Южнорусская приказная изба как учреждение местного управления во второй половине XVII века

Актуальность темы

Пути развития отечественной государственности, формы взаимодействия общественных институтов и органов власти относятся к числу наиболее актуальных исследовательских проблем. В истории Русского государства вторая половина XVII века была временем зарождения абсолютизма. В этот период в рамках унификации и централизации местного управления на всю территорию государства распространилась власть воевод. Процесс этот носил «эволюционный» характер и не был связан с какой-либо правительственной реформой, оформленной законодательно. Исполнительным органом воеводского управления стали государственные учреждения приказного типа — приказные (съезжие) избы1. На местах приказные избы служили проводниками внутренней политики государства. На протяжении столетия местные приказные учреждения, наряду с сословно-выборными органами, играли роль связующего звена между центральной властью и обществом. Приказная изба служила помещением «присутствия», где воевода, как полномочный представитель центральной власти, принимал население по разнообразным военным, административным, хозяйственным и бытовым вопросам, осуществлял судебные функции.

В связи с тем, что на современном этапе развития исторической науки активизировался интерес к местной, региональной истории, представляется плодотворным изучение местного управления с учетом региональной специфики. С этой точки зрения тема работы — южнорусская приказная изба как учреждение местного управления во второй половине XVII в. — безусловно, является актуальной.

Согласно определению Н. П. Ерошкина, «государственное учреждение есть специально организованная государством группа гражданских или военных должностных лиц (чиновников), выполняющих путем принуждения, с помощью денежных средств и делопроизводства определенные задачи"2. Следовательно, изучение государственной деятельности южнорусской приказной избы невозможно без подробного анализа принципов назначения, источников комплектования и сословной принадлежности личного состава (аппарата) этого учреждения. Так как административный процесс был тесно связан с делопроизводством, то продуктивным представляется изучение состава и приемов оформления документации приказных изб.

Степень изученности проблемы. Историографическая традиция специального изучения местных органов власти XVII в. восходит к серединевторой половине XIX в.

Одним из первых капитальных исследований по истории Русского государства XVII в. стала монография Б. Н. Чичерина, посвященная деятельности областного управления. Опираясь на опубликованные источники, Б. Н. Чичерин проанализировал деятельность воеводского управления и со-словно-выборных органов власти. В работе содержалось упоминание о приказной избе как о воеводском «присутственном месте» и была дана общая характеристика ее канцелярских дел. Б. Н. Чичерин пришел к выводу об «отсутствии однообразного, точного, законом определяемого делопроизводства» на местах, что затрудняло контроль над деятельностью воеводской администрации. По его мнению, при отсутствии в делопроизводстве законодательно установленного порядка, унифицированных форм и четко определенных сроков производства дел главенствовали «обычай и удобство» при решении адо министративных вопросов. «Южный» материал в работе не был отделен от общероссийского.

Вслед за Б. Н. Чичериным к анализу местного управления XVII в. обратился другой историк «государственной школы» А. Д. Градовский. Он подробно разобрал основные принципы воеводского управления, проанализировал содержание и структуру воеводских наказов, выделив ряд рубрик в их содержании. А. Д. Градовский пришел к заключению о противоречии воеводской должности, которое заключалось в чрезмерной власти воеводы «как исполнительного агента» центральной власти и в слабости его «как самостоятельного администратора"4. Автор имел в виду преувеличенное значение фискальных функций воеводского аппарата власти в ущерб интересам местного населения. Историков «государственной школы» шокировала законодательная неразбериха в сфере местного управления и размах воеводских злоупотреблений. Ориентируясь на более поздние чиновничьи бюрократические формы управления государством, Б. Н. Чичерин и А. Д. Градовский обошли стороной проблему соответствия воеводской власти уровню общественно-политического развития России XVII в.

Вопрос о комплектовании и деятельности подьяческих штатов местных приказных учреждений не получил освещения в трудах ученых «государственной школы». В значительной степени этот пробел удалось заполнить Н. Н. Оглоблину. В основу его исследования о происхождении провинциальных подьячих положены материалы Сибирского и Разрядного приказов. Автором охарактеризована социальная база комплектования провинциального подьячества, которое рекрутировалось практически из всех основных слоев русского общества, за исключением высших и средних служилых чинов «по отечеству». В качестве источников пополнения подьяческих штатов приказных изб названы «писчая площадь» и низшие местные учреждения — таможенные, губные и земские избы. Некоторым недочетом работы Н. Н. Оглоблина следует считать отсутствие внимания к региональным особенностям комплектования местного подьячества.

Среди научных трудов начала XX в., посвященных истории местного управления в России следует назвать обзорную работу А. А. Кизеветтера. Соответствующий раздел этого исследования посвящен деятельности воевод и мирских выборных властей. Сделано заключение о том, что государство, вводя при помощи наказов жесткую регламентацию деятельности воеводской администрации, в реальности не имело средств для подчинения воевод руководству центральных учреждений. По мнению автора, единственным способом контроля над воеводами было частое их смещение5. Умозаключения А. А. Кизеветтера в основном повторяли выводы историков «государственной школы». Функционирование местных приказных учреждений в исследовании не получило освещения.

В целом, в дореволюционной историографии основное внимание уделялось характеристике структуры и функций государственных учреждений, при этом их практическая работа почти не получила освещения. Был введен в научный оборот значительный комплекс источников, особенно законодательного характера, накоплен богатый фактический материал.

В послеоктябрьский период изучение деятельности государственных учреждений было на длительное время оттеснено на второй план.

В 50-е гг. XX в. началось изучение собственно приказного делопроизводства. Этому вопросу в 1956 г. был посвящен специальный курс лекций М. Н. Тихомирова, опубликованный впоследствии в одном из его обобщающих трудов. В лекциях содержалось общее представление о приказных избах, были охарактеризованы две формы приказного делопроизводствастолбцы и книги, даны определения основных видов документов — указ, отписка, память, наказ, челобитная6.

В 60-е гг. XVII в. появились небольшие исследования, посвященные, главным образом, деятельности центральных учреждений приказного типа7. Н. Ф. Демидовой было введено в научный оборот понятие «служилая бюрократия». До возникновения приказной системы ее составляли, с одной стороны, «лица, осуществлявшие высшее управление и непосредственно руководившие работой учреждений» — думные чины, наместники в уездах, приказные судьи (но не дьяки) — с другой стороны — «лица, непосредственно осуществлявшие делопроизводственную работу канцелярий, обладавшие лишь исполнительными функциями узкого характера». С возникновением приказов в XVII в. произошло оформление этой группы в качестве «приказных людей», в основном из дьяков и подьячих. Один из основных выводов Н. Ф. Демидовой об «укреплении принципа наследственности административных должностей» не может быть безоговорочно принят без его подтверждения конкретным фактическим материалом8.

При отсутствии специальных исследований тема местного управления продолжала фигурировать на страницах небольших очерков и статей в трудах обобщающего характера. Итоги развития русской государственности XVI—XVII вв. были подведены А. К. Леонтьевым в «Очерках русской культуры XVII в.» в главе «Государственный строй». Применительно к местному управлению был сделан вывод о противоречивой и непоследовательной политике высшей власти по централизации местного управления: «расширение объема управленческих функций воевод сочеталось со стремлением лишить воевод всякой самостоятельности в управлении, ограничить их ролью послушных исполнителей исходивших из центра распоряжений». На местах воплощение государственной политики должно было осуществляться при помощи приказной избы как «центра и рабочего органа уездного управления"9.

В 80- е гг. XX в. появились первые серьезные исследования местного управления с учетом региональной специфики. Вышла в свет монография И. П. Ермолаева, посвященная истории Среднего Поволжья во второй половине XVI—XVII вв. И. П. Ермолаев замечал, что власть воевод дополнялась непосредственным участием дьяков в управлении, а «отличие функциональных обязанностей дьяков от воевод заключалось, видимо, в том, что воеводы больше занимались делами политическими, осуществляли общее руководство, а дьяки — более конкретное, с уклоном в хозяйственные вопросы». Отмечая, что дьяки ведали всей документацией, сосредоточенной в дьячей или съезжей избе, автор, однако не остановился на более подробной характеристике этого учреждения.

Серьезной заслугой этой работы стала попытка решить проблему генезиса воеводского управления. По мнению автора, зарождение воеводского управления произошло в Среднем Поволжье.

Введение

твердой воеводской власти было необходимо, чтобы организовать управление Казанским краем после его завоевания Россией. Таким образом, первоначально воеводы, соединявшие полномочия военной и гражданской власти, появились в пограничных регионах10. На первый план были выдвинуты внешнеполитические факторы появления воеводского управления. В этом И. П. Ермолаев перекликался с историками «государственной школы», связывавшими генезис воеводства с расширением территории Русского государства в XVI в. и необходимостью применения военной силы для взимания налогов с покоренных народов. Однако непонятно, почему в XVII в. произошло распространение воеводского управления на всю территорию государства.

В противоположность И. П. Ермолаеву свое видение проблемы генезиса воеводства выдвинул А. П. Павлов в исследовании о времени правления Бориса Годунова: «Становление и утверждение воеводской системы было обусловлено всем ходом социально-политического развития страны в конце XVI — XVII в.. Внешние же факторы не могли сами по себе привести к утверждению той или иной формы управления"11.

В 1987 г. вышла в свет капитальная монография Н. Ф. Демидовой о роли служилой бюрократии XVII в. в формировании абсолютизма. Объектом исследования стали приказные люди — «специальная, сформировавшаяся в XVII в. в сословную прослойку группа служилых людей, основной обязанностью которых являлась работа в государственных учреждениях в центре и на местах». Остановимся на основных выводах автора применительно к комплектованию и государственному обеспечению подьячих местных приказных изб. Учитывая региональную специфику, Н. Ф. Демидова рассмотрела источники комплектования подьяческих кадров отдельных регионов государства. Если в северном и центральном регионах подьячие рекрутировались в основном из тяглых посадских слоев, то в качестве основного источника пополнения подьяческих штатов остальной территории выступали служилые круги. Для западных и сибирских городов это служилые люди «по прибору», для юга — служилые люди «по отечеству». В дальнейшем происходила «унификация социальной базы комплектования» и ведущую роль в комплектовании стали играть приказные семьи.

Рассмотрев поочередно разные источники пополнения подьяческого бюджета, Н. Ф. Демидова пришла к следующим выводам: 1) имевшая землю верхушка местных подьячих может быть отнесена только к мелким земельным собственникам- 2) денежное жалованье местным подьячим выплачивалось нерегулярно, при этом «специально для приказных изб южных городов была разработана более дифференцированная сетка денежных ставок с несколько пониженными окладами нижнего уровня" — 3) как следствие огромного количества не верстанных подьячих местных приказных изб, в доходах местной приказной группы возрастала роль «кормления от дел».

Было зафиксировано появление должностного деления подьяческих штатов приказных изб — появление категорий «со справой» и «с приписью», и вместе с тем отмечено отсутствие специализации и «универсальность» приказной деятельности местных подьячих, «охватывавшей все области жизни всех групп населения данного уезда». Главный вывод исследования — утверждение о непрерывной бюрократизации всех уровней управления. Однако в среде местных приказных кадров этот процесс шел с отставанием, что обусловило реорганизацию всей системы местного управления в петровскую эпоху12.

Тезис об усилении бюрократизации всех уровней власти получил дальнейшее распространение и развитие в работах А. Н. Медушевского, посвященных становлению абсолютизма в России. Было дано определение бюрократии как «социального слоя, от которого в первую очередь зависит реализация функций управления обществом». По мнению исследователя, Россию XVII в. характеризует особый тип государственности — «служилое государство», в котором тесно смыкаются сословия и власть. В таких условиях именно управление является «важнейшим способом регулирования социальных отношений сверху донизу». Это обстоятельство провоцирует постоянный рост сети государственных учреждений и количества приказных лю-1 дей. Таким образом, изучение истории центрального и местного управления происходило в рамках общих проблем генезиса абсолютизма.

В 90-е гг. XX в. появляется ряд фундаментальных трудов, посвященных истории местного управления в регионах. В работе В. А. Александрова и Н. Н. Покровского исследована область взаимоотношений сибирских миров с местной и центральной администрацией. Авторы довольно подробно остановились на характеристике основных этапов конфликтов миров и воеводской власти, на способах борьбы населения со злоупотреблениями сибирской администрации. В целом, был сделан вывод об упрочении воеводского управления на протяжении XVII в., при сохранении определенного сотрудничества власти и миров в разрешении «повседневно возникавших жизненных колли- 14 зии» .

Известным дополнением к работе В. А. Александрова и Н. Н. Покровского стало исследование Е. В. Вершинина о воеводском управлении в Сибири, основанное на материалах Сибирского приказа и Верхотурской приказной избы. В монографии рассмотрены состав сибирской администрации, принципы назначения воевод, их государственное обеспечение, кормленче-ские черты воеводского управления, анализируется содержание воеводских наказов, приводятся и уточняются сведения биографического характера. Интересен вывод автора об осуществлении правительством «определенного отбора кадров, наиболее пригодных для управления специфичным сибирским регионом», сделанный на основе анализа поименного состава сибирских вое-вод15.

Истории Поморья в XVII в. посвящена работа Е. Н. Швейковской. В разделе, посвященном анализу воеводской власти и ее связи с центром и местным населением, автор делает вывод о сосуществовании двух взаимосвязанных течений в местном управлении: мирского и государственно-административного. Если сосредоточением мирской, общинной власти была земская изба, то второе течение представлено приказной избой с подьяческим штатом. В рамках исследуемой проблемы особенно интересны приведенные сведения о материальном обеспечении местных подьячих первой половины XVII в. В отличие от юга, в северных городах был распространен мирской найм подьячих, и источником оплаты их труда были мирские сборы. Таким образом, посадские и крестьянские общины принимали активное участие в оплате подьяческого звена местного аппарата. Во второй половине столетия подьяческое жалованье на севере стало выплачиваться из казны16. Последняя мера была связана с централизацией местного управления, казенное жалование увеличивало степень зависимости местных приказных людей от государства.

Кормлению как способу содержания должностных лиц за счет населения посвящена монография современного санкт-петербургского исследователя Г. П. Енина. По мнению автора, кормление воевод соответствовало феодальной законности, так как оставалось государевым пожалованием, наградой за службу, сословной привилегией служилых людей «по отечеству». «Смысл пожалования-награды заключался в предоставлении доходной должности для улучшения материального положения за счет управляемого.

11 при исполнении административно-судебных обязанностей". В свете такого подхода вполне объяснимой видится ситуация, когда служилые люди всеми силами просили и добивались воеводства, обращаясь к царю с челобитными, расписывая яркими красками свои ратные заслуги и тяжелое материальное положение.

Вышеперечисленные работы в той или иной мере затрагивали разностороннюю деятельность центральных и местных органов власти, но функционирование таких учреждений, как приказные избы, до сих пор не получило должного освещения. Следует отметить немногочисленные исследования в форме статей, посвященные изучению состава документации местных приказных изб XVII в. Существует обзор архивов ростовской приказной избы, анализ книг псковской и новгородской изб18. Авторы признают необходимость привлечения местных материалов для всестороннего изучения региональной истории.

Среди специальных работ, посвященных истории местного управления в южных уездах России XVII в. необходимо назвать исследования В. Н. Глазьева. Они охватывают широкий круг вопросов: содержание и степень административной подчиненности южных территорий московским приказам, взаимоотношения высшей администрации «городов» и «пригородов», принципы назначения городовых воевод, участие воронежского дворянства в местном управлении, коллективные челобитные населения как средство воздействия на местную администрацию, губное управление19.

Обзор документов приказного делопроизводства Воронежского края.

XVII — начала XVIII в. по материалам Государственного архива Воронежской.

20 области был сделан А. А. Гоголевой. Она же является автором диссертационного исследования и ряда статей, посвященных управлению Острогожским уездом в XVII в.21.

Большая работа по сбору материала о подьячих воронежской приказной избы была проделана К. И. Кузиным. В его комплексном исследовании охарактеризован порядок назначения, определены социальные слои, из которых рекрутировались воронежские подьячие, затронут вопрос о формировании местных подьяческих династий, проблема материального обеспечения, содержатся данные о численности подьячих в городах Белгородского полка.

К статье прилагается подробный список воронежских подьячих XVII в. с.

22 указанием лет работы в приказной избе. Ряд статей К. И. Кузина посвящен.

23 разнообразным вопросам воеводского управления в южных городах .

Таким образом, в отечественной историографии институт городового воеводства и «служилая бюрократия», подьячие и дьяки, изучались по отдельности, и до настоящего времени не было предпринято комплексного исследования деятельности аппарата южнорусских приказных изб во второй половины XVII в.

Источниковая база исследования. Настоящее диссертационное исследование базируется на комплексном изучении архивных (неопубликованных) и опубликованных материалов. Неопубликованные материалы представлены документами из собраний Российского государственного архива древних актов (РГАДА) и Государственного архива Воронежской области. Из документов РГАДА для решения задач исследования привлекались, во-первых, столбцы Белгородского и Приказного столов Разрядного приказа (Ф. 210) — материалы фондов местных учреждений: олынанской (Ф. 852), добренской (Ф. 1118), данковской (Ф. 1117), орловской (Ф. 960) и усманской (Ф. 1170) приказных изб. Из собраний ГАВО использовались материалы местных учреждений: воронежской (Ф. И-182), верхососенской (Ф. И-304), орловской (Ф. И-287), усердской (Ф. И-298), коротоякской (Ф. И-292), землян-ской (Ф. И-289), урывской (Ф. И-302), белоколодской (Ф. И-291) и сокольской (Ф. И-299) приказных изб. Кроме того, в настоящем исследовании использованы документы фондов Государева разрядного шатра (Ф. И—181), приказа Адмиралтейских дел (Ф. И—171): текущая деловая переписка приказных изб с этими учреждениями (ГАВО). Привлечен ряд документов Воронежского дворянского депутатского собрания (Ф. И-29) для сбора материала о подьяческих династиях и их дальнейшей судьбе в XVIII в. (ГАВО).

В большинстве архивные материалы представляют собой документы приказного делопроизводства: грамоты, наказы, памяти, отписки, выписки, челобитные, сказки и пр. Материалы РГАДА можно распределить по тематическим группам: комплексы документов о назначении воевод и подьячих приказных изб в Разрядном приказедела о поверстании местных подьячих поместными и денежными окладами и об учинении «придач» к окладамвоеводские наказывоеводские росписные списки, сметные годовые росписи городов Белгородского полкаматериалы сысков о злоупотреблениях местной администрации. Эти документы послужили основой для выявления принципов и оснований назначения лиц воеводской администрации, для характеристики материального обеспечения воевод и местной приказной группыдля определения степени государственного финансового контроля над деятельностью местных органов властипомогли установить границы полномочий городовых воевод и очертить круг деятельности местных приказных учреждений.

Документы местных учреждений (ГАВО) освещают текущую работу приказных изб. Подробная характеристика делопроизводства южнорусских приказных изб содержится в соответствующем разделе диссертационного исследования, поэтому кратко перечислим основные виды документов: воеводские отпискипамяти должностным лицам местного управлениязаписные, приходно-расходные, строельные книгикомплекс материалов воеводского судопроизводства, челобитные, явки и изветы и пр. Конечно, в исследовании учтены и «входящие» документы приказных изб: царские грамоты, отписки руководителей Белгородского разряда, то есть материалы, свидетельствующие о повседневной опеке местных органов со стороны вышестоящих и, главным образом, столичных властей.

Дополнением к архивным источникам послужили опубликованные материалы. Во-первых, это законодательные источники. В Соборном Уложении 1649 г. получили отражение права и обязанности воевод в административной и судебной деятельностинаказания за должностные преступленияположение о службе в Русском государстве24. В Полном собрании законов Российской империи были опубликованы законодательные акты, касающиеся деятельности приказных изб и воевод. Правительственную политику в отношении социальной базы комплектования подьяческих штатов на местах отражал именной указ от 8 февраля 1665 г. о запрещении бывшим священникам работать в столичных приказах и провинциальных приказных избах25. Порядок государственного вознаграждения за приказную работу на местах был определен именным указом от 23 августа 1657 г., в соответствии с которым устанавливалось верстание провинциальных подьячих новичными денежными окладами, согласно принадлежности к определенной статье: для подьячих первой, второй и третьей статьи устанавливались оклады соответственно в 10, 7 и 5 руб.. Указ от 27 ноября 1679 г. о ликвидации на местах ряда долж.

27 ностных лиц и передаче их полномочий городовым воеводам. Согласно именному указу от 23 января 1699 г., в приказных избах всех городов надлежало держать гербовую бумагу для документального оформления всех позе.

28 мельных сделок, крепостей, мировых челобитных и пр.. Функции продажи гербовой бумаги были возложены на подьячих приказных изб.

Во второй половине XIX — начале XX в. активно публиковалось воронежское собрание «древних актов», состоявшее главным образом из царских грамот. Одним из первых публикаторов был Н. И. Второв. Он воспроизвел большинство документов полностью, указал скрепляющие подписи дьяков, снабдил тексты комментариями и указателями, но в его работе не было четкой систематизации и группировки документов. Аналогичное археографиче.

29 ское описание документов было сделано в публикациях Л. Б. Вейнберга. Существенным минусом опубликованных сборников является то обстоятельство, что в них отразились далеко не все виды делопроизводственных документов. С другой стороны, часть оригинальных материалов, опубликованных дореволюционными археографами, не сохранилась в ГАВО. Об этих документах мы знаем только из напечатанных источников. Например, отписка воеводы Белгородского полка Ю. Н. Борятинского в 1666 г. к воронежскому воеводе В. Е. Уварову, содержащая подробную инструкцию по составлению сметной годовой книги и перечневой росписи30. Во-вторых, царская грамота 1683 г. с замечаниями по поводу росписного списка воронежского воеводы О. А. Нармацкого и списком указных статей, представлявшим собой план практических мероприятий, разработанный на основе содержания списка31. Значительное количество материалов по истории края в XVII в. было опубликовано С. Зверевым в «Трудах воронежской ученой архивной комиссии». К сожалению, в этом издании документы отражены далеко не полностью, в основном содержатся выдержки из их текстов32. Собрание документов го.

3 3 родка Орлова было издано М. Де-Пуле. Одна из наиболее интересных опубликованных бумаг — список с наказа орловского приказного человека Н. Л. Шишкина 1678 г. 34.

Научная новизна исследования определяется неизученностью проблемы. Долгое время история местного управления изучалась в рамках научных исследований обобщающего характера. В последние десятилетия появился ряд работ по истории местных органов власти, учитывающих региональную специфику, посвященных истории Сибири и русского Севера. Но в этих трудах также не нашла отражение многогранная деятельность провинциальных приказных изб. Впервые в отечественной историографии специально рассматривается деятельность местных приказных учреждений южных городов России второй половины XVII в. Впервые вводится в научный оборот значительный комплекс источников.

Методологической основой исследования являются общенаучные и конкретно-исторические методы исследования. В числе общенаучных методов — системный анализ, представляющий взгляд на историческую реальность как на совокупность взаимосвязанных и взаимодействующих объектов, и структурно-функциональный анализ, направленный на выявление функций системы и ее структуры, как производной от функций. Применение этих методов предопределило комплексное изучение предмета исследования как единого целого, состоящего из находящихся во взаимной связи частей. При изучении деятельности приказной избы всестороннему анализу были подвергнуты принципы назначения, социальная и материальная база комплектования ее штатов, межличностные и служебные взаимоотношения внутри ее аппарата, характер его деятельности и пределы компетенции.

При решении задач исследования применялся метод просопографиче-ского исследования ^ взгляд на историю через призму человека. Он обусловил изучение деятельности приказной избы как учреждения через коллективную биографию ее служащих. Для выявления подьяческих династий использовались приемы генеалогического исследования. При этом работа опирается на основные принципы исторической науки: объективности и историзма, дополняющие друг друга в историческом исследовании. Принцип историзма, предусматривающий изучение исторического явления, события, факта с учетом времени и пространства, то есть в конкретно-исторической ситуации, обусловил изучение деятельности южнорусской приказной избы как типичного государственного учреждения изучаемой эпохи. Опираясь на принцип объективности, автор в исследовательской работе ориентировался на комплексное использование разносторонних фактов, избегая объективизма, то есть тенденциозного подбора фактов в пользу того или иного положения диссертации.

Объектом диссертационного исследования является организация местного государственного управления на юге России во второй половине XVII в.

В связи с этим предметом изучения становится южнорусская приказная изба как типичное государственное учреждение местного управления, включая принципы комплектования, социальную базу, государственное материальное обеспечение и деятельность ее аппарата.

Целью настоящего диссертационного исследования является комплексное изучение приказной избы как типичного учреждения местного управления в южных городах России второй половины XVII в.

Для достижения поставленной цели потребовалось решить ряд задач:

— охарактеризовать правительственную политику в области назначения должностных лиц местного управления;

— выявить социальную базу комплектования подьяческих штатов южнорусской приказной избы;

— установить роль разных источников доходов в материальном обеспечении провинциального подьячества;

— проанализировать состав документации и организацию делопроизводства южнорусской приказной избы;

— очертить сферу непосредственной деятельности приказной избы;

— раскрыть различные аспекты взаимоотношений между лицами воеводского аппарата управления;

— определить роль приказной избы во взаимоотношениях власть— общество.

Хронологические рамки исследования охватывают вторую половину XVII в. как период становления абсолютизма в России. Нижняя граница -1649 г., принятие Соборного Уложения, ознаменовавшее начало нового этапа в развитии русской государственности. Верхняя граница — начало активных петровских преобразований в начале XVIII в. в области государственного устройства, в том числе и в сфере местного управления.

Географические рамки исследования. М. Н. Тихомиров, применительно к XVI в., включал в число «южных областей России» территорию рязанских, тульских, брянско-заоцких, северских и «польских» (полевых) городов. В период сооружения Белгородской оборонительной черты на «польской ук-райне» развернулось строительство городов-крепостей. К 1658 г. произошло оформление Белгородского разряда, административно-территориальной единицы, которая во многом совпала с областью городов «на Поле». Произошла конкретизация и сужение понятия «южных областей». Внимание автора, главным образом, сосредоточено на территории городов, вошедших во второй половине XVII в. в число городов Белгородского полка, при этом построенных как в XVI в. (Данков, Воронеж), так и в ходе сооружения Белгородской черты в 30−40-е гг. XVII в. (Усерд, Костенск, Олынанск, Усмань, Орлов, Верхососенск, Добрый, Коротояк, Сокольск, Урыв), а также и в последующие годы (Землянск).

Научно-практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что его основные выводы позволяют более полно представить тенденции развития государственных учреждений России XVII в. и в возможности дальнейшей разработки темы, как в региональном масштабе, так и в более широких территориальных рамках. Материалы настоящей работы могут быть использованы преподавателями и студентами вузов в рамках учебных курсов по отечественной истории, краеведению, в подготовке обобщающих работ по истории местного управления.

Апробация исследования. Основные положения диссертационного исследования нашли отражение в выступлениях автора на отчетной научной конференции в Воронежском государственном университете в 2005 г., на международной конференции «Вспомогательные исторические дисциплины: классическое наследие и новые направления» в Историко-архивном институте Российского государственного гуманитарного университета в Москве в 2006 г., и в семи научных публикациях.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Подвергнуты рассмотрению основные принципы и порядок назначения личного состава южнорусских приказных изб, представленного воеводами и подьячими.

2. Получены данные о социальной базе комплектования южнорусских подьяческих штатов.

3. Установлен характер материального обеспечения и выявлена роль разных источников доходов в пополнении бюджета подьячих южнорусской приказной избы.

4. Исследована структура местного приказного аппарата и ее постепенное усовершенствование за счет возникновения подьяческих должностей.

5. Подробный анализ документов центрального и местного приказного делопроизводства позволил определить компетенцию и сферу деятельности приказной избы как государственного учреждения.

6. Были подвергнуты анализу отношения внутри аппарата приказной избы, изучено взаимодействие служителей приказной избы с должностными лицами местного управления, определено место приказной избы в системе провинциальных государственных учреждений, а также установлены основные аспекты взаимоотношений высшей администрации городов и пригородов.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав основной части, поделенных на параграфы, заключения, приложений, списка использованных источников и литературы.

Заключение

.

По мере распространения военно-административной власти воевод на всю на территорию Русского государства приказные избы сформировались как исполнительные органы воеводского управления. Аппарат южнорусской приказной избы складывался из двух составных частей, временной и постоянной. Временная часть была представлена воеводами, наделявшимися ограниченным сроком полномочий, составлявшим два-три года. Постоянную часть составляли подьячие, время службы которых в приказной избе не было ограничено какими-либо рамками. Назначение воевод и подьячих южнорусских городов находилось в ведении Разрядного приказа и определялось инициативой «снизу», т. е. непосредственным желанием претендентов занимать указанные должности. Процедура назначения воеводской верхушки имела свои отличительные особенности от процедуры назначения основного состава аппарата приказной избы.

Воеводы рекрутировались из служилого сословия «по отечеству», следовательно, при их назначении действовали принцип родовитости и принцип выслуги. Степень родовитости, положение служилого человека в иерархии чинов, должна была соответствовать статусу города, в который он направлялся на воеводство. Например, бояре или окольничие, в соответствии со своим высоким чином получали назначения только в крупные города, имеющие важное стратегическое значение. В мелкие города, рангом пониже, центральные власти направляли воевод из числа средних и низших служилых чинов «по отечеству», в том числе в южнорусские города, являющиеся предметом настоящего исследования. Т.о. родовитость, знатность определяла место назначения. В условиях бытовавшего во второй половине XVII в. конкурсного отбора на воеводскую должность практический смысл приобретал принцип личных заслуг. Т. е. при отборе претендентов учитывались их индивидуальные успехи и достижения в полковой службе, принимались во внимание воинская отвага и доблесть, полученные ранения, перенесенный тяжкий плен. Роль своеобразного третьего фактора в процессе назначения играло личное материальное положение просителя, так как воеводское управление было наделено кормленческими чертами, а воеводская должность считалась «корыстной». Следовательно, финансовые затруднения претендента на воеводство, изложенные в челобитной, были таким же основанием для получения должности, как и военные заслуги.

При назначении подьячих, действовал только принцип личных заслуг. Первостепенным основаниям для получения подьяческого места в приказной избе служил опыт делопроизводственной работы, приобретенный на писчей площади, или в учреждениях приказного и неприказного типа. К числу второстепенных обстоятельств, учитываемых при назначении, относились, например, заслуги родственников, затрудненное материальное положение и пр. Хотя опыт делопроизводственной работы фигурировал в челобитных большинства претендентов, справедливо будет заметить, что не все подьячие, получавшие назначение, обладали на деле высокой квалификацией. Иначе как объяснить такой факт: в 1702 г. руководитель Белгородского разряда князь И.М. Кольцов-Мосальский сообщал про одного из усердских приказных подьячих, Осипа Александрова, что тот «к делам незообычен и писать не умеет».

Не сохранилось никаких данных о законодательном ограничении количества подьяческих мест в южнорусских приказных избах. Вероятно, численность подьячих в городах регулировалась стихийно. При этом играли роль такие факторы, как возрастание или уменьшение объема работы приказной избы, что в свою очередь зависело от общей численности городского населения. Демографический и экономический спад могли вызывать отток подьяческих кадров из той или иной местности. В свою очередь, новопостро-енные города, напротив, были привлекательны для подьячих отсутствием конкуренции. Следовательно, провинциальное подьячества было подвижной прослойкой населения.

Мобильность местных подьяческих кадров была обусловлена также системой их материального обеспечения. Государство вознаграждало подьяческую работу поместным и денежным жалованьем. Однако роль поместного жалованья была невелика из-за незначительного процента реального поместного землевладения подьячих и плохой сочетаемости службы в приказной избе с ведением собственного феодального хозяйства. Большинство подьячих-землевладельцев южнорусских городов были однодворцами, поэтому работа в хозяйстве должна была обеспечиваться единственно силами их семьи. Денежное жалованье, в отличие от поместья, не привязывало подьячего к определенной местности. В тоже время выплачивалось оно нерегулярно и со времени реформы 1657 г. из нестабильного источника — из местных неокладных доходов. Значит, подьячие получали основной доход «кормлением от дел», что определяло свободу их передвижения в поисках новых заработков. Следовательно, в провинциальных приказных избах происходило формирование многочисленной и мобильной армии подьячих, способных выполнять на деле задания центральных властей, и превращавшихся в основу исполнительного аппарата формирующейся абсолютной монархии на местах.

На протяжении второй половины XVII в. шло постепенное отдаление местной подьяческой группы от той социальной среды, которая на первых порах служила источником ее воспроизведения. Государство изначально старалось свести к минимуму попадание в подьяческую среду лиц служилого и тяглого сословия, так как подьяческая работа освобождала от несения военной службы и уплаты налогов. До определенного времени правительственные усилия в этом направлении имели незначительный успех. И только с 80−90-х гг. XVII в. представители сложившихся провинциальных подьяческих династии начали в какой-то степени удовлетворять потребности местных приказных изб в новых кадрах. К концу XVII в. отпала жизненная необходимость в притоке в подьячество представителей тяглой или служилой группы. При этом закономерный процесс возникновения подьяческих династий в южнорусских городах усилил отрыв местной приказной группы от других слоев населения, от тяглого, служилого сословия и духовенства.

В последние два десятилетия XVII в. происходило совершенствование структуры местного приказного аппарата за счет оформления подьяческих должностей. Складывалась практика регулярного назначения подьячих со справой и с приписью в приказные избы южнорусских городов. Формирование подьяческой должности «со справой» свидетельствовало о появлении в рядах подьяческого слоя лиц не только с большим опытом приказной работы, но и наделенных хорошими организаторскими способностями, талантом, безусловно, важным для любого администратора. Подьячий со справой, как начальник воеводской «канцелярии», должен был не только разбираться во всех тонкостях приказного делопроизводства местных учреждений, но и уметь рационально наладить работу в приказной избе, максимально эффективно используя имеющийся в его распоряжении аппарат.

Введение

в конце XVII в. в приказные избы южнорусских городов подьячих с приписью в качестве воеводских «товарищей», т. е. заместителей, указывало на признании государством слабости воевод как профессиональных администраторов. Подьячие с приписью, как правило, были опытными бюрократическими кадрами, как центрального, так и местного происхождения. Наделение их правом подписи официальных документов свидетельствовало о высокой степени доверия правительства. Далеко не все подьячие с приписью были выходцами из правящего служилого сословия «по отечеству», но все же им передавалась определенная доля властных полномочий, и наряду с воеводами они составляли верхушку местного аппарата управления. Получая из рук государства доступ к власти и управлению в награду за личные заслуги, способности и образование, а не по привилегиям, даваемым принадлежностью к определенному слою класса феодалов, подьячие с приписью становились носителями характерных черт бюрократии эпохи абсолютизма.

Обратимся к одной небезынтересной особенности местного управления XVII в. Воеводы при назначении получали наказы, определявшие объем их властных полномочий и основные функции. В своей повседневной деятельности воеводы руководствовались наставлениями указных грамот из разнообразных столичных приказов. Подьячие при вступлении в должность не получали никакого документа, подобного наказу. Понятно, что в своих занятиях они должны были руководствоваться воеводскими приказаниями. Однако, воеводы, как правило, мало, что смыслили в приказном делопроизводстве, зачастую были вовсе безграмотными, поэтому поручения, содержавшиеся в воеводских памятях, касались области деятельности подьячих, не связанной с письменной работой. При этом не существовало никаких общих руководств, составленных центральными властями по ведению делопроизводства местных учреждений, не были четко установлены сроки исполнения дел. Столичные предписания касались, обычно, наиболее важных, с точки зрения центра, документов, таких как росписной список или сметные годовые книги. Отсутствие конкретных практических инструкций по остальным вопросам открывало широкое поле деятельности для подьячих и, одновременно, простор для бюрократической волокиты. Т. о. с правовой точки зрения положение воевод было куда более зарегламентированным, нежели положение подьячих. Воеводы многим вопросам местного управления были вынуждены беспрерывно переписываться с московскими властями, получать указания и отчитываться в их исполнении. Подьячие же были избавлены от такой утомительной процедуры.

Тем не менее, сложный состав документации приказных изб требовал от подьячих высокой профессиональной квалификации и знания в разных областях государственного управления. Специализация среди подьячих местных учреждений практически отсутствовала, они были, что называется универсалами. В ведении одного подьячего могла находиться переписка воеводы с центром, документы хозяйственного характера и частные челобитчи-ковы дела. На базе делопроизводства приказных изб в ряде случаев осуществлялось делопроизводство подчиненных воеводе городских временных или постоянных должностных лиц — сыщиков, стрелецких и казачьих голов, губного старосты и пр. Кроме того, деятельность аппарата приказной избы не ограничивалась одним делопроизводством, охватывая многие другие стороны местного управления, например, сбор налогов, поиск нетчиков и беглецов со службы. Воронежские подьячие принимали участие в организации кораблестроительных работ в Воронеже в к. XVII в.

Всестороннее участие подьячих в делах местного управления определенным образом влияло на характер их служебных и личных взаимоотношений с воеводами. Подьячие, в большинстве своем местные уроженцы, играли роль посредников между населением и воеводой, как представителем власти. Логично будет предположить, что челобитчик, желая урегулировать какой-то личный вопрос, первоначально обращался к подьячему, здешнему человеку, которого он хорошо знал, и доверял ему продвижение своего дела. Тем более что воевода далеко не все свое время проводил в приказной избе, и, следовательно, доступ к нему в приказной избе мог быть затруднен. Следовательно, подьячие приказной избы пользовались авторитетом и уважением среди местного населения, и оборачивая такое положение себе на пользу, взимая за свои услуги «почести» и «поминки». Воевода, как человек приезжий, попадал в неравное с подьячими положение в понимании местной специфики. В подобной ситуации воеводе было важно наладить отношения взаимовыгодного сотрудничества с местными подьячими, признавая их право на определенную долю «доходов от дел», не затевая конфликтов.

Итак, приказная изба играла роль связующего звена между властью и местным обществом и использовалась населением для решения насущных вопросов своего существования, т. е. приказная изба была местом пересечение государственных и частных интересов. Нельзя не упомянуть об участии южнорусских миров при помощи коллективных челобитных в процессе назначения и смещения лиц местной администрации. В тоже время слишком агрессивное кормление членов ее аппарата было причиной частых столкновений между администрацией и населением южнорусских городов. Подобные конфликты были обусловлены самим характером материального обеспечения местной администрации: во-первых, воеводская верхушка существовала за счет жителей управляемой территорииво-вторых, ведущую роль в обеспечении подьячих играли «доходы от дел», а не государственное жалованье. Столкновения были неизбежны до тех пор, пока правительство не могло обеспечить вознаграждение административной работы из государственных средств.

Подводя итоги, заметим, что основные характеристики южнорусской приказной избы второй половины XVII в. отвечали конкретно-историческим условиям ее существования, т. е. стадии развития отечественной государственности, которая получила признание как переходный период от сословно-представительной монархии к абсолютизму. Это утверждение одинаково справедливо как в отношении принципов комплектования и материального обеспечения ее аппарата, так и в отношении самого характера приказной избы как учреждения приказного типа.

Одной из перспективных линий продолжения настоящего исследования может стать изучение дальнейшей судьбы провинциального подьячества XVII в., выявление и его роли в формирования бюрократического аппарата центральных и местных канцелярских учреждений XVIII в., так как по сведениям С. М. Троицкого, почти 4/5 бюрократии Российской империи составили выходцы из непривилегированных сословий644. Интересным представляется генеалогическое изучение южнорусских подьяческих династий, сложившихся в XVII в., и служебная карьера их представителей в XVIII в.