Особенности портретных галерей провинциальных дворянских усадеб второй половины XVIII века Костромской и Ярославской губерний

Оценка провинциального русского искусства XVIII века в отечественном искусствознании была удивительно не равнозначной. Оно так же, как и искусство столичное, в качественном отношении не однородно, условия его бытования чрезвычайно разнообразны, как впрочем, и формы взаимодействия со столичным искусством.

Русское искусство XVIII века, особенно столичное, в своем стремительном развитии резко отличается от предыдущей средневековой художественной традиции, но в провинции — этот темп был замедлен, он имел больше внутренней, глубинной связи с предыдущим веком. Чтобы правильно понять и оценить феномен портретной галереи в усадебной культуре необходимо отметить, что усадьба эта была дворянской.

Однако, провинциальное дворянство I половины XYIII века, не могло объективно и в значительной степени влиять на формирование новых культурных потребностей. Дворянская культура в провинции формировалась крайне медленно, она была необычайно консервативна, так как ее потенциальный потребитель не жил в то время в провинции, а служил в столице.

Указ 1762 года позволил желающим освободиться от обязательной государственной службы. Тысячи образованных дворян вернулись в свои родовые имения и стали устраивать их в соответствии со своими личными вкусами, пристрастиями и материальными возможностями, почерпнутыми во многом из столичной культуры.

Своеобразной особенностью поместного дворянства Ярославской и Костромской губерний было отсутствие особо богатых помещиков — землевладельцев. Слабо развитое земледельческое хозяйство рассматриваемого региона не обеспечивало дворянину — помещику больших доходов. Сложившаяся на севере Верхневолжья социально — экономическая ситуация во второй половине XYIII века складывалась так, что в.

Костромской и Ярославской губернии, как и в других губерниях Нечерноземья, все шире распространялась оброчная система. Рост отхода крестьян на заработки в города приводил к сокращению запашных земель, упадку сельского хозяйства.

Этим объясняется, что костромское и ярославское дворянство не имело дохода с земли, а жило за счет государственной службы. Семейные традиции многих дворянских родов Костромского края: Черевиных, Лермонтовых, Невельских, связало свою судьбу с морем, так как флотская экипировка была не такой затратной для небогатого достатка их семей.

Из этого обстоятельства следует, что богатым, дворцового типа усадебным постройкам в городах Верхневолжья неоткуда было взяться, исключение составляет усадьба Черевиных — Нероново, которое в числе других стало объектом изучения данного исследования.

Как было сказано выше, богатых дворян, по столичным меркам, в Костромской и более северных ее областях, по существу не было. Зато было богатое купечество: Пановы, Кучумовы — которые в большей степени влияли на экономическое развитие этих регионов и привлекали поместное дворянство втягиваться в предпринимательскую деятельность, например Н. И. Тишинина, Катениных. Это обстоятельство в значительной мере исключало антагонизм между бедным, но родовитым дворянством и богатым купечеством. Создавалась ситуация, при которой купечество могло проявить почти дворянские жизненные претензии. Доказательством служит купеческая портретная галерея купцов Пановых, ставшая предметом рассмотрения в исследовании.

Обращаясь к изучению портретных фамильных галерей, исследователь должен в большей степени опираться на сам изобразительный материал и архивные источники. В данном случае автор исследования столкнулся с проблемой почти полного отсутствия таковых в связи с гибелью при пожаре 1982 года многих документов в Костромском государственном архиве. Однако нам посчастливилось ознакомиться с копиями ряда документов, сделанными до этого события костромскими краеведами: А. А. Григоровым и Е. В. Сапрыгиной.

Кроме этого, работая в архивах Ярославля, Костромы и Вологды: фонде Тишининых (ф.263) — дворян Островских (ф.213) — просматривая ревизские сказки по Галическому и Солигалическому уезду (ф.200, ф.77) — знакомясь с фондом Катениных (ф.620) — личным фондом А. А. Григорова (ф.894) — фондом Костромской духовной консистории (ф. 130) — фондом Пановых в Вологде (ф.1385) и Костроме (ф. 1160, ф.151), а так же в Чухломском краеведческом музее им. А. Ф. Писемского, Солигалическом краеведческом музее им. Г. И. Невельского, удалось восстановить генеалогию дворянских родов, на этой основе произвести атрибуцию ряда портретов, уточнить датировку некоторых из них. Высказать ряд соображений по поводу недостающих звеньев в ряду фамильных портретных галерей, а так же попытаться реконструировать их в интерьере дворянских усадеб.

Вместе с тем, архивные источники позволили во многом пересмотреть ранее принятые в искусствоведческой науке факты, а именно: А. А. Григоров в поисках сведений о Григории Островском, справедливо отвергал версию о крепостном происхождении художника, однако исследователь пользовался только костромскими источниками1. Нам же пришлось обратиться к архивам Ярославской губернии, где и были обнаружены документы о ярославских дворянах Островских, бывших в ближайшем родстве с владельцами Нероново Черевиными, и тем самым ближайшими родственниками художника2.

Изучая костромские архивные материалы, связанные с родословием Катенинского рода, в солигалическом уезде, так же удалось найти сведения о моделях клусеевской портретной галереи, которая практически никем не была исследована. Краевед Е. В. Сапрыгина в своей работе об усадьбе.

1 Григоров Л. Л. Из истории костромского дворянства. Кострома. 1993. С. 244.

2 ГАЯО. ф.213. огт.1. Д. 227.№ 4.

3 ГАКО. Ф.864. огт. 1. д.44 — 47.

Клусеево, останавливалась на фамильных портретах, но в большей степени на личности поэта I половины XIX века Павла Александровича Катенина1. В настоящей работе введены в научный обиход портреты Катениных, относящиеся ко II половине XYIII века и ранее не публиковавшиеся. А так же ряд документов из обширного архива семьи, относящиеся к этому периоду.

Для того чтобы создать достаточно полную картину провинциальной художественной культуры II половины XYIII века и проникновения в ее структуру элементов столичной моды, необходимо было рассмотреть распостраненный в то время тип ведомственной портретной галереи. В данном случае это Ведомственная галерея губернатора Ярославля А. П. Мельгунова, отражающая региональные особенности края. Эта галерея рассматривалась ранее в книге А. В. Лебедева, как столичный образец, перенесенный в провинцию. Но для данного исследования она стала объектом повышенного интереса в силу наиболее полной ее сохранности и уникальности, так как по своей структуре отразила крупное явление в провинции не только в культурном, но и социальном плане. Помимо этого, в портретном ряду галереи встречаются персонажи, портреты которых мы видим в усадебных коллекциях, например А. С. Березина, А. О. Кожина. о.

На основе архивных изысканий в Ярославле, в фонде Тишининых удалось обнаружить сведения, проливающие свет на биографические данные владельца усадьбы «Тихвино-Никольское» и заказчика портретной галереи Н. И. Тишинина. Например, опровергнуть высказывание Е. Н. Граматиной о многолетнем вдовстве Н.И.Тишинина4, из найденных документов видно, что он женился вторично в 1768 году5.

1 Сапрыгина Е. В. Костромская вотчина Катениных: Материалы к истории сельца Клусеева Чухломского уезда Костромской губернии.Кострома.1992.

2 Лебедев Л. В. Тщанием и усердием. Примитив в России XYIII-середины XIX века. М., 1998. С.76−84.

3 ГАКО. Ф.213. Ярославское губернское собрание. Оп.1.Д.2852. Тишинины.

4 Граматина Е. Н. Каталог русской портретной живописи в Андроповском историко-художественном музее //Музей, № 9. М., 188. С. 54.

5 ГАЯО. ф.263.Н. И. Тишинин.Оп. 1 .Д.5.Письма.Л.622,622 об.

Кроме того, архив Н. И. Тишинина был частично исследован М. И. Ильиным в 1933 году1, ранее в 1926 году В.В.Згурой2- исследователей интересовала переписка Н. И. Тишинина с М. И. Махаевым, в котором оба видели источник сведений о строительстве усадьбы Тихвино-Никольское, об участии в проектировании ее В. И. Баженова. Сам же Н. И. Тишинин интересовал исследователей в гораздо меньшей степени.

В 1960;80-е гг.Н. И. Тишинин упоминается в литературе как персонаж портретов И. Я. Вишнякова и как хозяин усадебного дома, который посетила Екатерина II, путешествуя по Волге в 1767 году. «Николай Тишинин (17 271 773) капитан лейб-гвардии Измайловского полка, вышел в отставку и поселился в деревне. Был он просвещенным человеком, не чуждым истории и литературы, автором описания „Торжественных вшествий. императрицы Екатерины Алексеевны в Ростов и Ярославль“ изданного в Петербурге в 1764 годуинтересовался он и политикой, выписывал столичные газеты и журналы, детские книги для дочери, занимался переводами. Н. И. Тишинин имел полотняные, бумажные, коломенковые заводы и малый кирпичный завод, вотчины в Костромской и Вологодских губерниях» — писала в своем монографическом исследовании о И. Я. Вишнякове Т.В.Ильина .

Искусствоведы продолжали изучать архив Н. И. Тишинина: И.М.Сахарова4 использовала его в статье, посвященной художникам Березиным, М.А.Алексеева5 — в публикации полного текста одного из махаевских писем, Ю. Я. Герчук и М. И. Домшлаг — в популярном издании:

1 Письма гравера М. И. Махаева. Сообщение М.А.Ильина//Литературное наследство. 1933,№ 9−10.С.471−496.

2 Там же. С. 471.

3 Ильина Т. В. Иван Яковлевич Вишняков. Жизнь и творчество. М., 1979. С.218−228.

4 Сахарова И. М. О семье художников Березиных и их связях с общественным движением в России сер. XYIII в.//Очерки по русскому и советскому искусству. Сб.статей. М., 1965. С.218−228.

5 Алексеева М. А. Документы о творчестве М. И. Махаева // Русское искусство XYIII — пер. пол.Х1Х вв.М., 1971.С.238−311.

Художественные памятники Верхней Волги". Обширные цитаты из писем М. И. Махаева приведены в статье Н. А. Кожина «Тихвинское на Волге», в которой исследователь пытается доказать. Что автором проекта барского дома в усадьбе был все же В.И.Баженов" .

Личности Н. И. Тишинина было уделено довольно много внимания в публикациях А. В. Лебедева, но исследователь в тишининском архиве обратил внимание только на два документа, содержание которых позволило ему взглянуть на владельца усадьбы Тихвино — Никольское по-иному и даже признать его «незаурядной личностью», правда, при «довольно ординарной биографии» .

При детальном знакомстве с тишининским архивом нами было установлено следующее: Н. И. Тишинин принадлежал к старинному дворянскому роду, предки которого упоминаются в документах начала XYII века4, его родственники по материнской линии были занесены в знаменитую «Бархатную книгу"5, в конце XYIII века, когда составлялись дворянские родословные книги, в YI часть родословия по Ярославской губернии, были вписаны несколько Тишининых, в том числе и Николай Иванович Тишинин6. Установлено имя отца Н. И. Тишинина — Ивана Васильевича Тишинина, офицера лейб-гвардии Семеновского полка, впоследствии Измайловского7, в о котором начал службу и сам Николай Иванович в возрасте десяти лет .

Нигде ранее не упоминались имена высоких покровителей ярославского помещика, при содействии которых Н. И. Тишинин занял высокое общественное положение. И только из переписки Н. И. Тишинина, хранящейся в архиве Ярославля, они были обнаружены. Это лица.

1 Герчук ю.Я., Домшлаг М. И Художественные памятники Верхней Волги. (Серия «Дороги к прекрасному». М., 1976. С.113−119.

2 Кожин Н. А. Тихвинское на Волге // Памятники Отечества. № 1. 1983. С. 100−101.

3 Лебедев Л. В. Тщанием и усердием. Примитив в России XYIII-середины XIX века. М., 1997. С. 123−125.

4 Исторические очерки города Ливен и его уезда. // Труды Орловской ученой архивной комиссии. Орел, 1893. С. 76.

5 Савелов Л. М. Библиографический указатель по истории. Геральдике и родословию российского дворянства. Издание 2-е. Острогожск, 1898. С. 209.

6 ГАЯО. Ф.312. Ярославское губернское дворянское собрание. Оп.1. Д. 2852. Тишинины. Л.23−25.

7 Историческое обозрение лейб-гвардии Измайловского полка. 1730−1850. Спб, б г. в. Приложение II.C.Y.

8 ГАЯО. Ф.263. Н. И. Тишинин. Оп.1.Д.2. Книга указов, л. 12. приближенных императрице Елизаветы Петровны: граф Роман Илларионович Воронцов и бывший лейб-медик и опальный любемец императрицы граф И.Г.Лесток1. Сохранились ранее неизвестные письма вдовы Лестока, графини М. А. Лесток к Н. И. Тишинину, в одном из которых, она сообщает о смерти мужа в ссылке в Великом Устюге Из этой переписки можно сделать вывод, что Н. И. Тишинин был в курсе событий жизни графа И. Г. Лестока, и находился с его семьей в близких дружеских отношениях. Не исключена возможность, что именно эта связь привела Н. И. Тишинина в Великий Устюг, куда был сослан И. Г. Лесток в 1753 году и где были созданы портреты семьи Н. И. Тишинина художником И. К. Березиным в 1758 году. О причине появления Н. И. Тишинина в этом городе в свое время писала И. М. Сахарова, в статье, посвященной художникам Березиным: «.у Тишинина были костромские и вологодские вотчины, совсем недалеко от Вологды находится Великий Устюг. Этим объясняется, что Тишинин заказал портреты своей семьи великоустюжсклму художнику.». Не отвергая предположения И. М. Сахаровой, из вновь найденных документов следует, что у Н. И. Тишинина были более веские причины приезда в Великий Устюг, чем посещение своих вологодских вотчин. Архивы Н. И. Тишинина дают основание считать хозяина усадьбы Тихвино — Никольское человеком прогрессивных взглядов, влиятельного и предприимчивого. В круг его корреспондентов, помимо графа Р.И.Воронцова4, входил князь А. А. Вяземский, в петербургском доме которого некоторое время жила дочь Н. И. Тишинина — Екатерина. Где, судя по письму графа5, был написан портрет Екатерины Николаевны Тишининой, вероятно на заказ столичным мастером, но до сегодняшнего дня до нас не дошедшим. К числу близко знакомых Н. И. Тишинина можно отнести.

1 ГЛЯО ф.263. Н. И. Тишинин. Оп.1. д. 5. Письма, л.101. об.379, об.449. Там же.л.101.

3 Сахарова И. М. О семье художников Березиных и их связях с общественным движением в России сер. XYIII в. //Очерки по русскому и советскому искусству. Сб. статей. М., 1965. С. 222.

4 ГЛЯО. Ф.236. Н. И. Тишинин. Оп.1. д. 5.Письма. л.401.

5 Там же. л.800, 800 об. и ярославского помещика, видного представителя русской культуры сер. XYIII века В. И. Майкова, который 9 мая 1767 года вместе с хозяином ТихвиноНикольского встречал Екатерину И. Майков В. И. при торжественной встрече императрицы прочитал оду собственного сочинения, Н. И. Тишинин — приветствие в прозе1.

К сожалению, многочисленные письма известного гравера и рисовальщика середины XYIII века М. И. Махаева к Н. И. Тишинину трудночитаемы, так как почерк художника весьма не разборчив. Строго говоря, сейчас введено в научный оборот лишь одно письмо М. И. Махаева, опубликованное целиком М.А.Алексеевой2. В публикации М. И. Ильина документы даны в выдержках, сгруппированных произвольно самим автором. Многие неясные обстоятельства при строительстве самой усадьбы Тихвино-Никольское могут проясниться только после прочтения всех писем М. И. Махаева, оставшихся за пределами настоящего исследования.

Наряду с фамильными портретными галереями родовитых дворян Костромской и Ярославской губернии: Черевиных, Катениных, Тишининых, в данном исследовании рассматривается купеческая портретная галерея Пановых. Купеческие портретные галереи были не так характерны для русской портретописи II половины XYIII века. Однако портретная галерея из усадьбы Внуково, принадлежащая купцам Пановым, редкое явление для русской художественной культуры II половины XYIII века, рассматривалась по существу только в публикациях А.В.Лебедева4. Автор в них делает ссылки на то, что документы пановского фонда сгорели в 1982 году в результате пожара Государственного архива Костромской области.

Но многие документы из этого архива были скопированы ранее этого события А. А. Григоровым и Е. В. Сапрыгиной. Эти материалы, хотя и не связаны с самой усадьбой и галереей в ней, но достаточно полно отражают.

1 Сводный каталог русской гражданской печати XYIII в. Т.З. М., 1966. № 7253. ~ Алексеева М. А. Документы о творчестве М.И.Махаева//Русское искусство XYIIIпер. пол. XIX вв.

М., 1971. С.238−311.

3 Письма гравера М.И.махаева. Сообщение м.И.Ильина//Литературное наследство. 1933. № 9−10. САН.

4 Лебедев, А В. Тщанием и усердием. Примитив в России XYIII-середины XIX века. М., 1977. С.209−213. ранний период существования купеческой семьи, их предпринимательскую деятельность.

Особую ценность в этой связи имеют документы Государственного архива Вологодской области, не публикованные ранее1. В них, в отличие от дворянских родословий существуют документы имущественного характера, из которых мы узнаем о движимом имуществе семьи, о разделе этого ч имущества, о членах семьи и т. д2. В вологодских бумагах, нигде ранее не зафиксированных, есть интересные сведения о Камчатской экспедиции Петра Алексеевича Панова 1760 года, с которой и началось его коммерческое предприятие. А также наставление — «от тайного советника и бывшего в Сибири губернатора, что ныне сенатор и кавалер Саймонов» доверяет П. А. Панову агитировать купцов вести геологические изыскания и торги на Камчатке, и заботиться о коренных народах этих мест. Знакомство с документами этого фонда, позволило уточнить датировку одного из портретов фамильной галереи Пановых, более точно установить имя портретируемой.

В старых фондах Костромского архива сохранились сведения о путешествии купцов Пановых на судне «Св. Николай» к берегам Северной Америки в 1779 -1785 годах, где описана меркаторская карта этого путешествия, к сожалению, впоследствии утерянная4.

Обнаружение целого ряда документов в Государственном архиве Ярославской области, связанных с именем художника Козьмы Ивановича Березина, позволяет уточнить некоторые детали его биографии. В частности: из «Дела по просьбе устюжского купца В. Березина о внесении его в число именитых», можно узнать, что автор Тишининских семейных портретов, учился у Ивана Зарудного в 1738 году. В 1744 он был представлен в Москве императрице Елизавете Петровне через тайного советника Михаила.

ГАВО. Ф.1160. ОпЛ.Д.1. л.З.

2 Там же. On. 1.

3 Там же. On. 1.

4ГАКО. Ф. 1385. оп.1. Д. 18. I i i.

Ларионовича Воронцова, обучал мастерству своего сына — устюжского купца Василия Козьмича Березина, о чем последний пишет в своем прошении на имя губернатора А.П.Мельгунова1. К ним приложена копия договора от 1779 года между вторым сыном К. И. Березина — Дмитрием Козьмичем и монастырским пономарем Иваном Вороновым, о принятии последнего в ученики живописному мастерству, сроком на три года2.

Новые данные, полученные в результате работы в архивах Костромы, Солигалича, Чухломы, Ярославля, Вологды, по фондовым документам дворянских родов и купеческих семей, дают основание для более точной оценки личности человека во II половине XYIII века в русской провинции. Они сопровождаются переоценкой значения личности, отраженной в фамильных портретных галереях Черевиных, Катениных, Пановых, Тишининых.

Подводя итог сказанному, можно констатировать, что вновь найденные архивные источники, позволили глубже взглянуть на семейные взаимоотношения, как в дворянской среде, так и в купеческой, что естественным образом отразилось в фамильных портретных галереях. Провинциальный усадебный портрет II половы XYIII века, с одной стороны был порожден столичной культурой, с другой — отразил глубинные истоки национальной культуры предыдущего времени.

Обращаясь к общей оценке русского искусства XVIII века нельзя не отметить, что уже славянофилы в середине XIX века, анализируя портретное искусство предыдущего времени, ругали русских живописцев за уход от древнерусской традиции, а В. В. Стасов, рассматривал этот период в русской художественной культуре, как провинциальное повторение французской моды.

Наиболее значимый период в истории изучения русского искусства XVIII века, начинается с 60-х годов XIX века в работах П. Н. Петрова:

1 ГАЯО. Ф.72. Оп.2. Д. 621. л.1. «Там же.

Сборник материалов для истории Императорской Санкт-Петербургской Академии художеств за сто лет ее существования"1, Д. А. Ровинского: «Подробный словарь русских гравировальных портретов»" - Н. П. Собко: «Словарь русских художников, ваятелей, живописцев, зодчих, рисовальщиков, граверов."3, где впервые прослеживается научный подход к собранному материалу.

В этих изданиях был собран большой фактологический материал, впоследствии расширенный и дополненный последующими поколениями русских и советских искусствоведов. Но в то же время, давая оценку русскому искусству XVIII века в целом, эти исследователи стояли на позициях подражания русскими художниками западноевропейскому образцу.

Эту же точку зрения разделяли в 90-х годах XIX века и «мирискуссники» во главе с А. Н. Бенуа: «Подобно кафтанам и шлафрокам, которые выписывались из Парижа, эстетика русского барства приехала прямо из Парижской академии"4.

Первый, кто акцентировал внимание исследователей на наличии взаимосвязей и взаимопроникновений двух эпох XVII и XVIII века в русской культуре был И. Э. Грабарь, отметивший в своем труде: «История русского искусства»: «Если русский иконописец, при всем своем бережном отношении к преданиям и благоговейном почитании древних икон никогда не ограничивался рабским копированием старых образцов, то, конечно, еще менее смело он мог повторять Пискатора"5. Там же было подмечено, что мастера середины XYIII века, такие как И. Я. Вишняков, имели в своем творчестве поистине национальные черты, связанные с иконописной традицией, что характерно для исследуемой темы.

1 Петров Н. П. Сборник материалов для истории С.-Петербургской Академии художеств за сто лет ее существования. Ч. 1−3, Спб, 1864−1866. Указатель сост. А. Юндалов, СПб, 1887.

2 Ровинский Д. А. Подробный словарь русских гравированных портретов, тт. I-IY, Спб., 1886.

3 Собко Н П. Словарь русских художников т. I, II и III СПб, 1893.

4 Бенуа А. Н. Русская школа живописи. 1904. С.8−9. s ГрабарьИ.Э. История русского искусства. В 6 т. М., 1913. T.6.C.520.

Н.Н. Коваленская в своем капитальном труде, по существу первой указала на сложность исторических процессов в России XVIII века, которые отразились на изобразительной культуре страны, она охарактеризовала этот процесс как «уплотненный», сделала попытку собрать воедино сложную картину развития архитектуры, скульптуры и живописи этого времени: «В сущности, таким же уплотнением процесса развития объясняется то, что русская дворянская культура на рубеже XVIII—XIX вв. оказалась способной создать высокие культурные ценности"2. В поле зрения исследователя оказались самые значительные явления русской культуры XVIII века, подчас не включающие произведения провинциальных школ. В 1952 году в многотомном издании А. И. Леонова, появились очерки о провинциальном искусстве. Впервые вопрос о связи русских художников середины XYIII века, не обучающихся за границей, с русской иконрписной традицией, был поднят в одной из глав многотомной «Истории русского искусства» под редакцией И. Э. Грабаря, в написанной М. А. Ильиным статье «Архитектура русской усадьбы», где подчеркнуты парсунные черты провинциального портрета4.

В сборниках: «Русское искусство XYIII века. Материалы и исследования» под ред. Т. В. Алексеевой, неоднократно помещались материалы, связанные с культурой провинции, а так же неизвестные факты биографий столичных художников второй пол. XYIII века5.

Вопрос об ускоренном развитии русского искусства XVIII века в общеевропейском аспекте всесторонне был освещен Д.В.Сарабьяновым6, где автор соотносит национальные черты русского искусства с западноевропейской традицией, что важно для анализа портрета, как жанра7.

1 Коваленская Н. Н. История русского искусства. М., Л., 1940. С. 6.

2 Там же. С. 6.

3 Русское искусство. Очерки о жизни и творчестве художников XYIII века. Под ред. А. И. Леонова. М., 1952.

4 История русского искусства. Изд. АН СССРт.5. М., 1960, т.7 М., 1961.С.296−314.

5 Русское искусство XYIII века. Материалы исследования. Сб. статей под ред. Т. В. Алексеевой., М., 1968.

6 Сарабьянов Д. В. Русское искусство XVIII в. и запад. // Художественная культура XVIII в. :Материалы научной конференции. М., 1974 год.

7 Сарабьянов Д. В. Русская живопись XIX в. среди европейских школ. М., 1980.

Плоды многолетних музейных изысканий нашли выход в работах фактологического характера, например в ряде сборников, под редакцией Т.В.Алексеевой1. Русскому искусству XVIII века посвящены многочисленные монографии, рассказывающие о ведущих художниках XVIII века: Н.М. Гершензон-Чегодаевой о Д.Г.ЛевицкомТ.А.Селиновой об И.П.АргуновеИ.М.Сахаровой об А.П.АнтроповеТ.А.Лебедевой о И.Н.НикитинеТ.В.Алексеевой о В.Л.БоровиковскомВ.Н.Петровой о М.И.КозловскомЛ.Н.Целищевой о С.С.ЩукинеТ.В:Ильиной и С.В.Римской-Корсаковой о А.МатвеевеТ.В.Ильиной о ИЛ.Вишнякове.

В монографии о И. Я. Вишнякове Т.В.Ильина анализирует только два полотна из галереи Тишининых в Тихвино-Никольском и произведения И. К. Березина из этого же собрания. Остальные фамильные портреты остались за рамками исследования.

Особый вклад в искусствознание о культуре XYIII века внесли московские исследователи Н. М. Молева и Э. М. Белютин, которые впервые упомянули имя Григория Островского, еще до открытия солигалических портретов. Исследователи в 1965 году по имеющемуся в собрании Исторического музея в Москве произведению: медальону, вырезанному из моржовой кости с изображением Натальи Степановны Черевиной, с автографом художника, открыли его имя для русского искусства2.

В VIII томе Истории русского искусства под редакцией Грабаря, посвященном первой половине XIX века в статье Г. Г. Поспелова «Провинциальная живопись первой половины XIX века» появляется первая, и очень значительная для исследуемой темы, попытка охарактеризовать искусство провинции с точки зрения примитива: «Говоря о самобытности провинциального искусства, — пишет Г. Г. Поспелов, — необходимо различать в нем разные стороны. В произведениях местных живописцев, прежде всего.

1 Русское искусство XVIIIb. Сб. статей. Материалы исследования М., 1973; «Русское искусство барокко». М., 1977.

— Молева Н. М. Белютин Э.М. Живописных дел мастера. M., 1965.-Молева Н.М.БелютинЭ.М.Педагогическая система Академии художеств XYIII в. M., 1956. бросаются в глаза черты художественной ограниченности. Значительная узость кругозора, недостаток профессионального мастерства — вот те устойчивые признаки, с которыми встречаешься раньше всего, рассматривая наследство художников периферии. Однако лучшие их работы отличаются неоспоримыми достоинствами. В той провинциальной наивности, в тех признаках художественного примитива, которой обычно определяют стилевые особенности таких работ, заложена не только творческая робость или скованность во владении техническими средствами, но и большая доля прямоты и свежести восприятия натуры, а подчас и душевного тепла и поэтичности в отношении художника к жизни"1.

В поле зрения большинства историков искусства XVIII века были эталонные образцы столичной портретописи государственных собраний: Русского музея, Третьяковской галереи, Исторического музея в Москве, отдела русской живописи в Эрмитаже. И только в начале 1970;х годов XX века в научный обиход отечественного искусствоведения входит большой пласт провинциальной художественной культуры, чему способствовали многочисленные выставки, познакомившие зрителя с неизвестными до этого именами художников, произведениями русской живописи XVIII века, хранящихя в провинциальных музеях страны2.

В 1970;х годах в небольшой, но принципиально важной для анализа провинциальной культуры России статье «Примитивны ли примитивы?» Ю. В. Герчук пишет, что примитив «пользуется готовыми формулами стиля, закрепленными профессиональным искусством, которому он полон доверия,.

1 Поспелов Г. Г. Провинциальная живопись первой половины XIX века.//История русского искусства. T.YIII.Kh.2., M., 1964. С. 346.

2 «Солигалические находки» (Кострома, Москва, 1973), «Костромские портреты XVIII—XIX вв.еков» (Ленинград 1974), Неизвестные и забытые портретисты XVIII—XIX вв.еков" (Москва 1975), «Новые открытия советских реставраторов» (Париж 1978, — Москва 1979, Флоренция 1980), «Русский портрет XVIII—XIX вв.еков из собрания музеев РСФСР» (Москва 1980), «Ярославские портреты XVIII—XIX вв.еков» (Ярославль 1980, Москва 1981), «Выставка картин XVIIIXIX веков из собрания Зарайского музея» (Москва 1982), «Народный бытовой портрет конца XVIII середины XIX века» (Пермь — Москва 1983), «Русский портрет XVIIIначала XIX века» (Москва 1984 год), «Крепостные и забытые живописцы Прикамья конца XVIII-первой половины XIX века» (Пермь 1988, Москва 1990), «Мир и образы детства» (Москва 1994), «Примитив в России. XVIII—XIX вв.ека» (Москва 1995). а порой и благоговения. Но он «прочитывает» их глазом человека другой культуры, переживая заново как открытие. то, что давным-давно заштамповано, стало общими местами «большой» культуры"1.

Своеобразным подведением итогов изучения примитива в отечественном искусствознании 1960; 70-х, годов стал сборник «Примитив и его место в художественной культуре нового и Новейшего времени»", одним из первых в отечественном искусствознании комплексном исследовании этой проблемы. Однако создается впечатление, что надежды 1970;х 1980;х годов связанные с обращением искусствоведения к проблемам «примитива» (в том числе и портретного), к вопросам провинциального портрета, не оправдались. Ожидание того, что изучение иных состояний личности, зафиксированных в провинциальных — купеческом, дворянском, мещанском и других видах портрета, даст импульс к поискам не только формальных отличий этих портретных форм от столичных (эталонных), но и к осмыслению разностей мироощущений, ментальности, оказались тщетными. Поскольку это требует другого подхода, что обозначается понятием «психоисторического» метода, т. е. позволяет исследовать не портрет как внешность, а душу, подкрепив, анализы результатами применения других гуманитарных наук. Такими работами являются труды Д. С. Лихачева, Ю. М. Лотмана, С. С. Аверинцева, А. Я. Гуревича, И. П. Вейнберга, А. В. Михайлова. Кроме того, ставя целью работы — исследование фамильных портретных галерей в провинции, как неотъемлемой части русской культуры XVIII века, исследователь наталкивается на ряд проблем, связанных с изучением самого человека XVIII века — как субъекта исследования. Значительную роль здесь могут сыграть личные архивы владельцев усадеб и портретных галерей, а так же литература, прежде всего мемуарная, так как запечатлевает то или иное состояние внутреннего мира обитателя усадьбы, его взгляды, ценные.

1 Герчук Ю. Примитивны ли «примитивы»?// Творчество. 1972, № 2. 2 Примитив и его место в художественной культуры Нового и новейшего времени. Ред. Кол. Г. Г. Поспелов, В. Н. Прокофьев, Л. И. Танаева. М., 1983. мотивации его поведения, которые непосредственно влияли на формирование художественной среды в усадьбе. Не последнюю роль для освещения этого вопроса сыграли мемуары: А.Т. Болотова1, Г. Р. Державина2, М.М. Хераскова3, В.В. Капниста4, И. М. Долгорукова, А. Б. Куракина, И. Р. Дашковой, А. А. Безбородко, В. П. Заводовского, М. Д. Бутурлина, В. Н. Головиной.

Существуют семейные хроники местных костромских дворян Н.П. Макарова5, М.А. Дмитриева6, которые, несмотря на их меньшую сохранность и достоверность сравнительно с документальными источниками, весьма важны для анализа проблемы, поставленной в исследовании, так как доносят до нас существенные черты и подробности провинциального общества того времени.

В особо обширную часть искусствоведческой литературы вошли материалы о русской усадьбе, непосредственно связанной с темой исследования. Активно публиковать материалы о русской усадьбе стали в конце XIX — начале XX столетия журналы: «Мир искусства», «Старые годы», «Столица и усадьба», «Среди коллекционеров», «Золотое руно», «Аполлон» и др. — важнейший источник знаний о быте и художественных богатствах русской дворянской усадьбы, так как за период 1920;30 годов эта культура, особенно в провинции, была почти полностью уничтожена. Ярким примером подобного издания о подмосковных усадьбах может служить четырехтомник «Москва, или Исторический путеводитель по знаменитой столице.

1 Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанная им самим для своих потомков. Т. I-IY. СПб., 18 701 873.

2 «Записки Г. Р.Державина». М., 1860.

3 «Творения М. Хераскова, вновь исправленные и дополненные» Ч. И .М., 1797.

4 Капнист В. В. Собрание сочинений. Ред. Статья и примечания Д. С. Бабкина. М., Л., 1960.

5 Макаров Н. П. Мои семидесятилетние воспоминания и вместе с тем моя полная предсмертная исповедь. СПб., 1981.

6 Дмитриев М. А. Московские элегии. М., 1985.

7 Русская усадьба на страницах журналов «Старые годы» и «Столица и усадьба». Сост. H.H. Аурова, Д. Д. Лотарева. Научны ред. и авт. предис. Л. В. Иванова. M., 1984. государства Российского"1, где в последней части издания помешен раздел о десяти местах отдыха москвичей, приведена справочная информация о наиболее известных московских усадьбах: Коломенское, Кузьминки, Кусково, Останкино, Царицыно. Несколько описаний подмосковных усадеб опубликовал в виде отдельных изданий известный библиограф и историограф И. Ф. Токмаков. В этих работах приведены сведения об усадебном быте русского дворянства, о псовой охоте, гуляниях, праздниках, проходивших в усадьбе, что помогает наиболее полно увидеть усадебную жизнь2.

В 1901 г. П. С. Шереметьев опубликовал издание «Русские усадьбы», которое должно было выходить отдельными выпусками с описанием «усадеб, главным образом, коренной России, любопытных в отношении о художественном историческом и бытовом» .

Автор обратился к владельцам усадеб с призывом о предоставлении возможности историкам искусства изучить семейные архивы и художественные ценности, хранящиеся в «дворянских гнездах», чтобы описать «внутреннее содержание усадеб российских на благо общее и в память временам минувшим», так как считал «что расцвет духовных сил великой страны только и возможен, что на старом основании, на старом родном корени"5.

Было выпущено два выпуска, посвященных Вяземам и селу Петровское в которых подробно описаны особенности этих дворянских гнезд. Честь «раскрытия» художественных памятников в старых дворянских усадьбах, бесспорно, принадлежит знаменитому журналу «Старые годы»,.

1 Москва, или Исторический путеводитель по знаменитой столице государства Российского. Ч.1-ТТ. М., 1927, ч. Ill-IV, М., 1931.

2 Токмаков И. Ф. Библиотекарь главного архива.// Альманах библиофилам. М., 1986. Вып. 20.№ 140, С. 125.

3 Шереметьев П. Вяземы. Град святого Петра. Вып. 1, 1916, С. 5.

5 Там же. С. 5. изданных в Санкт-Петербурге при кружке «любителей русских изящных изданий» (1903;1916). Инициатором и редактором его стал известный историк искусства и библиофил А. В. Верещагин, а редактором и издателем — искусствовед и библиофил П. П. Вейнер. Ряд работ о русской усадьбе был опубликовано Н. Н. Врангелем, И Э. Грабарем, Г. К. Лукомским.

Их публикации пробуждали в широком обществе интерес к красоте русской старинной усадьбы, деятели русской культуры составили активное творческое ядро «общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины», созданного в Петербурге (1900;1915). Выпуск «Старых годов» за 1910 года имел подзаголовок: «Старые усадьбы. Очерки русского искусства и быта» и целиком посвящен этой теме.

Популяризации культуры русской усадьбы немало способствовали труды Ю. И. Шамурина «Подмосковные"1, опубликовавшего за шесть лет существования этого издания 15 книг.

Значительный вклад в историю дворянской усадьбы внес фотографический материал, публиковавшийся в журнале «Столица и усадьба» (1913;1917), который впоследствии будет использован многими исследователями русской усадьбы, для публикаций сведений об уже известных усадьбах. Часто дух этих статей носил светский характер. Повествование об усадебной жизни перемежалось с восторженными рассказами о роскоши, балах, анекдотах и курьезах из «прошлого». Многие знаменитые владельцы роскошных усадеб просили воспроизвести в журнале виды своих дворянских гнезд не только из-за родовой гордости, но и движимые желанием заявить о своем памятном прошлом. Журнал на эти просьбы охотно откликался.

Помимо перечисленных изданий, публиковавших материалы о русских усадьбах XVIII—XIX вв.еков, выходили и другие материалы в изданиях: «Мир искусства» (1899−1904), «Экскурсионный вестник» (1914;1916), «Русский.

1 Шамурин Ю. И. Подмосковные. М., 1912. архив" (1863−1916), «Исторический вестник» (1880−1917). Опубликованные в них фотографии позволили сохранить для истории изображения приусадебных комплексов, отдельных построек, интерьеров и сведения о них. Что же касается провинциальных усадеб, которых было в России огромное количество, можно привести исследование А. Ю. Олсуфьева: «Памятники искусства Тульской губернии. Материалы тульского отдела общества защиты и сохранения памятников искусства России и старины"1, 1912;1914 годов. В шести вышедших томах значительное место отведено усадебной архитектуре. На тот момент это единственное издание о русской провинциальной усадьбе.

Усадьбам, находящимся в провинции, посвятил ряд своих исследований Г. К. Лукомский. В книге «Вологда в ее старине»" отразились результаты изучения некоторых усадеб, находящихся на северо-востоке страны, что особенно было значимо для данного исследования, так как оно посвящено именно этому региону. Г. К. Лукомского интересовала не только архитектура северных городов, но и многочисленные художественные памятники3. Выступал Г. К. Лукомский с идеей, планомерно исследовать художественные ценности русской усадебной культуры, он предлагал в 19 151 916 годах «Экстренно объехать все губернии. и путем десяти-двадцати экспедиций в течении двух лет. получить весь материал хотя бы в папках ученых или в ящиках фотографа».

Олсуфьев А. Ю. Памятники искусства Тульской губернии. Мат. Тульского отдела общества защиты и сохранения памятников искусства России и старины. 1912;1914.

2 Лукомский Г. К. Вологда в ее старине. СПб 1914.

3 Лукомский Г. К. Старые годы. Берлин. 1923. С. 119−120.

4 Лукомский Г. К. Памятники старинной архитектуры России в типах художественного строительства. Петроград. 1917.

А в своем значительном труде «Памятники старинной архитектуры России в типах художественного строительства"1, немало страниц автор уделил описанию интерьеров усадеб целого ряда северных губерний, что является для нас особенно ценным. Из выше сказанного следует, что пробудившийся интерес к русской усадьбе позволил зафиксировать целый ряд ее памятников. „В результате изучения усадеб, писал Ю. И. Шамурин, -мы стали богаче: открылась новая полоса русской культуры, интересно и важно не только совершенством своих материальных созданий, но и своими мыслями. Своей поэзией и философией, своими верованиями и вкусами“». Тем не менее, дореволюционные публикации носили в основном описательный характер, информация о художественных памятниках в них часто преподносилась в восторженно лирических тонах, в них отсутствовало комплексное изучение. Авторы, писавшие о памятниках усадебной культуры, были подлинными историками, точнее летописцами, не имея в руках научного метода. Подчас они оставались в плену исторической фактологии. Эти особенности были подмечены искусствоведом М. А. Ильиным. Подводя некоторые итоги изучения памятников культуры в усадьбах в предреволюционные годы, которое проводилось в основном бессистемно, необходимо констатировать, что оно все — таки дало возможность большому количеству памятников быть зафиксированными. Русские историки искусства успели их опубликовать, так как многие из них были в последствии утрачены4.

1 Лукомский Г. К. Памятники старинной архитектуры России в типах художественного строительства. Петроград. 1917.

2 Шамурин Ю. И. Подмосковные. 1912. С. 5.

3 Ильин М. А. Методические проблемы изучения русской архитектуры в их историческом аспекте. Русский город. Историко — методологический сборник. М., 1976. С. 247 -252.

4 Врангель Н. Н. Помещичья Россия. Старые годы. 1910. Июль-сентябрь.

Аналогичные идеи были сформулированы в более общем плане известным искусствоведом А. А. Сидоровым. В своем обзоре «Искусствоведение за десять лет СССР», он отмечал, что «история искусства XIX века — почтенная собирательница фактов и прекрасная музейная хозяйка. Исследование, систематизация, общий вывод — почти не интересовал ее деятелей, ей было суждено стать хорошей учительницей"1.

Социально экономические условия в первые годы советской власти спровоцировали катастрофический процесс разрушения и разграбления русских усадеб.

Однако, в 1922 году в Москве, при Московском государственном университете возникло «Общество изучения русской усадьбы», возглавляемое молодым искусствоведом В. В. Згура.

Это было совершенно новое явление не только для России, но и для Запада, сыгравшее важную научную и общественную роль в истории изучения отечественной усадьбы. По замыслу председателя В. В. Згуры «особый интерес оно должно представлять, для людей, занимающихся изучением русской архитектуры, так как во главу деятельности Общество выдвигает историю и проблемы русской архитектуры XVIII и первой У половины XIX веков в памятниках загородного строительства»" .

ОИРУ просуществовало недолго, ранняя смерть первого председателя общества В. В. Згуры в 1927 году, сталинские репрессии, и гибель второго председателя А. А. Греча, расстрелянного в 1938 году, а следом за ним репрессии в отношении наиболее активных членов Общества, надолго прервали работу советских ученых в области усадьбоведения, статьи сотрудников Общества были опубликованы в сборниках, выходивших с 1922.

1Труды секции искусствознания Института археологии и искусствознания. М., 1928. T.2. С. 5.

2 Русская усадьба. Сборник общества изучения русской усадьбы. Вып.4 (20). Кол. Авторов. Науч. Ред. Сост. Л. В. Иванова. М., 1998. С. 17. по 1929 год1.

Труды, посвященные усадьбе как целостному культурному комплексу, стали появляться лишь с конца 1970 годов, и до сих пор их сравнительно немного. В числе их следует отметить альбом В. И. Шередеги и B.C. Турчина «.в окрестностях Москвы"2, а также несколько статей, из которых можно выделить статьи О.С. Евангуловой3 и B.C. Дедюхиной4.

Монография В. И. Шередеги и B.C. Турчина «.в окрестностях Москвы», отличается широким использованием изобразительного материала, связанного с различными сторонами усадебного искусства. Сами авторы так характеризовали свой труд: «Предлагаемый материал группируется как бы вокруг одного стержня. Этот стержень — некое идеальное, ни кем еще не написанная история усадебной культуры. Наши очерки — лишь отдельные заметки на полях этой истории, где сегодняшний день направляет выбор материала и определяет его оценку». В рассматриваемых усадебных комплексах Подмосковья не отведено место портретным галереям, вероятно, этот вопрос остался за рамками исследования. Огромный вклад в формирование нового подхода к исследованию усадебного искусства,.

1 Згура В. В. Общество изучения русской усадьбы. М., 1923; Экскурсия в Подмосковье: План летних экскурсий на 1924, 1925, 1926, 1027, 1928; Подмосковные музеи: путеводители. Вып. 1−6. М., изд. ОИРУ, 1925., ОИРУ. Искусство в усадебном быту. Зимние экскурсии 1925;1926 М., 1925.

2 «.в окрестностях Москвы»: из истории русской усадебной культуры XVII—XIX вв.: Альбом /Авт. Текста В. И. Шередега и B.C. Турчин. M., 1979.

ЗЕвангулова О. С. Город и усадьба второй пол. XVIII века. Сознание современников. Русский город. Вып. 7. М., 1984. стр. 172−188.

4Дедюхина B.C. Культура дворянской усадьбы. Очерки русской культуры XVIII века. Часть 4. М., 1990. рассматриваемого в более полном объеме его составляющих, был сделан Д.С. Лихачевым1. Для которого изучение садово-паркового искусства, неотделимо от творческих процессов развитии художественной культуры и усадебного быта. Вслед за Д. С. Лихачевым в 1988 году появилась работа А. П. Вергунова и В. А. Горохова «Русские сады и парки"2, внимание авторов которой, в основном, тоже сосредоточено на садово-парковой части усадебного ансамбля. Важную роль в осознании необходимости изучения усадебного мира, как выдающегося явления художественной культуры России сыграли коллективные сборники, посвященные русской художественной культуре в целом, издаваемые под руководством Г. Ю о.

Стернина в Государственном институте искусствознания. В центре внимания этих авторов — исследование явлений художественной культуры во взаимосвязи между собой и с историко-культурной средой. Начало 1990;х годов отмечено резким повышением интереса к русской усадьбе. В 1992 году было воссоздано ОИРУ под председательством Л. М. Ивановой (с 1995). Деятельность общества отразилась в программах четырех научных конференций и в выпущенных сборниках, которые издаются и поныне4. На сегодняшний день их насчитывается двенадцать, каждый из которых отмечен публикациями о сегодняшнем состоянии многочисленных русских.

1 Лихачев Д. С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Л., 1982. СПб 1991.

2 Вергунов А. П., Горохов В. А. Русские сады и парки. М., 1988.

ЗРусская художественная культура второй половины XIX века. От. ред. Г. Ю. Стернин. — М., 1988, 1991, 1996. Конференции общества изучения русской усадьбы: изучение и возрождение русской дворянской усадьбы 20−22 апреля,!992: Усадьба и современность, 25−26 января 1993; Культура русской усадьбы 23−24 января 1995 годаМосковская городская усадьба. 15−16 февраля 1996 года.

4 Русская усадьба. Сборник общества изучения русской усадьбы. Вып.1(17)-4 (20). Науч.ред.в.И.Иванова.М., Рыбинск 1994, М., 1998. усадеб, о проблемах связанных с их сохранением и дальнейшем использовании.

Анализу изобразительного искусства в усадебной культуре посвящена книга Т. П. Каждан «Художественный мир русской усадьбы» 1830−1910 гг. Однако и в этой публикации не отведено должного места характеристике портретных галерей. Автор ставил цель исследовать историю художественного мира русской усадьбы XIX начала XX веков, акцентировать внимание на особенностях архитектурно-паркового ансамбля — как среды, в которой протекала жизнь обитателей имения, формировавшей их духовный мир. Т. П. Каждан подробно освещает создание художественных собраний в подмосковных имениях, говорящих о вкусах и пристрастиях владельцев1.

Одной из важнейших составляющих культуры русской усадьбыальбомному творчеству, посвящена работа А. В. Корниловой «Мир альбомного рисунка: Русская альбомная графика конца XVIII-первой половины XIX века»" .

Русской усадебной культуре, охватывающей весь период ее существования до 1917 года, посвящена вышедшая в свет 1995 году монография американского ученого Присциллы Рузвельт. Название книги «Жизнь русского поместья. Социальная и культурная история» достаточно точно определяет цели и задачи издания. П. Рузвельт знакомит читателя с русской усадебной культурой не столько в ее историческом развитии, сколько тематически (или типологически). Автор анализирует усадебный уклад по определенным темам, на материале разных эпох. Подобный методологический подход к изучению русской культуры вообще, а усадебной, в частности, с нашей точки зрения, возможен и убедителен. Он.

1 Каждан Т. П. Художественный мир русской усадьбы. 1830−1910 гг. М., 1997.

2 Корнилова А. В. Мир альбомного рисунка: Русская альбомная графика конца XYIII первой половины XIX века. Л., 1990.

3 Roosevelt Priscilla. Life on the Russian Country Estate. A Soca and history. Sale Universeti, 1995. позволяет исследователю достаточно полно и многосторонне рассмотреть данную проблематику в контексте истории российской культуры.

Подводя итог сказанному, можно констатировать, что культура русской усадьбы XVIII века может быть, остается не достаточно изученной, относительно провинциальных поместий и усадеб.

Пробелы в изучении русской усадьбы провинции были заполнены работами местных краеведов и историков. Так, в Костромской губернии в 1885 году была создана Костромская губернская ученая архивная комиссия-возглавляемая сенатором Н. Н. Селифонтовым, главной задачей которой, было «Приведение в известность и сохранность документов, которые находятся, но без того подлежат уничтожению в разных здешних архивах"1. Костромские ученые Н. В. Покровский, И. В. Милорадов, Н. Н. Селифонтов, В. А. Апушкин, И. А. Рязановский сыграли огромную роль в сохранении, изучении и собирании предметов старины из бывших дворянских усадеб. Их трудами создавались коллекции костромских музеев.

В сложные послереволюционные годы, в оставленные дворянские гнезда приезжали члены Костромского научного общества, желая спасти хотя бы то малое, что говорило об ушедшей эпохе и его представителях. В 1918 году были осуществлены поездки сотрудников Общества: В. Магницкого и В. Звездина в Галический и Чухломской уезды, И. А. Рязановского в Солигалический уезд, они обследовали и описали около сорока дворянских усадеб, ими созданы подробные отчеты об этих поездках2. Интерес к провинциальной живописи XVIII — начала XIX веков, преимущественно портретной, начался с изучения музейных коллекций. В последние два десятилетия эти экспозиции стали объектом повышенного интереса, чему способствовали открытия произведений Григория.

1 Отчеты о деятельности ГУАК. Кострома., 1891−1907., Журналы заседаний ГУАК. Кострома., 1892−1906. //Костромская старина. Вып. 1−7. Кострома, Труды четвертого областного историко-археологического съезда в Костроме в июне 1909 г. Кострома, 1914.

2 Отчеты о деятельности Костромского научного общества по изучению местного края. Вып. 1−8. Кострома, 1914;1917.

Островского из Солигалического краеведческого музея, а так же произведений из многих провинциальных музеев страны.

Фигура Солигалического портретиста оказалась в центре внимания многих статей и научных изданий. Достаточно сказать, что за один только 1973 год их вышло более двадцати. Авторы большинства из них увлечены находкой и наряду с накоплением новых материалов и аналитических выводов, порой проявляли восторженное восприятие работ. Одной из публикаций, авторы которой попытались определить место Григория Островского в русской провинциальной живописи XVIII века, является совместное издание: «Новые открытия советских реставраторов» под редакцией С.В. Ямщикова1. В этом издании объединили свои усилия реставраторы, эксперты, краеведы, искусствоведы, архивисты, историки. Такой комплексный подход к изучаемой теме был реализован, на то время может быть, впервые. Но, тем не менее, мнение костромского краеведа А. А. Григорова впоследствии помогло многим исследователям в поиске верного пути поиска сведений о жизни и творчестве художника.

Кроме того, исследователь, опираясь только на архивные документы, очерчивает круг лиц, среди которых можно искать Григория Островского". Специалист по военной атрибутике И. Шинкаренко в статье «О портрете мальчика в зеленом мундире» атрибутировал портрет, установил имя изображенного и дату написания портрета. Оправданным дополнением сборника явилась статья архитектора И. Прянишникова об усадьбе Черевиных — Нероново. Это поэтический рассказ о месте, где работал Г. Островский4.

Однако в сборнике публикуется только одна статья искусствоведа Е. Некрасовой, затрагивающая вопрос художественного анализа.

1 Новые открытия советских реставраторов. Сб. ст. Вып. 2: Солигалические находки. Сост. С. В. Ямщиков.

М., 1976. «Там же. С. 121.

3 Там же. С. 130−132.

4 Там же. С. 133−135. произведений Г. Островского: «Загадки Солигалических находок». Автор ставит целый ряд вопросов, связанных с возникновением нового имени в русском искусстве XVIII века. Но, Е. Некрасова «не претендует на решение вставших в связи с этим проблем». Ее задача — «просто наметить для дальнейшего углубленного исследования несколько первоочередных задач, требующих разгадки1.

Согигалическим находкам" посвящена статья И. М. Сахаровой и Е. Чижиковой «Еще раз о Григории Островском»". Авторами являются известные исследователи русского искусства XVIII века. Здесь впервые нашел место искусствоведческий подход к работам живописца: «полотна Григория Островского не похожи ни на какого известного художника XVIII века». Стоит оговориться, что, до найденных работ, были известны портреты таких художников XVIII века как: Сердюков, Лигоцкий, Колокольников. И что их художественно-пластический язык близок к полотнам Г. Островского. Авторы делают акцент на подражании Г. Островским столичным мастерам: о в них ощущаются отголоски искусства Шибанова и Рокотова". Исследователи упустили такую важную деталь, что культура столиц не являлась в полной мере объектом подражания и повторения для провинциальных художников. Так как северные города Солигалич и Великий Устюг, имели свой художественный потенциал, истоки которого уходили глубоко в искусство XVII века.

И.М. Сахаровой был сделан сравнительный анализ ранних произведений Г. Островского, датируемых 1741 годом, с произведениями западноевропейского искусства, а именно с «польско-литовским кругом"4. На наш взгляд холсты 1741 года являлись копиями Г. Островского с более ранних произведений, и написаны, скорее всего, русским художником. И.М.

1 1 Там же. С. 133−135.

2 Там же. С. 133−135.

3 Сахарова И., Чижикова Е. Еще раз о Григории Островском // Художник, 1973, № 11.

4 Там же. С. 52.

Сахарова уделяет большое внимание детским портретам Г. Островского, правомерно отождествляя их с работами И. Я. Вишнякова. Как впоследствии окажется, исходя из архивных материалов, эта цепочка взаимосвязи трех художников — И. Вишнякова, И. Березина и Г. Островского логически выстраивается не только в художественном плане, но и во времени и месте пребывания этих мастеров. Однако, И. М. Сахарова, вслед за предыдущими авторами, заостряет внимание на крепостном происхождении Г. Островского, хотя костромской краевед А. А. Григоров ясно дает понять, что крепостных, с фамилией Островские вообще не встречается в костромской губернии XVII—XVIII вв.еков.

Со времени последних работ о творчестве солигалического мастера прошло несколько лет, и только в 1987 году костромской искусствовед Е. В. Кудряшов высказывает предположение о великоустюжском происхождении Г. Островского в книге «Солигалич»: «В порядке постановки вопроса, который нуждается, разумеется, в дополнительных и более тщательных исследованиях, можно сказать, что Островский приехал в Нероново из Устюга Великого — крупного художественного центра в XVIII веке на Русском Севере. Художник вышел, по-видимому, из демократической среды великоустюжских живописцев XVIII века, имена отчасти которых известны"1.

В 1990 году в сборнике «Памятники культуры. Новые открытия» появилась статья М. В. Сорокатого «Вопросы биографии Г. Островского и искусство портрета в Великом Устюге»". На основе изучения архивных данных, автор отождествляет нероновского мастера с Григорием Силовичем Островским (1756−1814 гг.), работавшим иконописцем и живописцем в Великом Устюге и «других городах». Автор высказал предположение о том, что Г. Островский мог не только писать портреты семьи Черевиных, но и.

1 Кудряшов Е. В. Солигалич. Памятники городов России. Л., 1987. С. 208.

2 Сорокатый М. В. Вопросы биографии Г. Островского и искусство портрета в Великом Устюге XYIII века. //Памятники культуры. Новые открытия. 1989. Л., 1990. С.257−299. заниматься храмовой стенописью в Солигалических соборах 80−90-х годов XVIII века1.

В книге А. В. Лебедева «Тщанием и усердием» московский исследователь, анализируя ведомственную мельгуновскую галерею в Ярославле, подчеркивает что: «Перед нами характерный пример отражения столичного явления в зеркале провинциальной культуры"2, также высказывает предположение о том, что Г. Островский, создавший усадебную портретную галерею в Нероново, может являться учителем черевинских детей. В этой же работе, посвященной в основном подробной характеристике так называемого городского примитива, автор дает наиболее полный анализ портретной галереи из Неронова.

Картина развития провинциального портрета XVIII века была бы не полной, без рассмотрения истории культуры северо-восточного региона страны, отразившейся в усадебных галереях.

Она анализируется в основном в исследованиях историко-краеведческого характера. О союзе усадьбоведения и краеведения недонократно говорилось и писалось4. За последние годы этот союз привел к появлению десятков исследований, статей, книг, посвященных истории отдельных усадеб в разных регионах России.

Трудами костромских краеведов: Е. В. Кудряшова, А. А. Григорова, Д. Ф. Белорукова, Е. В. Сапрыгиной, В. Н. Бочкова, В .Я. Игнатьева были введены в научный обиход материалы по истории многих костромских усадеб. Каждый из перечисленных историков имел свои пристрастия. Например Е. В. Кудряшов (1936;1985), темой исследования которого стало «Костромское каменное зодчество XYII века», особенности и пути его развития, впервые в своей книге «Солигалич» дал развернутый анализ архитектурного комплекса усадьбы Нероново5. Задолго до гипотезы М. В.

1 Там же. С. 258.

2 Лебедев А. В. Тщанием и усердием. Примитив в России ХУШ-серединыХ1Х века. M., 1998.С.77.

3 Лебедев А. В. Тщанием и усердием. Примитив в России XYIII-середины XIX века. M., 1998. С. 138−139.

4 Шмидт С. О. Усадьбоведение и краеведение.//Русская усадьба. Вып.1. Москва-Рыбинск., 1994.

5 Кудряшов Е. В. Солигалич. Памятники городов России. Л., 1987.С.75−97.

Сорокатого, костромской краевед выдвинул версию о великоустюжском происхождении Григория Островского1.

Имя А. А. Григорова (1904;1989)-известно сегодня всем генеалогам России. Его труд «Из истории костромского дворянства», надолго станет настольной книгой для многих поколений костромских историков2. Еще в 1960;х. годах, когда генеалогия не относилась к числу приоритетных направлений советской исторической науки и существовала «на задворках» истории, А. А. Григоров обладая даром видения истории через личную судьбу человека, занимался изучением истории костромских дворянских родов. Его интерес к местному костромскому дворянству, локальной истории, органично вливающейся в общую историю России, несомненно, имел предшествнников в целой плеяде русских краеведов, на многие годы предвосхитивших такое набирающее силу направление в истории, как микроистория, локальная история. Основым девизом его работы было строго придерживаться фактов. Так, придерживаясь «одних только фактов», которых было в избытке в Костромском Государственном архиве до пожара 1982 года, он знакомил всех интересующихся с историей дворянских родов, историей костромских усадеб и историей Военно-морского флота. Поскольку костромское дворянство в основном мелкопоместное и небогатое, вынуждено было служить, служба эта проходила в основном по традиции во флоте, как наиболее мало затратной по экипировке и обмундированию3.

Эти три основные темы его исторических исследований тесно переплетались между собой, но главной в них оставалась роль человека в з истории, без которой история, по его мнению, скучна и бессмысленна.

Другой краевед В. Н. Бочков (1937;1991) появился в Костроме почти одновременно с А. А. Григоровым, он приехал в город по распределению, после окончания Московского историко-архивного института. В. Н. Бочков подготовил к печати аннотированный путеводитель по фондам Костромского.

1 Там же. С. 96.

2 Григоров А. А. Из истории костромского дворянства. Кострома. 1993.

3 Григоров А. А. Без Костромы наш флот неполон. Кострома.2002.

Государственного архива1. Серьезно относясь к таким историческим дисциплинам как источниковедение, генеология, геральдика, без которых невозможно любое историческое исследование, позволило В. Н. Бочкову оценить те источники, которые хранились в Костромском Государственном архиве, что впоследствии способствовало изучению костромской дворянской усадьбы.

Еще при жизни исследователя вышло несколько книг, три из которых:

Вокруг Щелыкова", «Скажи, которая Татьяна.», «Заповедная сторона», основанные на архивных материалах, повествуют об отдельных усадьбах и их владельцах, о наиболее ярких представителях костромского дворянства2.

Одним из энтузиастов краеведения был Д. Ф. Белоруков (1912;1991). Не будучи профессиональным историком, Безруков сделал невероятно много для исследования костромских усадеб и их владельцев. Будучи преподавателем Московского инженерно-строительного института, все свободное время проводил в ЦТ АДА, интересуясь историей своего родного посада — села Парфеньево Костромской области.

Он стремился воссоздать, восстановить историю исчезнувших с лица земли сел и погостов, полуразрушенных за годы советской власти. Работа над этой темой органически привела его к занятиям историей костромских усадеб, переписке с костромскими краеведами, изучению архивов ЦТ АДА и.

ЦГАЛИ, на основе которых им была подготовлена рукопись книги «Деревни, 2 села и города Костромского края». Книга была издана уже после смерти краеведа. В Государственный архив Костромы поступил и его ценный архив, до сих пор ждущий своего исследователя, поскольку научное описание его не i завершено.

Серьезно к изучению истории местной культуры относился В. Я. Игнатьев (1938;1999)-директор Костромского областного музея.

1 Государственный архивКостромской области Путеводитель.Кострома.1962.

2 Бочков В. Н. Заповедная сторона: Вокруг Щелыкова.Ярославль.1988; Бочков В. Н. Скажи, которая i Татьяна? Образы и прототипы в русской литературе.М., 1990; Бочков В. Н. Костромские спутники Пушкина.

Кострома. 2000.

3 Белоруков Д. Ф. Деревни, села и города Костромского края. Материалы для истории. Кострома.2002. изобразительных искусств. Поступившие из усадьбы Нероново портреты Черевиных и их родственников впервые увидели и определили их уникальную ценность В. И. Игнатьев и искусствовед А. В. Кильдышев, во время научной командировки в Солигалич в 1972 году. Они приняли неотложные реставрационные меры по консервации 16 найденных портретов.

Благодаря поддержке местных властей города Солигалича и личному участию С. В. Ямщикова — неутомимого исследователя и пропагандиста русского провинциального искусства, холсты были отправлены в Москву в ЦНРХМ на реставрацию.

Большим событием для культурной жизни Костромской области и всей страны стало открытие имени русского художника II половины XYIII века-Григория Островского. Плодом усилии костромских музейных сотрудников и московских реставраторов в 1973 году сначала в Москве, в Центральном Доме художника прошла выставка «Солигалические находки», а затем в Ленинграде в Русском музее состоялась более объемная выставка «Костромские портреты XYTII-XIX веков"1.

Экспозиция провинциальных портретов вызвала серию публикаций сначала в периодической печати", затем в искусствоведческих сборниках. Опыт костромских начинаний по популяризации своих собраний, успех выставок, поднял авторитет Костромского музея под руководством В. Я. Игнатьева, способствовал оживленному интересу в искусствоведческой и музейной среде к провинциальным собраниям. Вслед за выставкой.

1 Костромские портреты XYIII-XIX веков. Новые открытия советских реставраторов.Каталог.Автор вступ. статьи и состав. С. В. Ямщиков. Л., 1974.

2 Сахарова И, Чижикова Е. Еще о Григории Островском. //Художник, 1973,№ 11.С.52- Лебедев А. В. Портреты Григория Островского.// Искусство. 1979, № 12.С.54- ВайсфельдЯ. Новое о Григории Островском.//Художник.1979,№ 12.С.34−37- Лебедев А. О русском провинциальном портрете второй половины XYIII века.// Искусство. 1982. № 4. С.54−60.

3 Новые открытия советских реставраторов.Вып.2.Солигалические находки: Сб. ВХНРЦ им академика И. Э. Грабаря Сост С. В. Ямщиков.М., 1976; Из истории реализма в русской живописи. Альбом.М., 1982; Г. С. Островский. Из истории русского городского примитива второй половины XYIII-XIX в.//Примитив и его место в художественной культуре Нового и Новейшего времени.М.1983.С.83.

Костромские портреты" в Москве и Ленинграде прошла выставка «Ярославские портреты"1, а затем и из других художественных музеев2.

Традиция исследования костромских усадеб и их владельцев с уходом из жизни старшего поколения краеведовисториков и искусствоведов не прекратилась. В Костроме и области продолжают работать исследователи, собирающие разрозненные исторические сведения воедино и публикующие их результаты.

Следует отметить очерки Ю. В. Смирнова по истории усадеб Судиславского и Костромского районов-усадьбы в Белой реке, Болотове, Воронье, Долматове, Жвалове, Ильинском, Леонтьеве, Пчелкине, Следове, а.

Шахове, Шишкине. Работы мантуровского краеведа С. Н. Торопова, посвящены бывшему Кологривскому уезду4.

Исследования искусствоведа и краеведа Е. В. Сапрыгиной, посвященные истории отдельных дворянских семей и родов, таких, как Катенины, Мусины-Пушкины, Горчаковы, Селифонтовы, Якушкины, Бирюковы, Грамматины, Толстые, Рубановские, отличает особая тщательность в выборе материала, изучение литературы и мемуаров прошлого, кропотливые архивные изыскания, профессиональная работа по составлению родословных и особый, обусловленный длительной работой в музеях, интерес к усадебным портретным галереям. Е. В. Сапрыгина занималась исследованиями, связанными с Катенинским родом, наследием поэта П. А. Катенина, принимала непосредственное участие в составлении экспозиции Чухломского краеведческого музея.

Ею накоплен колоссальный материал по культуре Костромской губернии, связанной с деятельностью Костромского археологического.

1 Ярославские портреты. Ярославль.Углич.Рыбинск.Переславль-Залесский.Ростов.Каталог выставки.Ярославль., 1980;1981. «Союз художников СССР показывает собрание картин XYIII-XIX в. Из Зарайского музея». М., 1982.

3 Смирнов Ю. В. Судиславль и его окрестности. Кострома., 1992.

4 Торопов С. Н. Мантурово. Страницы истории. Мантурово., 1998. общества, возглавляемого Н. Н. Селифонтовым и учреждением в городе Романовского музея1.

Большое значение в изучении костромской усадьбы и связанной с ней художественной культуры имели начатые в 1960 годах работы по подготовке Свода памятников истории и культуры, решение о публикациях которых, было принято в 1967 году Министерством культуры и Академией наук СССР.

В Костромской области работы по подготовке Свода памятников начались с конца 1960;х годов. Среди многочисленных памятников истории и культуры, выявленных, обследованных и зафиксированных за эти годы, было немало усадебных комплексов.

В 1970;1980;х годах была составлена учетная документация, включающая исторические сведения, обмеры, фотофиксацию, описание целого ряда крупных усадебных комплексов, сохранивших архитектурные сооружения и парки — Клусеево, Королятино, Медведки. Следово, Долматово, Нероново, Покровское, Новинки, Богданово идругие. На начальном этапе руководство этой работой взяли на себя областное отделение Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры и Костромская специальная научно-реставрационная мастерская.

Однако усадебные комплексы в этот период рассматривались и фиксировались, прежде всего, как архитектурные ансамбли, на территории которых сохранились парки. Существующие или утраченные парковые структуры практически не выявлялись и не фиксировались, генпланы усадеб и парков выполнялись очень схематично, приблизительно или не выполнялись вообще, а заменялись кратким описанием.

1 Сапрыгина Е. В. Костромская вотчина Катениных.Кострома.1992; Сапрыгина Е. В, Бочков B.H. Антиповская коллекция // Костромская старина.!922. № 3. С.34−37- Сапрыгина Е. В. ГрафыМусины-Пушкины и Костромской край.//Губернскмй дом. 1995. № 1. С.62−63- Сапрыгина Е. В. Шедевр из усадьбы Патино.// Губурнский дом.1995.С.63−66- Сапрыгина Е. В. Хозяева и гости сельца Леонтьева.// Губернский дом. 1997.№ 4. С.42−43-Сапрыгина Е. В. Рождение КГУАК Н. В. Калачев и.

Н.Н.Селифонтов.//Памяти.Н. Н. Селифонтова.Кострома. 2000.С.118−125- Е. В. Сапрыгина. Стражи времени. Кострома.2005.

Этот пробел в изучении костромской усадьбы был восполнен работой коллектива молодых исследователей, выпустивших в свет в 2005 году книгу «Костромская усадьба"1. Среди ее авторов: научный сотрудник Областного Государственного архива Т.В. Войтюк-Йенсен, специалист Государственного научно-производственного центра по охране и использованию памятников истории и культуры, И. Ю. Кондратьева, ставшая впоследствии руководителем проекта, и молодые сотрудники Плесского государственного музея-заповедника историк: Д. Б. Ойнас, ботаник и ландшафтный архитектор А. И. Сорокин, архитектор С. А. Зарянова.

Основу книги составляют статьи о тридцати костромских усадьбах: «Уникальность этой работы по выявлению и исследованию усадебных комплексов Костромской губернии заключалась в том, что в ней участвовали специалисты разных профессий, это обусловило многопрофильновость исследования.

Совместная работа историка, археолога, биолога, ландшафтника, архитектора и специалиста по охране памятников дала возможность комплексного подхода к изучению и фиксации усадьбы как историко-культурного феномена.

История усадьбы, личность владельца и его роль в создании комплекса, усадебный ландшафт и парк, архитектура, результаты археологических исследований, соединяясь вместе и дополняя друг друга, создают совершенно иное видение провинциальной усадебной жизни и культуры.

Там где отсутствуют письменные источники или же в лучшем случае их информация может обозначить только внешнюю канву усадебной истории или даты жизни владельцев, парк как живой источник, с сохранившейся планировкой усадебного комплекса, воссоздающей исторический ландшафт, усадебные постройки и их анализ способны поведать немало о личности.

1 Костромская усадьба. Авторы: Войтюк — Йенсен T.B., Кондратьева ИЛО, Ойнас Д. Б, Сорокин А. И. Кострома., 2005. владельцев усадеб, их материальном благополучии, о вкусах, ценностях, идеалах и модных пристрастиях времени создания усадеб"1.

Авторы пишут: «Мы попытались отобрать с одной стороны, наиболее типичные, а с другой — наиболее интересные в планировочном отношении комплексы провинциальных усадеб, существовавщих в Костромской губернии в разные периоды: в первой половине XYIII века, во второй половине XYIII векапервой половине XIX века, в пореформенный период"2. Авторы исследования во введении приводят краткую историю изучения костромской усадьбы, ее судьбу после революции 1917 года, обосновывают свой метод исследованиявторая глава посвящена растительному миру костромской усадьбы, ее флоре. Во время многолетних путешествий по костромским усадьбам участникам проекта неоднократно приходилось беседовать с местными жителями, старожилами, сохранившими в своей памяти много интересного о дворянских усадьбах и их владельцах, так родилась глава «Усадебный миф».

Авторы книги не ставили задачи анализа портретных галерей владельцев костромских усадеб, этот материал не вошел в издание, хотя оно хорошо иллюстрировано: «В качестве иллюстраций использованы так же цветные репродукции произведений живописи и графики из фондов Костромского областного музея и филиалов Костромского государственного историко-архитектурного музея-заповедника в городах Галиче, Солигаличе, Чухломе, Кологриве» .

Как подчеркивалось выше, большинство портретных усадебных галерей, после событий связанных с революцией 1917 года и перехода усадебных зданий в ведение местных советов, стали пополнять художественные отделы краеведческих музеев. В собраниях этих музеев, которые в свою очередь не имели достаточной научной базы, полотна годами находились в запасниках, что сказывалось на их сохранности. Этот.

1 Указ. соч. С.З.

2 Указ.соч. С.З.

3 Указ. Соч. С. 5. пласт провинциальной художественной культуры только в последнее время стал объектом пристального внимания и изучения, а так же темой данного исследования. В результате изучения архивных документов и литературы по усадьбам костромской губернии и в частности по портретным галереям во II половине XYIII века, удалось проследить развитие провинциального искусства этого региона, выявить степень зависимости его от столичных образцов.

В работе также исследуются ряд вопросов, не затронутых ранее, связанных с особенностями провинциальных портретных галерей как ведомственной, так и фамильных.

Выбор темы исследования определил схему построения диссертации: поскольку портретная галерея является неотъемлемой частью русской усадебной культуры, правомерно рассмотреть ее в контексте всего усадебного комплекса.

Первая глава посвящена усадьбе Нероново, как единственного из сохранившихся усадебных комплексов II половины XYIII века на территории Костромской губернии, где в первозданном виде сохранился архитектурный ансамбль, парк, интерьеры усадебного дома и коллекции семьи дворян Черевиных с фамильной портретной галереей, насчитывающей 16 полотен Григория Островского. В главе характеризуются владельцы усадьбы и заказчики портретной галереи. В завершении главы, автором исследования выдвигается новая версия происхождения художника Григория Островского, базирующаяся на вновь обнаруженных документах, хранящихся в Государственном архиве Ярославской области.

Во второй главе рассматриваются фамильные усадебные галереи Солигалического уезда второй половине XYIII века, где дан анализ фамильных портретных галерей дворян Катениных, Пановых, в которых отразились особенности каждого из родов. Исследуя портретные галереи в контексте социокультурнуой ситуации в России II половины XYIII века, куда более важно, кто изображен на портрете и для кого это сделано, чем-то, каким мастером написан портрет. На примере купеческой фамильной галереи Пановых созданной во второй половине XYIII века, сделана попытка доказать существование единого художественного метода, как при создании дворянской портретной галереи, так и купеческой, реализованной не только в столичной культурной среде, но и в провинции. В ходе исследования, на основе полученных данных, дана попытка выявления композиционных корректив в условиях семейного портретирования с фиксированным количеством моделей, что позволило реконструировать некоторые недостающие звенья.

В третьей главе — подчеркнуты региональные особенности Костромы и Ярославля, существенно повлиявшие на культуру этих городов, что отразилось в ведомственной галерее губернатора А. П. Мельгунова и фамильной галерее Н. И. Тишинина в Ярославле. В главе приведены примеры реализации в провинции столичных художественных эталонов. На основе вновь найденных документов из семейного архива Н. И. Тишинина удалось обозначить круг высокопоставленных покровителей ярославского помещика, существенно повлиявших на выбор художников для реализации портретной фамильной галереи в усадьбе Тихвино — Никольское: И. Я. Вишнякова, И. К. Березина.

Проблема исследования заключается в выявлении степени взаимоотношений столичной и провинциальной культуры и искусства, формой их контактов, путях взаимопроникновения, вылившихся в особенностях ведомственной и усадебных галерей во II половине XYIII века на примере дворянской и купеческой фамильных галерей Костромской и Ярославской губернии.

Целью исследования является анализ провинциальных портретных галерей Костромской и Ярославской губерний во второй половине XYIII века, учитывая их региональную особенность. На основе новых архивных источников сделана попытка воссоздать состав фамильных портретных галерей костромского и ярославского поместного дворянства: Черевиных,.

Катениных, Тишининых, Пановых. Выдвинуть новую версию о происхождении художника II половины XYIII века Григория Островского. Задачи исследования:

1. Рассмотрение портретной галереи как особой формы бытования произведений искусства в русской усадебной культуре II половины XYIII века.

2. Возможная реконструкция усадебных провинциальных портретных галерей дворян Черевиных, Катениных, Тишининых, купцов Пановых. Уточнение их предполагаемого количественного состава, исходя из генеалогии дворянских родов. Определение композиционных корректив в условиях семейного портретирования.

3. Выявление региональных особенностей портретописи в сравнении со столичными образцами.

4. На основе вновь найденных архивных документов составить более полное представление о провинциальной культуре II половины XYIII века в Ярославской и Костромской губерниях.

Объектом исследования является русская провинциальная культура второй половины XYIII века Костромской и Ярославской губерний.

В центре внимания — портреты из дворянских усадеб, хранящиеся в государственных музеях Москвы, Петербурга, Костромы, Ярославля, Рыбинска, Вологды, Солигалича, Галича, Чухломы.

Для восстановления биографий изображенных лиц и составления генеалогии дворянских родов изучались архивы: ЧеревиныхТишининыхКатениных, а так-же купцов Пановых.

В качестве дополнительного источника информации рассматриваются фотоматериалы ГАКО, ГАЯО, ГАВО.

Новизна исследования определяется тем, что в нем впервые провинциальная культура Костромской и Ярославской губернии рассматривается в контексте взаимоотношений со столичными образцами. Из общих художественных составляющих в культуре русской усадьбы II половины XYTII века, вычленена фамильная портретная галерея, которая в отличие от ведомственной давала возможность проявить личный вкус владельцев, сообразуясь с их художественными запросами и представлениями о фамильной гордости.

В свете новых архивных изысканий выдвигается новая версия о происхождении художника II пол. XYIII века Григория Островского. Практическая значимость исследования:

1. Полученные результаты, позволят внести существенные дополнения и уточнения в музейную экспозиционную практику, служить методологической базой при атрибуции портретов в провинциальных музеях.

2. Ряд принципиальных положений применяется автором в педагогической и научно — методической работе, при составлении учебных пособий, программ, чтений лекций и спец. курсов на художествен — графическом факультете Костромского Государственного университета им. Н. А Некрасова.

3. Материалы диссертации могут быть использованы для последующих научных трудов, посвященных проблемам провинциального отечественного портрета II пол. XYIII века.

Методика исследования подразумевает сочетание двух основных видов анализа провинциального усадебного портрета: изучение условий его бытования в контексте усадебной культуры II пол. XYIII века по сравнению со столичными образцами. К методам, используемым в исследовании, относятся: типология в диахроническом и синхроническом ракурсе, сравнительный и искусствоведческий анализ. Апробация работы.

1. Автору данного исследования принадлежит ряд замечаний и добавлений к каталогу выставки: «Костромские портреты XYIII-XIX века» (Ленинград, 1974), главным образом к произведениям Григория Островского, а также материалы о произведениях, не вошедших в экспозицию выставки.

2. Архивные материалы о провинциальных портретных галереях Костромской губернии, выводы об их количественном составе были i t опубликованы в сборнике статей к YIII международной конференции «Провинция как социокультурный феномен» в 2000 г.(Касторская Т. М. Дворянская усадьба Нероново и ее обитатели.//Провинция как социокультурный феномен. Сборник научных трудов. Т.4. Кострома, 2000.С.20−23.).

3. Результаты исследования докладывались на Всероссийской научнопрактической конференции «Философия искусства П. А. Флоренского и художественная культура XX века»: Кострома, Нерехта, 2002 г.

4. Проблеме изучения Костромской усадьбы, портретных галерей в ней и творчества провинциальных живописцев был посвящен доклад на YIII научной конференции «Экспертиза и атрибуция произведений изобразительного искусства»: Москва, ГТГ, 2002 г.- Региональной научно — практической конференции «Проблемы духовной и политической культуры в русской общественно — политической мысли XIX — XX столетий» Кострома, 2002 г.- Международном симпозиуме «Психологическое сопровождение процессов модернизации образования и профессионализации кадров» Москва — Кострома, 2002 г.- Научной конференции «Проблемы художественной формы в культуре XIX — XX веков»: Кострома, 2002; Межкафедральной конференции: «Теории, системы, технологии художественно — графического образования» с докладом: Перспективы работы выпускников ХГФ по реставрации архитектурных памятников на территории Костромской области. Кострома, 2004.

Структура и объем диссертации

Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, списка использованных архивных материалов, копий архивных документов, каталога представленных в диссертации работ, приложений, списка сокращений, схем, альбома иллюстраций.

Заключение

.

Портретная галерея, как одна из форм русского изобразительного искусства, сложилась в столичной среде, и к концу XVIII века успела реализоваться в провинции. Продолжая традицию столичного1 искусства в типовом отношении — официальную и фамильнуюона даёт несколько адаптированный ее вариант. Если в официальной — ведомственной портретной галерее в провинции сохраняется прежняя схема, взятая из столичного искусства, хотя имеющая и свои особенности (Ведомственная галерея А. П. Мельгунова в Ярославле), то в случае с фамильными галереями проявляется большая свобода, «своенравие и своеволие» заказчика (Черевинская галерея в Нероново и Тишининская в Тихвино-Никольском). Особенностью поместного дворянства Ярославской и Костромской губернию было отсутствие особо богатых помещиков — землевладельцев. Слабо развитое земледельческое хозяйство рассматриваемого региона не обеспечивало дворянину — помещику больших доходов. Сложившаяся на севере Верхневолжья социально — экономическая ситуация во второй половине XYIII века складывалась так, что в Костромской и Ярославской губернии, как и в других губерниях Нечерноземья, не было по существу особо богатых помещиков.

Этим объясняется, что костромское и ярославское дворянство не имело дохода с земли, а жило за счет государственной службы, что сближало его с купеческой средой. Фамильная портретная галерея неразрывно связана с местом пребывания своего владельца, то есть с дворянской усадьбой, она становится ее неотьемлимой частью. Поэтому для правильного ее осмысления необходимо проникнуть в суть усадебного жизненного уклада провинциального помещика II половины XYIII века. Возникает необходимость рассмотрения портретной галереи в комплексе архитектурных памятников усадьбы, если таковые существуют.

Уникальной возможностью в этом плане может служить пример Черевинской усадьбы Нероново, сохранившейся почти в первозданном виде с архитектурными памятниками II половины XYIII века, портретной галереей, где большая часть изображений сохранилась, с коллекциями западно — европейской живописи и оружия, библиотекой и архивом. Уникальность нероновской портретной галереи состоит еще и в том, что она на протяжении почти двадцати лет создавалась одним художникомГригорием Островским.

Подобные обстоятельства продиктовали систему построения исследования. От общей характеристики архитектурного комплекса в Нероново, ее фамильной портретной галереи до поиска дополнительных сведений о жизни и творчестве Григория Островского, художника, создавшего эту галерею. В результате исследования усадебного комплекса в Нероново можно сделать следующие выводы: первое — с большой долей вероятности усадебный комплекс, строился по единому плану неизвестного столичного архитектора, второе — его соавтором выступал, владелец именияП.И.Черевин. Именно при нем сформировался поистине грандиозный усадебный комплекс, насчитывающий до двух десятков разнообразных зданий. Он же, по всей видимости, исходя из временных рамок, являлся инициатором создания семейной портретной галереи, куда вошли портреты его родителей, супруги, детей, ближайших родственников и соседей. Изучая Черевинскую портретную галерею, исследователь столкнулся с проблемой почти полного отсутствия архивных документов касающихся времени создания усадебного комплекса, в связи с гибелью при пожаре 1982 года многих документов в Костромском государственном архиве. Однако автору исследования посчастливилось ознакомиться с копиями ряда документов, сделанными до этого события костромскими краеведами: А. А. Григоровым и Е. В. Сапрыгиной.

Вместе с тем, вновь обнаруженные нами архивные источники позволили во многом пересмотреть ранее принятые в искусствоведческой науке факты, а именно: А. А. Григоров в поисках сведений о Григории Островском, справедливо отвергал версию о крепостном происхождении художника, однако исследователь пользовался только костромскими источниками Нам же пришлось обратиться к архивам Ярославской губернии,. Там и были обнаружены документы о ярославских дворянах Островских, которые находились в родстве с Черевиными, и тем самым подтвердилось наше предположение о дворянских корнях художника и его родстненных связях с владельцами Нероново Вероятно этим обстоятельством обьясняется многолетняя работа художника в имении. Ближайшими соседями Черевиных по имению были столбовые дворяне Катенины. Только этим можно объяснить наличие в их усадьбе Клусеево портрета кисти Григория Островского, датированного 1790 годом. Изучая костромские архивные материалы, связанные с родословием Катенинского рода, в солигалическом уезде, так же удалось найти сведения о моделях клусеевской портретной галереи, которая практически никем не была л исследована .В настоящей работе введены в научный обиход портреты Катениных, относящиеся ко II половине XYIII века и ранее не публиковавшиеся. А так же ряд документов из обширного архива семьи, относящиеся к этому периоду.

Анализ портретной галереи этого рода дают следующие результаты: во первых, в ней находились ранее неизвестные и не опубликованные портреты, относящиеся к середине XYIII века, вовторых возникший вопрос о малочисленности представленных в портретной галерее членов этого большого, даже по меркам XYIII века, рода, дает многочисленный архив Катениных.

В 1918 году клусеевский архив Катениных был описан, 29 декабря этого же года бумаги были отосланы посылкой в Костромского губернское.

1 Григоров А. А. Из истории костромского дворянства. Кострома. 1993. С. 244.

2 ГАЯО. ф.213. оп.1. Д. 227.№ 4. управление. По прибытии в Кострому, в губернский архив, личный фонд Катениных, был обработан научными сотрудниками и стал доступен исследователям. Составленная в 1937 году опись личного фонда А. А. Катенина под № 620 позже перерабатывалась и сохранялась в первоначальном виде вплоть до гибели документов в августе 1982 года. Используемые в исследовании документы даются по копиям, ранее составленным костромскими краеведами А. А. Григоровым, Е. В. Сапрыгиной, Л. Н. Казариновым, Г. И. Лебедевым, Д. Ф. Белоруковым, В. Н. Бочковым, В. В. Касторским.

Как было неоднократно заявлено в данном исследовании, в культуре русской провинции, помимо фамильных портретных галерей, имеющих свои индивидуальные особенности, отличные от столичных, реализовывались и эталонные образцы столичной моды. Ярким примером этому может служить Ярославская «Ведомственная галереяА.П.Мельгунова», создаваемая на протяжении шести лет по существу одним художником Д. М. Кореневым.

В нем реализовалась мысль украсить благотворительное заведение портретами тех людей, кто способствовал построению и учреждению «Дома для призрения, воспитания и обучения в нём сирот и неимущих детей». Он был выстроен на средства и пожертвования ярославского купечества и дворянства, поэтому портрет главного жертвователя купца И. Я. Кучумова оказался доминирующим звеном в этой галерее, правда, вместе с инициатором проекта — губернатором А. П. Мельгуновым. По существу эта деталь отразила те специфические региональные особенности, которые были характерны для Ярославской и Костромской губернии, где подчас основную скрипку в экономическом отношении играло богатое купечество, а не дворянство. Эта галерея рассматривалась ранее в книге А. В. Лебедева как столичный образец, перенесенный в провинцию. Но для данного исследования она стала объектом повышенного интереса в силу наиболее.

1 Лебедев А. В. Тщанием и усердием. Примитив в России XYIII-середины XIX века. М., 1998. С. 76−84. полной ее сохранности и уникальности, так как по своей структуре отразила крупное явление в провинции не только в культурном, но и социальном плане. Помимо этого, в портретном ряду ведомственной галереи встречаются персонажи, портреты которых мы видим в усадебных коллекциях Костромской и Ярославской губерниях, например А. С. Березина, А. О. Кожина, ранее нигде не упомянутые.

Но были и другие примеры, когда провинциальное дворянство, занимаясь предпринимательской деятельностью, обеспечивало себе достойное существование на уровне придворных вельмож, обустраивая свои имения со столичным размахом. Такой личностью был ярославский помещик Н. И. Тишинин. Его усадьба Тихвино-Никольское, давно была в поле зрения многих искусствоведов, в основном, как место пребывания Екатерины II на Ярославской земле, а также связанное с представителями русской интеллигенции: М. И. Махаевым, В. И. Баженовым, В. И. Майковым.

Архив Н. И. Тишинина был частично исследован в1926 году В. В. Згурой, затем в 1933 году М. И. Ильиным исследователей интересовала переписка Н. И. Тишинина с М. И. Махаевым, возможном архитекторе усадьбы Тихвино-Никольское. Сам же Н. И. Тишинин интересовал исследователей в гораздо меньшей степени. Для данного исследования фигура Н. И. Тишинина, как основного инициатора и заказчика портретной галереи представляла больший интерес. В искусствоведческой литературе о личности Н. И. Тишинина говорилось неоднократно, достаточно вспомнить монографическое исследование Т. В. Ильиной, где рассматривались портреты Тишининых, созданные И. Я. Вишняковым, К. И. Березины. Личность Н. И. Тишинина была в поле внимания-московского искусствоведа А. В. Лебедева, но исследователь в тишининском архиве обратил внимание только на два документа, содержание которых позволило ему взглянуть на.

1 Письма гравера М. И. Махаева. Сообщение М.А.Ильина//Литературное наследство. 1933,№ 9-Ю.С. 471−496.

2 Ильина Т. В. Иван Яковлевич Вишняков. Жизнь и творчество. М., 1979. С. 218−228. владельца усадьбы Тихвино — Никольское по-иному и даже признать его «незаурядной личностью» Исследователь Е. Н. Граматина в каталоге русской портретной живописи в Андроповском историко-художественном музее 2 опубликовала не совсем точные сведения личной биографии Н. И. Тишинина, в нашем исследовании эти неточности были устранены, что позволило в дальнейшем атрибутировать семейные портреты из усадьбы Тихвино — Никольское.

В данном исследовании приводятся портреты Тишининской фамильной галереи созданные позднее, и не идентифицированные ранее. На основе новых, ранее не опубликованных архивных данных семьи Тишининых, удалось атрибутировать несколько портретов, внести уточнения в биографические данные хозяина ТихвиноНикольского, выявить имена его влиятельных покровителей, уточнить характер этих связей. При детальном знакомстве с тишининским архивом нами было установлено следующее: Н. И. Тишинин принадлежал к старинному дворянскому роду, предки г которого упоминаются в документах начала XYII века, его родственники по материнской линии были занесены в знаменитую «Бархатную книгу» 4, в конце XYIII века, когда составлялись дворянские родословные книги, в YI часть родословия по Ярославской губернии было внесено имя Николая.

Ивановича Тишинина 5. Установлено имя отца Н. И. Тишинина — Ивана /.

Васильевича Тишининв офицера лейб-гвардии Семеновского полка ,.

1 Лебедев А. В. Тщанием и усердием. Примитив в России XYIII-середины XIX века. М., 1997. С. 123−125.

2 Граматина E.H. Каталог русской портретной живописи в Андроповском историко-художественном музее // Музей, № 9. M., 188. С. 54.

3 Исторические очерки города Ливен и его уезда. // Труды Орловской ученой архивной комиссии. Орел, 1893. С. 76.

4 Савелов Л. М. Библиографический указатель по истории. Геральдике и родословию российского дворянства. Издание 2-е. Острогожск, 1898. С. 209.

5 ГАЯО. Ф.312. Ярославское губернское дворянское собрание. Оп.1. Д. 2852. Тишинины. Л.23−25.

6 Историческое обозрение лейб-гвардии Измайловского полка. 1730−1850. Спб, б г. в. Приложение II.C.Y.

7 ГАЯО. Ф.263. Н. И. Тишинин. On. 1 .Д.2. Книга указов, л. 12. впоследствии Измайловского, в котором начал службу и сам Николай Иванович в возрасте десяти лет.

Нигде ранее в исследованиях упомянутых авторов не назывались имена высоких покровителей ярославского помещика, при содействии которых Н. И. Тишинин занимал такое высокое общественное положение, позволившее ему принимать в своем имении императрицу Екатерину II. И только из его переписки, хранящейся в архиве Ярославля, они были обнаружены. Ими оказались лица близкие императрице Елизавете Петровне: граф Роман Илларионович Воронцов и бывший лейб-медик и опальный любемец императрицы граф И. Г. Лесток '.Сохранились ранее неизвестные письма вдовы Лестока, в одном из которых, она сообщает о смерти мужа в ссылке в Великом Устюге Из этой переписки можно сделать вывод, что Н. И. Тишинин был в курсе событий жизни графа И. Г. Лестока и находился с его семьей в близких дружеских отношениях. Не исключена возможность, что именно эта связь привела Н. И. Тишинина в Великий Устюг, куда был сослан И. Г. Лесток в 1753 году и где были созданы портреты семьи Н. И. Тишинина художником И. К. Березиным в 1758 году.

О причине появления Н. И. Тишинина в этом городе в свое время писала И. М. Сахарова, в статье, посвященной художникам Березиным. Не отвергая предположение И. М. Сахаровой, из вновь найденных документов следует, что у Н. И. Тишинина были более веские причины приезда в Великий Устюг, чем посещение своих вологодских вотчин. Архивы Н. И. Тишинина дают основание считать хозяина усадьбы Тихвино — Никольское человеком прогрессивных взглядов, влиятельного и предприимчивого. В круг его корреспондентов, помимо графа Р. И. Воронцова 4 входил князь А. А. Вяземский, в петербургском доме которого жила дочь Н. И. Тишинина.

1 ГАЯО ф.263. н И.Тишинин. Оп.1. д. 5. Письма, л.101. об 379, об.449.

2 Там же.л.101.

3 Сахарова И. М. О семье художников Березиных и их связях с общественным движением в России сер. XYIII в. //Очерки по русскому и советскому искусству. Сб. статей. М., 1965. С. 222.

4 ГАЯО. Ф.236. H И.Тишинин. Оп.1. д. 5.Письма. л.401.

Екатерина. Где, судя по письму графа 1, был написан портрет Екатерины Николаевны Тишининой, вероятно на заказ столичным мастером, которым дорожил Н. И. Тишинин, но до сегодняшнего дня до нас не дошедшим.

К числу близких Н. И. Тишинину людей, можно отнести знаменитого поэта XYIII века В. И. Майкова, бывшего ярославского помещика, портрет которого был написан модным тогда столичным портретистом Ф. С. Рокотовым. При торжественной встрече императрицы Екатерины II на Ярославской земле В. И. Майков прочитал оду собственного сочинения, Н. И. Тишинин — приветствие в прозе К сожалению, архитектурный комплекс усадьбы ТихвиноНикольское безвозвратно утерян, на сегодняшний день от когда-то процветающей усадьбы, остались руины господского дома и церкви.

Сложившиеся во II половине XYIII века региональные особенности экономического развитии, оказали значительное влияние на искусство и культуру провинции, они не в меньшей степени повлияли на возникновение портретных галерей в купеческой среде. Эта особенность верхневолжских и северных с ними городов, была замечена и раньше, в следованиях В. М. Сорокатова, А. В. Лебедева, Т. Н. Кедровой.

В данной работе анализируется портретная галерея купцов Пановых, один из портретов которой исполнен в конце XYIII века в Великом Устюге, провинциальным художником Березиным.

Для этой купеческой галереи свойственно единое правило характерное и для дворянской культуры: от основателей династий к потомкам, в данном случае к продолжателям не только рода, но и дела. Пановская портретная у галерея рассматривалась исследователем А. В. Лебедевым. В своей публикации автор ссылается на копии некоторых документов из архива этой.

1 ГАЯО. Ф.236. Н. И. Тишинин. Оп.1. д. 5.Письма. л. 800, 800 об.

2 Сводный каталог русской гражданской печати XYIII в. T.3. М., 1966. № 7253.

ЗЛебедев А. В. Тщанием и усердием. Примитив в России XYIII-середины XIX века. М., 1977. С. 209−213 семьи сделанных костромскими краеведами А. А. Григоровым и Е. В. Сапрыгиной до пожара костромского архива в 1982 году. Но поскольку семейство купцов Пановых появилось на костромской земле в конце 70-х годов XYIII века в связи с переездом в усадьбу Внуково, то логично было просмотреть архивные документы касающиеся раннего периода существования этой семьи, тем более что на портретах обозначено место их написания: Тотьма. Поиски документальных сведений в Государственном архиве Вологодской области принесли автору данного исследования1 неизвестные ранее факты жизни семьи связанные с этим периодом, что позволило уточнить даты некоторых портретов и опровергнуть еже существующие атрибуции. В вологодских бумагах, нигде ранее не зафиксированных, есть интересные сведения о Камчатской экспедиции-Петра Алексеевича Панова 1760 года, с которой и началось его коммерческое предприятие и благосостояние семьи. Знакомство с документами этого фонда, позволило уточнить датировку одного из портретов фамильной галереи Пановых, более точно установить имя портретируемой В старых фондах Костромского архива сохранились сведения о путешествии купцов Пановых на судне «Св. Николай» к берегам Северной Америки в 1779 -1785 годах. Где описана меркаторская карта этого путешествия, к сожалению, впоследствии утерянная.

Ряд документов, обнаруженных в Государственном архиве Ярославской области, оказались связаны с именем художника Козьмы Ивановича Березина. Они позволяют уточнить некоторые детали его биографии. В частности: из «Дела по просьбе устюжского купца В. Березина о внесении его в число именитых», можно узнать, что автор Тишининских семейных портретов, учился у Ивана Зарудного в 1738 году, а в 1744 году был представлен в Москве императрице Елизавете Петровне. Представление шло.

1ГАВО. Ф. 1160. Оп. 1. дл. л.З.

2 ГАКО. Ф. 1385. оп.1. Д. 18. через тайного советника Михаила Ларионовича Воронцова. Из этого же источника мы узнаем, что Козьма Иванович Березин обучал мастерству своего сына — устюжского купца Василия Козьмича Березина, о чем последний пишет в своем прошении на имя губернатора А. П. Мельгунова 1. К ним приложена копия договора от 1779 года между вторым сыном К. И. Березина — Дмитрием Козьмичем и монастырским понамарем Иваном Вороновым, о принятии последнего в ученики живописному мастерству. Эти документы свидетельствуют о наличии династии художников Березиных на Великоустюжской земле и их широкой деятельности в провинции. Новые данные, полученные в результате работы в архивах Костромы, Солигалича, Чухломы, Ярославля, Вологды, в фондовых документах дворянских родов и купеческих семей, дают основание для более точной оценки личности человека во II половине XYIII века в русской провинции. Иной взгляд на личность, отраженой в фамильных портретных галереях Черевиных, Катениных, Пановых, Тишининых.

Подводя итог сказанному, можно констатировать, что вновь найденные архивные источники, позволили глубже взглянуть на семейные взаимоотношения, как в дворянской среде, так и в купеческой, что естественным образом отразилось в фамильных портретных галереях.

И если в столичной среде, портрет тяготел к большему официозу, где взаимоотношения портретируемых членов семьи не играли значительной роли в трактовке портретного образа и не влияли на композиционное построение зрительного ряда в фамильной галерее. То в провинции, эти взаимоотношения подчас играли доминирующую роль, поскольку фамильный портрет являлся частью усадебной среды, места постоянного обитания членов семьи. Провинциальный усадебный портрет II половы XYIII века, с одной стороны был порожден столичной культурой, с другой стороны отразил глубинные истоки национальной культуры предыдущего времени.

1 ГАЯО. Ф.72. Оп.2. Д. 621. л.1.

Для того чтобы составить правильное мнение о создателях этих галерей, важно рассмотреть творчество мастеров, положивших так сказать «закладной камень» этих галерей. Из рассмотренных нами ранее фамильных портретов дворян Черевиных, Пановых, Тишининых, следует, что работы эти принадлежат художникам середины XVIII века: Неизвестному мастеру парных портретов 1741 года из Нероново, исполнителю портрета Петра Алексеевича Панова из усадьбы Внуково, И. Я. Вишнякову, И. К. Березину, творчество которых сильно отличалось от портретов предыдущего времени. В отличие от петровских портретистов, они не ездили за границу, а учились дома, по-старинке. Но в этой непрерываемой связи со стародавними традициями и навыками художников предыдущего времени, стимулирующими иногда явления анахронизма, например приемы парсунного письма, сохранили и развили в своем творчестве национальные черты. В их творчестве отразилось новое представление о красоте мира, о значимости человека в нем, и тем самым повлияло на последующее портретное искусство II пол. XVIII века.

Анализируя портретные галереи, созданные в провинции: Черевиных, Катениных, Пановых, Тишининых можно заметить следующее особенности:

Во-первых, в провинции почти отсутствует портрет камерного характера. Во многом это связано с социальным мироощущением модели, и с положением художника, который в провинции стоит ниже своего заказчика по сословной лестнице.

В портретах столичных мастеров, таких как Д. Г. Левицкий, Ф. С. Рокотов, аристократическая элита русского общества стремилась, выглядеть живыми, свободными людьми, например Воронцовы в портретах Ф. С. Рокотова, и это стремление заказчиков в полной мере удовлетворялось.

Что же касается провинции, то, как было замечено ранее, основная масса потребителей портретного искусства были помещики средней руки.

Редким исключением было семейство Черевиных из усадьбы Нероново, так и остававшееся островком «просвещения» в Солигалической глухомани. Остальные же «поместные дворяне» хотели выглядеть в глазах потомков более значимыми лицами, подчас суровыми вельможами, проникнутыми созданием собственного величия.

Во вторых, портретная галерея, (ведомственная и фамильная), формировалась и естественно пополнялась и расширялась, за счет различных произведений отдельных художественных школ. При рассмотрении провинциальных портретных галерей необходимо учитывать региональные методы профессионального образования и выучки художника. Важно и то, как размещалась и воспринималась живопись, насколько портретное искусство способно выступать в качестве эстетической информации.

Характерным признаком отхода от местной, локальной по существу, средневековой культуры, явилось наличие работ, не только своих предшественников, но и работ столичных мастеров, как образцов, а также примеров зарубежной живописи. Хотя искусство провинции, в частности волжских городов, развивалось, как уже было замечено, достаточно медленно, но оно, как в зеркале, отразило многообразие потребностей русского общества во второй половине XYIII века.

В провинции был свой круг заказчиков — небогатое дворянство и представители купечества. Разумеется, и заказчик, и художник руководствовались определенной осведомленностью о том, как должны выглядеть отдельные портреты и состоящая из них галерея. А также тем, что в довольно строгом иерархическом отношении искусстве XYIII века можно назвать системой ориентации. Так, представители столичной школы, несомненно, сообразуются с общим характером европейского портрета. Провинция же в лице городов и усадеб дает свой вариант — некую эстетическую реплику того, что принято в столице. Нельзя, однако, забывать, что как в столице, так и в провинции, существуют свои идеалы, этические и эстетические амбиции, что можно назвать логикой внутреннего развития.

Вероятно, поэтому русский портрет не был полностью ориентирован на западноевропейский стандарт, а провинциальный — на столичный. Провинциальное общество, в частности, Костромской и Ярославской губернии второй половины XYIII века, предъявляет художнику иные требования.

Провинциальный портретист в женских портретах Черевиных, Пановых, Катениных, не склонен наделять их чертами экстроординарности. Это не «светские львицы», не дамы, откровенно выставляющие напоказ богатство и недоступность положения в столичном обществе, желающие уподобиться мифологическим богиням, а достойные члены семейства, не претендующие на публичную демонстрацию, стремящиеся оставить в памяти потомков скорее свой привычный облик.

Процесс приобщения провинциальных художников к новым, в отличие от древнерусской традиции, формам, предполагал момент ученичества, овладение «грамотой». Научиться русским художникам, работающим в провинции, воспитанным в основном на иконописной школе, творить по-новому, означало коренную перестройку собственной «натуры». Это был весьма трудный путь, но как раз он и подтвердил огромные возможности национальной школы.

Провинциальная портретная живопись II половины XYIII века не является результатом подражания столичным мастерам в уничижительном смысле этого слова. Неоднозначность большинства полотен провинциальных художников происходит от того что они с одной стороны, стараются встать вровень с произведениями столичных мастеров, с другой — не теряют связь с предыдущим временем, что и составляет художественное своеобразие усадебного портрета Костромской и Ярославской губернии II половины XYIII века.