает около восьми видов так называемой «мягкой цензуры», среди которых встречаются: неформальное распространение различными государственными органами рекомендаций для СМИ по публикации (трансляции) или, наоборот, умалчиванию информацииотказ государственных монополистов в оказании услуг оппозиционным СМИ например, отказ почты Республики Беларусь в распространении ряда печатных изданий в течение первого десятилетия XXI в.) — отказ в предоставлении информации нелояльным СМИ и т. д., и т. п. [252:19−30]. К актам цензуры проф. А. Г. Рихтер справедливо относит и убийства журналистов (Анны Политковской в России, Георгия Гонгадзе на Украине,.

Дмитрия Завадского в Белоруссии, — при том, что, разумеется, примеры подобного не ограничиваются лишь территорией постсоветского пространства), которые вкупе с «мягкими видами» порождают еще один чрезвычайно действенный вид цензуры — самоцензуру журналистов, то есть.

19 внутренние ограничения, накладываемые в отношении собственных публикаций под давлением извне.

Первостепенную пользу в разработке и формулировании понятий «модели печати», «метода определения моделей печати» и «классификатора» привнес анализ смежных научных понятий — таких, как «типология печатных СМИ», охарактеризованное в коллективном труде под редакцией М. А. Шишкиной и Б. Я. Мисонжникова [187]: здесь в частности, говорится о применении в теории журналистики «рациональных классификационных моделей и схем, составляющих основной инструмент научного познания» [187:35], а также предлагается построение «типологической матрицы», которая характеризует модели изданий по совокупности различных признаков — таких, как входящие в раздел «формальных типологических оснований» ареал распространения, периодичность, время выхода, тираж [187:237−239] и др., и входящие в раздел «неформальных типологических оснований» функции изданий — информационно-коммуникативная, ориентационно-регулятивная, познавательно-эвристическая [187:242−243] и т. д.

В работе же коллектива авторов под редакцией М. В. Шкондина и Л. Л. Реснянской [6] понятие «типа издания» охарактеризовано как «образ, модель однотипных изданий, входящих в отдельно взятое типологическое множество, которое может быть родом, видом, подвидом или другим квалификационным множеством» [6:6]. В сфере внимания исследователя этой темы, как отмечают авторы, находится «вся совокупность системных характеристик объекта: его функциональных, компонентных, содержательных, экономических, технологических, аудиторных параметров» [6:7]. С помощью «трех уровней типологического анализа (классификационного, типизационного, структурно-функционального)» и выстраивалась «типологическая модель издания» [6:8]. В рамках этой теории рассматриваются такие «персональные» модели изданий, как общероссийские/местные, культурологические, женские/мужские, спортивные, молодежные, религиозные и пр., и т. д.

Об исторических «типах журналистики» говорит и Е. П. Прохоров, когда рассуждает о группах закономерностей, определяющих функционирование СМИ [243]. Так, исходя из главной социальной направленности СМИ, по Е. П. Прохорову, «со времени возникновения журналистики в XVII веке по этому признаку выделяются феодально-монархическая, религиозно-клерикальная, буржуазная, социалистическая „журналистики“ с перспективой формирования общегуманистической журналистики в новой цивилизации», — при том, что «внутри каждого исторического типа существуют серьезно различающиеся разновидности (например, демократические и тоталитаристские формы и буржуазной, и социалистической журналистики)» [243:172].

Однако и очевидная обоснованность приведенных подходов не уберегла сам термин «модель печати» от наполнения иным содержанием: в целом ряде других исследований смысл термина систематически выходит за рамки теории типизации изданий. Так, в современных трудах, посвященных проблемам печати пушкинского периода, речь идет о теоретической «модели просвещенных реформ печати» [293:242]. Целые авторские коллективы, исследующие современное состояние СМИ, и отдельные ученые, например проф. Е. Л. Вартанова, активно используют такие понятия, как «национальные модели информационного общества» и «модели СМИ» [55,56,57]. В трудах под редакцией проф. Я. Н. Засурского в ходе формулирования основных целей системных исследований отмечено «построение обобщенной модели изучаемого объекта, отражающей взаимосвязи средств массовой информации в реальной ситуации общественного развития» [5:166]. Термин «модели СМИ в условиях переходного периода» во взаимосвязи с системой их правового регулирования на постсоветском пространстве используется также в научных изысканиях проф. А. Г. Рихтера [252].

Кроме того, итальянский профессор П. Манчини, соавтор книги о моделях журналистики [323], использует понятия «либеральной» модели (или «североатлантической» — к ней автор относит США, Канаду, Великобританию, Ирландию), «поляризованно-плюралистской» (к ней автор относит Италию, Испанию, Грецию, Португалию) и «демократически-корпоративной» (к ней автор относит Германию, Бельгию, Нидерланды, скандинавские страны, Швецарию, Австрию) [90]. Проф. П. Манчини замечает, что «различия между прессой сохраняются. Скажем, итальянские (или в целом европейские) газеты и журналы заметно отличаются от американских. Не случайно журнал Time в Европе продается с иной обложкой, чем в США» [90]: то есть предлагается классификация содержательного наполнения издания, сформированная в прямой зависимости от национально-территориальной принадлежности и местонахождения самих изданий. Таким образом проф. П. Манчини говорит не об общем положении печати (или других видов СМИ), которое было сформировано под воздействием нормативно-правовой базы и практики государственных регуляторов (как это предлагается рассматривать в настоящем труде), а о «моделях журналистики» как способах подачи материала.

Но «модель журналистики» — совсем не одно и то же, что «модель печати» (или «модель СМИ»): журналистика — это не остающийся в неизменности общественный институт, а динамический процесс, которому действительно, как это отмечено у проф. П. Манчини, могут быть свойственны сложившиеся на национальных территориях под воздействием национальных же темпераментов те или иные традиции подачи материала.

На журналистику как на «периодический процесс производства и передачи социально значимой информации через специальные технические средства» [187] указывают и авторы коллективного труда под редакцией М. А. Шишкиной и Б. Я. Мисонжникова, в котором говорится также, что журналистика как тип массовой коммуникации выступает более общей категорией, чем категория СМИ" [187:236].

Таким образом, разница между понятиями, сформулированными в настоящей работе и терминами, принадлежащими в том числе проф. Манчини, представляется очевидной: это содержательная, смысловая разница, существующая между самими понятиями «модели журналистики» и «модели печати» (или «модели СМИ»). И при использовании в настоящем исследовании термина «модели печати» мы имеем ввиду прежде всего общее положение этих видов СМИ, сложившееся и зафиксированное в определенный исторический момент (хотя и не остающееся навсегда неизменным). Метод определения моделей печати, предлагаемый в работе, -универсален и не только не ориентирован территориально, но и лишен хронологической привязки.

В том же, что касается и истории, и прогноза развития периодической печати в России, то некоторые зарубежные исследователи демонстрируют досадную неосведомленность о самом предмете обсуждения. Например тот же проф. Манчини утверждает, что «пресса развита в тех странах, где на протяжении поколений складывалась традиция чтения газет. А в России такой традиции нет. нет традиции гражданского общества, традиции журналистского профессионализма». Представляется, наоборот, что во все времена существования печатной периодики россияне проявляли повышенный интерес к чтению газет, а журналистский профессионализм складывался в течение эпох из опыта таких мастеров слова, как А. С. Пушкин, В. Г. Белинский, Н. В. Гоголь, Л. Н. Толстой и т. д., и т. п. Это в равной степени относится и к периоду советских десятилетий, в течение которых россияне особенно интересовались специализированной, тематической периодикой: за газетой «Советский спорт», шахматным обозрением «64», «Литературной газетой», например, очереди к киоскам выстраивались с раннего утра. В течение же рассматриваемого в работе периода 1917 г., как это будет показано далее, печатная пресса пользовалась вообще аномально.

23 повышенным спросом, спровоцированным долгим воздействием политической и военной цензуры: газеты выходили ежедневно, включая оба выходных (!) и праздничные дни (за исключением лишь редких послепраздничных дней, о чем публиковались специальные уведомления), а тиражи некоторых изданий по окончании активной фазы Февральской революции достигали 1,2 и 2 млн. экз. (см. гл. 2 настоящей работы). Более того, нехватка информации, в особенности бесцензурной, в значительной степени послужила катализатором Февральской революции: свобода слова и печати стала одним из главных требований оппозиционной самодержавию общественности.

В целом же, несмотря и на очевидную разработанность понятий типов" и «моделей СМИ» в различных отечественных и зарубежных исследованиях, термины эти употребляются более всего в отношении содержательных характеристик изданий (если говорить о печати, но это представляется справедливым и в отношении других видов СМИ). Тем более, что и в упомянутом труде под редакцией М. А. Шишкиной и.

Б.Я. Мисонжникова венцом построения «типологической матрицы» печатных изданий являются именно «содержательные типологические основания», согласно которым предлагается выделить две группы изданий информационные и аналитические [187:247]. В настоящем же исследовании говорится о том, что типологические исследования в журналистике изначально, еще в дореволюционный период «становились частью издательского дела, так как без выявления читательских интересов сложно было формировать редакционную политику» [187:113], то есть эти исследования также были обусловлены поиском прежде всего моделей содержательного наполнения, направленных на удовлетворение потребностей той или иной читательской аудитории. В настоящем же труде, как отмечено выше, понятие «модели печати» формулируется исходя из основополагающих характеристик общего положения печати характеристик, сформированных прежде всего в результате совокупного.

24 воздействия нормативно-правовой базы и практики государственных регуляторов, складывавшихся в различные исторические периоды.

Объектом исследования стали периодические печатные издания, прежде всего газеты, как относившиеся к различным политическим течениям или партиям и являвшиеся их печатными органами, так и издания, функционировавшие самостоятельно, без явной ориентации на властные структуры или политические течения. При этом подразумевается, что как политически ориентированная, так и относительно свободная от политического влияния пресса проповедовала подчас прямо противоположные мнения и относительно будущего государственного и социального устройства страны, и относительно того, в каком направлении должна развиваться сама периодическая печать.

Эти разнящиеся позиции печатных изданий оказывали непосредственное влияние на формирование общественного мнения в переходный период, каковым стал для страны фактически весь 1917;й год. Динамика этого перехода, его направленность привела в конечном итоге к смене не только моделей функционирования периодической печати, но и к смене за короткий период с февраля по октябрь 1917 г. моделей социального и государственного устройства. Непосредственное участие в этих переменах принимала российская периодическая печатьона же оказывала и прямое, неопосредованное воздействие на этот переход.

Предметом исследования стала взаимосвязь и взаимовлияние печатной прессы и политических преобразований в России в 1917 г., те отношения в российском обществе, которые сложились вокруг деятельности периодической печати накануне февральских событий 1917 г. и в течение февраля-октября 1917 г., а также комплекс факторов, влиявших на формирование моделей печати в различные хронологические периоды, непосредственно связанные с историческими переменами 1917 г. в России.

Главной целью диссертации стало выявление логики трансформации различных моделей печати, заключающейся в постоянном стремлении от.

25 одних форм несвободы к другим, новым формам несвободы. Эта цель достигается в работе последовательным выявлением и изучением моделей печати, сформировавшихся в тесном взаимодействии с кардинальными внутриполитическими преобразованиями, — от монархической модели печати к разрешительной модели Исполкома Петросовета, либеральной модели Временного правительства до большевистской тоталитарной модели печати, реализованной в ходе Октябрьского переворота, а затем сохранявшейся в течение десятилетий в качестве советской тоталитарной модели СМИ.

Для осуществления названной цели поставлены следующие задачи:

• На основе комплексного анализа нормативных документов, регулировавших вопросы печати в конце XIX — начале XX вв., -таких, как Устав о цензуре и печати от 1890 г., Положение о повременных изданиях 1905 г., Положение о военной цензуре 1914 г. и ряде других документов, — обосновать вывод о формировании государственными регуляторами вопросов печати стратегии последовательного ужесточения порядка выпуска газет и журналов печати в канун революционных преобразований 1917 г.

• На примерах осуществления надзорной практики государственных регуляторов вопросов печати доказать, что стратегия ужесточения условий выпуска печатной прессы предопределяла в конечном итоге формирование содержательного «лица» изданий и непосредственно воздействовала на стилистику публикаций.

• Продемонстрировать, что даже и находившаяся вплоть до февраля 1917 г. под гнетом политической и военной цензуры печать тем не менее не была лишена свободы высказывания мнений, в том числе по вопросам о власти, и использовала их все более масштабно по мере ослабевания авторитета самодержавия.

• Проанализировать тактику государственных регуляторов царского правительства в процессе воздействия на формирование политической позиции периодической печати, заключавшуюся в.

26 использовании широкого спектра инструментов от систематического финансирования печати и политиков правого толка до тайного выкупа долей владения во влиятельных печатных изданиях того времени (газеты «Новое время», в частности) и собственных газетно-издательских инициатив царских чиновников (газеты «Русская воля» А.Д. Протопопова).

• Показать, что кардинальные общественно-политические перемены, привнесенные в российскую действительность в качестве результатов Февральской революции 1917 г., впервые в истории страны сформировали новые, свободные качества периодической печати, заключавшиеся в широте политического спектра изданий, общности тем и динамике стиля.

• Систематизировать и проанализировать нормотворческую деятельность и практику Временного правительства как нового государственного регулятора вопросов печати.

• Систематизировать и проанализировать нормотворческую деятельность и практику Исполнительного комитета Петроградского совета как еще одного, параллельного государственного регулятора вопросов печати.

• Проанализировать и систематизировать факторы и исторические свидетельства, способствовавшие формированию версии о финансировании большевистской партии и ее печатных органов из-за рубежа, и сформулировать основанный на сугубо научных доказательствах вывод о наличии, или отсутствии такого финансирования.

• Выявить причины кардинальной смены либеральной стратегии Временного правительства по вопросам печати на запретительную, вплоть до восстановления предварительной военной цензуры, с привлечением в том числе анализа роли большевистской партии в организации Июльского вооруженного выступления.

• Систематизировать роль Временного правительства и выявить персональную роль А. Ф. Керенского в организации антибольшевистской газетной кампании в июле-августе 1917 г.

• На основе анализа динамики розничных цен на газеты в течение.

1917 г., формирования расходной и доходной частей бюджета, в том числе рекламной составляющей, продемонстрировать влияние инфляционных процессов на экономическое положение газет и журналов.

• Систематизировать количественные и хронологические параметры большевистской практики подавления свободы печати в 1917.

1918 гг.

• Систематизировать комплекс основных документальных и содержательных параметров моделей печати, выявленных в ходе исследования роли периодической печати в формировании общественного сознания в России в 1917 г.

Гипотеза настоящей работы, связанная с ее целью и вытекающая из нее, состоит в том, что журналистика как динамический процесс, в целом, и содержательное наполнение публикаций, в частности, формируются под непосредственным совокупным воздействием нормативно-правовой базы и практики государственных регуляторов вопросов печати (и других видов СМИ). Именно совокупное воздействие указанных факторов формирует содержательное «лицо» изданий, то есть, по К. Марксу, — бытие определяет сознание. И «базисом» (также по К. Марксу) в этой формуле выступают упомянутые нормативно-правовая база и надзорная практика государства, а «надстройкой», соответственно, — сформированная под их влиянием журналистика. Причем влияние это взаимообразно, поскольку и журналистика, в свою очередь, оказывает воздействие на формирование правовых основ и практики государственных регуляторов.

Источниковедческую базу работы составляет масштабный объем архивных, а также газетных материалов, посвященных проблемам.

28 функционирования периодической печати и опубликованных в газетах в течение изучаемого периодамемуаристика и политическая публицистика, необходимые для исследования динамики трансформации моделей печати. Воспоминания и публицистические произведения известных политических деятелей (от посла Великобритании Дж. Бьюкенена до лидера партии кадетов П. Н. Милюкова, видного меньшевика и советского деятеля И. Г. Церетели, представителя эсеров в Петроградском совете, а затем главы Временного правительства А. Ф. Керенского и вождей большевиков Л. Д. Троцкого и В.И. Ленина) подтверждают выдвигаемые в диссертации гипотезы.

Эмпирическую базу работы формирует авторский подход, основанный на методе подбора неопровержимых аргументов, позволяющих не только сформулировать убедительную основу для выводов, но и обеспечить их значимость для рассмотрения проблем функционирования печати как в течение 1917 г., так и в последующие десятилетия, вплоть до текущего момента. В целом работа в корне меняет научное представление о том, как складывались отношения в обществе в связи с функционированием периодической печати в рассматриваемый период, заложивший, в свою очередь, традиции взаимоотношений власти, прессы и общества на последующие времена.

В ходе теоретического и эмпирического исследования выявлены, в частности, различия стратегий, осуществлявшихся в отношении регулирования вопросов печати разными, подчас противостоявшими друг другу властными структурами, каковыми являлись в рассматриваемый период Временное правительство и Исполком Петросовета: в отличие от разрешительно-запретительной модели печати, сформированной Исполкомом Петросовета, модель Временного правительства характеризовалась стратегией невмешательства власти в дела прессы (хотя эта модель и не была до конца реализована ввиду известных событий). При этом реализованная в результате Октябрьского переворота большевистская модель функционирования печати основывалась как раз на принципах, впервые заложенных Исполкомом Петросовета добольшевистского состава.

Ценность научного результата обеспечивается масштабным авторским поиском в архивах и фондах, обусловившим приоритет в нахождении и внедрении в научный оборот новых сведений, касающихся функционирования периодической печати в рассматриваемый период.

Уровень научной разработанности темы определяется трудами таких современных отечественных исследователей истории печати, как Е. В. Ахмадулин [12], А. Ф. Бережной [24,25,26], Б. И. Есин [103,104,105], Я. Н. Засурский [119,120,121], И. В. Кузнецов [164], Б. Я. Мисонжников [187, 209], Е. П. Прохоров [243,244,245,246,247], а также ученых прошлого, таких, как А. З. Окороков [220]. В трудах этих ученых классифицируются как основные характеристики прессы легальных политических партий в период, предшествовавший 1917 г., так и факторы, влиявшие на формирование новых моделей печати, связанных с преобразованиями Февральской революции и последующими событиями.

Аргументация зарубежных теорий развития печати представлена в настоящем исследовании трудом «Методы социальных наук» Р. Пэнто и М. Гравитца [249], сформулировавших, в частности, ряд функций печати, происходящих от ее назначения как источника информации. В исследовании также используются результаты анализа природы авторитарной концепции печати, осуществленного в совместном труде американских теоретиков и историков печати Ф. Сиберта, Т. Питерсона и У. Шрамма «Четыре теории прессы» [272] и сохраняющий с XVII в. актуальность труд «Ареопагитика» Дж. Мильтона [120].

Целый ряд отечественных ученых — таких, как А. А. Романов [253,254], Е. Н. Брызгалова [40], В. М. Березин [27], А. А. Грабельников [81,82,83], В. А. Славина [274] и В. Н. Степанов [285а] в первом десятилетии XXI в. рассматривали вопросы, связанные с проблематикой настоящего исследования. Работы Т. А. Белогуровой [21], и Р. И. Бурлаковой [44],.

В.А. Москвина [212], А. А. Осташевского [226], М. А. Пшеничной [248] и Н. Б. Симоновой [273], также относящиеся к первому десятилетию XXI в., позволяют не только в значительной степени уточнить содержательные аспекты наполнения периодической печати, но и восполнить знания, касающиеся системного регулирования государством вопросов печати в канун событий 1917 г.- в исследовании Ю. А. Жердевой [107] представлена исчерпывающая картина деятельности либеральной, в первую очередь кадетской печати, по освещению позиций и платформ либеральных же партий по ключевым вопросам 1917 г. — о власти, войне, экономике и пр.- в работе Д. В. Малышева [186] осуществлен анализ происходившего с газетой «Новое время» как с заметным явлением дореволюционной эпохи и событий 1917 г.- научный труд В. В. Поповой [237] посвящен изучению государственного регулирования вопросов печати в послеоктябрьский периодв научном труде Н. Н. Черкесовой рассматривается реакция печатных органов различных партий на политику большевистского Совнаркома в отношении созыва Учредительного собрания [312]. Аспектам деятельности Временного правительства, связанным с регулированием вопросов печати, и, в частности, с закрытием большевистских изданий (в качестве реакции на июльское выступление), уделяется внимание в работе Э. А. Сагалакова, которая посвящена функционированию института комиссаров Временного правительства [266]- труды А. А. Гапоненкова [72] и М. В. Лыкосова [178] также помогают формированию целостного научного восприятия происходившего с российской прессой в период, предшествовавший 1917 г.

Пристальное внимание вопросам взаимодействия прессы с центральными внутриполитическими событиями 1917 г. уделяется и в научном труде В. А. Журавлева «Без веры, царя и отечества. Российская периодическая печать и армия в марте-октябре 1917 г.» [112]. По свидетельству В. А. Журавлева, главным достижением Февральской революции, помимо смены власти, явилась «широчайшая, часто переходящая.

31 границы допустимого революционная демократия и свободы. Особенно наглядно это проявилось в деятельности печати. Произошло совершенно уникальное за всю историю существования печатного дела в России превращение периодических изданий в самостоятельный и, сравнительно, независимый орган, посредством которого можно было активно влиять на ситуацию в стране, мировоззрение людей, отстаивать свои политические взгляды, не опасаясь репрессивных акций властей" [112:5]. Оживление научного интереса к проблемам печати и в целом к тематике 1917 г. необходимо отнести к получению долгожданного доступа к закрытым ранее архивным и газетным источникам.

Сохраняют свою актуальность при рассмотрении проблем печати 1917 г. некоторые из положений современных трудов проф. Е. Л. Вартановой. Например, так же, как и в 1917 г., «в основе развития современной медиаструктуры России, как, впрочем, и значительной части современной российской медиадействительности, лежит рынок» [57:355], — отмечает Е. Л. Вартанова. Действительно: не считая политических механизмов, основным двигателем развития печати в 1917 г., в отличие от последовавших за Октябрьским переворотом десятилетий, также были рыночные отношения, бурной интенсификации которых послужили, в свою очередь, события Февраля 1917 г. На современном этапе, — так же, как и в 1917 г., — рынок, по мнению Е. Л. Вартановой, «приносит с собой ощутимые изменения — на уровне структуры, типологии, профессиональных журналистских практик, даже на уровне поведения аудитории» [57:355].

В огромной степени соответствующими условиям 1917 г. представляются вопросы и выводы, сформулированные в собственных трудах проф. Я. Н. Засурского и в трудах под его редакцией, — вопросы, касающиеся новых отношений между СМИ, обществом и властью, которые возникают с исчезновением цензурных и прочих ограничений на формирование содержания СМИ. В комментариях к принципиально новым, возникшим с конца 80-х гг. прошлого столетия условиям выпуска прессы в.

32 работе «Средства массовой информации России» отмечается: «Свобода печати — серьезный вызов для российских журналистов, для средств массовой информации. Выяснилось, что политическая свобода печати еще не означает возможность всегда свободно выражать свои мысли, идеи. Все более отчетливо выявляется экономическая сторона свободы печати» [5:3] -что в точности соответствует тем условиям, в которых осуществлялся выпуск российских газет после февраля 1917 г. Вместе с тем, как отмечает Я. Н. Засурский, «Особенность четвертой власти состоит в том, что она может действовать нормально только тогда, когда ее значение понимает руководство страны. Ведь информация стала важнейшей связующей нитью всего общества. Без свободы слова не может быть демократии» [121:460].

Научной базой диссертации служат также работы таких современных исследователей истории взаимоотношений власти и печатной прессы, как Г. В. Жирков, О. Д. Минаева, Г. Л. Соболев, В. И. Старцев. Так, работы Г. В. Жиркова, посвященные исследованию истории российской цензуры в Х1Х-ХХ вв. [109], позволяют сформулировать движущие механизмы, влиявшие на крайне неблагоприятный для царского режима исход событий в феврале 1917 г.

В центре пристального внимания таких ученых, как Г. Л. Соболев и В. И. Старцев оказалась версия о финансировании большевистской печати из германского источника — при том, что в процессе изучения роли большевистской печати в трансформации общественно-политического устройства в России, в том числе обстоятельств ее выпуска, связанных с формированием бюджета, мы пришли к выводу о несостоятельности этой версии.

Таким образом, несмотря на высокий уровень научной разработанности темы и большое количество исследований, посвященных проблемам печати рассматриваемого периода, такие важные аспекты, как влияние на формирование содержательного наполнения и на общее положение печати нормативно-правовой базы и практики государственных.

33 регуляторов, а также роль публикаций и газетных кампаний в процессе изменения внутриполитической ситуации, ранее в комплексе не рассматривались и потому требуют глубокого научного осмысления. Представленные в исследовании результаты пристального изучения содержания большого количества публикаций газет различной политической направленности, архивных материалов и мемуаров участников событий 1917 г. позволяют нам скорректировать или опровергнуть устоявшиеся в общественном сознании факты.

Теоретико-методологическую базу диссертации составили работы по истории и теории журналистики, филологии, политологии и социологии. Методологическим принципом проведения исследования, используемым для формирования комплекса аргументации в пользу тех, или иных выводов, стало прежде всего привлечение источников с исключительно высоким уровнем достоверности. В качестве другого методологического принципа проведения исследования стало привлечение широкого круга исторических свидетельств, подчас прямо противоречащих друг другу в трактовке тех, или иных событий, связанных с функционированием прессы в рассматриваемый период: сравнительный анализ таких противоречивых свидетельств и предоставлял возможность для формирования наиболее вероятных версий и окончательных выводов работы.

Преференции в проведении сравнительного анализа сведений, получаемых в ходе работы из различных источников, обеспечили, в частности, труды профессора Факультета журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова Б.И. Есина, сформировавшего комплекс специальных методов исследования деятельности СМИ, могущих возникать из универсальных общенаучных методов исследования различных объектов.

104]. Одним из таких специальных методов, по мнению Б. И. Есина, становится метод сравнительного анализа. В диссертации этот метод используется, в частности, при изучении наиболее актуальных вопросов из спектра проблем функционирования печатной прессы в рассматриваемый.

34 период — таких, как сравнение публикаций различных газет, описывающих параметры ажиотажного спроса на информацию в обществе в начале марта 1917 г., возникшего, в свою очередь, в связи с перерывом в выпуске столичных газет и отсутствием поставок московских газет в Петроград. Более же всего обеспечению научной достоверности выводов послужило использование в работе сравнения огромного массива газетных публикаций с не меньшим объемом авторских исторических свидетельств: в ряде случаев это привело к подтверждению ранее существовавших версий и теорий, в другом ряде случаев — к их опровержению.

На необходимость использования системного подхода в изучении проблематики СМИ указывают труды под редакцией проф. Я. Н. Засурского [5:166]: отмечается, в частности, что целостность системы СМИ нарушается в случае, «если деятельность СМИ не способствует подержанию тех или иных массовых информационных отношений — общенациональных, межрегиональных, внутрирегиональных и др.» [5:170]. Что соответствует выдвигаемому в настоящем исследовании положению о том, что большинство российских газет в 1917 г. ввиду разности целей политических группировок, выразителями интересов которых они выступали, не способствовали поддержанию общенациональных отношений.

Исследование в диссертации механизмов взаимодействия и взаимовлияния периодической печати и общества полагалось также на посвященные изучению этой темы разделы труда зарубежных ученых Р. Пэнто и М. Гравитца [249], в которых определены границы «независимости печати», сформулированы типы исследований, рекомендуемых для изучения содержания печати и ее ориентации, распространения и влияния на политическую обстановку.

Методологический комплекс диссертационного исследования полагался также на замечания В. Л. Иваницкого [128] - о том, что сама проблема идентичности института журналистики проявляется в расхождениях представлений власти, государства, общества, предпринимателей и журналистов о функциях журналистики.

В работе также широко использовались описательный, прогностический и исторический методы. Таким образом, научная достоверность аргументации и выводов, сделанных в работе, базируется на использовании различных методологических принципов исследования, основанных, в свою очередь, на привлечении обширного исторического материала и газетной публицистики.

Научная новизна исследования состоит в следующем.

В работе впервые осуществлен комплексный анализ воздействия на формирование содержательного «лица» подцензурных изданий нормативноправовой базы и практики государственного регулирования вопросов печати в канун Февральской революции 1917 г. Проанализированными в работе документами, оказывавшими непосредственное влияние на характер газетной публицистики в конце XIX — начале XX вв., стали Устав о цензуре и печати 1890 г., Временные правила о повременной печати 1905 г., статьи Уголовного уложения, Временного положения о военной цензуре 1914 г. и целый ряд других документов из Свода законов, Собрания узаконений и распоряжений правительства, Мнений государственного совета и др.

Анализ впервые вводимых в научный оборот газетных публикаций за 1914, 1915 и 1916 гг., касавшихся освещения деятельности верховной власти и правительственных органов, позволил выявить характер изменений содержательного «лица» изданий, происходивших с течением войны под влиянием усиливавшейся цензуры.

Также впервые вводимые в научный оборот документы, составляющие архивное дело Департамента полиции (ДП) «О газете «Русская воля» [92], позволили восстановить не известные ранее обстоятельства создания в конце 1916 г. последним царским министром внутренних дел, октябристом А. Д. Протопоповым газеты «Русская воля», а также выявить характер и масштаб осуществления полицейского надзора за деятельностью оппозиционной печати в целом в преддверии Февральской революции 1917 г.

В научный оборот введены обнаруженные в ходе исследования архивные документы, позволяющие с учетом новых обстоятельств оценить участие Исполнительного комитета Петроградского совета в регулировании вопросов печати: этими новыми, обнаруженными в ходе исследования документами стали персональные «разрешения», выдававшиеся этим органом власти печатным изданиям, восстанавливавшим выпуск по окончании активной фазы Февральской революции 1917 г. (обнаружены 10 таких документов) [132].

В ходе исследования впервые систематизирован и проанализирован комплекс решений Временного правительства по вопросам печати (всего Временным правительством на около 200 состоявшихся в течение 1917 г. заседаний было принято около 30 постановлений, непосредственно затрагивавших вопросы печати). В том числе выявлено решающее значение постановления от 4 марта 1917 г. протокол № 4) [10] о ликвидации Главного управления по делам печати бывшего царского МВД, которым впервые в российской истории устанавливались бесцензурный выход газет и уведомительный порядок регистрации изданий.

Также впервые в научный оборот введены архивные данные из кассовой книги газеты «Правда», на основании которых стало возможным восстановление не изученных ранее подробностей выпуска большевистских изданий в течение 1917 г. [256:3], печатных органов других политических партий, сохранявших активность в течение ограниченного времени по совершении Октябрьского переворота [256:4,5], а также обстоятельств возвращения из эмиграции в мае 1917 г. членов заграничного бюро меньшевистской партии во главе с Ю. О. Мартовым (в пломбированном вагоне через территорию Германии, по примеру В.И. Ленина) [256:1].

Из также впервые введенных в научный оборот данных переписки комиссара по делам печати большевистского Совнаркома с Военно-революционным комитетом восстановлены обстоятельства, касающиеся массового подавления свободы печати в ходе реализации большевистских декретов о печати и о государственной монополии на объявления.

В работе проанализировано на предмет выявления филологической, политической, исторической и других составляющих содержание более 200 публикаций около 20 политически ориентированных и, наоборот, декларировавших независимость от политических пристрастий газетпроизведен ряд статистических подсчетов, позволяющих восстановить обстоятельства наступления перерыва в выпуске изданий в период активной фазы Февральской революции, а также массового характера подавления оппозиционной большевикам прессы. Таким образом, в научный оборот исследователей, специализирующихся на филологических, исторических, правовых и социальных аспектах выпуска печатной прессы накануне, в течение и после 1917 г., впервые вводится большой, систематизированный в работе объем газетных публикаций. В совокупности с также впервые внедряемыми в научный оборот документами из архивных источников, мемуарами участников событий этот массив источников позволяет формировать целостную картину трансформаций положения печати (определяемого их моделями) в течение рассматриваемого периода.

Дальнейшему изучению проблем периодической печати рассматриваемого периода поможет также внедряемый в научный оборот комплекс новых сведений, касающихся влияния экономических изменений, в первую очередь инфляционных процессов, на формирование содержательного «лица» изданий. Впервые в работе исследована находившаяся под прямым влиянием инфляционных процессов динамика розничных цен на газеты: формирование целостной картины функционирования газет в рассматриваемый период было бы без этого невозможным.

Комплексный характер исследования обеспечивает научную значимость его основных выводов для теории и практики развития СМИ, права и других смежных наук. Наиболее существенные выводы, отражающие научную новизну диссертационного исследования, содержатся в следующих основных, выносимых на защиту положениях.

1. В ходе коренных общественных преобразований, когда накал деятельности противостоящих политических сил переходит границы мирного течения политического процесса, и преобразования приобретают революционный характер, роль прессы возрастает до такого уровня, когда она становится составной частью этих революционных преобразований, одновременно объектом их воздействия и субъектом. В таких случаях наступают условия для трансформации ранее существовавших моделей печати в принципиально новые модели, причем этих новых моделей в период печати в новые модели, причем в период наиболее бурного развития политического процесса может возникнуть и существовать одновременно не одна, а две (или более) модели — как это произошло с трансформацией существовавшей до февраля 1917 г. монархической модели ограниченной свободы печати в разрешительную модель Исполкома Петросовета и, одновременно, — в либеральную модель печати Временного правительства.

2. По окончании коренных перемен, носящих революционный характер, неминуемо оканчивается и процесс трансформации моделей печати: новая, условно и на время «окончательная» модель печати формируется в соответствии с тем общественным строем, который установился по окончании всех кардинальных перемен, и сохраняется в течение того хронологического периода, в течение которого сохраняется сам этот общественный строй, — как это произошло с трансформацией моделей печати Исполкома Петросовета и Временного правительства в тоталитарную модель печати, реализованную в ходе Октябрьского переворота и сохранявшуюся затем в течение всего советского периода.

3. Зафиксированные на определенный исторический период модели печати (СМИ) не являются навсегда неизменными: процесс формирования этих моделей динамичен. Например, модель печати, сформировавшаяся в России до начала Первой мировой войны в 1914 г. (эта модель обеспечивала печати больее свободное функционирование), существенно отличается от той, с которой страна подошла к 1917 г. (эта модель обеспечивала для печати, особенно со вступлением в силу Положения о военной цензуре, менее свободное функционирование).

4. Разработанные в ходе исследования изменений общего положения печати России в 1917 г. метод определения моделей функционирования печати и классификатор универсальны: их применение возможно и необходимо для определения моделей СМИ, формировавшихся в иные хронологические периоды, относящиеся ко времени как до, так и после 1917 г. Например, в соответствии с разработанными методом определения моделей и классификатором сформировавшуюся ко второму десятилетию XXI в. модель российских СМИ следует считать моделью, аналогичной монархической модели печати, сложившейся в канун революционных преобразований 1917 г. Декларативное отсутствие предварительной цензуры в законодательстве и рыночные способы формирования бюджетов СМИ, характерные для обеих моделей, с одной стороны, компенсируются практикой применения различных видов «мягкой цензуры», в частности рекомендательным характером взаимоотношений власти и СМИ, массированным участием государства в ведущих масс-медиа, и т. п. Практическое применение результаты исследования нашли: — в ходе исполнения автором плановой прикладной научно-исследовательской работы «Периодическая печать в формировании общественного сознания в России в 1917 г.» в АНО ВПО «Московский гуманитарный институт им. Е.Р. Дашковой» в течение 2011;2012 гг.;

— при разработке учебно-методических комплексов по кафедре журналистики и рекламы в АНО ВПО «Московский гуманитарный институт им. Е.Р. Дашковой» в течение 2011;2012 и 2012;2013 гг.

— в адаптации для нужд учебного процесса и введении в практику обучения студентов лекционных занятий по курсу «История отечественной журналистики», которые автор вел в качестве доцента кафедры журналистики и рекламы в АНО ВПО «Московский гуманитарный институт им. Е.Р. Дашковой» в течение 2011;2012 и 2012;2013 гг.

Апробация результатов исследования осуществлена в 32 опубликованных авторских работах, из них 1 4 — в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК РФ. Опубликованы монографии:

Антонов-Овсеенко А. А. Периодическая печать революционной России (февраль-октябрь 1917 г.) [Текст] / А.А. Антонов-Овсеенко.- М.: Редакционно-издательский отдел АНО ВПО «Московский гуманитарный институт им. Е.Р. Дашковой», 2012. — 212 с. (13,25 п.л.). ISBN 978−5-89 903 159−5.

Антонов-Овсеенко А. А. Германские деньги в большевистской печати: миф и реальность [Текст] / А.А. Антонов-Овсеенко. — Тверь: ТвГУ, 2013. -100 с. (6,25 п.л.). ISBN 978−5-7609−0805−6.

Общий объем авторских публикаций по теме диссертации составил 35,2 п.л.

Автор выступил с докладами на международных и всероссийских научно-практических конференциях:

— «Обстоятельства прекращения и возобновления выпуска печатных изданий в период активной фазы революции в Петрограде в феврале-марте 1917 г.» — Международная научно-практическая конференция «Журналистика 2010». 2011. — Москва. МГУ им. М. В. Ломоносова;

— «Парадоксы „Русской воли“: критика монархии в монархическом издании». — Пятая международная научно-практическая конференция.

Медийные стратегии современного мира". 1−3 ноября 2011 г. — Сочи. Мацеста. Кубанский государственный университет. Факультет журналистики. Институт медиаисследований;

— «Трансформация ценностей отечественной журналистики в условиях рыночных реформ 1990;х гг.» — Международная научно-практическая конференция «Журналистика в 2011 году. Ценности современного общества и средства массовой информации». 6−8 февраля 2012 г. — Москва. Факультет журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова;

— «Временное правительство и Петроградский совет в регулировании вопросов печати в России в 1917 г.» — Международная научно-практическая конференция «Журналистика: взаимодействие науки и практики». Секция «Актуальные проблемы изучения истории отечественной журналистики». 3−6 октября 2012 г. — Ростов-на-Дону. Факультет филологии и журналистики Южного федерального университета;

— «Февральская революция 1917 г. в России и развитие партийной печати». — VI Международная заочная научно-практическая конференция «Актуальные проблемы журналистики в условиях глобализации информационного пространства». Секция «Исторический опыт журналистики в контексте развития современных медиа». 1 октября 2012 г. -Челябинск. Факультет журналистики Южно-Уральского государственного университета;

— «Реформы печати и Февральская революция 1917 г. в России». -Международная научная конференция «От Древней Руси к Российской Федерации: история российской государственности». 28−29 сентября 2012 г. — Москва. Исторический факультет МГУ;

— «Февральская революция 1917 г. и трансформации российской печати: газеты как источник». VI Международная научно-практическая конференция. 1−3 ноября 2012 г. — Сочи. Мацеста. Кубанский государственный университет. Факультет журналистики. Институт медиаисследований.

Структура диссертации подчинена целям и задачам научного исследования и состоит из Введения, 4 глав, содержащих 16 параграфов, Заключения, 8 приложений и списка использованной литературы.

Заключение

.

6 апреля 1865 г. в составе Министерства внутренних дел царского правительства было создано Главное управление по делам печати, которое «ведало цензурой внутренней, иностранной и драматической. Осуществляло надзор за типографиями, литографиями и т. п. заведениями, а также за книжной торговлей и библиотеками» [10.1:30]. До 1917 г. функционал Управления претерпевал различные изменения, но его главной задачей оставался контроль за содержанием печатной периодики, непериодическими изданиями и выпуском книг. Ликвидация цензуры стала одним из требований революционной общественности, и, наконец, 4 марта 1917 г. решением нового органа власти — Временного правительства — цензура в лице Главного управления по делам печати была фактически ликвидирована. Оказалось, что ненадолго: традиции этого государственного учреждения официально продолжило созданное 6 июня 1922 г. при Наркомате просвещения РСФСР Главное управление по делам литературы и издательства (Главлит). За 57 лет между созданием одного и второго главка страна пережила многое, прошла через несколько войн и революций, изменилось само ее государственное устройство. Не изменилось одно: отношение к свободе слова и печати, которое и царская, и пролетарская власть считали необходимым всемерно стеснять и ограничивать.

Поэтому, несмотря на то, что настоящее исследование сосредоточено на выяснении влияния, которое оказывали революционные преобразования на выпуск периодической печати в 1917 г., и того, каким образом сама печать.

303 влияла на изменение политического ландшафта страны в это время, работа не ограничивается хронологическими рамками лишь одного 1917 г.: нормативно-правовая база, которая определяла положение печати в целом, а также практика государственных регуляторов в значительной степени стимулировали сами революционные преобразования рассматриваемого периода. Поэтому же и действие основных выводов исследования распространяется на то положение российской печати и СМИ, с которым страна перешагнула рубеж XXI века.

Широта рамок исследования обусловлена также тем, что Февральская революция и Октябрьский переворот 1917 г. не только в корне изменили государственное и социальное устройство самой России: последствия этих событий оказали влияние на все мировое устройство, а появление на территории бывшей Российской империи Союза Советских Социалистических Республик дало толчок к возникновению государств, чьи идеология и экономика в течение длительного времени стремились к реализации именно советской модели сосуществования государства и общества. Рецидивы сохраняются в разных частях света и поныне.

На состоявшиеся в течение изученного в работе периода кардинальные перемены государственного и социального устройства России самое непосредственное влияние оказывала периодическая печать. В целом роль периодической печати в формировании общественного сознания в России в.

1917 г. (в смысле, соответствующем названию исследования) представляется главенствующей: систематические публикации в ведущих изданиях, а также тематические газетные кампании (такие, как проходившая в июле-августе.

1917 г. кампания по обвинению большевиков в шпионаже в пользу Германии) определяли общественное сознание в целом и формировали общественное мнение по тому, или иному конкретному поводу. Кроме того, подчас сформированное в определенном газетной кампанией направлении общественное мнение находило и практическое применение. Например, как это показано в исследовании, сложившееся в результате спланированной.

304 газетной кампании общественное мнение относительно сотрудничества большевиков с германским генеральным штабом переросло в итоге в меры физического воздействия, применявшиеся к представителям этой партии на улицах и в транспорте, а также в масштабные аресты и другие виды нейтрализации большевиков как политических противников со стороны пытавшейся сохранить власть правительственной коалиции во главе с А. Ф. Керенским. Однако настоящим итогом той же газетной кампании, как показал дальнейший ход истории, стал, наоборот, рост авторитета большевиков, позволивший им поэтапно, через завоевание большинства в Советах, приблизиться к совершению Октябрьского переворота.

В том, что касается филологической составляющей исследования, показано, что в течение рассматриваемого периода на содержательное наполнение изданий непосредственное влияние оказывали такие события, как постановление Временного правительства об упразднении Главного управления по делам печати МВД: главной структурной составляющей этого учреждения были территориальные цензурные комитеты, а штатными служащими — государственные цензоры, и, таким образом, впервые в отечественной истории фактически и де-юре была ликвидирована сама предварительная политическая цензура.

При этом в результате свершений Февральской революции в первый период по окончании ее активной фазы сформировались тематические предпочтения, ставшие характерными практически для всех, активно участвовавших в политическом процессе изданий: публиковались манифест об отречении от трона Николая II, поименные списки Временного комитета Государственной думы и первого состава Временного правительства, обращения Петроградского совета и др. То есть было зафиксировано, что начальный этап развития Февральской революции характеризовался ярко проявлявшимся содержательным единством изданий, даже и отличавшихся различной политической направленностью.

Кроме того, в ходе исследования была выявлена и характерная для большинства изданий единая стилистика публикаций: по окончании активной фазы Февральской революции она отличалась торжественностью и пафосом, широко использовавшимися в отчетах о текущих событиях, при том, что впоследствии торжественность и пафос сменились на «погромные» приемы в описании происходящего, особенно в том, что касалось характеристик политических противников тех политических течений, чьи интересы представляли те или иные издания. Общим в этом смысле для изданий «бульварного» толка стало также использование публикаций с крикливыми, подчас бессмысленными, но направленными на привлечение интереса как читателей, так и рекламодателей заголовками. В качестве примеров приведены опубликованные в июне 1917 г. в «Маленькой газете» издательского концерна Сувориных призывы: «Граждане, люди русские! Надевайте красную ленточку! Дело революции требует продолжения!» и т. п. [20:7], а также публикации газеты «Живое слово» от 5 и 6 июля с обвинениями большевиков в шпионаже в пользу Германии. Кульминацией использования такой погромной стилистики стал выпуск пародийного издания — «Известий Совета безработных царей» [20:10]. Каждое из партийных изданий при этом ориентировалось на свою целевую аудиторию: большевистские и меньшевистские издания боролись за внимание в рабочей среде, эсеровские рассчитывали на крестьян, содержание кадетской «Речи» предназначалось для более обеспеченных сословий и т. п.

В ходе работы были проанализированы также условия, формировавшие содержание провинциальных изданий, и, в частности, перерыв в работе Петроградского телеграфного агентства: это обстоятельство повлияло на то, что в ряде провинций остававшиеся верными самодержавию местные власти насильно прекращали выпуск газет, а местная общественность, таким образом, оказывалась полностью лишенной информации о происходящем в столицах. При этом и впоследствии, в.

306 течение всего 1917 г. на содержании провинциальных изданий сказывалась территориальная удаленность от центра.

Главная цель проведенного исследования роли периодической печати в формировании общественного сознания в России в 1917 г. заключалась в выявлении логики трансформации различных моделей периодической печати. В ходе работы показано, каким образом в ходе революционных преобразований 1917 г. монархическая модель печати трансформировалась в либеральную модель печати Временного правительства, а также, одновременно, — в разрешительную модель Исполкома Петросовета, и, в конечном итоге, — в большевистскую тоталитарную модель печати, сформированную в ходе Октябрьского переворота и сохранявшуюся затем в течение десятилетий в виде советской тоталитарной модели СМИ. Для реализации вышеуказанной цели были поставлены и выполнены следующие основные задачи.

Рассмотрение в работе обстоятельств выпуска подцензурной печатной прессы позволило сформулировать основные параметры (признаки) монархической модели печати, находившейся с точки зрения права в рамках пакета документов, в который входили, в частности, Устав о цензуре и печати 1890 г., Положение о повременной печати 1905 г. и Положение о военной цензуре 1914 г. С одной стороны, монархическая модель печати отличалась уведомительным характером регистрации изданий, (исключение составляли издания, выходившие вне городов), с другойпродекларированным в нормативной документации отсутствием, но фактическим наличием предварительной политической и военной цензуры, осуществлявшейся силами упомянутого Главного управления по делам печати МВД. Тем не менее, рамки политической несвободы печати в некоторой степени компенсировались свободой в изыскании экономических источников финансирования изданий, то есть рыночным способом формирования их бюджета.

Сопутствующими признаками монархической модели печати были также: юридически обоснованное право военных и гражданских чиновников приостанавливать печать изданий и конфисковать отпечатанный тиражширокий спектр наказаний для деятелей печати за нарушение порядка, предусмотренного комплексом правоустанавливающих документов, в виде тюремного заключения и денежных штрафовфактический запрет на обсуждение возможности и необходимости смены государственного строязапрет на обсуждение возможности и необходимости участия в мировой войнедеятельное поощрение (в том числе финансовое) политических течений и печатных органов, исповедовавших монархические убеждения.

Вместе с тем к очевидно положительным чертам монархической модели печати нужно отнести ограничение произвола чиновников, выразившееся в установлении сжатых сроков рассмотрения представляемых на предварительную цензуру изданий (два часа для утренних газет, один час — для вечерних) — равнозначное, — хотя и сложившееся лишь к концу 1916 г., -неприятие царским режимом выступлений печатных органов партий как крайней левой направленности, что выразилось, в частности, на примере закрытия в 1914 г. газеты «Правда», так и партий крайне правого толка, что выразилось на примере закрытия правых изданий «Киев» и «Волга», выявленного в ходе изучения полицейского дела газеты «Русская воля» и др.- сохранявшуюся даже и в период действия Положения о военной цензуре возможность открытой критики царского правительства и в целом самодержавия. Более того: по мере приближения к 1917 г. влияние режима, скованного удручающим положением на фронтах и ухудшающимся экономическим положением внутри страны, ослабевало, а критика даже и во внешне лояльных по отношению к правительству изданиях адекватно возрастала. Таким образом, даже и находившаяся под прямым воздействием цензуры печатная пресса сохраняла основные черты независимости и свободы.

В исследовании показано, как по завершении активной фазы Февральской революции впервые в истории формировались новые качества свободной российской печати, напрямую связанные с расширением политического спектра изданий, — свобода суждений по вопросам формирования нового государственного устройствавысказываний по вопросам войны, вплоть до отрицания необходимости ее дальнейшего веденияоткрытой полемики с политическими противникамипроповедования различных взглядов на вопросы собственностиоткрытого обсуждения новых порядков армейского подчинения и формирования задач для вновь создаваемых органов правопорядка внутри страны и др. Присущая большинству изданий в первый период после Февральской революции общность обсуждаемых тем сохранялась, однако сам стиль публикаций вскоре почти кардинально изменился в полном соответствии с изменениями политической обстановки — с восторженного на «погромный»: обострявшаяся день ото дня политическая борьба велась на страницах печатных органов партий, и лишь немногие независимые газеты, такие, как «Русское слово», сохраняли относительную беспристрастность в изложении текущих событий.

Выявлено и систематизировано влияние на положение печати инфляционных процессов, происходивших в экономике России в течение 1917 г. и связанных с продолжавшимся участием России в Первой мировой войне. Это влияние продемонстрировано, в частности, на перманентном росте розничных цен на издания, проявлялось оно и в мерах Временного правительства по уменьшению объема газет и журналов и т. п.

В работе показано, как почти сразу по завершении организационного оформления двух основных, возникших в результате Февральской революции властных органов, Совета рабочих и солдатских депутатов и Временного правительства, оба этих центра власти в числе прочего приступили к формированию собственных, не только отличных, но и противоречивших друг другу моделей печати.

Временное правительство в течение марта-июня 1917 г. предпринимало последовательные усилия, направленные на формирование либеральной модели печати, базировавшейся на внушительном пакете решений, главными из которых стали постановление «Об упразднении некоторых учреждений и увольнениях должностных лиц» от 4 марта 1917 г. — о ликвидации Главного управления по делам печати МВДпостановление, принятое по представлению Министерством внутренних дел Проекта правил о печати, включавшего известное положение «Печать и торговля произведениями печати свободны. Применение к ним административных взысканий не допускается.» от 27 апреля 1917 г. и ряд других важных решений.

В совокупности с практикой применения эти решения Временного правительства сформировали следующие главные черты либеральной модели печати. Во-первых, непременным условием для обеспечения содержательного наполнения изданий, выходивших не только в столицах, но и в регионах России, Временное правительство считало оперативное снабжение столичной и региональной прессы информацией из центра: для этого Временное правительство первым делом восстановило работу Петроградского телеграфного агентства. Главным признаком реализации либеральной модели печати стала ликвидация предварительной политической и военной цензуры: Временное правительство своим решением от 4 марта ликвидировало сам институт надзора, функцию которого при царском режиме исполняло Главное управление по делам печати МВД. Еще одним признаком либеральной модели печати стало установление уведомительного характера выпуска печатных изданий, провозглашенного тем же решением Временного правительства, которым было упразднено Главное управление по делам печати и закрепленное затем в постановлении от 27 апреля.

Параллельно и практически одновременно с Временным правительством Исполнительный комитет Петроградского совета.

310 сформировал разрешительную модель печати, основные черты которой фактически противоречили составляющим либеральной модели печати. Правовое поле, в рамках которого находилась эта модель, ограничивалось пакетом исследованных в работе постановлений, в том числе решениями: «Разрешение газет» от 3 марта 1917 г., «Воспрещение черносотенных изданий» от 8 марта 1917 г., «О выходе газет» от 10 марта 1917 г., а также выдававшимися Исполкомом разрешительными документами на каждое издание — «удостоверениями» на право выхода в свет.

Документы и практика Исполкома Петросовета определили следующие основные признаки разрешительной модели печати. Во-первых, Исполком Петросовета устанавливал разрешительный порядок регистрации изданий (в отличие от уведомительного по модели Временного правительства) — во-вторых, субъективно оцениваемым условием для получения разрешения на выпуск издания становилось его «непротиводействие революционному движению», то есть условием беспрепятственного выпуска становилась лояльность издания по отношению к новой властив-третьих, Исполком Петросовета оставлял за собой право запрета на выпуск изданий, которые уже выходили в свет, но по также субъективному мнению членов Исполкома, либо «противодействовали революционному движению», либо осуществляли выход в свет без разрешения (Исполком Петросовета, приостановив выпуск газет «Новое время» и «Петроградские ведомости», возобновивших его в марте 1917 г. без разрешения, продемонстрировал свою решимость не оставлять лишь на бумаге эти рамки своей модели печати) — наконец, Исполком Петросовета своим отдельным решением, касавшимся «черносотенных» изданий, среди которых очевидно находились не только националистические газеты и журналы, если не де-юре, то фактически установил запрет на выпуск всей оппозиционной печати: издание, пропагандировавшие такую форму государственного устройства, как монархия, автоматически подпадало под действие этого запрета, что очевидно ограничивало свободу слова и печати как составляющих демократии в целом.

Разумеется, другие, активно участвовавшие в преобразованиях 1917 г. партии и течения располагали собственными специфическими моделями как желательного, на их взгляд, государственного устройства, так и моделей печати. Однако модели эти не слишком отличались друг от друга и так или иначе соотносились либо с советской (добольшевистского образца) разрешительной моделью, сформированной в марте 1917 г., либо с либеральной моделью Временного правительства.

На основе комплексного анализа массива источников, включающего новые архивные данные, в том числе из кассовой книги газеты «Правда», содержащей сведения о структуре бюджета газет «Рабочий путь» и «Пролетарий», а также научных исследований, посвященных системному анализу способов формирования бюджетов печатных изданий различных политических направлений в рассматриваемый период, газетных публикаций, заявлений членов Временного правительства и его решений, заявлений членов Исполкома Петросовета и его решений, заявлений политических лидеров, участвовавших в основных событиях 1917 г., мемуаров и документов, использовавшихся в деятельности правоохранительных органов, обоснован отрицательный ответ на остававшийся актуальным вопрос о наличии, или отсутствии в бюджете большевистских изданий зарубежных денежных средств.

Необходимость же осуществленного в настоящей работе анализа версии о финансировании большевистской печати из-за рубежа вызвана, в свою очередь, тем, что по мнению многих исследователей, «внести ясность в этот запутанный вопрос мешает по-прежнему господствующий в современной отечественной литературе настрой, заранее обвинительный или оправдательный тон» [277:6], а «общественное мнение о «продавшихся немцам большевиках» формируется по преимуществу основанной на фальшивках и домыслах «исторической» публицистикой и такого же.

312 качества «документальными» фильмами". За долгие годы именно «в печати появилось немало расследований и исследований, различного рода материалов и документов, мистификаций и фальсификаций» [277:6] на эту тему.

Временное правительство в своем противостоянии с большевиками, особенно обострившемся после Июльского выступления, активно использовало именно те аргументы, которые должны были убедить общественность в том, что политическая активность большевиков находилась под прямым воздействием из-за рубежа. В качестве доказательств этой аргументации использовалась собственная политическая позиция большевиков, заключавшаяся в пропаганде военного поражения России.

Между тем большевики в качестве главной цели международного пролетариата пропагандировали свержение любого империалистического правительства, в том числе и российского, действовавшего, по их убеждению, исключительно в интересах национального капитала. И в следовании этой цели большевики действительно не только допускали, но и провозглашали готовность провоцировать военное поражение России в мировой войне: это поражение для большевиков представлялось преддверием и необходимым условием для наступления власти пролетариата. Кроме того, поражение России в войне с Германией и Австро-Венгрией, и, следовательно, выход России из войны, должен был, по Ленину, спровоцировать революционный переворот в самой Германии с неминуемым последующим поражением этой страны в войне с бывшими союзниками России — Англией и Францией (что в конечном итоге и произошло). «Ленин полагал, что поражение царской России ускорит наступление мировой революции, — напишет в своих воспоминаниях А. Ф. Керенский. — Россию могла победить только Германияследовательно, прямой долг „истинных“ революционеров — помочь ей в этом деле» [140:294]. И в своей реакции на Февральскую революцию Ленин, по свидетельству Керенского же, был категоричен: «Ну что ж! Этот «первый этап первой (из порождаемых войной).

313 революций" не будет ни последним, ни только русским. Конечно, мы останемся против защиты отечества, против империалистической бойни, руководимой Шингаревым + Керенским и Ко. Все наши лозунги те же." [140:294] (Керенский приводит в данном случае цитату из письма Ленина Александре Коллонтай).

В значительной части этих своих требований большевики исходили непосредственно из решений Международной социалистической конференции, состоявшейся 5−8 сентября 1915 г. в швейцарском Циммервальде (так называемая Циммервальдская конференция): принятый на конференции Манифест (в «мягкой» редакции Л.Д. Троцкого) объявлял Первую мировую войну империалистической со стороны всех участвовавших в ней стран и призывал к «борьбе за мир без аннексий и контрибуций». На той же конференции В. И. Ленин выдвинул лозунг превращения войны империалистической в войну гражданскую: хотя и не поддержанный в Циммервальде, этот лозунг получил реализацию по приходу большевиков к власти в октябре 191 7 г.

Эти тезисы большевиков активно эксплуатировались в развернутой в ходе июльских событий 1917 г. газетной кампании по их обвинению в шпионаже в пользу Германии: организаторы кампании небезосновательно рассчитывали на то, что в сознании общественности политические задачи большевиков будут вызывать прямые ассоциации с их предательством интересов родины. Обвинения же в том, что ради наступления мировой революции большевики шпионили в пользу Германии и таким образом напрямую способствовали поражению России в войне, предназначались для того, чтобы спровоцировать и направить общественное возмущение в соответствующе русло. Поэтому анализ аргументации, подтверждающей или опровергающей версию участия большевиков в шпионаже в пользу.

Германии, был осуществлен прежде всего с целью определения того, действительно ли развернутая в большевистских газетах антивоенная кампания стала следствием поступления средств из зарубежного источника,.

314 или популярность большевистских изданий в рабочей среде имела естественное, самостоятельное происхождение. И, как отмечено выше, основанное на достоверных источниках научное исследование позволило сделать вывод об отсутствии в финансировании большевистских газет стороннего, помимо доходов от розницы и добровольных массовых взносов, финансирования — ввиду отсутствия необходимости в таком финансировании.

Июльские события положили конец как реализации либеральной модели печати Временного правительства, так и в целом возникшего в результате февральских событий нового, свободного качества прессы. Смена стратегии либерализации печати на тактику возврата к предварительной цензуре произошла, в свою очередь, по комплексу причин, объединенных, однако, главным источником — деятельностью большевиков: именно попытка предпринятого в течение 3−4 июля государственного переворота спровоцировала ужесточение позиции Временного правительства в отношении свободы печати.

К мерам, официально предпринятым Временным правительством в направлении ограничения свободы печати, следует отнести решения, касавшиеся поначалу лишь прессы большевиков и сочувствующих им изданий — постановления о запрете распространения на фронте газет «Правда» и «Окопная правда», постановление о закрытии газеты «Новая жизнь», а затем и восстановление предварительной военной цензуры в отношении всех изданий, без различия их партийной принадлежности.

Кроме того, к мерам, направленным не только на сворачивание свободы печати, но и на ограничение политической активности большевиков, следует отнести спровоцированные, или непосредственно организованные Временным правительством погромы в редакциях большевистских изданий (в частности 5 июля в редакции «Правды»), а также масштабную газетную кампанию по дискредитации большевиков, предпринятую в течение июля-августа 1917 г. В итоге провал этой кампании спровоцировал, вопреки.

315 ожиданиям ее организаторов, такой рост популярности большевистской партии в рабочей и солдатской среде, который привел сначала к завоеванию большинства в Совете, а затем и к почти беспрепятственному получению власти большевиками в октябре 1917 г.

До сих пор в исследованиях исторических обстоятельств Октябрьского переворота первостепенное внимание уделялось захвату большевиками обеспечивавших жизнедеятельность государства и общества учреждений и средств — почты, мостов, телеграфа, телефона, госбанка и аресту самого Временного правительства: оставались практически не изученными — с учетом новой, свободной, не ограниченной лишь советской идеологией реальности — меры, направленные на достижение превосходства на информационном поле. Меры эти, между тем, выражались в последовательном массовом подавлении свободы печати. Ярким примером начала таких действий стало, в частности, решение Военно-революционного комитета от 26 октября 1917 г. о передаче в распоряжение комиссара печати «120 красногвардейцев для производства сегодня ночью ареста всех газет, закрытых за помещение воззвания бывшего Временного правительства, и все газеты, которые поместят назавтра воззвание генерала Духонина, а редакторов газет и главных сотрудников арестовать» [96:57]. Причем в течение нескольких суток в октябре 1917 г. большевики сменили тактику закрытия изданий по формальным признакам нарушения разного рода запретов на стратегию последовательной ликвидации всей небольшевистской и несоветской печати. В результате в течение первых же недель после Октябрьского переворота большевики сформировали тоталитарную модель печати, базировавшуюся на пакете документов, состоявшем в том числе из широко известного Декрета о печати от 27 октября 1917 г. Этот декрет включал «Общее положение о печати», согласно которому закрывались органы прессы, «призывающие к открытому сопротивлению или неповиновению рабочему и крестьянскому правительству», а также «сеющие смуту путем явно клеветнического извращения фактов» [91.1:24−25, 223:173]:

316 формулировка эта если и не была использована в точности, то соответствовала по сути положению о «непротиводействии революционному движению», выработанному в недрах Исполкома Петросовета добольшевистского образца еще в марте 1917 г.

В череде этих мер вполне логичными выглядели и шаги большевиков, направленные на лишение оппозиционной печати средств существованиядоходов от публикации рекламы. Не позднее 7 ноября большевистский Совет народных комиссаров принял Декрет о введении государственной монополии на объявления, согласно которому «печатание за плату объявлений в периодических изданиях печати, равно в сборниках и афишах, а также сдача объявлений в киоски, конторы и т. п. учреждения» объявлялись «монополией государства», а печатать такие объявления отныне могли «только издания Временного рабочего и крестьянского правительства в Петрограде и издания местных Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. За напечатание объявлений не имеющие на это права издания закрываются» [91.1:24−25, 223:55].

Эти решения были закреплены затем в Декрете об учреждении при Революционном трибунале Революционного трибунала печати от 28 января 1918 г., ведению которого подлежали «преступления и проступки против народа, совершаемые путем использования печати» [223:175] и Конституции РСФСР, принятой в ходе V Всероссийского съезда Советов 10 июля 1918 г., включавшей в том числе положение об «уничтожении зависимости печати от капитала и предоставлении в руки рабочего класса и крестьянской бедноты всех технических и материальных средств к изданию газет, брошюр, книг и всяких других произведений печати» [223:179].

Трансформировавшаяся затем в советскую тоталитарную модель печати (а затем и других видов СМИ) эта изначальная большевистская тоталитарная модель отличалась разрешительным порядком регистрации изданийфактическим запретом на выход оппозиционной печати, не являвшейся советской или большевистской. Кроме того, советскую модель.

317 зримо отличал от всех других моделей дотационный характер формирования бюджета изданий. Наконец, большевистская, а затем советская тоталитарная модель печати и СМИ характеризовались наличием предварительной цензуры, официально введенной постановлением Совнаркома от 6 июня 1922 г., утверждавшим Положение о создаваемом в составе Народного комиссариата просвещения Главного управления по делам литературы и издательств.

Главным результатом исследования роли периодической печати в формировании общественного сознания в России в 1917 г., составляющим ее научную новизну, стало формулирование понятий «модели печати», «метода определения моделей печати» и «классификатора моделей печати». Под термином «модель печати», как уже было указано выше, предлагается такое понимание общего положения печати, которое определяется совокупностью существенных признаков, сложившихся в определенный отрезок времени в результате комплексного воздействия нормативно-правовой документации, практики государственных регуляторов, экономических, внутриполитических и внешнеполитических изменений и ставших характерными для изданий всех типов независимо от их национальной, политической и жанровой принадлежности, организационно-правовых форм и способов формирования бюджета.

В свою очередь, разработанный в ходе исследования метод определения моделей печати состоит в подборе совокупности следующих существенных признаков, соответствующих той, или иной модели печати:

— разрешительного, или уведомительного порядка регистрации;

— наличия, или отсутствия предварительной цензуры;

— рыночного, или дотационного характера формирования бюджета СМИ. Кроме того, для определения моделей печати возможно использование таких признаков, как доступность, или ограниченность критики существующего строяпрактика государственного регулятора в отношении оппозиционных СМИ и др. Как упоминалось выше, в современных исследованиях отмечается актуальность воздействия на формирование моделей печати (и других видов СМИ) в целом и содержательного «лица» изданий различных видов «мягкой цензуры», подтверждаемых многочисленными примерами. К таким видам цензуры относятся, например, исходящие от власти «рекомендации» для СМИ, помехи государственных монопольных служб в оказании услуг распространения нелояльным СМИ, ограничения в предоставлении информации, злоупотребление контролирующими функциями и др. [252:19−32]. Наличие, или отсутствие подобных форм воздействия также применимо при формулировании признаков конкретных моделей печати.

Из разработанного в ходе исследования метода определения моделей печати естественным образом формулируется классификатор моделей печати и СМИ, основными составляющими которого являются:

— модель ограниченной свободы печати и СМИ, для которой характерно более декларативное, нежели практическое обеспечение свободы слова и СМИ, — например отсутствие предварительной цензуры в нормативно-правовой документации, компенсируемое практикой государственных регуляторов;

— либеральная модель, для которой характерно максимально полное соответствие продекларированной в нормативно-правовой базе свободы слова и СМИ практике государственных регуляторов, а именно уведомительный порядок регистрации, отсутствие предварительной цензуры и рыночные способы формирования бюджета СМИ;

— тоталитарная модель, характеризующаяся разрешительным порядком регистрации, наличием предварительной цензуры и дотационным способом формирования бюджета СМИ.

Например, модель функционирования СМИ, которая отличается декларативным отсутствием предварительной цензуры, но, одновременно, комплексом норм и практикой регулятора, компенсирующими это.

319 официальное отсутствие предварительного контроля (даже и при наличии рыночного характера формирования бюджета), следует считать такой моделью печати, которая была характерна для монархической модели печати, сформированной царским правительством в канун событий 1917 г.

Если же в нормативно-правовой базе провозглашается, и в практике государственного регулятора используется уведомительный порядок регистрации СМИ, реально отсутствует предварительная цензура, а бюджет формируется рыночными способами, такую модель печати и СМИ следует считать либеральной, близкой по существу к той, которая была сформирована в нормативно-правовой документации и практике ее применения, разработанной и реализовавшейся в основных чертах в течение марта-июня 1917 г. Временным правительством.

В случае же, если характер регистрации СМИ является разрешительным, в нормативно-правовой базе и практике государственного регулятора используется предварительная цензура, а формирование бюджета СМИ происходит не рыночным, а дотационным способом, такую модель печати следует считать близкой к тоталитарной: зачатки именно этой модели были вначале сформированы в нормотворческой деятельности и практике Исполнительного комитета Петроградского совета в марте 1917 г., а затем окончательно оформились в нормативно-правовой базе и большевистской практике в ходе Октябрьского переворота 1917 г.

В ходе исследования процесса трансформации и формулирования понятий моделей печати, метода их определения и классификатора подтверждена основная гипотеза настоящей работы, заключающаяся в том, что журналистика как динамический процесс, в целом, и содержательное наполнение публикаций, в частности, формируются под непосредственным совокупным воздействием нормативно-правовой базы и практики государственных регуляторов вопросов печати (и других видов СМИ). Причем влияние это взаимообразно, поскольку журналистика, в свою очередь, также оказывает воздействие на формирование правовой базы и практики регуляторов ее деятельности.

В ходе работы подтверждены вынесенные на защиту положения. Так, доказано, что в ходе коренных общественных преобразований, когда их накал приобретает революционный характер, роль прессы возрастает до такого уровня, когда она становится составной частью этих революционных преобразований, одновременно объектом их воздействия и субъектом. Именно в таких случаях наступают условия для трансформации ранее существовавших моделей печати в принципиально новые модели, как это произошло с трансформацией существовавшей монархической модели печати в две принципиально иные модели — разрешительную модель Исполкома Петросовета и, одновременно, — в либеральную модель печати Временного правительства. Причем характеристики таких параллельно возникающих и одновременно функционирующих моделей могут прямо противоречить другу, как это происходило в контексте 1917 г. на примере нормотворческой деятельности и практики регулирования вопросов печати Временным правительством и Исполнительным комитетом Петроградского совета. Печать и СМИ, таким образом, играют первостепенную роль в процессе политического противостояния и борьбе политических течений за обладание властью, а деятельность СМИ непосредственно стимулирует революционные общественно-политические преобразования.

По окончании любых революционных общественных преобразований оканчивается и процесс трансформации моделей печати, и новые ее модели формируются и сохраняются в течение того хронологического периода, в течение которого сохраняется новый общественный строй, — по примеру того, как в результате Октябрьского переворота сформировалась и сохранялась в течение десятилетий советская тоталитарная модель.

Тем не менее, сформировавшиеся заново и сохраняющиеся в рамках соответствующего общественного строя модели не остаются навсегда неизменными. Динамическую сущность процесса формирования моделей.

321 печати ярко демонстрируют различия одной и той же — монархическоймодели печати, которая сформировалась задолго до начала Первой мировой войны в 1914 г., но значительно видоизменилась к началу 1917 г. С другой стороны, существуют примеры, когда динамика моделей печати и СМИ заключается в обретении ими со временем лишь более четких форм: так сформировавшаяся в ходе Октябрьского переворота большевистская модель печати трансформировалась и сохранялась в течение долгих десятилетий в виде ярко выраженной советской тоталитарной модели СМИ.

Важнейшим результатом работы стал вывод об универсальности сформулированных в ходе исследования метода определения моделей печати и классификатора: использование этого метода и классификатора становится возможным при определении моделей печати (и других видов СМИ), соответствующих иным хронологическим периодам, нежели тот, который рассмотрен в настоящем труде. Так, сформировавшуюся ко второму десятилетию XXI в. модель российских СМИ следует считать моделью, аналогичной монархической модели печати, сложившейся в канун революционных преобразований 1917 г., чему существуют весомые подтверждения в современных исследованиях проблем СМИ. Так, при декларативном отсутствии предварительной цензуры в законодательных актах и монархической, и текущей российской модели (при самодержавии цензуре не подлежали издания, выходившие в столицах после 1865 г.) и очевидной действенности рыночных способов формирования бюджета характерными для обеих моделей остаются различные виды упомянутой выше «мягкой цензуры» — такие, как исходящие от власти «рекомендации», ограничения доступа к информации для нелояльных СМИ и т. п. Кроме того, для обеих моделей остается одинаково характерным ряд других, отмечаемых в современных исследованиях [252:70] признаков. Так, и для монархической, и для современной российской модели СМИ характерно отсутствие свободного доступа граждан к иностранным источникам информации: в ходе реализации монархической модели печати это обеспечивалось воздействием.

322 соответствующих разделов Устава о цензуре и печати 1890 г.- в актуальной российской модели это обеспечивается за счет «рыночных механизмов» -необходимости оплаты установки спутникового оборудования (для приема телевизионных передач и работы в сети Интернет), размеры которой остаются недоступными для подавляющего большинства населения. Кроме того, для обеих моделей характерно оказание воздействия на общественное сознание в целом, а также на общественное мнение по конкретным вопросам через государственные СМИ. В настоящем исследовании показано, что при самодержавии широко использовалась практика тайной финансовой поддержки лояльных изданий и покупки изданий, сохранявших внешнюю независимость суждений: например, оставалась в тайне вплоть до 1917 г. показанная в работе покупка правительством паев влиятельной газеты «Новое время», осуществленная исключительно в целях оказания воздействия на общественное сознание в «нужном» направлении. Для актуальной российской модели столь же характерно массированное участие государства во владении наиболее действенными СМИ — такими, как центральные телевизионные каналы, которые при отсутствии доступа основной массы населения, особенно в удаленных районах страны, к спутниковым телеканалами и сети Интернет обеспечивают лишь однообразное, ограниченное провластной точкой зрения восприятие действительности.

Кроме того, в ходе исследования роли периодической печати в формировании общественного сознания в России в 1917 г. были получены следующие весомые результаты.

1. Проанализированы и систематизированы нормативно-правовые основы регулирования вопросов печати, формировавшие не только ее общее положение в конце XIX — начале XX вв. и в канун Февральской революции 1917 г., но также содержательное «лицо» изданий в целом и стилистику публикаций, в частности.

2. Выявлена и продемонстрирована на конкретных исторических примерах стратегия и тактика царского правительства, направленная на оказание действенного влияния на формирование позиции периодической печати непосредственно в канун революционных преобразований 1917 г. Сформулированы признаки монархической модели печати.

3. Проанализированы факторы, приведшие к нарушению графика выпуска газет в феврале 1917 г., сделан вывод о существовании комплекса причин такого нарушения, основной из которых стала сама революционная обстановка, предопределившая срыв производственного цикла. Кроме того, осуществлен и систематизирован подсчет хронологии перерывов в выпуске ведущих газет Петрограда и Москвы в феврале-марте 1917 г.

4. Сформулированы факторы, способствовавшие возникновению новых качеств прессы России, возникших в результате преобразований Февральской революции 1917 г., — таких, как широта политического спектра, свобода высказываний по актуальным общественным вопросам и т. д.

5. На примере систематизированной динамики розничных цен на печать продемонстрировано влияние экономических процессов на положение печати.

6. Систематизирована деятельность Временного правительства по регулированию вопросов печати, в том числе проанализирован большой блок нормативно-правовой документации, касающейся формирования либеральной модели печатисформулированы признаки либеральной модели печати.

7. Систематизирована нормотворческая деятельность и практика.

Исполнительного комитета Петроградского совета, выразившаяся в стремлении обеспечить преференции одних печатных изданий в сравнении с другими (условие «непротиводействия революционному движению»).

Доказано, что именно эта практика легла затем в основу формирования большевистской тоталитарной модели печати, обеспечившей исключительные преимущества для существования печати лишь определенного социального слоя. Сформулированы признаки разрешительной модели печати Исполкома Петросовета.

8. Выявлена и продемонстрирована роль Временного правительства в целом и персональная роль А. Ф. Керенского в организации состоявшейся в июле-августе 1917 г. антибольшевистской газетной кампаниисистематизирована официальная нормотворческая практика и неофициальная деятельность Временного правительства, направленная на подавление большевистской печати.

9. Изучены исторические свидетельства, касающиеся версии взаимосвязи между пораженческой активностью большевистской партии и финансированием их печатных органов из-за рубежаосуществлен в том числе математический анализ расходной и доходной частей большевистских изданий. На основании научных данных сделан вывод о том, что широкая популярность большевистской печати в рабочей среде и ее финансовая состоятельность были обеспечены из традиционных внутренних источников, формировавших доходную часть бюджета печатных изданий, — розничных продаж, а также добровольных сборов в рабочей среде и пожертвований.

10. Выявлены и проанализированы причины смены политики либерализации печати, осуществляемой Временным правительством в течение марта — июня 1917 г, на возврат к практике предварительной цензуры. Сделан вывод о том, что главной причиной сворачивания либеральной модели печати стала политическая активность большевиков, проявившаяся особенно ярко в Июльском вооруженном выступлении в Петрограде.

11. Систематизирована нормотворческая деятельность и практика большевистских регуляторов вопросов печати, направленная на подавление оппозиционной прессы и формирование большевистской тоталитарной модели печатисформулированы признаки этой модели печати, ставшей основой для формирования советской тоталитарной модели СМИ.

12. Систематизированы документальные и содержательные параметры четырех моделей российской печати, совершавших трансформации в течение рассматриваемого в работе периода 1917 г.