Трансформация способов концептуализации «эстетического» в современной эпистемологии и культуре

Актуальность темы

исследования. Многие авторитетные исследователи сошлись во мнении, что «основная троица» сфер человеческой жизни (не считая материальной) -это нравственное (волевые поступки), эпистемическое (постижение) и эстетическое (непосредственное переживание того и другого). Они органически едины, возникли одновременно, соотношение между ними исторически меняется в сторону превалирования (как бы «выхода» на первый план) то одного, то другого. Показательна в данной связи апелляция к немецкой классической философии. «Критика чистого разума» начинается с вопроса: «Существует ли высшая познавательная способность?» («эпистемическое»), «Критика практического разума» — с вопроса «Существует ли высшая способность желания?» («этическое»), «Критика способности суждения» вопрошает «Существует ли высшая способность удовольствия и неудовольствия» («эстетическое»)?1 В данном исследовании нас интересует вопрос соотношения «эпистемического» и «эстетического» и превалирование одного над другим. Для введения базовых понятий «эстетического» и «эпистемического» мы первоначально дифференцируем четыре частных, противостоящих друг другу понятия: 1) «Эстетически-Эпистемическое» и 2) «Эпистемически-Эстетическое», 3) «Объекты-Вещи» и 4) «Вещи-Объекты». В тоже время заранее подчеркнем, что для предварительного представления о понятиях «эпистемического» и «эстетического», для продолжения исследования их соотношения сегодня, следует ввести различение необходимых для теоретического анализа и более сложных понятий: «Эстетически-эпистемическое Объектов-Вещей» XX века и «Эпистемически-Эстетическое Вещей-Объектов» XXI века.

Проблема разделения и сопоставления понятий «эпистемическое» (от греческого 87Г1сттт]ЦТ), переводимого как постижение) и «эстетическое» (от греческого «aisthetikos» чувство, ощущение, чувствование, отсюда «эстетика») довольно глубока и не так проста, как может показаться на первый взгляд. Мы будем различать «эстетически-эпистемический» концепт с ведущей ролью «эпистемического» по отношению к «эстетическому», что характерно, прежде всего, для традиционных представлений.

1 Делез Жиль Эмпиризм и субъективность: опыт о человеческой природе по Юму. Критическая философия Канта: учение о способностях. Бергсонизм. Спиноза: Пер. с франц. Пер. с фр., послеслов. Я. И. Свирского. М.: Per Se, 2001. С. 147.

2 Правило гласит, что в двусоставных понятиях слово имеющее большее значение стоит на втором, последнем месте. Так, в словах «генерал-лейтенант», «генерал-майор» — второе слово раскрывает западной культуры и «эпистемически-эстетический», которому соответственно, наоборот, присущ стиль, стимулирующий лишь эмоционально-оценочное отношение к явлению как выражение человеческого способа мировосприятия.

В паре понятий «Объект-Вещь» и «Вещь-Объект» так же главный смысл в том, на какую часть понятия ставится акцент. Или на обыденном представлении, что «вещь» -это нечто материальное (что-то противостоящее «идеальному»). Тогда «объект» приобретает оттенок докантовского понимания термина и предстаёт как нечто указывающее на «угол рассмотрения» (становясь похожим на «пред-мет», т. е. то, что л находится «предо-мной»). Или, наоборот, акцент с самого начала ставится на «угле рассмотрения», на «объекте», что приводит к «потере вещью» статуса материального4. Подобные дистинкции между понятиями позволяют произвести анализ сложных проблем.

В данном исследовании указанное соотношение анализируется, главным образом, путем сопоставления концепций двух крупных мыслителей, в чьих трудах мы открыли много идей по интересующей нас проблематике. Речь идет о трудах Мартина Хайдегтера с его учением о «Da-Sein» («Co-Бытии Бытия как Времени», «Бытии-Ничто» и т. д.). И о представителе идей второй половины XX — начала XXI века — Жане Бодрийяре5 с его «Системой объектов» («Знаками-симулякрами», «Виртуальной гиперреальностью»). Исходя, из указанных понятий оба мыслителя вынуждены были эксплицировать искомый «смысл» новых понятий «эстетического» и «эпистемического «.

Конечно, тема «концептулизации „эстетического“ в современной эпистемологии и культуре» может быть рассмотрена сквозь призму творчества большого круга философов. Установка данного исседование на изучение вопроса соотношения глубину понятия. При этом важно отметить, что первое составляющее понятия, конечно, так же несет принципиальный смысл.

3 «Поскольку слово „вещь“ в словоупотреблении европейской метафизики именует все, что вообще и каким бы то ни было образом есть, постольку значение имени существительного „вещь“ меняется сообразно истолкованию того, что есть, т. е. сущего. Кант таким же образом говорит о „вещах“, как Мейстер Экхарт, и имеет в виду под этим именем все, что есть. Но то, что есть, становится для Канта уже предметом представления, складывающегося в самосознании человеческого Я. Вещь в себе означает для Канта: предмет в себе. Характер этого „в себе“ говорит, для Канта, что предмет в себе есть предмет без отношения к человеческому представлению, т. е. без того противостояния, в силу которого он впервые только и оказывается существующим для этого сознания. „Вещь в себе“, осмысленная строго по Канту, означает предмет, никак не являющийся предме-том для нас, ибо существующий без всякого противо-стояния человеческому представлению, которое шло бы ему навстречу (28)». Хайдеггер М. Вещь. //Хайдеггер М. Время и бытие. — М., — 1993 С. 440.

4 «Нет больше никакого проекта (имеется в виду жизненный проект человека — прим. авт.), есть только вещи, объекты. Вернее сказать, проект не исчез — просто он довольствуется знаковой реализацией через вещь-объект. То есть объект потребления — это как раз и есть то самое, в чем „смиряется“ проект.» // БодрийярЖ. Система вещей. Обмен знаками. — М.: Дрофа, 2001. С. 218.

5 См. Везен Франсуа Философия французская и философия немецкая. Федье Франсуа Воображаемое. Власть М. УРСС, 2002. эстетического" и «эпистемического» в эпистемологии, главным образом, на основе работ двух крупных мылителей ни в коей мере не умаляет значения данного исследования. Поскольку, во-первых, в работе наряду с рассмотрением идей Хайдеггера и Бодрийара анализируется широкий спектр сопричастных к ним идей и иных философов, а, во-вторых, подобная установка на ограничение позволяет профессионально, глубоко и систематически проанализировать творчество указанных философов, не вскользь.

С нашей точки зрения, актуальность исследования в целом обусловлена тем, что в современной эпистемологии и культуре тема «трансформации способов концептуализации» «эстетического» и «эпистемического» выходит на первый план. Указанная «трансформация"6 фокусирует в себе нынешнюю ситуацию множества, часто, казалось бы, несопоставимых представлений о мире, которые, тем не менее, взаимодействуя друг с другом, по сути, друг друга и создают. Обращение к этой теме объективно заставляет пересмотреть целый ряд базовых философских представлений об идеалах «эпистемического» и «эстетического», их рациональности, субъективно-объективной природе, «принудительности господства» одного над другим на различных этапах истории. Изменения в восприятии мира человеком сегодняшнего дня по сравнению с классическим мировосприятием человека века XX, когда прежняя логика рациональности становится амбивалентной, приводят к неизбежному усилению интенции к замене «эпистемической логики» на «логику эстетического», а соответственно, к существенному изменению философского категориального аппарата. Данный процесс не является субъективной «выдумкой» тех или иных «погрязших в Постмодернизме» «оригиналов», а объективной тенденцией реализующей суть изменений мировосприятия людей XXI века, укорененных в их сегодняшнем жизненном мире, опираясь на который человек вынужден формировать свои о представления о соотношении идеалов Будущего Истинного и Будущего Прекрасного. Тема «трансформации способов концептуализации «эстетического» и «эпистемического» в современной эпистемологии и культуре позволяет по-новому.

6Миронов В. В. Трансформация философ&tradeв эпоху глобализации // Философия хозяйства. М. 2002, № 4. Глобальное коммуникационное пространство, культура и информационная безопасность: размышление // Человек и современный мир. Авт. колл.: В. И. Добреньков, А. Ф. Зотов, В. В. Миронов и др. — М.: ИНФРА-М, 2002. Миронов В. В. Германия на путях трансформации: опыт социально-экономического анализа // Социологические исследования. 2007. № 3. С. 137−143- Россия и Германия: Опыт трансформаций / Отв. ред. Н. И. Дряхлов (Ин-т соц. — эконом, проблем народонаселения). М.: Наука, 2004. 294 с.

7См: Коллинз Р. Социология философии: общая теория интеллектуального изменения. — Новосибирск, 2002; Блур Д. Сильная программа в социологии знания // Логос, № 5−6 за 2002 г., с. 162 -185- Бодрийяр Ж. Система вещей. Обмен знаками. — М.: Дрофа, 2001.

8 См. Поппер К. Объективное знание: Эволюционный подход. М., 2002. s посмотреть как на проблему «смерти субъекта», «растворенного» в мире, так и на «излишнюю «абсолютизацию» его независимости от «того, что есть». Рассматриваемая проблема оказывается в центре современной эпистемологии и онтологии, с их культом «поисков смыслов», феноменологически-герменевтическом диалоге как основополагающей форме человеческого бытия, включающей явления современной интерсубъективности и коммуникации. Существующие модели трактовки идей о соотношении «эпистемического» и «эстетического» весьма дискуссионны. На рубеже XX—XXI вв.еков теории «эстетического» и «эпистемического» активно задействуются при обсуждении социально-политических проблем. Результаты приложения этих концепций к конкретной политической ситуации зачастую оказывались совершенно неожиданными. К ним обращаются специалисты в области теории культуры9, социальной антропологии10, теории международных отношений, психологии. Степень разработанности проблемы. На основе анализа представлений разных исследователей XX века о соотношении между «эпистемическим» и «эстетическим», с нашей точки зрения, складывается впечатление, что их концепции так и не получают достаточно убедительной аргументации. Хотя строятся разнообразные исследовательские модели, создаются схемы и возникают целые концепции. Сегодня понятие «эстетического» занимает в ретроспективе эпистемологии и культуры XX века значительное место. Неверие феноменологии в репрезентативную теорию познания как «картину» мира, неокантианская теория науки, отказавшаяся от непосредственной описательности науки, основные критики научной рациональности — Теодор Адорно, Жак Деррида, Филипп Лаку-Лабарт — продемонстрировали не только не редуцируемость, но и фундаментальный статус «эпистемически-эс/ие/гшческого компонента» в эпистемологии.

В нео-прагматистско-герменевтическом текстуализме Рорти идеи деструкции классической философии и эстетики привели к отрицанию привычной установки эпистемологии на открытие готовых истин и идее чуждости каким бы то ни было абсолютам.11 Поставленная в заглавии диссертации тема «трансформации способов концептуализации „эстетического“ в современной эпистемологии и культуре» широко.

9 См.: ФукоМ. Рождение клиники. — М., 1998.

10 Леви-Стросс К. Структурная антропология // Пер. с фр. Вяч. Вс. Иванова. — М., 2001. — 512 е.- Бурдъё П. Социология политики: Пер. с фр.//Сост., общ. ред. и предисл. Н. А. Шматко./ — М.: Socio-Logos, 1993. — 336 с.

11 «Реализуясь в „вездесущем языке“, самообраз человека как своего рода текста кристаллизуется в процессе общения, где философии и эстетике принадлежат, прежде всего, коммуникативные функции». // Манъковская Н. Б. «Париж со змеями» (Введение в эстетику постмодернизма). — М., 1994. С. 175. обсуждалась в свете так называемого «эстетического поворота». В этой связи Ю. Хабермас говорил об «эстетическом своеволии», К. Борер — о продолжающемся «терроре» «эстетического», уже упомянутый выше Р. Рорти называет основания либеральной культуры «опоэтизированными», Ф. Джегтисон твердит о тотальной эстетизации потребительского общества. Согласно Хабермасу, «проблема построения Современности, исходя из нее самой, возникает в сознании, прежде всего в области эстетической критики».

В истоке аналитического направления философии язык в основном подчиняется законам логики и поддаётся формализации. Однако, проводя фундаментальное различие между, с одной стороны, языком естествознания и, с другой, языком этики, эстетики, религии, основатель аналитической философии Людвиг Витгенштейн охранял последний от какой-либо редакции или перевода в первый. Большинство крупных философов XX века — даже «логически и математически ориентированных» таких, например, как У. Куайн, вынуждены вводить понятия, рожденные временем нового уровня мысли: о неопределенности перевода и парадоксальных следствиях этого тезиса (в том числе, неопределенность перевода внутри родного языка), об онтологической относительности, «миф о музее» и проч. Хилари Патнэм охарактеризовал философию американского философа и логика Куайна как «обширный.

19 континент, состоящий из горных хребтов, пустыней и даже коварных болот". Вполне «эстетическая» характеристика. Сам же Патнэм являясь одним из ведущих представителей аналитической философии, выступающий с середины 1980;х гг. с ее резкой критикой, пытается обосновать на основе теории множеств, что теория не может быть «идеальной» и при этом не удовлетворять критериям истинности. Работа Патнэма «Разум, истина и история» делает еще очевидней тот факт, что он не просто критикует определенную эпистемологию, но пытается строить философию в целом так, чтобы основой ей в такой же мере служила этика и эстетика, как и эпистемология с метафизикой. Так или иначе, проблема «эстетического» в эпистемологии затрагивается еще такими мэтрами аналитической школы как Д. Девидсон (понимание метафоры есть результат творческого усилия: оно столь же мало подчинено правилам) и А. Данто (становление искусства «высказыванием» и утрата им своей сомнительной субъективистской претензии на обладание эстетической сущностью, приобретение полной свободы выраженияэстетическое качество больше не является императивом,.

12 Дарио Антисери и Джованни Реале. Западная философия от истоков до наших дней. Том 4. От романтизма до наших дней. Издательство: Петрополис. 1997. — С. 707. напротив, «пост-историческое искусство», представляет собой состояние «совершенной эстетической энтропии» и в то же время — «столь же совершенной свободы»). Так же выделим «онто-феномено-логическую» и «экзистенциальную» линию. У родоначальника феноменологии Э. Гуссерля эстетическое начало так или иначе скрытым образом остается и в методах анализа (согласованность интуитивного созерцания предмета и категориального созерцания эйдейтического, и в самом акте конституции по образу творчества, равно как и в процедуре смыслообразования). Отметим и других представителей этого «направления мысли», таких как Г. Марсель с вопросом о бытии как нефилософской проблемой, а тайной, мистерией, которая всегда останется тайной, C.JI. Франк с его стремлением к синтезу рациональной мысли и религиозной веры в традициях апофатической философии и христианского платонизма, Г. Г. Шпет с критерием истинности «положительного» обоснования в виде интуитивных очевидностей, Х. Ортега-и-Гассет с «дегуманизацией искусства», М. Мерло-Понти с мыслью: «Мир есть то, что мы воспринимаем», Ж.-П.Сартр с совпадением человеческой деятельности и познания этой деятельности т.д. В герменевтике на первый план выдвигается тема понимания и интерпретации: М. Хайдеггер, Х.-Г.Гадамер и т. д. Им оппонируют представители «неакадемического философствования».

Изложенное имеет для нас смысл лишь потому, что, несмотря на неопределённость и логическую путаницу", выбранные нами мыслители в той или иной степени разрабатывают именно, часто кажущиеся традиционалистам несуразными, определённые исходные позиции. Один, — «онто-феномено-логическую», а другой — по преимуществу, «пост-структуралистскую». В целом, вопрос отнесения мыслителя к той или иной концептуальной схеме всегда весьма условен и дискуссионен. Мы позволим.

11 себе оставить решение этого вопроса другим. Во всяком случае, Хайдеггер занимает более традиционную позицию, пытающуюся в новых условиях всё же сохранить «специфически преобразованную рациональность» в качестве опоры обоснования «Объектов-Вещей-» из «Сущего», сохранить в качестве основы опору на значение «наличного бытия этого человека» в «Истории Бытия Co-Бытия». Бодрийяра же вполне устраивает не очень связывать себя с «традиционными обязательствами» разрабатывая.

13 По мнению А. В. Дьякова Бодрийяр характеризуется «одновременно как структуралист, гегельянец и гностик. Поскольку он испытает недоверие к реальности. В то же время он занимется поиском единой структурной схемы событийности и находит ее в имманентной логике симуляции. Каждый из этих историко-философских оценок описывает лишь одну го ипостасей триединого Бодрийяра. Сам Бодрияйр склонен называть все это патафизикой. .Не вполне правомерно смешивать манихейство и гностицизм. Гностицизм сочетает в себе метафизический монизм и этический монизм. Мы беремся утверждать, пишет Дьяков, что Бодрийяр скорее гностик». // Дьяков А. В. Жан Бодрийяр: Стратегии «радикального мышления». СПб.: Изд-во С-Петерб. ун-та, 2008. С. 322. стратегию радикального мышления". Он изящно ориентируется в мире «соблазнов системы Вещей-Объектов», виртуальности «транс-реальности» симулякров, переделывая идеи постструктурализма А. Лефевра, Р. Барта, Ж. Лакана, Г. Дебора, Ж. Батая, М. Маклюена, М. Фуко, Ж. Делеза, Ж. Деррида, Ж.-Л. Нанси, Ф. Лаку-Лабарта, Ж. Рансьера и др.

Заметный вклад в разработку проблематики о соотношении между «эпистемическим» и «эстетическим» внесли и русские философы. Отметим идеи C.JI. Франка, Г. Г. Шпета, М. М. Бахтина, А.Ф.Лосева14 и др15.

В современной же российской философии осмысление указанной проблематике много внимания уделено (каждым в интересующем его ракурсе) в работах: B.C. Степина, В. А. Лекторского, Л. А. Микешиной, В. В. Миронова. Среди работ, затрагивающих собственно тему «способов концептуализации и соотношения эпистемического и эстетического», стоит (в контексте категориального инструментария философской антропологии) отметить работы Ф. И. Гиренка. Большую роль в освоении данной проблематики сыграли международные семинары, проходившие в Москве на базе журнала «Вопросы философии» («Круглые столы» 1991;2008 гг.). Особо стоит выделить исследования проблемы «творчества эстетически-эпистемического». Значительный вклад в освоение данной проблематики в зарубежной философии и в отечественной философской мысли внесли работы: В. Г. Кузнецова, Ю. Д. Артамоновой, В. В. Бибихина, А. Л. Доброхотова, С. Л. Фокина, В. Е. Лапицкого, А. В. Дьякова, Е. В. Фалева и др.

В пределах соотношения «эпистемическое-эстетическое» рассматривается «трансформация способов концептуализации „эстетического“ в современной эпистемологии и культуре» или иначе, усиление процесса эстетизации «эпистемического» в наше время. Коль скоро, конечно, такую интенцию удастся выявить. Если этот процесс идёт, то в чём состоит суть наступления или интении, какова его степень, а самое главное: есть ли у него объективные пределы? Остановится ли наступление, в конце концов, или перейдёт в совершенно новое состояние, радикально преодолевающее прежнее?

Философия XX (а теперь уже и XXI) века предложила множество способов тематизации «соотношения эпистемического и эстетического». При этом вопрос о том, каков «принятый всеми» сам образ усиления процесса «эстетизации эпистемического» (его онтологические и эпистемологические характеристики) часто остается.

14 См. напр. Лосев А. Ф. Музыка как предмет логики. — М., 1927.

15 Ильенков Э. В. Об эстетической природе фантазии. !! Ильенков. Э. В. Искусство и коммунистический идеал. М.: 1984. Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. незатронутым в рамках рефлексии философов над концептуальными основаниями собственных теорий. Многими исследователями эта тема рассматривается, как правило, лишь в контексте историко-философского описания концепций отдельных мыслителей или с апологетических позиций. Ощущается нехватка обстоятельного специального исследования, выявляющего и изучающего основные способы обновления концептуализации в современной эпистемологии и онтологии.

Объектом исследования является совокупность выработанных в философии XX века эпистемологических и эстетически-онтологических теорий «эпистемического» и «эстетического», укоренённых в концептуализированных мировосприятиях «здесь-бытия» (Da-Sein) и погружённого в «симулякры виртуальной гиперреальности». Предметом исследования выступает трансформация способов концептуализации «эпистемического» и «эстетического» в эпистемологии и культуре в их соотношении, в котором эти концепты обогащают друг друга, оказывают существенное влияние на преобразование эпистемологических и онтологических концепций, определяющих их возможности, границы и пределы.

Цель предлагаемого исследования состоит в том, чтобы выявить и исследовать основные способы конструирования концепций не столько об «интенции эпистемизации эстетического» в эпистемологии и онтологии философской мысли прошлого, сколько, прежде всего о реально изменившейся степени «интенции эстетизации эпистемического» в наше время. Недостаточность предыдущих попыток анализа данной проблемы делает необходимой выработку нового способа создания «концепта» «соотношения эпистемического и эстетического». Для достижения цели решаются следующие задачи:

— выделения основных концепций и стратегий в эпистемологии и онтологии на рубеже XX и XXI веков в связи с вопросом характера соотношения «эпистемического» и «эстетического «;

— выявления механизмов концептуализации «эстетического» в современной эпистемологии и фиксация свойственных этим механизмам фундаментальных противоречий;

— обнаружения источника противоречий в объективной невозможности и субъективном нежелании признавать существенное изменение интенции эстетизации «эпистемического» в XXI веке;

М.: УРСС, 2001. Лекторский В. А. Кант, радикальный конструктивизм и конструктивный реализм в эпистемологии.'// Вопросы философии, 2005, № 8, сс. 11−21.

— обоснования мысли о том, что адекватное понимание «соотношения эпистемического и эстетического» в XXI веке невозможно без признания роста принудительности «эстетического» для «эпистемического», при одновременном понимании отчаянной борьбы точек зрения, в которых доминирует «эпистемическое», котрое стремится сохранить свое прежнее традиционное влияние;

— выявления того, что некритичное понимание возрастающей роли эстетического мировосприятия, не позволяет понять сущность «эпистемического» не как «работающего» только в области общих смыслов «Высшей Истины», а как «творчество смыслов внутри творения», порождающего «Истины Прекрасного», возникшего из «Ничто» «принципиально Нового» и до сегодняшнего дня не существовавшего;

— демонстрации необходимости понять «эстетическое» как «творение смыслов внутри творчества», порождающего «Прекрасное Истины», также возникшего из «Ничто» «принципиально Нового» и до сегодняшнего дня не существовавшего. Теоретическая и методологическая основа исследования. Важнейшей методологической установкой данного исследования является выявление как внутренней логики эпистемического теоретизирования, так и вырабатываемой в художественном творении собственной «эстетической логики». Подобная «логика», несмотря на свою амбивалентность, достаточно прочно «скрепляет» разные и, казалось бы, «нетеоретичные» стратегии анализа «эстетического» при воссоздании всех ее концептуальных обработок. Такая установка вытекает из внутренней логики исследования, которая требует выявить те глубинные основы, которые обычно определяют фундаментальные трудности в осмыслении «трансформации способов концептуализации „эстетического“ в современной эпистемологии и культуре» и в интенции эстетизации «эпистемического».

Базовым методологическим принципом является гегелевский принцип тождества исторического и логического, позволяющий раскрывать содержание основных философских проблем в перспективе историко-философского анализа их постановки и решении.

Также в работе используется методы компаративисткого анализа, герменевтический метод, метод феноменологического описания и элемены постструктуралисткой деконструкции.

Ключевым принципом данного исследования является рассмотрение философских стратегий и высказываний ее представителей в органической связи с соответствующими социально-политическими проблемами и условиями. Этот принцип способствует выявлению ограничений, внутренне присущих той или иной стратегии при попытках создать концепции о «соотношении эпистемического и эстетического» сегодня. Постулируется отказ от «неакадемических», зачастую «литературных» текстов, приводимых сторонниками этих стратегий. За отправную точку берутся последовательно отрефлексированные представления об «эстетическом» и «эпистемическом.

Исследование проведено с учетом четко выраженной тенденции, направленной на «преодоление» метафизики, зачастую наследующей дуализм в рамках традиции «линии Платона», а так же использованием методов феноменологически-герменевтического направления развития философской мысли.

Научная новизна исследования может быть сформулирована в следующих положениях:

1) На основе проведенного компаративистского анализа текстов наиболее репрезентативных с точки зрения постановки проблемы взаимоопределения и взаимоконцептуализации понятий «эпистемического» и «эстетического» середины XX — начала XXI веков: М. Хайдеггера и Ж. Бодришра выявлены две ключевые теоретически противостоящие друг другу стратегии проблематизации и концептуализации соотношения «эпистемического» и «эстетического» и раскрыта специфика этих стратегий.

Показано, что выделенные ключевые позиции образуют собой как бы противоположные полюса, противопоставление которых формирует теоретическое проблемное поле возможных подходов проблематизации и концептуализии взаимоопределния «эстетического» и «эпистемического» в рамках философии.

2) Продемонстрирован один из специфических эвристических приемов обоснования существования двух базовых стратегий концептуализации проблем понимания «соотношения эпистемического и эстетического». Раскрыта специфика пути к двум стратегиям, выработанным Хайдеггером и Бодрийяром в отдельности на каждом из трех этапов их творческого развития: «раннего», «среднего» и, особенно, «позднего» .

3) Продемонстрировано, что в основе каждой из указанных базовых стратегий, несмотря на их кажущуюся «несовместимость», лежит внутреннее сходство. При расстановке акцентов на противоположные аспекты, каждая из базовых стратегий, тем не менее, не допускает элиминирования и «иного» аспекта, что, правда, приводит к двойственности, вынужденной амбивалентности их (укоренённых в онтологии) «эстетически-эпистемических» и «эпистемически-эстетических» моделей.

4) Осуществлена трансцендентная и имманентная критика выявленных стратегий. В результате обнаружены их внутренние противоречия и ограниченность в подходе при тематизации вопроса «трансформации способов концептуализации „эстетического“ в современной эпистемологии и культуре». Обосновано, что парадоксы указанных стратегий являются естественными для объективной «логики аргументации» этих стратегий, а не субъективным произволом авторского «каприза», идущего в разрез с «делом мысли» той или иной разработанной стратегии исследования. Положения, выносимые на защиту:

1) Основным источником противоречивости большинства концептуальных стратегий, пытающихся выявить специфику постижения традиционно понимаемого как «эпистемическое» является (вызванный как субъективными, так и объективными причинами) отказ признать за «эстетическим» «ведущую роль» при постижении мира. Проявляться это может по-разному. Можно обозначить следующие формы подобного отказа: или попытки более или менее элиминировать «эстетическое» вообще, или признать его лишь одним из не очень значительных моментов «эпистемического», или недостаточный акцент на принудительно-господствующей роли «эстетического» по отношению к «эпистемическому». Данное обстоятельство и приводит к парадоксальным результатам в рамках существующих стратегий, не позволяя более глубоко понять специфику не только «эстетического», но и, что особенно важно отметить, «эпистемического» в начале XXI века. Это демонстрирует одну из главных идей: не объяснять новое «эстетическое» начала XXI века через традиционное «эпистемическое» XX века, а, наоборот, позволяет понять традиционное «эпистемическое» XX века через новое «эстетическое» начала века XXI.

2) Соответственно, адекватное понимание «эстетического» возможно только в том случае, если попытаться учесть иной характер влияния на него «эпистемического», чем это было принято считать в XX веке. Признание взаимовлияния «эпистемического» и «эстетического» при принудительно-господствующей роли последнего, не только не принижает идею рациональности «эпистемического», а обогащает её в новых исторических условиях. Причем, одно дело, внешние указания на то, что по ряду проявляющихся признаков еще к концу XX века более решительно, чем до этого, стало проявляться некоторое усиление тяги существенно «добавлять» к «эпистемическому» «эстетическое». А совсем другое дело, продвижение к таким выводам не внешнего, а имманентного, глубинно-внутреннего порядка. Стремясь идти в этом направлении в качестве «логики аргументации», мы предлагаем сравнение стратегий двух ведущих философов по указанной теме. Отметим, что в своих исходных установках рассматриваемые мыслители никогда не полагали, что их исходные задачи сродни задаче изучения проблемы соотношения «эстетического» и «эпистемического». На этом основан один из эвристических приемов, предложенный в качестве «логике аргументации». Начав заниматься фундаментальными философскими проблемами бытия человека, миром симулякров и миром «наличных предметов», М. Хайдеггер и Ж. Бодрийяр пришли к исследованию совсем другого. Становится понятным реальное взаимодействие и степень паритетности нового «эстетического» и нового «эпистемического» в начале XXI века. Обоснование первых двух положений, выносимых на защиту, дано в Главе Первой.

3) Возникает проблема амбивалентности и степени допустимых уступок со стороны всегда требующего «принудительно-однозначного решения» традиционно «рационального эпистемического» в отношении весьма принудительно-амбивалентного в своих утверждениях традиционно понимаемого как «нерациональное эстетического». Это, на наш взгляд, обусловлено характером специфики конкретной сферы порождения взаимозависимых смыслов тем и другим. Амбивалентность понимания степени допустимых уступок и определение этой степени составляет содержание всевозможных дискуссий об адекватности XXI веку новых «концептов» «эстетически-эпистемического» и «эпистемически-эстетического» (вопреки традиционной стратегии) в дискурсах сегодняшнего дня. Обоснование этого положения, выносимого на защиту, дано в Главе Второй).

4) Фундаментальный компаративистский анализ исторически противостоящих друг другу концепций М. Хайдеггера и Ж. Бодрийяра, показывает, что их идеи реально «преломляются» во многих сферах существования современного человека (а именно, в вопросах свободы, истории, искусства). Вскрыта одна из реальных проблем: «усиления интенции эстетизации эпистемического» в XXI веке.

Это позволяет пересмотреть представления об «эпистемической рациональности», корректируемой «рациональной эстетичностью», которые пронизывают и, вероятно, будут пронизывать отечетственную философскую мысль начала XXI века, на всех этапах её развития самых последних лет. Обоснование этого положения, выносимого на защиту, дано в Главе Третьей: «К постановке основных реальных проблем, интенции некоторых „метаморфоз культуры“ XXI века как итог». Теоретическое и практическое значение диссертации определяется предлагаемым в работе пониманием о «трансформации способов концептуализации „эстетического“ в современной эпистемологии и культуре» как об одном из фундаментальных вопросов современной эпистемологии и онтологии. Это создаёт достаточно эффективную методологическую основу для построения соответствующих новых моделей теоретизирования и корректировки существующих, с учетом указанных особенностей применения. Кроме того, предложенные идеи могут играть стимулирующую эвристическую роль при исследовании самых различных проблем, в частности и для этических, как это особенно ярко проявляется в нашей жизни сегодня. Результаты исследования могут использоваться при чтении курсов «Онтология» и «Эпистемология», а также в качестве основы Спецкурса. Не исключена возможность их использования при разработке трансдисциплинарных исследовательских программ и в педагогических целях.

Апробация диссертации. Автор принимал участие в трех мировых философских конгрессах в Бостоне (1998), Истамбуле (2004) и Сеуле (2008), а также в трёх Международных философских конгрессах в Екатеринбурге (1999), Ростове-на-Дону (2002) и в Москве (2005) на Философском факультете МГУ, в трудах которых были изложены основные положения диссертации. Доклад «О взглядах Хайдеггера и Бодрийяра о соотношении эстетического и эпистемического в XXI веке» обсуждался на кафедре «Онтологии и Теории познания» Философского факультета МГУ. По проблеме, исследуемой в диссертации, опубликованы статьи, в том числе в журнале «Вопросы философии», 2007, № 10.

Структура диссертации. Диссертация состоит из Введения, трёх Глав, восьми параграфов, Заключения, Списка цитируемой литературы и опубликованных работ. Исходным пунктом для данной диссертации оказалась тема трансформации способов концептуализации «эстетического» в современной эпистемологии и культуре. По существу, автор продемонстрирует, что относительно поднимаемого вопроса можно констатировать тенденцию признания подмены «эпистемического обдумывания» более доступным «эстетическим» в эпистемологии и культуре состоявшейся. Естественно, стоит вопрос о соотношении «эстетического» и «эпистемического» в наше время. Возникла потребность углубиться в эту проблему. Суть ее отражена в общем названии диссертации: «Трансформация способов концептуализации „эстетического“ в современной эпистемологии и культуре». Сами по себе соображения, высказанные в той или иной диссертации, вряд ли могли бы представлять какой-нибудь интерес для других, если бы они не опирались на идеи известных авторитетов в философии в качестве некоего фундамента. Поэтому нами были выбраны и противопоставлены друг другу идеи двух ведущих мыслителей (по преимуществу, на «самых поздних» этапах развития их мысли). С одной стороны, это классик философской мысли середины-второй половины XX века — Мартин Хайдеггер (1889 — 1976), а с другой — представитель конца XX — начала XXI века, которого по многим параметрам можно счесть лидером указанного периода — Жан Бодрийяр (1929;2007). Основное противостояние идей этих.

Заключение

.

Исследование темы «Трансформации способов концептуализации „эстетического“ в современной эпистемологии и культуре» показало, что можно выделить четыре магистральные стратегии концептуализации решения проблемы степени соотношения «эпистемического» и «эстетического» в том или ином случае. Одна стратегия, по сути, отождествляющая современное мышление XXI века с мышлением XX (даже XIX) века, зовущая к сохранению подавляющего «господства» эпистемического «классического «Знания» над «второсортным» эстетическим «образным» знанием (или не знанием), которое лишь дополняет главный «аристотелевски-рациональный» источник смыслов, структуру мышления, «законы тождества и непротиворечивости», «эпистемическую идентичность». Другая стратегия, не отождествляет, а, наоборот, противопоставляет мышлению XX века (где преобладала, если не «второсортная», то «непервосортная эпистемическая рациональность») — всё более и более становящееся ведущим специфическое современное мышление XXI века, которое всё более и более начинает играть ведущую роль, низводя как раз «эпистемическое» до роли подчинённого, по сравнению с «эстетическирациональным» как главным источником порождения творческих смыслов, новых структур постижения, «новой» эстетической идентичности и «строгости мышления». Кроме того, существует тожество «промежуточных стратегий», пытающихся примирить две основные, создать «эклектические концепции» с разной «мерой» превалирования «того и другого», прикрывая тем самым своё нежелание принимать всерьёз «дуновение новых ветров», что естественно, поскольку «окончательного решения быть не может и все концепции дискуссионны. Наконец, в каждой отдельно взятой стране в условиях конкретной ситуации реально превалируют концепции весьма специфические, доходящие до «обратных крайностей»: то «псевдо-эпистемические», то «псевдо-эстетические» «логики рациональности», в зависимости от политических нужд господствующих элит. Всё это приводит к парадоксальным результатам в рамках самих этих стратегий. Обоснованное в диссертации наличие «трансформации способов концептуализации «эстетического» в современной эпистемологии и культуре» позволяет, по возможности, «преодолеть» специфические парадоксы прежних стратегий и одновременно обозначить сферу вероятного возникновения специфики парадоксальности противоречий новых.