Жилище человека — один из наиболее существенных элементов его культуры, так как создается им, исходя из самых насущных потребностей. Поселения и жилища наряду с одеждой и пищей включены этнологами в список основных компонентов жизнеобеспечения любого человеческого коллектива, и таким образом они занимают важнейшее место в системе культуры любой этнической общности. Именно поэтому изучение поселений и жилищ имеет принципиальное значение для постановки и решения различных вопросов хозяйственной, социальной и духовной жизни людей.
В мировоззренческом аспекте поселения и жилища каждого этноса сопряжены с глобальной проблемой духовного освоения человеческим коллективом окружающего пространства — мысленное «обживание» хозяйственно значимой территории, разграничение «своего», «одомашненного» мира и мира «чужого», как реального, так и ирреального.
Исследователи традиционного мировоззрения на различном этническом материале пришли к выводу, что «представляется возможным говорить о нескольких уровнях структуры освоенного пространства. Во-первых, это жилище — пространство, максимально освоенное и усвоенное человеком. Во-вторых, это пространство, непосредственно примыкающее к жилищу. В-третьих, это хозяйственно освоенная родом (семьей) территория. С удалением от дома пространственные и временные характеристики теряют свою определенность. Место точных знаний занимает приблизительность, неуловимо превращая мир действительный в мир возможный» (Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири, 1988:41−42).
Культура селькупов, как и ряда других народов обширного региона Северной Азии, генетически восходит к тому прототипу человеческой культуры, носители которой не преобразовывали активно природу, не подчиняли ее себе, а по возможности максимально приспосабливались к вмещающему их пространству. Занимаясь рыболовством на Оби и таежных обских притоках, а также охотой на лесного зверя и собирательством дикорастущих ягод и кедровых орехов, люди — носители данной культуры — являлись своеобразным звеном геобиоценоза — сложной совокупности всех обитателей конкретной территории, связанных в одно целое общностью условий существования. Дом для селькупа никогда не ограничивался стенами его жилища. Дом для него — это вся хозяйственно освоенная им территория, включающая необходимые для жизнеобеспечения промысловые угодья. Нельзя представить и понять селькупскую культуру, как и любую другую культуру, в отрыве от среды ее обитания.
По совокупности сведений, собранных в XIX—XX вв. этнографами и лингвистами, южные селькупы обитали в бассейнах рек Тыма, Нижнего Васюгана и его притоковЧижапке и Нюрольке, на Парабели и её двух истоках — Чузике и Кёнге, на Кети, Чае, в низовьях Чулыма, а также по Оби между устьями этих рек.
Самым нижним на Оби селькупским населенным пунктом в середине XIX в. финский исследователь М. А. Кастрен упоминает юрты Каглеакские. В конце XIX в. таковыми считались юрты Мурасовы на 1663-м км Оби (устное сообщение Н.В.ЛукинойПМА, 1995). Как самые верхние юрты остяко-самоедов М. А. Кастрен отметил юрты Амбарские (1103-й км Оби). Он писал: «Чулым можно принять за южную границу самоедской области, хотя самоедское народонаселение, переходя за устье Чулыма, и распространяется вверх по Оби еще на 25 верст, до Амбарских юрт. Северную границу томских Самоедовъ (если исключить Остяцкое население при Васюгане), образует река Тым, почти составляющая предполагаемую границу между Томскою и Тобольскою губерниями» (Кастрен, 1860:292).
По данным С. К. Патканова, самые южные юрты на Оби, где проживали остяко-самоеды (в 1897 г. — 3 чел.), были юрты Салтанаковы Соргулинской инородческой волости (1000-й км по фарватеру Оби) (Патканов, 1911:155). М. Б. Шатилов, ссылаясь на С. К. Патканова, считал, что «последним населенным самоедским пунктом вверх по Оби в Нарымском крае, самой южной точкой расселения здесь самоедов являются юрты Казырбак», которые располагались на 1062-м км Оби, «саженях в 50 от левого берега Оби на „Казырбакском затоне“, близ устья р. Шегарки» (Шатилов, 1927:139).
Очерченные в XIX в. границы расселения южных селькупов подтверждаются более древними данными селькупской топонимики, которые констатируют явную и долговременную локализацию в означенном регионе носителей селькупского языка. Ареал плотного распространения селькупских гидронимов включает в себя бассейн Средней Оби от устья Ваха на севере до низовьев Чулыма на юге. На западе он распространяется до правобережья Иртыша. Юго-запад ограничен бассейном р.Шегарки. На востоке — верховьями рек Кети и Тыма (Дульзон, 1950; Беккер, 1965).
Территория «верхнего отрезка Средней Оби» с прилегающими к нему обскими притоками, издавна называемая Нарымским краем, по данным ряда исследователей (Кастрен, 1860- Дульзон, 1950,1961; Бояршинова, 1960; Долгих, 1960; Пелих, 1972, 1981; Васильев В. И., 1979, 1993; Чиндина, 1977, 1978, 1982, 1991; Хелимский, 1983, 1989; Напольских, 1997 и др.) являлась районом формирования, становления селькупского этноса. Археолог Л. А. Чиндина непосредственно рёлкинскую археологическую культуру (YI — IX вв. н.э.) связывает с существованием праселькупской общности в Среднем.
Приобье, которая «непрерывной археологической цепочкой» соединяет относительную древность и недавнее историческое прошлое этого народа (Чиндина, 1991). Более того, этот ареал частично совпадает с самодийской прародиной (Хелимский, 1983, 1989; Напольских, 1997), так как именно в южно-таежной зоне Обско-Енисейского междуречья по данным прасамодийского языка локализуются его носители.
Долговременное пребывание на одной и той же территории человеческого коллектива, обладающего преемственностью поколений, а значит и определённой исторической памятью, не могло не создать как мифопоэтический облик этой земли, так и сумму конкретных знаний о ней, необходимых людям для выживания в суровых природно-климатических условиях, существовавших на протяжении тысячелетий в данной местности. Свой «национальный образ мира» был создан обитателями данной территории — предками селькупов, и он дошел до нас благодаря народной памяти носителей селькупского языка и традиционного мировоззрения. Совокупность представлений селькупов о природе, их «вариант инварианта», является тем базисом, из которого проистекают иные идеи и образы, пронизывающие все составляющие элементы их культуры, в том числе основные из них — жилище и поселение.
Как отмечают исследователи, любое жилище представляет собой «сложный культурный комплекс, слагающийся из жилых и хозяйственных помещений, выполняющих различного рода функции — жилые, хозяйственно-бытовые, эмоционально-эстетические, религиозно-обрядовые, символические».
Чижикова, 1997:3). Описание построек народов Сибири содержатся в многочисленных работах общего характера авторов XVII — начала XX вв.: П. С. Палласа, И. Г. Георги, И. П. Фалька, А. Миддендорфа, Г. Новицкого, Г. Ф. Миллера, В. В. Радлова, И. Э. Фишера, Н. М. Ядринцева, У. Т. Сирелиуса и многих других. Описания различных жилищ, бытовавших у южных селькупов, были сделаны М. А. Кастреном (1860), Н. Милеску-Спафарием (1882- 1997), У. Т. Сирелиусом (1983), К. Доннером (1910),.
А.Ф.Плотниковым (1901), М. Б. Шатиловым (1927), Е. Н. Орловой (1928).
В 1947 г. появилась статья Е. Д. Прокофьевой, в которой на этнографическом, фольклорном и лингвистическом материале реконструировалось «древнее жилище селькупов», точнее — вероятное жилище предков селькупов — землянка карамо. В 1956 г. в фундаментальном сборнике «Народы Сибири» ею был написан очерк «Селькупы», и, в частности, раздел, посвященный жилищу селькупов, подготовленный в основном на материале северной их группы с указанием особенностей для жилищ южных селькупов.
А.А.Попов в «Историко-этнографическом атласе народов Сибири» (1961) впервые обобщил и перечислил в рамках своей авторской типологии сибирского жилища все основные типы жилых сооружений, бытовавших как у северных, так и у южных селькупов и дал их краткое описание.
В 1950;1960;е гг. томским этнографом Г. И. Пелих были осуществлены планомерные и целенаправленные полевые исследования культуры нарымских селькупов. В экспедициях Г. И. Пелих участвовали студенты ТГУ, ставшие впоследствии известными российскими этнографами — Н. В. Лукина, Э. Л. Львова, И. Н. Гемуев, В. М. Кулемзин, Н. А. Томилов и др. В 1959 году ими были обследованы селькупские поселки реки Тым, в 1960 г. — на рр. Оби и Парабели, в 1961 г. — на р. Оби (пос. Инкино, Иванкино), в 1963 г. — на р.Кети. Собранные в полевых условиях сведения по жилищам и поселениям селькупов вошли впоследствии в статьи и монографии Г. И. Пелих (см.: Пелих, 1966; 1972; 1981 и др.). Экспедиционные материалы Г. И. Пелих хранятся в архиве Музея археологии и этнографии ТГУ. В данной работе автором диссертации они не используются.
Г. И.Пелих (1966; 1972) на этнографическом материале, собранном у южных селькупов, произвела собственную типологию их жилых построек и сделала описание основных, выделенных ею типов жилищ, а также провела этноисторическую корреляцию. Работы Г. И. Пелих послужили отправной точкой в исследованиях жилищных комплексов и поселений селькупов для всех последующих исследователей селькупской культуры.
В 1984 г. вышло в свет первое монографическое исследование по истории семьи у селькупов, написанное И. Н. Гемуевым на обширном этнографическом, фольклорном и архивно-статистическом материале, в котором кроме вопросов, касающихся функционирования семьи у селькупов, ее воспроизводства как института и ее исторической трансформации, а также анализа собственно внутрисемейных отношений, приведены многочисленные сведения о селькупском быте и этикетных нормах внутри жилища (Гемуев, 1984).
Подробное описание и анализ жилищных конструкций северных селькупов был предпринят С. В. Лезовой (1987;1991).
Современных исследователей волнуют, главным образом, историко-сравнительные и генетические вопросы, связанные с жилищем народов Сибири, и в особенности проблемы типологизации и классификации жилищ (Очерки культурогенеза народов Западной Сибири, 1994; Традиционное жилище народов России, 1997 и др.), в рамках которых авторы (Н.В.Лукина, П. Е. Бардина, З.П.Соколова) уделяют внимание типам жилищ, бытовавших в том числе и у северных и южных селькупов.
Дом-жилище — это очень близкое к человеку пространство, фактически неотделимое от него самого, и одновременно это способ обособления человека от окружающего мира, одна из первых границ, отделяющих «своё» от «чужого». При этом очевидно, что устройство жилища всегда было и есть своеобразный отпечаток того, что человек видит вокруг, оно — «макет мироздания», «национальный космос в миниатюре». С другой стороны, «дом.есть выражение нутра человека, невидимого устройства его души, проекция сокровенного микрокосмоса», так как «человек творит дом, как Бог мир — по своему образу и подобию» (Гачев, 1995:3 8).
Как отмечал И. Н. Гемуев, исследуя мировоззрение народа манси: «Изучение „космических аспектов“ дома завоевало ныне прочные позиции не только в зарубежной, но и в отечественной этнографии. .Не обходят данную проблему и авторы новейших работ по мировоззрению традиционных обществ» (Гемуев, 1990:10- см. также Байбурин, 1983; Гемуев, 1984; Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири, 1988; Головнев, 1995; Туров, 1997). Однако работы, посвященные мировоззренческим аспектам именно южноселькупского жилища, отсутствуют.
В ареале обитания южных селькупов в XIX — первой половине XX вв. фиксируется около двухсот стационарных селькупских поселений. Наиболее полные статистические обследования южноселькупских поселений были проведены в конце XIX в. С. К. Патканов, в работе «Статистические данные, показывающие племенной состав населения Сибири, язык и роды инородцев» (1911), написанной им по данным переписи населения 1897 г., в разделе «Томский округ» привел сведения по 173 юртам (находившихся в 33 инородческих волостях), в которых проживали остяко-самоеды. Сведения эти касались только численности жителей в юртах с разделением на лиц мужского и женского пола, причем отдельно выделены данные по остяко-самоедам (селькупам), угорским остякам (хантам), «коренным тюркам (инородцам)», «татарам (крестьянам)» и русским.
А.Ф.Плотников в своем сочинении «Нарымский край» (1901) дал краткие описания 125 селькупских и 39 хантыйских населенных пунктов по 24 инородческим волостям Нарымского края. «За отсутствием материалов и мало сохранившихся преданий» ему пришлось ограничиться «очень краткими сведениями, лично собранными. на месте, льстя себя полной уверенностью, что сведения эти, составляя все-таки исторический и статистический материал, не будут лишними для инородческого потомства, представители которого, при просветлении их культурой и цивилизацией, сами займутся изучением своей родной старины» (Плотников, 1901:146).
Ареал расселения южных селькупов не совпадал с административными границами Нарымского края в составе Томской губернии, и поэтому в обзорное исследование.
A.Ф.Плотникова не вошли селькупские поселки р. Чаи и по Оби выше Верхне-Тогурской (Тогурско-Порубежной) волости, т. е. выше ю.Островных.
В 1910;1911 гг. было осуществлено сплошное подворное статистико-экономическое обследование Нарымского края статистической партией Томского переселенческого района, материалы которого были собраны и обработаны под руководством и редакцией В. Я. Нагнибеды (1927). В рамках данного обследования было охвачено 152 селькупских и 35 хантыйских населенных пункта (всего 187 инородческих юрт), о которых были собраны сведения, сгруппированные по следующим параметрам: наличное население, постройки, инвентарь, скотоводство, огородничество, заготовка сена, рыболовство, охота, годовой денежный доход и т. д. Как и в случае с исследованием А. Ф. Плотниковым, масштабы данного обследования были обусловлены административной границей Нарымского края. За пределами статистического учета остались селькупские населенные пункты по Оби выше юрт Кузуровых и в низовьях Чулыма.
В 1927 г. вновь было предпринято статистико-экономическое изучение населенных пунктов бассейна Оби, и в частности на реках Кеть и Тым, методом «сплошного полевого статистического обследования». В составе этой экспедиции в качестве этнографа работала Е. Н. Орлова, которая по результатам поездки написала работу «Население по рр. Кети и Тыму, его состав, хозяйство и быт» (1928), где кроме общего этнографического очерка привела цифровые сведения о 20 селькупских поселках на Кети и 25 — на Тыму.
В 1940 г. по многим селькупским посёлкам Тыма проехал московский журналист.
B.Н.Матов. На основе путевых заметок им был создан очерк «В Нарымской тайге», в котором нашли свое отражение образные зарисовки 13 тымских селений селькупов (Матов, 1958).
В 1950;1970;е гг. планомерные сборы этнолингвистических сведений, в том числе о селькупских поселениях и их обитателях, проводил А. П. Дульзон и его ученикиЭ.Г.Беккер, Ю. А. Морев, Н. В. Гевлич (Деннинг), В. В. Быконя, А. А. Осипова (Ким) и др. Э. Г. Беккер в своей работе «Селькупские топонимы Западной Сибири» (1965) обобщила сведения о собственных названиях 80 селькупских поселений, указав их фонетические варианты.
Типы селькупских поселений в рамках более общей типологии жилищ рыболовов, охотников, оленеводов северо-западной Сибири были выделены Н. В. Лукиной, П. Е. Бардиной (Очерки культурогенеза., 1994. Т.1. Кн.2).
Пространство селькупского поселения являлось местом концентрации селькупской этничности, так как «этнические характеристики лучше воспринимаются в больших массах, нежели в единичных случаях» (Л.Н.Гумилев). Характеристика южноселькупских поселений, описание их планировки, месторасположения, внешнего вида и размеров содержатся в этнографических, историко-статистических работах, а также в художественных произведениях разных авторов (КастреиЛ 860- Плотников, 1901; Шатилов, 1927; Орлова, 1928; Пелих, 1972,1981; Колыхалов, 1977). Однако все эти описания фрагментарны и фиксируют только самые общие, главным образом, внешние моменты. Отсутствует анализ поселка с учетом пространственной структуры: дом-подврье-выгон-хозяйственные и охотничьи угодья. Практически не рассматривались мировоззренческие аспекты селькупского поселения (его ориентация по сторонам света, объектам природысоотношение хозяйственных и культовых строений в поселкевосприятие поселения его обитателямиобряды и ритуалы, связанные с поселением на новом месте или с оставлением старого поселка и т. д.).
В этнографической науке как науке о человеке, обществе, культуре нет и не может быть вопросов неактуальных. Могут быть менее или более актуальные вопросы, задачи, проблемы на сегодняшний день. Вероятно это объяснимо тем, что настоящее всегда связано с прошлым, а будущее с настоящим, почему специалисты справедливо полагают, что ключ к пониманию процессов современности находится в прошлом.
Однако при исследовании прошлого часто бывает так, что решение многих задач общего характера затруднено вследствие незнания каких-либо частностей. Так, например, сегодня пока нет полной ясности как и каким образом шло изменение общественного устройства, социальной организации традиционных обществ, не рассмотрены важные эколого-географические, демографические, экономические, медико-биологические сюжеты и связанные вместе с ними вопросы о взаимозависимости человеческой популяции и окружающей среды в моменты социальных или природных изменений, не до конца выяснены нюансы в моделях образов природы и различия в способах воздействия на нее (от трудовых до магических). Более того, относительно селькупов не рассмотрены в полном объеме важнейшие вопросы, считающиеся ключевыми для традиционной этнографии. Например, нет, не смотря на усилия различных исследователей, детального описания жилища и всех его форм с фиксацией особенностей по разным этнолокальным группам, отсутствует исчерпывающее описание и анализ домашней утвари и интерьера селькупского жилища. В свое время, эти вопросы ускользнули из поля зрения многих ученых, не оказались в центре их внимания. Сейчас в настоящее время, сделать это гораздо сложнее из-за разрушения целостности «ткани» селькупской культуры.
Специфика селькупской культуры, причем её южный локальный вариант, интересует многих исследователей в области гуманитарных дисциплин, главным образом, этнографов, археологов, лингвистов, так как неразрешенность подобных вопросов осложняет, а порой делает невозможным в полном объеме общие этногенетические построения, лишает полноценности исследования в сравнительном плане как в синхроническом, так и диахроническом аспектах.
Освещение ряда вопросов, связанных с селькупским жилищем и поселением, с их трактовкой категорий пространства и объектов природы предприняты в данном диссертационном сочинении в надежде заполнить некоторые информационные лакуны. Данное исследование изначально не претендует на полноту и всеохваченность связанных с этими вопросами проблем. Следует также учесть, что на современном историческом этапе для селькупской культуры характерна тенденция преобладания экстернизации, активного взаимодействия с внешним миром, иноэтничным окружением, стремление слиться, раствориться в иноэтничной среде (многочисленные смешенные селькупско-русские/русско-селькупские браки тому подтверждение). В связи с этим работа по сбору этнографических и лингвистических сведений среди селькупов Томской области крайне затруднена, а непосредственно исследовательский процесс напоминает процесс составления изображений из осколков мозаики, когда сложно ручаться за объективность целостной картины.
Основной целью работы является исследование обжитого селькупами южной группы пространства на разных уровнях его проявления: территория, жилища, поселения. Для достижения этой цели ставятся следующие задачи:
Дать общую характеристику среды обитания селькупов в геобиологическом отношении с параллельным описанием восприятия окружающей природной среды носителями селькупского языка и организации подобного восприятия в их лексике.
Провести анализ форм и способов обособления от окружающего мира, являющихся вместе с тем структурообразующими элементами селькупской культуры (типы жилых и хозяйственных построек, организация пространства внутри и около жилища).
Дать описание селькупских поселений, выявить их специфику в месторасположении, номинации, планиграфии, а также рассмотреть различные мировоззренческие вопросы, связанные с поселениями селькупов.
Объектом исследования в данной работе являются южные селькупы, их традиционное мировоззрение и культура. Исторически сложилось так, что южные (нарымские) селькупы или Томские Самоеды (М.А.Кастрен), или остяко-самоеды Томской губернии (С.К.Патканов) не слились в прочную национальную единицу с общим для всех языком и самоназванием. Они подразделялись, и это подразделение сохраняется и поныне, на несколько диалектно-локальных групп: чумылгула (жители рек Тыма, Васюгана, Парабели и Оби в районе Нарыма), шдшкула (жители Оби в районе населенных пунктов Иванкино-Колпашево), суссыгула — Кэткый кула («реки Кети люди» — жители бассейна р. Кети), суссугула/суссыкойгула — тамий Колтугый кула («верхнеобские люди» — обитатели рек Чаи и Оби между устьями Чаи и Чулыма), тюйкула (селькупское население низовий Чулыма, соотносимое с этногруппой пайгула). Этнолокальное и диалектное членение селькупов см.: Кастрен, 1860:268- Пелих, 1962:177:180- 1981:8−74- ОиЬюп, 1971:35- Гемуев, 1973:26−28- Морфология селькупского языка, 1995.4.1.: 17−24- Напольских, 1997:99- Алатало, 1998:4−5.
Современная численность селькупов Томской области по данным переписи 1989 г. составляет 1382 человека (Численность и национальный состав ., 1990: 51).
Предметом исследования являются обусловленные традициями типы жилищ и поселений южных селькупов, конструктивные особенности жилых и хозяйственных построек, их локальные варианты, а также пространственная лексика южноселькупских диалектов, отражающая образно-понятийное освоение окружающего мира.
Методология и методика исследования. В данной работе, кроме традиционныхметод опроса информаторов и описательный метод на первичных стадиях обработки собранного материала — использованы метод системного историко-этнографического анализа, историко-сравнительный и сравнительно-типологический методы, метод ретроспективных реконструкций и ряд частных методик (методика составления генеалогий для изучения этнического состава населения, разработанная В. И. Васильевым на материале северо-самодийских народов и Н. А Томиловым на материале сибирских татартопонимическое и этнографическое картографирование).
Кроме того, были использованы методы, применяемые в лингвистических исследованиях: метод этимологического (генетического) анализа, тесно связанный с методом исторической ретроспекции, и метод семантического анализа смысловых компонентов ряда понятий и терминов селькупского языка. Также применялся метод контекстного анализа, когда лингвистический термин рассматривался в этнокультурном контексте, и наоборот, когда культурный контекст дополнялся лингвистическим анализом.
Селькупские термины в тексте диссертации приведены как в селькупской графике на основе букв русского алфавита, так и в латинской графике или финно-угорской транскрипции, используемой в публикациях зарубежных и некоторых отечественных лингвистов.
Источники исследования. Источники в данной работе можно разделить на две основные группы: этнографические (основные) и письменные (дополнительные).
Среди этнографических источников выделяются: а) объекты непосредственного наблюдения (постройки, усадьбы, инструменты, процессы и операции в строительных работах, визуально наблюдаемые этикетные нормы и правила, связанные с пребыванием в жилищах и т. д.) — б) устные сообщения информаторов (рассказы людей, преимущественно селькупского происхождения, о жилых и хозяйственных постройках, бытовавших еще в недавнем прошлом в селькупских поселках и на промыслах, об отношении их к объектам природы, к бытовым предметам, к деталям интерьера и т. п.). Список информаторов прилагается.
Этнографические материалы, использованные в работе, являются в основном полевыми сборами автора — экспедиционные поездки 1992;1998 гг. по Томской области (Бакчарский, Верхнекетский, Каргасокский, Колпашевский, Парабельский районы).
Среди письменных источников можно выделить: а) опубликованные материалы — данные центральной и ведомственной статистики середины XIX — начала XX вв., которые позволяют проследить как численный состав южной группировки селькупов, так и плотность их расселения по рекам внутри ареала (Список населенных мест по сведениям 1859 года, 1868- Волости и населенные места 1893 года, 1894- Патканов С. К. Статистические данные., 1911;1912; Материалы статистико-экономического исследования 1910;1911 гг., 1927) — б) неопубликованные материалы, которые содержатся в фондах архивов, музеев и научных учреждений. Значительную часть источников составили архивные документы Х1Х-ХХ вв., главным образом, материалы церковных метрических книг и похозяйственных книг сельских Советов и Администраций Томской области.
В 1980;е гг. в Томской области в рамках исследовательской темы «Этногенез и этническая история» организовал деятельность комплексной полевой экспедиции по проблеме «Селькупы — опыт междисциплинарного исследования этногенеза, этнической истории, современного этнического и хозяйственного развития и его прогнозирования» московский этнограф В. И. Васильев. Основными методами сбора материалов были опрос информаторов и работа с архивной документацией, главным образом с церковными метрическими книгами и похозяйственными книгами районных сельских советов. На основе собранного материала были составлены семейно-кустовые генеалогические схемы основных селькупских фамилий, выявлен фамильный состав южной группировки селькупов, собран материал о селькупских поселках, в которых они обитали. В 1993 г. В. И. Васильева не стало. К сожалению, «судьба собранных им источников неизвестна,. итог почти 10-летней работы им не был подведен» (Боброва, 1995:42−46).
Используя методику В. И. Васильева по сбору архивного материала (работа с церковными метрическими и похозяйственными книгами, а также документами районных ЗАГСов), с 1994 по 1998 гг. была проделана аналогичная работа, целью которой являлась фиксация фамилий селькупов относительно мест их обитания в конце XIX — начале XX вв. Обработке подверглись метрические книги Тымской Свято-Троицкой церкви (1870−1878, 1900, 1917 гг.), Каргасокской Спасской церкви (18 701 874 гг.), Васюганской Крестовоздвиженской церкви (1841, 1855, 1861, 1871,1901 гг.), Крестовоздвиженского собора г. Нарыма (1861−1865 гг.), Парабельской Спасской церкви (1870−1892 гг.), Инкинской Троицкой церкви (1870-е гг.), Тогурской Воскресенской церкви (1870−1873 гг.), Троицкой церкви с. Кетского (Мохово) (1872, 1875−1878 гг.), Николаевской церкви с. Кетного (Максимоярского) (1857−1858, 18 601 865 гг.), Пророко-Ильинской церкви с. Новоильинского (1876,1885,1900;1904 гг.), Преображенской церкви С. Молчанова (1856−1858, 1900 гг.). В результате были выявлены фамилии жителей, проживавших в 138 селькупских населенных пунктах, обозначен фамильный состав отдельных регионов территории обитания южных селькупов (см.: Приложение 1,2).
Наряду с архивными данными, автору удалось ознакомиться с лингвистическими материалами, собранными несколькими поколениями томских исследователей селькупского языка. Имеющая широкую известность «Картотека селькупской лексики и топонимики», а также многотомное собрание полевых записей лингвистов разных лет хранится в лаборатории языков народов Сибири Томского государственного педагогического университета (ЛЯНС ТГПУ). Выражаю искреннюю признательность сотрудникам Лаборатории за возможность работы с неопубликованными данными.
В качестве источников были также использованы фотоматериалы фотографов-краеведов: И. С. Фатеева (снимки селькупских поселков на реке Тым в 1938 году) — А. П. Дульзона (снимки поселков на реках Кеть и Тым в 1952;1953 годах), которые хранятся в фотофонде Томского областного краеведческого музея и Колпашевского краеведческого музея.
Хронологические и территориальные рамки исследования. В диссертации анализируются материалы преимущественно XIX—XX вв., т. е. наиболее этнографически фиксируемый для южных селькупов период, который задает хронологические рамки работы. Территориальные рамки включают ареал обитания южной группировки селькупов, не выходящий за пределы современной границы Томской области.
Научная новизна работы. Впервые проведено комплексное (с привлечением этнографических и лингвистических данных) исследование компонентов обжитого пространства южно-селькупского этноса, уточнена классификация типов их жилищ и поселений. Выделены основания, по которым сами селькупы классифицировали свои жилищные и хозяйственные конструкции. Данное исследование вводит в научный оборот большой массив новых материалов, собранных как в процессе полевых исследований, так и почерпнутых из дополнительных источников. В ходе исследования проделана работа по выявлению фамильного состава южных селькупов по рекам обитания на период втор. пол. XIX в. — начала XX в.
Практическая значимость работы. Исследованный материал включен в специализированный теоретический курс для студентов и аспирантов, изучающих селькупский язык и культуру селькупов в ЛЯНС ТГПУ. Основные положения диссертации могут быть использованы при подготовке научных статей, монографий и учебных пособий по истории и этнографии Сибири, при проведении краеведческой работы. Материалы и разработки автора по материальной культуре и мировоззрению селькупов будут привлечены при создании музейной экспозиции Томского областного краеведческого музея и его филиалов в районах области.
Апробация работы. Ряд положений и выводов диссертации апробированы на научных и научно-практических конференциях, семинарах, симпозиумах: на IX и XI Западно-Сибирских археолого-этнографических совещаниях (Томск, 1993, 1998), на семинаре по уралистике «Die Vorgeschichte der uralischen Volker» (Szombathely, 1993), на международной конференции, посвященной 400-летию г. Сургута «Сургут, Сибирь, Россия» (Сургут, 1994), на XX и XXI Дульзоновских чтениях (Томск, 1997,1998), на Томской областной межмузейной конференции (Томск, 1997) и на международном симпозиуме «Сибирь в панораме тысячелетий» (Новосибирск, 1998).
Основные положения диссертации отражены в восьми публикациях. Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, двух приложений, списка информаторов и списка использованных источников и литературы. К работе приложены карты-схемы и иллюстрации.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Для достижения поставленной в данном диссертационном сочинении целиисследовать жилища и поселения южных селькупов как часть обжитого ими окружающего пространства — было предпринято описание и анализ представлений селькупов о мироздании в целом и земле их обитания в частности.
Среди важнейших понятий, на которых строится вся система мировосприятия любого народа, являются термины, описывающие существо мира — окружающее пространство. Различные грани, стороны, свойства пространства постепенно открываются человеку в зрительных и двигательных впечатлениях, а затем складываются в нечто общее — картину мира. Каждый народ видит единое устроение бытия в особой проекции, под своим углом зрения, так как постигается оно совместными усилиями логического и образного мышления, которое обязательно имеет коллективно выработанные приоритеты.
В первой главе диссертации — «Земля обитания» — рассматривались вопросы, разносторонне характеризующие южноселькупский ареал обитания как на уровне рациональных знаний селькупов о своей земле, так и их мифопоэтической интерпретации: как и когда, по мнению селькупов, появилась обитаемая землякаким они видят ее рельефкак они воспринимают основные ее ландшафтные характеристики — лес, многочисленные реки, болота и озёра, главную реку региона Обьчто знают они о горах и море, отсутствующих на территории их расселения. Рассмотренные вопросы позволяют сделать ряд обобщений и выводов.
1. Селькупская мифологическая картина мира является вариантом общесамодийских мировоззренческих представлений, однако южноселькупская модель имеет ряд специфических свойств и несет в себе более глубокие черты архаичности, по сравнению, например, с североселькупской. Об этом свидетельствуют и слабое выражение у них представлений о вертикальном устройстве мира, и аморфность пантеона обитателей иных миров, и отсутствие образа небесной богини-матери, и, наоборот, присутствие хтонических божеств — женщины-лягушки и болотной старухи-матери, чья голова — травяная кочка, олицетворяющих производящую функцию земли.
Вертикальное устройство мироздания представлено у южных селькупов как бы в незавершенном виде, когда есть повсеместно распространенные представления о небеверхе мира, но практически отсутствуют представления о подземном низе. Объекты и субъекты ирреального мира сосуществуют в воображении селькупов в основном в рамках среднего мира — земли чвэч. Об этом же свидетельствует отсутствие противопоставления в наименовании жилищ и поселений живых людей и умерших (.мат — дом живых и надмогильное сооружение-домэд — поселение, лэй эдкладбище).
2. Селькупский язык различает как реально-материальные свойства земли-глины чу/тю/сё, так и нематериальные, духовные, сущностные характеристики земли-матери ма/мо/мэ/мъ, связывающей все объекты и субъекты пространства по месту действия и обитания. Люди осознают факт своего появления на земле как результат созидательной, творящей способности земли. Это осознание отражено в самоназваниях этнолокальных групп южных селькупов — чумылгула, сюссыкула, шёшкула.
3. Данные селькупского языка и представления селькупов об окружающем мире констатируют, что их землеописателъная лексика максимально соответствует ландшафтно-биологическим характеристикам Нарымского края (географическиверхнего отрезка Средней Оби). Знания селькупов о реке и пойме реки настолько глубоки и тонко дифференцированы, что вполне сопоставимы со знаниями современных ученых биологов. При этом лес они воспринимают как сумму индивидуальных деревьев, но не как самостоятельный природный организм. Лес вместе с травой для них — принадлежность земли, ее «волосяной покров», т. е. на лес никогда не смотрели с иного ракурса как только с земли, от его корней. Горы селькупы совсем не представляют как каменистые образования на землекамень в их представлениях имеет небесную, огненную природу. Море — объект исключительно мифологический. Их язык не знает никаких природных объектов, которые бы не вписывались в природу данной местности.
Последний вывод сопоставим с мнением ряда исследователей о том, что территория Нарымского Приобья являлась местом формирования селькупской культуры, и, более того, что этот ареал частично совпадает с самодийской прародиной, так как именно в южно-таежной зоне Обско-Енисейского междуречья по данным прасамодийского языка локализуются его носители.
Во второй главе диссертации — «Жилища южных селькупов» — было проведено описание типов их жилых и хозяйственных построек, дан анализ организации пространства внутри и около жилищ, выделены основания, по которым сами селькупы проводили классификацию (разграничение на уровне номинации) своих жилых строений.
4. Совокупность представлений селькупов о природе, о своей земле обитания, дали ту мировоззренческую основу, на которой сформировались все иные идеи и образы, составляющие элементы селькупской культуры. Понятие «дома» у селькупов оформилось из представлений об обжитом месте на земле: дом присущ каждому человеку как часть его самого и вместе с человеком (хозяином дома) — дом «сидит» на этой земле.
5. В восприятии людей, мыслящих понятиями селькупского языка, идти — это, главным образом, продвигаться по водному пространству (например, ходить, ездить и плыть на обласке в южноселькупских диалектах выражены общими терминамиквэнгу, чаджыгу). Такое положение понятно, так как на просторах Нарымского края иных дорог, кроме рек, никогда не было. Их практически почти нет и в наши дни. Момент, когда человек покидает пространство реки — кышюнъджъ и, ступив на берег суши чвэч, разводит огонь и сам садится у огня, можно считать началом процесса создания и дома, и поселения. Сидение на земле у огня осознается селькупами как процесс жития-бытия. В селькупском языке являются однокоренными, произошедшими от единой самодийской основы *а9 -, слова «быть» эгу, «сидеть» амдэгу, «останавливаться/обустраиваться на месте» эсыгу, «поселение» этэ. Дом — это я, сидящий на земле-месте ма/мо/мъ у очага тю мо.
6. В ходе проведенного исследования была уточнена классификация типов жилищ, бытовавших у южных селькупов. У них выделяются следующие типы жилищных сооружений: каркасная коническая постройка (чум) — каркасная наземная постройка типа «скат-кровля" — каркасная конструкция в виде полуцилиндрического свода, установленного на лодкекаркасная усеченно-пирамидальная и каркасно-самонесущая пирамидальная постройкикаркасно-самонесущая углубленная в землю (карамо) и постройка с самонесущими стенами (изба-сруб).
Конструкция типа конического чума из жердей фиксируется в Х1Х-ХХ в. крайне слабо (фрагментарные сведения с рек Кети, Тыма, Парабели). Каркасно-самонесущая пирамидальная постройка известна по материалам с реки Кети, и практически отсутствуют о ней сведения на других реках южноселькупского ареала. Информация о каркасно-самонесущем углубленном в землю жилище (карамо) достаточно репрезентативно представлена во всех районах обитания южных селькупов (особенно детально — у селькупов, живущих на берегах Оби). Однако по современным данным археологов, глубокие жилища редко встречались в историческом прошлом на территории Западной Сибири. С достаточной долей вероятности можно предположить их местное, но позднее развитие из промыслового укрытия-ямы, перекрытой жердями и ветками — «куропаткин дом». Напротив, явное автохтонное развитие на территории Среднего Приобья (по совокупным сведениям археологии и этнографии) имеют каркасные усеченно-пирамидальные постройки, бытовавшие в селькупской среде вплоть до середины XX в. как жилища на промысле или хозяйственные постройки на территории стационарного поселения.
7. На духовно-образном уровне селькупский дом конструируется антропоморфными терминами (у него есть бока, рот, нос, глаз, ухо и т. п.). Обитаемый дом воспринимается как живое создание, внутри которого существуют другие живые существалюди.
8. Во внутреннем пространстве дома мат шюнъджъ кроме места огня, которое когда-то находилось в центре дома, особо выделяют спальные места — кожаные (в Х1Х-ХХ вв. — матерчатые) полога/деревянные нары копт и места-возвышенности порэ — полки (как для бытовых, так и для культовых предметов).
9. Мысленно пространство дома разделено на две продольные половины. Вне дома восприятие «той половины» огня, противоположной сидящему у костра человеку, как стороны, относящейся к ирреальному миру, четко фиксирует южноселькупский фольклор. Вероятно, в способности огня связывать и разделять миры — реальный и потусторонний — следует искать корни продольного пространственного деления, закрепленного в языке и восприятии селькупов. Такое деление оказалось устойчивым фактом сознания, так как сохраняется даже у селькупов, живущих в многокомнатных домах современной планировки.
10. Внутреннему пространству дома мат шюнъджъ, где шю-нъджъ — некая совокупность, замкнутость, полость из земли/в земле (л-оАй — земля, глина), противостоит по-нэ — наружнее пространство — растущий, развивающийся мир, меняющий свои состояния. Полисемантичность основы покак в самодийских языках в целом, так и в селькупском в частности, отмечена различными исследователями. К ней восходит и конкретное обозначение дерева, воспринимаемого самодийцами живым, саморазвивающимся организмом, и обозначение годабольшого промежутка времени, зримо воплощенного в растущих деревьях и кустарниках. Сутью всех этих понятий является рост-произростание-развитие-разворачивание (урал.*рууе / самод.*ра < ностр. реконструкция *ЬиЕИ — вырасти, возникнуть).
В третьей главе диссертации — «Южноселькупские поселения» — дано разностороннее описание их поселений (месторасположение, внешний вид, планировка, структура названий), уточнены их типы, проанализирована плотность расселения селькупов во второй половине XIX — начале XX вв. Отдельно было уделено внимание пространству южноселькупского поселения.
11. Южные селькупы — обитатели речной поймы. Они, прежде всего, рыболовы рек и пойменных озёр, а также лесные охотники. Наиболее освоенным пространством для них является именно речная пойма. Здесь, на верхней её границе, селькупы обычно обустраивали свои поселения. Обращает внимание тот факт, что лексика поймы наиболее детально разработана в селькупском языке и сохраняется до сегодняшнего дня, органично войдя в русский язык, на котором в основном сейчас говорят современные потомки селькупов.
12. Пространство южноселькупского поселения имело свою сложно организованную структуру, внутри которой выделялись различные области: эдманджпространство в поселке, ограниченное взглядом, квай — обжитая (исхоженная) часть вокруг дома, шёт — пойменный лес около поселка, тор — заливной пойменный луг, эде каре — спуск к реке, топкыт — берег реки.
13. Анализ наименований селькупских поселений позволил заключить, что выделение ареалов расселения этногрупп — чумылгула, шёшкула, сюссыкула — в составе южных селькупов на материалах диалектного членения селькупского языка (главным образом, по фонетическим и лексическим их особенностям, и по бытованию вышеназванных этнонимов) поддтверждается также данными топонимики — в каждом ареале преобладает своя топонимическая модель в наименовании поселений.
14. Кроме того, по этнографическим материалам, характеризующим жилища и поселения южных селькупов, обрисовываются следующие локальные различия, выделяющие селькупов р. Кети — сюссыкула — от селькупов других этногрупп, и прежде всего от чумылгула. В XX в. Кэткый кула сохранили самые конкретные сведения о чуме. У них отмечено бытование каркасно-самонесущей пирамидальной постройки, не известной в других ареалах обитания селькупов. В их диалекте есть термин для обозначения угла дома — куны. Им свойственно особое отношение к кедру-богатырю массэ и они не боялись жить рядом с кедром, тогда как для других селькупов кедр — это дорога в мир мертвых. Их название богатыря мадур лингвисты соотносят с тюркским батыр, и, также как и приветствие чолом, считают тюркским заимствованием.
15. В южноселькупском ареале выделяются отдельные поселения и сгустки поселений, где в разные годы происходила концентрация селькупского населения (особенно значительная в середине XIX в.): на Тыму — юрты Нопас и Кулеевы, на Чижапке — юрты Колкынак, на Парабели — юрты Соиспаевы, на Оби — целые сгустки крупных поселений: Колгуякские-Ачангины-Казацкие-ТибинакскиеПыжиныТюптеревы — Мысовые — Чиряевы — ЛаскиныМумышевы — Невальцевы — Басмасовы-СагандуковыИванкины — Инкины — Чаршины-Теголовы-ИготкиныБаранаковы.
Тайзаковы — Сондоровы — СунгуровыАмбарские — Былины — ВерхнесаровскиеКазырбакские — Тугулинские. По данным переписи 1859 г. в каждом из этих поселков население было в пределах 100−150 человек. До 1930;х гг., т. е. до массовой ссылки в Нарымский край и массовых русско-селькупских брачных предпочтений, выделенные поселочки-юрты реально были местом концентрации селькупской этничности, куда стремились вернуться после многолетних миграционных передвижений по просторам Нарымского края те, кто в них родился.
В ходе проведенного исследования была проделана работа по выявлению фамильного состава южных селькупов по рекам обитания на период второй половины XIX — начала XX вв. Для многих селькупских поселков были названы их обитатели.
С середины XX в. почти все селькупские стационарные поселения практически исчезли. Официальный статус национального поселка на территории современной Томской области имеют всего несколько населенных пунктов — Иванкино, Нельмач, Нопас, Тюхтерево, Максимкин яр, в которых селькупы составляют меньшую часть населения. Селькупский язык, бывший до 1960;х гг. живым разговорным языком, практически утрачен (уходят последние его носители — те, кто родился в начале XX в.). В связи с этим, важной задачей является сохранение их знаний и воспоминаний об устройстве жилищ и поселений, передача их восприятия окружающего мира и их самоощущений от обитания на этой земле. Отсюда следует, что возможности полевой этнографии пока не исчерпаны и это налагает на этнографов определенные обязанности.
