Взором, проницающим будущее, умом государственного мужа, каким Бог щедро наградил Тертия Ивановича, он знал, что слава русского народа есть богатый родной язык, звучный и красноречивый, русская литература, полная возвышенных мыслей, русская музыка и песни, созданные народной поэзией. Деятельность и служение Т. Филиппова тем и высоки, что носили русское направление: быть на страже русской культуры и православной веры, на что он и отдал всего себя, и плодотворный труд высокоуважаемого Тертия Ивановича не может быть забыт, не оценен потомством. Пройдут века, а память о нем сохранится!"1 Эти слова Вениамина Добротворского, произнесенные 23 декабря 1897 г. в приветственной речи на торжестве, посвященном 50-летнему юбилею ученой и литературной деятельности Тертия Ивановича Филиппова, оказались пророческими.
Филиппов родился в г. Ржеве Тверской губ. 5 января 1826 г. (24 декабря 1825 г. по старому стилю) в семье мещанина, провинциального аптекаря. В метрических книгах церквей г. Ржева не удалось обнаружить запись о рождении Тертия Ивановича. Этот факт лишний раз подтверждает предположение, что семья Филипповых была староверческой. Детство Тертия прошло в родном городе, здесь жили до конца дней своих его родители, два брата, Вадим и Астерий, и сестра Раиса. По его собственным воспоминаниям, читать его выучил отец, когда ему еще не было и четырех лет от роду. После смерти отца обязанность в образовании детей Филиппова была возложена на учителя духовного училища А. В. Цветикова, дальнего родственника Киевского митрополита Платона. Филиппов вспоминает, что учил он без всякого порядка, и не только тому, что знал сам (Закону Божию, русской грамматике, латинскому языку и арифметике), но и тому, что знал весьма посредственно (немецкому и французскому язы.
1 ГАРФ. Ф. 1099. On. 1. Ед. хр. 99. кам). Вследствие этого подготовка к поступлению в гимназию оказалась ¦ ' очень неровной: «по некоторым предметам — Закону Божию и русскому языку — способные были поступить в 3 класс, а по латинскому языку даже в четвертый, по новым языкам (немецкий и французский языки. — Н.Т.) мы не годились и во второй». Тем не менее в октябре 1837 г. повезла мать своих старших сыновей Тертия и Астерия из родного города в Тверь с надеждой устроить их в гимназию. Не имея в чужом городе ни родных, ни знакомых, «которые могли бы в случае какой-либо неудачи помочь сове-Н () том или заступлением"3, в полном смысле слова они ехали, по выражению самого Филиппова, «на волю Божию». Впрочем, они возлагали надежды на письмо их опекуна Терентия Алексеевича Глинку, родственника Федора Николаевича Глинки, к асессору Тверской казенной палаты Ивану Васильевичу Томилову, который и представил детей директору гимназии Н. М. Коншину4, только что сменившему на этой должности И. И. Лажечникова. «При обычных в таких случаях расспросах Коншин припомнил, что воспитывался в Вологодской гимназии вместе с нашим отцом, который, по его отзыву, заметно выдавался из ряда своих соучени-^ ков и шел постоянно первым"5, — вспоминал Тертий. От него мальчиков отправили к инспектору Я. С. Флоренсову, который своей приветливостью ободрил и поддержал колебавшуюся надежду на благополучный исход предстоявших испытаний. Мечты братьев Филипповых осуществились: они были зачислены в гимназию во второй класс.
2 Там же. Ед. хр. 98.
3 Там же.
4 Коншин Николай Михайлович (1793−1859) — писатель, педагог. В 1825—1827 гг. служил в Тверской казенной палате, в 1827—1835 гг. — правитель канцелярии главноуправляющего Царским Селом. В 1837—1849 гг.
У) — директор народных училищ Тверской губернии и Тверской мужской гимназииназначение состоялось благодаря содействию Пушкина и Жуковского.
5 ГАРФ. Ф. 1099. On. 1. Ед. хр. 98.
О годах учебы Тертия Филиппова в Тверской мужской классической б гимназии свидетельствует список, составленный директором гимназии для инспектора училищ Московского учебного округа. В списках значится, что выпускные экзамены за седьмой класс он сдавал в 1843 г. по следующим предметам: Закону Божию, математике, физике, географии, статистике, греческому, латинскому, немецкому и французскому языкам. Вместе с братом в числе пяти лучших учеников он получил право поступления в университет без дополнительных экзаменов.
По окончании гимназии Тертий был зачислен в 1844 г. в Московский университет на историко-филологический факультет, который благополучно окончил со степенью кандидата в 1850 г. 23 февраля того же года он поступил на службу старшим учителем русской словесности в Московскую первую гимназию7. Молодой и энергичный — он сразу обратил на себя внимание и в 1856 г. был приглашен на службу секретарем по первому Басманному отделению попечительства о бедных в Москве. Твердость религиозных убеждений, глубокое знание церковных вопросов активного члена московских журналов Филиппова привлекло внимание духовных ведомств. Не установлено время и обстоятельства знакомства Тертия с графом А. П. Толстым, обер-прокурором Святейшего Синода, расположенного в Петербурге, но известно, что этих людей связывали не только деловые отношения. Взять хотя бы тот факт, что Толстой проявлял интерес к личной жизни Филиппова, подыскивая ему подходящую партию для женитьбы. Стараниями Толстого Филиппов в 1857 г. был принят в духовное ведомство православного исповедания на должность чиновника особых поручений VI класса при обер-прокуроре Святейшего Синода. Выполнение новых обязанностей было связано с командировками по стране. За время службы Филиппов побывал во Владимирской, Тамбовской, Тверской,.
6 ГАТО. Ф. 11. On. 1. Д. 364. Л. 2—3.
7 ГАРФ. Ф. 1099. On. 1. Ед. хр. 47.
Смоленской, Харьковской, Полтавской, Киевской, Воронежской, Псковской, Виленской, Ковенской, Городненской, Люблинской, Витебской, JIo-мокинской губерниях. Путешествия по российским губерниям давали Филиппову возможность познакомиться с жизнью, обычаями и культурой народа, о чем свидетельствуют черновые заметки исследователя с записью поговорок и народных песен.
Ржев в судьбе Филиппова сыграл значительную роль. Тертий Иванович вспоминал, что еще в Ржеве с отроческих дней он познакомился с произведениями народной поэзии и усвоил их самобытные и разнообразные напевы: «В юношеский возраст перешел с богатым песенным запасом и с той поры не переставал думать о сохранении <.> сокровищ"8. Филиппов высоко ценил талантливых людей и сам обладал песенным даром. До последних дней жизни он был верен своей любви к народной поэзии и музыке. Филиппов всегда и всюду пел: мальчишкой, гимназистом, студентом, учителем, пел и тогда, когда занимал должность государственного контролера.
Тертий Иванович Филиппов известен в научной литературе как государственный и общественный деятель России XIX в. Вступив на карьерную лестницу в 1864 г. в качестве служащего государственного контроля и Святейшего Синода (чиновник особых поручений по вопросам восточных православных церквей), к 1878 г. он стал товарищем государственного контролера, а в 1889 г. был назначен государственным контролером. Общественная деятельность Т. И. Филиппова была широка и многогранна. В разные годы жизни он ходатайствовал перед государем об увеличении средств на народное просвещение, о постановке на императорской сцене опер русских композиторов, о выделении средств на издание детских журналов, о пенсиях известным музыкантам и литераторам. Важными заслугами его считаются труды в благотворительных обществах: в Славянском.
8 Там же. благотворительном обществе, в обществе нуждающихся сценических деятелей. Он содействовал благоприятному решению возникавших церковных разногласий и решал спорные вопросы между русским Синодом и центром Восточной Православной церкви, за что был пожалован иностранными наградами: Черногорским орденом Данилы, Сербским орденом Святого Саввы и Греческим Большим Крестом ордена Спасителя. «За отличную службу и полезные труды» в России он был пожалован высшими и редкими наградами: орденом Великого князя Александра Невского, орденом Белого Орла, орденом Святого Князя Владимира 1-й степени. Уже одна эта огромная общественная деятельность должна была бы привлечь внимание к его личности. Однако одиозная репутация Филиппова как реакционера, пиетиста и монархиста отталкивала исследователей от изучения его творчества, от включения его наследия в современный научный оборот. Имя Тертия Ивановича Филиппова не значится даже в «Краткой литературной энциклопедии"9. В результате этого страдала историческая репутация не только одного Филиппова, но и всех тех идеологических движений, с которыми он был связан: адекватной оценки ни одно из них не находило. Между тем эта ситуация в настоящее время требует пересмотра и переоценки.
Как мы видим, литературное творчество Филиппова, этой интереснейшей и неоднозначной личности, не нашло должного отражения в научной литературе. В советский период литературно-критическая деятельность Филиппова фактически не изучалась, а если и оценивалась, то только отрицательно, критике подвергались его статьи и взгляды по вопросам религии, народного образования и воспитания. Между тем заслуги Филиппова в области фольклористки, литературной критики и педагогики имеют большое значение для истории культуры и литературы XIX в. На протяже.
9 Краткая литературная энциклопедия / Под ред. А. А. Суркова. М.: Советская энциклопедия, 1962—1978. нии нескольких десятилетий Филиппов находился в центре литературной жизни России. Он сотрудничал в альманахе «Московский литературный и ученый сборник», газете «Голос Москвы», журналах «Русский вестник», «Беседа», «День», «Библиотека для чтения», «Москвитянин», печатался в «Журнале Министерства народного просвещения». Не в полной мере исследована историками литературы редакционная и корреспондентская работа писателя-публициста в журналах «Русская беседа» и «Гражданин». Но только небольшая часть из опубликованных в газетах и журналах материалов, подобранных тематически, увидела свет в книгах «Сборник Т. И. Филиппова» и «Современные церковные вопросы».
Литературные связи Филиппов обрел во время обучения в Московском университете на историко-филологическом факультете. Уже тогда его окружали будущие виднейшие писатели того времени: А. Н. Островский, Б. Н. Алмазов, Е. Н. Эдельсон. С ними он начинал сотрудничество в «молодой редакции» журнала «Москвитянин», где впервые выступил в роли публициста и зарекомендовал себя в литературных кругах как тонкий ценитель живой русской народной речи. С. В. Максимов, Н. Ф. Горбунов, А. А. Григорьев, В. И. Даль, А. С. Хомяков, М. П. Погодин, А. Н. Островский, Б. Н. Алмазов, А. Н. Майков и другие литераторы делились с Филипповым своими творческими замыслами. Интересно исследовать степень влияния Филиппова как писателя-публициста на А. Н. Островского, А. А. Григорьева, Е. Н. Эдельсона, Б. Н. Алмазова, в 1870-е гг. — на Ф. М. Достоевского. Но и это также не сделано.
Особое место в жизни Филиппова занимала деятельность по сбору русских народных песен. Результатом этой деятельности на протяжении всей его жизни явилось издание сборника «40 народных песен, собранных Т. И. Филипповым и гармонизированных Н. А. Римским-Корсаковым». Фольклорист Филиппов принимал активное участие в Императорском Географическом обществе по собиранию русских песенных напевов, и по его инициативе в 1884 г. была организована особая песенная комиссия для исследования, собирания, а с 1887 г. и для изучения народных песен, председателем которой он был до конца жизни. Но и эта сторона его деятельности оказалась за пределами научного внимания. Хотя информация о существовании этого сборника широко известна, сам он фактически недоступен исследователям, поэтому современная оценка деятельности Филиппова оказывается смещена и совершенно не адекватна.
Всё это определяет актуальность и новизну проблемы, поставленной в диссертационном исследовании.
Важность обстоятельного изучения всех персон, связанных со славянофильством, диктуется не только их наименьшей изученностью по сравнению с другими современными славянофильству (во всех его изводах) течениями русской общественной мысли, но и односторонностью бытовавших прежде представлений о нем, умалением вклада, внесенного славянофилами в общественно-политическое движение России. Отказ от монополизации в историческом процессе какого-либо одного направления, свойственный сегодняшнему подходу к оценке исторических событий, побуждает историка культуры к исследованию всех «слагаемых» русского общественного процесса, всего опыта, накопленного в предшествующем веке.
Несмотря на наличие довольно обширной литературы о славянофильстве как дореволюционной, так и изданной после 1917 г., есть области, которые не привлекали должного внимания исследователей. Одной из них является славянофильская журналистика. До сегодняшнего дня «Очерки по истории русской журналистики 1840—1850 гг.» А. Г. Дементьева (1951) остаются едва ли не единственным серьезным сводным трудом, в главе V которого специально рассмотрена славянофильская журнально-издательская деятельность. Здесь впервые дана общая характеристика славянофильской периодики, материалов и направленности изданий, причин их прекращения. В исследовании А. Г. Дементьева преобладающим был проблемно-содержательный подход к материалу: главное внимание сосредоточено на выявлении системы взглядов славянофилов, изложенных ими в опубликованных статьях. Вместе с тем вышедшая в самом начале 1950;х гг. книга несет на себе характерные приметы своего времени: славянофильские теории объявлены вредными и реакционными, народность славянофилов названа «лженародностью», их патриотизм — «реакционным псевдопатриотизмом» и т. п.
В. А. Алексеев, автор статьи «Периодика славянофилов» во втором томе «Очерков по истории русской журналистики и критики» (Л., 1965), появившихся через 15 лет после выхода «Очерков.» А. Г. Дементьева, не предложил никаких новых сведений и толкований и только повторил уже известные положения о занимаемых славянофилами реакционных позициях, об их стремлении защитить интересы землевладельцев (что не совсем верно) и т. п. В его трактовке обращает на себя внимание исключительная сжатость изложения: к примеру, история журнала «Русская беседа», издаваемого поздними славянофилами в течение 5 лет, уместилась всего на 3 страницах.
Неоднократно в последние годы заявлявшаяся исследователями необходимость изучения общественно-политических, литературных взглядов и позиции славянофилов в соотнесенности со взглядами и позициями представителей других течений, а также необходимость исследования деятельности Филиппова и других менее известных деятелей славянофильского круга10 не реализована и поныне.
10 ЛомуновК. Н. Славянофильство как научная проблема. Задачи и принципы исследования // Литературные взгляды и творчество славянофилов: Сборник статей. М.: Наука, 1978. С. 40- Цгшбаев Н. И. [Рец.] Литературные взгляды и творчество славянофилов // История СССР. 1979. Июль, август. С. 225.
Для оценки литературной роли Т. И. Филиппова следует вспомнить, что он жил в эпоху борьбы славянофильства с западничеством. В XI части сочинений Н. П. Барсукова «Жизнь и труды М. П. Погодина» справедливо отмечено, что Филиппов из числа всех членов «молодой редакции» «Москвитянина» ближе всех, по своему миросозерцанию, подходит к воззрениям «старой редакции», то есть к воззрениям М. П. Погодина и С. П. Шевырева. Действительно, и в «Москвитянине», и в «Русской беседе» Филиппов не только чуждался рационалистического Запада, но усиленно ратовал о возвращении России «ко дням Котошихина», призывал российский народ к смирению и повиновению. Будучи привержен этой славянофильской мечте, он в то же время не разделял антиимперского пафоса братьев К. С. и И. С. Аксаковых, их дворянско-либеральной нелюбви к государству как орудию угнетения и непосредственного сочувствия чисто племенным устремлениям западных славян.
Позиция Филиппова в славянофильстве была в гораздо большей степени, чем у собственно «чистых», ранних славянофилов, имперской и церковной. Впоследствии эта позиция сблизила Т. И. Филиппова-славянофила с К. Н. Леонтьевым. Против «миротворящей» философии Филиппова выступали его постоянные оппоненты демократы Н. Г. Чернышевский, В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. П. Огарев и другие деятели освободительного движения в России, что нашло крайне резкое отражение в журналистике и литературной критике.
В результате того, что литературно-критическая деятельность Т. И. Филиппова не исследована, возникает необходимость всестороннего освещения его личности и создания обобщающего научного труда о его литературной и общественной деятельности и творческих связях с русскими писателями.
Понимая значение стоящих перед наукой многоразличных задач, мы попытались по мере своих возможностей решить хотя бы некоторые из них. В первую очередь — расширить источниковую базу для изучения творчества Филиппова. Например, нами впервые введены в научный оборот 3 ранее не публиковавшихся письма Филиппова к К. С. Аксакову, которые позволили выяснить неизвестные подробности о роли Филиппова в истории, связанной с клеветническими обвинениями в плагиате.
A. П. Островского. Кроме того, мы впервые публикуем и исследуем 16 писем из переписки Филиппова с П. П. Барсуковым, с помощью которых удалось воссоздать литературные связи Филиппова и осветить его работу в славянофильских журналах — «Москвитянине» и «Русской беседе». Ряд других впервые вводимых материалов представлен нами в Приложении к диссертации.
Цель диссертационного исследования состоит в том, чтобы определить роль Т. И. Филиппова как художественного критика в литературном процессе второй половины XIX в., проанализировать место его среди многообразных изводов русского славянофильства и выявить степень его влияния на русских писателей.
Данная цель работы определила и задачи исследования:
1. Уточнить и дополнить фактографическую основу биографии Т. И. Филиппова путем введения в научный оборот новых документальных материалов, особенно неопубликованной дружеской и деловой переписки, хранящейся в основных архивохранилищах России. Многие страницы творческого наследия славянофилов еще не введены в научный оборот, и мы стремились восполнить этот пробел. В работе использованы материалы из архивных фондов славянофилов, находящиеся в Российском государственном архиве литературы и искусства (Ф. 10. АксаковыФ. 46. П.И.БартеневФ. 87. Н.П.БарсуковФ. 191. П.А.ЕфремовФ. 275. Н.С.ЛесковФ. 311. А.Н.МайковФ. 459. А.С.СуворинФ. 695.
B. В. Андреев) — в Институте русской литературы РАН (Пушкинский Дом) (Ф. 3. Аксаковы) — в Российской Государственной библиотеке (Отдел рукописей) (Ф. 139. А. И. КошелевФ. 265. СамариныФ. 327. В. А. ЧеркасскийФ. 332. Ф. В. Чижов) — в Государственном архиве Российской Федерации (Ф. 1099. Т. И. Филиппов). Конечно, анализ неопубликованного материала потребовал включить их в уже известный контекст, проанализировать опубликованные источники: письма и дневники современников, мемуарные свидетельства.
2. Осуществить критический анализ того, что называют «славянофильской» позицией Т. И. Филиппова. Для решения этой задачи потребовалось исследовать документальные источники, изучить научную, историософскую и публицистическую литературу о Филиппове и выявить его особенности мировоззрения и мироощущения.
3. Выявить степень влияния Т. И. Филиппова на творчество некоторых русских писателей XIX в.: А. Н. Островского, Е. Н. Эдельсона, Б. Н. Алмазова, А. А. Григорьева, Ф. М. Достоевского.
4. Соотнести творчество Филиппова с современным ему литературным процессом и с развитием культурно-идеологической ситуации в России второй половины XIX в.
Необходимость решения поставленных нами задач обусловила обращение к широкому кругу источников, что и определило источниковую базу исследования в связи поставленными задачами: издания славянофильского кружка (журналы «Москвитянин», «Русская беседа») — литературно-критические статьи Т. И. Филиппова, А. С. Хомякова, сочинения А. Н. Островского, А. Ф. Писемского, Б. Н. Алмазова, Н. Г. Чернышевского, А. И. Герцена, У. М. Теккереябиографии не только выдающихся идеологов славянофильства, но и близких им деятелей11;
11 Коган Л. Р. Летопись жизни и творчества А. Н. Островского. М.: Гос. из-дат. культ.-просвет. лит., 1953; СинюхаевГ. Т. Труды и дни Островского // мемуарную литературу (воспоминания И. А. Купчинского,.
И. Ф. Горбунова, П. Д. Боборыкина, К. Д. Кавелина, А. И. Кошелева) — переписку славянофилов и их окружения, которая печаталась отдельными книгами13- архивные документы (см. перечень их выше).
При работе над темой была изучена и использована научная литература о славянофильстве, как появившаяся до революции (труды С. А. Венгерова, Н. П. Колюпанова, Б. Глинского, Н. П. Барсукова), так и после нее, особенно в последние десятилетия, после памятной всем изучающим славянофильство дискуссии «Литературная критика ранних славянофилов» («Вопросы литературы», 1969). Особое значение приобретают.
Островский / Под ред. М. Д. Беляева. Л.: Искусство, 1924; ЛобановМ. П. Александр Островский. М.: Молодая гвардия, 1989; Лясковский В. Алексей Степанович Хомяков. Его жизнь и сочинения. М., 1897- Каменский 3. А. Философия славянофилов. Иван Киреевский и Алексей Хомяков. СПб.: РХГИ, 2003; Сухое А. Д. Хомяков, философ славянофильства. М.: Ин-т философии РАН, 1993; Благова Т. И. Родоначальники славянофильства. А. С. Хомяков и И. В. Киреевский. М.: Высшая школа, 1995; Колюпанов Н. Биография Александра Ивановича Кошелева: В 3 т. М., 1889, 1892- Трубецкая О. Материалы для биографии кн. В. А. Черкасского. М., 1901, 1904. Т. 1. Кн. 1 и 2- КошелееВ. А. Сто лет семьи Аксаковых. Бирск: Бирский государственный педагогический университет, 2005; он же. Алексей Степанович Хомяков // Север. 1991. № 5. С. 139—143.
12 Купчинский И. А. Из воспоминаний об Александре Николаевиче Островском // А. Н. Островский в воспоминаниях современников. М.: Художественная литература, 1966; Горбунов И. Ф. Отрывки из воспоминаний // А. Н. Островский в воспоминаниях современниковБоборыкин П. Д. Воспоминания. М.: Художественная литература, 1965. Т. 1- Кавелин К. Д. Воспоминания о В. Г. Белинском // В. Г. Белинский в воспоминаниях современников. М.: Художественная литература, 1962. Серия «Литературные мемуары" — Записки А. И. Кошелева. М.: МГУ, 1991.
13 Неизданные письма к А. Н. Островскому- 3-й том издания «Иван Сергеевич Аксаков в его письмах: Письма к родным. 1849—1856», «Материалы для биографии» А. А. Григорьева, в составе собрания их сочинений, в журналах «Русский архив», «Исторический вестник», «Голос минувшего», «Наше наследие». исследования самых последних лет: научные труды В. А. Кошелева14, Н. И. Цимбаева15, Б. Ф. Егорова16.
Для нас особенно важны работы последних лет, расширившие и углубившие знания о славянофильстве, внесшие весомый вклад в дело изучения этого сложного и противоречивого течения: исследования, характе.
17 18 ризующие явление в целом, его разнообразные аспекты .
14 Кошелев В, А. Славянофилы и официальная народность // Славянофильство и современность: Сборник статей / Отв. ред. Б. Ф. Егоров. СПб.: Наука, 1994. С. 122—135, он же. Алексей Степанович Хомяков. Жизнеописание в документах, рассуждениях и разысканиях. М.: Новое литературное обозрение, 2000; он же. К. С. Аксаков и западные революции. Публицистические статьи 1848 г. // Литература и история: (Исторический процесс в творческом сознании русских писателей XVIII—XIX вв.). СПб.: Колокол, 1992; он Dice. Парадоксы Хомякова. М.: АСТ/Астрель, 2004.
15 ЦимбаевН. И. «Никто из нас не доживет до жатвы»: Хомяков и славянофилы // Свободная мысль. М., 1993. № 16. С. 73−87- он же. История России XIX — начала XX вв. М.: Эксмо, 2004.
16 Славянофильство и современность: Сборник статей / Отв. ред. Б. Ф. Егоров. СПб.: Наука, 1994; Егоров Б. Ф. Аполлон Григорьев. М.: Молодая гвардия, 2000. Серия «Жизнь замечательных людей" — он же. Старшие славянофилы как утописты // А. С. Хомяков: Личность — творчество — наследие. Хмелитский сборник. Вып. 7. Смоленск: СГПУ, 2004.
17 ЦимбаевН. И. И. С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России. М.: Издательство Московского университета, 1982; он же. Славянофильство: Из истории русской общественно-политической мысли XIX века. М.: МГУ, 1986; Егоров Б. Ф. Борьба эстетических идей в России сер. XIX в. Л.: 1982; Холодный В. И. А. С. Хомяков и современность: зарождение и перспективы соборной феноменологии. М.: Академический проект, 2004; Очерки по истории русской литературы середины XIX в. (Учебное пособие) / Б. Ф. Егоров. Л.: Ленинградский государственный педагогический институт, 1973.
18 Кулешов В. И. Славянофилы и русская литература. М.: Художественная литература, 1976; Литературные взгляды и творчество славянофилов. 1830—1850 годы: Сборник статей. М.: Наука, 1978; Дудзинская Е. А. Славянофилы в общественной борьбе. М.: Мысль, 1983. она же. Славянофилы в пореформенной России. М.: РАНИнститут российской истории, 1994; Кошелев В. А. Эстетические и литературные воззрения русских славянофилов (1840—1850 годы). Л.: Наука, 1984; Попов В. П. Славянофилы и русские писатели. Torun, 1988; Славянофильство и современность:
При подготовке нашего исследования мы опирались также на труды,.
19 посвященные взаимоотношениям печати и цензуры .
Основным предметом исследования в настоящей работе станет публицистика Филиппова, вошедшая в книги «Сборник Т. И. Филиппова» и «Современные церковные вопросы», а также опубликованная в периодике и до сих пор не собранная и не учтенная. Хронологические рамки работы — от первой статьи, опубликованной в 1852 г. в «Москвитянине» до смерти Филиппова в 1899 г. — позволяют выявить эволюцию творческого метода этого публициста и литературного критика в соотнесении его с общими тенденциями развития русской литературы XIX в.
Применяя в качестве научного метода исследования вполне традиционный исторический подход к динамике литературного процесса, мы, тем не менее, делаем акцент не на самом литературном процессе как таковом (наш материал не дает для этого достаточных оснований), а на культурно-бытовых факторах и явлениях, которые для изучения истории критики и журнального дела имеют огромнейшее значение.
Поставленные задачи и цели диссертационного исследования определили и структуру данной работы. В первой главе предполагается проанализировать критико-публицистическую деятельность Филиппова в период его сотрудничества в журнале «Москвитянин». Во второй главе намечается выявить роль Филиппова в создании журнала «Русская беседа» и рассмотреть его взгляды на проблему воспитания и образования общества.
Сборник статей. СПб.: Наука, 1994 Анненкова Е. И. Аксаковы. СПб.: Наука, 1998. Серия «Преданья русского семейства». См., впрочем: Строганов М. [Рец.] Анненкова Е. И. Аксаковы. СПб., 1998 // Новое литературное обозрение. № 43 (3'2000). С. 427—432- Судьба наследия русской философской мысли на рубеже XXI века: Сборник научных статей. М.: 2001; Жуков В. Н. Славянофильство. М.: Высшее образование, 2003.
19 Скабичевский А. М. Очерки истории русской цензуры (1700—1862 гг.) СПб., 1892- ЛемкеМ.К. Очерки по истории цензуры и журналистики XIX столетия. СПб., 1904.
В третьей главе предложен анализ литературно-общественной деятельности Филиппова в 1870—1890-х гг., а также его публицистики в период сотрудничества в журнале «Гражданин».
Практическое значение работы состоит в том, что результаты исследования могут найти применение в лекционных курсах по истории русской литературы XIX века в вузах, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров по устному народному творчеству и литературному краеведению.
Заключение
.
Итак, проведенное исследование позволяет сделать нам следующие выводы.
Тертий Иванович Филиппов благодаря своему трудолюбию, мощной жизненной энергии и творческому потенциалу не только сделал головокружительную служебную карьеру, пройдя путь от сына аптекаря уездного городка до государственного контролера, сенатора, но и внес, что особенно важно для нас, значительный вклад в русскую культуру и литературу. Своей широкой образованностью, глубоким знанием отечественной истории и истории русской православной церкви, народных нравов и обычаев, а более всего неподдельной любовью к народному искусству Филиппов привлекал многих деятелей русской культуры от А. Н. Островского до Н. А. Римского-Корсакова.
На протяжении десятилетий Филиппов находился в центре литературной жизни России. Достаточно вспомнить, что он был сотрудником журналов «Москвитянин» и «Гражданин», редактором журнала «Русская беседа».
Исследования показали, что Филиппов явился одним из идеологов того кружка, который принято называть кружком А. Н. Островского и который составил «молодую редакцию» журнала «Москвитянин». Формирование прославянофильской концепции у членов литературного кружка происходило в процессе изучения исторической жизни России, выявления наиболее устойчивых традиций, морально-этических представлений, «исконно русских начал». Познания Филиппова в этом смысле были просто находкой для «молодой редакции». Он одним из первых познакомил членов кружка со старинными русскими народными песнями, которые были, по его мнению, оценкой, идейным и эстетическим обоснованием живого образца старинного патриархального уклада, принадлежащими самому строгому судье — самому народу. Филиппов показал также художественное и общественное значение народных песен. Он полагал, что христианские идеалы получили отражение в народных песнях, так как являются приоритетными в самой русской жизни, а рассмотрение и трактовка ведущих народных идей и их отражения в устном народном творчестве являются одной из насущных задач современности. Это делало его неоценимым по своему влиянию членом «молодой редакции» «Москвитянина», сближавшим ее со славянофильством 1840-х гг. Как известно, каждый из славянофилов представлял собой яркую индивидуальность со своей мерой одаренности, склонностями, кругом интересов. По многим важнейшим вопросам славянофилы существенно расходились друг с другом. Славянофильство потому и стало ярким явлением отечественной мысли и культуры, что его составили неординарные и оригинальные личности и мыслители, к числу которых относился и Филиппов. Определенная целостность славянофильства обеспечивается мощью именно индивидуальных интеллектов и характеров.
Обладая энергичным характером, Филиппов своим энтузиазмом умел заражать тех, с кем близко общался. Именно этой стороной деятельности он подкупал А. Н. Островского, Е. Н. Эдельсона, Б. Н. Алмазова, А. А. Григорьева. Немаловажную роль Филиппов сыграл в литературной судьбе Островского, выступив защитником его от обвинений в плагиате и в присвоении авторства комедии «Свои люди — сочтемся!» Конечно, в истории русской литературы и общественного движения имя Филиппова обычно заслоняется более яркими в литературном отношении именами Островского и Григорьева, но для них самих центральная роль Филиппова была очевидна.
За время сотрудничества в «Москвитянине» Филиппов написал двенадцать статей-рецензий — в сравнении с другими сотрудниками, с тем же Григорьевым, это довольно мало в количественном отношении. Однако статья Филиппова о романе Теккерея «История Пенденниса» имеет уникальное значение не только для изучения истории восприятия Теккерея в русском общественном сознании XIX в., но и для истории ревизии социально-эстетических взглядов В. Г. Белинского. В критике Филиппова «мо-сквитянинского» периода значительное место уделено проблеме читателя как активного участника литературного процесса. Ее осмысление было связано с его эстетическими представлениями, основанными на христианском мировоззрении. Назначение литературы он видел в нравственном воспитании и образовании читателя. Филиппов в 1850-е гг. выступал за ангажированную критику и издательскую политику: против демократизма западноевропейского типа и за проповедническую, учительскую критику и издательскую работу национально-православного толка. Противником Филиппова этого периода стал главный идеолог «натуральной школы» В. Г. Белинский с его радикально-демократической критикой.
В 1856 г. Филиппов пробует себя в роли редактора журнала «Русская беседа». Надо отметить, что он положил немало усилий, чтобы добиться разрешения на издание нового славянофильского журнала. Филиппов, взял на себя переговоры с председателем Московского цензурного комитета В. И. Назимовым и управляющим Министерством народного просвещения П. А. Вяземским, что, как мы выяснили, способствовало успешному исходу дела. В связи с тем, что на редакторскую работу у Филиппова уходило много времени, тем более что он не покидал и государственной службы, в «Русской беседе» ему удалось выступить только с одной статьей. Но и эта статья-рецензия на драму Островского «Не так живи, как хочется», трактовавшая творчество Островского в славянофильском духе, наделала много шуму: вызвала бурную полемику и негативную реакцию со стороны западников. В статье прозвучали выпады против «натуральной школы», женской эмансипации, Запада, имелись рассуждения об основах семейной жизни, о браке, который автор рассматривал с христианской точки зрения.
Рецензия содержала попутные высказывания по поводу романа «Кто виноват?», и тем самым вызвала негодование А. И. Герцена. Как показал наш анализ, причина различия взглядов Герцена и Филиппова на проблему эмансипации в целом и на проблему семьи и брака в частности кроется в их отношении к религии. Для атеиста Герцена христианский брак, связывающий человека своим формализмом, не может сделать счастливыми людей, а женщина, замкнутая в сфере семейных интересов, теряет свою свободу, индивидуальность, право на личный выбор. Глубоко верующему Филиппову христианский брак видится как свободный обет любящих сердец, для которых обязанности супружеской верности и воспитания детей являются залогом простого семейного счастья. Естественно, что Филиппов и Герцен не сошлись во взглядах.
Филиппова можно назвать и одним из интереснейших педагогов XIX в. В целом его система воспитания и образования основывалась на методиках, изложенных консерваторами. Как мы видели, специфика позиции состояла Филиппова в том, что он считал необходимым условием в целях религиозного воспитания детей подчинение учителя священнику обязательно с высшим образованием, а также введение в школах церковнославянского языка. Поначалу при осуществлении своей программы по воспитанию общества Филиппов сталкивался с непониманием и неприятием своих идей не только со стороны либералов, но и консерваторов. Однако идея религиозного воспитания Филиппова в какой-то мере предвосхитила реформу 1860-х гг., осуществленную при Александре II, а в 1870 г. цер-ковно-славянский язык на некоторое время вошел в программу средних учебных заведений как обязательный. Наш анализ публицистики Филиппова по проблеме воспитания свидетельствует, что взгляд его на данную проблему оставался неизменным на протяжении всей жизни.
Как показывают материалы, Филиппов был одним из видных членов редакции «Гражданина», где он выступил как авторитетнейший эксперт по вопросам церковной истории, редактор и отчасти внутренний цензор. Как выяснилось, Ф. М. Достоевский сочувственно относился к славянофильским идеям Филиппова в области русской Церкви и оказывал ему всяческую поддержку, посвятив защите его идей несколько публицистических статей, напечатанных в «Гражданине». Исследование публицистики Филиппова в период его сотрудничества в «Гражданине» показало, что собственно славянофильские взгляды Филиппова 1850-х гг. к периоду работы в «Гражданине» эволюционировали. Теперь Филиппов делает акцент на православии, а не на самодержавии. Его откровенно правые взгляды — если под правыми понимать приверженность принципам монархии, церковности, народности, традиционалистской семьи — вполне вписываются в концепцию «христианского консерватизма», что и сблизило его во многом с Достоевским и К. Н. Леонтьевым.
Большой интерес представляет статья Филиппова «Воспоминания о гр. А. П. Толстом"^ опубликованная в «Гражданине», которая, как было показано в работе, является важным материалом для понимания взаимоотношений Гоголя с ржевским протоиереем отцом Матвеем Константинов-ским. Наше исследование позволяет сделать вывод, что ни ставший своего рода классическим образ мрачного фанатика, едва ли не сгубившего Гоголя, ни елейно-сусальный образ доброго пастыря, благостно влиявшего на своего духовного сына, не соответствуют действительности. Оба они должны быть подвергнуты корректировке. Воспоминания Филиппова свидетельствуют, что взаимоотношения Гоголя с ржевским протоиереем не носили идиллического характера и отрицательное влияние отца Матвея на душевное состояние Гоголя в феврале 1852 г. совершенно бесспорно. Вина священника, таким образом, была скорее косвенной: в силу искреннего непонимания целого ряда проблем мирской жизни (в частности, проблем художественного творчества) он недооценил впечатлительность своего духовного чада, воспринявшего его наставления с буквальной точностью (в том числе и уничтожение рукописей II тома «Мертвых душ»). Воспоминания Филиппова об отце Матвее ценны для нас еще и потому, что демонстрируют проницательность Филиппова как мемуариста, сумевшего понять неоднозначность отношений Гоголя и отца Матвея, сложность их позиций. То, что Филиппов не был склонен к однозначно апологетической оценке отца Матвея, подтверждает широту и неортодоксальность его взглядов.
Интерес Филиппова к русской народной песне и пропаганда народного искусства были на редкость устойчивыми и продолжались почти полстолетия, с 1840-х по 1890-е гг. Даже напряженная служебная деятельность не мешала ему утолять свое страстное увлечение народной песней, что было свидетельством его уважения к народу, к его духовно-нравственным и эстетическим понятием. Огромной заслугой Филиппова стало создание при Императорском русском географическом обществе Песенной комиссии, которую он возглавил в 1884 г. и оставался ее председателем до конца жизни. Итогом его деятельности по собиранию русской народной песни стал сборник «40 народных песен, собранных Т. И. Филипповым и гармонизированных Н. А. Римским-Корсаковым». Современники высоко оценили не только организаторскую работу Филиппова по пропаганде песенного фольклора в школах, училищах и в военной среде, но и его собирательскую деятельность: в сборник А. И. Соболевского «Песни великорусские народные» (1895—1902) из сборника Филиппова включено 26 песен, 10 из них не имеют вариантов. В 1893 г. подвижническая работа по собиранию и изучению фольклора заслужила признание в научных кругах: Филиппов стал почетным членом Академии наук. Итак, Т. И. Филиппов был незаурядной и сложной личностью. Будучи несомненно реакционным общественным деятелем, он внес огромный позитивный вклад в историко-культурный процесс.
