Структура российской политической элиты в ее исторической эволюции

Актуальность исследования. Внимание, которое уделяется сегодня в отечественной литературе проблематике политических элит, без всякого преувеличения может быть оценено как огромное. Отчасти, это обусловлено тем, что вплоть до 1990;х гг. данная проблематика оказывалась чуждой •историческому материализму с его акцентом на классовый анализ политических явлений, и уже в силу этой причины изучение феномена политических элит стало актуальным и выигрышным в конъюнктурном смысле этого слова направлением в российской политической науке. Вместе с тем, были осознаны два принципиальных момента, которые ранее были осмыслены в западной социально-политической традиции.

Во-первых, имеется в виду тезис, согласно которому само существование политических элит, немногочисленных групп, осуществляющих реальное руководство обществом, не может рассматриваться как некая тотальная •антитеза демократии. Уже К. Мангейм констатировал, что «демократия влечет за собой антиэлитистскую тенденцию, но не требует идти до конца к утопическому уравниванию элиты и массы. Мы понимаем, что демократия характеризуется не отсутствием страты элиты, а скорее новым способом рекрутирования и новым самосознанием элиты» 1. И это мнение постепенно стало практически общим местом для социальной теории XX столетия.

Во-вторых, речь идет о том неоспоримом факте, что, если роль политических элит в развитии общества во все времена оказывалась значительной, а чаще всего решающей, то эта значимость еще более возрастает •в периоды социальных трансформаций, в том числе в периоды так называемого «демократического транзита», перехода стран от авторитарно-тоталитарного состояния к моделям либеральной демократии, когда именно от элит (причем не только новой, но и старой) в решающей мере зависит характер и успех такого перехода.

1 Manheimu К. Esseys of Sociology of Culture.- London, 1956, — P. 200.

Конечно, слова Й. Шумпетера о том, что элиты могут сделать для утверждения демократии значительно больше, чем самые широкие, заинтересованные в этих ценностях слои населения, могли быть объяснены общими консервативными убеждениями их автора. Но уже в наши дни исследователи вполне либеральных ориентаций Дж. Хигли и Дж. Бартон, делают вывод о том, что «демократические перемены и трудности лучше всего понимать, основываясь на анализе изменений взаимодействий внутри элит в.

— у.

•данной стране" «. Дж. О’Доннелл, Т. Карл, Ф. Шмиттер и целый ряд других авторов многое сделали для понимания роли и места политических элит в процессах демократических трансформаций XX века. Не все их выводы могут быть безоговорочно экстраполированы на современные российские преобразования, учитывая, что в России они носят более глубокий и противоречивый характер, будучи более отягощенными, нежели в других странах, недемократическими архетипами политической культуры. Тем не менее, правдой остается то, что именно политическая элита сегодняшней России, в каких бы терминах она не описывалась и не оценивалась, несет •основную историческую ответственность за перспективы и результаты происходящих в стране реформ.

И вероятнее всего, вне контекста серьезного анализа правящей элиты современной России, в том числе под углом зрения ее качественных характеристик и ее действительных мотиваций, не всегда совпадающих с официально декларируемыми намерениями, не могут быть адекватно поняты многие проблемы и трудности, которые сопровождали российские реформы на протяжении всех 90-х годов. Разумеется, изучение феномена политических элит само по себе не может способствовать росту их эффективности, •национальной ориентированности, их восприимчивости к общественным настроениям и ожиданиям. Однако соответствующие научные исследования могут оказаться в ряду других предпосылок развития ситуации в позитивном.

2 Hig/ev./, Burton G. The Elite Variable in Democratic Transitions and Breakdowns // American Sociological Rev-1989. V. 54, — P. 20. направлении, а потому степень их актуальности остается и, видимо, еще долго будет оставаться высокой.

Разработанность темы в научной литературе. Несмотря на то, что сам термин «политическая элита» имеет позднее происхождение и начинает употребляться в его нынешнем значении лишь в XX столетии, элитизм, как форма политического мышления, в соответствии с которой участие широких слоев населения в управлении государством является нежелательным и невозможным, не только присутствовал, но и, пожалуй, господствовал на протяжении всей истории политической мысли, начиная с самых ранних ее этапов, и в этом смысле, справедливыми являются слова Г. Моски о том, что «доктрина, утверждающая, что во всех человеческих обществах, достигших определенной степени развитости и культуры, политическое руководство в самом широком смысле. осуществляется особым классом, т. е. организованным меньшинством, намного более стара, чем это принято считать, в том числе и некоторыми из числа ее сторонников» 3.

Знания об элите как правящем слое общества вплоть до XIX в. носили преимущественно нормативный характер. Во-первых, они носили сильную ценностную и оценочную «окрашенность». Во-вторых, они конструировались во многом в модальности должного: мыслители не только (а часто и не столько) описывали правящий класс таким, каким он существует в реальности, но и моделировали идеальные представления о нем в соответствии с теми или иными религиозными или моральными ценностями. Именно по этой причине «Государь» Н. Макиавелли вызвал столь негативную реакцию современников (да и многих потомков), поскольку в нем впервые в европейской традиции, на основе скрупулезного анализа исторического материала, изображаются алгоритмы поведения правителя и правящих групп с точки зрения эффективности, а не с точки зрения их соответствия абстрактным моральным императивам.

Миска Г. Происхождение доктрины политического класса и причины, которые препятствовали ее распространению // Личность. Культура. Общество.- 2003, — Т. V.- Вып. 1−2 (15−16).- С. 157.

Тем не менее, в работах мыслителей прошлого, начиная с Конфуция и Платона, и заканчивая Гегелем, обозначен целый перечень проблем, связанных с принципами формирования правящего слоя, механизмами оправдания его власти, его воспроизводством, которые сохранили свою актуальность и поныне. Для политической мысли прошлого характерным было изучение политической элиты в рамках триады «правитель — знать (нобили) — народ», которая присутствует и в современной элитологии, но в иных категориях и теоретических схемах.

Вместе с тем, задолго до Н. Макиавелли в Древней Индии появляется трактат «Архашастра», в котором предметом пристального внимания становится категория советников правителя (условный прообраз современной политической бюрократии), а также конкретные принципы и технологии реальной политики, связанной с достижением выгоды. Примерно в таком же ключе выполнены и многочисленные «Поучения владыкам», столь распространенные в Средние века на мусульманском Ближнем Востоке. Практика реального государственного управления со стороны владыки и его советников рассматривается в них предельно тщательно и изложена в сугубо светском жанре.

Родоначальниками элитологии как отрасли современной политической науки, институционализация которой происходила в начале XX века, по справедливости считаются Г. Моска, В. Парето и Р. Михельс. Именно их концепции, обозначаемые сегодня как классическая или «макиавеллиевская» школа, заложили фундамент современных элитологических исследований. В их работах значительное место занимали вопросы структурирования элиты, взаимоотношений элиты и контрэлиты, лидера и правящей группы и др. Здесь же были фактически заложены и основы «элитистской» модели демократии, детально разработанной впоследствии М. Вебером, Й. Шумпетером и другими авторами. Еще один мощный импульс исследованиям политических элит дало творчество Г. Лассуэлла, который, пожалуй, первым употребил термин «элита» в его современном понимании.

Начиная с 1920;х гг., в странах Запада изучение элит превращается в очень важную и относительно самостоятельную отрасль политического и социального знания. В работах Р. Арона, М. Догана, М. Дюверже, Т. Дая, М. Марджера, Р. Патнэма, Д. Пинто, Б. Рокмэна, Дж. Пикеринга, Дж. Хигли, У. Хоффман-Ланге, Ч. Миллса, С. Хантингтона и многих других элиты анализируются на предмет их типологии, динамики, механизмов •рекрутирования, особенностей их функционирования в условиях различных режимов, а также изучается их структура. Особую значимость приобретают исследования структурных сдвигов в политической элите стран, вставших на путь демократических преобразований. В рамках советологии изучается и российская (советская) политическая элита (Р. Пайпс, Р. Такер, М. Лодж, Б. Мур, С. Хаф и др.). Получают известность книги по данной проблематике, написанные эмигрантами из СССР, такими как М. Авторханов и М. Восленский.

Во взглядах на структуру правящей элиты в западной литературе конкурировали, главным образом, два тезиса, которые Р.-Ж. Шварценберг обозначил как элитистский и плюралистический. Для сторонников первого из них характерным является представления о правящей элите как гомогенном образовании, противоречия внутри которого не носят принципиального характера.

Одним из самых известных представителей первого из них остается Ч. Миллс, который в своей книге «Властвующая элита» выделил три ведущих института власти: политический, экономический и военный. Власть внутри указанных институтов все более и более концентрируется, и они образуют своеобразный «треугольник власти». Для него характерна растущая солидарность между институтами власти, а также достаточно интенсивный взаимообмен людьми между ними. Руководители этих трех взаимопроникающих институтов образуют «элиту власти», под которой понимаются политические, экономические и военные круги, имеющие право принятия решений общенациональной значимости. Что касается собственно политического компонента «элиты власти», он включает в себя, по Миллсу, лишь наиболее важных политических деятелей, преимущественно тех, кто обладает контролем над исполнительной властью.

Плюралистический тезис, как это принято считать, первоначально наиболее полно сформулировал Р. Арон, настаивавший на сложной сегментации руководящего слоя современного общества. В этом смысле говорить о гомогенности элиты, или о том, что какая-то ее фракция абсолютно контролирует власть, по его мнению, было бы неправильным. В частности, Арон, помимо политической элиты, выделяет еще т.н. держателей «духовной власти», то есть лиц, существенно влияющих на общественные мнения и настроения: высших военных и полицейских чиноввладельцев или управляющих средствами производства- «вожаков масс», то есть, главным образом, профсоюзных боссовфункционеров высшего звена. Разделение в некоторых случаях условно, но несомненно, однако, что распределение ролей внутри элиты, а именно, какая ее часть (части) играет решающую роль в определении курса развития общества, зависит от типа конкретного общества, существующего в нем режима и еще очень многих факторов.

В Советском Союзе изучение феномена политических элит в силу названных выше причин было либо невозможным, либо тенденциозным, и даже основательные и квалифицированные работы Г. К. Ашина не могли не подвергаться определенному идеологическому влиянию.

Ситуация изменилась в 1990;е гг. За минувшее десятилетие было опубликовано очень большое количество книг, монографий и статей, посвященных исследованию политической элиты (российской, в первую очередь) в разных ракурсах и аспектах проблемы. Среди них должны быть названы, прежде всего, работы таких авторов как М. Н. Афанасьев, Г. К. Ашин, О.В. Гаман-Голутвина, В. Я. Гельман, И. Е. Дискин, В. В. Желтов, В. Г. Игнатов, О. В. Крыштановская, М. С. Львова, В. П. Мохов, О. Г. Мясников, Е. В. Охотский, А. Н. Панарин, С. П. Перегудов, А. В. Понеделков, А. В. Рыбаков, A.M. Старостин, Ж. Т. Тощенко.

Большое число исследователей сделали предметом своего изучения процессы институциализации и функционирования региональных политических элит современной России. Учитывая то, что политические элиты сегодня существенно различаются как в плане структуры, так и в плане практик их' деятельности, соответствующие работы дают богатый материал для сравнительного анализа. В этом контексте необходимо упомянуть исследования таких авторов как Д. В. Бадовский, С. И. Барзилов, P.P. Галлямов, В. Я. Гельман, Г. В. Голосов, Э. Зелетдинова, О. А. Калугин, В. А. Ковалев, А. С. Кузьмин, И. В. Куколев, Н. Ю. Лапина, А. К. Магомедов, В. Д. Нечаев, А. В. Понеделков, Л. А. Резниченко, A.M. Старостин, Ю. С. Тарасов, И. Г. Тарусина, М. Х. Фарукшин, А. Е. Чирикова, А. Г. Чернышев, А. И. Щербинин.

Многие отечественные авторы совершенно справедливо полагают, что политическая элита современного российского общества, как в ее общенациональном, так и в региональном измерениях, не может быть адекватно понята вне широкого исторического контекста. Без исторической ретроспекции многие особенности российской элиты, связанные с ее формированием, воспроизводством и функционированием, рискуют показаться вещами искусственными и случайными. Наиболее удачной и фундаментальной работой, выполненной в жанре сравнительного исторического анализа российской политической элиты на разных этапах ее исторической эволюции, может считаться монография О.В. Гаман-Голутвиной4. Автор же ставил перед собою задачу — проследить закономерности структурной эволюции российской политической элиты на различных отрезках ее истории.

Однако, несмотря на то, что по тематике функционирования элит выпущен достаточно большой объем литературы, проведена глубокая и детальная проработка ряда вопросов, структурная эволюция российской политической элиты в ее широком функциональном понимании практически не изучалась, а без этого понимание природы и специфики политической элиты России не может быть ни полным, ни всецело адекватным.

4 Гаман-Пт-тшши О.В. Политические) лпты России. Вехи исторической эволюции — М. 1998.

Проблема исследования заключается в том, что в российской политической науке мало изучено влияние изменений в структуре политической элиты на процесс ее функционирования, качество принимаемых ею решений, на выработку политического курса и на развитие страны в целом.

Объект исследования: российская политическая элита.

Предмет исследования: структурная трансформация российской политической элиты в процессе ее исторической эволюции.

Цель настоящей работы — охарактеризовать основные тенденции структурной трансформации российской политической элиты в процессе ее исторической эволюции.

Для достижения этой цели необходимо решить следующие задачи:

— уточнить понимание феномена политической элиты и осуществить структурирование (сегментацию) ее первичной базовой модели;

— используя эту модель в качестве инструментария, выявить специфику •формирования и эволюции российской политической элиты, прежде всего, с точки зрения происходящих в ней структурных сдвигов;

— рассмотреть структуру современной российской политической элиты, выявить традиционное и новое в способах ее организации и функционирования;

— учитывая федеративное устройство российского государства, рассмотреть многообразие вариантов структурных моделей региональных политических элит.

Гипотеза исследования: специфика российской политической элиты, траектории ее исторической эволюции определяются специфическим •соотношением ее основных структурных сегментов: собственно политического, административно-бюрократического и социального. Гипертрофированная роль административно-бюрократического сегмента исторически предопределена мобилизационным характером развития страны, высокой степенью синкретизма сегментов политической элиты и политической слабостью социального сегмента, прообразом которого последовательно выступали дворянство, буржуазия, советская партийно-хозяйственная номенклатура и современные финансово-промышленные группы. Бюрократизация политических и социальных структур в подобных условиях как долговременная тенденция оказывалась неизбежной.

Теоретико-методологическая база исследования. В основе работы лежат методологические принципы классических и современных теорий элит, в особенности тех из них, которые ориентированы преимущественно на функциональную трактовку природы политических элит. Учитывая характер работы, в качестве одного из важнейших ее теоретико-методологических .оснований были взяты работы отечественных и зарубежных историков, социологов и политологов, посвященных анализу российской истории, главным образом, под углом зрения социально-политической структуры российского общества и ее динамики,.

Особое влияние на формирование представлений диссертанта о сущности объекта и предмета исследования оказали выводы отечественных и зарубежных авторов, чьи работы признаются классическими: Н. А. Бердяева, М. Вебера, И. Дойчера, В. О. Ключевского, Г. Моска, В. Парето, Б. Рассела, С. М. Соловьева, Л. Д. Троцкогосовременных ученых: Е. В. Анисимова, М. Н. Афанасьева, С.И. .Барзилова, 36. Бжезинского, М. А. Восленского, О.В. Гаман-Голутвиной, Г. В. Голосова, И. Н. Гомерова, В. Я. Гельмана, В: В. Желтова, С. Коэна, Н. Ю. Лапиной, А. Н. Медушевского, Р. Пайпса, А. В. Понеделкова, А. Г. Чернышева.

Методы исследования: вторичный анализ, сравнительно-исторический анализ, включенное наблюдение.

Эмпирическую базу исследования составили сравнительный анализ результатов выборов органов государственной власти, проходивших в России (особенно на региональном уровне), начиная с 1998 годарезультаты экспертного опроса, проведенного среди учёных, лидеров местных отделений. политических партий, журналистов-аналитиков, работников органов государственной власти и местного самоуправления г. Новосибирска и Новосибирской областисправочная литература и издания, содержащие различные статистические данные.

В своей исследовательской работе автор использовал также периодическую печать, интернет-сайты избирательных комиссий разных уровней, материалы интернет-СМИ и других интернет-ресурсов.

Диссертант принимал участие в десятках избирательных кампаниях по выборам органов власти различных уровней, проходивших в регионах Сибири, а также в целом ряде конференций, семинаров, «круглых столов» посвященных актуальным вопросам политической теории и практики, проходивших с участием учёных, представителей органов государственной власти и местного самоуправления, лидеров политических партий, руководителей общественных объединений.

Новизна исследования:

— предложено и обосновано расширительное толкование функционального подхода к идентификации политических элит, на основе которого к ним должны быть отнесены все социальные субъекты, оказывающие прямо или опосредованно существенное и долговременное влияние на процессы подготовки и принятия политических решений, понимаемых как решения масштабные, обязательные, гарантированные ресурсами государственной власти, и, как правило, связанные с развитием социума;

— в рамках сформулированной автором концепции представлена базовая модель политической элиты, состоящая из трех сегментов: собственно политического (официальные институты и лица, деятельность которых, как правило, публичная, связана с непосредственным принятием политических решений) — административно-бюрократического (высшие и, отчасти, средние слои государственной бюрократии, чье влияние на подготовку и принятие политических решений де-факто всегда оказывается заметным) — социального (внегосударственные социальные субъекты, оказывающие существенное и более или менее постоянное воздействие на характер принимаемых решений и политического курса в целом);

— в качестве оптимального с точки зрения интересов стабильности общества и его органичного роста рассматривается ситуация, при которой три названных сегмента политической элиты оказываются, во-первых, относительно выделенными и автономными, и, во-вторых, находятся в состоянии относительного равновесия, при котором каждый из них, не являясь абсолютно доминирующим, играет, тем не менее, значимую политическую .роль. Исчезновение или ликвидация любого из этих сегментов (и речь, прежде всего, идет о собственно политическом и социальном сегментах) в качестве реального игрока на поле политической элиты оказывается в этом смысле опасным и чреватым для социума крайне негативными последствиями, связанными, в первую очередь с тотальной бюрократизаций политической и всей социальной жизни;

— в качестве типичной для российской истории рассматривается ситуация, при которой собственно политический сегмент элиты, чаще всего персонифицированный в одной личности и ее ближайшем окружении (сначала .Двор, а затем партийный кокус), осуществляя в условиях мобилизационного типа развития политику модернизации либо самого сохранения государственности и не имея заинтересованного социального контрагента, вынужден был опираться почти исключительно на государственную бюрократию, блокируя политическую активность внегосударственных социальных групп. Подобная практика могла оборачиваться временными, хотя и впечатляющими результатами, но приводила к проигрышу в долгосрочной перспективе, связанному с бюрократизацией и окостенением всех политических и социальных структур, состоянию стагнации и деградации. общества;

— выявлено, что современная российская политическая элита в сравнении с ее предшествующими образцами характеризуется относительно большей самостоятельностью ее сегментов, а её перспективы связаны, прежде всего, с развитием ее социального сегмента, в роли которого выступают в настоящее время, главным образом, экономические группировки. Как одинаково опасные рассмотрены варианты, с одной стороны, их слишком плотного вхождения в политическую элиту в рамках политико-экономического клиентелизма, так и искусственное выведение их за рамки последней;

— изучена специфика и определены основные тенденции эволюции региональных политических элит, связанные, прежде всего, с диверсификацией их некогда единой модели и их институционализацией в качестве относительно самостоятельного актора на поле не только региональной, но и национальной политики. Выделены и рассмотрены на материалах новейшей истории России конца XX — начала XXI веков четыре базовые идеальные модели региональных элит: автократическая, бонапартистская, конфликтная и пактированная. Одновременно отмечается обозначившаяся в последние годы тенденция к структурной унификации региональных элит, происходящей в контексте определенной авторитаризации региональных политических режимов.

Теоретико-методологическая значимость диссертации: предложена структурная модель политической элиты, обладающая высокой степенью эвристичности в плане объяснения и анализа структуры и динамики конкретно-исторических политических элит. На основе ее использования выявлен ряд закономерностей в исторической эволюции российской политической элиты (прежде всего, в структурном отношении), а также произведен структурный анализ современных российских политических элит — общенациональной и региональных.

Практическая значимость диссертационного исследования: материалы диссертации могут быть использованы в качестве одного из методологических оснований для анализа динамики и перспектив развития политической элиты современной России, а также для более детального анализа политических элит отдельных регионов страны. Определенный интерес диссертация может представлять для лиц, изучающих политическую историю отдельных государств, а также занимающихся политической аналитикой и прогнозированием.

Материалы, изложенные в диссертации, могут быть использованы в преподавании вузовских курсов «Политология» и «История Отечества» и разработке спецкурсов по элитологии.

Апробация работы. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите кафедрой всеобщей истории гуманитарного факультета Новосибирского государственного университета. Материалы диссертации в виде докладов были представлены на российском семинаре «Формирование гражданского общества в российских регионах» (Томск, 2002), научной конференции «Власть и общество в современной России: региональный и местный уровни взаимодействия» (Новосибирск, 2002), семинаре «Власть и общество» (Новосибирск, 2003) и других научных конференциях и докладах. Полученные в ходе работы над диссертацией результаты были использованы в практической деятельности в процессе преподавания спецкурсов студентам Новосибирского государственного педагогического университета, а также по организации и проведению выборных кампаний различного уровня в разных регионах России.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы и приложений.

Заключение

.

Политическая элита — сложное, многоаспектное явление, которое может изучаться в различных ракурсах и под разным углом зрения. В данной работе была предпринята попытка структурного анализа этого феномена, при этом основное внимание было уделено российской политической элите на разных стадиях ее исторической эволюции. За основу был взят функциональный подход к идентификации политической элиты в его расширительной версии, согласно которой основным критерием принадлежности социальных групп, организаций и отдельных личностей к политической элите является их существенное и более или менее постоянное влияние на процесс подготовки и принятия политических решений, понимаемых как решения масштабные, обязательные, гарантированные ресурсами государственной власти и связанные с развитием социума.

В рамках такого подхода оправданным и корректным оказалось конструирование базовой, идеальной (в веберовском понимании этого слова) модели политической элиты, структурно состоящей из трех сегментов: собственно политического, административнрогбюрократического и социального. Под последним подразумеваются те внегосударственные и формально внеполитические социальные силы, которые, находясь вНе рамок официальных институтов публичной власти, тем не менее оказывают существенное воздействие на содержание политических решений и на политический курс в целом. Все три обозначенных сегмента оказываются значимыми с точки зрения нормального функционирования общества и его органичного развития. В этом смысле (учитывая, что существование бюрократического сегмента элиты, особенно в современных обществах, является гарантированным) особую опасность представляет собой исчезновение (на практике — бюрократизация) собственно политического и социального сегментов в качестве относительно самостоятельных акторов, действующих в пространстве политической элиты.

Использование трехсегментной модели позволило выявить следующие основные закономерности структурирования, функционирования и динамики российской политической элиты:

1. Изначальная слабость социального сегмента российской элиты (дворянство в имперский и номенклатура в советский периоды отечественной истории) — его жесткая зависимость, в том числе экономическая, от собственно политического (монархическая власть, а затем — партийное руководство) и административно-бюрократического сегментов и слабая выделенность по отношению к нимего слабая заинтересованность в решении стратегических политических (прежде всего, модернизационных и геополитических) задач, стоящих перед страной, что отчетливо проявлялось в периоды масштабных реформ, когда социальный сегмент демонстрировал, как правило, консервативные настроения и позиции.

2. Инициатором реформ практически всегда становился собственно политический сегмент элиты: Корона, а затем высшее партийное руководство, который в условиях по преимуществу пассивной позиции социального сегмента был вынужден опираться на административно-бюрократический сегмент элиты и в целом на государственную бюрократию, которая изначально формировалась, с одной стороны, как инструмент проведения государственной политики, а с другой, как противовес дворянству. Главным способом контроля над самой бюрократией было ее преимущественное формирование за счет выходцев из дворянского сословия, а позже — за счет выходцев из партийных рядов.

3. Однако административно-бюрократический сегмент элиты с неизбежностью выходит за рамки задач, определенных ему верховной политической властью. В силу общих объективных закономерностей, присущих бюрократическим организмам, усиленным российской спецификой (отсутствие какого бы то ни было контроля «снизу») он, во-первых, приобретает собственные корпоративные интересы, которые начинают занимать либо существенное, либо доминирующее место в системе его мотивацииво-вторых, происходит усиление его роли в системе государственного управления, политической роли в том числе, усиление его позиций в структуре политической элитыв-третьих, происходит его постепенное сращивание с социальным сегментом, а позднее и с собственно политическим, причем интеграция происходит именно на бюрократической основе. Все эти тенденции становятся господствующими в последние десятилетия существования Империи, а также на излете коммунистического режима, в брежневский период советской истории, когда граница между государственной бюрократией и хозяйственной номенклатурой становилась все менее уловимой.

4. Политическая слабость социального сегмента российской политической элиты одновременно означала и отсутствие социального контроля в отношении как собственно политического, так и административно-бюрократического сегментов элиты. В перспективе (и это демонстрируют финальные стадии как имперского, так и коммунистического режимов) это оборачивается усилением зависимости собственно политических структур власти от бюрократии, их бюрократизацией в качестве именно политических структур, равно как и деградацией политической элиты как целого в качестве подлинно политической элиты, способной принимать стратегические политические решения, адекватные вызовам времени и истории.

5. Смена эпох в российской истории означала и смену типов политических элит, причем связующей инвариантой при переходе от одного типа к другому в значительной степени оказывался административно-бюрократический сегмент элиты. В частности, на рубеже 80−90-х годов прошлого века именно он (наряду с советской хозяйственной номенклатурой) стал основой формирования новой/старой элиты, не только государственной бюрократии, но и социального сегмента, представленного, прежде всего, крупными финансово-промышленными группировками.

Социально-политические трансформации конца XX — начала XXI вв. сопровождались и сопровождаются определенными позитивными сдвигами в структуре российской политической элиты, связанными с тем, что сегменты элиты стали более выделенными и относительно самостоятельными, хотя степень их дивергенции нельзя преувеличивать. Их срощенность и взаимная интеграция остаются существенными, что находит свое проявление в рамках разного рода неформальных альянсов и клентел. Они становились выгодными для известной части политико-административных структур, позволяя конвертировать свои позиции и влияние в ощутимые материальные приобретения (политико-административная рента). Они оказывались выгодными и для финансово-промышленных группировок, позволяя им приобретать для себя существенные экономические преимущества и преференции. Тем не менее, произошла некоторая эрозия жесткого синкретизма власти и собственности, превращение наиболее влиятельных субъектов формирующегося гражданского общества, включая сюда и финансово-промышленные группы (чья политическая роль является сегодня предметом острых дискуссий) в относительно автономных реальных участников политического процесса (и акторов политической элиты).

Во второй половине 90-х годов наметилась опасная тенденция к резкому усилению политической роли социального сегмента, представленного крупнейшими финансово-промышленными группами, чья политическая и экономическая активность была подчинена преимущественно узкокорпоративным, а не национальным интересам. Возникла реальная угроза олигархизации власти, и в свете этого меры президента В. В. Путина, •направленные на «деполитизацию бизнеса», могут рассматриваться как своевременные и оправданные. Однако, будучи реализованным предельно последовательно, этот курс может сегодня (в условиях крайне неразвитого гражданского общества) повлечь за собой полное исчезновение социального сегмента политической элиты, что с высокой степенью вероятности может обернуться ее предельной бюрократизацией, выходом ее из-под какого бы то ни было социального контроля и снижением ее эффективности как собственно политического образования.

В данной работе автор проводил мысль, что само по себе участие бизнеса в выработке государственной политики (как на национальном, так и на региональном уровнях), равно как и политическое участие государственной бюрократии, являются вещами вполне естественными и нормальными для сегодняшнего мира, и что взаимодействие и взаимный контроль трех обозначенных сегментов политической элиты (собственно политические структуры — государственная бюрократия — бизнес) являются условием стабильного функционирования и развития современных государств.' В частности, имея в виду США, М. Г. Делягин отмечает, что их «стратегическое технологическое превосходство над остальным миром реализуется формально не связанными друг с другом, а на деле образующими единое целое финансовыми, информационными и политическими рычагами, управляемыми многократно осмеянной, но, тем не менее, самой эффективной бюрократией мира» 164.

Политическое участие каждого из трех рассматриваемых персонажей (политики — бюрократии — бизнеса) может становиться как конструктивным с точки зрения интересов страны, так и деструктивным, если политическое влияние одного из этих сегментов элиты оказывается гипертрофированным и не ограниченным сдерживающим влиянием со стороны других сегментов. Этот тезис особенно значим для современной России, где фактически отсутствуют эффективные механизмы контроля по отношению к государству со стороны структур гражданского общества, «четвертой власти» и общественного мнения в целом.

При характеристике региональных политических элит и их трансформации в диссертации выделяются следующие закономерности и тенденции:

1. Их эволюция от единой модели, основывающейся на жесткой управленческой и властной вертикали (советский период) к диверсификации моделей (производной от диверсификации региональных политических режимов) и повышенной степени политической автономии региональных элит, иногда граничащей с сепаратизмом (90-е годы прошлого века) и, наконец, к ш Делягин М. Г. Мировой кризис: Общая теория глобализации — M., 2003. С. 79. умеренной унификации модели, в основе которой лежит безусловная политическая гегемония лидера региона и лояльность в отношении федеральной власти, базирующейся в том числе на обоюдовыгодных, чаще всего неформализованных компромиссах.

2. Эволюция от имевшего место в 90-е годы резкого усиления политического влияние социального сегмента региональных политических элит (представленного, прежде всего, общенациональными и региональными финансово-промышленными группами), граничащего в ряде случаев с приватизацией власти к относительной демаркации сфер влияния политического, административно-бюрократического и социального сегментов элиты и поискам взаимоприемлемых форм сотрудничества. На региональном уровне курс на вытеснение бизнеса из политики не приобрел столь драматичные формы, как на уровне федеральном. Бизнес, в частности, широко представлен практически во всех региональных легислатурах.

3. Выход консенсусных механизмов на первый план в пактировании, интеграции и функционирование региональных политических элит. Их адаптация к демократическим процедурам формирования и легитимации региональной политической власти, в том числе посредством усвоения и широкого использования ресурсов и механизмов управляемой демократии.

Ограниченный объем диссертационного исследования предопределил то, что целый ряд сюжетов, связанных, прежде всего, с историческими перипетиями структурной эволюции российской политической элиты, оказались рассмотренными не с той степенью подробности и основательности, которой они заслуживают. В ряде случаев автор стремился, скорее обозначить проблему, не претендуя на ее всесторонний анализ и, тем более, на ее окончательное решение. Но, как представляется, это означает лишь то, что дальнейшие научные изыскания в данных направлениях вполне могут рассматриваться как оправданные, возможные и перспективные.