Оренбургское казачье войско в конце XIX-начале XX вв.: 1891-1917 гг

Вызовы современности, наличие в военной доктрине России задач по организации территориальной обороны заставляют обратиться к историческому опыту казачества. История казачества — неотъемлемая часть истории становления и развития России XIV—XX вв. Видный представитель казачьей эмиграции, бывший председатель Донского правительства Н. М. Мельников писал в 1928 г.: «Казачество. Казаки. Не колеблюсь сказать: на мой слух -„это звучит гордо“. Ведь это — те самые, которые из России большой сделали Россию Великую, расширив ее границы, присоединив к ней необъятные пространства Дона, Кубани, Терека, Кавказа, Урала, Сибири, Дальнего Востока. И не только присоединили, но и колонизовали, удержали, вросли корнями, закрепили прочно и навсегда».1 И действительно, в истории дореволюционной России казаки сыграли выдающуюся роль, ведь отнюдь не случайно появилось выражение, что «границы России лежат на арчаке2 казачьего седла».

Российское казачество формировалось, по меньшей мере, с XIV в. на окраинах русских земель в результате смешения славянских народов и остатков тюркских племен как вольная (не несшая тягла) группа людей. Борьба казаков с кочевыми соседями и правительственными войсками привела к появлению казачьих военных общин. В XV — начале XVI вв. возникли общины донских, волжских, днепровских, гребенских и яицких казаков. В первой половине XVI в. на Украине образовалась Запорожская Сечь, а во второй половине XVI в. — общины терских и сибирских казаков. Основными занятиями казаков были промыслы, скотоводство, земледелие, распространившееся с середины XVII в. и торговляважными источниками существования были военная добыча и жалование от государства. Постепенно казаки переходили на службу Русскому государству, формируя служилое казачество. В ХУ-ХУП вв. служилые казаки несли сторожевую и пограничную службу на южных и юго-восточных границах Руси, за что получали от правительства землю и жалование. Другим источником пополнения казачества стало массовое бегство крестьян и посадских людей на незаселенные земли юга России в XV—XVII вв. Казаки активно участвовали в освоении плодородных земель юга России, Украины, Сибири и Дальнего Востока.

В XVI—XVII вв. казачество пользовалось широкой автономией. Все важнейшие дела решались на общих сходах казаков (кругах, радах), во главе общин стояли выборные атаманы. Однако правительство постепенно ограничивало автономию казачьих областей, стремясь к полному подчинению казачества своей власти. Этот процесс проходил непросто. В XVII—XVIII вв. казаки упорно отстаивали свою свободу и принимали активное участие в крестьянских войнах и восстаниях XVII—XVIII вв., выдвинув из своей среды таких руководителей, как С. Т. Разин, К. А. Булавин и Е. И. Пугачев. В начале XVIII в. казачьи общины были преобразо.

1 Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества. Париж, 1928. С. 220−221.

2 Арчакдеревянная основа казачьего седла — А.Г. ваны в иррегулярные казачьи войска, а в 1723 г. ликвидирована выборность Войсковых атаманов и старшин, которые теперь стали назначаться правительством. Во второй половине ХУ1П-Х1Х вв. был упразднен ряд казачьих войск и созданы новые — уже полностью подчиненные правительству (Оренбургское — в 1748 г., Астраханское — в 1750 г., Сибирское — в 1808 г., Кавказское линейное — в 1832 г. (разделено в 1860 г. вместе с Черноморским войском на Кубанское и Терское), Забайкальское — в 1851 г., Амурское — в 1858 г., Семиреченское — в 1867 г. и Уссурийское — в 1889 г.).

Положение казачества как замкнутого привилегированного военного сословия было закреплено при Николае I. Казакам было запрещено вступать в браки с представителями неказачьего населения, воспрещен выход из войскового сословия. При этом казачество получило ряд привилегий: освобождение от подушной подати, рекрутской повинности, земского сбора, право беспошлинной торговли в пределах войсковой территории, особые права на пользование государственными землями и угодьями (ловлей рыбы, добычей соли и т. п.). Казачество участвовало во всех войнах, которые вела Россия в ХУШ-ХХ вв. Особенно отличились казаки в Семилетней войне (1756−1763 гг.), Отечественной войне 1812 г., Кавказской (18 171 864 гг.), Крымской (1853−1856 гг.) и русско-турецких войнах.3 В конце XIX — начале XX вв. казаки также широко использовались властью для обеспечения государственной безопасности и правопорядка.

К началу XX в. казачество составляло 2,3% населения Российской империи или более 3 млн. человек, 4 в империи существовало 11 казачьих войск (Донское, Кубанское, Терское, Астраханское, Уральское, Оренбургское, Семиреченское, Сибирское, Забайкальское, Амурское, Уссурийское), общая численность которых составляла 4 434 ООО человек (на 1916 г.), в том числе 480 ООО человек служилого состава. В 1917 г. из красноярских и иркутских казаков было образовано Енисейское казачье войско. Кроме того, в ведении министерства внутренних дел находился Якутский казачий полк. Атаманом всех казачьих войск с 1827 г. являлся наследник престола, во главе каждого войска стоял Наказный (назначенный) атаман. Если в Донском войске должность атамана была самостоятельной, то в других казачьих войсках Наказный атаман являлся одновременно Генерал-губернатором или Командующим войсками округа.

В основе экономики казачества лежала сложившаяся еще в XIX в. система казачьего землевладения. К концу XIX в. общая площадь казачьих земель составляла не менее 81 млн. десятин или 4,05% всех земель Российской империи, в 1907 г. — около 50 млн. десятин, 5 в.

3 См., напр.: Галушко Ю. Казачьи войска России. М., 1993. С. 28−31- 109−111- 124−125- 128−129- 134−136- 146 148- 153−154- 157- 164- 169.

4 Пушкарев С. Г. Россия 1801−1917: власть и общество. М., 2001. С. 340.

5 Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 года. Энциклопедия. Том второй. Д-К. М., 1996. С. 252.

1916 г. — 63 млн. десятин. В соответствии с «Положением о поземельном устройстве станиц казачьих войск» от 21 апреля 1869 г. казачьи земли были распределены между станицами в соответствии с численностью населения, причем земля выделялась равномерными паями в общинное пользование всех станичников старше 17 лет без права отчужденияв собственность казачьим офицерам и чиновникам и в войсковой запас.

Нельзя не согласиться с мнением казачьего офицера Н. Путинцева, который писал в самом конце XIX в., что «изучение прошлого нашего казачества находится в тесной, как бы органической связи с изучением прошлого нашей славной армии. Изучать историю казачьих войск значит изучать историю вообще нашей армии. Следовательно, насколько нам дорого прошлое нашей доблестной армии, настолько же, значит, должно быть дорого и прошлое наших казачьих войск. Мало того, изучение казачества и его исторического прошлого интересно в двух отношениях, с двух сторон его бытия: как части вооруженных сил государства (это военная, так сказать, история), и как особого сословия, сложившегося самобытно в оригинальные общины, с особенным укладом народной жизни, со своими нравами и обычаями, со своим внутренним миросозерцанием — словом, со своим особенным бытом, так резко выделившим его среди других сословий русского народа (это бытовая гражданская история). В силу этих условий история казачества должна быть вдвойне интересна и вдвойне поучительна».6.

Условия для появления казаков на Южном Урале, — на территории составившей впоследствии Оренбургское казачье войско, были созданы после покорения Казанского и Астраханского ханств. Тогда вольные волжские казаки, до того занимавшиеся разбоем на Волге, под давлением правительственных войск, частью покорились и остались на месте, а частью перешли на службу царю и русским купцам и стали продвигаться дальше на восток.7 В зависимости от места поселения они получили свое название: самарские, уфимские, исетские, яицкие и сибирские казаки. Исетские казаки, продвигаясь вверх по реке Исеть и ее притокур. Миасс, постепенно вклинивались между башкирскими и казахскими кочевниками, разъединяя их путем постоянного сооружения постов и укреплений. При содействии сибирских воевод на этой территории появились первые казачьи общины.

Создание Оренбургского казачьего войска явилось следствием военной колонизации региона, предпринятой центральной властью. Путем этой колонизации правительство стремилось закрепить за Московским государством Поволжье, Приуралье и Урал и покончить с.

6 Путинцев Н. Наши казачьи войска (необходимость изучения их трехвекового исторического опыта) //Военный сборник. 1900. № 1. С. 49.

1 Общее понятие об истории Оренбургского казачьего войска с приложением схемы и ведомости знакам отличий, высочайше пожалованным строевым частям Оренбургского казачьего войска. По М. И. Иванину, Ф. Старикову и П. Пастухову. Казань, 1911. С. 1- Мамонов В. Ф. История казачества России. Т. 1. Екатеринбург-Челябинск, 1995. С. 178−179- Машин М. Д. Оренбургское казачье войско. 2-е изд., испр. Челябинск, 2000. С. 44- разорительными набегами степных кочевников. Колонизация была начата экспедицией под руководством обер-секретаря Правительствующего Сената И. И. Кириллова в 1734 г. В 1735 г. была построена крепость в устье р. Орь (позднее — г. Орск), а в 1742 г. — крепость в устье р. Сакмара (Оренбург).8 В 30−40-е годы XVIII века на Южном Урале, в основном, было завершено строительство громадной по своим масштабам системы пограничных укреплений, включавшей в себя шесть оборонительных линий: Самарскую, Сакмарскую, Нижнеи Верх-неяицкую, Исетскую и Уйско-Тобольскую линии.9 Вся эта система получила название Оренбургской оборонительной линии. В 1744 г. был образован Оренбургский нерегулярный казачий корпус, а в 1748 г. корпус по указу Военной Коллегии Сената в целях обороны линии получил единое командование.10 Так началось создание Оренбургского казачьего войска. На линию были переселены уфимские, самарские, исетские, отчасти яицкие и даже малороссийские казаки, кроме того, в состав войска были включены местные беглые крестьяне, настолько велика была нехватка людей для обороны границы. В итоге было сформировано одно из крупнейших (как по площади, так и по числу казаков) казачьих войск Российской империи.

В первой половине XIX в. правительство предприняло ряд мер по увеличению численности оренбургского казачества и укреплению войска. В войсковое сословие в массовом порядке было зачислено все население, проживавшее на войсковой территории, также в войско переселялись солдаты и малолеткигосударственные крестьяне других губернийтатары, башкиры и мещеряки (по собственному желанию).11 В состав войска, в котором числилось 42 ООО казаков, вошли 25 ООО крестьян, около 10 ООО отставных солдат и 1700 калмыков Ставропольского калмыцкого войска.12 В результате принятых мер, к началу 70-х годов XIX в. общая численность оренбургского войскового казачьего сословия составила 252 928 душ обоего пола и войско стало крупнейшим по численности казачьего населения. К началу 1853 г. на действительной службе состояло 4673 казака. В укреплениях Оренбургской пограничной линии по данным на 1857 г. несли службу 4829 оренбургских казаков, а также 1062 сол.

1Ч дата, 955 уральских казаков и 248 артиллеристов. В этот период линия уже утрачивала свое военное значение, но кордонная стража с нее была снята лишь в 1871 г.

В войско почти полностью вошли Верхнеуральский и Троицкий уезды, а также часть Оренбургского, Орского и Челябинского уездов Оренбургской губернии. К 1910 г. население войска достигло почти 600 тыс. человек, что было больше, чем в Амурском, Астраханском,.

Цыбин В.М., Ашанин Е. А. История волжского казачества (к 300-летию Саратовской, Камышинской и Царицынской казачьих станиц). Саратов, 2002. С. 26−27.

8 Рынков П.й. Топография Оренбургской губернии. Уфа, 1999. С. 12.

9 История казачества Урала. Оренбург-Челябинск, 1992. С. 55.

10 Абрамовский А. П., Кобзов B.C. Оренбургское казачье войско в трех веках. Челябинск, 1999. С. 38.

11 Положение об Оренбургском казачьем войске. СПб., 1840. С. 3,12−13.

12 Генерального штаба полковник Хорошхин [И.]. Казачьи войска, Опыт военно-статистического описания. СПб., 1881.C. 45.

13 Абрамовский А. П., Кобзов B.C. Указ. соч. С. 115.

Енисейском, Семиреченском, Сибирском, Уральском и Уссурийском казачьих войсках вместе взятых. По численности населения Оренбургское войско уступало лишь Донскому и Кубанскому, а по площади занимаемой территории — Донскому и Забайкальскому.

Еще с эпохи Николая I государственная власть Российской империи взяла курс на унификацию казачьих войск, при Александре II одним из основных направлений политики по отношению к казачеству стало стремление довести казачьи части до уровня регулярной кавалерии.14 В результате этого, к концу XIX в. значительно возросли требования по строевой подготовке казаков, по качеству их вооружения и снаряжения, уровню мобилизационной готовности казачьих частей. Изменилась и внутренняя жизнь казачества. После реформ 186 070-х гг. былые казачьи привилегии были, в значительной степени, утрачены, постепенно сокращались размеры душевых наделов. Если в дореформенное время казак имел перед крестьянином преимущество в форме личной свободы, то теперь в выигрыше оказался крестьянин, не связанный обязательством нести столь обременительную военную службу, какую нес казак. Одновременно росли требования к казакам, а, следовательно, и затраты с их стороны (за вторую половину XIX в. стоимость казачьей «справы» (строевой конь, обмундирование, холодное оружие и снаряжение), необходимой для исправного выхода казака на службу, возросла в три раза). Казачество стремительно беднело и постепенно вытеснялось иногородним населением.15 Все эти явления приводили к необратимым разрушительным процессам в казачьем обществе, что особенно ярко проявилось в событиях начала XX в.

Хронологические рамки исследования ограничены периодом 1891−1917 гг. Выбор нижней хронологической границы обусловлен, прежде всего, принятием 3 июня 1891 г. «Положения об общественном управлении станиц казачьих войск», внесшего значительные изменения в жизненный уклад казачьих войск. Выбор верхней границы связан с событиями Февральской революции (этот сюжет вынесен за рамки исследования) и сменой государственного строя России.

Целью исследования является изучение всех аспектов истории Оренбургского казачьего войска в последние 25 лет существования Российской империи. Приоритетное внимание уделено военно-политическим аспектам истории войска как наиболее значимым для казачества, являвшегося, прежде всего, служилым сословием. В рассматриваемый период войско прошло тяжелейшие испытания на прочность — русско-японскую войну, революцию, Первую мировую войну, оренбургские казаки активно участвовали в борьбе с беспорядками в Поволжье, на Урале и в Средней Азии, войско выдержало две тотальных мобилизации. Проанализировав развитие войска в это время, мы сможем приблизиться к пониманию общегосударственных социально-политических и экономических процессов конца XIX — начала XX.

14 Столетие Военного министерства 1802−1902. Т. XI. Ч. IV. Землеустройство казачьих войск. Исторический очерк. Сост. H.A. Чернощеков. СПб., 1911. С. 78. вв. и причин дальнейшей трагической судьбы нашей страны, а также выяснить, какую роль в этих событиях играло казачество, в том числе и оренбургское.

Территориально исследование охватывает огромный по площади регион Южного Урала, Поволжья, Сибири, Средней Азии, применительно к событиям 1904;1905 гг. территорию Дальнего Востока и Маньчжурии, а в отношении событий 1914;1917 гг. — обширную полосу Восточного фронта, а также отдельные районы Закавказья, затрагивает важнейшие проблемы военной, этнической, социальной и политической истории переломного периода.

В соответствии с целью исследования ставятся следующие конкретно-исторические задачи:

— проанализировать социально-экономическое положение оренбургского казачества в 1891—1917 гг. и изменения во внутренней жизни войска;

— рассмотреть политическую обстановку в войске и ее изменения в рассматриваемый период, а также политические настроения казаков в оренбургских частях, дислоцированных за пределами войска;

— исследовать влияние революционных событий на оренбургское казачество;

— определить значение оренбургских казачьих частей в составе русской армии;

— всесторонне исследовать опыт участия оренбургских казаков в завершающем этапе покорения Туркестана, событиях китайского конфликта, русско-японской и Первой мировой войнах, а также в обеспечении государственной безопасности внутри страны;

— проанализировать взаимосвязь социально-экономических и политических процессов в войске и военной службы казаков;

— дать оценку необходимых условий эффективности применения казачества в качестве инструмента государственной политики.

Оренбургское казачье войско в рассматриваемое время не являлось изолированным и самодостаточным социумом, оно развивалось вместе с окружающим его, достаточно сложным, во многих отношениях, регионом Южного Урала, да и со всей Россией. В исследовании планируется рассмотреть историю Оренбургского казачьего войска конца XIX — начала XX вв. именно в контексте данного региона. Особый интерес вызывает анализ причин и развития кризисной ситуации, сложившейся в войске в конце XIX века и длившейся вплоть до ликвидации казачества как особого сословия уже при советской власти.

Следует признать, что подобная проблематика либо отсутствует, либо крайне слабо выражена в большей части исследований. Между тем, именно углубленное, а не поверхностное изучение процессов развития казачества на переломе эпох может дать ответ на комплекс вопросов, связанных с развитием казачества и его ролью в событиях XX века.

15 Там же. С. 80−81,264.

Историография проблемы. С сожалением приходится признать, что до сих пор не существует достаточной историографической базы для таких исследований. К примеру, по истории участия оренбургских казаков в русско-японской войне до появления наших публикаций имелось лишь две самостоятельных работы: первая — статья, основанная, главным образом, на краеведческих материалах16, а вторая — глава из диссертационного исследования, основанная как на архивных материалах, так и, в значительной степени, на материалах уже.

1 7 упомянутой статьи. Почти не разработан основной интересующий нас вопрос о процессе трансформации сознания казачества на рубеже веков.

В 1937 г. казачий историк, Генерального штаба генерал-майор И. Г. Акулинин в своей статье «Справка по истории Оренбургского казачьего войска» отмечал, что «по части печатных материалов Оренбургское войско в числе других казачьих войск — является [одним] из самых бедных.

Литература

о войске не многочисленна. Самым прискорбным фактом надо считать то положение, что история войска до сих пор не написана, хотя материалы для нее.

1 о были собраны задолго до Мировой войны".

В изучении истории Оренбургского казачьего войска конца XIX — начала XX в. можно выделить пять основных групп работ: 1) дореволюционную историографию- 2) историографию русского зарубежья- 3) советскую историографию- 4) современную российскую историографию и 5) зарубежную историографию.

В дореволюционный период в России было издано значительное количество работ по истории казачества. Однако современные авторы отмечают такие недостатки дореволюционных трудов по этой тематике, как невысокий уровень анализа материала, стремление обосновать концепцию верноподданнической роли казачества на протяжении всей его истории, неточность фактической базы.19 Тем не менее, многие опубликованные тогда работы и по сей день не утратили своего значения, а некоторые издания справочного характера заслу.

9 П женно приобрели характер настольных книг для современных исследователей. Среди работ.

91 общего характера следует упомянуть труды И. Хорошхина и других авторов. Эти труды отличались большим количеством статистического и исторического материала, тщательным подходом авторов к анализу рассматриваемых проблем. Отмечу и энциклопедическую ста.

16 Семенов В. Оренбургские казаки в русско-японской войне 1904;1905 гг. //Гостиный двор (Калуга). 1995. № 1. С. 167−174.

17 Быков В. В. Оренбургское казачье войско в период русско-японской войны и подъема политической активности в России (1904;1907 гг.). Дисс. к.и.н. Челябинск, 1999. Глава. 1. С. 47−84.

18 Акулинин И. Г. Справка по истории Оренбургского казачьего войска //Луч Азии (Харбин). 1937. № 34/6. С. 12.

19 Глущенко В. В. Казачество Евразии: зарождение, развитие, интеграция в структуру российской государственности. М., 2000. С. 30- Машин М. Д. Оренбургское казачье войско. Челябинск, 2000. С. 23- Тоёкава Коити. Оренбург и оренбургское казачество во время восстания Пугачева 1773−1774 гг. М., 1996. С. 25−29.

20 Например, кн.: Казачьи войска. Справочная книжка Императорской Главной Квартиры. По 1-е Апреля 1912 года. Сост. В. Х. Казин. Под ред. В. К. Шенк. СПб., 1912.

21 Генерального штаба полковник Хорошхин [И.]. Казачьи войска. Опыт военно-статистического описания. СПб., 1881- Нуджевский М. Опыт военно-исторического исследования о казачестве. Житомир, 1897. 9 тью об оренбургском казачестве из «Военной энциклопедии», написанную генерал-майором 22.

A.B. Тавастшерна.

Особое место в дореволюционной историографии занимает 11-й том официального юбилейного издания «Столетие Военного министерства», состоящий из 4 частей, каждая из которых посвящена тому или иному вопросу, связанному с казачеством. Первые две части представляют собой исторический очерк Главного управления казачьих войск, в третьей части подробно рассмотрена воинская повинность казаков в ее историческом развитии и в четвертой — землеустройство казачьих войск.23.

Наиболее характерными для дореволюционной историографии историческими произведениями стали краткие очерки по истории войска или войсковых частей, составленные, как правило, войсковыми офицерами.24 Многие из этих работ, часто написанных с включением личных воспоминаний их авторов, в связи с утратой в ходе революции, Гражданской войны и после нее (из-за нехватки бумаги) или недоступностью целого ряда документальных материалов по истории войска, приобрели черты исторического источника. Среди этих трудов.

9 (л можно выделить исследования генерал-майора Ф. М. Старикова (1842−1911), без использования которых изучение развития войска до начала XX в. невозможно представить.

Дореволюционная историография русско-японской войны достаточно обширна, однако аналитических работ по участию казаков в боевых действиях издано практически не было.27 При анализе места и роли оренбургских казаков в боевых действиях были использованы классические военно-исторические исследования, как по всей войне, так и по отдельным ее периодам. К таким работам следует отнести, прежде всего, материалы работы военно.

22 Тавастшерна A.B. Оренбургское казачье войско //Военная энциклопедия. Т. 17. М., 1914. С. 150−153.

23 Столетие Военного министерства 1802−1902. Т. XI. Ч. I-IV. СПб., 1902;1911.

24 Авдеев П. И. Историческая записка об Оренбургском казачьем войске, составленная Советником Войскового хозяйственного правления полковником П. И. Авдеевым. Оренбург, 1904; Алексеева Н. И. Краткий исторический очерк Оренбургского казачьего войска. Составлен женой хорунжего М. И. Алексеева. Оренбург, 1910; Водопьянов В. П. История 6-го Оренбургского казачьего полка. М., 1996 (репр. изд.) — Краткий очерк истории Оренбургского Неплюевского кадетского корпуса. Оренбург, 1913; Лобов Н. Г. Описание знамен, знаменных значков и хоругвей Оренбургского казачьего войска. Оренбург, 1912; Он же. Краткая записка о старшинстве Оренбургского казачьего войска: составлена на основании исторических материалов по приказанию генерал-лейтенанта Сухомлинова 15 декабря 1911 г. Оренбург, 1911; Общее понятие об истории Оренбургского казачьего войска с приложением схемы и ведомости знакам отличий, высочайше пожалованным строевым частям Оренбургского казачьего войска. Казань, 1911.

25 Абрамовский А. П., Кобзов B.C. Оренбургское казачье войско в трех веках. Челябинск, 1999. С. 6−7.

26 Стариков Ф. М. Историко-статистический очерк Оренбургского казачьего войска с приложением статьи о домашнем быте оренбургских казаков, рисунков со знамен и карты. Оренбург, 1891- Он же. Исторический очерк присоединения к России Оренбургского края и участия в этом местного казачества. Оренбург, 1891- Он же. Краткий исторический очерк Оренбургского казачьего войска. Оренбург, 1890- Он же. Откуда взялись казаки. 2-е изд. Оренбург, 1884.

27 За исключением мемуарно-исследовательских работ А. И. Кривощекова: Оренбуржцы на Дальнем Востоке. Шестая сотня 12-го полка. Вып. 1. Троицк, 1913; Разбитый разъезд. Рассказ из русско-японской войны. Троицк, 1913; В плену у японцев. Троицк, 1913.

9R исторической комиссии Генерального штаба генерал-майора В. И. Гурко, а также произведения А. Н. Куропаткина, 29 и ряда других авторов30.

Непосредственным продолжением дореволюционной военной историографии можно считать работы историков русского зарубежья. Здесь приоритет в отношении изучения истории Оренбургского казачьего войска принадлежит Генерального штаба генерал-майору И. Г. Акулинину (1880−1944). К сожалению, до сих пор труды этого исследователя истории казачества остаются незаслуженно забытыми историками. Между тем, в них можно обнаружить сочетание как исследовательских методов, так и личных воспоминаний автора — очевидца и участника изучаемых событий. Можно отметить историографическую статью И.Г. Акулини-на «Справка по истории Оренбургского казачьего войска», в которой автор оценивает сложившуюся ситуацию в изучении истории Оренбургского казачьего войска, 31 а также его статью в сборнике «Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества», посвященную истории казачьих войск востока России.32.

В эмиграции был издан и трехтомный «Казачий словарь-справочник», составленный казаками-эмигрантами в США Г. В. Губаревым и А. И. Скрыловым и представлявший собой свод знаний о казаках и казачестве.33 Справочник, несмотря на немалое количество ошибок в статьях, продолжает сохранять свою научную значимость и сегодня. Из трудов, касающихся общих проблем военной истории, опубликованных в эмиграции, нужно упомянуть «Историю русской армии» A.A. Керсновского, которая также была переиздана в России.34 В своей работе мы использовали некоторые статьи из эмигрантской периодической печати, касавшиеся вопросов казачества и истории конницы. Конечно, эмигрантские авторы не всегда объек.

28 Русско-японская война 1904;1905 гг. Т. 1. События на Дальнем Востоке, предшествовавшие войне и подготовка к этой войне. Работа военно-исторической комиссии по описанию Русско-Японской войны. СПб., 1910; Русско-японская война 1904;1905 гг. Т. 2. Первый период. Ч. 1. От начала военных действий до боя под Вафан-гоу 1 июня. Работа военно-исторической комиссии по описанию Русско-Японской войны. СПб., 1910.

29 Куропаткин А. Н. Записки генерала Куропаткина о русско-японской войне. Итоги войны. Издание второе. Берлин, 1911.

30 Апушкин В. А. Русско-японская война 1904;1905 гг. М., 1911; Гершельман Ф. Конница в русско-японскую войну и в былое время. СПб., 1912; Голеевский. Описание действий конницы 2-й Маньчжурской армии в период боев у Мукдена 14−25 февраля 1905 г. СПб., 1906; Извлечения из труда ротмистра австрийской службы графа Врангеля. Конница в Восточно-Азиатской войне. Русско-японская война в наблюдениях и суждениях иностранцев. Вып. XI. СПб., 1907; Иллюстрированная летопись русско-японской войны (По официальным данным, сведениям печати и показаниям очевидцев). СПб., 1904; Пеле-Нарбонн. Ген.-лейт. германской службы. Поучительность для кавалерии войны в Манчжурии. Русско-японская война в наблюдениях и суждениях иностранцев. Вып. XVII. СПб., 1908; Русско-японская война в сообщениях в Николаевской академии Генерального штаба. Т. 1.4. 1. СПб., 1906; Свечин A.A. Русско-японская война. Ораниенбаум, 1910.

31 Акулинин И. Г. Справка по истории Оренбургского казачьего войска //Луч Азии (Харбин). 1937. № 34/6. С. 12−14.

32 Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества. Париж, 1928. С. 73−79.

33 Казачий словарь-справочник. Сост. Г. В. Губарев. Под ред. А. И. Скрылова. Т. 1−3. Кливленд — Сан-Ансельмо, 1966;1970.

34 Керсновский A.A. История русской армии. Т. 3−4. М., 1994.

35 Данилевич М. Оренбургский Неплюевский кадетский корпус //Военная быль (Париж). 1960. № 45. С. 10−11- Шатилов П. Н. Воспоминания о Русско-Японской войне (1904;1905 гг.) //Военно-исторический вестник (Париж). Издание Общества ревнителей русской военной старины. 1966. № 28. Ноябрь, и др.

11 тивно оценивали роль и место казаков в обществе, однако то же самое, но в более резкой форме, было характерно и для советской историографии.

В советской историографии, если не считать книги Н. Евсеева36, серьезное изучение прошлого оренбургского казачества началось с середины 1950;х гг. и было связано с дея.

Зй то тельностью Л. А. Селивановской, Г. В. Пожидаевой и Л. И. Футорянского, занимавшихся, главным образом, вопросами социально-экономической истории. Вопросами политической истории Оренбургского казачьего войска занимался челябинский историк М. Д. Машин.40 Однако его монография «Оренбургское казачье войско» носит крайне обзорный, практически иллюстративный характер (так, участию оренбуржцев в Первой мировой войне уделено лишь 2 страницы, в основном рассматривается история войска до 2-й половины XIX в.).

Некоторые затрагиваемые в исследовании проблемы привлекали исследователей и ранее, однако по разным причинам эти задачи решались ими неудовлетворительно и требуют дальнейшего более глубокого изучения и переосмысления. Наиболее значимыми для рассматриваемой темы являются труды поздней советской (1980;е гг.) и современной российской историографии.41 В 1995 г. в Ростове-на-Дону вышла книга Г. Л. Воскобойникова об участии казачества в русско-японской войне.42 Эта работа носит обобщающий характер и практически не касается участия непосредственно оренбургских казаков в этой войне. Автор сосредоточил свое внимание, в основном, на анализе участия казаков в боевых действиях, не коснувшись целого комплекса основополагающих проблем, таких как мобилизация казачества, его подготовка, комплектование, снабжение, демобилизация, взаимоотношения с войсковым и армейским начальством и т. д. Кроме того, в отношении оренбургских казаков Г. Л.

36 Евсеев Н. О прошлом и настоящем оренбургских казаков. Самара, 1929.

37 Селивановская Л. А. Социальная дифференциация оренбургского казачества в конце XIX — начале XX вв, //Уч. зап. Оренбург, гос. пед. ин-т. Вып. 13. Оренбург, 1958. С. 41−89- Она же. Экономическое положение и социальная дифференциация оренбургского казачества в конце XIX — начале XX вв. //Особенности аграрного строя России в период империализма. М., 1962. С. 265−267.

38 Пожидаева Г. В. Разложение казачьей общины накануне 1917 г. (По материалам Южного Урала) //Вопр. аграрной истории Урала и Западной Сибири: Докл. и сообщения науч. конф. «В. И. Ленин и социалистическое преобразование сельского хозяйства Урала и Западной Сибири». Курган, 1971.

39 Футорянский Л. И. Казачество в период буржуазно-демократических революций в России. Дисс. д.и.н. М., 1973; Он же. Землевладение и землепользование в Оренбургском казачьем войске в конце XIX — начале XX вв. //Социально-экономическое развитие и классовая борьба на Южном Урале и в Среднем Поволжье (Дореволюционный период). Уфа, 1988; Он же. Казачество в системе социально-экономических отношений в предреволюционный период России //Вопросы истории капиталистической России. Свердловск, 1972; Он же. Расслоение казачьих хозяйств в конце XIX — начале XX века. //Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. Вильнюс, 1974.

40 Машин М. Д. Из истории родного края. Оренбургское казачье войско. Челябинск, 1976 (2-е изд. — Челябинск, 2000) — Он же. Казачество в революции 1905;1907 гг. //Научная сессия по истории первой русской революции 1905;1907 гг. М., 1965. С. 232−242- Он же. Казачество в революции 1905;1907 гг. //Ученые записки Пермского и Оренбургского пединститутов. Общественные науки. Вып. 32. Пермь, 1969. С. 84−100- Он же. Оренбургское казачество в 1-й и 2-й Государственных Думах //Урал в революции 1905;1907 гг. Свердловск, 1985; Он же. Российская социал-демократия и рост оппозиционных настроений среди казачества Урала //Вестник Челябинского педагогического университета. Исторические науки. 1996. № 1. С. 71−80.

41 История казачества азиатской России. Т. 2. Вторая половина Х1Х-начало XX века, Т. 3. XX век. Екатеринбург, 1995.

42 Воскобойников Г. Л. Казачество в русско-японской войне (1904;1905 гг.). Ростов-на-Дону, 1995.

Воскобойников не избежал ряда ошибок (в частности, приведены неверные сведения о командирах оренбургских казачьих частей).43 Основоположником научного осмысления проблемы участия оренбургских казаков в русско-японской войне является оренбургский исследователь В. Г. Семенов, написавший на местном материале обзорную статью по этому вопросу44. Продолжением исследования проблемы стали глава диссертации и статья В. В. Быкова (Челябинск), в которых автор впервые использовал некоторые документы из собрания Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА) в Москве45. Основной историографической проблемой стало отсутствие в исследованиях предыдущих лет выхода на более широкий уровень научных обобщений, сопоставлений, на объективную оценку происходивших событий. Почти не были использованы авторами богатейшая отечественная и зарубежная историография и источники по истории русско-японской войны в целом. Таким образом, имеет смысл дальнейшая разработка данной проблемы.

Обращались исследователи и к проблеме участия оренбургских казаков в борьбе с революционным движением в период первой русской революции. Среди первых специальных исследований по истории участия войск в борьбе с революционным движением на Урале следует отметить небольшую статью C.B. Штехера.46 Одним из выводов автора статьи стала идея о том, что привлечение войск для внутренней службы вело к их деморализации. Несколько страниц своей книги «Казачество России на рубеже веков», а также некоторые другие свои работы посвятил непосредственно проблеме участия казачества в борьбе с революцией Л. И. Футорянский.47 Автор, основываясь на недостаточной источниковой базе, тем не менее, претендует на всероссийский охват указанной темы. По мнению Футорянского, казаки занимались контрреволюционной деятельностью, на их совести бесчинства и зверства. Такой подход не соответствует современному уровню научной разработки проблемы.

Революционные процессы на территории Оренбургского войска и Оренбургской гуо бернии рассматривали в своих работах B.C. Кобзов и Д. А. Сафонов, однако они почти не касались вопросов боевого применения казачьих частей в 1905;1908 гг. Непосредственно проблеме использования оренбургских казачьих частей на Урале в годы первой русской ре.

43 См., напр.: Там же. С. 100.

44 Семенов В. Г. Оренбургские казаки в русско-японской войне 1904;1905 гг. // Гостиный Двор: Альманах. Калуга, 1995. № 1.С. 167−174.

45 Быков В. В. Оренбургское казачье войско в период русско-японской войны и подъема политической активности в России (1904;1907 гг.). Дисс. к.и.н. Челябинск, 1999. Глава. 1. С. 47−84- Он же. Оренбургское казачье войско в русско-японской войне 1904;1905 гг. // Оренбургское казачье войско. Поиски. Находки. Открытия. Челябинск, 1999. С. 75−90.

46 Штехер C.B. Участие воинских частей в подавлении революционного движения на Урале (1905;1907 гг.) //Урал в революции 1905;1907 гг. Свердловск, 1985. С. 80−82.

47 Футорянский Л. И. Казачество России на рубеже веков. Оренбург, 1997. С. 108−113- Он же. Казачество в революции 1905;1907 гг. //Ученые записки Оренбургского государственного педагогического института. Общественные науки. Вып. 32. Оренбург, 1969. С. 84−100.

48 Кобзов B.C. Оренбургское казачье войско в годы первой русской революции //Оренбургское казачье войско: воинская служба и общественная жизнь. Челябинск, 1997. С. 122−137- Сафонов Д. А. Пробуждение. Революция 1905;1907 гг. и Оренбуржье. Оренбург, 1996. волюции посвящена лишь глава диссертации челябинского историка В. В. Быкова.49 Частично эта проблема затронута и в весьма содержательных статьях H.H. Попова, а также в статье и диссертации C.B. Джунджузова.50 Однако последний, на мой взгляд, несколько преувеличил степень революционности оренбургского казачества в рассматриваемый период. Нельзя не отметить и диссертацию 3.0. Морозовой, посвященную весьма обширной и едва ли полноценно раскрываемой одним исследователем теме «Казачество России второй половины XIX — начала XX вв. в условиях военных конфликтов и социальных потрясений», одна из глав этой работы также посвящена довольно обширной теме «Казаки России и революция 1905;1907 гг.».51 О революционных процессах в войске писали также Н. Назаров52 и отчасти.

CT.

С. Свирский. Общим недостатком практически всех специальных работ по данной проблеме является слабое, а иногда и не вполне профессиональное54 использование их авторами документов РГВИА, имеющих непосредственное отношение к данной проблематике.

Особой темой является историография участия казачества в Первой мировой войне. Следует признать, что эта историография невелика, 55 что же касается оренбургского казачества, то до сих пор единственным автором, непосредственно занимавшимся проблемой участия оренбуржцев в Первой мировой войне, является современный оренбургский историк В. Г. Семенов. Вместе с тем мифологизации этой темы в значительной степени способствовала эмигрантская историография. В частности, такой выдающийся оренбургский казачий офицер и исследователь как Генштаба генерал-майор И. Г. Акулинин, пытаясь кратко изложить историю участия казаков в Первой мировой войне, нарисовал практически сусальную.

49 Быков В. В. Оренбургское казачье войско в период русско-японской войны и подъема политической активности в России (1904;1907 гг.). Дисс. к.и.н. Челябинск, 1999.

50 Джунджузов C.B. Аграрный кризис 1905;1906 годов и его влияние на распространение оппозиционных настроений среди оренбургских казаков, участвовавших в подавлении народных выступлений в Поволжье и на Урале //История аграрных отношений в России. Материалы межвузовской научно-практической конференции. Оренбург, 1998. С. 219−222- Он же. Деятельность карательных органов на Южном Урале в период первой российской революции. Дисс. к.и.н. Оренбург, 1998; Попов H.H. Военные организации РСДРП на Урале в 19 051 907 гг. //Урал в революции 1905;1907 гг. Свердловск, 1985. С. 101−106- Он же. Казачьи формирования на Урале в 1905;1907 гг. //Казачество на государевой службе. Материалы научной конференции. Екатеринбург, 1993; Он же. Противодействие левому радикализму в гарнизонах Урала в 1905;1910;е гг. //История и террор: Тезисы докладов на межвузовской научной конференции. Вып. II. Пермь, 1996. С. 37−39.

51 Морозова З. О. Казачество России второй половины XIX — начала XX вв. в условиях военных конфликтов и социальных потрясений. Дисс. к.и.н. Челябинск, 2004.

52 Назаров Н. Казаки идут в революцию//Урал. 1980. № 11. С. 158−160.

53 Свирский С. Революционное движение в царской армии в Туркестане в годы нового революционного подъема (1910;1914). Ташкент, 1960.

54 В частности, челябинский историк Т. К. Махрова в своей последней работе цитирует жалобу пермского губернатора на казаков 17-го Оренбургского казачьего полка как пример революционного брожения в этой части, однако не анализирует последовавшую переписку МВД и Военного министерства по этому вопросу, которая, по сути, дезавуировала обвинения губернатора — Махрова Т. К. Казачество Урала и власть. М., 2004. С. 157.

55 Из монографических и диссертационных исследований можно отметить лишь следующие: Антропов О. О. Астраханское казачье войско в первой трети XX века: опыт социально-исторического анализа. Дисс. к.и.н. М., 1999; Воскобойников Г. Л. Казачество в Первой мировой войне. М., 1994; Евдокимов Р. Н. Казачьи войска в условиях Первой мировой войны: Кавказский фронт. Дисс. к.и.н. М., 2005; История казачества азиатской России. Т. 3. XX век. Екатеринбург, 1995; Семенов В. Г. Оренбургское казачье войско в годы Первой мировой войны 1914;1917 гг. Дисс. к.и.н. Оренбург, 2003; Трут В. П. Казачество России в период Первой мировой войны. Росбезоблачную картину борьбы воинов без страха и упрека. По мнению Акулинина, казачьи войска в военный период испытали полное мобилизационное напряжение и весь их людской ресурс, якобы, был исчерпан. Кроме того, казаки, якобы, отрицательно восприняли Февральскую революцию и при развале армии покинули фронт последними.56 Очевидно, что такой подход, основанный на стремлении выдать желаемое за действительное, не может считаться научно обоснованным.

Некоторые сюжеты до сих пор вообще выпадали из поля зрения авторов. К их числу относится проблема участия казачества в подавлении восстания 1916 г. в Туркестане и Степном крае. В советской историографии это выступление считалось актом национальногп освободительной борьбы народов Средней Азии и Казахстана против царизма. Похожие оценки с особым упором на колониальную сущность политики России в регионе присутствуют и в современной националистической историографии.58.

Советские историки в своих исканиях доходили, порой, до откровенно фантастических концепций восстания. Г. И. Бройдо пришел к выводу о том, что власть специально спровоцировала восстание, чтобы уничтожить человеческий материал Киргизии и расчистить земли для колонизации, якобы, это был «дьявольский провокационный план с мобилизацией, чтобы добиться восстания».59 По мнению П. Галузо и Ф. Божко в 1916 г. произошла крупнейшая крестьянская колониальная революция эпохи кризиса империализма.60 Писали и о феодально-империалистической эксплуатации окраин61 и многом другом.

Один из авторов, видимо, не вникая в суть написанного, отметил: «В это время проявились лучшие качества казахской интеллигенции, которая также пыталась защищать права казахского народа, но не при помощи насилия, а с позиций идей гуманизма и демократии. Национально-освободительная борьба казахов Тургайской области, являясь составной частью общероссийского освободительного движения, способствовала свержению самодержавия в стране и победе демократического строя. ,». 62.

В фундаментальной работе Х. Т. Турсунова основной упор сделан на изображение народов Средней Азии как угнетенных, а политики правительства в отношении Средней Азии как безудержной эксплуатации. Российская империя оценивалась не иначе как «тюрьма народов», а восстание являлось как бы само собой разумеющимся следствием сложившейся тов-на-Дону, 1998; Holquist P. Making War, Forging Revolution. Russia’s continuum of crisis, 1914;1921. Cambridge — London, 2002.

56 Акулинин И. Г. Казачество в Великой войне (1914;17 г. г.) //Часовой (Париж). 1939. № 240−241. 01.08. С. 25−27.

57 Турсунов Х. Т. Восстание 1916 г. в Средней Азии и Казахстане. Ташкент, 1962.

58 Напр.: Кузембайулы А., Эбил Е. А. История Республики Казахстан. Учебник для вузов. Астана, 2001. С. 268 275.

59 Бройдо Г. И. Восстание киргиз в 1916 г. (Мое показание прокурору Ташкентской судебной палаты, данное 3-го сентября 1916 г.). М., 1925. С. 2.

60 Галузо П., Божко Ф. Восстание [19]16 года. Сб. ст. М.-Ташкент, 1932. С. 3.

61 Кастельская З. Д. Основные предпосылки восстания 1916 года в Узбекистане. М., 1972. С. 41.

62 Костанайская область: прошлое и настоящее. Под ред. И. К. Тернового. Ч. 1. Костанай, 2003. С. 379−380.

15 ситуации. Подтекст восстания, по Турсунову, прежде всего, социально-экономический, а не какой-либо еще. Турсунов оправдывает мятежников, но невозможно всерьез воспринимать фразы о том, что русский рабочий класс из-за стихийности и разрозненности выступления не присоединился к восставшим.63 При этом автор не акцентирует внимание читателей на том, что на стороне восставших русских не было вообще, за исключением нескольких человек.64 Турсунов и другие советские авторы (почти исключительно выходцы из коренного населения Средней Азии и Казахстана) преднамеренно искажали факты, пытаясь скрыть, прежде всего, этно-конфессиональную основу событий 1916 г.

Идея дифференцированного подхода к событиям 1916 г. в разных регионах, которой придерживался Турсунов и некоторые другие историки, также является лишь попыткой оправдать восставших, оценив события в регионах с большим количеством жертв среди русского населения, в том числе убитых с особой жестокостью (Семиреченская и Самаркандская области) как реакционные, а в других регионах, где число замученных русских было не столь велико (например, Тургайская область, в южных уездах которой вообще не было русских поселков) и могло быть скрыто, — как прогрессивные. В таком ключе был подготовлен основополагающий сборник документов по этой теме со значительными купюрами в документах в отношении насилий против русского населения.65.

Если обратиться к программе КПСС, то можно обнаружить небезынтересные для понимания того, с каких позиций данная тема преподносилась историками, положения. В частности, отмечалось, что национализм угнетенных наций в отличие от национализма угнетающих наций имеет общедемократическое содержание. Надо сказать, что советские историки, видимо, не осознавая этого, сами себя обличали. Так, видные деятели казахского и башкирского национального движений М. Чокаев и А.-З. Валидов в эмиграции писали об антирусском характере восстания и о том, что оно предшествовало басмачеству. В ответ на это советские авторы выпустили внушительное количество монографий, направленных только на обличение подобной точки зрения.66 Сам факт их массового одновременного выпуска не может не навести на мысль, что неудобного взгляда боялись и небезосновательно, поскольку он был верным. А это уже могло вызвать всплеск русофобии в Средней Азии и Казахстане.

Отечественные авторы после 1991 г. за редким исключением почти не касались этой темы, видимо, полагая, что с распадом СССР данная проблематика к истории России пере.

И Турсунов Х. Т. Восстание 1916 г. в Средней Азии и Казахстане. Ташкент, 1962. С. 18.

64 Усенбаев К. У. Восстание 1916 года в Киргизии. Фрунзе, 1967. С. 288.

65 Восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане. Сб. док. М., 1960.

66 Такие монографии почти одновременно были выпущены в каждой из среднеазиатских республик СССР. См., напр.: Иноятов Х. Ш. Ответ фальсификаторам истории Советской Средней Азии и Казахстана. Ташкент, 1962; Кшибеков Д. Клеветники и фальсификаторы истории народов Советского Казахстана, Алма-Ата, 1961; Новоселов К. Против буржуазных фальсификаторов истории Средней Азии. Ашхабад, 1962; Рзаев Д. А. О фальсификаторах истории Советской Средней Азии. Фрунзе, 1962; Турсунбаев А. Б. Против буржуазной фальсификации истории Казахстана. Алма-Ата, 1963. стала иметь отношение. Показательно и то, что с 1991 г. практически никто из исследователей не обращался к архивным документам по данной теме. Тем не менее, оценки события в существующих немногочисленных работах сводятся, в основном, к тому, что призыв населения Туркестана на тыловые работы был бюрократической глупостью или даже сознательной провокацией. По мнению одного из авторов, «среднеазиатская „русофобия“ была столь же ожесточенной, сколь и преходящей, ибо в ее основе лежала не осознанная социокультурная несовместимость, а психопатология отщепенческих групп различных этносов».67 Учитывая масштабность восстания и вовлечение в него значительных масс туземного населения едва ли можно согласиться с такой точкой зрения. Нельзя согласиться и с тем, что на подавлениях особенно усердствовали казаки и местные «маргиналы-босяки», якобы, намеревавшиеся соQ гнать кочевое население с их земель. Казачество не нуждалось в подобном расширении своей территории (очевидно речь идет о граничивших со степью Астраханском, Уральском, Оренбургском, Сибирском и Семиреченском войсках), тем более, что земли, на которых проживало кочевое население, были огромны и для расширения войсковых территорий, если бы это действительно было необходимо, вовсе не требовалось сгонять степных соседей с их мест проживания. К тому же решения о любых территориальных изменениях принимались в Петербурге — Петрограде, а земельный вопрос в отношении казачьих войск всегда был предметом особого внимания со стороны властей. Утверждения про «маргиналов-босяков» также сомнительны. Скорее всего, имеются в виду события в Семиречье, но сложившаяся там ситуация должна быть квалифицирована, прежде всего, как самозащита русского населения от поголовного уничтожения, В. П. Булдаков акцентирует внимание на том, что восстание имело помимо конфликта власть — туземное население и еще один конфликт — столыпинские переселенцы — туземное население.69 По мнению Булдакова, ответственность за эскалацию насилия лежит именно на русских переселенцах и местной администрации. Более обоснованной представляется иная точка зрения о том, что в Средней Азии и Казахстане так называемый рост национального самосознания с начала XX в. нашел свое выражение, в первую очередь, в резком усилении русофобских настроений, даже в районах, где переселенцев и русского населения вообще практически не было (например, Бухарский эмират). Кроме того,.

70 широкое распространение получили идеи панисламизма. Как видно, историография проблемы ставит больше вопросов, чем дает ответов.

В подобной ситуации возникает настоятельная необходимость восполнить явный историографический пробел и непредвзято разобраться в событиях туркестанского восстания 1916;1917 гг. и их подоплеке, руководствуясь целесообразностью тех или иных действий с.

67 Булдаков В. П. Имперские этнофобии //Родина. 1995. № 7. С. 23.

68 Там же.

69 Булдаков В. П. Бунт //Родина. 2004. № 11. С. 68.

70 Смирнов A.A. «Свои» и «чужие» //Родина. 1995. № 7. С. 26.

17 точки зрения государственных интересов России 1916 — начала 1917 гг. В рамках настоящего исследования представляет интерес анализ характера восстания, а также исследование истории его подавления русской армией при активном участии оренбургских казачьих частей.

К современной российской историографии истории оренбургского казачества конца XIX — начала XX вв. относятся работы, главным образом, уральских историков, этнологов и краеведов, в них с различной степенью глубины рассматриваются разнообразные проблемы управления, воинской повинности, боевого применения, образования, революционного движения, хозяйственной жизни и быта оренбургского казачества. Можно выделить труды А.П. Абрамовского71, В.П. Баканова72, В.В. Быкова73, В.М. Войнова74, C.B. Джунджузова75, B.C. Кобзова76, В. А. Кузнецова, 77 В.Ф. Мамонова78, Т.К. Махровой79, А.И. Оборкина80, Р.Н. Рахимова81, A.A. Рыбалко82, Д. А. Сафонова, 83 В. Г. Семенова, 84 Г. В. Форстмана85, затрагивающие различные аспекты развития войска и всего южно-уральского региона. Также следует отме.

71 Абрамовский А. П. Оренбургское казачье войско: история и современность. Челябинск, 1993 (в соавт.) — Абра-мовский А.П., Кобзов B.C. Войсковые школы оренбургского казачества //Вестник Челябинского университета. Серия 1. История. С. 8−19- Абрамовский А. П., Кобзов B.C. Во славу государства Российского. Челябинск, 1994; Абрамовский А. П., Кобзов B.C. Управление и воинская повинность оренбургского казачества (2 пол. XIXначала XX вв.). Челябинск, 1997; Абрамовский А. П., Кобзов B.C. Оренбургское казачье войско в трех веках. Челябинск, 1999. ч.

72 Баканов В. П. Из истории оренбургского казачества. Магнитогорск, 1993.

73 Быков В. В. Оренбургское казачье войско в период русско-японской войны и подъема политической активности в России (1904;1907 гг.). Дисс. к.и.н. Челябинск, 1999.

74 Войнов В. М. История войска Оренбургского. Оренбург, 1992; Он же. Правда об оренбургском казачестве //Отечество (Москва). Краеведческий альманах. 1990. № 1. С. 206−216.

75 Джунджузов C.B. Аграрный кризис 1905;1906 годов и его влияние на распространение оппозиционных настроений среди оренбургских казаков, участвовавших в подавлении народных выступлений в Поволжье и на Урале //История аграрных отношений в России. Материалы межвузовской научно-практической конференции. Оренбург, 1998; Он же. Деятельность карательных органов на Южном Урале в период первой российской революции. Автореферат дисс. к.и.н, Оренбург, 1998.

76 Кобзов B.C. Становление и развитие структуры управления и воинской повинности оренбургского казачества (XVIII-нач. XX вв.). Дисс. д.и.н. Челябинск, 1996.

77 Кузнецов В. А. Военно-патриотическое воспитание оренбургского казачества. Челябинск, 2004.

78 История казачества Урала. Оренбург-Челябинск, 1992 (ред., член авт. колл.) — Мамонов В. Ф. История казачества России. Т. 1. Екатеринбург-Челябинск, 1995.

79 Махрова Т. К. Казачье хозяйство Оренбургской губернии. Челябинск, 1998; Она же. Оренбургское казачество и степь: к вопросу о земельных отношениях //Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Ч. II. Русская колонизация Урала: историко-культурные процессы. Челябинск, 1995; Она же. Торгово-предпринимательская деятельность оренбургских казаков (вторая половина XIX — начало XX века) //Оренбургское казачье войско: воинская служба и общественная жизнь. Челябинск, 1997.

80 Оборкин А. И. История оренбургского казачества в трудах войсковых офицеров (60-е гг. XIX — нач. XX вв.) //Казаки Урала и Сибири в XVII—XX вв. Екатеринбург, 1993. С. 123−128.

81 Рахимов Р. Н. Оренбургские и уральские казаки-дворяне Оренбургской губернии //Башкирский край. Вып. 5. Уфа, 1994. С. 21−41.

82 Рыбалко A.A. История и быт казаков Новолинейного района (этнографический очерк) //Аркаим. Исследования. Поиски. Открытия. Челябинск, 1995. С. 117−134.

83 Сафонов Д. А. Пробуждение. Революция 1905;1907 гг. и Оренбуржье. Оренбург, 1996 и др.

84 Семенов В. Г. Из истории Оренбургского казачьего войска. Оренбург, 1992; Он же. Кавалеры ордена Святого Георгия Оренбургского казачьего войска. Оренбург, 1992; Он же. Оренбургские казаки в русско-японской войне 1904;1905 гг. //Гостиный двор (Калуга). 1995. № 1. С. 167−174- Он же. Оренбургское казачье войско в годы Первой мировой войны 1914;1917 гг. Дисс. к.и.н. Оренбург, 2003; Семенов В. Г., Семенова В. П. Губернаторы оренбургского края. Оренбург, 1999 и др.

85 История казачества Урала. Оренбург-Челябинск, 1992 (член авт. колл.).

18 тить сборники по истории Оренбургского казачьего войска, выходящие в Челябинске.86 Тем не менее, большинство работ носит частный характер и не создает целостной картины развития Оренбургского казачьего войска накануне гибели Российской империи.

Следует выделить лишь несколько трудов обобщающего характера. Важное значение для современного изучения истории оренбургского казачества имеет монография А.П. Аб-рамовского и B.C. Кобзова «Оренбургское казачье войско в трех веках».87 В этой работе авторы сумели обобщить накопленный к концу 1990;х гг. материал по истории войска и в очерковой форме изложили всю историю войска от его основания до конца Гражданской войны. Эта книга является своеобразным итогом, уже можно сказать, предшествующего историографического этапа. На новом этапе изучения рассматриваемой темы необходимо не очерковое, а цельное и значительно более детальное исследование всех сторон истории войска. В указанном исследовании, развивающем работу предшественника авторов М. Д. Машина, многие аспекты истории оренбургского казачества, как и в книге Машина, не получили должного отражения. Прежде всего, в недостаточной степени освещено участие казаков в военных конфликтах конца XIX-начала XX вв., обеспечении государственной безопасности. Приведен ряд ошибочных суждений, в частности, о значительных потерях офицерского корпуса Оренбургского казачьего войска в Первую мировую войну. На период написания работы авторы не располагали точными данными о персональном составе войсковой администрации этого же периода, вплоть до уровня Наказных атаманов и начальников штаба войска (т.е. высшего звена войсковой администрации), что повлекло значительные неточности при составлении списков атаманов и других войсковых чиновников. Вплоть до настоящего времени, не говоря уже о периоде 1990;х гг., многие важные аспекты истории войска не получили должного освещения и осмысления в исторической литературе, как следствие не нашли они достаточного освещения и в указанной монографии. Тем не менее, значение этой работы в изучении рассматриваемой темы трудно переоценить.

К сожалению, степень научной проработки темы во многих исследованиях по истории оренбургского казачества неравноценна. Отдельные произведения и вовсе оставляют желать лучшего. В частности, в одной из работ последнего времени, также претендующей на обобщающий характер, однако, во многом, компилятивной по своей сути, автор (специалист по истории казачьего хозяйства) демонстрирует слабое знание реалий военно-политической истории казачества первой четверти XX в. и сравнительно невысокий уровень осмысления проблемы. Примерно вдвое преувеличено число оренбургских казаков — участников Первой.

86 Оренбургское казачье войско: Исторические очерки. Сб. научных трудов. Челябинск, 1994; Оренбургское казачье войско: Культура. Быт. Обычаи. Челябинск, 1996; Оренбургское казачье войско: Воинская служба и общественная жизнь. Челябинск, 1997; Оренбургское казачье войско: Поиски. Находки. Открытия. Челябинск, 1999; Оренбургское казачье войско: Религиозно-нравственная культура. Челябинск, 2001.

87 Абрамовский А. П., Кобзов B.C. Оренбургское казачье войско в трех веках. Челябинск, 1999.

19 мировой войны (якобы, 60 ООО человек, когда на самом деле — около 35 ООО), тематике русско-японской войны уделено лишь полторы страницы, содержится целый ряд ошибок и неточностей, к примеру, демонстрирующее некомпетентность автора в военно-исторической проблематике утверждение об упразднении в 1910 г. 4 кавалерийских корпусов и сформиропо вании вместо них 3 кавалерийских дивизий и бригады.

На основе опыта работы с документами Государственного архива Оренбургской области следует отметить, что региональный архивный материал не дает возможности проведения полноценного исследования рассматриваемой темы, а лишь позволяет ее существенно дополнить и украсить. Основная масса источников хранится в РГВИА. Между тем, современные авторы, как правило, исследователи с Южного Урала (Челябинск, Оренбург, Уфа), в недостаточной и даже незначительной степени используют те обширные документальные материалы по истории войска, которые, главным образом, хранятся в архивах Москвы. Затрудненность длительного доступа к материалам центральных архивов для региональных исследователей влечет стремление некоторых авторов за короткий промежуток времени проработать огромный массив документов, часто в ущерб качеству проработки. Более того, по мнению профессора B.C. Кобзова (Челябинск), «Значительный массив исторических документов, хранящихся в центральных архивах, практически не доступен для основной массы исследователей, что приводит в последнее время к все более частому появлению работ компи-ляционного характера, а нередко и к прямому плагиату со стороны отдельных любителей старины».89 Такой подход может привести к серьезным искажениям исторической действительности при изучении тех или иных вопросов.

В зарубежной историографии не было создано ни одного исследования, посвященного непосредственно Оренбургскому казачьему войску, однако зарубежная историография российского казачества в целом достаточно обширна. В последние годы история казачества привлекает все больший интерес зарубежных авторов. В целом в англоязычной историографии выделяются работы Р. МакНила90, М. Хиндуса91, Ф. Лонгворса92, А. Ситона93, В. Крес-сона, 94 П. Холквиста, 95 Ш. О’Рурк.96 Франкоязычная литература представлена трудами Ж. Савана97 и Низеля.98 Сравнительно обширна и германоязычная литература о казаках.99 Кроме.

88 Махрова Т. К. Казачество Урала и власть. М., 2004. С. 165 и др. Судя по содержанию и использованным источникам, эта работа фактически является результатом коллективного труда (возможно, обмена информацией) всей челябинской школы изучения истории оренбургского казачества.

89 Кобзов B.C. Архивные источники по истории оренбургского казачества //Архивное дело в Челябинской области (Челябинск). Информационный вестник. 1998. № 2 (5). С. 85.

90 McNeal. Robert Hatch. Tsar and Cossack, 1855−1914. London, 1987.

91 Hindus, Maurice. The Cossacks. The story of a Warrior People. London, 1946.

92 Longworth Ph. The Cossacks. Five centuries of Turbulent Life in the Russian Steppes. N.Y., 1970.

93 Seaton A. The Horsemen of the Steppes. London, 1985.

94 Cresson. W.P. The Cossacks: Their history and country. N.-J., 1981.

95 Holquist P. Making War, Forging Revolution. Russia’s continuum of crisis, 1914;1921. Cambridge — London, 2002.

96 O’Rourke S. Warriors and Peasants. The Don Cossacks in Late Imperial Russia. Oxford, 2000.

97 Savant, Jean. Les Cosaques. Paris, 1944. того, в данной работе использована недавно переведенная на русский язык монография чешского военного историка С. Ауского, 100 а также зарубежные исследования, касающиеся истории русско-японской войны.101.

Наиболее оригинальными западными исследованиями по истории казачества, безусловно, являются труды Р. МакНила и П. Холквиста. Р. МакНил предложил собственное оригинальное видение упадка казачества во 2 половине XIX-начале XX вв. Основным аспектом изучения истории казачества МакНил избрал политико-юридический и, в частности, историю взаимоотношений казачества и императорской власти. В России таких исследований не проводилось. Автор, основываясь на доступных ему в 1980;е гг. опубликованных документах, сумел систематизировать и обобщить значительный фактический материал по всем казачьим войскам, сформулировав ряд выводов, представляющих интерес и по сей день. По мнению МакНила, казачество не имело перспектив развития в XX в. Разумеется, не все выводы автора в равной степени заслуживают внимания, кроме того МакНил допустил в своей работе ряд ошибок и неточностей, иногда связанных со слабым знанием реалий внутренней жизни России. Тем не менее, эти недостатки не снижают значимость этой книги.

Прямо противоположной точки зрения на перспективы казачества придерживается Ш. О’Рурк, полагающая, что в начале XX в. шел процесс формирования казачьей национальной идентичности. Однако автор основывается на незначительном количестве документальных материалов РГВИА.

В современной историографии особняком стоит фундаментальная монография американского ученого, преподавателя университета Корнелл Питера Холквиста, известного своими работами по истории донского казачества периода Гражданской войны. Монография, являющаяся результатом многолетней работы, основана на весьма обширной источниковой базе, основу которой составляют документы семи российских и четырех зарубежных архивов, широко использованы документы личного происхождения и материалы периодической печати. Основу подхода автора, во многом отличающегося от принятого в нашей научной традиции, составляет понимание неразрывной связи событий до 1917 г. и последовавшего за ними гражданского противостояния.

Свою книгу он характеризует как политическую историю социальных движений и, в первую очередь, донского казачества. Автор четко определил направление своего исследова.

98 Niesel. Les Kosaques. Etudes historiques, geographiques, economiques et militaires. Paris, 1904.

99 См.: Удо Г. История казачества в германоязычной литературе //Вестник МГУ. Серия 8. История. 1993. № 1. С. 69−76.

100 Ауский С. Казаки. Особое сословие. М., 2002.

101 Bond Brian. Doctrine and Training in the British Cavalry, 1870−1914 //Howard Michael, ed. The Theory and Practice of War. Bloomington, Ind., 1975; Bruce W. Menning, Bayonets before bullets. The Imperial Russian army 18 611 914. Bloomington-Indiaiiapolis. 1992; Bujac E., colonel brevete. La guerre russo-japonaise. Paris, 1907; Comaughton Richard. The war of the rising sun and tumbling bear. London-N.Y., 1988; McElwee William. The Art of War. Waterloo to Mons. Birkenhead, 1974. ния, сосредоточив основное внимание на анализе развития проблем государственного управления продовольственным снабжением, использования государством насилия в политических целях, надзора государства за населением и политизации сельского населения, вынося за рамки исследования население городов и промышленных центров.

Все движения периода русской революции, по мнению Холквиста, проистекали из опыта участия страны в тотальной Первой мировой войне. Причем только глубинное исследование локальных событий (в данном случае, в Области войска Донского) позволяет ответить на интересующие автора вопросы, а также понять взаимодействие государственной политики и местной практики. Выбор Дона Холквист объясняет тем, что область являлась одним из общероссийских лидеров по производству зерна (8% всего урожая пшеницы), что повышало ее значимость в вопросе продовольственного снабжения и была населена казаками, которых современники прочили в главную движущую силу революции.

Как полагает Холквист, российские кризисы, вынесенные им в название книги, начались еще в довоенный период и были обусловлены поляризацией общества и партийной борьбой. Период 1914;1921 гг. автор считает единым общеевропейским кризисом. События Первой мировой войны он рассматривает сквозь призму взаимодействия власти и общества в чрезвычайных условиях, анализирует продовольственную проблему 1916 г. и обстоятельства введения правительством твердых цен на зерно, причем продовольственный вопрос приравнивает по своей значимости к вопросу мобилизации на фронт.

Казачество, являющееся объектом изучения Холквиста, к началу XX в. также находилось в глубоком кризисе, первые признаки которого ярко проявились еще в годы первой русской революции, когда начала набирать обороты политизация казачьей массы, обострились взаимоотношения простых казаков и казачьей аристократии, а также впервые заявили о себе сторонники вольного казачества, стремившиеся возродить вольницу ХУ1-ХУП вв. Даже в 1917 г. казаки продолжали считаться оплотом самодержавия, однако по сравнению с представителями других сословий оказались, как считает Холквист, настроены не менее революционно.

Идентификация Дона как казачьей территории предопределила его развитие в революционный период. Революционные события, как пишет автор, повлекли за собой рост казачьего шовинизма на Дону. Было выдвинуто требование возвращения казакам их исконных свобод. Холквист подчеркивает, что казачество не было единым ни до 1917 г., ни, тем более, после. 1917 г. принес обострение конфликта казачьего и неказачьего населения, поскольку в Донской области с разделением власти на казачью и неказачью началось формирование двух различных и, во многом, враждебных социальных движений, позднее вставших на путь вооруженной борьбы между собой. Разные политические силы стремились использовать казаков в своих интересах, пытаясь заигрывать с ними. Разногласия носили не только социальный,.

22 но и территориальный характер (противоречия Верхнего (радикалы) и Нижнего (консерваторы) Дона).

Модель исследования истории донского казачества кризисного периода, предложенная Холквистом, может быть использована при изучении истории того лее периода и в других казачьих войсках. При этом следует отметить, что из поля зрения американского историка оказались напрочь исключены принципиально важные и даже системообразующие для казачества военно-политические аспекты. Это предопределило некоторую односторонность его работы.

В целом, анализ историографии свидетельствует о том, что дальнейшая разработка темы на материалах как центральных, так и региональных архивов, с использованием системного подхода имеет значительные перспективы. Добавлю, что из поля зрения исследователей по неизвестным причинам до сих пор напрочь выпадали такие сюжеты, как участие оренбургских казаков в присоединении к России Памира и в подавлении беспорядков на территории Туркестана в 1898 и 1916 гг., подготовка войска к Первой мировой войне, реформирование казачьих войск в конце XIX-начале XX вв., межвоенный период на территории войска. Крайне поверхностной была и проработка остальных сюжетов, ставших предметом рассмотрения моей работы (общее состояние войска к началу XX в., казачья воинская повинность, участие в русско-японской и Первой мировой войнах, роль казаков в первой русской революции).

Источниковая база по истории Оренбургского казачьего войска конца XIX — начала XX вв. достаточно обширна. Полный список использованных источников приведен в конце работы. Большая часть документов по рассматриваемой теме хранится в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА), наиболее значимыми в рамках изучаемой темы можно назвать фонды: Главного управления казачьих войск (Ф. 330), Главного штаба (Ф. 400), Военно-ученого архива (Ф. 846), Полевого штаба казачьих войск при Верховном главнокомандующем (Ф. 2007), Казанского (Ф. 1720) и Туркестанского (Ф. 1396) военных округов и Оренбургского казачьего войска (Ф. 1445, к сожалению, материалы этого фонда крайне немногочисленны и в целом второстепенны для рассматриваемой темы). Из собрания Государственного архива Оренбургской области (ГАОО) мною были использованы, прежде всего, материалы фондов Войскового штаба (Ф. 185), Войскового хозяйственного правления Оренбургского казачьего войска (Ф. 37), Канцелярии Оренбургского губернатора (Ф. 10), Оренбургского губернского по воинской повинности присутствия (Ф. 188), Оренбургского губернского жандармского управления (Ф. 21), фонда исследователя истории войска есаула С. Н. Севастьянова (Ф. 169), в котором отложились материалы по истории войска и т. д. Важное значение имеют материалы отдела рукописей Российской государственной библиотеки. В первую очередь, это документы личного фонда последнего Наказного атамана.

Оренбургского казачьего войска М. С. Тюлина (Ф. 307), а также материалы фондов Генерального штаба (Ф. 68) и В. Г. Короленко (Ф. 135). Ценные сведения были извлечены из фондов Государственного архива Российской Федерации (Ф. 217, Р-5881, Р-6605). Из материалов Центра документации новейшей истории Оренбургской области (ЦДНИОО) были использованы отдельные документы, отложившиеся в фонде оренбургского истпарта (Ф. 7924). В качестве дополнения использовались отдельные материалы (Ф. 39 606, 40 307) Российского государственного военного архива (РГВА), Российского государственного исторического архива (Ф. 1284, 1292, 1343) и Государственного архива Ульяновской области (Ф. 76, 134). Всего в поле зрения автора попали материалы свыше 190 единиц хранения 42 фондов 8 архивов. Подавляющее большинство архивных документов вводится в научный оборот впервые.

Использованные в работе источники можно разделить на следующие группы: 1) делопроизводственные документы (нормативная, протокольная, отчетная документация, деловая переписка) — 2) документы личного происхождения и 3) материалы периодической печати.

К первой группе источников относятся приказы по военному ведомству, по Оренбургскому казачьему войску и его отделам, приказы по Казанскому военному округу, по Маньчжурской армии, циркуляры Главного управления казачьих войск, годовые отчеты Наказных атаманов о состоянии войска, документы казачьих частей и соединений периода русско-японской войны и Первой мировой войн. Документы эти отложились в собраниях РГВИА и ГАОО.

Особо хотелось бы отметить значение ежегодных отчетов Наказных атаманов Оренбургского казачьего войска по гражданской и военной части. Возникновение этого источника как раз относится к рассматриваемому периоду. К сожалению, эти отчеты, затрагивавшие основные вопросы как военной, так и гражданской жизни войска, в архивах и библиотеках России хранятся разрозненно, что серьезно затрудняет работу с ними исследователей. Между тем, они содержат ценнейшие статистические сведения о развитии оренбургского казачества и сравнительный анализ этих документов позволяет дать точную оценку демографическим и социально-экономическим процессам, происходившим в войске. Поскольку отчеты издавались в год, следовавший за отчетным, последним по времени издания оказался отчет за 1915 г., за 1916 г. отчета издано уже не было. Автором проведено выявление значительного числа отчетов Наказных атаманов в архивах и библиотеках Москвы и Оренбурга (за 1895, 1900, 1907, 1908, 1910, 1914, 1915 гг., за многие годы выявлены отчеты как по военной, так и по гражданской части, являющиеся самостоятельными документами). Следует отметить, что, поскольку в отчетах указывались статистические сведения не только за отчетный год, но также и за 2−3 предшествовавших, собранный материал позволяет охватить большую часть лет рассматриваемого периода. Таким образом, статистический обзор развития войска в конце XIX — начале XX вв., представленный в первой главе, достаточно репрезентативен.

Важнейшим делопроизводственным документом по внутренней жизни войска начала XX в. является «Доклад о результатах командировки начальника Главного управления казачьих войск Генерал-Лейтенанта Щербов-Нефедовича в 1902 году в Оренбургское казачье войско» (СПб, 1902). В докладе содержится значительная статистическая информация, отражающая практически все стороны жизни войска мирного времени и являющаяся весомым дополнением к материалам ежегодных отчетов Наказных атаманов.

Не менее значимым источником является статистическое исследование и.д. штабофицера для поручений при Наказном атамане Оренбургского казачьего войска подъесаула 102.

Д.Г. Серова. Труд Серова представляет собой попытку скрупулезного исследования хозяйства и основных нужд оренбургских казаков. Целью автора было показать на огромном статистическом материале бедственное положение оренбургского казака, что ему вполне удалось. Автор рассмотрел практически все аспекты деятельности казаков, что делает эту работу одной из наиболее важных в рамках данной темы. Особенности бытового уклада казаков.

1 АО отражены в отчете об экспедиции в Оренбургское казачье войско этнографа Д. Зеленина.

Статистические данные о потерях русской армии в русско-японской войне были взяты из последнего статистического исследования «Россия и СССР в войнах XX века» (М., 2001).

Важным источником по истории казачьего представительства в Государственной Думе являются стенографические отчеты думских заседаний.104 Ряд документов, касающихся казачьего представительства в Государственной Думе, содержится в сборнике статей и выступлений депутата I, II, III и IV Государственных Дум от Донского казачьего войска В. А. Харламова.105 Представляют интерес и некоторые опубликованные документы, затрагивающие ход первой русской революции в Оренбургском казачьем войске, которые вошли в сборники документов, изданные в 1950;е-1980;е гг.106.

102 Оренбургский казак, его экономическое положение и служба (Очерк современного быта оренбургских казаков). Составил Д. Е. Серов. Оренбург, 1900.

103 Зеленин Дм. У Оренбургских казаков. Отд. отт. из вып. LXVII «Этнографического Обозрения». М., 1906.

104 Государственная Дума. Созыв 1. Сессия 1. Полный стенографический отчет. Т. 1−2. СПб., 1906; Государственная Дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. 1911 г. Сессия четвертая. Ч. II-III. СПб., 1911; Государственная Дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. 1912 г. Сессия пятая. Ч. II. СПб., 1912; Государственная Дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. 1912 г. Сессия пятая. Ч. IV. СПб., 1912; Государственная Дума. Указатель к стенографическим отчетам. Второй созыв. 1907 год. СПб., 1907; Государственная Дума. Указатель к стенографическим отчетам. Третий созыв. 1907;1908 г. г. СПб., 1908; Государственная Дума. Указатель к стенографическим отчетам. Третий созыв. Сессия II. 1908;1909 г. г. СПб., 1909; Государственная Дума. Указатель к стенографическим отчетам. Третий созыв. Сессия III. 1909;1910 г. г. СПб., 1910; Государственная Дума. Указатель к стенографическим отчетам. Третий созыв. Сессия V. 1911;1912 г. г. СПб., 1912; Государственная Дума. Четвертый созыв. Стенографические отчеты. 1914 г. Сессия вторая. Ч. III. СПб., 1914.

105 Харламов В. А. Казачий депутат Государственной Думы (1906;1917). СПб., 1995.

106 Высший подъем революции 1905;1907 гг. Т. 1. М., 1955; Революционное движение в Оренбуржье. 19 051 907: Сб. документов и материалов. Челябинск, 1982.

Для определения служебного положения тех или иных должностных лиц, уточнения прохождения службы казачьих офицеров использовались, помимо послужных списков, хранящихся в РГВИА, списки генералам и штаб-офицерам по старшинству, а также адрес.

1 07 календари и другие официальные издания.

При оценке состояния медицинского обслуживания в войске были использованы отчет о совещании врачей Оренбургской губернии в 1903 г. и сборник медико-статистических све.

1 пя дений о состоянии врачебной помощи за 1910 г.

Служебная переписка в рамках рассматриваемой темы относится к проблеме участия казаков в русско-японской войне, их мобилизации, обеспечению и к вопросам, непосредственно связанным с ведением боевых действий, переписка также затрагивает вопросы взаимодействия Главного управления казачьих войск и Войскового штаба Оренбургского казачьего войска, материалы переписки касаются проблемы массовых беспорядков в период 19 051 907 гг. и их подавления оренбургскими казачьими частями, а также внутреннего развития войска в конце XIX — начале XX века.

Документы личного происхождения (воспоминания, дневники, письма), так или иначе связанные с историей войска начала XX в. сравнительно немногочисленны, что, прежде всего, обусловлено малочисленностью войсковой интеллигенции и недостаточным уровнем исторического самосознания ее представителей. Показательно и то, что часто сведения по истории войска содержатся в воспоминаниях лиц, по своему происхождению не являвшихся оренбургскими казаками, но либо служивших вместе с ними, либо посещавших территорию войска и позднее написавших об этом. Значительный интерес представляют неопубликованные записки последнего оренбургского Наказного атамана М. С. Тюлина (ОР РГБ. Ф. 307). Весьма интересны свидетельства об оренбуржцах Ф. И. Шаляпина, кубанского казачьего офицера Ф. И. Елисеева и др.109.

Ценнейшим источником, по которому можно судить о взглядах либералов из казачьей среды, является переписка подъесаула А. И. Мякутина, автора книги «Песни оренбургских казаков» с начальником Войскового штаба Оренбургского казачьего войска Генерального штаба генерал-майором Ф.Ф. фон Таубе.110 Автор имел возможность ознакомиться с этой.

107 Адрес-календарь и справочная книжка Оренбургской губернии на 1905 г. Оренбург, 1905; Список генералам по старшинству. Составлен по 1-е Сентября 1905 г. СПб., 1906; Список подполковникам по старшинству. Составлен по 1-е Января 1905 г. СПб., 1905; Список полковникам по старшинству. Составлен по 1-е Января 1905 г. СПб., 1905; Общий состав Главного управления казачьих войск. Исправлен по 6 Апреля 1906 г. СПб., 1906; Общий состав чинов управлений Казанского военного округа. К 15 Января 1903 г. Казань, 1903.

108 Совещание врачей Оренбургской губернии с участием представителей Губернского Распорядительного Комитета, Городского Управления и Войскового Хозяйственного Правления. Первый съезд. 25 февраля — 3 марта 1903 года. Оренбург, 1903; Сборник медико-статистических работ по Оренбургской губернии. Организация и распределение врачебной помощи в Оренбургской губернии за 1910 год. Оренбург, 1912.

109 Шаляпин Ф. И. Повести о жизни. Пермь, 1978; Елисеев Ф. И. Первые шаги молодого хорунжего. М., 2005; Нефедов, Донской артиллерии Войск[овой] Стар[шина]. Воспоминания об оренбурцах //Оренбургский казак. Сб. Харбин, 1938.

110 ГАОО. Ф. Ю. Оп.4. Д. 10/4. перепиской во время первой командировки в Государственный архив Оренбургской области в начале 2003 г., однако позднее вследствие пожара в ГАОО эти документы пострадали и, по имеющимся сведениям, в настоящее время исследователям не выдаются (тем выше значимость публикации фрагментов этой переписки в данном исследовании). Прочие дошедшие до нас источники из этой группы, в основном, представляют собой воспоминания, написанные уже в эмиграции. К таким работам относятся труды И. Г. Акулинина, Б. В. Геруа, А. И. Деникина, В.Н. фон Дрейера и П. Н. Шатилова.111 Некоторые даже из опубликованных воспоминаний вводятся в научный оборот впервые, что связано с труднодоступностью для исследователей целого ряда важных и редких эмигрантских изданий. И. Г. Акулинин и П. Н. Шатилов описывают перипетии своего участия в русско-японской войне, воспоминания А. И. Деникина интересны применительно к различным сюжетам, в том числе к истории русско-японской войны, первой русской революции и жизни войск в Казанском военном округе. Значительный массив воспоминаний связан с участием казаков в русско-японской войне.112.

При подготовке работы были изучены воспоминания участников первой русской рево-1 1 люции в Оренбурге. Характерна обложка этого сборника воспоминаний. На ней изображен человек с перекошенным от ужаса лицом, держащий в руке знамя с лозунгом «Долой самодержавие!». На знаменосца нацелены четыре казачьих пики и скачут озлобленные казаки. А перед всей этой эпической картиной изображена пика, с нанизанными на нее красными цифрами «1905», из которых сочится кровь.

111 Акулинин И. Г. Конный бой под Вафангоу 17/30 мая 1904 года //Сибирский казак. Войсковой Юбилейный Сборник Сибирского Казачьего Войска. 1582−1932. Под ред. Е. П. Березовского. Вып. 1. Наше прошлое до Великой войны 1914 года, Харбин, 1934. С. 88−91. Он же. На разведке под Вафандяном 31 мая (13 июня) 1904 года //Там же. С. 113−116- Он же. Оренбургское Казачье Войско в борьбе с большевиками. 1917;1920. Шанхай, 1937; Он же. Что вспомнилось //Оренбургский казак: Сб. Харбин, 1937; Геруа Б. В. Воспоминания о моей жизни. Т. 1. Париж, 1969; Деникин А. И. Путь русского офицера. Нью-Йорк, 1953; фон Дрейер В. Н. На закате империи. Мадрид, 1965; Шатилов П. Н. Воспоминания о Русско-Японской войне (1904;1905 гг.) //Военно-исторический вестник (Париж). Издание Общества ревнителей русской военной старины. 1966. № 28. Ноябрь. С. 9−15.

112 Аничков Д. И. Пять недель в отряде генерала Мищенко. СПб., 1907; Водопьянов В. В плену у японцев. Воспоминания русского офицера о русско-японской войне 1904;1905 гг. //Новый Часовой (Санкт-Петербург). Русский военно-исторический журнал. 1999. № 8−9- Гамильтон Я. Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны. СПб., 1906; Дитерихс М. К. Несколько страниц из боевой деятельности 52-го Драгунского Нежинского полка (ныне 18-го Гусарского) в кампанию 1904;1905 гг. Елец, 1908; Игнатьев A.A. Пятьдесят лет в строю. Т. 1. М., 1989; Квитка А. Дневник Забайкальского Казачьего Офицера. СПб., 1908; Кривощеков А. И. Оренбуржцы на Дальнем Востоке. Вып. 1. Шестая сотня 12-го полка. Троицк, 1913; Кривощеков А. И. Разбитый разъезд. Троицк, 1913; Нодо JI. Они не знали. М., 1905; Парский Д. Воспоминания и мысли о последней войне (1904;1905 гг.). СПб., 1906; Baring Maurice. With the russians in Manchuria. London, 1905; Brindle Ernest. With Russian, Japanese and Chunchuse. The Experiences of an Englishman during the russo-japanese war. London, 1905; Cordonnier, colonel d’Infanterie. Les Japonais en Mandchourie. Paris, 190 — McCullagh Francis. With the cossacks. Being the story of an irishman who rode, with the cossacks throughout the russo-japanese war. London, 1906.

113 1905 год в Оренбургской губернии (К 20-летнему юбилею первой русской революции 1905 года). Оренбург, 1925.

Важным источником в рамках избранной темы является песенное наследие казачества, поскольку в исторических и бытовых песнях содержится значительный объем информации о быте казаков, настроениях и даже о конкретных событиях жизни войска.114.

Особое значение для раскрытия темы имеет такой сложный источник как периодическая печать. В ходе исследования были проанализированы как местные издания, выходившие на территории Оренбургской губернии и казачьего войска, так и центральные органы военной печати. Из местных изданий можно выделить газеты «Степь», «Оренбургская газета» и «Оренбургский листок». Из центральных изданий — журналы «Вестник казачьих войск», «Вестник русской конницы», «Военный сборник», а также кадетскую газету «Речь». Газета «Степь» представляет собой орган левого направления, она выходила в Оренбурге в 1906 г. в период максимального накала революционных событий на территории войска. «Оренбургская газета» и «Оренбургский листок» были более умеренными изданиями. «Вестник казачьих войск» и «Военный сборник» — официальные периодические издания военного министерства. 180 номеров журнала «Военный сборник» были фронтально проработаны автором за период 1900;1914 гг. на предмет выявления в них публикаций, связанных с проблемами казачества. Анализ публикаций в этих изданиях позволил выявить официальную позицию власти по тем или иным проблемам, связанным с казачеством, а также выделить круг наиболее актуальных казачьих проблем, активнее других обсуждавшихся на страницах официоза военного министерства.

Несмотря на обширность источниковой базы, нельзя не отметить ее разрозненность, фрагментарность, отсутствие значительных комплексов документации по истории войска. Среди причин такой ситуации события Гражданской войны и последовавшей за ней разрухи на территории Оренбургской губернии, когда значительная часть архивных документов подверглась варварскому обращению и уничтожению.115 Не всегда благоприятным для документов является даже современный уровень обеспечения их сохранности. Так, в результате пожара в ГАОО 31 мая 2003 г. погибло около 500 и пострадало порядка 10 000 единиц хранения, в том числе многие документы по истории войска. Эти особенности имеющихся источников обусловливают необходимость их анализа во всем комплексе и на основе широкого применения историко-сравнительного метода изучения.

Методологическую основу исследования составляют принципы историзма, научной объективности и системности, позволяющие рассмотреть изучаемый феномен как целостную систему, анализируя факты во всей их совокупности и взаимосвязи. История Оренбургского войска рассматривается не изолированно, а во взаимосвязи с общегосударственными.

114 Мякутин А. И. Песни оренбургских казаков. Т. 1. Песни исторические. Оренбург, 1904; Он же. То же. Т. 3. Песни бытовые. Оренбург, 1906.

115 Подробнее об этом см.: Ганин A.B. Архивные коллекции по истории оренбургского казачества и их судьба //Отечественные архивы. 2006. № 1. С. 36−41. событиями. В работе нашли применение как общенаучные (анализ и синтез, индукция и дедукция, описательный, количественный), так и специально-исторические (историко-генетический, историко-сравнительный, историко-системный, историко-типологический) методы исследования. Конкретно-исторические методы использовались в целях изучения конкретных исторических явлений. Изучая историю казачества рассматриваемого периода, нельзя не обратить внимание на то, что по многим вопросам историческая наука не владеет необходимой фактической или фактологической базой. Исходя из этого, можно сделать вывод о больших перспективах позитивистского подхода к данной проблеме, при котором на первый план должны выйти задачи сбора и анализа исторических фактов.116 Тем не менее, настоящее исследование не ограничивается лишь этими задачами, а направлено на системный анализ накопленного фактического материала.

Научная новизна исследования заключается в том, что автором впервые осуществлено комплексное обобщающее исследование истории оренбургского казачества конца XIX-начала XX вв.- проведен всесторонний анализ внутренней жизни и политических настроений оренбургского казачества в период с 1891 по февраль 1917 гг.- впервые детально изучена воинская повинность казачества и ее особенностивпервые комплексно исследовано участие оренбургского казачества в завершающем этапе присоединения к России Туркестана, событиях китайского конфликта, русско-японской и Первой мировой войнахвпервые изучен опыт участия русской армии в подавлении беспорядков на территории Туркестана и Степного края в 1916 г.- комплексно изучено воздействие на казаков-оренбуржцев революционного процесса и ход естественно-исторического расказачивания, переосмыслены ранее существовавшие взгляды на этот вопросвпервые введен в научный оборот значительный объем новых архивных источников, произведен более глубокий и тщательный анализ ранее известных документов.

Диссертация состоит из введения, 5 глав, заключения, списка источников и литературы, 44 таблиц, 2 схем и 1 диаграммы.

Заключение

.

Проведенное исследование позволяет сделать ряд выводов об эволюции оренбургского казачества конца Х1Х-начала XX вв. и о сложных внутренних процессах, происходивших в казачестве в целом в конце существования Российской империи. Пример Оренбургского войска, — одного из крупнейших казачьих войск России, — в этом отношении достаточно показателен и, как представляется, репрезентативен.

Существовавшее в ХУШ-ХХ вв. Оренбургское казачье войско являлось историческим феноменом, с присущей ему организационной, социально-экономической и культурно-исторической спецификой и особенностями. В рассмотренный период войско наряду с государственным аппаратом России представляло собой крайне архаичный замкнутый институт, почти не изменившийся с середины XIX в. и нуждавшийся в серьезном реформировании. Войско переживало тяжелый социально-экономический кризис, вызванный противоречиями между влекшим огромные расходы ростом требований армейского начальства к снаряжению казаков и ухудшением экономического положения казачества вследствие необходимости этих новых расходов, голода, недородов, сокращения земельных наделов и тотальных мобилизаций 1904;1908 и 1914;1917 гг. Фактически из иррегулярного рода войск казачество к 90-м гг. XIX в. стало регулярным. Однако экономические реалии были противоположны военным требованиям и внешняя регулярность была достигнута посредством серьезного ухудшения благосостояния казачества. Надо сказать, что требования к регулярности носили лишь внешний характер (качественный казачий конь и амуниция), серьезно не затрагивая вопросов боевой подготовки. Таким образом, русская армия получила уже не такой дешевый как прежде, но многочисленный и слабо подготовленный род войск. В военных кругах не было единства взглядов на то, по какому пути должна развиваться казачья конница. Кроме того, старый режим (в особенности, аристократия) был тесно связан с конницей и любые попытки реформ воспринимались как посягательство на прерогативы верховной власти. В итоге потенциал казачества как стратегической конницы, в значительной степени, остался нереализованным.

Помимо этого в 1891—1917 гг. в войске происходили сложные многофакторные процессы, приводившие не только к внешним переменам, но и к изменению сознания казачества, а следовательно и к внутреннему расколу. С 70-х гг. XIX в. утратился пограничный фактор в жизни казаков. Исчезновение непосредственной военной угрозы и необходимости бороться со степняками за выживание стимулировало активизацию хозяйственной жизни казаков, порождая внутри войска процесс естественно-исторического расказачивания и окрестьянивания, продолжавшийся и в начале XX в. Между тем, именно военная служба для казаков являлась системообразующим фактором.

Казачество, изначально считавшееся государством чуть ли не бесплатным родом войск, становилось для казны все более обременительным в связи с его тяжелым экономическим положением и все большей зависимостью от государственных дотаций. Но государственная власть даже тогда, когда было очевидно, что без реформ казачьим войскам не выжить, не имела четкой программы реформирования казачества. В итоге казачество встретило 1917 г. практически при том же состоянии своего управления и жизненного уклада, что и в середине.

XIX в. и даже ранее, между тем реалии внешнего мира уже были совершенно иными.

Участие казачества в крупных военных конфликтах, таких как русско-японская и Первая мировая войны, несмотря на массовый героизм казаков и ряд успешных операций, показало неэффективность сохранения огромной казачьей конницы, уже не имевшей серьезных преимуществ перед «регулярными» войсками. Такой вывод можно сделать сейчас, однако в то время, несмотря на стремительно прогрессировавший с середины XIX в. упадок конницы, подобные идеи не получили распространения. При этом участие казаков в присоединении к России Туркестана, в подавлении массовых беспорядков было более чем успешным. Таким образом, в конце существования Российской империи казачество не всегда по своей воле, но по долгу присяги выступило в качестве социальной опоры власти. По сути крайняя слабость полиции в России привела к тому, что на казаков, способных к быстрой мобилизации и мобильным передвижениям, были возложены полицейские функции, а по характеру решаемых задач казачество приблизилось к современным внутренним войскам. Эти факторы стали весомым аргументом в вопросе о перспективах сохранения казачества как сословия. Следовательно перспективность казачества оценивалась властью не с точки зрения экономики, а исключительно с позиций военной эффективности. Для сохранения и укрепления своей опоры государство выделило казачеству огромную материальную помощь, однако половинчатые меры не решили назревавшую проблему дальнейших перспектив развития казачьих войск, а экономическая неэффективность подрывала эффективность казачьего военного управления. Кризис казачества к 1917 г. не стал системным, однако результатом его стало наличие внутри казачества внешне не всегда заметных для власти, но сложных масштабных и разрушительных процессов.

Естественно-историческое расказачивание, некоторые полумеры власти, направленные на облегчение казачьей воинской повинности, грубые ошибки самой власти при использовании казачьих частей на подавлении беспорядков, неспособность власти выполнять свои обязательства перед казаками, все большее отставание казачества на фоне процессов модернизации, а также влияние революционных событий приводили в конце XIX — начале.

XX вв. к формированию нового сознания казачества, прежде всего в среде казачьей молодежи. Главным признаком этого сознания было отсутствие прежнего глубоко почтительного отношения к воинской повинности, долгу и присяге, старшим. Существенную роль в расколе казачества сыграла немногочисленная, но авторитетная для основной массы казачья сельская интеллигенция (фельдшеры, сельские учителя, агрономы). Эта категория лиц не имела достаточного образовательного ценза, однако часто исповедовала радикальные идеи и активно стремилась взять под свой контроль управление на станичном и поселковом уровне, под ее влияние и подпадала неопытная казачья молодежь. По своему возрасту именно носители нового сознания позднее составили категорию «фронтовиков» и заняли позицию вооруженного нейтралитета, а некоторые признали Советскую власть, по крайней мере на начальном этапе Гражданской войны.1 Появление носителей нового мировоззрения и конфликт поколений раскалывали казачество. Эти факторы являются принципиально важными и позволяют приблизиться к пониманию причин и особенностей Гражданской войны в казачьих областях.

Тем не менее, события первой русской революции и участие оренбургских казаков в обеспечении государственной безопасности в последующие годы не дали повода для обвинения казаков в нелояльности. Авторы, прежде считавшие такими признаками отдельные проявления брожения в оренбургских частях, как показал более глубокий анализ документов, основывались лишь на части сохранившихся источников. Кроме того, эти проявления не носили политического характера, а имели целью лишь обеспечение нормальных условий несения казаками службы, о чем по своей недальновидности в этой чрезвычайной обстановке власти в достаточной мере не позаботились. Более того, созданная целостная картина применения оренбургских казаков на подавлении массовых беспорядков дает представление о высокой эффективности их действий. В то же время власть своей невнимательностью к нуждам казаков, сама того не желая, усугубляла кризисные явления в казачестве, рискуя лишиться поддержки казачества и столкнуться с организованным протестом казаков.

Межвоенный период не привнес серьезных перемен в жизнь войска. Росла товарность казачьих хозяйств и все большая ориентация казаков на ведение хозяйственной жизни, накануне войны активизировались мероприятия существовавшего режима по укреплению казачьих традиций, что должно было способствовать консолидации казачества и повышению его самосознания и духа. Казаки вновь были обласканы императорской властью, что вело к усилению единения казачества и власти. Определенный эффект эти меры возымели.

Вместе с тем, после первой тотальной мобилизации периода русско-японской войны и первой русской революции войско оказалось на грани разорения. В подобном состоянии оно просуществовало вплоть до 1917 г. Отсутствие свободных средств в войсковом капитале не позволяло войску нормально развиваться, совершенствуя, к примеру, наиболее отстававшую сферу медицинского обслуживания населения. Таким образом, период после русско-японской Трут В. П. Казачество России в период революций 1917 года и на начальном этапе Гражданской войны. Автореф. дисс. д.и.н. Ростов-на-Дону, 2005. С. 39. войны и до 1917 г. во внутреннем развитии войска можно назвать в определенной степени периодом стагнации. Такое положение вещей беспокоило наиболее мыслящуюю часть казачества. Для того, чтобы изменить ситуацию, войску необходима была государственная под держка в еще большем масштабе, чем было до 1914 г. Однако власть всерьез озаботилась этим вопросом лишь в 1916 г., организовав специальное совещание в Петрограде, но было уже поздно — вплоть до февраля 1917 г. серьезных улучшений в жизни войска не произошло.

Первая мировая война не оказала серьезного негативного влияния на жизнь войска, казачья экономика подорвана не была, казачьи части, в отличие от пехоты, в ходе войны сумели сохранить свой кадровый состав, однако война привела к иным последствиям для казачества. Военные годы привели к глубокому разделению фронтового и станичного казачества, жившего по разным нормам: фронтовики — жизнью русской армии (правда со своими казачьими особенностями), а станичники — архаичной станичной жизнью. Семена этого разделения пали на благодатную почву уже назревавшего внутреннего поколенческого раскола.

Появление на территории войска значительного количества военнопленных и беженцев усиливало внутреннюю нестабильность и включало защитные механизмы, присущие казачеству еще со времен степной опасности. После февраля 1917 г., когда казачество получило возможность самостоятельно выбрать путь своего дальнейшего развития, эти механизмы в условиях общегосударственной нестабильности привели к автономизации войска. Со всей определенностью можно сказать, что до февраля 1917 г. никаких предпосылок серьезного протеста против существовавшего режима в Оренбургском казачьем войске не имелось. Казаки, как и ранее, оставались надежным и высокоэффективным инструментом в руках сильной государственной власти. Прежде всего, это касалось неприятной для казаков обязанности подавления массовых беспорядков. Февральская революция вызвала в станичном казачестве чувство растерянности, фронтовики быстрее сумели включиться в общественно-политическую жизнь при новых условиях. Однако крах исторической российской государственности и ослабление роли центра в регионах, а также «демократизация» армии привели к необратимым изменениям и в Оренбургском казачьем войске. В целом же серьезные перемены в казачестве происходили несколько позднее соответствующих перемен в неказачьем населении.

Один из руководителей германских вооруженных сил периода Первой мировой войны генерал Э. Людендорф писал: «В России многие одобрительно отнеслись к уничтожению офицеров, там хватало недальновидных людей, которые не замечали, что на авторитете офицера держится вся армия и любой мировой порядок и что, подрывая его, они тем самым расшатывают социальный строй всего мира. Гетман Скоропадский говорил мне впоследствии, что он совершенно не заметил, как у него выскользнул из рук армейский корпус, которым он командовал на войне. Вдруг его как бы не стало. Я не сомневался в том, что разложение русской армии и русского народа очень опасно для Германии и Австро-Венгрии. Отправлением в Россию Ленина наше правительство возложило на себя особую ответственность. С военной точки зрения его проезд через Германию имел свое оправдание: Россия должна была рухнуть в пропасть. Но нашему правительству нужно было следить за тем, чтобы мы не погибли вместе с ней».2 Хотя эти события выходят за рамки данного исследования, следует отметить, что казаки и до 1917 г. таили в себе серьезную тягу к анархии, сдерживавшуюся контролем сверху. С утратой этого контроля многие низменные проявления вырвались на поверхность.

Такая особенность казачества позволяет прийти к выводу о его эффективности как инструмента государственной политики лишь при наличии жесткого административного контроля. Кроме того, применение казачьих частей было наиболее эффективно вне территории войска. Подобная система, несмотря на весь архаизм формы и содержания казачества, вплоть до 1917 г. работала практически безотказно.

2 Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914;1918 гг. М.-Минск, 2005. С. 511, 513.