Творчество Сумарокова

Сумароков был принципиальным универсалистом, создателем целого литературного арсенала жанровых моделей: сатира и ода, дидактическая поэма, элегия, песня и басня, баллада, эклога, идиллия, послание, сонет, пародия практически все жанры классицистической иерархии представлены в его литературном наследии. И даже в сфере творчества, наиболее адекватной его литературной личности в драматургии он тоже был универсален, поскольку явился не только первым русским трагиком, но и первым русским комедиографом, тогда как мировая драматургическая традиция более тяготеет к профессиональной специализации драматургов, достаточно четко придерживающихся одного направления или трагедии, или комедии.

Именно в недрах жанровой системы Сумарокова формируется тенденция, которая определяет все дальнейшее протекание русского литературного процесса XVIII в. тенденция к взаимопроникновению ранее изолированных и чистых жанровых моделей, определяющая во многом национальное своеобразие новой русской литературы. Более всего эта тенденция очевидна в тех жанрах, в которых Сумароков был бесспорным лидером и которые более всего ассоциативны его литературной личности в жанрах драматургических. Но прежде чем обратиться непосредственно к вопросу о своеобразии драматургии Сумарокова, необходимо сделать несколько предварительных замечаний об эталонных жанровых моделях трагедии и комедии, какими они сложились в европейской литературной традиции.

В данной работе будет рассмотрено жанровое своеобразие творчества Сумарокова.

І. Поэтика трагедии Сумарокова и её связь с одой стилистическое строение трагедий Сумарокова

Сумароков написал 9 трагедий; наиболее продуктивными были конец 1740 начало 1750-х гг. («Хорев» 1747, «Гамлет» 1748, «Синав и Трувор» 1750, «Артистона» 1750, «Семира» 1751) и рубеж 1760 1770-х гг. («Ярополк и Димиза» 1768, «Вышеслав» 1768, «Димитрий Самозванец» 1770 и «Мстислав» 1774).

Во всех трагедиях он соблюдает формальный черты, эстетического канона классицизма: концепция трагедии заключается в пяти актах, в которых наблюдается единство времени, места и действия. Все трагедии Сумарокова написаны каноническим благородным александрийским стихом (шестистопный ямб с парной рифмой).

Оосновной чертой осмысленной ориентации писателя на создание национальной жанровой модели это типологический состав сюжетов трагедии: из 9 текстов 7 написаны на основе русской истории. Но русский сюжет это исключительно наружный признак своеобразия и оригинальности жанровой модели трагедии Сумарокова. Более всего оно проявилось в особенностях поэтики и строения жанра, четко ориентированную на русскую литературную традицию.

Взаимосвязь трагедийной и одической поэтики выразилась в чисто эстетических методах выражения категорий высокого и возвышенного, которая выразилась, прежде всего, в той области, в которой Сумароков и Ломоносов выступили антагонистами: в способах поэтического употребления словосочетаний.

Ломоносовскому одическому стилю Сумароков в своем творчестве противопоставлял чисто терминологический точное употребляемое в единственном числе словосочетание. Тем более примерное отдаление от этих принципов в слове трагедии, изначально задуманный Сумароковым в качестве патетического жанра.

Вместе с этими особенностями одического слова в трагедию вживляется также отвлеченный, безукоризненный характер одического словоупотребления. Это прямо отображается на естестве художественной образности трагедии, которая заимствует нематериальный, условный вид художественного одического, образа, который был принципиально отдален от каких-либо предметных повседневных ассоциаций.

Что же касается предметной, бытовой трагедийной обстановки Сумарокова она выделяется исключительной скупостью. В девяти трагедиях Сумарокова театральные предметы, которые прямо действуют в действии и которые являются составными элементами зримого и плавного образ трагедийного мира, ограничиваются шестью предметами: послание, оружие, трон, цепи царская утварь бокал с отравленным напитком.

Условность и нематериальность трагедийного предметного окружения олицетворенная в поэтике предметной атрибутики действия, предопределяет и пространственное построение трагедий Сумарокова, каковая также стремится к символизму в убыток конкретности. Все девять трагедий обладают однотипной вступительной пространственной частью, которая определяет место действия. Ее первая часть имеет несколько вариантов: «действие происходит» в Киеве, Новгороде, Москве, в зависимости от того исторического сюжета, к которому обращается Сумароков.

Камерность акта трагедии, ее единственное место, идентично театральной площадке, подчеркнуто в репликах персонажей в последовательности выражений, которых сконцентрирована завязка трагедии: дом (храм, темница) чертоги (комнаты, храмина, покои). Там нет действия в прямом смысле слова, имеет место только сообщение о нем.

Сюжет же развевается за пределами дома, в практически необозримом беспредельном пространстве, которое изображено максимально обобщенно.

Вследствие этого весь окружающий мир трагедии, который находится за пределами сцены-дома, приравнивается к мирозданию в целом. Словесный ряд со своеобразной семантикой является тем фоном, на каковом происходит трагический акт.

Как раз с беспредельным внешним миром сплочен в трагедии персонаж, который является генератором драматического конфликта, развитие которого является ключом исходной ситуации и развязки трагедии.

Таким образом, пространственная оппозиция замкнутости-безграничности в своем своеобразном воплощении является одним из главных генераторов сюжета. Трагедия возникает и заканчивается с помощью наружных факторов и действующий персонаж, который является источником развития сюжета, появляется в доме из-за его границ. В нравственном отношении он может быть возмутителем спокойствия, сомнительным в своей добродетели, но может быть и символом высшей справедливости, карающей злодейство.

При этом ключевым фактом, является то, что фигура этого персонажа на сцене вполне подменяет послание или устная передача его мнения.

Отсюда вытекает очень значительный вывод: основную значение действующего лица в трагедии Сумарокова составляет не столько его физическое присутствие персонажа в действии, сколько его способность к выражению, эпистолярному или словесному сообщению мыслей.

Условность и нематериальность пластической образности трагедии сосредоточено на художественной образности персонажа.