Политический миф как проблема социальной философии

Цивилизационные сдвиги рубежа тысячелетий, экономические и социально-политические реалии однополярного мира, новые угрозы безопасности, вызовы информационного общества — усиливают голос «почвы и крови» в современном мире провоцируют «возврат этничности» во все сферы социального организма, активизируют протест антиглобалистов, порождают мощные консервативные волны. Эти факторы во многом определяют архитектонику политического пространства постсоветской России, которая испытывает двойной гнет проблем: глубокие трансформации «капиталистической революции» внутри страны и утверждение своего нового образа и статуса в мировом сообществе. Столь же кардинальны изменения в сознании человека, стремящегося эффективно функционировать в сверхсложном и мозаичном универсуме. Уровень сложности ситуации «двойного перелома» значительно превышает познавательные и адаптационные возможности индивидуума. Отсюда проистекает парадоксальная архаизация современного общества, в котором «человек разумный» преображается в «человека мифологического». Новая архаика сопровождается процессами хаотизации, плюрализации и маргинализации сознания, общей деструкцией постсоветской ментальности. Социально-психологический кризис порождает компенсаторные механизмы: новые формы идентичности, новое манихейство, новые символические и ритуальные практики. Экспансия рынка и тирания визуального еще более ограничивают активность индивидуума рамками стереотипных представлений и минимизированных нарраций. Игра мифологем массовости доминирует в культурном и политическом пространстве. Лицензированная эксплуатация потребителя, фабричный и сфабрикованный «звездопад», повседневный телепраздник «без границ» завершают «переоценку ценностей». Рацио уступает место клипу, мысль — слогану, логос — зэппингу. «Стыд и правда» ответственного поступка теряются под напором имагинационных технологий.

Приход информационного общества изменяет архитектонику политического пространства и проблематизирует статус традиционных идеологий.

Последние утрачивают лидерство в связи с ослаблением групповой идентификации и «персональным» шкалированием событий. Новое представительство интересов граждан организуется на базе политической рекламистики и режиссуры. Консультанты, технологи, телемедиумы — целая армия мифоди-зайнеров успешно конкурирует с идеологами и духовными лидерами прошлого. «Успех в России партий и блоков, не обладающих развитой партийной инфраструктурой. показывает, что не идеологическая, а имиджевая политическая идентификация в России играет все большую роль."1 По мнению аналитиков, базовая дилемма российской внутренней политики такова: идейная интеграция общества или консолидация социума вокруг конкретных гражданских инициатив и политических проектов. В первом случае усилиями идеологов (в диалоге с гражданским обществом) создается большой национальный миф, во втором — политический маркетинг выстраивает серию маленьких актуальных мифов. В любой ситуации политическая мифология оказывается востребованной. Известен прогноз, согласно которому понимание мифа будет отнесено к наиболее полезным открытиям двадцатого столетия.

Актуальность избранной тематики определяет и новая ситуация, которая сложилась в отечественной социогуманитарной науке. Двадцать первый век начался в России как век экономики и политологии (на Западе лидируют биология и медицина). Самые высокие темпы роста обнаружила профессиональная группа политологов (более 50 тыс. специалистов, 300 независимых политологических центров, более 100 центров по изучению общественного мнения, медийный культ экспертов, быстрая институциализация политологического образования). Изменилось соотношение фундаментальных и прикладных исследований: доминирует операционально-технологическое знание, решение практических задач и разработка гуманитарных технологий. Появились «новые русские ученые», возросла численность консультантов, аналитиков и советников. Эксперты полагают, что изменился не только статус, но и социальные функции гуманитаристики: «.наши ученые гуманита.

1 Наполитан Дж., Хатчесон Д. Время универсалов уходит// Советник, 2004, № 2. — С. 24. рии постепенно превращаются в трансляторов знания, произведенного в западной науке, в отечественную социальную практику, и эта роль постепенно вытесняет их традиционную роль производителей знания".1 Однако для мысли не безразлично, на каком языке она высказывается, и в каком контексте (эпистемологическом, социо-культурном, прагматическом) функционирует. Слабая адаптация к отечественным условиям, терминологическая рыхлость, семантическая «усеченность» русских версий зарубежного концептуального опыта имеют неоднозначные последствия. Смысловая ущербность заимствованных понятий создает предпосылки для мифологизации политического мышления, его редукции к самоочевидностям. «Воображаемые ясность и самоочевидность порождают мифы, которые сами не нуждаются в объяснении, но зато объясняют все, что угодно».2 Возникает проблема адекватности перевода, эквивалентности концептуальных моделей, столкновения автохтонных и заимствованных понятий, системной редукции (упрощение и обеднение) когнитивного комплекса политической науки. Данные обстоятельства актуализируют исследования образно-символической сферы политики, в том числе и ее мифологической составляющей.

Миф принадлежит к числу гиперинтерпретированных понятий. Огромный массив релевантных источников можно классифицировать, с известной долей условности, следующим образом:

• корпус классических текстов, в которых особенности формирования и функционирования политической мифологии, рассматриваются в связи с общими проблемами сознания, познания культуры, социальной жизни (от античности до наших дней);

• работы, специально посвященные анализу мифа как особой формы индивидуального и общественного сознания, особого способа «гуманитарной обработки» и духовного освоения действительности (здесь активно обсужда.

1 Юревич A.B. Звездный час гуманитариев: социогуманитарная наука в современной России //Вопросыфилософии, 2003,№ 12. С. 121.

2 Ильин М. В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. — М., 1997.-С. 37. ются демаркационные сюжеты: рациональное / иррациональное, научное / вненаучное, логическое / дологическое, истинное / ложное);

• исследование современного политического процесса, массового сознания, общественного мнения, ценностных ориентаций, электорального поведения, в результате которых складывается и уточняется феноменологическая картина социального мифотворчества в постсоветской России (мониторинг, диагностика, базы данных);

• компаративные изыскания (аналитическая ретроспекция), объектом которых являются различные формы тоталитарной идеологии и практики, «закрытых» сообществ, идеократических социумов (наиболее изучены модели нацистской и советской мифологии);

• технологические разработки в области современной коммуникативисти-ки, политического маркетинга, рекламы, общественных связей, массовой культуры, медийных институтов, информационного менеджмента и дизайна;

• особую группу составляют сетевые источники самой разнообразной (по характеру и качеству) информации.

В числе значительных публикаций последних лет следует отметить две монографии, вышедшие в 2003 г. под одинаковым названием «Политическая мифология». Первая принадлежит перу А. Цуладзе, известного теоретика и публициста, и квалифицируется в предисловии как «единственная попытка комплексного исследования политической мифологии на базе российского материала», во второй (автор А.Н. Кольев) изложены результаты «оригинального аналитического исследования взаимосвязи мифологического мировосприятия с политическим мышлением и практикой». Оба исследователя описывают миф не в качестве атрибута архаического социума, а как феномен современного массового сознания. А. Н. Кольев концентрирует внимание на диалектике рационального и иррационального в мифологических структурах повседневности и отмечает отставание теоретической рефлексии от практических запросов: «До сих пор философия и социология мечутся между признанием мобилизующего фактора мифологии и утопии и отказом признавать эти факторы в качестве объективной политической реальности, которую придется, так или иначе, использовать в практической политике».1 Преодоление этого противоречия, полагает автор, позволит развернуть проектирование «большого национального мифа», отвечающего на вызовы XXI века.

Книга А. Цуладзе менее ангажирована поисками национальной идеи. Автор в большей степени сосредоточен на технологических характеристиках мифов. Что касается больших проектов, здесь рассматривается три сценария: интеграция России в западное общество (мифологической основы для такого поворота нет) — опора на собственные силы, особый путь и обособление от Запада (повторение советской модели с новой, национальной мифологией) — возвращение империи и противостояние Западу (этот вариант имеет самую прочную мифологическую основу). Особенность настоящего момента заключается в осуществлении и частичной реализации всех трех проектов.2 Борьба политических сил за приоритеты развития означает «войну и взаимное похищение мифов».

Теория политического мифа (как она представлена в отечественном и зарубежном концептуальном опыте) отражает противоречие, широко документированное в литературе. С одной стороны, современный миф трактуется как атрибут архаики. Аргументация такова: в ответ на вызовы постсовременности сознание и поведение индивидуума примитивизируется, становится упрощенным, агрессивным, одномерным, «клиповым" — реанимируются самые архаичные пласты человеческой психикирасцветает паранаука, оккультные и магические практикисознание человека, стихийно и спонтанно реагирующего на эту ситуацию, мифологизируется. С другой стороны, современный миф — это запрограммированный эффект, прогнозируемый результат, конструкт, созданный усилиями политтехнологов. Мифологизация — это изощренная технология управления массовым сознанием, сугубо рационализирован.

1 Кольев А. Н. Политическая мифология. — М., 2003. — С. 41.

2 Цуладзе А. Политическая мифология. — М., 2003. — С. 347−349. ное предприятие, фабрика мифов неустанно производит вполне современные изделия, — создает аудитории готовые потреблять эту продукцию.1.

Кроме того, имеет место устойчивая традиция трактовать миф как неадекватное, иллюзорное, ложное представление, не позволяющее узнать, как обстоят дела «на самом деле». Миф — это заблуждение разума, следовательно, его нужно отделить от., исключить из., развенчать, разоблачить, преодолеть, рационализировать. Для литературы такого рода характерны заголовки, содержащие (или подразумевающие) антитезу «миф и реальность». Часто встречается непоследовательность в определениях мифа с точки зрения рациональности.

Итак, существует базовая неопределенность, связанная с традиционным противопоставлением мифа истине, логике и рациональности и массивом рекомендаций технологического плана, имеющих целью создание и внедрение мифов в сознание электората, контингента, респондента, зрителя, иных приоритетных аудиторий. Эта неопределенность создает проблемную ситуацию, разрешение которой и явилось основанием к написанию диссертационной работы.

Целью настоящего исследования является анализ политического мифа как социокультурного феномена в единстве его структурных и динамических характеристик. Реализация данной цели требует решения следующих задач:

1 В связи с данным противоречием исследователи говорят о «концептуальном зависании» теории мифа между «трансцендентной» моделью (субъекты мифотворчества и мифовос-приятия разделены) и «имманентной» (мифотворец и мифопотребитель объединены в одном лице). См.: Нечаев В. Д. Теория политического мифа: базовые дилеммы // Материалы семинара «Мифология и политика». 21 октября 1997 г. Бюллетень Фонда РОПЦ, 1997, № 6. — С. 4−15. Цит. по Кольев А. Н. Указ. соч. — С.17.

2 См. напр.: Дадиани Л. Я. Фашизм в Россиимифы и реалии // Социол. исслед., 2002, № 3- Суковатая В. А. Бизнес-леди: мифы и реальность // Социол. исслед., 2002, № 11- Туманов C.B. Гаспаришвили А. Т., Митеева Л. Д. Политическое харизматическое лидерство в России: мифы и реалии // Социол. исслед., 2003, № 3. — С. 20−29. В особую группу могут быть выделены публикации, использующие термин «миф» в значении предрассудка, неадекватного представления, временного заблуждения. См., напр.: Викентьев И. Л. Приемы рекламы. — Новосибирск, 1993, С. 28−32 (об отечественных мифах, связанных с рекламной деятельностью) — Аронов P.A. Философские и историко-научные мифы об А. Эйнштейне // Вопросы философии, 2003, № 4, С. 77−86-Мнацаканян М. О. Глобализация и национальное государство: три мифа // Социол. исслед., 2004, № 5. — С. 137−142 и др.

• освоение концептуального опыта классического мифоведения в аспекте указанной проблематизации;

• уточнение границ семантического диапазона ключевых терминов;

• обзор концептуализаций проблемного поля политической мифологии и классификация ее определений;

• описание структуры, функций и динамики политического мифа;

• анализ политического мифа как медиасобытия;

• соотнесение понятий медиалогики и мифодизайна в контексте политических коммуникаций и современного философского дискурса;

• обоснование эпистемологической корректности выражения «мифологическая рациональность». Теоретические и методологические основы диссертационной работы укоренены в классическом наследии мировой философской мысли. Наиболее востребованы рационально и научно ориентированные подходы. Ведущим принципом исследования является установка на междисциплинарный синтез. Используется инструментарий концептуального моделирования, элементы структурно-функционального и лингвистического подходов, опыт компаративных и типологических исследований, достижения современной коммуни-кативистики, отдельные приемы дискурс-анализа. Информационную базу исследования составляет корпус релевантных источников, а также данные неструктурированных наблюдений, накопленных в результате опыта журналистской работы.

Новизна диссертационного исследования определяется следующими моментами:

• представлен анализ политического мифа как социокультурного феномена и медиасобытия в структурном, функциональном и динамическом аспектах;

• разработана аргументация логического, эпистемологического, лингвистического плана, поддерживающая концепцию мифологической рациональностиособое внимание уделено историческому обоснованию, для чего осуществлен ретроспективный обзор классических текстов, акцентирующих рациональные структуры мифосознания;

• составлена концептуальная карта мифа, в которой систематизирован теоретический опыт гуманитарной наукиединицы анализа представлены следующими рубриками: базовая интуиция, антропологическая модель, методологическое кредо, ключевые понятия, определения мифа и мифологической рациональности, значение для исследования политической мифологии;

• предложено операциональное определение политического мифа как совокупного эффекта реализации политического дизайнерского проекта, а также терминологические уточнения, которые позволяют преодолеть непоследовательность в трактовке мифологических универсалий;

• понятия идеологии, мифологии, пропаганды, мифодизайна, медиалогики соотнесены в контексте политических коммуникаций и современного философского дискурса.

Теоретическая и практическая значимость исследования определяется его актуальностью и вкладом в развитие терминосистемы (концептуального аппарата) современной политической науки и философии. Диссертационная работа вносит определенный вклад в изучение философских оснований и концептуализаций современного политического процесса, динамики нормативно-символической сферы политики. Наиболее значим анализ классического философского наследия, обсуждение терминологических проблем. Материалы диссертации могут быть полезны для философского и общего гуманитарного образования. Отдельные результаты могут иметь практические приложения в области политического регионоведения, электоральной практики, социально-психологической диагностики, медийной политики. «Мифологический аудит» может сопровождать социологические и мониторинговые исследования, обеспечивать «информационную безопасность» личности, противостоять манипулятивному воздействию масс медиа.

Апробация и практическая реализация результатов исследования: материалы и основные положения диссертационной работы обсуждались на засею дании кафедры философии и социально-гуманитарных дисциплин Ивановской государственной архитектурно-строительной академии. Результаты исследования докладывались на теоретических семинарах и научных конференциях: Региональная научно-практическая конференция «Власть, политика, общественные связи» (Иваново, 2002 г.), Всероссийская научная конференция «Бренное и вечное: Образы мифа в пространствах современного мира» (Великий Новгород, 2004 г.) — Юбилейная научная конференция «Информация. Коммуникация. Общество» (Санкт-Петербург, 2004 г.) — на заседании секции «Политическая философия» IV Российского философского конгресса «Философия и будущее цивилизации» (Москва, 2005 г.). Основные положения исследования изложены в 7 статьях и тезисах общим объемом 1,7 п.л.

В структурном плане диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка источников и двух приложений. Каждая глава имеет трехчастное подразделение и заключающее резюме.

Литература

сгруппирована в три раздела: классические тексты, исследования и комментарии, справочные издания.

Заключение

.

Завершая анализ политической мифологии, сформулируем ключевые положения и выводы, обоснованию которых посвящена диссертационная работа:

1. Семантическое пространство мифа чрезвычайно объемно, многомерно, насыщенно. Значения с трудом поддаются классификации. Стойкий характер имеют предубеждения относительно мифа как архаичного, ложного, иррационального ментального образования. История культуры и цивилизации, философское и научное освоение мифологического универсума, разноплановые концептуализации и становление научного термина опровергают этот устойчивый стереотип. В диссертации представлена краткая и избирательная ретроспектива изучения мифогенеза и мифологии. Исторический подход дополнен синхроническим обрзором, попыткой решить демаркационную проблему относительно понятий мифологии, идеологии, религии, утопии, науки. Подчеркивается трудность осуществления данной операции: объекты сопоставления гетерогенны и полиморфнысинонимические ряды многократно пересекаются в конкретных текстаха главное, любая дефиниция является таковой в рамках определенной концептуальной модели или интеллектуальной традиции. Концептуальная карта политической мифологии содержит обзор основных теоретических подходов к определению мифа.

2. В современных исследованиях политической мифологии доминируют следующие группы определений: онтологически ориентированные дефиниции, которые апеллируют к господству, государству и власти как особым сферам политической реальностиэпистемологически ориентированные определения, которые оперируют категориями истинное / ложное, подчеркивают моменты иллюзорности фиктивности, симулятивности мифа, ментально ориентированные концепты, использующие понятия сознательного / бессознательного в связи с мотивационным комплексом политического действиясоциально ориентированные определения, которые обращены к историитехнологически ориентированные конструкты, определяющие миф как способ управления или манипуляции массовым сознанием и поведением. Не оспаривая правомерность таких подходов, мы полагаем, что антитетика дружественности / враждебности (в интенсивном или в мягком варианте) составляет отличительную особенность политического мифологизирования и позволяет определить политический миф как оператор поляризации. В его состав входят: картина мира, пространственные метафоры, стрела времени, диагностика статус кво, концепция «общего блага», истины-справедливости, оппозиция мы / они, акторы, символы. Данная совокупность рассмотрена на примере строительства нацистского мифа в европейском политическом пространстве первой половины прошлого столетия.

3. Социальные значения мифа кристаллизуются в процессе его функционирования. Для политической мифологии существенны мобилизующая, интегра-тивная, идентифицирующая, легитимирующая, манипулятивная, «тотали-зующая» функции. Мобилизующая сила мифа фокусирует социальную энергию и распределяет ее в политическом пространстве. Интегративная функция мифа — это функция, формирования масс и аудиторий. Миф координирует сознание и поведение индивидуумов, обеспечивая единообразные реакции в конкретных ситуациях и воспроизводство групповых стандартов. Мощность мифа определяет силу сплочения и массовость объединения. Для интеграции существенны взаимоотношения лидера / элиты / массы, харизматический дискурс. Миф в его идентифицирующей функции предлагает эталон ментальных и поведенческих стратегий, имитируя которые индивид определяет себя в качестве представителя социальной общности. В работе обсуждается идентификационная программа романтизма, проблема национальной идентичности, механизмы позитивной и негативной идентификации. Легитимирующее значение мифа также реализуется в двух планах: терапия и отрицание. Легитимность порядка гарантируется процедурой общественного признания, объяснения и оправдания политики, которая апеллирует к мифологической аргументации. Манипулятивное воздействие мифа реализуется в управленческой функции. Различие манипулятивных и неманипулятивных механизмов власти является относительным. Оценочные критерии манипуляции непродуктивны для философской рефлексии, но актуальны для коррекции политических практик мифодизайна. Тотализующее значение мифа проявляется в ситуации предельной идентификации. Апелляция к мегаструк-турам, тотальности сопровождается минимизацией личностного начала, персональной ответственности. Любой политический миф производит тотали-зующие эффекты, создавая иллюзию решения личной проблемы.

4. Анализ мифа в динамическом аспекте позволяет моделировать его как двухуровневую систему, содержащую стабильное инвариантное ядро и периферийные изменчивые трансформы. Первый уровень определен коллективным бессознательным и представлен архетипическими основаниями. Второй уровень образуют стереотипные представления. Конкретная ситуация активизирует тот или иной архетип в психике индивидуума. Активированный образ воплощается в стереотипе, образуя устойчивую схему восприятия. Этот образ включается в культурную традицию, ритуально-обрядовую практику, циркулирует в символическом пространстве. Стереотип рационализирует бессознательные импульсы, лежащие в основе избирательной перцепции, разграничивающей референтные группы мы / они. Соотношение устойчивости и изменчивости стереотипов связано с проблемой стандартизации личности. Политический аспект проблемы рассмотрен на примере психодинамики авторитарного характера. В лингвистическом плане циркуляция стереотипов соотнесена с банальностями, безопасной языковой средой. Рассказанный стереотип превращается в миф, соотнесенный с культурной традицией, ответственной за легитимацию стереотипа. В технологическом плане динамику политической мифологии моделирует пошаговое конструирование мифоимиджей, контрмифов, инфотоваров массового потребления, иных продуктов политической имагинации.

5. Медиатизация политического пространства существенно модифицирует нормативно-символическую сферу политики, изменяя статус традиционных идеологических и пропагандистских институтов. В работе представлен обзор дискуссий по поводу будущего идеологии в информационном обществе: сценарии постидеологической ситуации, волновой динамики, «вечности», нового качества, маргинализации. Мы полагаем обоснованным тезис о смещении функциональной нагрузки с концепта идеологии как рационально аргументированной системы групповых предпочтений к понятию мифологической рациональности. Подобное смещение концептуализировано в теории тотальной пропаганды, функционирующей в контексте популярной культуры. Неоднозначные следствия имеет «интернетизация» политического пространства, которая развертывается по следующим направлениям: изменяется динамика общественных движений, локальные сообщества объединяются в сети гражданского участия, формируются институты электронной демократии, появляется ноополитика и кибероружие, разрабатываются новые технологии контроля и противостоящие им «технологии свободы». Приводятся экспертные оценки состояния и перспектив политического Рунета, который можно назвать глобальной мифопроизводящей машиной.

6. В работе представлена попытка обоснования специализированной технологической деятельности в качестве универсальной социокультурной практики. Философская рефлексия по поводу политического консультирования и рекламистики позволила внести терминологические уточнения в концептуальный опыт мифоведения, а именно: «развести» понятия «мифологизация» и мифодизайнсформулировать операциональное определение мифа как эффекта реализации дизайнерского проектаинтерпретировать логику мифа в контексте технологической рациональности. Понятие «политического дискурса» акцентирует языковые и коммуникационные аспекты политики, поэтому в качестве эмпирической базы для теоретического обобщения используется опыт суггестивной лингвистики. Рассматривается феномен языкового внушения, структура и параметры мифологического текста на фонологическом, просодическом, лексико-стилистическом, лексико-грамматическом и морфо-синтаксическом уровнях. Уделяется внимание основным сценариям электорального мифотворчества, героический миф — это «железный закон» харизматического дискурса. Завершает анализ мифологическая транскрипция «сталинского силлогизма».

7. Логика мифа — это мифологическая рациональность. Существуют исторические, логические, теоретико-познавательные, лингвистические аргументы, которые обосновывают данную позицию. Логика мифа имеет дело с контекстами, слабо поддающимися формализации. Если политика «отягощает» логику мифа поляризующей силой и герменевтикой власти, то политическая коммуникация превращает ее в медиалогику. В современной коммуникати-вистике термин «медиалогика» обозначает комплекс приемов форматирования информационных потоков, а также доминирование форматно-структурно-жанровых факторов в производстве, передаче и приеме информации. В диссертации расширяется значение данного термина. На примере новостного дискурса качественной прессы и жанра теленовостей обсуждаются такие критерии качества информации как объективность, фактичность, значимость, релевантность, нейтральность, сбалансированность, правдивость. Значительное внимание уделяется процессу трансформации логических норм в организационные стратегии и правила создания текстов, обсуждается тема мифологического картографирования.

Выполненную работу можно рассматривать в качестве фрагмента более фундаментального исследовательского проекта, который может, на наш взгляд, развиваться по следующим направлениям: 1) разработка методологических проблем (междисциплинарный синтез, новейшие разработки в области политического) — 2) обсуждение терминологических вопросов (тезаурус мифологического, мифологические универсалии, терминосистема политической мифологии) — 3) проведение медиа-исследований (вербальное и визуальное, риторика мифологического образа, медиалогика и медиаполитика) — 4) мифологический аудит (современного процесса).